Текст книги "Записки успешного манагера"

Автор книги: Эмилия Прыткина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Папа сегодня видел Ваську. У того радость. Умерла в селе бабка и завещала ему трех поросят.

– Сказал, что завтра привезет их домой, пока другой внук, которому завещан дом, их не зарезал, – сообщил папа.

– И где он их держать будет? – поинтересовалась я.

– Не знаю, – папа пожал плечами и пошел спать.

Перед сном решила посмотреть телевизор. Канал «Интер» транслирует концерт. Выступает Борис Моисеев. Переключила канал. По пятому показывают двух парней, которые купаются в море и хватают друг друга за задницы. Наваждение какое-то. А может, это знаки свыше?

Вспомнила Швидко, и как-то стало грустно на душе. Такой хороший человек. Э-эх, Сереженька, Сереженька, ну почему мне так не везет в жизни? Зачем я тебя встретила? Как мне уничтожить в себе это чувство, как научиться воспринимать тебя как друга? Это выше моих сил, ей-богу, выше.

День тридцать девятый

Утром позвонила Олька и слезно попросила приехать к ней.

Сказала, что заскочу, но ненадолго, потому как тороплюсь на работу. Приехала, долго звонила, Олька не открывает. Уже собралась уходить, как вдруг дверь отворилась и на пороге появилась Олька. Господи, что случилось с тем жизнерадостным человеком, которого я видела пару дней назад? Глаза опухшие, на щеках слезы.

Рассказала мне, что пастора Джона, Людочку и Ваню задержали в Киеве как членов опасной религиозной секты. Джона и Людочку поместили в КПЗ, до выяснения обстоятельств, а Ваню посадили на поезд и предупредили, чтобы он впредь не занимался всякой ерундой, иначе будет отвечать по всей строгости закона.

– Ты представляешь? Представляешь, какие они сволочи! Да как они смеют! Наше братство известно во всем мире. Мы не сектанты. Я лучше повешусь теперь. Как мы будем без пастора жить? Как?

Выкурили по сигаретке. Олька упорно хочет покончить жизнь самоубийством. Грозится поехать в Киев и поджечь себя на площади перед зданием Суда.

– Ну, есть же другие религиозные организации. Например, сейчас очень моден буддизм, – заметила я.

– Ты не понимаешь, что говоришь. Джон – он святой, и Людочка почти святая. Их нельзя в тюрьму.

Нервы мои сдали, может, я поступила неправильно, но видеть подругу в таком состоянии было выше моих сил, поэтому я собралась с мыслями и рассказала Ольке все, что думаю о Джоне, Людочке и их братстве.

– Твой святой спал с этой Людочкой, а она с твоим Ваней. Оля, разуй глаза. У тебя проблемы с мужем, а ты вместо того, чтобы их решать, пытаешься спрятаться за ширмой, сделать вид, будто ничего не происходит. Ты образованная молодая девушка. Ты достойна счастья. Поговори с Ваней, может, вы еще можете устроить свою жизнь, а если нет, то беги от него, потому что завтра он втянет тебя еще в какое-нибудь дерьмо. Ты уничтожаешь себя ради человека, которому на тебя начхать. Если тебе нужна моя помощь – я помогу, но выслушивать бред про самосожжение на площади и оправдывать твоего мужа-подонка я больше не намерена.

Выпалила на одном дыхании, но тут же пожалела, что так резко высказала ей все.

Оля вытерла слезы, закурила сигарету и проговорила:

– Ты знаешь, а я ведь догадывалась. Ты права. Все так и есть. Спасибо, что встряхнула меня. Я подумаю над твоими словами.

– Подумай, – сказала я. – И прости, если я была немного резка. Ты ведь моя подруга.

– Да, – улыбнулась Оля, – а как у тебя дела?

– Ничего, я в гея влюбилась, – вздохнула я.

– Ну, бывает, лучше уж гей, чем такой подонок, как мой.

Я допила кофе и отправилась на работу.

– Тебе Грач звонил из Киева, – сказала офис-менеджер с порога.

– Набери его, пожалуйста, – попросила я.

Не иначе кто-то в лесу сдох – офис-менеджер не стала фыркать и без слов набрала номер Грача.

– Что вы мне вчера прислали? – сказал Грач таким тоном, что я сразу поняла: отношения с клиентом переходят во вторую стадию: назревает «жопа», но он еще об этом не знает.

– Эскизы, – невозмутимо ответила я.

– Вы называете это эскизами?

– Да.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но вы обещали мне три принципиально разных варианта. На сегодняшний день я вижу три совершенно одинаковых картинки, которые отличаются по цвету, – продолжил возмущенно Грач.

– Ну, не совсем одинаковые. Вы пояснения читали? – спросила я.

– Эмилия, я все читал. Я не первый год работаю с рекламными агентствами и студиями, я вас насквозь вижу, рекламистов хреновых. Вы просто поленились сделать качественные эскизы. Прошу вас, исправьте это безобразие как можно быстрее, иначе я буду вынужден разорвать с вами контракт и отозвать уплаченные деньги! – взвизгнул Грач и бросил трубку.

Что за манера бросать трубку, не дослушав собеседника?

Расстроилась и пошла курить. За пару минут ситуация из «жопы надвигающейся» перешла в стадию «жопы свершившейся». Что делать в таких случаях, я не знаю. Завалю проект. А жалко – какой я после этого менеджер? Зря Липкин на меня понадеялся, зря. Стыдно-то как будет перед всеми. К тому же часть процентов я уже потратила.

Мимо прошла Юлька из соседнего офиса. Окинула меня презрительным взглядом и удалилась, похабно виляя бедрами.

Сижу – жду Мимозину. Никуда не лезу: ни в ЖЖ, ни в почту – нет настроения. Мимозина приехала через час. Я расплакалась и рассказала ей все как есть.

– Ну-у, а плакать-то чего? Знаешь, сколько раз я выслушивала подобные речи от клиентов?

– Не-а, – всхлипнула я.

– Да по пять раз на день. Придет Мишкин, поговорим с ним. Он все переделает. Я с ним сама поговорю, хочешь?

– Не, я сначала сама попробую, если что – поможешь, – сказала я, утирая слезу.

Села за компьютер и написала Липкину о своем поражении.

Недожала клиента, – ответил Липкин.

Вот спасибо, утешил, называется.

Пришел Швидко, снова принес мне «Сникерс». Черт, как бы ему сказать, что мне больше нравится «Баунти». Тайком скормила батончик Мимозиной и коммерческому директору.

Программист пришел на работу с женой. Она не поверила, что объяснительная записка подлинная, и решила сама во всем разобраться. Мимозина увела ее в комнату переговоров, откуда женщины вышли спустя час. Мимозина мило улыбается, жена программиста сияет от счастья.

Как я все-таки завидую Елене, все у нее получается, все она умеет. Может, мне тоже заняться буддистской практикой?

Обратилась к ней с просьбой предоставить мне литературу, по которой она занимается.

– А зачем тебе это? – спросила она.

– В смысле? – удивилась я.

– Ну, мотивация какая у тебя? Для чего тебе это нужно?

– Ну, как для чего, чтобы Грача и ему подобных на место ставить. Чтобы я могла в любой момент повернуть ситуацию так, как мне выгодно.

– Плохая у тебя мотивация, не доросла ты еще до нашего учения, – вздохнула Мимозина.

– А какая у тебя мотивация? – поинтересовалась я.

– У меня – любить все земные существа и творить добро.

– Да, ты права, до такого я еще не доросла.

– Не переживай, может, в следующей жизни получится? – улыбнулась Мимозина.

Уж не знаю, сколько жизней мне понадобится, чтобы возлюбить Грача или, например, хозяйку Лесси, а еще лучше и Ваську. Боюсь, что очень много.

Позвонил арт-директор, сказал, что сегодня на работу не придет, поскольку они с женой выводят блох у кошек.

– А сколько у него кошек? – поинтересовалась я.

– Шесть, – ответила Мимозина.

Да уж, вывести блох у шести кошек – дело нешуточное. А впрочем, это даже хорошо, что он не пришел. К завтрашнему дню я соберусь с мыслями и смогу без эмоций, ровно и спокойно рассказать ему о сложившейся ситуации.

Программист, коммерческий директор и технический дизайнер, услышав о том, что арт-директора не будет, собрали вещи и слиняли. Еще через полчаса испарилась Ромашкина. Остались мы с Мимозиной, Чайка, Швидко и офис-менеджер. Чайка делает листовки с огурцами. Все-таки талантливый он человек. Так все красиво у него получается. Прямо хочется взять этот огурец и съесть.

– Съемка огурцов понадобится, – сказал он.

– Сейчас позвоню, пусть привезут реквизит, – ответила Мимозина.

Производители огурцов Мимозину выслушали и напомнили, что они оставляли полный пакет солений еще во время их первого визита.

– Ну, так то ж когда было, – невозмутимо сказала Мимозина, – они стали портиться – мы их съели. Да знаю я, что они долго хранятся, просто мы пакет нечаянно поставили возле батареи. Уже не топят? Странно, а у нас почему-то топят. Да, да, конечно. О да-а. Я тоже. Я просто в восторге. Да-а-а-а. Да под водочку. Конечно выпьем. До встречи.

Положила трубку и лукаво улыбнулась:

– Завтра привезут ящик солений.

Швидко написал мне письмо:

Выходи, иди к метро, а я через пятнадцать минут тоже выйду.

О’кей, – ответила я и стала собираться.

Пошла в сторону метро и села на скамейку. Вскоре появился Швидко и предложил мне прогуляться в парке.

– Давай, – согласилась я.

Дошли до киоска, купили по бутылочке пива и нашли укромную лавочку.

Швидко посмотрел на небо и сказал:

– Теплеет уже, скоро совсем тепло будет.

– Ага, – ответила я.

– Ты что любишь читать? – спросил он.

– Всякое, я еще сама стихи пишу.

– А-а-а, слышал. А я люблю Мураками.

Минут сорок рассказывал мне про Мураками, какую-то заводную птицу и прочую ерунду.

Решила снова взять инициативу в свои руки.

– Ты со мной поговорить хотел о чем-то или как?

– Ага. Хотел, – сказал Швидко.

– Я тебя слушаю.

– Знаешь, – начал он, – я человек уже немолодой, ну, не мальчик, сама понимаешь. У меня много чего было в жизни. Женщины говорили, что я приношу им несчастье.

Ага, все-таки гей. Вот ведь, черт побери, досада.

– Я долго к тебе присматривался.

– Да уж, – вздохнула я.

– Я смотрю на тебя, ты такая молодая, красивая. Такая умная. Наверняка у тебя много поклонников.

Я кокетливо закатила глазки:

– Ну, хватает, конечно, но я не спешу.

– Вот я и подумал, на фига я тебе такой нужен, старый алкоголик От меня все равно толку не будет.

Стоп. Что-то я не пойму. Значит, он все-таки не гей?

– Ты не старый, ты очень даже замечательный. Ты добрый, талантливый. А выпить я и сама люблю. Для меня пол-литру водки раздавить, как два пальца обоссать, – лихо сказала я.

Про водку я, конечно, загнула.

– Да? А по тебе не скажешь, – удивился Швидко.

– Слушай, не томи уже, а? Ты что мне хотел сказать, что ты старый пьяница? Да? Ты поэтому меня на концерт пригласил? – возмутилась я.

– Нет, не поэтому, ты мне нравишься.

– Ну?

– Давай, это, может, попробуем, может, что-то у нас и получится? – сказал Швидко и нежно посмотрел на меня.

Этот взгляд я буду помнить всю жизнь. Никто и никогда не смотрел на меня с такой нежностью, такой надеждой и любовью.

– Поцелуй меня, – сказала я.

Швидко наклонился, и мы слились в долгом, жадном поцелуе. Домой мы возвращались поздно вечером. Он обнимал меня за плечи, гладил мои волосы и целовал руки. Перед подъездом крепко обнял меня и прошептал:

– Как же я счастлив!

– Я тоже, – ответила я и поцеловала его.

Зашла домой. Руки дрожат, ноги дрожат. В голове туман. На столе записка от мамы: «Мы поехали в гости. Борщ в холодильнике. Майкла уже выгуляли. Придет Армен – передай ему, что он негодяй».

Хорошо, что никого нет дома. Стала названивать Нане. Дозвонилась не сразу.

– Нана, Нана, мы поцеловались, он не гей. Он меня любит! – заорала я.

– Надеюсь, ты не подала виду, что тоже его любишь? – спросила Нана.

– Подала, еще как подала. Сказала, что уже давно мечтала о том, чтобы он меня поцеловал.

– Это ты зря. Мужчины не любят таких женщин. Надо быть недоступной, он должен стремиться покорить тебя. А ты сразу сопли распустила.

– Знаешь, Нана, ты вот ведешь себя таким образом, а что-то не заметно, чтобы кто-то хотел тебя покорить, – разозлилась я.

– Как хочешь, но когда он тебя бросит, не жалуйся. Спокойной ночи, – сказала Нана.

Я включила музыку и стала танцевать. Топала так, что прибежала соседка снизу и сказала, что наша семейка доведет ее до инфаркта.

– То собака у вас лает, то братец воет, а теперь еще и музыка грохочет и кто-то топочет как слон! – крикнула она.

– Сейчас выключу, – ответила я и вырубила магнитофон.

Все просто замечательно! Какой сегодня хороший день! Надо отметить его в календаре. В этот день человек, которого я люблю, поцеловал меня.

Зазвонил телефон.

– Ало, – сказала я.

– Я люблю тебя, солнышко, – сказал Швидко.

– Я тоже, Сереженька, – ответила я.

– Спокойной ночи.

– Спокойной.

Не стала дожидаться ни братца, ни родителей. Легла спать и заснула самым крепким сном на свете. Я счастлива! Господи, спасибо тебе за все.

День сороковой

Проснулась оттого, что кто-то толкал меня в бок. Открыла глаза. Надо мной стоит мама и хохочет:

– Вставай, иди посмотри в окно.

– Там что, инопланетяне за папой прилетели? – спросила я.

– Да нет, круче, – ответила мама.

Подошла к окну. На поле перед домом гуляет Васька с тремя маленькими поросятами. На каждом поросенке собачий ошейник и поводок. С Васькой разговаривает папа, вышедший на прогулку с Майклушей. Майкл обнюхивает поросят и фыркает.

– Ну что? – спросила мама, когда папа вернулся.

– Ничего, говорит, что будет их выращивать. Поселил в свободной комнате, купил капусты и морковки на корм.

– А потом что?

– Ну, сказал, что пока будет растить, а там видно будет, – ответил папа и уткнулся носом в книжку про инопланетян, которую он приобрел вчера.

Позвонила Ольке, поинтересовалась, как дела.

– Вчера вечером приехал Ваня.

– Поговорили? – спросила я.

– Поговорили, сказал, что я очень сильно изменилась, – вздохнула Олька.

– Так держать! – подбодрила я.

Прибежала на работу. Фотограф расставил на моем столе тарелочки с огурцами, установил свет и снимает. Намекнула ему на то, что я пришла и хочу поработать. Фотограф поднял голову и сказал, что творческий процесс он не может прервать даже ради меня.

– Мне часа два еще поснимать, а потом я освобожу ваш стол.

– А почему именно на моем столе? – поинтересовалась я.

– А он у вас какой-то особенный, я его как увидел, так сразу решил, что буду снимать здесь или не буду снимать вообще.

Мимозина отвела меня в дизайнерскую и предложила поработать на компьютере Швидко.

– Пусть снимает, а то ты его знаешь, еще убежит на крышу с этими огурцами, что тогда делать?

– Ладно, – уступила я.

Фотограф старался не два, а целых три часа. Раскладывал огурцы то веером, то крест-накрест, насаживал на вилку и заставлял офис-менеджера держать ее под определенным углом, залез на табуретку и чуть не упал, надкусил пару-тройку огурцов и разбросал по столу, в общем, творил шедевр. К концу третьего часа вытер пот со лба и отнес тарелку с огурцами в дизайнерскую. Народ налетел на огурцы, и уже через минуту на тарелке сиротливо лежали три малюсеньких огрызочка. Но и они вскоре исчезли. Не побрезговал ими пришедший позже всех Швидко, который побрился, надушился и даже постирал свой засаленный свитер.

Банки с помидорами и грибами Мимозина спрятала в холодильник и приказала офис-менеджеру караулить их и не отдавать даже Мишкину.

– Даже если скажет, что с работы уволит, не позволяй вскрывать, нам еще их снимать завтра, – грозно изрекла она.

– Мне-то что, сделаю замечание, если увижу, конечно, а если не увижу – не сделаю. Я не затем сюда на работу устраивалась, чтобы холодильники стеречь.

Нет, ну вы посмотрите, какая нахалка! Я бы в свою бытность офис-менеджером промолчала и берегла бы банки как зеницу ока, а она вредничает.

Благо из своего кабинета выскочил директор Пробин и сказал, что, ежели из холодильника пропадет хоть одна помидорка, хоть один самый маленький опеночек, он лишит офис-менеджера месячного жалованья.

– Распустились тут! – грозно сказал он.

– Кто еще распустился, – прошипела ему в спину офис-менеджер. – Сидит весь день порнуху смотрит в Интернете.

– Я изучаю сайты конкурентов! – выпалил директор и хлопнул дверью.

Подошла к Мишкину и предложила ему покурить. Он согласился. Поинтересовалась, как поживают его коты. Мишкин сказал, что вывел блох, почистил всем уши и кастрировал самого старшего.

– Сам? – удивилась я.

– Нет, врача вызывали, – вздохнул Мишкин. – Он, гад, клавиатуру мне пометил.

– За такое не то что кастрировать, за такое мордой об стенку надо, – выпалила я.

– Не, мордой нельзя, я кошечей люблю, хочешь, тебе подарю одного?

– Спасибо, у меня собака.

Вот и пообщались, называется, а о деле не поговорили. Пришла к Мимозиной и спросила у нее, стоит ли разговаривать с Мишкиным на предмет переделки эскизов сайта для слабоалкогольщиков.

– Сейчас пойду проверю, в каком он расположении духа, – сказала Мимозина и убежала в дизайнерскую.

Вернулась и выпалила:

– Зеленый свет, иди общайся.

– А как ты догадалась? – поинтересовалась я.

– А я по его ауре почувствовала, что он готов к разговору, – ответила Мимозина.

Хорошо Мимозиной: подошла к человеку, постояла рядом – и сразу знает, стоит с ним разговаривать или нет. Не то что я, тыкаю наугад. Зря она, конечно, не хочет меня учить своей волшебной практике. Ну да ничего, схожу на книжный рынок, куплю себе брошюрку, в которой популярно написано, как воздействовать на человека. Завтра же и схожу, вот только у Наны узнаю, что покупать, она просто не может этого не знать.

Подошла к арт-директору и слово в слово пересказала наш диалог с Грачом: и про нас, рекламистов, которых он насквозь видит, и про одинаковые эскизы, и про возврат денег.

– Чего-о-о? – взревел Мишкин. – Да пошли они на фиг! Да будь я самым последним пидорасом, если я хоть что-то переделаю! Да они мудаки! Ни фига не понимают в дизайне, а туда же лезут! Мой ответ «нет». Нет и все!

– Мишкин… – начала я жалобно.

– Я что, непонятно сказал? Я ничего не буду переделывать, до свидания! – рявкнул он и убежал курить.

Пошла к Мимозиной.

– Ну, и что дает твоя практика? В чью ауру ты смотрела?

– Ну, не всегда срабатывает. К тому же я могла уловить положительные вибрации, которые исходили от кого-то, кто находился рядом. Возможно, эти вибрации были настолько сильными, что перекрыли все остальные. Да и ты тоже хороша. Пойдем в комнату переговоров, буду учить тебя, как общаться с Мишкиным в таких ситуациях.

– Пошли, – вздохнула я и взяла ручку и лист бумаги.

– Пиши, – сказала Мимозина, подгрызая кончик ногтя на мизинце.

И снова я стала записывать мудрые слова, которые говорил самый великий менеджер на свете – Елена Мимозина.

Оказалось, что к нашему арт-директору нужен особенный подход, в зависимости от его настроения.

Когда Мишкин в гневе (а это бывает в девяноста девяти случаях из ста), то не рекомендуется:

1. Говорить ему о том, что клиент назвал наши эскизы откровенным «г». Это дискредитирует его как дизайнера и может вызвать необратимые последствия: от вопля раненого бизона, как, например, сегодня, до отказа впредь разговаривать на эту тему. Следует начать разговор издалека, на какую-нибудь отвлеченную тему, например, поинтересоваться, как чувствует себя после кастрации кот Федя или какой стул был у кошки Пуси. Потом, как бы невзначай, заметить, что у мудака из такой-то компании обострился геморрой и он, дабы не страдать в одиночку, решил подпортить нам настроение и забраковал эскизы. Далее следует плавно, очень медленно и осторожно положить ему на стол листок с правками и заметить, что совершенно необязательно все переделывать, можно вообще проигнорировать подобный бред. Намекнуть, что заказчик заплатил приличную сумму денег и заплатит еще столько же по факту сдачи проекта, но, будучи в состоянии гнева, грозился разорвать контракт. Заверить, что в худшем случае потерю еще одного мудака-клиента мы переживем совершенно безболезненно и избавим себя от лишних хлопот в виде предоставления эскизов и бесконечных правок.

2. Категорически не рекомендуется спорить с Мишкиным. Пусть кричит, топает ногами, брызжет слюной. Ни в коем случае нельзя уходить. Стоять с опущенной головой, как русский партизан на допросе, и молчать. Молчать и еще раз молчать. Дать человеку выговориться, робко сказать: «Я все поняла» и бесшумно удалиться. После этого не трогать его как минимум часа два.

3. Под страхом увольнения не рекомендуется учить Мишкина, как делать эскизы. Даже если очень чешутся руки и язык: руки отрубить, язык засунуть в одно место и ничем, ни при каких обстоятельствах не выдать своего недовольства его работой или несогласия с его позицией. Если уж совсем невтерпеж, подговорить Швидко или Чайку. Пусть они как дизайнеры, как бы невзначай, посмотрят на эскизы и скажут, что они бы сделали по-другому.

4. Самое главное – помнить, что, как и любой творческий человек, наш арт-директор натура вспыльчивая, но отходчивая. И даже если он грозится уволить тебя и отправить торговать газетами в метро, надо отнестись к этому спокойно, поскольку ровно через пять минут он все забудет и станет таким, как прежде.

– А что делать, если я все-таки увижу Мишкина в хорошем расположении духа? – поинтересовалась я.

– Считай, что ты избранница судьбы, ибо за долгие годы совместной работы никому из нас еще не подфартило. Даже мне, со своими способностями, – вздохнула Мимозина.

Я вернулась на свое рабочее место и стала писать замечания по эскизам. Написала, смотрю: Мишкин курить пошел. Схватила сигарету и побежала за ним.

– Сегодня вечером фильм будет классный по пятому каналу, – сказал Мишкин как ни в чем не бывало.

Ага, значит, отошел-таки.

– Что за фильм? – поинтересовалась я.

– «Куклы» Такеши Китано.

– Посмотрю обязательно. Мишкин, тут я тебе правки написала. Я понимаю, что я многого не знаю и не умею, также я понимаю, что тебе виднее, как оно должно быть, но это мой первый проект, и я бы не хотела его сорвать.

– Давай сюда, переделаю, – сказал Мишкин.

– Спасибо, – ответила я. – А кстати, как там Муся поживает?

– Какая Муся? – спросил Мишкин.

– Ну, кошка твоя.

– А-а-а, Пуся. С Пусей все отлично, она у нас самая славная, – улыбнулся Мишкин.

– Ну и хорошо, – улыбнулась я в ответ.

Села за компьютер и облегченно вздохнула, не все так страшно, как кажется на первый взгляд. Швидко написал мне письмо:

Солнышко, ты такая красивая сегодня. Пойдем вечером погуляем? Целую тебя крепко-крепко. Сережа.

Ответила:

Конечно пойдем. Я вчера весь вечер думала о тебе. Целую нежно-нежно. Я.

Как прекрасна все-таки жизнь! Все прекрасны, даже нудный технический дизайнер и вспыльчивый арт-директор.

Еле дождалась вечера. Снова ушла пораньше, а Швидко догнал меня возле метро. Так лучше, не хочу я, чтобы кто-то догадывался о наших отношениях. А то вдруг Мимозина опять скандал закатит или, не дай бог, Мишкин рассердится. Все-таки заводить романы на рабочем месте не есть хорошо. А с другой стороны, где мне их заводить, если я кроме работы и дома нигде не бываю?

Пошли в парк, поели мороженого. Швидко не нравится, что я курю. Обещала подумать над этим.

Швидко вспомнил, как мы ходили на концерт, и заметил, что я выглядела очень смешно.

– А я так старалась тебе понравиться. Даже глазками стреляла.

– Ты мне и без этого нравишься, и уже давно, – нежно сказал он и поцеловал меня.

– Какой позор, срамота-то какая! Сидят на улице и цалуются! – возмутилась бабушка, проходящая мимо.

– Бабушка, не ругайтесь, сами ведь такие были, – улыбнулся Швидко.

Второй день я витаю в облаках. Швидко обещал познакомить меня поближе со своими лучшими друзьями: Юлькой Назрановой и Семеном.

– Они тебе понравятся, вот увидишь, – заверил он.