Текст книги "Несовершенства"

Автор книги: Эми Мейерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Я не просила меня прикрывать.

– Господи, Бек, что, черт возьми, происходит? Это все очень мутно даже для тебя.

Пока Том и Бек встречались, они не поругались ни разу. Оба невротически любят чистоту, оба не собирались кардинально менять жизнь. Теперь Бек видит, что, начнись между ними ссоры, у них не было бы инструментов для их разрешения. Бек сразу же переходит к нападкам. Том слишком самоуверен.

У нее на лице, видимо, отражается обида, потому что он тут же смотрит на нее с раскаянием.

– Я не то хотел сказать. Просто… Я знаю, смерть Хелен – тяжелый удар для тебя, но ты стала работать спустя рукава. Коллеги стали это замечать.

– Утром ко мне приходили из ФБР, – признается Бек. Она еще не решила, хочет ли обсуждать это с Томом, но ей нужно отбиться от обвинений в разгильдяйстве, а врать нет вдохновения, она устала. – По поводу броши.

Пока Бек рассказывает Тому все, что знает об алмазе «Флорентиец», бывший бойфренд потягивает вино.

– И у тебя нет предположений, как бриллиант попал к Хелен?

– Даже никаких догадок.

Том наливает себе еще вина и, расставляя ноги, откидывается на спинку дивана.

– Видимо, это гражданская конфискация, – решает Том. – Завтра позвоню другу в Министерстве юстиции.

– Гражданская конфискация? Как в делах о праве собственности?

– Если правоохранительные органы знают, что объект собственности фигурировал в преступлении, но не в курсе, кто его совершил, то на собственность могут наложить арест до тех пор, пока суд не определит законного владельца. С предметами, представляющими культурную ценность, – старыми монетами, картинами, различными художественными изделиями – это случается постоянно. Ты получаешь судебное извещение, потом можешь подать иск и оспорить чужие притязания.

– Как ты думаешь, это итальянцы инициировали расследование ФБР?

– Кто знает. Одно ясно: эти люди считают, что могут заявить законные претензии на бриллиант.

– Более законные, чем мои? – Бек отворачивается в угол комнаты, где Том раньше хранил принадлежности для софтбола. Том следит за ее взглядом.

Они смотрят друг на друга, потом Том заправляет прядь волос ей за ухо. Когда он наклоняется ближе, она хочет остановить его. Когда его дыхание ласкает ее губы, она теряет дар речи и свою решимость. Она придвигается к нему, пока их губы не соприкасаются, и скоро они уже целуются с такой страстью, которой еще никогда между ними не случалось. Том всегда был неторопливым любовником и так часто интересовался, все ли ей нравится, что Бек было трудно сохранять пыл.

Сегодня он ничего у нее не спрашивает. Он снимает галстук, расстегивает рубашку и стягивает майку в высохших пятнах от пота. Она уже забыла, какая гладкая, какая сильная у него грудь. Он наклоняется над ней и шарит взглядом по ее лицу. Она ждет, когда он задаст свой вечный вопрос, но желание овладевает им, и он начинает ее раздевать. Их голые тела сливаются. Ощущения кажутся незнакомыми. Он уже изменился. Но и она тоже. Бек отталкивает его и садится сверху. На сей раз все произойдет на ее условиях.

Одиннадцать

Каждый вечер Бек проверяет электронный ящик в ожидании официального письма с уведомлением о начале судебного разбирательства по поводу бриллианта «Флорентиец», хотя Том и сказал ей, что это может занять до девяноста дней и она должна радоваться, что у нее есть время до начала рассмотрения дела об изъятии. Но Бек не радуется, наоборот, она вся на нервах, и ее терпение совсем иссякает. Она ненавидит оставаться в неведении.

На тринадцатый день ожиданий она временно забывает о тревогах. На работе сумасшедший дом. Один из новых сотрудников не успевает вовремя предоставить материалы для досудебного раскрытия доказательств и пытается свалить вину на Бек. Она тут ни при чем, но легче просто извиниться и исправить его ошибку. К тому же партнер, ведущий дело, знает, что Бек никогда не нарушает установленные судом сроки. Он даже благодарит Бек, а значит, понимает, кто именно дал маху. Нового юриста это только злит, и он заявляет ей, чтобы она не смела уходить из офиса, пока отчет не будет закончен. Бек не поднимает головы до вечера и к семи часам наконец завершает работу. Спеша к лифту, она сталкивается с Томом. Он стоит посередине коридора, чтобы она не могла избежать встречи с ним.

– Привет, – здоровается он. – Работаешь допоздна?

– Ага. – Бек пытается проскользнуть мимо него.

С той ночи прошло уже две недели, и они не говорили о ней. После близости они, часто дыша, сели на диване. Это был их лучший секс, что заставило Бек понять, насколько неудовлетворительными были их отношения. Том, наоборот, пресыщенно вздохнул, что вызвало у нее отвращение. Он, со своим вечным самодовольством, полагает, будто может сидеть тут сколько хочет. Бек нашла его штаны и бросила ему со словами:

– Завтра утром у меня много дел.

Он в изумлении поймал брюки и стал подбирать нужные слова:

– Бек, я…

– Спасибо, что заглянул.

Том смущенно кивнул и стал одеваться. Он, вероятно, считал, что ее раздирают противоречия из-за случившегося, поскольку она еще влюблена в него. Обычно это ее раздражало, но, когда Том выскочил из квартиры, она обнаружила, что ей все равно, что он думает.

– Сочувствую тебе, – говорит Том, преграждая ей дорогу к лифту. – Стив мудак.

Он имеет в виду нового сотрудника, который подставил ее.

– Стив юрист, – передразнивает она Тома, и тот преувеличенно смеется. Напряжение становится почти осязаемым. Они в офисе одни, и Бек опасается, как бы он не бросился целоваться.

– Не хочешь выпить? – предлагает он.

– Мне надо домой. Я устала.

Он не освобождает дорогу, и Бек начинает раздражаться.

– Извещения от суда не было?

Бек отрицательно качает головой.

– Готовься, – произносит Том, неловко стискивает ее плечо и направляется в свой кабинет.

В автобусе Бек проигрывает их короткий диалог, довольная своим безразличным поведением. Она не притворялась, ее чувства действительно перегорели. Выходя на своей остановке и шагая к дому, она думает о Кристиане, блондине из Немецкого общества. Удивительно, но он не позвонил, хотя у него, казалось, были такие явные намерения. С другой стороны, она тоже ему не звонила.

На крыльце трое неряшливых мужчин в шортах и футболке обсуждают питчеров «Филлис». Бек уже собирается напомнить им, что это частная территория, как вдруг они встают и интересуются, не она ли Ребекка Миллер.

Не успевает она ответить, как на нее обрушивается град вопросов.

– Мисс Миллер, расскажите о бриллианте, который вы нашли среди вещей бабушки.

– Вы знаете, как ваша бабушка приобрела бриллиант «Флорентиец»?

– Ваша бабушка воровка?

– Мисс Миллер, что вы чувствуете по поводу того, что ваша бабушка – один из самых неуловимых похитителей драгоценностей в мире?

Бек протискивается мимо них и бросается в дом, проверяя электронный ящик. Думает она только о трех типах на крыльце и о том, что они назвали Хелен воровкой. Это их работа – задавать подобные вопросы, и она не винит их. Но Хелен не была воровкой. Может, она и получила бриллиант нелегальным путем, но точно не крала его.

Тут Бек замечает среди конвертов официальное письмо. Уведомление. Вероятно, так репортеры и пронюхали о бриллианте, поскольку сообщение о начале судебного процесса публикуется также в Интернете. Бек открывает конверт и вынимает листок бумаги.

ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ОКРУЖНОЙ СУД ВОСТОЧНОЙ ПЕНСИЛЬВАНИИ

Желтый бриллиант массой 137,27 карата, оцениваемый в 3 000 000 долларов, изъят ФБР 17 мая у Ребекки Миллер из Филадельфии, штат Пенсильвания, в порядке конфискации гражданского имущества в соответствии с Федеральным законом США № 2254, Капитул 18 Свода законов США.

Вместе с копией заявления об изъятии в конверте лежит копия уведомления о начале судебного процесса. Рассмотрение дела о гражданской конфискации: «Соединенные Штаты Америки против желтого бриллианта массой 137,27 карата, известного как алмаз „Флорентиец“». Подробности документа удивляют Бек. Она ожидала прочитать о наследии Медичи, о принадлежности камня итальянскому правительству. Вместо этого уведомление упоминает сокровища австрийской короны и то, что бриллиант – предмет национального достояния Австрии, незаконно перевезенный в Соединенные Штаты. А это значит, что Австрия, а не Италия инициировала его реституцию. Бек проклинает Эшли и ее чертову подругу Джорджину, которая поступила совсем не по-дружески. Если бы сестра проявляла такую же скрытность в отношении бриллианта, как в отношении глупостей своего мужа, камень бы не отобрали.

Не то чтобы ФБР изъяло алмаз. Он так и лежит в ячейке Федералистского банка, арестованный условно. Когда Том звонил своему знакомому в Министерстве юстиции, то убедил департамент обязать банк поменять замок в ячейке и оставить бриллиант в хранилище. Вообще-то опека третьей стороны – идея неудачная, поскольку обычно посредник завладевает деньгами и скрывается, но это один из самых надежных банков в Америке. К тому же вряд ли Служба маршалов США захочет прибрать к рукам знаменитый бриллиант.

Первое, что делает Бек, – заявляет претензию и пишет ответ. Это довольно просто, и адвокат ей не нужен.

Претензия: «Бриллиант массой 137,27 карата, арестованный федеральным правительством, принадлежит мне, потому что я унаследовала его от бабушки».

Ответ: «Заявление правительства о том, что бриллиант был незаконно вывезен из Австрии, некорректно, поскольку он никогда не принадлежал австрийскому правительству».

Даже если камень и является частью австрийского национального достояния, это не обязательно делает его собственностью австрийского правительства. Бриллиант принадлежал империи Габсбургов, которая пала. Вопрос о том, следовало ли ему в таком случае перейти в собственность Первой Австрийской республики, образовавшейся в результате распада империи, является дискуссионным. Новое правительство издало закон, по которому вся собственность короны отошла государству. Но республика существовала только пятнадцать лет, до тех пор пока власть не захватили фашисты, а затем и нацисты. Нет никаких причин предполагать, что бриллиант принадлежит нынешнему австрийскому правительству. Это лучший ответ, который приходит Бек в голову, даже если он и не подтверждает ее прав на бриллиант. Для этого ей нужно собрать больше доказательств. Поэтому Бек снова пересматривает все жизнеспособные зацепки, какими бы бесперспективными они ни казались.

«Не удалось распознать клеймо?» – пишет Бек Виктору.

«Дорогая, отчаяние вам не к лицу», – приходит ответ.

Пристыженная, Бек несколько раз начинает и стирает сообщение, пока Виктор не пишет ей снова: «Шучу. Работа нудная. Но я найду его».

Если даже Виктор считает ее отчаявшейся, то Петер Винклер, совершенно незнакомый человек, должно быть, счел ее буйнопомешанной. И все-таки она пишет ему снова, обещая себе, если и на этот раз не получит ответа, бросить бесплодные поиски в этом направлении. Тем более что, если подумать, слишком больших надежд на габсбургскую коллекцию его отца возлагать не приходится. Та, скорее всего, помещается в коробке из-под обуви и представляет собой несколько булавок с двуглавым орлом, пачку газетных вырезок и пропитанные тщеславием интервью последней императрицы.

В любом случае, у Бек есть книги Курта Винклера, подробно описывающие последние дни империи и жизнь монаршей семьи в изгнании. Они могут содержать намеки на судьбу бриллианта. А в бумажнике у нее лежит визитка Кристиана с перечислением его услуг, среди которых услуги переводчика. Ей все равно нужен толмач – почему бы не нанять этого, с ямочками на щеках и пронзительно-голубыми глазами? Бек набирает его номер и, ожидая ответа, все больше нервничает.

Кристиан как будто ждал ее звонка. Это застает Бек врасплох, и она неловко отказывается от предисловий и сразу предлагает ему перевести книги.

– Когда вам нужен перевод? – спрашивает Кристиан.

– Типа вчера.

Она готова к тому, что он засомневается в ее словах и поинтересуется, зачем так скоро. Но он отвечает:

– Давайте вечером встретимся в баре, и приносите книги. Пробежимся по содержанию и выясним, что для вас самое важное. Если речь идет о нескольких главах и вы не возражаете против опечаток, я могу сделать перевод за пару недель.

– Плевать на опечатки. – Бек лукавит. Она люто ненавидит любую небрежность, и опечатки тоже.

– Договорились, – отвечает Кристиан, и Бек радуется, пока не вспоминает о репортерах на крыльце. Чтобы встретиться с Кристианом, придется пройти сквозь строй и снова слушать оскорбления в адрес Хелен. Но что делать, отменить встречу нельзя. Сейчас книги – единственная ниточка к разгадке тайны бриллианта.

Ожидая мистера Франкеля в холле дома престарелых «Резеда», Джейк гремит коробкой конфет. Он понятия не имеет, в здравом ли уме этот человек и много ли он помнит о своем переезде в Америку. Во время эвакуации на пароходе «Президент Гардинг» ему было всего восемь лет. Остается надеяться, что переселение в другую страну трудно забыть в любом возрасте.

Волнуясь, Джейк хватает со стола брошюру о жилых комплексах для еврейских пенсионеров и бросает взгляд на коробку, лежащую у него на коленях. Конфеты некошерные. Не спрятать ли их под кресло? Но тут Джейк видит, что медсестра сопровождает к холлу мужчину, опирающегося на ходунки. Он одет, как часто бывает с пожилыми людьми, не по погоде тепло. Старик приветливо улыбается ему, и Джейк понимает, что мистер Франкель не стал бы возражать, даже если бы посетитель принес ему бекон, – так он рад гостю. Из-за этого Джейк чувствует вину по другому поводу: он не стал лгать медсестре, зачем хочет встретиться с мистером Франкелем, но и в подробности не вдавался.

Сестра предлагает Джейку отвести мистера Франкеля в розовый сад, который, как становится известно посетителю, цветет круглый год.

– Не знаю, как им это удается. Помнится, мои розы все время дремали, даже летом. Каким-то образом… – мистер Франкель опирается одной рукой на ходунки, а другой обводит газоны с желтыми, белыми, розовыми и красными цветами, – здесь всегда красочное море. А это мне? – Он жадно смотрит на коробку в руках Джейка.

– Они некошерные.

– Значит, не придется делиться с остальными.

Они находят скамейку, и Джейк помогает мистеру Франкелю снять с коробки полиэтиленовую обертку. Старик рассматривает конфеты, выбирая, какую съесть первой.

– Ну, мой мальчик, расскажите о себе, – говорит он.

– Я сценарист. – Джейк уже забыл, когда последний раз представлялся таким образом. – Не волнуйтесь, здесь я не по долгу службы.

– Жаль. Мы бы сделали отличную телепрограмму. Половина здешних жильцов раньше работала в Голливуде.

– Вы тоже?

Мистер Франкель раскусывает квадратную конфету, и карамель течет у него по подбородку.

– Я был стоматологом. – Он вытирает карамель и облизывает пальцы. – Так что, полагаю, вы пришли не для того, чтобы услышать о моей карьере дантиста.

– Я думаю, вы знали мою бабушку, Хелен Ауэрбах.

Мистер Франкель роется в памяти и уже хочет сказать, что не припоминает, как Джейк добавляет:

– Из Вены.

– Давненько я не слышал это имя. – Старик тяжело вздыхает. – Нам очень повезло. Хотя временами мне так не казалось. К счастью, я приехал с сестрой. Не знаю, как остальные пережили это в одиночестве.

Мистер Франкель достает из заднего кармана платок. Джейк боится, что старик заплачет, но тот только вытирает пот со лба.

– Что Хелен рассказывала вам о нашем вояже?

Так и сказал, «вояж», словно речь шла об увеселительной прогулке. Вероятно, Гольдштайны и родители так объясняли эту поездку детям.

– Ничего. Даже не упоминала о нем, – признает Джейк. – Она делилась только счастливыми воспоминаниями о детстве в Вене.

– Люди реагируют на такие события двумя способами. Мы в семье обсуждали это, нам так было легче. Нас с сестрой вывезли вместе, а родителям удалось эмигрировать после войны. Хелен же спаслась одна. Нам разговоры помогали, но я понимаю, почему они обременяли других.

– Мне жаль, что она не рассказала нам об этом. Может, мы могли бы ей помочь.

Мистер Франкель хлопает Джейка по колену.

– Вы помогаете ей теперь, – произносит он ровным голосом, словно читает сказку на ночь. – Мне было восемь, один из самых маленьких в группе. Был еще мальчик пяти лет и шестилетняя девочка. Остальным – около десяти. А вот Хелен, если я не ошибаюсь, четырнадцать.

Джейк кивает.

– Уф, ваша бабушка была та еще заноза. Любого могла поставить на место вот так. – Мистер Франкель щелкает пальцами.

– Уж мне ли не знать! – смеется Джейк. В компании этого человека он жалеет, что у него нет дедушки. Сестры сказали ему, что пытаются отыскать отца Деборы, но до сей минуты он не придавал этому большого значения.

– Ко мне и моей сестре она всегда была очень добра, но другие дети… Был там один маленький засранец. – Мистер Франкель вытягивает губы трубочкой, пытаясь вспомнить имя мальчика.

– Эдмунд Шнайдер? – догадывается Джейк.

Этот ребенок упоминается в книге «Моя бабушка и 49 других детей». Проказник менял ключи от кают и воровал из чемоданов девочек нижнее белье. Последние двадцать лет жизни он провел в тюрьме в Северной Каролине.

– Да, именно он. Все время бедокурил. Как я понимаю, залез в чемодан вашей бабушки. У нее была кукла в фартуке, с которой она не расставалась, и Эдмунд однажды стащил кусок селедки и сунул кукле в карман фартука. Ваша бабушка не заметила этого, пока рыба не завоняла, а когда обнаружила – у-у-у! – пришла в ярость. Затем она тоже припрятала селедку, подождала, пока она испортится, и однажды разбудила Эдмунда среди ночи, села на него и заставила съесть тухлую рыбину до последнего кусочка. Негодник, конечно же, побежал в слезах жаловаться Гольдштайнам. Они поругались с вашей бабушкой, но после того Эдмунд больше ни над кем не шутил. – Мистер Франкель накрывает коробку с конфетами крышкой и ставит рядом на скамейку.

– Поэтому Гольдштайны не ладили с Хелен? – Эшли рассказывала Джейку о том, как Хелен сцепилась с Ирвином Гольдштайном.

Мистер Франкель качает головой.

– Это, конечно, не улучшило их отношений, но нелады начались из-за какого-то бриллианта – я помню, как о нем говорили, когда мы заходили в английский порт.

Джейк выпрямляет спину.

– Всего я не знаю. У Хелен был квадратный бриллиант, который отдала ей мать. Во время остановки в Англии отец кого-то из детей, высланный туда, поднялся на борт, чтобы увидеться с сыном, и Хелен пыталась всучить ему бриллиант, умоляя помочь ее матери бежать. Когда мистер Гольдштайн узнал об этом, он ужасно рассердился.

– Как же нацисты не нашли у нее бриллианта? – спрашивает Джейк.

Мистер Франкель пожимает плечами.

– Таможенники проверяли багаж. Гольдштайны ясно сказали нам, что мы не можем взять с собой ничего, кроме ничтожной суммы. Малейшая оплошность – и нацисты передумают и не отпустят нас. Я так и не решил, как расценивать этот поступок Хелен – как глупость или как храбрость.

– Вероятно, и то и другое, – отвечает Джейк, и мистер Франкель согласно кивает. – А вы уверены, что камень был именно квадратным? Нам по наследству достался желтый бриллиант в форме яйца. Я пытаюсь выяснить, его ли вы имеете в виду, то есть не привезла ли его Хелен из Вены.

Мистер Франкель снова открывает коробку с конфетами.

– Я помню квадратный камень, и он был не желтым, а напоминал кусок стекла. Не помню, почему все так суетились вокруг него.

Внезапно обнаружив, что съел уже половину конфет, старик закрывает крышку и отодвигает коробку на край скамьи.

Бриллиант, который он описывает, не похож на «Флорентийца». Кроме того, обнаружь его мистер Гольдштайн, разразился бы настоящий скандал. И все-таки Джейк трепещет от важности этого открытия. Выходит, Хелен привезла с собой бриллиант в Соединенные Штаты. А там, где есть один бриллиант, могли быть и другие.

Медсестра находит собеседников в саду и хмурится при виде коробки конфет. Мистер Франкель моргает, глядя на нее.

– Пора ужинать. Ваш друг присоединится к нам?

Джейк хочет отказаться, но старик просит остаться – он будет очень рад.

– Как я уже говорил, здесь для вас много отличного материала, – шепчет он, опираясь на руку Джейка. – Таких характеров не придумаешь.

– Не волнуйтесь, я не стану писать о ваших друзьях, – заверяет его Джейк.

Мистер Франкель останавливается, все еще не отпуская руку Джейка.

– О, напрасно. Если не рассказывать истории, они уходят в небытие. Вы должны написать обо всем. Сохранить память о нас для потомков.

Дома Джейк обнаруживает Кристи на диване. Телевизор включен. На кофейном столике лежит закрытая книга. Свет от настольной лампы очерчивает профиль ее взволнованного лица.

– Извини, что так поздно, – говорит Джейк, целуя ее в щеку. Он оставил ей записку и послал сообщение, но он не пытается оправдываться.

На столике около детектива стоит его открытый ноутбук с черным экраном. Джейк не помнит, чтобы оставлял его здесь. Он закрывает крышку и садится на диван рядом с Кристи. Она не смотрит на него, даже когда он берет ее ногу и начинает массировать стопу. Джейк мысленно перебирает причины ее недовольства. Следующий визит к врачу еще только через две недели. Сегодня не день ее рождения и не годовщина их встречи.

Продолжая массаж, он старается вести себя как обычно, хотя сердце бешено колотится. Наверно, она узнала об увольнении, о том, что он лжет ей уже полтора месяца. Что он может сказать? Он не хотел врать, просто так получилось? Да, оправдание хреновое. Извиняет ли его то, что он нашел материал, по крайней мере некоторую часть, для следующего сценария? После разговора с мистером Франкелем он знает подробности о переезде Хелен в США, и теперь, когда он живо представляет себе этот путь, то может написать целую сцену. Смягчает ли его вину то, что через полгода он совершенно точно закончит сценарий и даже сможет его продать и, когда это случится, супермаркет и человек в кожаной куртке станут давними воспоминаниями, возможно даже смешным анекдотом?

Кристи морщится, когда он ненароком давит большим пальцем слишком сильно, и выдергивает ногу из его рук.

– Я не собиралась ничего разнюхивать, – говорит она виноватым тоном, словно это она должна извиняться.

– Кристи, я могу объяснить. Я не хотел…

Она перебивает его:

– Мой компьютер отрубился, а мне очень нужно было заплатить кредиткой, и я воспользовалась твоим. Я не шпионила за тобой.

Рэнди ему написал, что ли? Или кто-то из прежних сотрудников интересуется, как он держится?

– Ты же знаешь, ты можешь брать мой компьютер, когда хочешь. Это я провинился, а не ты.

Внутри у Кристи словно что-то щелкает.

– Я просила тебя этого не делать. Просила не писать о моей матери.

Джейк не сразу соображает, что она имеет в виду наброски сценария о побеге миссис Чжан из Китая. От удивления он начинает смеяться. Весь сыр-бор из-за сценария, который он даже не написал? Частичные контуры сюжета, который никогда не выйдет за пределы папки «Бредовые идеи»?

– Ничего смешного, – говорит Кристи. – Не понимаю, ты что, не можешь еще больше разрушить жизнь своей семьи и потому решил приняться за мою?

Джейк сделал кое-что похуже, совершил еще более глупый, еще более пагубный поступок, но именно этим несостоявшимся сценарием он затронул какие-то потаенные струны в душе Кристи.

– Кристи, я не написал его, только обрисовал несколько сцен в черновике и понял, что ничего не выйдет. Смотри. – Он тянется к компьютеру. Курсор наведен на папку со сценариями. – Я поместил этот план в папку, которая так и называется, «Бредовые идеи». – Он открывает папку, и там оказывается неожиданно много недописанных сценариев, как минимум двенадцать файлов с набросками эпизодов, обрывочными заготовками. Джейку стыдно показывать их Кристи, словно он демонстрирует ей историю просмотров порнухи в браузере или грязные трусы. – Один синопсис о Рико, другой о бабушке моего начальника, которая работала секретаршей у Аль Капоне, а еще вот – о моем бывшем соседе по квартире, у его отца было две семьи. Все это глупые, идиотские проекты, которые никогда не увидят свет.

Она, не веря своим ушам, смотрит на него.

– И меня должно успокаивать, что ты потрошишь каждого, кто встречается тебе в жизни, в поисках интересных сюжетов?

– Писатели всегда так поступают, – отвечает искренне растерявшийся Джейк.

– Думаешь, Рико хочет, чтобы ты предавал огласке историю эмиграции его бабушки? Или твоя сотрудница мечтает увидеть фильм о мышечной дистрофии своей сестры?

Поскольку Джейк никогда не рассказывал Кристи о Сэйди, он понимает, что она прочитала все заброшенные сценарии, все тринадцать файлов в папке «Бредовые идеи».

– Но я ведь ничего с ними не сделал.

– Это не имеет никакого значения. – Кристи начинает расхаживать по комнате, и Джейк беспокоится, что ее волнение может навредить ребенку. – И что меня просто бесит – ты всерьез полагаешь, будто понимаешь, что пришлось пережить моей матери. Даже я этого не понимаю в полной мере. Но ты, ты один раз поговорил с ней, уплетая камчатских крабов, – и уже крупный специалист!

– Я и пишу, потому что хочу понять.

Кристи невесело смеется.

– Ах, я забыла, что ты новый Стивен Спилберг. Да ты вообще представляешь, чего стоило моей маме поделиться с тобой этой историей? Знаешь ли ты, что значит для меня ее доверие тебе?

Джейк спрыгивает с дивана и ловит Кристи посередине комнаты.

– Я пытался таким образом выразить ей уважение.

– Она рассказала тебе это не для того, чтобы делиться своей болью со всем миром.

– Но если не рассказывать истории, они уходят в небытие.

Из уст мистера Франкеля эти слова прозвучали так справедливо. Почему же сейчас они кажутся такими ханжескими?

– Еще хуже представлять их в ложном свете.

Джейк понимает, что должен как-то успокоить Кристи, но ее слова лишили его присутствия духа. «Еще хуже представлять их в ложном свете». Раньше она всегда верила в его талант.

– Всё? – спрашивает Кристи в ответ на его долгое молчание. – Тебе больше нечего сказать?

– Извини.

Он действительно раскаивается. И не только в том, что затеял этот спор. Он терзается угрызениями совести за то, что не рассказал ей об увольнении из супермаркета, о бриллианте. За то, что зачах эмоционально и профессионально. За то, что стал всего лишь призраком того человека, в которого она влюбилась. За то, что она вообще влюбилась в него, что привязана к нему, хотя заслуживает лучшего.

Кристи качает головой, уходит в спальню и захлопывает за собой дверь.

Джейк остается на диване, не очень понимая, что сейчас произошло. Он открывает черновик сценария о Хелен и, вместо того чтобы добавить в него сцены, которые воображал во время разговора с мистером Франкелем, перемещает его в папку «Бредовые идеи». Потом отправляет всю папку в корзину, открывает корзину и подносит курсор к кнопке «Очистить». Слышно, как Кристи топает в спальне. Курсор мигает. Однако Джейк не удаляет папку, а возвращает ее на рабочий стол. Он еще не готов уничтожить этот сценарий. Во всяком случае, полностью.

– А это точно был другой бриллиант? – спрашивает Бек с экрана айпада. – Мистер Франкель уверен, что бриллиант, который Хелен везла на пароходе, не «Флорентиец»?

– Я не спрашивал его, был ли это знаменитый пропавший алмаз. Он сказал, что камень был квадратный. И бесцветный. Вот в этом он уверен. – Джейк неохотно разговаривает с сестрами. У него болит голова, и он ждет не дождется, когда этот ужасный день закончится. Он откидывается на спинку дивана, своего спального места в обозримом будущем.

– Что случилось? – спрашивает Эшли из своей комнаты в Уэстчестере, замечая его уныние. – Вы с Кристи поругались?

– Не хочу это обсуждать.

Эшли слышит, как Райан внизу на кухне гремит посудой. Поскольку компания запретила ему появляться в офисе, он обнаружил у себя страсть к кулинарии. По утрам он взбивает тесто для блинчиков и бельгийских вафель. По вечерам надевает фартук, жарит курицу и готовит макароны с сыром. Эшли никогда раньше не видела Райана в фартуке и не знала, что он так ловко управляется с венчиком. Если детям и любопытно, почему папа дома и готовит им завтраки и ужины, они этого не показывают. Каждый вечер они с энтузиазмом делают заказы на завтрашний день.

Ранее в тот день Эшли сообщила Райану, что планирует вернуться на работу. Она подошла к нему на кухне, когда он смешивал маринад для стейка. Спрашивать у него разрешения она не собиралась и уже настроилась на ссору. Дети были в школе, а потому они с мужем могли орать друг на друга сколько влезет, не выбирая выражений. Готовясь встретить его реакцию, Эшли оперлась о разделочный стол в центре, но Райан просто произнес:

– Ладно, – и залил стейки маринадом.

Она подстрекала его, давая ему возможность снова заявить, что у нее уже есть достаточно ответственная работа – быть матерью, затянуть знакомую песню о том, что он сам решит все проблемы. Но он только сказал:

– Думаю, это отличная мысль. Любая компания с радостью возьмет тебя, – и направился в гостиную смотреть бейсбол.

Его мгновенное согласие не утолило ее жажду устроить скандал. А потому она пошла за ним в комнату, где все его внимание было сосредоточено на экране, на отбивающем мяч игроке. Эшли встала позади дивана, глядя на мужа и ожидая, когда он скажет хоть что-нибудь, чтобы она могла наброситься на него с упреками. Он на нее не оглядывался, но в конце концов произнес:

– Я полностью тебя поддерживаю, понимаешь?

Она продолжала висеть у него за спиной, пока он не повторил:

– Серьезно, Эшли. Мне давно надо было посоветовать тебе вернуться на работу. Извини, что я этого не сделал. Желаю тебе успеха.

Гнев Эшли все усиливался и нисколько не ослабел, когда она поняла, что он говорит искренне.

Звон посуды внизу смолкает, и Эшли знает, что скоро Райан постучит в дверь, ожидая разрешения войти в собственную спальню. Он все еще спит на сложенных одеялах на полу, но, поскольку они продолжают ночевать в одной комнате и поскольку он не возражает против ее решения выйти на работу, что бы еще ни случилось, они это переживут. Хотя слова о разводе прозвучали, Эшли пока не готова бросить мужа.

– Послушай моего совета: выясни все отношения до рождения ребенка, – наставляет Эшли брата. – После этого у вас и так будет достаточно поводов для ругани.

– Я же сказал, что не хочу это обсуждать.

– Слушайте, мистер Франкель ведь был тогда маленьким, – говорит Бек, и это редкий случай, когда Джейк благодарен ей за отсутствие интереса к его жизни. – Он может перепутать, когда и что видел.

– Будь это «Флорентиец», разве Гольдштайн не поднял бы переполох? Такое точно выплыло бы наружу.

– А это значит… – Бек переключает внимание на изображение Эшли.

– Шляпная булавка? – предполагает Эшли.

– Это объяснило бы, откуда взялся другой бриллиант.