Текст книги "Записки успешного манагера"

Автор книги: Эмилия Прыткина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Рейс Бейрут-Киев задерживался на полчаса.

Эмилия Маратовна стояла в зале ожидания и грызла ногти. За неделю до этого она устроилась на работу к Исаму Шмони, и теперь ей предстояла миссия чрезвычайной важности: встретить Мшика и Мабруза в Борисполе, привезти в Харьков, поселить в квартире и заняться обустройством их быта.

– Они ни слова не понимают по-русски, – сказал Исам. – Мабруз немного знает английский.

– Хорошо, – ответила Эмилия, помнившая уроки английского со времен поступления в институт, купила русско-английский разговорник и занялась углубленным изучением языка.

В свою первую в жизни командировку Эмилия Маратовна поехала вместе с маман, которая заявила, что не отпустит дочь одну в незнакомый город встречать незнакомых людей. И пока маман сидела в кресле и читала газетку, Эмилия Маратовна черным маркером выводила на ватмане имена прибывающих товарищей.

Наконец самолет произвел посадку. Мшик ступил на украинскую землю, и сразу же в лицо ему ударил холодный ветер. Мшик, который по такому торжественному случаю надел купленный отцом накануне костюм с галстуком, поежился, хитро улыбнулся, достал из сумки шапку-ушанку и нахлобучил ее на голову. Потом немного подумал, снял туфли и надел валенки. Мабруз валенок и ушанки не имел, а посему достал платок в клеточку, обмотал голову и быстро-быстро засеменил по снегу в лакированных туфлях и сером плаще. Эмилия Маратовна стояла в зале ожидания с огромным плакатом и тупо улыбалась выходящим арабам. Те улыбались в ответ, но почему-то не подходили. Спустя сорок минут она увидела двух весьма странных людей. Один, долговязый, в костюме при галстуке, в драной заячьей ушанке и валенках имел довольный вид; другой, толстый и маленький, обмотанный странным платком, подпрыгивал на месте и потирал руки.

«Вот кретины», – подумала Эмилия Маратовна и улыбнулась. Кретины улыбнулись в ответ и направились прямиком к ней.

– Доктор Мабруз, – сказал маленький, клацая зубами от холода.

– Good evening, come here [5]5
  Добрый вечер, пойдемте (англ.).


[Закрыть] , – ответила Эмилия.

Маман вскочила с места и подбежала к товарищам.

– Му mother, she is here in business. Now, we must get a car [6]6
  Моя мама, она здесь по делам. Сейчас нам надо взять машину (англ.).


[Закрыть] , – произнесла Эмилия и направилась к выходу.

И пока она пыталась найти таксиста, доктор Мабруз в лакированных туфлях подпрыгивал, как ужаленный, а Мшик достал из сумки шерстяной свитер, напялил его поверх костюма, завязал шапку-ушанку и стал с гордым видом прохаживаться по тротуару в валенках.

– Смотри, какие чудаки, видать, в первый раз! – крикнул один таксист другому.

– Не обзывай людей, – буркнул другой.

– А хули, – улыбнулся таксист и посмотрел на Мшика.

Мшик улыбнулся и пнул Мабруза в бок:

– Смотри, Мабруз, они арабский знают, вон тот в кепке на меня посмотрел и сказал «а хой»[7]7
  Брат (арабск.).


[Закрыть].

– Знают? Хорошо, что знают, – застучал зубами Мабруз.

Наконец такси было найдено, чемоданы погружены, и процессия двинулась в сторону железнодорожного вокзала. Мшик сел на переднее сиденье и всю дорогу, разинув рот, любовался красотами ночного Киева.

– Первый раз, что ль, у нас? – поинтересовался таксист.

– Ага, – ответила Эмилия.

– То-то я смотрю, два придурка, один в валенках и ушанке, другой в лакированных туфлях. Ты, товарищ, так себе яйца отморозишь. Будешь как тот кот из анекдота потом кошкам рассказывать, как в Сибири побывал, – улыбнулся таксист, обращаясь к Мабрузу.

– Что он сказал? – поинтересовался Мабруз.

– Он говорит, что холодно у нас, а вы в туфлях, – ответила Эмилия.

– Я первый раз, – объяснил Мабруз, кутаясь я платок.

– Он йог, – перевела Эмилия таксисту.

– А-а-а, ну тогда понятно. – Больше таксист ничего не спрашивал.

На вокзале Эмилия Маратовна оставила товарищей в зале ожидания под надзором маман, строго-настрого приказала никуда не отлучаться, а сама пошла покупать билеты. Вернувшись, она обнаружила Мабруза в валенках и ушанке и Мшика, который улыбался и лизал фруктовое мороженое на палочке.

– Мороженого захотел, – сказала маман. – Я ему и купила.

– А как ты поняла, что он захотел? – поинтересовалась Эмилия.

– А он пальцем стал показывать и язык высовывать.

– Ну-ну, – ответила Эмилия, повернулась к Мабрузу и сообщила, что поезд отправляется через пятьдесят минут.

Мабруз посмотрел на часы, почесал бороду и сказал:

– I need to pray[8]8
  Мне необходимо помолиться (англ.).


[Закрыть].

Слово pray Мабруз произносил как «прай», и Эмилия Маратовна его не поняла, а посему покачала головой и заявила:.

– I don’t understand[9]9
  Я не понимаю (англ.).


[Закрыть].

Мабруз начал размахивать руками, что-то бормотать, достал полотенце и жестами показал кран, льющуюся воду, вымытые руки и лицо, а потом присел на корточки и сложил руки.

– Я, не зная английского, и то понимаю, – съехидничала маман. – В туалет человек хочет. Видишь, присел, руки помыл.

– А-а-а, – обрадовалась Эмилия и затараторила, указывая в сторону туалета. – Прай is here, here прай[10]10
  Там «прай» (искаж. англ.).


[Закрыть].

Мабруз довольно улыбнулся в ответ, взял полотенце, какой-то коврик и камешек и пошел вслед за Эмилией.

– Пошли, Мшик, помолимся, – обратился он к товарищу.

– Нет, Мабруз, это ты верующий, а я не очень, – ответил Мшик, облизывая палочку от мороженого. – Я лучше еще вот такого съем. Мне понравилось!

Мшик повернулся к маман и показал пальцем на палочку от мороженого и на витрину.

– Сейчас принесу, сейчас, – закивала головой маман и побежала еще за одной порцией.

– Заболеет человек, – вздохнула Эмилия.

– Ну тебя, он, может, никогда в своем Ливане мороженого не видел, – чуть не прослезилась маман.

– Ладно, карауль, а я пока другого в туалет свожу.

Эмилия Маратовна вместе с Мабрузом направились к общественному туалету. Эмилия заплатила пятьдесят копеек, повернулась к Мабрузу и стала объяснять на ломаном английском языке:

– I cant go there, you go, прай, I wait for you[11]11
  Я не могу идти туда, ты «прай», я тебя подожду (искаж. англ.).


[Закрыть].

– Good, good [12]12
  Хорошо, хорошо (англ.).


[Закрыть] , закивал головой Мабруз. Он уверенным шагом двинулся в сторону туалета, а Эмилия достала сигарету и смачно затянулась.

Не успела она сделать и пару затяжек, как из туалета выскочил разгневанный Мабруз и заорал:

– I cant pray there, it is dirty! [13]13
  Я не могу там молиться, там грязно (англ.).


[Закрыть]

– У нас везде dirty, – буркнула Эмилия и подумала: «Ишь, говнюк, грязно ему, понимаете ли».

Мабруз насупился и пошел в зал ожидания.

– Сходили? – поинтересовалась маман.

– Нет, – ответила Эмилия, – он, засранец, не может гадить там, где грязно.

– Вот ведь позорище какое, – сокрушалась маман, – небось даже в Ливане туалеты чище, чему нас. И что теперь человеку делать?

– Не знаю, сильно захочет – сходит!

Наконец к первой платформе подали поезд. Мшик отобрал у Мабруза ушанку и валенки, и компания пошла на перрон. Мабруз сел в купе, осмотрелся по сторонам, ткнул пальцем в пол и заявил:

– I need to pray, I will pray here! [14]14
  Мне надо помолиться, я буду молиться здесь (англ.).


[Закрыть]

– No, no. Not here, I will find a place! [15]15
  Нет, не здесь, я найду место! (англ.).


[Закрыть] – закричала Эмилия, испугавшись, что Мабруз нагадит в купе.

– Пойди, попроси проводницу открыть туалет, видишь, человеку невмоготу уже, – вздохнула маман и обратилась к Мабрузу: – Прай, прай, Эмиля, проводница, прай, сейчас откроют тебе туалет, потерпи.

Мабруз зло посмотрел на маман и что-то сказал по-арабски. Мшик в это время залез на верхнюю полку, расстелил грязный матрас и улегся прямо на него.

– Хорошо здесь, – довольно протянул он, обращаясь к Мабрузу.

– Плохо, никак не могу помолиться, – вздохнул Мабруз.

– Хорошо, и медведей нет, только собаки, – зевнул Мшик.

Поезд тронулся, и Эмилия Маратовна подошла к проводнице:

– Простите, тут у нас ситуация такая сложилась, иностранцы прибыли. Одному человеку по нужде сильно хочется, вы бы не могли открыть туалет?

– Через полчаса открою, когда санитарную зону проедем, – ответила проводница.

Эмилия Маратовна вздохнула и пошла в купе. Мшик лежал в ушанке на верхней полке, Мабруз с маман сидели на нижних и оживленно болтали.

– Украина – плохо, Армения – хорошо, – пыталась при помощи жестов объяснить маман.

– Pray, – вздыхал Мабруз.

– You сап прай after half an hour, there [16]16
  Ты сможешь сделать «прай» через полчаса там (искаж. англ.).


[Закрыть] , – сказала Эмилия, указав рукой в сторону туалета.

– Good, – вздохнул Мабруз.

– И что же ему теперь, полчаса терпеть? – посочувствовала маман.

– Он сам не захотел на вокзале сходить.

Через полчаса туалет открыли, и маман радостно воскликнула:

– Прай!

– Good, – ответил Мабруз, схватил полотенце, тряпочку и камешек и побежал в туалет.

Из туалета он вернулся мрачнее тучи, сел напротив маман и заявил, что Украина bad country [17]17
  Плохая страна (англ.).


[Закрыть] и он будет делать свой «прай» в купе. При этом он указал нам всем на дверь и стал расстилать на полу тряпочку. «Экий привередливый, сукин сын», – подумала Эмилия, достала из кармана мобильный телефон, по которому было велено звонить только в самых экстренных случаях, и стала набирать Исама.

Сонный Исам взял трубку с третьего раза.

– Послушай, Исам, – начала Эмилия, – тут такая ситуация, Мабруз отказывается ходить в туалет, говорит, что там грязно, и хочет нагадить прямо в купе, объясни ему, пожалуйста, что Украина, может быть, и плохая страна, но в купе у нас не срут!

– Дай ему трубку, – сказал Исам.

Мабруз схватил телефон и начал что-то орать на арабском языке, потом негодующе посмотрел на Эмилию и передал ей трубку.

– Он помолиться хочет, – зевнул Исам, – я забыл тебя предупредить, что он верующий.

– А-а-а, – ответила Эмилия, повернулась к Мабрузу и облегченно вздохнула. – You сап pray here[18]18
  Ты можешь помолиться здесь (англ.).


[Закрыть].

Мабруз буркнул «thank you» [19]19
  Спасибо (англ.).


[Закрыть] и стал расстилать коврик.

Маман пошла в туалет, а Эмилия с Мшиком стали смотреть в окно.

– А что это за крендель лбом об пол бьется и воет? – фыркнула проводница, которая решила поинтересоваться, не хочет ли кто-нибудь в пятом купе выпить чаю.

– Уйдите, женщина, уйдите, дайте человеку спокойно помолиться, – замахала руками маман, выбежавшая из туалета.

Мшик и Эмилия стояли возле окна и рассматривали мышонка, который успел залезть в шапку-ушанку, пока Мшик лежал на полке.

– Хорошая страна Украина. И ты хороший, я тебя с собой заберу, – сказал Мшик по-арабски и погладил мышонка.

– А он чего хочет? – поинтересовалась сердобольная маман.

– Не знаю, – ответила Эмилия и улыбнулась.

– Позорище, мышей в поездах развели, стыдно-то как перед иностранцами, – вздохнула маман.

– Да ладно тебе, – ответила Эмилия.

За окном мелькали огни, где-то в конце вагона жена пилила мужа за то, что он назюзюкался с утра, Мшик гладил маленького мышонка, а из пятого купе доносилось монотонное: «Бисмилля-я-яурахма-а-анурахи-и-им, ал хам-дулиля-я-я-я-я!»

Швидко принес мне коробку конфет и предложил вечером погулять. С радостью согласилась. Пошли гулять в парк. Сидели на лавочке, ели мороженое и болтали. Хорошо с ним. Спокойно и хорошо. Интересно, как там Олька?

День шестьдесят второй

Всю ночь думала над статьей для дамского журнала. В голову пришли интересные мысли, включила свет и стала писать заметки.

Ни свет ни заря позвонила Олька и сказала, что ей нужен дизайнер.

– Зачем? – поинтересовалась я.

– Мандалу надо нарисовать, – ответили она.

– Какую мандалу?

– Ты не поймешь, долго рассказывать.

– Нет у меня таких дизайнеров.

– Ну ладно, – сказала Олька.

На вопросы о личной жизни подруга отвечала неохотно, единственное, что сказала, так это то, что буддистское течение Карма Кагью, в отличие от других, способствует полному открытию возможностей человека, главное, чтобы мотивация была правильной. Где-то я уже слышала про эту мотивацию.

Решила позвонить Нане и узнать, как она сходила в оперный театр.

– Шубу не надевала, после спектакля пошли в ресторан, выпили вина, ну, все как положено. Вечер удался.

– А какой спектакль был? – спросила я.

– А я не помню, мне скучно стало, я в тетрис на телефоне играла, – ответила Нана.

Вот те раз, человек пошел в театр поиграть в тетрис на телефоне. Странная девушка Нана.

Пока я пила чай, папа рассказал мне, что Армена переводят в Харьков на следующей неделе, Васька нашел покупателя на свою квартиру, а хозяйка Лесси теперь ни с кем не общается и стала говорить по-немецки.

– А ты откуда знаешь? – удивилась я.

– А она вчера мне сказала утром «Гутен таг!».

– А ты?

– А я немецкого не изучал, только одно слово знаю. Я улыбнулся и сказал ей «швайн», она обиделась и ушла.

Пришла на работу и решила, пока никого нет, написать статью. Но сначала проверила комментарии в ЖЖ. Все, я звезда. Туча народу восхищается моим талантом, что самое приятное – люди, которых я когда-то читала тайком, пишут мне комментарии и говорят, что у меня замечательные рассказы. Народ требует продолжения – будет вам продолжение, будет, благо рассказов у меня в запасе немеряно, на целый год хватит. Вот черт, почему я сразу не стала писать в прозе? Сдались мне эти стихи.

Вспомнила, что надо бы проверить сайты, которые я уже давно не проверяла, но поленилась. Энтузиазм, переполнявший меня в первый месяц работы, куда-то испарился, лень даже пальцем пошевельнуть для блага фирмы. С другой стороны, может, это признак профессионализма. Как говорит Мимозина, «менеджер сидит – проект идет». Я же ничего не заваливаю, просто не бегаю с высунутым языком, как раньше, и не достаю добрых людей, которые преспокойно гоняют себе машинки.

Принялась за статью. Статейка удалась на славу, никогда еще я не писала на одном дыхании, а здесь села и накатала. Может, мне за это еще и денег дадут. Вот что получилось:

Кто такая настоящая женщина и как ею стать? Наверняка каждая девушка хоть раз в жизни задавала себе такой вопрос. Эталоны женственности менялись от века к веку. Начиная от Венеры Милосской и пышнотелых рубенсовских красавиц и заканчивая Твигги и Клаудией Шиффер.

Многие могут подумать, что настоящая женщина – это курица, сидящая дома на диване с дамским журналом и читающая статью про похудение, уминая при этом один бутерброд за другим. Но ведь это не так. Толстомордую бабу, которая пилит мужа денно и нощно, ходит по дому в рваном халате и тоже читает какую-нибудь глупую статейку о том, как завоевать внимание мужа и найти его эрогенную зону, чтобы давить на нее, когда вздумается, тоже не назовешь истинной женщиной. И даже хитрую авантюристку, которая в тех же идиотских журналах, пуская слюни, рассматривает норковую шубу, а потом теребит толстый кошелек своего любовника, женщиной можно назвать с натяжкой.

Настоящая женщина – это не лошадь, которая пашет с девяти до девяти, потом стоит у плиты и как заведенная бегает по дому, рожает детей одного за другим и годам к тридцати превращается в дряхлую старуху. И тем более не женщина полная дура, которая, начитавшись тех же идиотских журналов, ждет своего сказочного принца. Нет и еще раз нет!

Настоящая женщина – это нечто большее. Она умна, обладает чувством собственного достоинства, уверена в себе, энергична и смело идет по жизни. Откройте в себе эту женщину, милые читательницы, и кто знает, может быть, завтра вы проснетесь совсем другим человеком.

Очень, очень мне понравилась моя статья. Убеждена, что это не первый и не последний заказ, который мне прислал этот журнал. Надо бы себе какой-нибудь псевдоним придумать на будущее. А если не понравится, то я могу что-то другое написать. Делов-то, теперь я знаю, что писательство – мой конек. А что, если уволиться на фиг с работы и сесть писать мемуары? Поражает меня следующее: с каждый днем я становлюсь все более уверенной в себе, в своих силах. Старые комплексы периодически всплывают, как обломки корабля, но так же быстро уходят на дно. Откуда во мне это? На этот вопрос я пока не могу наши ответа. Может быть, это благодаря работе в студии или общению со Швидко, а может, из-за моей неожиданной популярности в ЖЖ? Скорее всего, я стала верить в себя, потому что столько людей вокруг поверили в меня. И мне это нравится, чертовски нравится. Мне безумно приятно, когда Мимозина и весь коллектив смотрят на меня не как на девочку, которую они приютили, а как на авторитетного сотрудника студии, который работает наравне со всеми; мне приятны отзывы людей, которые зачитываются моими рассказами; мне очень-очень приятно, когда Швидко говорит, что я умная и энергичная женщина. Никогда в своей жизни я не была так счастлива.

Прибежала Мимозина и принесла новые баночки и коробочки для крема, сделанные по нашим макетам для господина Аббаса. Все хорошо, но есть две небольшие проблемы: во-первых, вместо фиолетового фона почему-то напечатали черный, а во-вторых, в названии «Свежие нОги» почему-то вылезла прописная О.

– Ну, от черного мы еще отмажемся, а что с надписью делать, я даже не знаю, – вздохнула Мимозина.

Оставалось только ждать Аббаса и молиться, чтобы он не придал этому казусу значения. Аббас пришел с секретарем. Все, нам конец. Мимозина увела секретаря в сторону и о чем-то долго шепталась с ней. Я в это время развлекала Аббаса и втирала ему, что работа над сайтом в полном разгаре.

– Мы уже концепцию придумали, правда-правда, на днях покажем. Такая красота получается, вы даже себе не представляете, это будет просто суперсайт.

Вернулись Мимозина с секретарем, держа в руках баночки с кремом.

– Получилось просто изумительно, – сказала Мимозина, – посмотрите, какой насыщенный черный цвет, как на его фоне контрастно выглядят белые и красные линии, а как логотип фирмы выделяется! Супер. Я очень довольна. Мы эту работу обязательно выставим на фестиваль рекламы в следующем году. Это просто шедевр! – закончила свою речь Мимозина.

– Но мы же договаривались, что фон будет фиолетовым? – робко спросил Аббас.

– Ну что вы, мы говорили о вариантах, фиолетовый здесь совершенно ни к чему. Мы отпечатали пробный тираж, так вся типография плевалась и говорила, что крем в такой упаковке они не купят ни за какие коврижки. Мы его потом еще протестировали на целевой аудитории, все как один сказали, что это никуда не годится. А вот черный – совсем другое дело. Вы посмотрите, какой он насыщенный, какой яркий. Это то, что вам нужно. К тому же фиолетовый – цвет депрессии, вы же не хотите, чтобы ваш крем вгонял людей в депрессию?

– Нет, не хотим, – помотал головой Аббас.

– А черный – цвет сексуальности, интриги, загадочности, это очень эротично, – Мимозина так сложила губки бантиком, что господин Аббас заерзал на стуле и опустил глаза.

– Я согласна с Еленой, – сказала секретарь. – Мне кажется, черный фон лучше.

– А почему буква О в слове «ноги» такая большая? – поинтересовался Аббас.

– О-о-о, а это наш фичер – шепотом начала Мимозина. – Это неспроста. Мы долго думали, как привлечь внимание к вашему крему, и решили, что упаковка упаковкой, но то, что написано на ней, тоже имеет значение. Поэтому мы решили расставить акценты. Представьте себе ситуацию. Приходит женщина покупать себе крем. До-о-олго выбирает, – Мимозина вскочила с места, – потом просит продавца-консультанта помочь ей. Продавец ставит перед ней несколько упаковок, которые в принципе мало чем отличаются друг от друга. Покупательница начинает колебаться, и тут она видит надпись «Свежие нОги», понимаете, не просто «ноги», а «нОги». Как вы думаете, какой крем она выберет?

– Тот, который лучше всех устраняет запах пота, – бесстрастно проговорил доктор Аббас.

– Нет, нет и еще раз нет. Она выберет тот, который чем-то выделяется, и это будет именно ваш крем! – выкрикнула Мимозина так, как будто она призывала народ на баррикады.

– Но это крем для мужчин, у них немного другая психология, – возразил Аббас.

– Вы что думаете, наши мужчины пользуются кремами? Да пока жена не задохнется от вони, они и не подумают о том, что надо купить крем или поменять носки, – вздохнула Мимозина. – У нас такие вещи выбирают женщины, как правило, они и распоряжаются деньгами в семьях. Нашему мужику если деньги в руки дать, то пропьет в одночасье.

– Я согласна с Еленой, – кивнула секретарь.

Больше у господина Аббаса не нашлось никаких возражений. Он поблагодарил нас за хорошую работу, сказал, что ждет эскизов сайта, и ушел.

– Мимозина, я каждый раз поражаюсь твоей находчивости, – покачала я головой.

– Это ерунда, знаешь, когда я на самом деле спасла ситуацию?

– Нет, расскажи.

– Дело было так… – начала было Мимозина, но вдруг из коридора раздался пронзительный визг.

Мы выбежали. Посреди коридора стоит Урсула и вопит, точно ее режут. Вокруг толпятся люди из соседних офисов.

– Что случилось? – Мимозина подскочила к англичанке и схватила ее за руки.

– Ничего, кричу, в образ вхожу, – спокойно ответила Урсула.

– Какой образ? – удивилась я.

– Мне Мишкин сказал, чтобы я придумала идею плаката для конкурса социальной рекламы, вот я и придумываю.

– Что за плакат? – грозно спросила я.

– Плакат на тему «Стресс в большом городе», – гордо ответила Урсула и собралась заорать снова.

Мимозина зажала ей рот и увела в студию.

– Вот, мало того что сами психи и извращенцы, так еще и заграничных психов привозят, – фыркнула секретарша Юля из соседнего офиса и удалилась, цокая каблуками.

В студии Мимозина отругала Урсулу и сказала, чтобы впредь она так не поступала, у нас это не принято. Урсула удивилась и ответила, что в коллежде им позволяется все, даже ходить по классу нагишом, главное, чтобы креатив попер из ушей, а как он попрет – это личное дело каждого.

Она рассказала историю о том, как ее хороший знакомый два месяца ходил в гей-клуб и приобщался к гей-культуре, чтобы сделать социальный плакат.

– Странные они люди. – Мимозина махнула рукой и ушла.

Урсула походила по офису, подошла ко мне, вздохнула и сказала, что хочет со мной поговорить.

– Давай, – ответила я.

– Скажи мне, Эмили, – начала Урсула, – как настоящее имя Швидко?

– Сергей, а что? – насторожилась я.

– Нет, я имею в виду имя по паспорту. Я понимаю, что он гей. Хотя странно, что в вашей стране людей называют не по имени, а по титулу и сексуальной ориентации. Например, Элтон Джон гей, но у нас его так и зовут, Элтон Джон, и никто никогда не называет его сэром Геем, даже английская королева. А у вас я это имя слышу часто. И еще, мне непонятно, как ты можешь встречаться с геем?

Я расхохоталась и заверила Урсулу, что Швидко никакой не гей, а имя Сергей очень распространенное и никакого отношения к половой ориентации не имеет.

Урсула поморщилась и выразила сомнение: здесь что-то не так, ну не станут нормального человека так называть.

Оставив ее наедине с мыслями, я села за компьютер. Опаньки! В почтовом ящике письмо от редактора журнала, в который я послала статью. Дрожащими пальцами клацнула по кнопке мыши. Ни фига мою статью не заценили, сволочи. Написали, что она не соответствует их уровню и тематике. Попросили внимательно изучить их журнал и написать что-нибудь другое.

Не пожмотилась на двадцатку, пошла и купила их чертов журнал. Стала листать. Мда-а, похоже, я погорячилась, назвав статейки про похудение и эрогенные зоны чушью. Весь журнал собственно им и посвящен. Долго грызла ногти и решила, что статьи не мой конек, но издатели ждут, а посему пришлось прочесть дурилку от корки до корки и взяться за новую статью. Подошла к зеркалу, сложила губки бантиком, долго кривлялась и хлопала глазками, внушая себе, что я девушка-золушка, начитавшаяся полезных статей и вся в ожидании прекрасного принца. Села за компьютер, выпрямила спину, вздохнула и принялась писать статью. Нет, не в менеджеры мне надо было подаваться и даже не в писатели, я – прирожденная актриса. За полчаса так вжилась в роль, что теперь чувствую каждой клеточкой своего тела, что я настоящая женщина. В голове исключительно шмотки, диеты, целлюлит, способы обольщения и аутотренинга. Получилась у меня вот такая статья:

Живу я в маленьком провинциальном городке. Два года назад я сидела в пыльном, прокуренном офисе и отвечала на телефонные звонки, а жизнь проходила мимо меня. Молодые люди меня полностью игнорировали, босс в ответ на просьбы о повышении зарплаты грозился выгнать меня на рынок торговать жареными пирожками, мама постоянно приставала с расспросами, когда же я наконец выйду замуж, а гардероб мой оставлял желать лучшего, поскольку при талии девяносто и бедрах сто пятьдесят единственное, что я могла носить, – это бабские платья. И вот однажды я проснулась и сказала себе: «Достаточно!» На последние деньги купила себе женский журнал «Аленушка». Прочитала его от корки до корки несколько раз и поняла, что во всех своих бедах виновата я и только я. На следующий же день я пошла в хороший салон и постриглась.

Стоп, как я могла пойти в хороший салон, если на последние деньги купила журнал? Зачеркнула и написала так:

Заняла у подруги денег, пошла в хороший салон и постриглась. Записалась на курсы шейпинга и антицеллюлитный массаж, одновременно стала бегать по утрам. Через месяц похудела до неузнаваемости. Читала журнал каждый вечер и все больше и больше верила в свои силы. А однажды, когда я пришла на работу в сексуальной короткой юбке и чулках в сеточку, мой босс посмотрел на меня совершенно другими глазами и пригласил в ресторан. После ресторана была прогулка на катере по озеру и ночь, которую я никогда не забуду. Следуя инструкции в журнале, я нашла эрогенные зоны своего босса, и наутро он предложил мне руку, сердце и соучредительство в фирме. Вот так я изменила свою жизнь, а все благодаря тебе, «Аленушка».

Перечитала статью несколько раз. По-моему, полная чушь, но издателям виднее. В конце концов, может, это я такая ущербная, может, настоящие женщины так и думают, иначе для кого выпускаются эти журналы?

Отправила статью редактору. Посмотрим, что они скажут на этот раз. В ЖЖ народ требует продолжения моих историй. Ишь, какие, разве я теперь обязана каждый день размещать по рассказу? Попросила совета у друга Андрюши из Киева.

Пиши, а то забудут и уйдут Дрючку читать, – ответил он.

Еще чего, не для того я старалась, чтобы мои читатели ушли к Дрючке. Села и стала писать очередной рассказ, решив посвятить его своей любимой многострадальной собаке – пуделю-муделю Майклуше. Только вошла в раж, подошел Швидко и предложил погулять. Закрыла файл и стала собираться. Читатели читателями, а личная жизнь дороже.

Пошли гулять все в тот же парк. Швидко сказал, что подал документы на развод, но что-то у него там не клеится. Мутит воду, наверно, не хочет разводиться. Поинтересовалась у него, почему он стал дизайнером.

– Это долгая история, – вздохнул Швидко и начал свой рассказ.

Оказывается, решение стать дизайнером возникло у него тогда, когда пропало желание быть фотографом, а это произошло после того, как где-то в восемьдесят восьмом – восемьдесят девятом году он побывал в одном чеченском ауле, куда поехал с товарищами подработать. Задача фотографов, как объяснил мне Швидко, состояла в том, чтобы ходить по аулам и делать на заказ семейные портреты, на которых весь славный род изображен в полном составе. Для этих целей добрые жители предоставляли Швидко отдельные фотографии своих родственников, из которых он вырезал головы и собирал в общую картинку на фоне гор. Однажды Швидко заказали собрать семейный портрет, на котором дедушка держит на руках маленького внука. Добрая чеченская женщина выдала ему фотографию покойного деда, здравствующего внука, которого дед так и не увидел, и еще кучу родни и попросила разместить родственников таким образом, чтобы внук лежал на руках у деда. Швидко напился и перепутал головы местами. Человек, который занимался монтажом, на такую мелочь внимания не обратил, и, когда довольный Швидко принес фотографию заказчице, выяснилось, что не дед держит на руках внука, а юный внук в бурке и папахе качает седовласого усатого старца в чепце. Женщина завопила, на крик сбежались грозные чеченцы, и неизвестно, на каком свете находился бы сейчас Швидко, если бы не его длинные, быстрые ноги.

– Из аула я бежал так, что пятки сверкали, – закончил он. – Вот после этого я и вознамерился стать дизайнером. Работа не пыльная и не такая ответственная.

Он поинтересовался, нравится ли мне моя работа и не хочу ли я заняться чем-нибудь другим.

– А надо?

– Ну, тебе виднее, я просто спросил, – пожал он плечами.

Да нет, не просто. Я с ним согласна, менеджер – это все-таки не профессия, вот дизайнер – это другое дело.

Пришла домой и тоже приняла решение стать дизайнером. Во-первых, больше платят, а во-вторых, это реальный шанс стать ближе к любимому мужчине. Ведь не секрет, что общие интересы сближают. Завтра же и начну. Поставлю себе на компьютер «Фотошоп» и буду снова рисовать своих коней.

Мама ходит по комнате, смотрит на меня и тяжело вздыхает.

– А что случилось? – спросила я.

– Да так, ерунда, – ответила мама.

Ходила еще час, потом подошла ко мне и протянула сто пятьдесят гривен.

– Я твои новые брюки испортила, купи себе новые.

– Это как испортила? – удивилась я.

– Так, в «Тайде» замочила на два часа, а потом достала, и выяснилось, что они полиняли и покрылись пятнами.

– Завтра посмотрим, пусть высохнут, – грустно вздохнула я.