Текст книги "Несовершенства"

Автор книги: Эми Мейерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Никогда не догадаешься, кто мне сейчас звонил, – говорит Том чуть ли не в эйфории.

Бек быстро выпрямляется, осознавая, что спала с открытыми глазами.

– Австрийцы хотят решить дело полюбовно?

Смехотворное предположение. Они стоят на своем как скала.

– Во всяком случае, изъявили желание поговорить. Представляешь? Я тоже не ожидал. После того как судья Риччи приняла к рассмотрению нашу кассету, они, вероятно, решили, что судья, скорее всего, встанет на нашу сторону и что соглашение лучше, чем волокита с апелляциями. Или просто дешевле.

Бек связывается с мировым судьей, который будет наблюдать за разрешением спора. Он настаивает на том, что на заседании должны присутствовать все представители сторон, – подобная тактика, как он надеется, поможет достичь договоренности.

Накануне, пока дети собираются для участия в заседании, Дебора и Виктор лежат в постели на одной подушке, повернувшись друг к другу.

– Как ты думаешь, они договорятся? – Дебора придвигается к нему. Ей нравится чувствовать на своем лице его теплое мятное дыхание.

– Это зависит от того, согласитесь ли вы на сумму, которую они вам предложат.

– А много предложат?

– А тебе этого хочется?

– Не знаю. – Она придвигается к нему еще ближе, пока кончики их носов не соприкасаются. – Мне хочется снова увидеть «Флорентийца». Я ни разу не подержала его в руках. Думаю, если бы мне это удалось, я поняла бы, как относиться не только к алмазу, но и к своей матери.

Виктор уже изучил образ мыслей Деборы: она больше доверяет энергии, чем словам, предметам, нежели людям. По ее мнению, бриллиант знает историю Хелен лучше, чем любой человек.

Дебора приняла тот факт, что Джозеф Шпигель был ее отцом, но не может избавиться от обиды на Хелен, которая не доверяла ей настолько, что всю жизнь скрывала от нее правду. Разумеется, Джозеф был женат. Конечно, эта связь подрывала выдуманный романтический образ отца, героя войны. Однако кто-кто, а Дебора не имела права никого осуждать. Собственно, понимание, что и Хелен совершала ошибки, могло бы улучшить взаимоотношения матери и дочери.

Виктор проводит рукой по коротким волосам Деборы. Она отращивает их и красит в новый оттенок рыжего цвета, менее ядовитый, ближе к естественному рыжевато-каштановому, как в детстве. Виктор разглядел ее юную натуру и поощряет к тому, чтобы показать ее миру. Он видит в Деборе много такого, чего она сама никогда в себе не замечала. Он верит в ее тридцать восьмую идею для бизнеса – составление органических букетов – и снимает место в оранжерее на крыше своего дома, чтобы она могла выращивать цветы всю зиму. Он знает о ее ошибках и все же настаивает, что она хорошая мать. Она открыта для перемен. Это завидное качество – признак никогда не стареющей души. Тело Деборы, с ноющими суставами и мышечными спазмами, болезненно осознает, насколько оно изношено. Однако, когда Виктор говорит ей, что она красивая, смелая, одаренная, она ему верит.

Дебора закрывает глаза, и он целует ее веки.

– Ну, тогда давай попробуем устроить так, чтобы ты подержала бриллиант в руках.

Она смеется.

– Это невозможно.

Виктор притворяется обиженным.

– Ты же сама научила меня, что нет ничего невозможного.

Правда? Она учила его верить в силы, которых он не видит, в йогу и акупунктуру, в веганство, в красное вино, но не подозревала, что все это сложилось в целое мировоззрение.

– Он в банковском хранилище.

Виктор чешет свой нос о ее нос.

– Так случилось, что мое имя в списке людей, которым разрешен доступ к бриллианту, а твоей семье нужна окончательная оценка «Флорентийца» перед переговорами по поводу соглашения.

– В самом деле. – Дебора напрягается, когда Виктор обвивает ее руками. – Бек это не понравится.

– А ей необязательно все знать. – Он крепко обнимает ее. – Тебе надо попрощаться с Хелен.

– Ладно, – шепчет она и целует его.

Утром Дебора надевает свое самое красивое платье, из лилового бархата, весьма далекое от делового стиля, но Виктор утверждает, что она выглядит безупречно.

– Эксцентричный аристократизм, – говорит он, когда она кладет перед ним половину грейпфрута, а другую себе на тарелку. Дебора думает, что они могут делить на двоих грейпфрут до конца жизни, две половинки целого.

Она поправляет ему галстук, и так уже с идеально ровным узлом.

– А вы, мистер Кастанца, как всегда, элегантны.

Когда они прибывают в банк, Дебора ждет в вестибюле, а Виктор подходит к стойке менеджера. Время от времени они оборачиваются к ней, и Дебора улыбается, но банковская служащая не отвечает ей тем же. Поговорив с менеджером некоторое время, Виктор жестом просит свою спутницу подойти, и они вместе записывают свои имена, чтобы получить доступ в хранилище.

Дебора еще никогда не была в банковском хранилище. В нос ей ударяет кислый запах металла и цемента. В ушах звенит тишина. Уже в конце коридора она понимает, что эмоционально не готова держать в руках самое ценное сокровище матери.

Менеджер оставляет их вдвоем, взяв с них обещание на обратном пути вернуть ей ключ владельца. Виктор со стуком ставит ящик на стол.

– Готова?

Нет, думает Дебора.

– Как всегда, – говорит она вслух.

Виктор кладет алмаз ей в руку. Камень тяжелый и прохладный. Поначалу она не ощущает никакой энергии, ни хорошей, ни плохой, – на ладони лежит просто углеродный минерал. Она закрывает глаза, стискивает бриллиант, и ладонь начинает покалывать. Камень быстро становится горячим и жжет кожу. Несмотря на это, Дебора не разжимает руку и пытается выделить среди этого жара энергию своей матери. Камень посылает электрический импульс ей в предплечье, но она терпит боль, разыскивая среди этой жестокого энергетического потока Хелен, Флору. Сердце бешено стучит. На лбу выступает пот. Когда удар тока пронзает ей руку до плеча, Дебора ощущает себя так, словно все смерти, которые она освобождает из камня, могут в прямом смысле убить ее. Она роняет бриллиант и, слыша, как он падает на пол, выбегает в прохладный пустой коридор.

Прислонившись к цементной стене, Дебора часто дышит. Все это очень скверно. То, что они здесь. То, что алмаз в хранилище. То, что она пытается примириться с матерью посредством камня. Бриллиант, принадлежащий Миллерам, распространяет свое проклятие, как вирус. Все это очень скверно.

Виктор находит ее.

– Тебе нехорошо?

Он гладит ее по руке, и она привлекает его к себе. Его энергия гораздо теплее, чем у алмаза, мягче. Он действует на нее столь же благотворно, сколь сильно навредил ей камень. Хотя его присутствие ее успокаивает, она все еще чувствует последствия шока.

Виктор целует ее в голову, гладит молодые рыжие волосы.

– Что случилось?

– Этот камень – воплощенное зло. – Она ждет, что он засмеется, но он только напрягается, но не подшучивает над ней.

– Извини. Я хотел как лучше.

– Ты не виноват. Ты же не знал.

Они направляются к выходу из хранилища.

– Я не разбила его?

– Разбить алмаз не так-то легко. – Она почему-то уверена, что Виктор говорит об их отношениях.

– Я люблю тебя. – Она в первый раз говорит ему об этом. Сейчас не время для подобных признаний, но это правда. Приятно поделиться с другим человеком безусловной истиной.

– Я тоже тебя люблю.

В его голосе звучит странная сдержанность. Глядя на нее сверху вниз, он как будто нервничает. Дебора думает о том, не впервые ли он говорит кому-то эти слова, и чувствует, как последние отголоски жесткой встряски покидают ее тело. И она решает: нет, это была хорошая идея. Может быть, визит сюда – лучшее, что Дебора сделала в жизни.

Восемнадцать

Утром перед заседанием мирового суда Дебора просыпается рано, чтобы приготовить детям счастливый завтрак: веганские блинчики с бананом и грецким орехом. Когда они жили в Маунт-Эйри, она обычно готовила невегетарианский вариант того же блюда в день начала учебного года, перед важными контрольными, спортивными матчами или концертами. Мать надеется, что такой завтрак напомнит отпрыскам о тех временах, когда они были вместе, и станет обещанием частых семейных сборов в будущем.

Однако, спустившись на кухню, Миллеры, более бодрые, чем обычно бывают в восемь утра, не замечают символизма блюда.

– Аппетитно выглядит, – говорит матери Эшли.

– Умираю с голоду, – произносит Джейк, хватая блинчик.

Дебора чувствует некоторое разочарование, но все ее дети здесь, за совместной трапезой. Может быть, им лучше не вспоминать о более счастливых днях, а сосредоточиться на сегодняшнем. Дебора жалеет, что с ними нет Виктора и он не может разделить с ее семьей вкусный завтрак. У ювелира ранняя встреча в городе, и потому он ночевал у себя. За несколько недель они в первый раз провели ночь отдельно. Отчасти Деборе это даже нравится, поскольку у нее есть возможность поскучать по нему.

Пока все заняты едой, Бек вкратце рассказывает, как сложится их день. Встреча по поводу соглашения состоится в офисе ее фирмы, поскольку австрийские юристы прибывают из Вашингтона. Том побеседует с ними и с мировым судьей до приезда Миллеров и австрийских истцов. Представителей сторон проводят в отдельные комнаты, и судья будет курсировать между ними. Если все пойдет хорошо, встреча закончится через несколько часов. Потом Миллеры смогут пойти в банк, чтобы попрощаться с «Флорентийцем».

– А если все пойдет плохо? – спрашивает Эшли, выковыривая из блинчика кусочек банана. От волнения она не может есть.

– Не беспокойся, такого не будет, – заверяет ее Бек. – Десять миллионов за алмаз мы не получим, но Том позаботится, чтобы нам предложили достаточно для урегулирования разногласий. Это в интересах обеих сторон.

– И что они будут делать с «Флорентийцем»? – любопытствует Джейк.

– Вероятно, выставят в кладовой драгоценностей вместе с другими сокровищами короны, – отвечает Бек.

Дебора режет блин на кусочки, думая, что лучшее место для этого камня – за толстым стеклом, где он не сможет ни на кого распространять свою пагубную энергию.

– А кто-нибудь знает, как опишут в музейной аннотации историю бриллианта за последние сто лет? – продолжает задавать вопросы Джейк.

– От нас это не зависит, – говорит Бек.

– Мы должны иметь право голоса в данном вопросе, – настаивает Джейк.

– Джейк, – предупреждает Эшли, – сейчас не время.

– Не время для чего? Беспокоиться о наследии моей семьи?

– Я просто прошу: не испорти сегодняшний день.

– Как я обычно порчу все?

– Этого я не сказала.

– Это и без слов понятно.

– Так, Миллеры! – рявкает Бек. – Соберитесь – мы одна команда. Давайте сосредоточимся на том, чтобы достичь соглашения. После этого можем связаться с газетой в Вене или что-нибудь еще придумаем. Ладно?

Брат и сестра неохотно замолкают. Дебора думает: видел бы сейчас Виктор Бек, он бы гордился ею так же, как она сама.

Мировой судья навещает сначала австрийцев, давая Тому время повторить Миллерам все то, что Бек уже рассказала своей семье. Главное в разрешении конфликта – договориться о сумме, а вовсе не установить, кому по закону принадлежит алмаз, должна ли была Флора сдать его властям в 1919 году и имел ли Карл право вообще его дарить. Ключевой вопрос – сколько нужно денег, чтобы Миллеры отозвали свой иск, а австрийские и американские власти смогли достичь соглашения о возвращении бриллианта на родину.

Изначально предложенная Австрией сумма тревожно мала, даже меньше, чем предлагали итальянцы год назад.

– Мы не собирались соглашаться на условия итальянцев. Почему сейчас мы должны принимать это предложение? – спрашивает Эшли.

– Тем более что треть суммы мы должны заплатить ему. – Джейк указывает на Тома. Несмотря на перемирие, заключенное Бек с бывшим бойфрендом, и ее заверения, что его участие в этом деле неоценимо, Джейк не может избавиться от неприязни к этому скучному, предсказуемому мужчине, который разбил сердце его сестре.

Том пропускает насмешку мимо ушей и объясняет:

– Это начальная сумма. Они знают, что мы на нее не согласимся.

Миллеры выступают со встречным предложением, не менее абсурдным. Затем австрийцы повышают сумму, Миллеры снижают, но стороны все-таки расходятся на несколько миллионов.

– У нас есть магическое число? – спрашивает Миллеров Том.

– Восемь миллионов, – выпаливает Эшли, потом подсчитывает свою долю – хватит ли ее на то, чтобы избежать продажи дома. – Хотя даже шесть.

– Четыре, – говорит Бек. – Если мы сможем уломать их на четыре, то договоримся. – Три в счет стоимости «Флорентийца» как бриллианта и один за его удивительную историю.

– А я просто хочу, чтобы они пообещали выставлять его с упоминанием имени Флоры в аннотации, – заявляет Джейк.

– Мы не можем заставить их принять такое условие, – предупреждает Том.

– Джейк, мы это уже обсуждали, – напоминает брату Бек.

– Просто будет несправедливо, если мир не узнает о Флоре.

– Спору нет. – Бек смотрит на Тома. Его глаза распахнуты от волнения. – Обещаю, мы найдем способ почтить ее память, только не сейчас.

В конце концов остановились на сумме в три с половиной миллиона долларов. На торг ушло четыре часа, и еще один час потребовался, чтобы достигнуть окончательного соглашения. После пяти часов напряженных переговоров мировой судья заметно вымотался и предоставил Тому и австрийским юристам передать предложение судье Риччи. Им предстоит убедить ее согласиться с таким решением, поскольку в производстве еще находятся дела о неурегулированных претензиях на бриллиант.

В ожидании исхода процесса Миллеры идут в парк Риттенхаус. Они садятся на две стоящие рядом скамьи и предаются мечтаниям о своих долях от полученной суммы – около 550 тысяч долларов после погашения расходов и выплаты гонорара юридической фирме.

Эшли представляет себе счастливое выражение на лице Райана, когда она скажет ему, что дом продавать не надо. Конечно, им придется взять промежуточный кредит, пока не выполнены условия сделки, но зато они сохранят семейное гнездо. Сын и дочь заметят, как они обнимаются на кухне, и спросят, что случилось, и Эшли протянет к ним руки и скажет: «Ничего. Много чего». Дети не поймут, но будут знать, что они в безопасности.

Джейк воображает, как заходит с Кристи в банк, держа ее под локоть, а у нее на руках ребенок. Джейк передает кассиру чек на сумму 550 тысяч долларов, выписанный на имя их дочери. И они выйдут из банка всей семьей. Он осмелится поцеловать Кристи, и прикосновение ее губ будет символизировать для него возвращение домой.

Бек понимает, что сможет остаться в своей квартире. Она воображает, как сидит за столом в комнате, перед ней стопка счетов и на каждый она выписывает чек. Заклеивая конверты, она чувствует кисловатый вкус клея и, направляясь по Двадцать пятой улице к почтовому ящику, подставляет лицо порывам ветра. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать и Дебора оформила на ее имя кредитную карту, Бек не вылезает из долгов. Ей неведомо отсутствие беспокойства из-за процентов, которые нарастают ежемесячно, она всю жизнь живет с осознанием, что из-за такой неблагонадежной кредитной истории ей никогда не светит взять заем в банке. Бек смотрит на мать, которая выглядит спокойной как никогда, и понимает, что та тоже ошеломлена деньгами, любовью, семьей, восстановить отношения с которой уже и не мечтала. Теперь, когда у них появились деньги, услышат ли они еще о Кенни? Если, несмотря на подписанное им соглашение, он попытается поставить под угрозу материнский шанс на счастье, Бек может и в самом деле выполнить свое обещание и кастрировать его.

Дебора чувствует уверенность, что все идет как надо, – такого она не испытывала никогда, даже во времена Маунт-Эйри. Первым делом она повезет Виктора в отпуск, например в Венецию, где можно кататься на гондолах и жить в люксе с видом на каналы, занимаясь любовью в необъятной кровати при открытых окнах.

Когда Том звонит Бек и сообщает, что судья согласилась закрыть дело по соглашению сторон, уже сгущаются сумерки. Дни снова становятся короче, темнеющее небо напоминает, что скоро наступит зима. Том также сообщает, что ФБР одобрило последний визит в хранилище.

– Успеем в банк до закрытия? – спрашивает Джейк, вытягивая ноги и вроде бы никуда не спеша.

Бек смотрит на экран телефона. Начало пятого.

– Думаю, как раз.

Пока они торопливо идут через парк, Дебора пишет Виктору, приглашая встретиться с ними в банке.

– Давайте немного подождем, – просит Дебора, когда они прибывают в Федералистский банк, а Виктор не пишет и не появляется. – Он обещал привезти шампанское.

– Зачем нам шампанское?

– Несправедливо праздновать без него.

Минуты тикают, Миллеры беспокойно переминаются с ноги на ногу. Дебора снова проверяет телефон. От Виктора ни слова.

– Он придет.

Бек осторожно ведет мать к двери.

– Может быть, он уже там.

Дебора еще раз осматривает улицу в обоих направлениях и входит в вестибюль. Когда Миллеры следуют за менеджером в хранилище, телефон Деборы жужжит.

«Прости», – пишет Виктор.

Что-то не так.

«Ты еще можешь успеть. Если нет, увидимся позже?» – отвечает она, отбрасывая навязчивое предчувствие.

– Готовы? – спрашивает Бек, когда Миллеры остаются одни в хранилище.

Виктор тоже спросил Дебору: «Готова?», когда она стояла рядом с ним в этом самом помещении и ощущала мощную, злую энергию бриллианта. Внезапно ей хочется закричать: «Не открывайте! Это будет конец!» – и она сжимает кулаки, чтобы сдержать свой порыв. Ее реакция нелогична. Как же долго она учила себя не доверять событиям, когда они идут так гладко. В отношениях с Виктором ничего не изменилось, убеждает она сама себя. Он просто не смог прийти сегодня. Он извиняется, потому что ему жаль пропустить такой торжественный момент. Все хорошо. Это еще не конец. Она разжимает кулаки, но шея напряжена. Она готова как никогда.

Окрыленные, Миллеры ставят ящик на стол и откидывают крышку. Все наклоняются вперед, чтобы заглянуть внутрь.

Там пусто.

– А где алмаз? – спрашивает Джейк.

– Должен быть здесь. – Эшли смотрит на Бек, ожидая подтверждения. Сестра оторопело смотрит на пустой ящик.

Увидев, что бриллианта внутри нет, Дебора испускает удивленный вздох. Джейк поворачивается к ней и читает на ее застывшем лице правду, в которой она сама себе еще полностью не призналась.

– Что ты сделала?

Из помещения внезапно пропадает весь воздух, и Дебора опирается на стол, глубоко и медленно дыша по технике шавасана. Понимая, что дети смотрят на нее, она не поворачивается к ним. Невыносимо видеть обвинение на их окаменевших лицах, терпеть их еще не высказанные вопросы, защищаться – потому что, как только она начнет оправдываться, все это станет реальностью. Виктор уйдет из ее жизни.

– Пожалуйста, скажите мне, что я сплю, – говорит Эшли. – Такого не может быть.

– Дебора, – задыхаясь, обращается к матери Джейк. – Черт тебя дери, что ты натворила?

Только Бек молчит, онемев от развернувшейся перед ее глазами сцены.

– Дайте мне минуту. Надо подумать. – Дебора смотрит на царапины на поверхности стола. – Мы с Виктором заходили вчера посмотреть на бриллиант, но…

– Что значит «заходили»? Сюда нельзя просто зайти. – Джейк стискивает кулаки, пытаясь сдерживать гнев. – Этот алмаз арестован ФБР. Ты знаешь, сколько законов нарушила?

– Я ничего не делала. – Дебора поднимает глаза и видит во взгляде сына ненависть двадцатилетней выдержки. На лицах дочерей сочувствия не больше. – Клянусь вам, когда я ушла, алмаз был здесь, лежал в ящике. Я ни в чем не виновата.

– Как всегда, да? – Не дожидаясь от матери ответа, Эшли продолжает: – Ты никогда ни в чем не виновата. Ты всегда жертва.

– Не знаю, что вы хотите от меня услышать. Мы пришли, посмотрели на бриллиант и ушли. Всё. – Конечно же, она не рассказывает им об электрическом разряде, которым поразил ее алмаз, о множестве смертей, спрессованных в одном камне. Не упоминает, разумеется, и о признании Виктора в любви. – Но вообще-то… я могла выйти чуть раньше Виктора.

Джейк начинает бормотать, что Дебора глупа, беспечна, но почему это его удивляет? Проявляла ли она ответственность хоть раз в своей жизни?

– Ты не задумывалась, как это может отразиться на нас? Хотя что я говорю, конечно, нет. О нас ты никогда не думала.

– Неправда. Знаю, я не лучшая мама в мире, но я всегда любила вас троих.

– Может, тебе за это медаль дать? – огрызается Джейк.

– Не лучшая? Так ты себя утешаешь? – Эшли издевательски смеется.

– Пожалуйста, не набрасывайтесь на меня. Я не хотела, чтобы так получилось.

Эшли недоверчиво качает головой.

– И снова изображаем из себя жертву.

– Перестань это твердить, – просит Дебора. Слова детей причиняют ей не меньше страданий, чем обман Виктора.

– Жертва, жертва, жертва, – скандирует Эшли.

Бек, совершенно опустошенная, молча наблюдает за семейной ссорой. Она поднимает глаза к потолку, где в углу установлена камера. Что бы ни произошло с бриллиантом, все зафиксировано на видео. Агенты ФБР посмотрят запись и выяснят, что случилось. И эта сцена, когда Миллеры сорвались с цепи и ведут себя как неумные дети, тоже станет предметом их внимания. Все будет задокументировано.

Джейк широкими шагами расхаживает по помещению. Так закончится второй акт сценария о бриллианте – семья теряет камень.

– У тебя концы с концами не сходятся. Зачем Виктору красть алмаз? Он с самого начала помогал нам. Если бы он намеревался им завладеть, неужели стал бы ждать столько времени?

– Спроси об этом Бек. Она его привлекла. – Дебора тут же жалеет о сказанном.

Бек мгновенно забывает о камере в углу и о том, что идет запись. Ее трясет от возмущения, когда она поворачивается к матери:

– Не смей сваливать вину на меня!

Стоя перед своими разгневанными детьми, Дебора чувствует себя беззащитной, и ей отчаянно хочется закричать: «Разве вы не видите, что я убита горем?» На глаза наворачиваются слезы, но рыдания лишь вызовут еще больше ярости, больше ненависти. Отчасти она даже стремится навлечь на себя их злобу, только бы не мучиться от всепоглощающей пустоты при мысли о Викторе, о гостиничном номере в Венеции, где они никогда не поселятся, о любви, в которую она все еще верит.

К ее удивлению, Джейк переключается на Бек.

– Зачем ты обратилась к Виктору?

– Какие у тебя основания доверять ему? – подхватывает старшая сестра.

– Эшли, ты действительно хочешь поговорить о доверии к мужчине, который оказывается преступником? – язвит Бек.

– Не смей, – предупреждает ее сестра.

Но Эшли разозлила Бек, и теперь ее уже ничто не остановит.

– Это не я витала в облаках, пока мой муж обдирал фирму на полмиллиона.

– Райан украл полмиллиона долларов? – ужасается Дебора. Она подслушала разговор дочерей о проблемах Райана с законом, но не подозревала, что речь идет о краже такой суммы.

– Шестизначной зарплаты ему, видимо, не хватало, – продолжает атаковать Бек.

– Перестань, – умоляет Эшли.

От садистского удовольствия на лице Бек Дебору передергивает.

– Что такое, Эшли? Не можешь смириться с тем, что твоя идеальная семейная жизнь – одно вранье? И зачем ему, интересно, понадобилось столько денег? Чего вам не хватало? Что он пытался улучшить в своей жизни среди навороченных машин, драгоценностей и манерных ресторанов?

– Прошу тебя, прекрати.

– Нет, правда. Что тебя, в самом деле, так расстраивает – что твой муж сядет в тюрьму или что ты больше не будешь водить «мерседес»?

Эшли некоторое время выдерживает взгляд Бек, но выражение лица у сестры совершенно бездушное. Она буквально видит, как Бек мысленно формулирует новые оскорбления. К глазам Эшли подступают слезы, и она выбегает из хранилища, не дожидаясь очередной жестокой реплики Бек.

– Очень мило, – говорит Джейк Бек. – Ваши диалоги всегда были увлекательны.

– Диалоги – твой конек. Жду не дождусь увидеть, какое воплощение эта сцена получит на экране, как ты ее перекроишь в своих интересах.

– В моих интересах? Да ты понятия не имеешь, в каком ужасном положении я нахожусь.

– А-а, вот и бедняжка Джейк! – Бек уже не может сдерживать сочащийся из нее яд: брат сам виноват, что Кристи его выгнала, и вообще это курам на смех, что он, Джейк Миллер, собирается стать отцом.

Джейк опускается на пол. Все, что она говорит, кажется справедливым. Конечно, он смешон.

– Я все потерял.

– И это, по-видимому, тоже моя вина? – В глазах Бек нет теплоты, в голосе нет сочувствия.

– Не свяжись ты с Виктором, алмаз был бы на месте. Можешь сколько угодно поливать грязью меня, Эшли. Это не меняет того факта, что ты во всем виновата.

Бек отшатывается, словно он ударил ее. Типичный случай. Бек хорошо умеет хаять других, но не способна справляться с упреками в свой адрес.

– Во всем виновата ты, – повторяет Джейк, нанося еще один удар.

Дебора бросается к дочери, прижимает ее к себе и смотрит на Джейка с таким укором, что почти заставляет его устыдиться своих слов. Но кто такая Дебора, чтобы осуждать людей за их поступки?

Бек на мгновение позволяет матери обнять себя, но потом отталкивает ее.

– Я же просила тебя не встречаться с ним! – выпаливает она, выскакивая из хранилища.

– Обязательно было вешать на нее всех собак? – качая головой, спрашивает Дебора сына.

Джейк смеется.

– Поздравляю, Дебора. На сей раз тебе удалось окончательно все угробить.

Он оставляет мать в хранилище одну. Дебора в последний раз проверяет телефон, надеясь увидеть сообщение от Виктора с объяснениями: он случайно заснул и уже в пути. Ах, только бы все это оказалось недоразумением, над которым они весело посмеются, когда все снова соберутся в доме на Эджхилл-роуд.

Серый ящик стоит на столе, открытый и пустой. В ушах у Деборы звучат обвинения Эшли: «Ты всегда жертва» – и это правда. Она была жертвой. Такой сделал ее Кенни. Она любила его, а он оставил ее без гроша. Но Эшли права и в другом: Дебора всегда усугубляла положение. С Виктором, казалось, все стало иначе. Она изменилась. Он научил ее верить в себя. Она не позволит ему отобрать у нее это новое самоощущение, не позволит себе снова стать жертвой.

Она опять тянется к телефону. Сообщений от Виктора нет. Его молчание только укрепляет ее решимость. Дебора звонит Тому и рассказывает, что случилось.