Текст книги "Девушка из письма (ЛП)"

Автор книги: Эмили Гуннис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

 Эмили Гуннис
 Девушка из письма

Переводчик: Аура Лопус

Редактор и оформитель: Александра Кузнецова

Специально для группы: Книжный червь / Переводы книг.

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.

Глава 1

Суббота, 4 февраля, 2017

― Ты еще это не решила?

Сэм нажала на ручной тормоз своей потрепанной «Воксхолл-Новы», желая, чтобы это была петля на шее ее редактора новостей.

– Нет, еще нет. Я только что приехала. Вы не забыли, что мне пришлось ехать от самого Кента?

– Кто еще там? ― рявкнул Мюррей в трубку.

Сэм вытянула шею, разглядывая репортеров, столпившихся под моросящим дождем возле ряда прелестных коттеджей с террасами, отделенных от дороги идеально ухоженными садами.

– М-мм, Джонеси, Кинг… и Джим тоже. Почему я вообще здесь, если Джим уже в деле? ― Она посмотрела на одного из самых опытных писак агентства «Южных Новостей», пытающегося просунуть ногу через дверь. ― Он не решит, что я наступаю ему на пятки?

– Думаю, здесь нужна женская рука, ― сказал Мюррей.

Сэм взглянула на часы. Четыре часа дня. Близилось время отправки национальной прессы в печать, и она легко могла представить, что творилось сейчас в офисе. Мюррей, вцепившись в свой мобильный, выкрикивает всем приказы, одновременно любуясь своим отражением в стекле, закрывающем композицию из обложек «Южных Новостей». Куп, должно быть, печатает, в беспокойстве проводя руками по взъерошенным волосам, окруженный чашками с холодным кофе и засохшими сэндвичами, а Джен жует свою жвачку «Никоретте» и неистово названивает знакомым, пытаясь заполнить бреши в своем экземпляре. После того, как повесит трубку после разговора с ней, Мюррей, должно быть, сразу же позвонит в «Зеркало» или «Солнце», чтобы бесстыдно солгать, рассказав им, что Сэм уже работала над этим делом и попросить придержать тираж для нее.

– На самом деле, не уверена, что я подходящий человек для этого дела, ― произнесла она, изучая свое отражение в зеркале заднего вида, бросив взгляд на букет цветов на день рождения бабушки, вянущих на заднем сиденье. Предполагалось, что еще час назад она будет в квартире бабушки, чтобы заняться Эммой и приготовить бабушке праздничный ужин.

– Ну, все ведущие журналисты уже ушли на сегодняшнее вручение премий для прессы. Так что придется это сделать тебе.

– Великолепно. Приятно осознавать себя в агентстве мусором, ― пробормотала Сэм.

– Позвони, когда что-то добудешь, ― и Мюррей отключился.

– Придурок.

Сэм бросила свой потрепанный телефон на соседнее сиденье. Она была почти уверена, что часы, которые она отработала сегодня за свою крошечную зарплату, приравнивались к рабскому труду, и теперь от нее ждали смертельного удара.

Она прижала пальцы к глазам, массируя их. Она-то думала, что знает, что такое усталость, пока не стала матерью. Новоиспеченным родителям лгали, упорно рассказывая, что в полтора месяца дети спят, а это явно было неправдой. Постепенно это сместилось к моменту, когда их отнимали от груди, потом ― когда им исполнялся год. Эмме сейчас было четыре, и было чудом, если она спала днем. Прежде Сэм могла бы пожаловаться на усталость, если удавалось поспать шесть часов вместо восьми, тащась на работу в похмельном тумане после ночи в клубе. Теперь, в возрасте двадцати пяти лет, она чувствовала себя старухой; четыре года накопленного недосыпа поразили каждую мышцу в ее теле, повлияв на умственные способности и ослабив ее до такой степени, что порой она едва могла сформулировать предложение. Когда с Эммой был Бен, она могла спать, по крайней мере, до семи. Но теперь, когда его заботы ограничивались двумя днями в неделю под предлогом того, что ему нужно больше времени на поиск работы, ей в основном приходилось вставать в шесть, чтобы проснуться самой и разбудить дочь и выйти вовремя, чтобы успеть отвезти ее в детский сад.

Она вздохнула, глядя, как унылый Джим идет обратно по неровной каменной дорожке, чтобы присоединиться к другим репортерам под большим зонтом. Она знала правила игры, понимала, что топтание у порога было необходимым злом в ее профессии, но это была худшая часть принадлежности к репортерам. Хотя ей нравился каждый из этих несчастных, столпившихся возле дорожки, ведущей к дому бедной женщины, они всегда напоминали ей стервятников, кружащих над своей раненой добычей.

Она отрегулировала зеркало, вытащила свою косметичку, оценивая, что можно предпринять, чтобы прилично выглядеть. Должно быть, ей нужен строительный мастерок, чтобы разгладить эту хмурую складку на лбу. Слегка прикоснувшись к ней, она закрыла глаза, и тотчас стремительно нахлынули воспоминания о вчерашней ссоре с Беном. Между ними всегда было напряжение, когда она забирала Эмму из квартиры Бена, но они пытались сдерживаться в присутствии дочери. Но вчера это вышло из-под контроля. Ссора не вела ни к чему хорошему, и она хорошо это знала. Обычный обмен оскорблениями в результате сменился такими громкими криками, что Эмма заплакала. Сэм ненавидела себя за то, что втянула Эмму в их спор, и ненавидела Бена, даже не пытавшегося скрыть свое презрение к ней.

Отшатнувшись при виде своих вьющихся волос, она потянулась в сумочку за портативными щипцами. По утрам она разрывалась между одеванием Эммы и приготовлением завтрака, так что побаловать себя времени почти не хватало. Свои рыжие вьющиеся волосы она обычно просто зачесывала назад, а пять минут, что были у нее в запасе, уходили на то, чтобы высушить феном тяжелую челку. Каблуки были ее форменной одеждой, а, учитывая уровень дохода, eBay[1] стал ее лучшим другом. Она не представляла себе ни дня без туфлей от Лубутен [2] или Диор [3], чтобы поддерживать ее в мире мужчин, хотя часто слышала смешки за спиной, пробираясь на высоченных каблуках через грязные поля или затопленные автомобильные парковки.

– Привет, Сэм! ― окликнул заметивший ее Фред и отделился от толпы, споткнувшись о край вымощенной брусчаткой дорожки, в стремлении добраться до нее. Он смущенно засмеялся, отбросив назад свисающую челку, глядя на девушку влюбленным взглядом, который обычно приберегал для нее.

– И тебе привет. Сколько ты уже здесь? ― Сэм выдвинула пассажирское сиденье вперед и потянулась, чтобы достать сзади свое пальто, сумочку и бабушкины цветы.

– Не долго. Сегодня у меня выходной, и я занимался скалолазанием в Танбридж-Уэллс[4] , так что только что приехал, ― в своей непромокаемой вощеной куртке Фред выглядел так, словно только что вернулся с фазаньей охоты, решила Сэм, туго заворачиваясь в свой черный макинтош [5] .

– Почему Мюррей позвонил тебе в твой выходной? Это не порядочно, ― возмутилась она, проверяя по пути свой телефон.

– Знаю, и я был слегка опустошен. Конфликты вызывают тошноту, ― сказал Фред, улыбаясь.

– Тебя тошнило? О, Боже, ― Сэм слегка отодвинулась.

– Нет, все хорошо; тошнота ― это же хорошо, ― смущенно сказал Фред.

– Тошнота не бывает хорошей, когда у тебя есть четырехлетний ребенок. А сколько здесь пробыли остальные? ― спросила Сэм, когда они подошли к собравшейся в кучу толпе.

– Несколько часов. Она упрямая; мы все пытались. «Хранитель» и «Независимость» тоже были, но ушли. Не думаю, что даже ты, Саманта, сможешь с этим справиться, ― произнес Фред в своей обычной манере выпускника частной школы, за что в команде «Южных Новостей» его постоянно безжалостно поддразнивали.

Сэм улыбнулась ему в ответ. В свои двадцать три Фред был лишь на два года моложе ее, но как человек без обязательств, новоиспеченный выпускник, полный героических идеалов, он казался частью другого поколения. Для большинства сотрудников «Южных Новостей» было очевидно, что он страстно увлечен Сэм. Несмотря на то, что он был высоким, привлекательным и забавным, с бесконечным запасом синих замшевых ботинок и очков всех цветов радуги, ей было трудно воспринимать его всерьез. Он был одержим альпинизмом, и, насколько она знала, проводил каждый выходной, взбираясь на горы, а потом пил со своими друзьями. Она понятия не имела, почему он заинтересовался ей. Она была изнуренной, угрюмой брюзгой, чьей самой большой фантазией в спальне было восемь часов непрерывного сна.

Они приблизились к толпе журналистов.

– Удивлен, что Мюррей прислал тебя, ― бросил Джим через плечо Сэм.

Сэм вежливо улыбнулась старожилу «Южных Новостей». Ему тяжело было скрыть свои мысли; он считал, что девушка должна вернуться в офис заваривать чай.

– Как и я, Джим. Я прилично выгляжу? ― спросила она, повернувшись к Фреду.

Фред слегка вспыхнул.

– Да, определенно. Берегись старой ведьмы по соседству, ― торопливо добавил он, стремясь сменить тему. ― Она выглядит так, будто собирается атаковать всех нас своими ходунками фирмы «Зиммер».

Все глаза были обращены на Сэм, когда она прошла по дорожке мимо толпы, прижимая к груди букет, словно испуганная невеста. Когда она достигла входной двери, то поймала взгляд старушки в окне соседнего дома. Та отдернула свои тюлевые шторы и пристально наблюдала. Фред был прав, она выглядела похожей на ведьму. Глаза дикие, длинные седые волосы рассыпались по плечам, костлявые пальцы побелели, так сильно она вцепилась в штору. Сэм глубоко вздохнула и нажала на звонок.

Прошло добрых две минуты прежде, чем Джейн Коннорс открыла дверь. Ее лицо было пепельно-серым.

– Мне так жаль беспокоить вас в это трудное время, ― Сэм посмотрела прямо в покрасневшие глаза женщины. ― Меня зовут Саманта, я представляю «Южные Новости». Мы бы хотели предложить наши искренние соболезнования…

– Вы можете просто оставить нас в покое? ― резко произнесла женщина. ― Будто это и так не достаточно тяжело. Почему бы вам всем просто не уйти?

– Я так сожалею о вашей потере, миссис Коннорс.

– Вы не сожалеете. Если бы вы сожалели, вы бы этого не делали… в худший момент нашей жизни, ― ее голос задрожал. ― Мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое. Вам всем должно быть за себя стыдно.

Сэм, дождавшись нужных слов, опустила голову. Женщина была права. Ей должно быть стыдно. И было.

– Миссис Коннорс, я ненавижу эту часть своей работы. Хотелось бы, чтобы мне не приходилось этого делать. Но я по опыту знаю, что иногда люди хотят отдать дань своим любимым. Поговорить с кем-то, кто может поведать миру их историю. Например, вы можете рассказать, как храбро вел себя ваш отец, пытаясь спасти вашего сына.

Слезы потекли из глаз женщины, когда она дернулась, чтобы закрыть дверь.

– Не говорите о них так, словно вы их знали. Вы ничего о них не знаете.

– Нет, не знаю, но, к сожалению, это моя работа ― узнавать. У всех этих репортеров там, снаружи, включая и меня, очень несговорчивое начальство. И нам не позволят вернуться домой к нашим семьям, пока вы не поговорите с одним из нас.

– А если я откажусь? ― миссис Коннорс выглянула из полузакрытой двери.

– Они будут говорить с другими членами вашей семьи или владельцами местных магазинов. Или напишут репортаж, основанный на потенциально неточной информации от исполненных благих намерений соседей, ― Сэм помедлила. ― Читатели надолго его запомнят. А для вас в будущем это может стать еще более неприятным.

Женщина теперь смотрела в землю, ее плечи поникли. Она была разбита. Сэм ненавидела себя.

– Это для вас. ― Она положила цветы на порог. ― Ну, на самом деле они были для моей бабушки ― сегодня ее день рождения. Но она бы хотела, чтобы их получили вы. Пожалуйста, еще раз примите мои искренние извинения за вторжение. Та белая «Нова» ― моя машина, а это моя визитка. Я подожду полчаса, потом уеду. Не буду больше докучать вам, ― она двинулась обратно по вымощенной булыжником дорожке, надеясь, что не споткнется на своих каблуках на виду у скучающей толпы.

– Смогу ли я сначала проверить, что вы написали? ― голос миссис Коннорс был слабым.

Сэм обернулась.

– Само собой. Вы сможете прочитать каждое слово, прежде чем я это отправлю. ― Она мягко улыбнулась женщине, изучающей зажатый в ладони промокший носовой платок.

Сэм заметила, что старушка из соседнего дома теперь стояла у открытой двери, по-прежнему наблюдая. Должно быть, ей за девяносто. На что это похоже ― быть настолько старой, прожить так много? Женщина почти согнулась вдвое над своими ходунками, возрастное пятно выделялось на ее руке, словно большой синяк. Ее сердцевидное лицо было бледно, лишь губы горели темно-красной помадой.

– Ну, полагаю, тогда вам лучше войти, ― сказала миссис Коннорс, открывая дверь шире.

Сэм оглянулась назад, на толпу, потом перевела взгляд на старушку, которая уставилась на нее своими бледно-голубыми глазами. В присутствии журналистов соседи нередко подключались к делу, но их присутствие обычно сопровождалось кучей ругательств. Она улыбнулась женщине, но та не ответила. Но когда Сэм повернулась, чтобы закрыть за собой дверь, она подняла взгляд, и их глаза встретились.

Глава 2

Суббота, 4 февраля, 2017

Китти Кэннон смотрела вниз, на Кенсингтон-Хай-Стрит, со стофутовой высоты «Руф Гарденс»[1]1
  «Руф Гарденс» (“Roof Gardens” – сад на крыше) представляет собой комплекс из ресторана, ночного клуба и садов на двух верхних этажах здания в престижном лондонском районе Кенсингтон, совсем рядом с Холланд-парком.


[Закрыть]  Глядя, как жители пригородов спешат домой в суровую февральскую ночь, она перегнулась через ограждение балкона, сделала глубокий вдох и представила, что прыгает вниз. Рев ветра в ушах от стремительного движения вперед, вытянутые руки, склоненная голова; сперва полная невесомость, потом ― всевозрастающая тяжесть, когда гравитация бесповоротно притянула бы ее вниз. Когда она достигла бы земли, сила удара, должно быть, повредила бы каждую кость в ее теле, и какое-то время она, вероятно, лежала бы, подергиваясь, пока вокруг нее не собралась бы толпа зевак, вздыхающих и таращащих глаза, недоверчиво хватаясь друг за друга.

Насколько же ужасное нечто должно было произойти, сказали бы они, если кто-то решился на подобное? Это ужасно, такая трагедия.

Китти представила себе, как она лежит там, тонкие струйки крови стекают по ее лицу, легкая улыбка застыла на губах, сформировавшись в момент последнего дыхания при мысли, что наконец-то она сможет обрести свободу.

– Китти?

Она отступила назад и повернулась, обнаружив свою молодую помощницу. Рэйчел стояла от нее в нескольких шагах, ее белокурые волосы были аккуратно уложены, во взгляде зеленых глаз читалась легкая тревога. Она вся была одета в черное, за исключением неоново-розовых туфель и кожаного пояса в тон. Юбка-карандаш и пиджак так плотно прилегали к ее узкой фигуре, что не двигались, когда двигалась она. В руках помощница держала планшет, судорожно вцепившись в него длинными побелевшими пальцами.

– Они вас ждут, ― произнесла Рэйчел, поворачиваясь к лестнице, что вела в банкетный зал.

Китти знала, что там находилась ее производственная группа, а также множество звезд сцены и экрана, с которыми она успела побеседовать за двадцать лет существования своего ток-шоу. Она представила акустику комнаты, голоса, повышаемые, чтобы быть услышанными среди лязга столовых приборов и звона бокалов. Голоса, которые стихнут, стоит ей войти.

– Китти, мы должны идти, ― Рэйчел, слегка нервничая, уже направлялась к лестнице. ― Скоро будут подавать ужин, а вы хотели сказать несколько слов.

– Я не хочу говорить, но должна, ― отрезала Китти, перемещая вес с одной ноги на другую в попытке унять пульсирующую боль.

– Китти, вы восхитительны, как всегда, ― произнес позади них мужской голос, и обе женщины повернулись. Это был Макс Хестон, исполнительный продюсер всех шоу Китти.

Высокий и стройный, он был облачен в прекрасно сидящий синий костюм и розовую рубашку; чисто выбритое лицо было красиво, как всегда. «Мужчина без возраста», ― подумала Китти, когда он широко ей улыбнулся; сейчас он выглядел так же, как и в их первую встречу более тридцати лет назад, ― на самом деле, даже лучше. Когда Макс направился к ним, она перевела взгляд на Рэйчел. Щеки молодой женщины вспыхнули, голова слегка наклонилась, и, когда он приблизился, она подняла руку, игриво коснувшись челки, проверяя, что она лежит ровно. В присутствии Макса Рэйчел всегда напоминала школьницу, и это сильно раздражало Китти.

– Все в порядке? ― спросил он тоном, который привык использовать, когда Китти была на съемках. Зная, что ей нужна поддержка, он выдавал комплименты и похвалы, помогая ей избавиться от неловкости, заставляя смеяться, точно зная, как ее успокоить.

Хотя сегодня вечером он ее не успокаивал; он бесил ее отсутствием внимания. С заключительного шоу предыдущего сезона его верность, бесспорно, поколебалась. Он в последнюю минуту отменял ланчи с ней, проигнорировал несколько телефонных звонков и даже не прислал ни цветов, ни простой открытки, когда свалились новости об ее отставке. Она чувствовала, что руководство «Би-би-си» [2]2
  Би-би-си (BBC, от англ. British Broadcasting Corporation – «Британская вещательная корпорация») – британская общенациональная общественная телерадиовещательная организация


[Закрыть] потеряло к ней интерес: не было разговоров о дате выхода новых серий, несмотря на то, что ее агент несколько раз звонил руководству. Она предполагала, что ее скоро пригласят на ланч, чтобы сообщить, что следующий сезон будет последним, и именно это подозрение побудило ее уйти. Она сама, не Макс, должна решать, что пришло время уступить дорогу более молодым и привлекательным телеведущим, наступающим ей на пятки. Она почти ждала, что он не появится на этом ужине, но в последнюю минуту он позвонил и согласился, вероятно, когда обнаружил, сколько влиятельных гостей будет присутствовать.

– Думаю, у меня начинается мигрень. Где я сижу? ― поинтересовалась Китти, крепко ухватившись за перила, осторожно спускаясь по ступенькам в белых туфлях от Диор, этикетка нового розового шифонового платья царапала ей шею. Она поймала свое отражение в огромном зеркале, висящем на лестнице, и отпрянула. На розовый ее уговорила нахальная молодая продавщица в «Дженни Пэкхем» [3]3
  Дженни Пэкхем (англ. Jenny Packham) – британский модный дизайнер, известная, прежде всего, своими свадебными нарядами и коллекциями готовой одежды.


[Закрыть] . Она подсознательно чувствовала, что платье было слишком молодежным для нее, но позволила столь необходимой лести девушки ударить ей в голову. Рэйчел, в отличие от нее, без усилий выглядела ошеломляюще и, идя рядом с ней, Китти чувствовала себя, словно незамужняя тетушка на свадьбе.

– Столик номер один. Как вы и просили, рядом с Джоном Питерсом из «Би-би-си Паблисити» и Сарой Уилдон, руководителем отдела развития «Уорнэр Бразерс» [4]4
  Уо́рнэр Бра́зерс (Warner Bros. Entertainment, Inc., обычно называется Warner Bros.) – один из крупнейших концернов по производству фильмов и телесериалов в США


[Закрыть] – поспешила ответить Рэйчел, торопясь за ней.

– Я не помню, чтобы просила сажать меня рядом с Джоном. Он ужасно утомителен, ― резко бросила Китти, пока Рэйчел нервно проверяла свои бумаги.

Зал был наполнен теплым светом изящных ламп и свечей, а белые льняные скатерти оттеняли огромные букеты любимых цветов Китти ― розовых пионов.

– А где сидишь ты, Рэйчел? ― спросил Макс, поворачиваясь к ней.

Щеки Рэйчел снова вспыхнули, пока она рассматривала план расстановки столиков.

– О, я не уверена, что для меня есть место. Думаю, мне нужно быть наготове, ― пробормотала она, отводя взгляд от Макса и улыбаясь Китти, которая проигнорировала ее взгляд.

– Глупости. Уверен, мы сможем найти тебе место за нашим столиком. Я могу познакомить тебя кое с кем, ― произнес Макс.

Рэйчел снова занялась своей челкой. В это время первые хлопки эхом разнеслись по комнате, медленно превращаясь в бурю оваций. Зал был полон тех, кто помогал Китти взойти на вершину: актеры, редакторы, продюсеры, агенты, журналисты, деятели спорта. Сегодня вечером все здесь, но вскоре уйдут и они: как и Макс, устав от нее теперь, когда она больше не представляет для них интереса. Люди, которые бежали с другого конца комнаты, чтобы поговорить с ней, будут смотреть мимо нее, при случае прерывая короткую беседу, чтобы помчаться к новой, более молодой Китти ― кем бы она ни была ― тихо поздравляя себя, уходя, что сделали попытку со старой.

Китти улыбнулась и взглянула на Рэйчел.

– Не могла бы ты съездить ко мне домой и привезти темно-синее шерстяное платье и туфли? Я собираюсь переодеться после ужина.

Рэйчел взглянула на Макса, ее плечи поникли, потом она повернулась и направилась мимо столиков к выходу, ее щеки пылали от смущения. Когда аплодисменты, наконец, стихли, Китти откашлялась.

– Большое спасибо вам всем, что пришли. И особенное спасибо моей многострадальной команде за то, что терпели меня последние пятнадцать сезонов: моей прекрасной помощнице Рэйчел, без которой я бы не справилась, и, конечно, моему исполнительному продюсеру Максу Хестону, который был со мной с первого дня.

Макс широко ей улыбнулся.

– Осторожней с тем, что говоришь, Кит. Я еще помню те навеянные «Династией»[5]5
  «Династия» (англ. Dynasty) – американская прайм-тайм мыльная опера, транслировавшаяся на канале ABC с 12 января 1981 года по 11 мая 1989 года


[Закрыть] накладные плечи.

Китти рассмеялась.

– Спасибо, что напомнил нам, и за то, что организовал такой прекрасный и незаслуженный ужин для меня. Как многие из вас знают, я не стремлюсь быть центром внимания и предпочитаю быть той, кто задает вопросы. Но я все же скажу. С того момента, как я увидела Джона Фримена [6]6
  Джон Фримен (англ. John Freeman; 19 февраля 1915 – 20 декабря 2014) – британский политик, дипломат и журналист


[Закрыть] , берущего интервью у Гилберта Хардинга в «Лицом к лицу»[7]7
  «Лицом к лицу» – телевизионная программа «Би-би-си» в стиле интервью, первоначально транслировавшаяся в 1959 – 1962 годах, созданная и продюсируемая Хью Бернеттом, которая состояла из 35 выпусков


[Закрыть] в 1960, я попалась на крючок. Это была невероятная личность ― один из немногих людей, кто мог заставить моего отца трястись от смеха в «Чем я занимаюсь?» [8]8
  «Чем я занимаюсь?» (ориг. What's My Line?) – игровое шоу, которое изначально транслировалось в США в сети телеканалов «Си-би-эс» с 1950 по 1967 год с дюжиной международных версий и последующих возобновлений в США. В игре задавались вопросы участникам-знаменитостям с целью установить их род занятий. Их соперники, приглашаемые, чтобы определить еженедельного знаменитого «загадочного гостя», участвовали в игре с завязанными глазами


[Закрыть] ― доводя до слез, когда человек снимал маску. Мне было только десять лет, но уже остро осознавала, что мне придется играть роль, и когда я сидела, приклеенная к черно-белому телевизору в гостиной своих родителей, было прозрением осознать, что я не одна такая.

Она оглядела комнату, взгляды, направленные на нее.

– Люди очаровывают меня. То, что видишь снаружи, на самом деле, очень редко совпадает с тем, что есть внутри. И я всегда старалась использовать телевидение как платформу для правды. Кто-то из нас получил «Оскар» [9]9
  «О́скар» (англ. Oscar) – американская кинопремия, созданная в 1929 году и традиционно вручаемая деятелям киноискусства за их вклад в создание кинофильмов


[Закрыть] или золотую олимпийскую медаль, но большинство, в той или иной степени, знают о трудностях, с которыми приходилось сталкиваться нашим кумирам. Порой очень сильных, а иногда и ведущих к одиночеству. Но эти трудности зажгли в них пламя, ведущее к успеху.

Она взяла бокал шампанского у официанта, стоящего рядом с ней, и любезно улыбнулась ему.

– Я бы хотела поднять бокал за всех достаточно смелых, чтобы снять свои маски и разделить боль с остальными. Я очень горжусь теми из моих гостей, кто смог это сделать и затронул людские сердца. Некоторые из вас получили лучшие рейтинги в истории «Би-би-си». Мне, конечно, жаль спускаться с этой прекрасной платформы, но, думаю, лучше так, чем ждать, пока меня скинут.

– Никогда! ― прозвучало сзади, и Китти слегка улыбнулась.

– Как дочь полицейского, выросшая около Брайтона [10]10
  Бра́йтон (англ. Brighton) – город на южном побережье Англии в графстве Восточный Суссекс, на берегу пролива Ла-Манш. Удалён на 50 миль (80 км) по железной дороге от Лондона.


[Закрыть] я, конечно, никогда не мечтала, что буду находиться в подобной компании. Большое спасибо вам всем, что пришли. Теперь, прошу вас, наслаждайтесь ужином и напитками и ведите себя ужасно.

Когда стихли аплодисменты, Китти повернулась, чтобы пройти к своему столику, но остановилась, когда услышала звон ножа о бокал. Макс встал и тепло улыбался гостям.

– Впервые я встретил Китти, когда был почти новичком. Насколько я помню, меня тогда только назначили продюсером «Би-би-си», и я был молодым, привлекательным щеголем.

 ― И ты прекрасно об этом знал! ― произнесла Китти, заставив Макса нахмуриться.

– Теперь все те, кто знаком с Китти, могут подтвердить, что она обладает обезоруживающей способностью убедить вас, что то, чего она хочет, как раз то, что вам нужно. Мой коллега из отдела «легких развлечений» [11]11
  «Легкие развлечения» включают в себя широкий спектр телевизионных и радиопрограмм, таких, как комедии, эстрадные шоу, игровые шоу, викторины и тому подобное


[Закрыть]  в 1985 спросил, могу ли я взять на работу стажера, который целый год ежедневно забрасывает его письмами, доводя до безумия.

Легкая волна смеха пробежала через комнату, а Макс продолжил:

– Мне нужен был исследователь по Паркинсону[12]12
  Боле́знь Паркинсо́на – медленно прогрессирующее хроническое неврологическое заболевание, характерное для лиц старшей возрастной группы. Своим названием обязана французскому неврологу Жану Шарко. Он предложил назвать её в честь британского врача и автора «Эссе о дрожательном параличе» Джеймса Паркинсона, чей труд не был должным образом оценён при жизни


[Закрыть] , поэтому я согласился. На следующий день появилась эта темноволосая, темноглазая, потрясающе умная девушка и приняла дела. ― Он улыбнулся Китти, которая подняла в ответ ему свой бокал. ― Несколько следующих лет она достаточно уверенно двигалась вперед, в конечном счете предложив идею своего собственного шоу. Так родился «Снаряд Кэннон»[13]13
  Или «Пушечный снаряд». Англ. Cannon – пушка


[Закрыть] . Для тех, кто не знает, этот термин означает искусство Китти расслабить интервьюируемого, а потом метнуть в него уникальный снаряд ее собственного изобретения. Я думал, что знаю смысл исследования, пока не встретил Китти. Она знает о своих гостях то, о чем не подозревают даже их супруги. Мгновенно она стала национальным сокровищем, и я невероятно горжусь тем, что больше тридцати лет сопровождал ее в этой поездке на американских горках. Китти, ты добрая и щедрая, и тебя никогда не забудут. Я горжусь, что могу называть тебя своим другом.

Когда ужин был подан, Китти прошлась между столиков, приветствуя по пути гостей, раздавая комплименты их внешности и заводя разговор о малоизвестных достижениях, что было ее специальностью.

Когда она добралась до своего места, то почувствовала, как жужжит телефон в кармане куртки. Рэйчел прислала сообщение, что будет через пять минут с ее платьем. Китти быстро набрала ответ:

«Не беспокойся о платье, милая, уже все в порядке. Должно быть, ты устала. Езжай домой. Доброй ночи. Хх»