Текст книги "Несовершенства"

Автор книги: Эми Мейерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Эшли слышит в ее тоне нехороший намек. Неужели ей известно о махинациях Райана? Девочка, конечно, слышала, как родители ругаются, но не может же она знать, что отец украл полмиллиона долларов? При этой мысли у Эшли перехватывает дыхание. С ума сойти, сколько он откачал у компании.

– Мы теперь разбогатеем? – неожиданно высоким голосом интересуется Тайлер и улыбается. На губах у него кайма из шоколада.

– Мы уже богатые, дурачок, – фыркает Лидия. Откуда она этого набралась? Когда начала вести себя как ехидный подросток? – Вернее, были, пока папа не напортачил.

– Лидия! – с упреком восклицает Райан.

Эшли кладет руку ему на предплечье, стараясь успокоить.

– Что, по-твоему, сделал папа?

Лидия выдернула заусенец.

– Я только слышала, что вы ругались по поводу денег. Папу посадят в тюрьму? – Голос ее теперь звучит мягко, и она снова похожа на маленькую девочку.

– Может быть, – отвечает Эшли. – Папа виноват. Он сделает все возможное, чтобы исправить положение, но не исключено, что ему придется на некоторое время уехать.

Тайлер замирает.

– Надолго? – Тающее мороженое капает с ложки, застывшей над креманкой.

– Неизвестно, пока он не признает свою вину и ему не вынесут приговор.

Тайлер вытирает рот, размазывая шоколад по щеке.

– А он вернется?

– Отец вернется, – твердо произносит Эшли. Впервые ей дается это легко. Впервые она не пытается убедить себя простить Райана. – Нас ждут трудности, но мы семья и будем его поддерживать.

Райан посылает ей первую искреннюю улыбку за много месяцев. С плотно сомкнутыми губами он не выглядит довольным, но явно чувствует облегчение. Эшли переводит взгляд на детей. А вот они его облегчения не разделяют. Тайлер с набежавшими на глаза слезами тычет ложкой в свое мороженое. Лидия принимает суровый вид, и Эшли замечает в ее лице сходство с холодным бешенством Бек – в юности сестра злилась на все подряд и становилась замкнутой.

Эшли собирается спросить у детей, как они с отцом могут утешить их, но тут влезает Райан:

– Тому, что я сделал, нет оправдания. Это было совершенно несправедливо по отношению к вам обоим. И к вашей маме тоже. Я постараюсь все уладить, но вы имеете полное право злиться на меня. Я это заслужил. Могу сказать только, что очень жалею о своем поступке.

Как просто сказано – «очень жалею». Но для Эшли это не только слова. Если ее муж так говорит, она ему верит.

Она сжимает его руку и повторяет детям:

– Мы справимся. Все вместе.

Сын и дочь смотрят на нее, и она выдерживает их взгляды, пока они не смягчаются. Дети доверяют ей. Она тоже доверяет себе. Да, они справятся. Все вместе.

Вскоре после того, как во всех новостях начинают трубить о бриллианте, адвокаты принимаются названивать Бек, предлагая свои услуги по пониженной почасовой ставке. Даже если брать малую часть их обычного гонорара, расходы на юриста обойдутся дороже, чем стоимость всех бриллиантов, найденных в кукле Хелен. Больше, чем несколько тысяч долларов, которые бабушка припрятала в доме. И больше, чем стоит брошь. К тому же Бек отказывается ее продавать, какую бы нужду в деньгах они ни испытывали. Право Миллеров на бриллиант может быть оспорено, но брошь, без сомнения, принадлежала Хелен. Это фамильная реликвия, и ее нельзя сбывать с рук, какую бы цену за нее ни предлагали. На удивление, брат и сестра не упоминают о броши, словно вообще забыли о ее существовании.

Несмотря на широкий резонанс этого дела, адвокатские конторы вовсе не из альтруизма рвутся безвозмедно представлять интересы Миллеров. Помимо прочего, Бек также звонят представители неких подозрительных «бизнесменов», предлагая юридические услуги в обмен на продажу алмаза по частному соглашению после того, как дело будет выиграно. Их уверенность в успехе беспокоит ее почти так же, как туманные намеки на их работодателей. Бек обрывают мобильный и рабочий телефон. Один деятель даже прислал своего помощника к ней в офис.

Когда администратор звонит Бек, сообщая, что ее ожидают в приемной, Бек спешит к стойке, чтобы отделаться от очередного афериста. Однако, увидев на диване сидящего нога на ногу мужчину в шортах цвета хаки и рубашке поло, она замирает на месте.

Незнакомец смотрит на нее голубыми глазами, которые она унаследовала. Волосы Бек выкрашены в яркий цвет и не похожи на его когда-то пепельно-каштановую шевелюру, сейчас совсем седую. Бек носит пирсинг в носу, а потому характерная для Миллеров заостренность черт несколько сглажена, руки покрыты татуировками, скрывающими веснушчатость, но цвет глаз она изменить не могла.

Хотя он и сбрил бороду, Бек узнает его сразу же.

– Папа, – неосознанно роняет она и тут же жалеет, что назвала его так. В отличие от Деборы, которая уже долгое время не была мамой, Кенни всегда оставался папой.

Бек, на один шаг впереди Кенни, ведет его через несколько небольших кварталов к «Лайбрери плейс». Ей нужно увести его из офиса, но оставаться с ним наедине она не хочет.

Кенни ждет за столиком с чашкой кофе, пока Бек заказывает себе картошку фри и колу. Есть она не хочет, но нужно на чем-то сосредоточить внимание во время разговора с ним.

Когда она направляется к отцу, ее так и подмывает бросить поднос и сбежать. Но она знает, что ей не удастся так легко отвертеться. Чем быстрее она сядет и выслушает все, что он желает ей сказать, тем быстрее все закончится.

Бек ставит поднос на стол и устраивается на стуле напротив отца. Он отхлебывает кофе, поглядывая на картошку.

– Ты всегда была обжорой, – наконец произносит он.

– Ты путаешь меня с Эшли. – В ее агрессивном тоне сосредотачивается весь гнев, накопившийся за двадцать два года.

Кенни продолжает пить кофе. Его никак не задевает ее враждебный выпад, отчего Бек только сильнее злится.

Она проверяет время на телефоне.

– У тебя десять минут.

– Я прочитал статью в «Инкуайрере» и стал волноваться за тебя. Хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

– Неужели? Ты хочешь знать, все ли у меня в порядке? А двадцать два года тебя это не интересовало? – Противно, что он сводит ее личность к предсказуемому набору банальных, но все же искренних эмоций. Она планирует ответить, что у нее все хорошо, и попросить оставить ее в покое. Вместо этого у нее вырывается: – «Филадельфия инкуайрер»?

Бриллиант «Флорентиец» попал во все газеты, но ее отец увидел материал в филадельфийской прессе.

– Бекка, я…

– Не называй меня так.

– Я живу в Атлантик-Сити. Последние несколько лет. – Его голубые глаза умоляюще шарят по ее лицу.

Бек смотрит в телефон.

– У тебя семь минут.

– Я думал, тебе будет интересно… Хелен дала мне бриллиант.

Бек роняет ломтик картошки, который мяла в руках. Ему удалось завладеть ее вниманием.

– Для кольца. Даже два.

– Рассказывай.

Оказалось, Хелен подарила Кенни бриллиант в два карата для кольца и другой, в один карат, чтобы заплатить за помещение камня в оправу. Кенни тогда было двадцать семь. Несколько лет он состоял в организации «Студенты за демократическое общество» и, когда окончилась война во Вьетнаме, не имел никаких планов на будущее. В те годы они с Деборой сходились и расходились, хотя он сомневался, что Хелен знает про периоды расставаний. Еще до его знакомства с Хелен Дебора пожаловалась Кенни, что мать ее не любит. Когда его наконец пригласили на ужин в дом на Эджхилл-роуд, он понял, что Дебора ошибается. Хозяйка дома отвела его в свою комнату и достала из комода бархатный мешочек. Высыпала на ладонь брошь в виде цветка с большим желтым камнем в центре и несколько отдельных бриллиантов и два из них отдала Кенни.

«Расскажешь кому-нибудь об этом – я тебя кастрирую, – сказала Хелен, снова пряча брошь и маленькие бриллианты в комод. – И не вздумай обидеть меня вопросом, настоящие ли они».

Именно тогда Кенни осознал, что Хелен очень сильно любит дочь. Просто их любови говорили на разных языках.

Кенни отправился в Ювелирный Ряд к мастеру, которого выбрала будущая теща. Тот уже разработал дизайн кольца по указаниям Хелен. Кенни не нравилось, что мать предполагаемой невесты вмешивается в выбор кольца, в их помолвку, тем более что он еще не был уверен, что хочет жениться.

– Мне, наверно, не стоит этого говорить, – произносит он, хотя услышанное ничуть не потрясло Бек. – Ну и вот, я сказал ювелиру, что подумаю, чем очень его удивил.

После разговора с Хелен ювелир уже изготовил восковую форму для отливки кольца. Кенни положил бриллианты в карман и сказал, что придет через несколько дней. Выйдя из лавки, он решил, что однажды женится на Деборе, но на своих условиях. Чуть дальше по улице над одним из магазинов мигала неоновая вывеска: «Бриллианты». Торговец не спрашивал, откуда у него камни, просто предложил ему сумму, показавшуюся Кенни огромной.

Хелен никогда не упоминала о том, что подарила будущему зятю драгоценные камни. Когда через год он наконец надел на палец Деборе кольцо с бриллиантом в полкарата, купленным в ломбарде, Хелен раздула ноздри, но Деборе сказала, что кольцо прекрасное.

«Мама никогда не может порадоваться за меня», – заметила Дебора наедине с Кенни.

– Я не стал ее разубеждать и ни разу не заикнулся о своем поступке, – признался отец Бек, глядя в пустую чашку.

Рассказ занял семнадцать минут. Бек не вставала с места, пытаясь сообразить, правдива ли услышанная ею история. Пресса ничего не знает о других бриллиантах. Так же как и о броши в виде орхидеи. Выходит, Хелен действительно подарила Кенни камни. Бабушка никогда его не любила и все же доверила ему свою самую заветную тайну. Это выглядело даже большим проявлением любви к Деборе, чем выдача ее жениху бриллиантов для кольца.

– Знаешь, а ведь мы с твоей матерью не разведены, – говорит Кенни, обращаясь к пустой чашке.

Бек внезапно почувствовала тошноту. Ну конечно, вот зачем он явился. Как же наивно с ее стороны было выслушивать его россказни и предполагать, будто Кенни Миллер сохранил хоть частицу искренности.

Она хватает свой поднос.

– Мне пора возвращаться на работу.

Бек бросает еду, к которой едва притронулась, в корзину и, чувствуя присутствие отца у себя за плечом, спускается по эскалатору и направляется по переходу к Семнадцатой улице. Несмотря на пузо и одышку, отец поспевает за ней.

– У меня есть законные права на часть доли Деборы, – говорит он с почти смехотворной убежденностью.

– Вообще-то нет. – Бек пытается произнести это с не меньшей твердостью, но на самом деле она не может сказать наверняка. В институте она не изучала семейное законодательство, а их фирма разводами не занимается. К тому же Кенни и Дебора давным-давно живут отдельно. И это Кенни бросил ее. Даже если он по закону может предъявлять материальные претензии, Бек в целом уверена, что наследование попадает в особую категорию. – Ты не имеешь никаких прав на наше имущество.

– Я не собирался тебя расстраивать, – говорит он, когда она вынуждена остановиться на светофоре. – Я просто не хотел, чтобы для тебя это стало неожиданностью.

– Ну конечно, я совсем не удивлена, что ты появился через двадцать два года с претензиями на наше имущество.

Кенни протягивает дочери визитку. Он значится менеджером какого-то гриль-бара в Маргейт-Сити, Нью-Джерси.

– Я пытаюсь поступить по-хорошему.

– Офигеть.

Загорается зеленый свет, и пешеходы быстрым потоком устремляются через улицу. Бек тоже начинает переходить, но вдруг поворачивается к отцу.

– Попробуй только приблизиться к Деборе – я тебя кастрирую.

С этими словами она несется прочь, не оборачиваясь, пока не оказывается в вестибюле офисного здания и не убеждается, что Кенни не преследует ее. Его визитную карточку она рвет пополам, однако ее рука медлит над корзиной для мусора. Наконец Бек кладет рваные половинки в карман пальто и спешит наверх.

Оказавшись за своим столом, она сразу же набирает номер матери.

– Ты не развелась с ним, – в ярости шепчет она. Разумнее было позвонить Деборе из вестибюля, подальше от ушей сотрудников. Сплетни о ней начали ходить по офису еще до истории с бриллиантом, с тех пор как Том бросил ее. Но Бек внезапно становится все равно.

– Ну, знаешь ли, трудно развестись с человеком, когда не имеешь понятия, где он.

– Почему ты не сказала нам об этом?

– А что бы это изменило?

Бек не может сопротивляться знакомому раздражению, которое всегда вызывали в ней материнская безответственность и легкомыслие, вечная склонность создавать проблемы там, где они не нужны. Сказать ей о том, что отец собирается предъявить претензии на половину ее доли в наследстве? Хотя в данную минуту это принесло бы Бек облегчение, она все же почти уверена, что его притязания незаконны.

– Я боялась не быть разведенной, а стать разведенной, – тихо произносит Дебора.

До Бек наконец доходит. Когда в детстве мать уверяла ее, что Кенни вернется, она пыталась убедить не столько дочь, сколько саму себя.

– Он рассказал мне кое-что о Хелен.

Бек рассказывает ей, что бабушка втихаря отдала Кенни бриллианты, и надеется, что Деборе будет приятно узнать о таком проявлении материнской заботы.

Дебора, однако, мрачнеет еще больше.

– Не верь ни единому слову этого человека.

Закончив разговор, Бек направляется к кабинету Тома и стучит в дверь. Он поднимает на нее глаза со ставшим уже привычным в последнее время выражением страсти и подозрительности. Она, как обычно, игнорирует этот взгляд и сообщает о появлении блудного папаши.

– Вот мерзавец, – говорит Том. – Ты права. Наследство не предполагает выплаты алиментов. Если вы выиграете процесс, у него не будет права ни на один бриллиант. – Том, размышляя, стучит себя указательным пальцем по подбородку. – Меня беспокоит только, что Хелен показывала ему «Флорентийца». Припрятанная брошь, торговец в Ювелирном Ряду, вся эта секретность. Такое впечатление, будто Хелен знала, что владеет камнем незаконно. По крайней мере, твой отец может представить дело таким образом.

– Уж он постарается, даже не сомневайся, – заверяет его Бек, опершись на дверной косяк. – Так что мне делать?

– Сейчас – ничего. Не заглатывай наживку.

Обоим известно, что она никогда не умела уворачиваться от расставленных сетей.

Хотя Бек и поклялась игнорировать Кенни, сдержать обещание оказывается трудно. На следующее утро его цитируют газеты, и не только «Филадельфия инкуайрер», но и «Нью-Йорк таймс», и «Уолл-стрит джорнел».

Эшли в бешенстве звонит Бек.

– Нет, ты слышала, что он заявляет: Хелен заплатила ему бриллиантами, чтобы он бросил нас?

– Эшли, я на работе.

– Как они могут это печатать? Это форменная клевета! – Эшли замолкает, потом говорит: – У меня параллельный звонок. Это Джейк.

– Пожалуйста, не вмешивайся. И Джейку скажи то же самое, ладно?

Бек нажимает на отбой и кладет голову на стол, собираясь с мыслями. Она так и видит, как Кенни ржет до колик с репортерами, скармливая им одну за другой эпатажные истории. Он всегда был горазд на подобные выходки, в этом отчасти и состоял его шарм – назови его хоть харизмой, хоть очковтирательством. Даже Бек мгновенно повелась, когда он рассказал ей о Хелен и бриллиантах. Интересно, что из этого ложь? Ведь некоторые подробности он выдумать не мог. И еще кое-что в его словах наводит Бек на размышления. На протяжении всех этих лет расходы Миллеров несколько раз волшебным образом покрывались из таинственного источника: не только кольцо Деборы, но и последний год обучения Эшли в частной школе – Бек вообще-то никогда не верила, что сестра получила стипендию; три пары брекетов, якобы оплаченные страховой компанией; путешествие Бек в Рим на первом году в институте; операция Деборы после перелома руки; первая машина Джейка – Хелен утверждала, что ее подруга так расплатилась за пошив костюма, но это объяснение, как и многие другие, звучало неправдоподобно.

Были и другие случаи, которые Бек могла бы припомнить. Возможно ли, что Хелен продавала бриллианты из шляпной булавки, чтобы делать своей семье дорогие подарки? Официальных свидетельств этих сделок нет, во всяком случае, найти их невозможно. И все же, поразмыслив, Бек приходит к убеждению, что денежная помощь исходила от Хелен. Видимо, Кенни не врет и кроме пяти бриллиантов – трех найденных Деборой в кукле и двух, которые Хелен отдала Кенни, – было и больше. Впервые с тех пор, как арестовали «Флорентийца», решимость Бек крепнет. Камень принадлежал Хелен. Она привезла его в шляпной булавке. Теперь нужно только доказать это.

Тринадцать

В конце июня, когда истек тридцатидневный срок подачи претензий, обнаружились более сотни претендентов на обладание бриллиантом массой 137,27 карата, включая Кенни Миллера. Бек такого не ожидала. Она предполагала, что отец подождет, пока закончится запутанный и дорогой процесс по поводу гражданской конфискации, и только после этого заявит о своей доле в наследстве. Однако в своем иске он написал, что Хелен якобы обещала бриллиант ему, когда они с Деборой женились. Судья вряд ли примет в расчет подобное утверждение, но это подрывает позицию Миллеров, привнося в дело обстоятельства, связанные с многолетними семейными дрязгами.

Как и предсказывалось, в дополнение к официальным наследникам на поверхность всплыли несколько мнимых Габсбургов. Один из них провозгласил себя последним императором Австро-Венгрии Карлом, который вовсе не умер в 1922 году и в свои зрелые сто тридцать лет проживает в Итаке, штат Нью-Йорк. Другая заявила, что является внучкой Карла от именитой фаворитки. Часть соискателей причисляли себя к роду Медичи, хотя тот пресекся несколько столетий назад. Некий человек представил доказательства своего происхождения по прямой линии от бургундского герцога Карла Смелого, которому, как говорят, принадлежал алмаз в XV веке. Еще один утверждал, будто нашел этот камень на берегу озера Мичиган. О «Звезде Мичигана» пресса пишет много и с удовольствием; впрочем, с не меньшим наслаждением репортеры смакуют любые связи с австрийской императорской семьей и Медичи, которые только могут измыслить современные охотники за сокровищами.

Бек уверяет брата и сестру, что наличие фальшивых претендентов к лучшему, поскольку это затормозит работу прокуроров. Каждый иск должен быть рассмотрен Министерством юстиции и опровергнут в суде. Правительству понадобится не один год, чтобы просеять все заявления и представить их в суд для опровержения.

– Хочешь сказать, что мы еще много лет не сможем продать бриллиант? – спрашивает Эшли. Судья уже затребовал материалы по делу Райана и назначил слушания на ноябрь. Райан должен вернуть деньги до суда. У Джонсонов нет времени.

– Если выиграем процесс, – предупреждает Бек.

– А если нам нужны деньги прямо сейчас? – Джейк пытается сохранять невозмутимый тон. Он надеялся, что, получив свою долю, сможет оплатить аренду квартиры на следующий месяц. Другого источника разбогатеть у него нет: либо бриллиант, либо сценарий, основанный на истории Хелен, но на этом фронте он снова застрял. В его повествовании зияет гигантская дыра: каким образом бриллиант попал к Хелен, – а без этой ключевой сюжетной линии непонятно, почему она сохранила камень, то есть о чем вообще эта история.

– Пока суд не закончится, на деньги рассчитывать не приходится. Но чем дольше он будет тянуться, тем лучше. У нас пока нет доказательств, что бриллиант по закону принадлежит нам.

Хотя Бек и права в том, что беспочвенные претензии будут замедлять работу Министерства юстиции, они не мешают районному суду рассмотреть заявление Миллеров. По истечении тридцати дней дан ход обращениям четырех заявителей: австрийского правительства, итальянского правительства, дома Габсбургов и семьи Миллеров, исключая Кенни. Бек хочет отпраздновать эту маленькую победу, но Кенни все еще разговаривает с представителями медиа, измышляя бредовые истории из жизни ее семьи.

Районный судья Риччи – дама за сорок в ярких тяжелых бусах поверх мантии. Бек надеется, что молодая, не чуждая модных тенденций женщина выделит младшую представительницу Миллеров в море седоголовых мужчин в темных костюмах. Судья, однако, выказывает к Бек такое же безразличие, как и ко всем остальным заинтересованным сторонам.

– Позвольте внести ясность. – Судья Риччи смотрит по очереди на каждого адвоката, даже на Бек, которая не является адвокатом, но в данную минуту представляет сама себя. – Я не допущу попыток затягивать дело без необходимости. Процесс проходит за счет налогоплательщиков. Вероятно, в ваших интересах тянуть как можно дольше, но это противоречит интересам суда и народа.

Она устанавливает срок девяносто дней для досудебного изучения доказательств и последующий крайний срок для подачи ходатайств о принятии решения в порядке упрощенного производства – месяц, до конца октября. Значит, у Миллеров есть только три месяца, чтобы собрать доказательства, опросить свидетелей, нанять специалистов. А специалисты понадобятся самые разнообразные – по Первой мировой войне, по австрийскому законодательству, особенно по Габсбургскому праву, согласно которому вся собственность короны передавалась государству. По договору о репарациях по итогам Первой мировой войны алмаз «Флорентиец», возможно, должны были передать Италии. Также потребуются геммологи и историки ювелирных украшений, здесь и в Европе. Кроме того, необходим адвокат, которым за тридцать дней Миллеры не обзавелись. Виктор нашел для бриллиантов покупателя, предлагающего пятнадцать тысяч долларов – цена не рыночная, но все же больше, чем опасалась Бек. Однако этого недостаточно, даже чтобы заплатить юристу за месяц.

Бек не может представлять интересы семьи против крутых юридических фирм, нанятых итальянцами и австрийцами. Габсбурги же привлекли к работе международную компанию, специализирующуюся на предметах роскоши. Эти адвокаты принимали участие в деле о бриллиантах Элизабет Тейлор и еще в одном нашумевшем процессе с участием нападающего из знаменитой футбольной команды и кольца с голубым бриллиантом. Как бы Бек Миллер ни любила сложные задачи, предстоит не столько неравный бой, сколько кровавая резня.

Бек делает все возможное, читая переведенные Кристианом страницы и пытаясь найти адвоката, который бы подошел ее семье. Разнообразные юристы продолжают предлагать ей свои услуги, но их часовые гонорары смехотворны, а планы защиты прискорбно жидкие. Они интересуются деньгами и славой, а не Хелен и не Миллерами. Бек в офис также звонят всяческие писатели и прочие авантюристы, называясь секретарю то ее матерью, то подругой, а одна даже отрекомендовалась ее гинекологом. Все они забивают телефонную линию и отрывают от дела лучшего помощника юриста в конторе. Теперь, правда, Бек уже не уверена, что она лучшая. Голова у нее занята совсем не служебными вопросами; даже она сама готова признать, что ее работа больше не соответствует недавним безупречным стандартам, и это еще одна причина подавленности и разочарования в собственных ограниченных возможностях.

И однажды Карен из отдела кадров встречает ее в коридоре и сообщает, что партнеры ожидают ее в комнате для переговоров.

– У меня неприятности? – спрашивает Бек, поспевая за Карен.

– Не знаю, честно. – Карен внезапно останавливается, и Бек чуть не врезается в нее. – Что бы ни случилось, я всегда здесь. – Так она старается утешить Бек, уже уверенную, что ее увольняют.

Конечно же, Том тоже там. Разве мог он уклониться от участия в этом совещании? Разве мог он пропустить зрелище еще одного унижения в жизни Бек Миллер? Голова у него низко опущена, и он не отрывает глаз от лежащего перед ним блокнота, когда партнеры встают и жестом приглашают Бек садиться на пустой стул посередине.

– Бек, – начинает один из хозяев фирмы, – ни для кого не секрет, что вы столкнулись с юридическими неприятностями, которые только усугубляются.

– Я не подсудимая, – защищаясь, отвечает она, но, подумав, меняет подход. – У меня пытаются украсть семейную реликвию.

– Мы читали об этом.

Бек ждет страшных слов.

– Мы предлагаем вам подумать об отпуске до тех пор, пока все не решится.

– Если вы собираетесь меня уволить, я бы предпочла услышать об этом прямо сейчас.

Раздается смех, и Бек теряется. Ведущие партнеры улыбаются.

– Бек, вы лучший помощник юриста за всю историю фирмы. Мы просто волнуемся, что судебный процесс будет отвлекать вас от работы.

– Я не могу позволить себе неоплачиваемый отпуск. Тяжба может растянуться на годы. – Она сама удивляется: годы. Несколько лет бесконечных апелляций, независимо от того, выиграет она в итоге или нет. Этот суд будет длиться вечно.

– Мы об этом подумали и вот что предлагаем.

Предложение настолько абсурдно, что Бек приходится время от времени оборачиваться к Карен за подтверждением, что она все правильно поняла.

– В дополнение к нашему сотрудничеству с вами есть несколько причин, почему мы вам подходим лучше всего, – начинает главный партнер свою речь. – Во-первых, мы одна из ведущих фирм в Филадельфии. А как вы знаете, всегда разумнее иметь дело с местной фирмой, знакомой с федеральной судебной системой Пенсильвании, и с наиболее благосклонными судьями. К тому же у нас не меньше персонала, чем в какой-нибудь нью-йоркской или вашингтонской конторе. Мы не можем предложить помощь безвозмездно, но согласны представлять вас на условиях возмещения затрат только в случае успеха. – Он не объясняет Бек, что расходы перельются через край, прежде чем фирма заберет свою треть. Само собой разумеется, если процесс будет выигран, они продадут алмаз. – Вам, конечно, следует посоветоваться с семьей, но мы хотели бы назначить вас на это дело с полной загрузкой. Остальную вашу работу мы перераспределим, чтобы вы не распыляли свои усилия. Для нашей фирмы это будет дело первостепенной важности.

– Мне не нужно обсуждать это с семьей, – без малейших колебаний говорит Бек. – План превосходный.

– Том говорит, что помогает вам с этим делом? Если вы не возражаете, он будет выступать вашим представителем от фирмы.

Бек смотрит на главного партнера с подозрением. Не намекает ли он на их роман? Потом начальник улыбается, и Бек понимает, что он не знает об их отношениях. Отдел кадров в курсе, но Карен сохранила конфиденциальность.

– Так мы договорились? – спрашивает другой партнер и, не дожидаясь ответа Бек, заключает: – Хорошо. – И встает.

Остальные выстраиваются к выходу следом за ним. Через несколько мгновений переговорная пустеет. За столом остаются только Бек, Карен и Том.

– Как вы? – спрашивает Карен Бек, которая настороженно кивает. Выходя, Карен одаряет Тома взглядом, за который Бек могла бы заплатить – настолько он пропитан отвращением.

– Я не хочу, чтобы ты представлял интересы моей семьи, – говорит Бек, когда они остаются одни.

Том смущен.

– До сего момента я тебе помогал.

– Придется много времени проводить вместе, а мне это не нравится.

– Бек, тогда в квартире… – начинает Том.

Бек прерывает его:

– Это была ошибка. Заключительный акт изгнания друг друга из наших жизней. – Том хочет возразить, но она выставляет вперед руку, показывая, что еще не все сказала. – Я уже все пережила, но ты сделал мне очень больно. Я открылась тебе, как не открывалась еще никому. – И опять она жестом остановила его. – Позволь мне закончить. Я благодарна тебе за помощь, правда. Просто я больше не доверяю тебе. У наших отношений слишком богатая история. Не хочу, чтобы ты узнал еще больше интимных подробностей о моей семье.

Том выглядит обиженным, отчего в Бек вскипает гнев. Ее слова не должны задевать его. Она не успевает сказать ему это, как Том отвечает:

– Я не осуждаю тебя за то, что ты сделала. Главное – это не наши ошибки, а то, как мы на них реагируем. Мне все равно, что ты мошенничала в школе…

– Я не мошенничала…

Том водит указательным пальцем, как бы говоря, что именно это он и имеет в виду.

– Не грози мне пальцем, я не ребенок, – произносит Бек, чувствуя себя маленькой девочкой.

– Я не сразу понял, почему твоя история так меня встревожила. Я хотел, чтобы ты открылась мне. И это ужасно, что твой учитель унизил тебя.

– Он травил меня. В наше время его бы уволили и ославили во всех соцсетях.

– В том-то и дело, Бек. Ты не обратилась к властям, а взяла все в свои руки.

– Ты это серьезно? – Конечно, он это серьезно. – Для большинства людей это не так просто. Директор мне ни за что бы не поверил.

– Неизвестно.

– Ты не имеешь права меня осуждать, – говорит Бек, стараясь не повышать голоса. Переговорная расположена в центре офиса, отделенная только стеклянными перегородками. Любой проходящий мимо может их услышать.

– В том-то и дело, что я тебя не осуждаю. Мне правда все равно, что ты там натворила. Я верю, что люди меняются к лучшему. Если мы искупаем свои ошибки, то можем их преодолеть. Но важно вот что: ты все еще считаешь себя оскорбленной, словно не виновата ни в чем из того, что с тобой происходит.

Бек чувствует подступающие злые слезы. Том продолжает формулировать свои аргументы, проводя всесторонний обзор ее вины перед Джейком, перед матерью, перед Молли Стэнтон из юридического института – удивительно, что он помнит ее имя, – перед директором школы и Лиззи Мейерс, которая на самом деле поблагодарила мистера О’Нила за оценку, которую заслужила.

– Остановись, пожалуйста.

Может быть, Том и прав, что она винит кого угодно, только не себя, но он несправедлив в том, что касается мистера О’Нила и произошедшего в школе. Директор никогда бы не поверил жалобам на популярного учителя, особенно после того, как Бек взломала школьный компьютер. А раз Том не понимает этого, значит, он совсем не подходит на роль представителя ее семьи.

– Я попрошу партнеров назначить на это дело кого-нибудь другого.

Бек встает, но не выходит из комнаты. Если она попросит другого сотрудника, ей придется объяснять причины. Партнеры не знают, что они с Томом встречались. Карен держала это в тайне, хотя и должна была сказать им. Бек не хотелось ее подводить.

Том обходит стол и становится вплотную к ней.

– Позволь мне помочь тебе.

– Почему это так важно для тебя?

– Потому что ты заслуживаешь юриста, который сделает все возможное и невозможное. Хелен этого заслуживает. А никто другой не будет стараться ради тебя так, как я.

Бек отводит взгляд. Когда она снова поворачивается к нему, он настойчиво смотрит на нее.

– Ты понимаешь, что нам не стоит работать вместе?

– Конечно, понимаю, но ведь у тебя глаза открыты. Если тебе это покажется невыносимым, если по какой-нибудь причине тебе станет неудобно, – скажи только слово, и я уступлю место другому юристу. – Он смотрит на нее с мольбой, и Бек жалеет, что не попросила Карен остаться. Хотя было бы нечестно еще больше впутывать в их отношения отдел кадров.

Бек все еще сомневается, но отвечает Тому:

– Ладно. Давай попробуем.