Текст книги "Девушка из письма (ЛП)"

Автор книги: Эмили Гуннис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Он сразу понял, что вот-вот собьет ее. Он нажал на клаксон и ударил по тормозам, до упора вывернув руль в направлении, противоположном тому, где стояла она. Машина с ревом рванулась к ней, передние фары осветили ей путь, и девочка подняла глаза, моргая от яркого света. На мгновение их взгляды встретились, и, когда машина проносилась мимо, Джордж потянулся к ней. На мгновение она снова оказалась в его объятиях. Как и в первый день, он держал ее жизнь в своих руках.

Резкий скрежещущий звук наполнил машину, когда шины потеряли сцепление с дорогой. И когда автомобиль начало крутить, снова и снова, он выкрикнул ее имя. «Беги ко мне, Китти, ― яростно подумал он, ― иди ко мне, держи мена за руку, пока я не умру».

Покрытый снегом мир стремительно пронесся мимо окна, и перевернувшись в последний раз, машина внезапно рухнула вниз. Голова Джорджа с такой силой ударилась о лобовое стекло, что он ощутил, будто череп раскроили топором. Жгучая боль, подобной которой он не испытывал прежде, поползла вниз по спине, казалось, скручивая каждый позвонок. Скрежещущий, гнущийся металл начал крушить его тело. Он чувствовал, как кабина сжимается вокруг него все теснее. Затем, наконец, все замерло, и он потерял способность двигаться.

На секунду воцарилась тишина. Потом он почувствовал, как жидкость потекла по голове, заполнила рот, затекла в глаза и заструилась вниз по шее. Он пытался повернуть голову и выкрикнуть имя Китти, но выходила лишь жидкость. Он кашлял и бессвязно бормотал, кровь и слизь заполняли пространство под ним.

Он лежал, беспомощный, крича в агонии, слезы и рвота смешивались с кровью. Он отчаянно ждал, что дочь подойдет к нему. «Помоги мне, Китти, помоги! Не дай мне умереть в одиночестве».

 Глава 11

Воскресенье, 5 февраля, 2017

Дом престарелых «Грэйсвелл» располагался в скромном двухэтажном здании из красного кирпича в тихом тупичке в другой части Престона. Пройдя по тропинке, ведущей к двери, Сэм нажала на звонок, взглянув на часы. По дороге она позвонила в офис, и Фред, порывшись в записях, обнаружил, что Матушка Карлин умерла в «Грэйсвелле» в августе 2006-го. Тем не менее, Сэм решила, что поездка будет полезной. Энди рассказал, что здесь обитает пара монахинь. Возможно, они тоже имели отношение к обители Святой Маргарет, и не только Матушка Карлин решила удалиться в «Грэйсвелл».

– Черт, ― пробормотала она, болезненно осознавая, что ей нужно вернуться в офис менее чем через два часа. Когда ответа не последовало, девушка, сложив ладони лодочкой, приложила их к стеклу сбоку от двери, вглядываясь в пустой коридор. ― Ну же! ― поторопила она, вновь нажимая на звонок.

Наконец стук каблуков по плитке эхом разнесся по коридору, приближаясь к двери. Быстро взглянув в глазок, дверь открыла ярко накрашенная девушка лет двадцати пяти; большую грудь плотно обтягивала униформа медсестры.

– Да? ― спросила она, заправляя в хвост выбившуюся прядь волос.

– О, привет, ― произнесла Сэм, понимая, что не подготовила речь. ― Может, вы сможете мне помочь. Я ищу кое-кого по имени Матушка Карлин. ― Сэм притворилась, что не знает о смерти монахини. ― Она была настоятельницей в обители Святой Маргарет в Престоне, и, полагаю, может жить здесь, в «Грэйсвелле».

– Простите, но Матушка Карлин умерла много лет назад. Думаю, по любым вопросам, связанным с обителью, нужно обращаться в городской совет, ― произнесла девушка.

– О, ясно. На самом деле, вопрос не совсем насчет обители, ― пояснила Сэм. ― Мой дедушка работал там сторожем, и он очень любил Матушку Карлин. Недавно он умер, и среди его вещей я нашла несколько ее писем и документов. Они, кажется, важные. Я надеялась отыскать каких-нибудь членов ее семьи или друзей. Вдруг они захотят их забрать.

– Ну, сейчас не лучшее время. Честно говоря, у нас завтрак. ― Девушка оглянулась через плечо.

Сэм притопнула ногами и потерла руки.

– Черт, снаружи холодно. Я с удовольствием подожду.

– Полагаю, вам лучше войти. Но вы можете прождать какое-то время.

– Конечно, нет проблем.

Девушка позволила Сэм войти, закрыв за ней дверь, затем повела по коридору, увешанному фотографиями и выцветшими гравюрами с изображением суссекских холмов, в комнату отдыха с потертыми стульями и какой-то изношенной мебелью.

– Я скажу заведующей, что вы здесь. Надеюсь, она не задержится. Как ваше имя?

– Спасибо. Саманта Харпер, ― представилась Сэм, не видя причин лгать.

Девушка оставила ее одну в комнате, похоже, приспособленной для послеобеденной дремоты и пересмотров «Коломбо». В воздухе висел запах хлорки и вчерашней еды. Сэм почувствовала тошноту. Она прошлась по комнате, осматривая книжные полки и подоконники в поисках каких-либо документов или фотографий обитателей «Грэйсвелла».

– Мисс Харпер? ― девушка просунула голову в дверь. ― Боюсь, заведующая в данный момент сильно занята. Она предложила вам написать Сестре Мэри-Фрэнсис, которая хорошо знала Матушку Карлин.

– О, ладно. Сестра Мэри-Фрэнсис живет здесь? ― Сэм заставила себя улыбнуться. Девушка кивнула ей, выводя из комнаты. ― А нет возможности сегодня с ней увидеться?

– Боюсь, нет. Ей уже за девяносто, и из-за сердечных лекарств она, в основном, по утрам спит. Она не выдержит неожиданного гостя, будет волноваться до конца дня.

– Я понимаю, ― Сэм кивнула. ― А если вы ей скажете, что это связано с обителью Святой Маргарет?

– Не думаю. У нас порой бывают посетители, ищут информацию о детях, родившихся в обители, надеясь, напасть на их след. Зачастую они очень страдают, и это расстраивает Сестру Мэри-Фрэнсис. Так что она больше не хочет с ними встречаться. Поэтому мы направляем всех в городской совет.

– Да, конечно. Подобное может сильно расстроить, ― подтвердила Сэм, когда девушка взглянула на часы. ― Но, как я сказала, эти документы довольно важны и имеют отношение к делам Матушки Карлин. Ну, я так думаю. Может, как подруга, Сестра Мэри-Фрэнсис захотела бы на них взглянуть. С поиском детей это не связано.

– И все же придется следовать установленным правилам. Уверена, вы поймете.

– Конечно. Спасибо, что попытались, ― Сэм достала телефон, потом взглянула на бейдж с именем девушки. ― Джемма, я могу позвонить отсюда прежде, чем уйду? Моя бабушка ждет звонка, чтобы узнать, удалось ли мне напасть на след Матушки Карлин или кого-то из ее знакомых. Для нее это очень важно. Дедушка умер совсем недавно.

– Я не могу оставить вас здесь. И я, правда, тороплюсь, мне нужно вовремя сдать смену.

– Значит, на этой неделе вам не повезло? Должно быть, вы без сил!

– Да, ночные смены всю неделю, я на ногах с одиннадцати вечера. ― Девушка едва заметно улыбнулась.

– Да я всего на пару минут, ― убеждала Сэм. ― Если вы заняты, я прекрасно найду выход. И загляну в столовую, чтобы дать знать, что ухожу. ― Она улыбнулась и начала набирать номер, словно вопрос был решен. У Джеммы не было иного выбора, как оставить Сэм в комнате.

Как только девушка ушла, Сэм бросила телефон в сумочку и, скользнув еще раз взглядом по комнате в поисках полезной информации, вышла в коридор. По лязгу столовых приборов и запаху подгоревших тостов было ясно, где находится столовая. Когда она направилась к выходу, Джемма пролетела мимо с тележкой грязных тарелок.

– До свидания, спасибо! ― крикнула ей Сэм. Джемма отстраненно помахала, не глядя, направляясь сквозь двойные двери в кухню.

Зная, что окошко на них было маленьким, Сэм хлопнула входной дверью, ради приличия прокричав очередное «До свидания!», потом метнулась к покрытой коричневым ковром лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Переполох на нижнем этаже сменился зловещей тишиной. Она обвела взглядом длинный коридор пронумерованных комнат. И приуныла, осознав невозможность задачи. Даже если она каким-то образом узнает, где обитает Сестра Мэри-Фрэнсис, и появится без предупреждения, то может спровоцировать у старушки остановку сердца. Но, все же, проникнув внутрь, Сэм не могла сдаться. Через два дня призраки обители Святой Маргарет развеются, и связь Китти Кэннон с этим местом, какой бы эфемерной она ни была, исчезнет навсегда. Где-то здесь находится Сестра Мэри-Фрэнсис, и Сэм просто обязана попытаться с ней поговорить.

Она снова проверила лестницу в поисках признаков жизни, потом двинулась по длинному коридору, по пути осматривая каждую комнату в поисках любых намеков на то, кто мог в ней жить. Когда она добралась до пожарной лестницы в конце коридора, у нее по-прежнему не было никаких сведений. Нервы стали сдавать, стоило Сэм услышать звук хлопающих дверей и разговоры персонала в коридоре внизу. Она посмотрела на часы. 8:15. Если она уйдет сейчас, то еще сможет ускользнуть из «Грэйсвелла» невредимой и вовремя приехать в офис к началу смены.

Но стоило Сэм повернуться к выходу, как она заметила ее: синяя папка покоилась на полке рядом с огнетушителем. Она быстро подошла и открыла ее, обнаружив внутри карту здания, а под ней ―  список обитателей. Она пробежалась по ним пальцем вниз, пока не нашла, что искала: Сестра Мэри-Фрэнсис ― комната 15.

– То, что надо! ― пробормотала она, возвращая папку на место, и двинулась в обратную сторону.

Казалось, за все время работы ни одна встреча не пугала ее так сильно, как эта. Но, не дав себе времени передумать, Сэм подняла кулак и постучала в дверь комнаты номер 15. Тишина. Стук сердца отдавался в ушах. Она постучала снова.

– Сестра Мэри-Фрэнсис? Это Джемма. К вам посетитель. Можно войти?

Она медленно потянула вниз дверную ручку, затем, осмотрев еще раз коридор, скользнула в затемненную комнату и быстро закрыла за собой дверь, заперев на ключ.

Шторы были опущены, и Сэм понадобилось время, чтобы приспособиться и понять планировку комнаты. Она была разделена на две части. Сэм находилась в зоне гостиной, где из обстановки ― большое кресло, телевизор и маленький столик. Чуть дальше, в кровати у окна, угадывались очертания человеческой фигуры. Жалюзи были опущены, но подойдя ближе, Сэм увидела, что солнечный свет, пытавшийся пробиться сквозь них, освещал лицо Сестры Мэри-Фрэнсис.

– Сестра? Вы не спите?

Женщина не пошевелилась, спустя пару мгновений Сэм подошла ближе.

Несмотря на возраст, лицо монахини было гладким, без морщин, словно бы она никогда в жизни не выражала эмоций. Седые волосы веером разметались по подушке. Она была очень худой; руки вытянулись вдоль тела, а сведенные артритом пальцы крепко вцепились в края кровати. Одеяло лежало идеально ровно, словно она не двигалась всю ночь. Монахиня была мертвенно-бледной, и Сэм могла бы предположить, что она умерла. Однако одеяло мягко приподнималось и опадало в такт дыханию.

– Сестра? Вы проснулись? ― спросила она так громко, как осмелилась.

Сестра Мэри-Фрэнсис пошевелилась, повернула голову слева направо, затем, наконец, открыла темно-голубые глаза. Сэм застыла, испугавшись, что она может закричать при виде незнакомки в комнате. Но женщина лишь бросила на нее мимолетный взгляд и снова закрыла глаза.

– Где Джемма? ― хрипло спросила она, слегка закашлявшись.

– Просто готовит вам завтрак.

Сестра Мэри-Фрэнсис теперь кашляла сильнее. Сэм слышала, как в легких булькала мокрота, и ждала, пока кашель стихнет. Наконец, старушка смогла прошептать:

– Кто ты?

– Меня зовут Саманта. Я попросила Джемму позволить мне немного поговорить с вами.

– Джемма знает, что я не люблю гостей, ― монахиня вытерла слюну вокруг рта.

– Простите. Мне просто нужно задать вам пару вопросов. Потом я оставлю вас в покое.

Сестра Мэри открыла глаза и пристально посмотрела на Сэм.

– Каких вопросов, дитя?

– Недавно я была на следствии по делу некоего Отца Бенджамина. Полагаю, вы работали с ним в обители Святой Маргарет.

– Любые вопросы по поводу обители Святой Маргарет нужно направлять в совет, ― бросила Сестра Мэри-Фрэнсис, ее сонное состояние внезапно испарилось.

– Мне не нужно разговаривать с советом, ― пояснила Сэм. ― Я просто пытаюсь узнать, во время своего пребывания в обители Святой Маргарет знали ли вы кого-то по имени Китти Кэннон.

Сестра Мэри посмотрела на нее так, словно она была мухой в супе, затем медленно села и свесила ноги с кровати. Она дернула за шнур, открывая жалюзи, и комнату затопил солнечный свет. Сэм на мгновение зажмурилась.

– Еще раз, кто ты такая? ― спросила Сестра Мэри.

Звякнула дверная ручка, заставив Сэм подпрыгнуть.

– Я – друг Китти Кэннон. Мы вместе были на следствии по делу Отца Бенджамина, и она вас искала. Ну, она надеялась снова вас увидеть.

Сестра Мэри взглянула на нее.

– Я уверена, что никогда не встречала никого с таким именем.

– Сестра? Вы в порядке? ― настойчиво позвала снаружи Джемма. Монахиня посмотрела на дверь, потом на Сэм. ― Мне показалось, что я слышала внутри голоса. Сестра, почему дверь заперта?

– Ты можешь найти ключ, Джемма? Я заперлась, но не могу встать с кровати, ― глаза Сестры Мэри-Фрэнсис не отрывались от Сэм.

– Хорошо, Сестра, я быстро вернусь, ― позвала Джемма. ― Просто крепитесь!

– Тебе лучше уйти, дитя. Если тебя здесь поймают, то позвонят в полицию. ― Сестра Мэри села на край кровати, пропуская четки между пальцами.

Сэм смотрела на нее с бешено колотящимся сердцем.

– Ну, может, и стоит поговорить с полицией об обители Святой Маргарет. Но мне бы не хотелось навлекать дурную славу на Сестер Милосердия. И чтобы вы провели оставшееся здесь время, отвечая на неловкие вопросы о том, что происходило в том притоне. Теперь другие времена, Сестра. Я видела импровизированный гроб в полу кабинета Матушки Карлин. Думаю, что защиты, которой вы пользовались годы назад, больше не существует.

Сестра Мэри медленно встала и подошла к Библии на прикроватном столике, пробежавшись пальцами по золотому кресту, вставленному в обложку.

– Почему столько лет спустя все ищут виновных?

– Может, потому, что так и не смогли смириться с тем, что вы с ними сделали, ― предположила Сэм.

Сестра Мэри-Фрэнсис улыбнулась.

– Осторожней, дитя. Дьявол скрывается за обликом светлого ангела.

– Кого же, по-вашему, должна винить Китти Кэннон? ― поинтересовалась Сэм.

– Для начала ей стоит признать, что ее отец был распутником, ― прошипела она. ― Мы давали тем девочкам крышу над головой, иначе они бы оказались на улице. Я знаю, что местные сотрудники нас обсуждают. И о Матушке Карлин тоже болтали. Я слышала, как она кричала, когда умирала, и никто не пришел помочь. Никого не беспокоило, что случилось с ней той ночью.

– Что вы имеете в виду? Что с ней случилось?

Но Сестра Мэри-Фрэнсис не ответила. Старушка отвернулась, и Сэм поняла, что ее время вышло. Она отперла дверь и бросилась по коридору обратно к пожарному выходу. Толкнув дверь, она сбежала по стальной лестнице, на ходу набирая номер мобильного Фреда.

– Фред, это Сэм. Я немного опоздаю. Можешь прикрыть меня? ― она запрыгнула в машину. ― И можешь поискать какие-нибудь заметки об отце Китти Кэннон? Да, ведущей ток-шоу. Я все тебе расскажу, когда приеду.

Повесив трубку, она позвонила бабушке, чтобы убедиться, что они с Эммой в порядке.

– Все хорошо, милая. А у тебя? Ты уехала очень рано, ― голос бабушки был хриплым, словно она только что проснулась.

– Я в порядке, бабуль. Ты можешь посмотреть в бумагах дедушки, есть ли там еще письма от этой девушки, Айви? Ну, вроде того, что ты читала прошлой ночью. ― На линии было тихо. ― Бабуль? Ты меня слышишь?

– Да, я тебя слышу, ― ответила бабушка, и Сэм услышала, как на заднем фоне ее зовет Эмма.

– Прости, бабуль, я знаю, что ты занята. Но можешь проверить сейчас? Это очень важно.

– Хорошо, ― бабушка вздохнула. ― Жди.

Сэм почувствовала всплеск вины при мысли, что бабушке приходится возиться и с ней, и с Эммой. Но у нее было всего два дня до того, как снесут обитель Святой Маргарет. И если эта история поспособствует тому, что ее заметят, тогда все для общего блага. Бабушка получит обратно свою квартиру, а Сэм заработает достаточно собственных денег, чтобы обеспечить себя и Эмму.

Она посмотрела на часы, беспокоясь, как бы попасть в офис прежде, чем Мюррей заметит ее опоздание. Она услышала, как бабушка подняла трубку и, испустив еще один тяжкий вздох, откинулась назад.

– Почему тебя так интересуют эти письма? ― спросила бабушка.

– А кого нет? Бедная девушка.

– Ты ведь не используешь их для работы?

Сэм поколебалась. Она никогда прежде не обманывала бабушку, но, с другой стороны, она и не использовала их для работы. Она проводила расследование для собственных целей.

– Нет, я просто очарована ей.

– Кем? ― спросила бабушка.

– Девушкой из письма, ― ответила Сэм, а бабушка откашлялась и начала читать.

Глава 12

Воскресенье, 16 декабря, 1956

Дождавшись, пока все уснут, Айви достала из-под подушки шариковую ручку и несколько сложенных листов бумаги, которые тайно прихватила вечером во время написания писем.

Конечно, в чемодане был блокнот, который она привезла с собой, но все личные вещи Матушка Карлин отобрала сразу по прибытии. По воскресеньям перед вечерней молитвой давалось несколько минут, чтобы написать домой. За письмами строго следили, Матушка Карлин их лично проверяла. И лишь потом передавала Патрисии, а та вручала водителю, привозившему белье в прачечную.

У Патрисии были волосы мышиного цвета и россыпь веснушек. Сидя рядом с Айви за ужином, она шепнула, что писать можно только о доброте монахинь и глубокой девичьей благодарности. Но после долгих уговоров Патрисия согласилась, что если Айви напишет второе письмо, она сможет незаметно подложить его к остальным. Айви улыбнулась ей, крепко сжав под столом руку девушки. Когда Сестра Фейт велела им убираться из столовой, их желудки еще урчали от голода.

Айви взглянула на запертое окно рядом с кроватью. По ощущениям было около полуночи. Лунного света вполне хватало, чтобы видеть. Как только ручка коснулась бумаги, в ее сознании всплыло лицо Алистера. Лишь несколько месяцев назад его улыбающиеся карие глаза следили за каждым ее движением. Она все еще ощущала его запах, чувствовала, как руки мужчины обнимают ее, притягивая ближе к крепкому телу. Айви так сильно скучала по нему, что внутри все ныло. Она не знала, как описать охватившее ее отчаяние. Лежа под грубым одеялом на кровати в спальне, она все еще могла, потянувшись, коснуться хрустящих белых простыней в той комнате в отеле. Айви вновь видела, как Алистер улыбался ей, стоя у открытой двери на балкон, вызывая жгучий румянец на щеках. Снова ощущала, как танцевал по телу морской бриз, и оно покрывалось мурашками. Она должна найти слова, чтобы заставить Алистера действовать. Он ― ее единственная надежда сбежать из этого ада.

Любимый,

я чувствую себя здесь бесконечно несчастной и одинокой.

Дома стало невыносимо. Дядя Фрэнк так злился, что почти каждый вечер поднимал на меня руку. Он напивался, потом приходил ко мне в комнату и кричал, что соседи знают, что я – шлюха и распутница. А я сворачивалась клубком и ждала боли, мечтая лишь о том, что ты подойдешь к нему сзади и ударом свалишь на землю. Мама прилагала все усилия, чтобы оттащить его от меня, но однажды не смогла встать между нами, и он ударил меня. Так сильно, что я испугалась за жизнь нашего ребенка. Находиться дома стало страшно. И когда доктор Джейкобсон сказал, что Отец Бенджамин достал мне место в обители Святой Маргарет, я успокоилась. Ведь я могла уйти, подальше от натянутых отношений, криков и материнской боли.

Но теперь, когда я здесь, мне очень плохо. Я тоскую и готова на что угодно, чтобы вернуться домой. Дядя Фрэнк отказался отвезти меня, так что пришлось ехать на автобусе. Мама была слишком расстроена, чтобы попрощаться. Обитель Святой Маргарет находится в отдалении от деревни, за престонской церковью. «Вот твоя остановка», ― сказал водитель, а я его даже не спрашивала. Наверное, он высаживал здесь многих девушек. И, придерживая округлившиеся животы, они неуклюже несли свои чемоданы. Когда водитель оставил меня и уехал, я его увидела. Впереди одиноко виднелся огромный викторианский монастырь. Он был окружен кирпичной стеной, а в ней ― изящная чугунная калитка с тяжелым навесным замком. Когда я подошла, то заметила висящий у входа стальной колокольчик. Я поколебалась мгновение, потом протянула руку и подергала за веревку. Колокольчик пронзительно зазвенел, распугав ворон на соседних деревьях.

Я ждала какое-то время и уже собиралась позвонить снова, но в дверях дома появилась монахиня в черном одеянии до пят и двинулась по длинной каменной дорожке ко мне. Она выглядела очень важной, руки ее были сложены впереди. Пока она безмолвно шла, ключи, висевшие у нее на поясе, громко звенели, как у тюремщика.

Наконец, она добралась до меня, и мы стояли какое-то время, глядя друг на друга. Потом я сказала, что меня зовут Айви Дженкинс, и меня прислал доктор Джейкобсон. Я держала в руке лист бумаги, но она просто взглянула на него, словно могла что-то на нем увидеть. После она открыла замок, сообщила, что ее зовут Сестра Мэри-Фрэнсис и велела следовать за ней. Враждебность в ее голосе будто разлилась в воздухе между нами.

Я протиснулась сама и протащила через калитку чемодан, потом она с шумом закрыла ее за мной и снова заперла замок. Она была не выше меня, но более худая, и двигалась быстро. Ее накрахмаленная юбка висела над тропинкой, словно под ней не было ног. Я же лишь неуклюже семенила позади, несколько раз останавливаясь, чтобы поставить чемодан. Ветви ясеней высоко над головой шелестели, словно неодобрительно шепчась друг с другом.

Наконец, мы дошли до темной деревянной входной двери, обитой черным железом. Она навевала мысли о темнице. Сестра Мэри-Фрэнсис стояла ко мне спиной, и когда я догнала ее, то услышала звяканье ключей. Потом один из них оказался в замке, повернувшись с громким щелчком. Входная дверь медленно открылась.

Одна из девушек помладше вскрикнула во сне, Айви вздрогнула. Она откинула одеяло и на цыпочках подкралась к ней. Если Сестра услышит, то всем достанется.

– Тсс-с, ― она крепко держала всхлипывающую девушку, укачивая, чтобы успокоить. ― Тсс, засыпай, тебе нужно поспать.

Айви погладила ее по мокрой от слез щеке, потом прокралась обратно к своей кровати. Сердце гулко колотилось. Подождав, пока успокоится дыхание, она снова взяла ручку.

Когда Сестра Мэри-Фрэнсис исчезла в длинном коридоре с блестящей плиткой на полу, я быстро взглянула на сводчатый потолок и пустую лестницу, над которой висела огромная надпись: «Господи Боже, да позволено будет падшим вновь обрести Тебя через силу молитв и тяжкий труд». Я поспешила догнать Сестру Мэри-Фрэнсис и прошла мимо трех или четырех девушек в коричневых робах. У некоторых были огромные животы, у других ― нет. Они, стоя на коленях, скребли безупречно чистый пол. Они не прекратили своего занятия, чтобы посмотреть на меня, не сказали ни слова.

Из огромной двери ударила волна пара, и я, пройдя мимо, заглянула внутрь и увидела прачечную. Десятки девушек стояли у раковин, протягивали простыни через катки, вешали их на сушильные рельсы. Чтобы осознать увиденное, было слишком мало времени, но меня снова поразила оглушительная тишина. Ее нарушила только Сестра Мэри-Фрэнсис, с хмурым видом ждущая меня в конце коридора.

«Поторопись, у Матушки Карлин мало времени. Можешь оставить чемодан здесь».

Я поставила его на пол рядом с дверью и, нервничая, вошла в кабинет Матушки Карлин.

Комната оказалась темной и убогой. В ней было лишь маленькое окошко. За огромным столом из красного дерева сидела свирепого вида женщина в полном облачении. Я стояла, не произнося ни слова, а она продолжала что-то писать в маленькой черной книжице. Я понимала, что лучше не нарушать молчание. Наконец, она посмотрела на меня. Заостренный подбородок, бледное лицо, крючковатый нос. Я сразу признала в ней ведьму. Позади на стене висел ее портрет. На нем она выглядела лучше, чем в реальной жизни.

Она прокашлялась, затем заговорила.

«Как тебя зовут?»

Я представилась, и она сообщила, что меня больше не будут звать Айви. Здесь я буду известна как Мэри, а наши собственные имена запрещены. Я почувствовала приступ паники и подступающие слезы, но смогла их подавить.

«У всех, кто приходит сюда, есть обязанности. Ты будешь работать в прачечной. Так же упорно, как мы. Рано вставать и проводить день с пользой. Посещать мессу и молить Господа о прощении. Понятно?».

Было трудно остаться невозмутимой, но мне удалось, и я сказала, что поняла. Она добавила, что Сестра Мэри-Фрэнсис покажет мне спальню.

Когда я вышла из кабинета, чемодана уже не было. Сестра Мэри-Фрэнсис сообщила, что он мне больше не понадобится. Я была в истерике. В нем была единственная фотография отца и одеяльце, что я связала для ребенка. Розовое, поскольку я уверена, что будет девочка. Я умоляла их его вернуть. Но появилась Матушка Карлин и начала хлестать меня ремнем, прямо там, в коридоре. Она сказала, что мне должно быть стыдно за свое поведение.

Айви закусила губу, вспомнив тот момент, когда поняла, что у нее забрали фотографию отца. Будто бы украли его последнее прикосновение, последний миг, что он провел с ней: он послал ей воздушный поцелуй от подножия лестницы, а она стояла наверху в ночной рубашке, глядя на него. Словно бы Сестра Мэри-Фрэнсис вернулась назад во времени и забрала все это. Но Айви знала, что не должна цепляться за воспоминания об отце. Ей нужен Алистер. Необходимо, чтобы он почувствовал, что в нем она видела своего спасителя, что кроме него не было надежды.

Глаза горели; ей отчаянно хотелось спать. Руки дрожали, когда она заставляла их писать, а все тело болело. Но ей нужно к утру оставить письмо под подушкой, иначе Патрисия не сможет отдать его парню-развозчику.

После я пошла за Сестрой Мэри-Фрэнсис вверх по лестнице в спальню. На лестнице было еще больше девушек, но никто не посмотрел на меня, не улыбнулся, не сказал ни слова. Сестра оставила меня в спальне и велела переодеться в робу. Комната была холодной и серой, с кроватями, как в больнице. Под окном с выцветшими шторами ― выщербленный умывальник, на стене ― колокольчик. Потом она показала мне прачечную. Приходилось работать с тяжелыми механизмами. Руки девушек покраснели от работы в холодной воде. После шести часов работы в прачечной на ужин дали водянистый суп и жесткий хлеб. За ужином не разрешали разговаривать. Нам вообще говорить не позволялось.

Монахини очень жестоки. Они бьют нас тростью или тем, что попадется под руку, если мы осмеливаемся заговорить. Одна девушка так сильно обожглась о раскаленные докрасна стальные листы, что на руке появился волдырь. Теперь он уже заражен. Сестра Мэри-Фрэнсис просто подошла и отругала ее за напрасную трату времени.

Нам разрешено лишь молиться или произносить: «Да, Сестра». Молитвы перед завтраком, месса после завтрака, молитвы перед сном. А потом ― черная пустота, пока колокол на стене не разбудит нас снова в 6 утра. Мы живем по колоколу, здесь нет ни часов, ни календарей, ни зеркал, ни ощущения времени. Никто не говорит, что будет, когда родится мой ребенок. Но я знаю, что здесь есть дети, потому что по ночам слышу, как они плачут.

Айви вздрогнула, когда маленькая ножка внезапно сильно пнула ее изнутри. Мочевой пузырь пульсировал, ей отчаянно нужно было в туалет, но по ночам вставать не позволялось. Она подумала о своем малыше, о том, что внутри нее он в тепле и безопасности. Она понятия не имела, как он появится на свет. Девочки в школе шептались, что дети выходят через пупок, но Айви не понимала, как. Все, что она знала, ― Господь решит, когда придет время и позаботится о них.

Она повернулась на другой бок, стараясь устроиться удобней. Одеяло колыхалось, когда ребенок радостно двигался внутри нее, не думая о том, что ждет впереди. Айви видела и девушек без животов. За ужином они сидели за отдельным столом. От них веяло печалью, которой она еще не познала. Она должна выбраться из обители Святой Маргарет прежде, чем родится ребенок. Она должна заставить Алистера понять.

Любимый, я так сильно по тебе скучаю. По нашим поездкам к морю, по прикосновению травы к коже, когда мы лежали, глядя в небо. Нам не позволено выходить. Я чувствую, что отрезана от природы, от дома, от тебя, от себя. Я мечтаю убежать. Но единственное время, когда монахини не смотрят, это ночь. А спальни так высоко, что, пытаясь спуститься, можно свернуть шею. Даже если я выберусь наружу, куда мне бежать? Дядя Фрэнк привезет меня обратно, и мама не сможет его остановить. Я могла бы убежать к тебе, но не знаю, хочешь ли ты этого. И не смогу вынести, если ты прогонишь меня на улицу. От прежней меня ничего не осталось. Даже имени. Ночью в темноте я чувствую, как наш ребенок двигается внутри меня. Я подвела своего ребенка. Я всех подвела. Я плачу каждую ночь, не в силах уснуть.

Я не знаю, читаешь ли ты эти письма, но не могу тебя отпустить. Прошу тебя, если ты еще меня любишь, приезжай и забери меня. Никому не нужно знать, что это твой ребенок. Может, ты сможешь оплатить мое проживание в пансионе. Я с радостью верну тебе деньги, как только ребенок достаточно повзрослеет, чтобы я смогла пойти работать. Неважно, что мне придется сделать, куда отправиться. Я никогда не буду для тебя помехой.

Пожалуйста, умоляю, приезжай поскорей. Иначе в этом месте я скоро сойду с ума.

Со всей своей любовью,

навечно твоя Айви.

Слеза упала на бумагу, и Айви ее стерла. Затем аккуратно свернула письмо, поцеловала и положила под подушку. А после повернулась на бок, спрятала лицо в одеяло и заплакала.