Текст книги "Записки успешного манагера"

Автор книги: Эмилия Прыткина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

День двадцать седьмой

По идее, сегодня выходной, и я могла бы отсидеться дома, ан нет. Решила, что пойду после обеда на работу и отнесу кружки с глистами.

Мама бегает по квартире, заламывает руки и просит меня придумать что-нибудь, чтобы уберечь братца от армии. Армен сидит на диване, ест бутерброд с салом и орет, что он обязательно пойдет служить и запишется на подводную лодку. Папа нервно курит на кухне и пытается дозвониться до своего друга, который знаком с военкомом.

Села с братцем на диван и стала проводить агитацию, рассказывая ему о «прелестях» солдатской жизни, грязных казармах, пустой овсянке на завтрак, обед и ужин, кирзовых сапогах и полном бесправии солдат. Похоже, рассказ подействовал, и братец согласился с тем, что в армию идти не стоит.

Позвонила подруге Нане.

– Слушай, твой знакомый психиатр Вова еще учит призывников, как отмазаться от армии?

– Ну да, а что? – спросила Нана.

– Да тут надо Армена отмазать. Поможешь?

– Помогу. А ты как съездила?

– Потом расскажу.

– Ну, сейчас я перезвоню Вове, а потом тебе.

– О’кей.

Сели на диван и стали ждать звонка. Захотелось похвастаться знакомством с известным киевским художником и «образом», который он создал. Про питие абсента и зеленую бороду решила не рассказывать. Папа посмотрел на мой портрет-«образ» и сказал, что такое мог нарисовать только человек с больным воображением.

– А это еще что? – возмутилась мама, тыча пальцем в картину.

– Где? – спросила я.

– Вот это, – ответила мама, показывая на две пуговицы на груди.

– Это пуговицы, наверно.

– Это сиськи! – засмеялся братец.

Надо же, а я даже не заметила. На самом деле сиськи, а выглядят, как две небольшие пуговицы.

– Ну, у человека такая фантазия, – вздохнула я.

– Плохая у него фантазия. Надеюсь, он не с натуры рисовал? – осторожно спросил папа.

– Да нет конечно, у меня грудь не такая, – возмутилась я.

Мда, не висеть моему светлому образу в рамочке над пианино, а жаль. Мог бы обойтись без сисек, художник от слова «худо».

Нана перезвонила через час и сказала, что Вова готов с нами встретиться.

– Через тридцать минут в его кабинете, в больнице.

– Хорошо, – ответила я.

Собрались и пошли в больницу. Вова стоит на улице, курит и строит рожи дворняге.

– Это я рефлексы изучаю, – улыбнулся он.

Пошли в кабинет. Вова стал перечислять заболевания и стоимость услуг.

– Лучше всего имитировать шизофреника или МДП.

– Что такое МДП? – поинтересовалась я.

– Маниакально-депрессивный психоз, – ответил доктор.

– Сколько денег надо?

– Ну, пять долларов за один сеанс.

– А сеансов сколько?

– А это уже от способностей зависит. Бывает, что и после пяти сеансов парни такое вытворяют, что их без вопросов в дурку отправляют, а бывает, стараешься-стараешься, а он как встанет перед комиссией, так все и забывает. Они тоже хитрые, каверзные вопросы задают, – подмигнул Вова.

Решили, что с завтрашнего дня он будет учить Армена имитировать шизофрению.

Отправив братца домой, я поехала на работу. Возле метро стоят Олька с Ваней и раздают буклеты.

– Братство Седьмого утра ждет тебя, – улыбнулся Ваня и сунул мне буклет.

– Меня еще работа ждет, – буркнула я.

– Знаешь, мы теперь с Ваней живем как брат и сестра, – прошептала Олька.

– Это как?

– Ну, не спим вместе, вернее спим, но сексом не занимаемся. Мы духовный подвиг совершаем. Пастор Джон говорит, что без нужды заниматься сексом – это грех. Вот ежели мы ребеночка захотим, тогда да, а так – нельзя.

– Ну-ну, – ответила я.

Мне, конечно, все равно, главное, чтобы моя подруга была счастлива, но я бы в секту не пошла, да еще с такими условиями. Хотя неизвестно, что хуже – секта или муж-алкоголик.

Пришла в студию. Арт-директор сидит за компьютером и читает политические новости. Мимозина красит ногти. Швидко отбеливает зубы младенцу на плакате с сырком и наводит румянец на щеки.

– С возвращением! – сказали все хором.

Достала кружки и грамоты и стала делиться впечатлениями.

– Ну как? – спросил Мишкин.

– Да так, фигня, – ответила я флегматично. – С Боркиным познакомилась и Подушкиным.

– А-а-а, ну да, это личности известные, – вздохнула Мимозина. – Надо было мне ехать!

– Мишкин, я кеды немного испортила.

– Ничего, жена их все равно выбрасывать собиралась.

Про художников, «образ» и абсент решила не рассказывать. Мало ли что.

Швидко стал жаловаться на головные боли и засобирался домой.

– Не уйдешь, пока щеки не нарумянишь младенцу! – отрезала Мимозина. – Мне в понедельник с утра макет сдавать, а ты завтра напьешься и не придешь. Так что давай, работай.

Вот зачем она так? Сама же подталкивает человека к тому, чтобы он пошел и напился. Решив подождать Швидко, я села за компьютер. Делать, собственно, нечего – стала лазить по сайтам. Нашла хороший сайт, где можно разместить свои стихи. Написала тройку самых удачных. А что? Вдруг меня заметят, предложат сборник опубликовать. Зря мои стихи, что ли, пылятся на полках?

Полезла в собачье сообщество. Там горе. У одной участницы собака проглотила мячик. Жалко зверюгу. Что ж хозяйка недосмотрела! Все вокруг стали ее обвинять во всех смертных грехах, говорить, что таким безответственным людям только дождевых червей разводить или пиявок. Я высказала свои соболезнования.

Липкин сидит в «аське».

Написала ему:

Привет. Я вернулась из Киева. Мы получили кучу наград.

Привет! Поздравляю, а мы с другом шмаль курим и Ленину язык показываем, – ответил Липкин.

Вы что, в мавзолее курите? – удивилась я.

Не, мы в офисе сидим, а он на столе стоит, гипсовый, – ответил Липкин и вырубился.

Ну да, как они могут находиться в мавзолее, если он у компьютера сидит.

Полезла в кулинарное сообщество. Господа кулинары обсуждают, сколько карри надо добавить, чтобы не испортить курицу по-индийски. Вагайский утверждает, что пол-ложки; Паралитик настаивает на том, что надо класть ложку; Арина Дробер говорит, что мужчинам не место на кухне, и клянется-божится, что ее знакомый индус берет четверть ложки карри.

Решила проверить свой ЖЖ. Ух ты, меня зафрендило четыре человека. С чего бы это вдруг? Зафрендила их в ответ. Э-э-эх, дорасти бы мне до уровня Злоедрючки. Ее тысяча сорок пять человек читают и вечно комментируют.

Швидко дорисовал румянец младенцу и стал собираться домой.

– О, я тоже как раз ухожу, – сказала я.

– Ну, пойдем, – улыбнулся он.

Вышли из офиса. Головную боль Швидко как рукой сняло. Предложил мне погулять. Гуляли мы долго, часа два. Обсуждали проблемы фирмы: я – со своей колокольни менеджера, Швидко – со своей дизайнерской. Сошлись во мнении, что все мы мудаки. Потом поговорили о музыке и погоде. Все время, пока мы беседовали, меня не покидало ощущение, будто мы оба что-то недоговариваем. Что-то важное, ради чего мы и отправились на эту прогулку. И я даже догадывалась что, но не буду же я клещами из человека любовные признания вытягивать. Не-е-ет, тут надо действовать осторожно, не торопить события, а то еще подумает, что я доступная девушка. А может, я сама все придумала?

Когда мы дошли до метро, я спросила:

– Слушай, а почему ты так много пьешь?

– Я-я-я-я? – удивился Швидко. – Да я много не пью, просто последнее время меня от алкоголя очень быстро развозит. Вот.

Так я тебе и поверила. Сама же видела, как на дне рождения напился.

Пришла домой. Васька снова поругался с папой и назвал нас фашистами. Папа напомнил, что «фашист» давал ему денег, якобы на хлебушек. Васька ответил, что больше не возьмет у него ни копейки, даже если будет помирать от голода. Ну-ну, посмотрим.

Мама видела хозяйку Лесси.

– Она пригрозила, что натравит на Майкла бультерьеров, – грустно вздохнула мама.

Папа, услышав про бультерьеров, которыми собрались травить его любимую собаку, взял куртку и пошел на площадку, где гуляла хозяйка Лесси. Мы с мамой выбежали на балкон и стали наблюдать за происходящим. О чем разговаривал папа с хозяйкой, неизвестно, но во двор они вернулись счастливые и улыбающиеся. Хозяйка Лесси дружески помахала нам рукой и прокричала:

– Давайте вместе наших собачек выгуливать!

– Что ты ей сказал? – спросила мама у отца, когда тот вернулся.

– Я ей сказал, что она красивая женщина. Молодая, умная, – ответил папа.

– А, понятно, – покачала головой мама и ушла на кухню разогревать ужин. Еще утром он наготовила полную кастрюлю котлет.

Через минуту маман вернулась из кухни, злая как черт, и завизжала так, что чуть стекла не лопнули:

– Кто сожрал все котлеты?

– Не я, я только в обед одну съел, – ответил отец.

– А меня дома не было целый день, – сказала я.

Все дружно посмотрели на братца, который замялся, стал отрицать свою причастность к исчезновению котлет, но после того как папа пообещал его самого пустить на котлеты, выложил все как на духу.

– Сам съел пять штук и Майклу скормил пяток.

– На тебя что, жор напал? – возмутилась мама.

Пришлось братцу топать в магазин за пельменями.

Я легла спать пораньше. Снова думала о Швидко. Нет, он не виноват, что так много пьет. Все творческие личности пьют. Такая уж у них жизнь. Нет водки – нет вдохновения. Я сама, когда выпью, таких стихов насочиняю, что потом диву даюсь. Что ни говори, алкоголь каким-то образом воздействует на процесс творчества.

День двадцать восьмой

В шесть утра раздался звонок. Папа, уверенный в том, что это пришел пьяный Васька, чтобы в очередной раз обозвать его фашистом, пуштуном или моджахедом, матеря всех и вся, встал с постели, нырнул в спортивные штаны и пошел открывать дверь. В коридоре послышался приглушенный шепот, женский голос, папа зашел в комнату и тихо позвал, чтобы не разбудить маму:

– Майклуша, гулять пойдем, пойдем гулять.

– Какое гулять? – возмутилась мама. – Ты на часы смотрел? С каких это пор ты собаку в шесть утра выгуливаешь?

Поступок папы показался мне крайне странным, тем более что пуделя Майклушу раньше девяти, а то и десяти утра никто никогда не выводил. Майклуша повертел мордой, испугался и залез к маме под одеяло.

– Не хочет он сейчас гулять, извините, – прошептал папа.

– Ну, значит, в обед выгуляем, – послышался женский шепот.

– Это еще что такое? – возмутилась мама, когда папа закрыл дверь.

– Хозяйка Лесси. Предлагает вместе выгуливать собак, – пролепетал папа.

– Я тебе покажу выгул собак, кобель старый, – рыкнула мама и повернулась на другой бок.

– Я что, я ничего… – стал оправдываться папа.

Проснулась в двенадцать часов от лая Майкла под окнами. Потянулась и подошла к окну. На площадке резвятся Майкл и Лесси. Папа и хозяйка колли стоят в сторонке и о чем-то беседуют. Мама жарит блины, косится на папу и пьет кофе.

– Уже полчаса как собаку выгуливает, – пожаловалась мне мама, открыла окно и закричала: – Майкл, иди домой!

Майкл поднял морду, завилял хвостом и побежал в сторону подъезда. Папа поплелся за ним.

Дома мама поставила перед папой тарелку с блинами и села рядом.

– Сметаны хочу, – сказал папа.

– Хочешь – возьми в холодильнике! – грозно сказала мама.

– Ну что ты, в самом деле? Я ж ничего не сделал. Просто пообщался с соседкой. Она несчастная женщина, у нее муж умер в прошлом году.

– Какой по счету? – съязвила мама.

– Вообще-то, говорят, что она его выгнала за пьянство, – вставила я свои пять копеек.

– Ну, выгнала так выгнала. Значит, он для нее умер как человек, – ответил папа, макая блин в сметану.

– Вечером опять пойдете на прогулку? – поинтересовалась мама.

– Не знаю пока.

Чует мое сердце, что соседка задумала увести нашего папу из дома из семьи.

Позвонил Вова и сказал, чтобы братец приходил сегодня к нему в три часа дня.

– Будем из него идиота делать, – радостно сообщил он.

Да хоть самого распоследнего кретина, лишь бы комиссия признала его негодным к службе в армии. Братец оказался тем еще шантажистом и потребовал у мамы денег на новый плеер.

– А иначе не буду под дурачка косить и пойду в Морфлот служить, – заявил он.

Мама плюнула, назвала его эгоистом, но денег на плеер дала.

Поскольку у меня выходной, решила поехать в гости к подруге Нане.

Нана встретила меня замотанная в целлофан, как мумия.

– Ты чего? – спросила я.

– Худею. Говорят, что надо обмотаться пленкой и скакать на месте час.

– А как же диета с финиками? – поинтересовалась я.

– Не помогает, поправилась на два килограмма, – ответила Нана, подпрыгивая. – Ты пока вари кофе, мне еще десять минут прыгать.

Пришлось варить кофе, откупоривать бутылку вина и резать торт. Вскоре Нана размоталась, надела халат и залезла с ногами в кресло.

– Рассказывай, – сказала она, прикуривая сигарету.

– Да у меня все хорошо, в Киев съездила.

– И?.. – лукаво улыбнулась Нана.

– Кружки привезла с глистами, – ответила я.

– А еще?

– Все.

– И ни с кем не познакомилась? – разочарованно спросила Нана.

– Ни с кем, – ответила я.

– Странно, а зачем тогда ездила?

– Как зачем, я ж говорю, за наградами.

– Ну, ладно, – вздохнула Нана, – тогда я тебе расскажу.

Поведала мне, что все-таки пошла на ушу. Тренер строил ей глазки и после занятий предложил выпить кофе.

– Пошла? – спросила я.

– Нет, выжидаю. Еще с недельку помучаю, а потом пойду, – улыбнулась Нана.

Пообсуждали подружку Ольку. Выяснилось, что в секту ее затащила любовница Вани, которая одновременно спит с пастором Джоном. Теперь мне понятно, почему Ваня решил совершать духовный подвиг. Вот ведь гад. Было решено спасать подругу из рук проклятых сектантов. Нана похвасталась новым свитером, еще одним свитером и новым депилятором, который предложила опробовать на мне.

– Волосы не растут две недели, – сказала она.

– Ты знаешь, я сейчас в брюках хожу, так что мне, наверно, это ни к чему, – ответила я.

– Это я уже заметила, в чем ты ходишь. Брутально, конечно, но не женственно.

А мне и не надо женственно, подумаешь.

К концу третьего часа мне стало скучно, и я отправилась домой. Во дворе встретила маму. Она, как жена Лота, стоит на краю поля, где выгуливают собак. Хозяйка Лесси стоит на противоположном конце поля и смотрит на маму испепеляющим взглядом. Папа смотрит в окно и нервно курит. Майкл и Лесси резвятся.

Увидев меня, мама взяла Майкла на поводок, и мы пошли домой. Дома на диване лежит братец, дрыгает руками и ногами, пускает слюни и мычит.

– Что это с ним? – спросила я.

– От доктора пришел, симптомы отрабатывает, – ответил папа.

– Я думаю, еще пара занятий, и хватит, а то и впрямь идиотом станет, – решила мама.

– Систе-е-е-ер, – замычал брат, широко расставил ноги, замахал руками и двинулся в мою сторону.

– Ну хватит уже, – возмутилась я.

Взяла братца за шкирку, и пошли в кафе пить пиво. Во дворе сидит Васька. Увидел нас и залился горючими слезами.

– Что случилось? – спросил братец.

– Да вот, стыдно мне, – заревел Васька, разводя слезы по щекам. – Папку вашего обидел. А все почему? Как напьюсь – не ведаю, что творю. Вы ему скажите, пусть на меня не серчает.

– Скажем, – ответили мы.

Пришли домой в одиннадцать. Похоже, я напилась конкретно. Слава богу, родители уже спят. Быстро почистила зубы, приняла душ и залезла в постель. Впервые с момента моего трудоустройства я не пошла на работу в воскресенье. Как-то грустно на душе. Кажется, что день прошел зря. Я так по всем соскучилась: даже по коммерческому директору с его голыми бабами в мониторе и вредине техническому дизайнеру. Прав был Липкин: работа в нашей студии затягивает сотрудников и они уже просто не могут без нее жить.

Сережа, я так по тебе скучаю. Ты даже не представляешь. Я люблю тебя, ангел мой…

День двадцать девятый

В шесть часов утра послышался шорох в коридоре. Я приоткрыла дверь, думая, что папа собрался улизнуть на прогулку с Майклом, но обнаружила маму в ночной рубашке.

– Звонок отключаю, чтобы всякие сволочи нас не будили, – прошептала она.

– Ага, правильно, – ответила я.

Правильно-то правильно, вот только в пять минут седьмого раздался стук в дверь и собачий лай.

– Я тебя задушу, если ты немедленно это не прекратишь, – зашипела мама на папу.

– Я что, я ничего, я не виноват, – стал оправдываться папа, натянул штаны и, шаркая тапками, пошел открывать дверь. – Майкл спит еще, он не привык так рано гулять, давайте в обед встретимся, – прошептал он.

– Хорошо-хорошо, буду вас ждать, – послышалось в ответ.

Продрала глаза в девять. Пошла в ванную. Морда после вчерашнего опухшая. Мама сказала, что в комнате, где мы с братцем спим, воняет перегаром похлеще, чем в вытрезвителе.

– Мы только по бутылочке пива выпили, – ответила я.

– Трехлитровой, – вздохнула мама.

Папа вышел из комнаты, долго бродил по коридору, потом набрался смелости и зашел на кухню.

– А можно мне кофе? – робко спросил он и посмотрел на маму так жалобно, что даже сердце дрогнуло.

– А коньяка тебе не хочется? – гневно сказала мама.

– Нет, мне бы кофе.

– Возьми, я в пакетиках купила, мне тоже завари, – предложила я и стала собираться на работу.

Вернулась, папа сидит пьет кофе. Мне никто ничего не заварил. На столе валяются три пустых пакетика «Нескафе – три в одном».

– А где мой кофе? – спросила я.

– А больше нет, – ответил папа.

– Как нет? Ну три же пакета пустых на столе, – возмутилась я.

– Ну три. Написано же на пакете «Три в одном», вот я себе в кружку и высыпал три пакета, – ответил папа.

– А у тебя не слипнется? – съехидничала мама.

– Нет, только вот кофе получился слишком крепкий и сладкий, – ответил папа, прихлебывая из чашки.

Я рассердилась, но делать нечего – выпила чаю. Вышла на улицу. Лесси гуляет с хозяйкой. Интересно, сколько раз в день она выводит свою собаку? Когда я работала офис-менеджером и выходила из дома в полдевятого – они гуляли, сейчас одиннадцать – они гуляют, в три они тоже гуляют, и вечером они гуляют. Может, они вообще домой не ходят? Решила выяснить этот вопрос и подошла к ним.

– Вы как часто собаку выгуливаете?

– Каждые два часа. Я, кстати, и вашему папе рекомендовала выходить с Майклом почаще, это полезно, – ответила она и улыбнулась.

Надо же, улыбнулась мне первый раз в жизни. Объяснила ей, что выводить Майкла так часто у нас нет возможности, поскольку папа мой работает.

– Жаль, – вздохнула соседка. – Он у вас такой славный.

– Да, у него родословная хорошая, все в роду чемпионы, родственники его в Германии живут, – ответила я.

– Да? – удивилась соседка.

Пришла на работу. Швидко бегает по офису и орет, что ему надоело быть идиотом. Пошла к Мимозиной.

– Что такое?

– Да ничего, клиент одобрил плакат с малышом, но сказал, что надо выровнять расстояние между передними зубами.

– Это как? – удивилась я.

– Как-как, просто чтоб и слева и справа было по пять щербинок.

По-моему, это маразм. Прибежал арт-директор и сказал, что продал меня в каске кабельному телевидению.

– То есть? – спросила я.

– Ну, они сказали, что им плакат нужен, вот я и подкинул идею. Замазал сырки и поставил вместо них маленькие телевизоры.

– И что?

– Ничего, прокатило. Надо директору сказать, чтобы договор готовил.

А что, тоже дело, не пропадать же добру, зря я, что ли, на холоде сидела, дурочку из себя изображала.

Пришел технический дизайнер, походил по офису, подошел ко мне:

– Ты за кого голосовать будешь?

Наученная горьким опытом, выпалила:

– Я за Плющенко!

– Так он же гад! – возмутился дизайнер, сел рядом и стал мне по пунктам рассказывать, что у Плющенко плохая программа, что он приведет страну к расколу и тогда придется нам всем собирать чемоданы и штурмовать консульство Польши.

– А почему Польши? – спросила я.

– А других консульств в Харькове нет.

– А-а-а.

Не понятна мне его позиция. Как же так? Недавно он был против Яблочкина, сегодня против Плющенко.

Пришел ответ от производителей слабоалкогольных напитков. Моя идея с сайтом им очень понравилась, и они ждут меня в Киеве для обсуждения деталей. Ура-а-а! Побежала и сообщила Мишкину радостную новость.

– Да-а-а, они из тебя все соки выпьют, мы как-то работали с этими гадами, – процедил он сквозь зубы.

– Они мудаки. Э-эх, а я только в отпуск собрался, некстати они с сайтом возню затеяли, – заметил технический дизайнер.

– Это очень хорошо, поздравляю тебя, наконец-то делом займемся! – улыбнулся программист.

Слава богу, хоть кто-то здесь хочет делом заняться. Пошла хвастаться Мимозиной. Она сидит за компьютером, мрачнее тучи, и что-то пишет.

– Мимозина, я наконец-то заказчика хорошего нашла.

– Сука, – ответила Мимозина.

– Ты что? – удивилась я.

– Да я не тебе. Дима был в магазине, где я птицу брала, ходил покупать жене мраморных слоников на годовщину свадьбы.

– И что?

– Что-что, владелец магазина пожаловался на нас, сказал, что мы птицу брали в аренду, испакостили ее, а потом сдать хотели. А я же ему пела, что специально для него подарок выбирала.

– И?

– Что «и»? Встретил меня сегодня возле офиса и сказал, что я некрасиво поступила.

Да, в самом деле, некрасиво получается. С другой стороны, дареной птице под хвост не заглядывают.

Написала ответ в Киев:

Буду послезавтра в десять часов.

Ждем, – пришел ответ.

Стала лихорадочно соображать, в чем бы поехать. Надеть нечего. У меня даже нет приличного костюма, а появляться в солидной организации в брутальных штанах и грязных кедах несолидно. Посоветовалась с Мимозиной.

– Так поезжай и купи себе костюм, делов-то, – пожала плечами она.

Легко ей говорить: поезжай и купи. А денег где взять?

Пришла домой и пожаловалась маме.

– Дам я тебе денег, поедем завтра и купим костюм, – вздохнула она. – Тут вот папа от нас уходит.

– Я никуда не ухожу, – ответил папа, вбежав на кухню. – Ты сама меня выгоняешь.

Выяснилось, что в обед папа пошел выгуливать Майкла и исчез на целый час. Когда вернулся, на вопросы отвечал неохотно и сразу лег спать.

– Так где ты был? – спросила я.

– Я ходил пирамиду смотреть, – вздохнул папа.

– Какую пирамиду? – возмутилась мама.

– Такую. Хозяйка Лесси увлекается эзотерикой, сказала, что у нее есть пирамида, через которую можно вызвать инопланетян. Ты тоже хороша, – папа укоризненно посмотрел на меня.

– А что такое? – спросила я.

– Зачем ты ей наврала, что у меня родственники-чемпионы в Германии?

– Так я же Майкла имела в виду, а не тебя.

– А-а-а, – протянул папа и пошел смотреть футбол.

На этом сюрпризы не закончились. Братец, который ходил к психиатру на очередной сеанс, пришел домой в двенадцать ночи с фингалом под глазом. Он, видите ли, выходя из метро, решил проверить, насколько хорошо усвоил сегодняшний урок, и стал корчить рожи милиционеру.

– А он, гад, меня повязал и в отделение отвел.

– Мало тебе, дурню! – плюнула мама.

Легли спать.

– Дашь мне завтра двадцать рублей? – попросил братец.

– Зачем?

– Я подружку свою хочу в кино сводить.

– Какую подружку? – спросила я.

– Люду. Мы с ней сегодня познакомились в больнице. Она там медсестрой работает.

– Сколько же ей лет?

– Сорок, только маме не говори, – вздохнул братец.

– Я – могила, – ответила я.

Не успела я заснуть, как раздался телефонный звонок. Никто не отреагировал. Через некоторое время телефон зазвонил снова, и мама сняла трубку.

– Мурата? А он уже спит. Хорошо, я передам.

Шаркая тапками, мама пошла в спальню и закатила истерику папе.

– Тебе звонили, просили напомнить, что завтра в два часа у тебя связь с инопланетянами.

– Я… я… да я ничего такого… – замялся папа.