Текст книги "Возможность выбора (роман)"

Автор книги: Эмэ Бээкман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц)

Сосредоточенный вид Пампеля смешил Регину, однако она продолжала совершенно серьезно.

– У того, кто испытывает к дому излишнее почтение, к сожалению, складываются прохладные отношения со своим жильем, благоприятной атмосферы не возникает. О душевном равновесии и мечтать не приходится, если нет места, где человек может выговориться, не опасаясь при этом, что кто-то услышит слова, не предназначенные для чужих ушей. В своем доме человек должен иметь возможность и поплакать вволю и посмеяться так, чтобы ни у кого не было об этом и понятия. Дом – это, по сути, верный друг, стены никогда не станут тайком передавать кому-то семейные тайны. Поэтому я и хотела бы, чтобы свой дом ты ставил выше «Крокодила».

– Ты не запрещаешь мне здесь выпивать? – удивился Пампель.

– Об этом у нас был разговор еще до свадьбы, – усмехнулась Регина. – Я от своих слов не отказываюсь.

Регина знала: пьянице, чтобы захмелеть, достаточно малой дозы алкоголя. Антс Пампель после второй рюмки утратил всю свою робость и по-детски развеселился. Он принялся рассказывать о каком-то местном выпивохе, которого злая жена не пустила ночью домой. Мужика это не расстроило, неунывающий пройдоха забрался по лестнице на крышу и проник в дом через лаз трубочиста. Когда жена обнаружила в постели мужа, оставленного за дверью, она завопила так, что было слышно на другом конце поселка.

Регина уже знала эту историю и с грустью подумала, до чего же ограниченна здешняя жизнь: репертуар учительской во многом совпадал с репертуаром Пампеля. И все же она постаралась внимательно выслушать вовсю разговорившегося мужа, не забывая в нужных местах посмеяться. Про себя же удивлялась: надо же, какая это я прилежная жена пьяницы.

Глупая история, которую доверительно поведал Пампель, будто перед ним сидел какой-нибудь приятель из «Крокодила», разозлила Регину и придала ей смелости продолжить серию своих нравственных преступлений. Почему бы и ей не позволить себе какую-нибудь проказу?

Запал Пампеля иссяк, и Регина попросила мужа:

– Собака скреблась в дверь, на двор просится. Сделай одолжение, спустись вниз.

Пока Пампель громыхал в прихожей, Регина действовала по-знахарски и всыпала в рюмку мужа добрую порцию снотворного. Она еще днем растолкла в ступке таблетки – лекарство было получено из неиссякаемой домашней аптеки Мари.

Пампель протопал вверх по лестнице, на этот раз смело прошел по цветастому ковру, плюхнулся на диван и протянул руку, пальцы его схватили тоненькую ножку рюмки.

Вскоре он начал зевать так, что челюсти чуть судорогой не свело. Сонные глаза превратились в узкие щелочки. Антс что-то бурчал, возможно, в его затухающем сознании шевелилась еще какая-нибудь не рассказанная история, но ее начало ускользало. Регина помогла Пампелю встать и отвела его в спальню. Антс как мешок свалился на кровать и тут же засопел. Регина стащила с него одежду.

Уж не слишком ли сильной была порция снотворного?

В эту ночь встревоженная Регина не сомкнула глаз, она сторожила своего мужа.

Сердце болело, Регина проклинала себя за легкомыслие. Там, в конце концов, спал не просто случайный пьянчуга, а законный отец ее будущего ребенка.

УТРОМ РОЛИ ПОМЕНЯЛИСЬ! Регина не выспалась, голова у нее раскалывалась. А отоспавшийся Пампель не стыдился своего веселого настроения, с аппетитом уплетал бутерброды, отхлебывал большими глотками кофе, но и у него душа была не на месте. Вдруг он отодвинул чашку, потер пальцы, присмирел, как-то сжался, явно взвешивая, стоит ли задавать мучивший его вопрос. Но все же поборол робость и спросил:

– Сколько это я вечером выпил?

– Целую бутылку, – спокойно соврала Регина.

– Странно, – пробормотал Пампель. – Я почти ничего не помню.

Регина собралась с силами, улыбнулась приветливо, как бы воскрешая приятные воспоминания, и подтвердила:

– Мы неплохо провели время. Что за муж и жена мы были бы, если не поверяли бы друг другу свои мысли? Наконец ты все же стал мне хоть немного доверять.

– Чего я там намолол? – насторожился Пампель.

– Да рассказывал разные житейские истории, – ответила Регина.

– Напомни-ка, – попросил встревоженный Пампель. – Чудно, похмелья нет, а выпил столько, что ничего не помню.

– Ты рассказывал, например, о Лууле, которая работала когда-то лаборанткой на молокоприемном пункте.

Пампель выпучил глаза и потер небритый подбородок.

– А точнее?

– А, да с кем не бывало такого? – беззаботно кинула Регина.

– Чего это?

– Уж не захворал ли ты?

– Не знаю.

– Тебе не надо меня стыдиться, – подбодрила Регина мужа.

– Как так, – пробормотал Пампель, не понимая поведения жены.

– Не стоит обращать внимания на каждый пустяк, – успокоила его Регина.

– Да говори же, что за чепуху я напорол вчера.

– Почему чепуху? Ну что из того, что ты в свое время домогался внимания Лууле?

– Было дело, – неохотно согласился Пампель.

– Какой-то Рикс тоже за ней гонялся.

– Ну ясно, где же ослу выбрать между двумя стогами, – мрачно заявил Пампель.

– Именно возможность выбора и осложняет жизнь человека, – согласилась Регина.

Она отпивала маленькими глоточками кофе и чувствовала, что в голове постепенно проясняется. Лишь в затылке еще пульсировало так, будто зубцы шестеренки покрылись толстым слоем ржавчины. Несмотря ни на что, Регине надо было довести до конца эту мерзкую игру.

– Удаль красит человека, – похвалила Регина прошлые проделки своего мужа. Она прокашлялась, но осевший голос не зазвенел. – С твоей помощью и я, будто в окошко, заглянула в то летнее утро. И сейчас вижу, как все было. Ты подъехал с цистерной к молочному пункту, подсоединил шланг к торчавшей из стены муфте, и в этот момент во всей своей красе на крыльце появилась Лууле. Одним махом ты оказался рядом и потребовал, чтобы она послала ко всем чертям второго ухажера. Лууле надула губки, склонила голову набок и заявила, что никому не позволит вить из себя веревки. Ты, наверное, был под хмельком, иначе откуда бы взяться куражу…

– Всего бутылка пива, – буркнул Пампель.

– У тебя взыграла кровь, ты вскочил в кабину, включил скорость, цистерна рванула с места, шланг лопнул, и молоко хлынуло на землю. Столб пыли и молочная река отметили твой путь.

– Да, дорога была прилично полита молоком, – согласился Пампель.

– Вот видишь! Я ничего от себя не добавила! – воскликнула Регина. – Тебя на полгода лишили прав, а твои родители возместили убытки.

– Пошли они к черту! – вспылил Пампель и выскочил из кухни.

Регина осталась сидеть за столом, чтобы собраться с мыслями.

Чем все это кончится?

Процесс воспитания – это дорога в незнаемое, так говорят умные люди. Только кто кого воспитывает?

Регина считала, что услышанные от Герты истории – это ее козыри, но, направляя Пампеля, быть может, опасно ими пользоваться?

НЕСЧЕТНОЕ ЧИСЛО РАЗ сожалела Регина о том, что отказалась от беззаботной жизни старой девы. Ожидая первого ребенка, она частенько утешала себя: еще не поздно. Не упирайся, не убеждай себя, что возможности выбора до последнего исчерпаны. Соблазнительный путь к отступлению еще не был окончательно отрезан. Регина могла в любой час развестись с Пампелем и продать унаследованный от тетки дом, чтобы снова поселиться в городе. Пока время терпело, она даже прикидывала, не избавиться ли от ребенка.

Были моменты, когда она внушала себе: беги немедля! Брось этого мужика и отряхни с ног своих пыль этого мещанского поселка!

Мрачное настроение Регины имело свои причины. Той осенью дела в школе шли хуже обычного, она замечала вокруг себя массу раздражающих глупостей. Возможно, беременность сделала ее сверхчувствительной. Во всяком случае, она не в силах была всегда и в любой обстановке ладить с детьми, иногда ей хотелось больно оттрепать за волосы какого-нибудь шалуна. Почему дети могут безнаказанно доводить ее до бешенства, а она не смеет выплескивать на них свою вскипавшую злость! Обоюдная воинственность подливала масла в огонь, и Регина вовсю силилась восстановить дружеские отношения с учениками, чтобы избежать неприглядных скандалов. Любые шпильки приходилось тут же стараться забыть. Случайно она услышала, как коллеги посмеивались над ней: Регина-де по дороге домой заходит в «Крокодил» и за ручку уводит оттуда своего пьяницу. Регина внушила себе, что враждебность старых дев идет от чистой зависти: ни одного подобного Пампелю мужика, которого стоило бы еще подобрать, в поселке уже не осталось.

В ту осень и директор сумел попортить Регине настроение, во время какого-то пустячного спора он дошел до упреков. Сказал, что все же не годится проводить урок немецкого языка в магазине. Регина попросила объяснений, и директор припомнил давно минувшее: знание языка у Марты восходит еще к оккупационной поре, когда она якшалась с немецкими солдатами. О ее постыдном поведении помнят все старожилы поселка, и навряд ли престиж школы от этого выиграет, если проходить языковую практику у подобной женщины.

Огорошенная новостью, Регина в тот момент особенно остро затосковала по городу. Ей вновь захотелось жить среди людской массы, оставаться анонимной, жить потихоньку в сотах гигантского здания, где сосед не знает соседа и где никому не приходит в голову наклеивать на другого ярлыки.

Череда мрачных дней никак не кончалась. Пампель стал еще более замкнутым, видимо, его мучило, что он не помнит, чего он там наговорил Регине о своем прошлом. Правда, пить Пампель стал меньше. Как только на комбинате кончалась смена, он шел домой. Не забывал своих обязанностей и жарко натапливал печи. По вечерам сидел один на кухне, выпивал там бутылку пива и забирался пораньше спать. Регине казалось, что Пампель постоянно чем-то смущен. Очевидно, он также по-своему страдал и сожалел о прежних беззаботных временах. Наверное, он все еще не мог взять в толк неожиданную перемену в своей жизни. Возможно, его мучило, что он покорно позволил оженить себя и не находил теперь предлога для отместки. Будто нарочно, Регина ни в чем не ограничивала мужа, дабы у него не появилась причина заявить: сыт по горло, ухожу!

Они жили каждый сам по себе. Пампель избегал совместных часов досуга, чтобы Регина не могла завести задушевный разговор. Раза два Регина вечерами подсаживалась к мужу, но Пампель тут же вспоминал, что течет кран да и дверная ручка отваливается – он вскакивал и принимался за не терпящий отлагательств ремонт. Регину задевало холопское поведение Пампеля. Он словно бы подчеркивал, что выполняет необходимые работы, как бы отрабатывая то, что имеет приличную крышу над головой.

Та тягостная осень все тянулась и тянулась. Хотя Пампель в большинстве ограничивался лишь бутылкой пива по вечерам, Регина не верила, что его относительная трезвость продержится долго. Просто человеку неприятно идти в слякоть, под дождем в «Крокодил», да и темно – стояла пора пронизывающих ветров. Даже собака не рвалась на улицу, чтобы полаять на прохожих, все спала в прихожей на своей подстилке.

Регина долго прикидывала, когда ей сказать Пампелю, что она ждет ребенка.

Боже мой, сколько раз во всевозможных романах описан этот возвышенный миг – жена поверяет мужу благословенную тайну, которая вскоре и без того должна оказаться у всех на виду. По крайней мере, в книгах утверждалось – правда это или ложь? – что в ожидании наследников родители окрыляются, их жизнь обретает новое содержание и окраску: забываются ссоры, рассеивается будничная монотонность, супруги вновь начинают влюбленно улыбаться друг другу.

С каким видом Регина должна была сообщить Пампелю эту новость?

Она боялась, что он прочтет в ее глазах правду.

ПРОШЕЛ ГОД, СНОВА БЛИЗИЛАСЬ ЗИМА, Рэси, первенцу Регины, – имя выбрал Антс Пампель – исполнилось полгода. Именно в этот день к дому подкатило такси, дверцы распахнулись, и с заднего сиденья выбрались двое пожилых людей. Тщедушный таксист в свитере-водолазке и в красной клетчатой кепке обошел по слякоти машину и принялся снимать с переднего сиденья и вытаскивать из багажника на землю узлы и корзины. Странное чувство охватило Регину, когда она увидела в окно приехавших: наконец-то явились настоящие хозяева дома. Коренастые старик и старушка с привычной естественностью разобрали сложенные на земле вещи, не оставалось сомнений, что они прожили вместе немало лет и точно знают, кому из них что под силу поднять.

Они не топтались в нерешительности за воротами и не рассматривали изучающе номер дома, видно, были уверены, что явились по правильному адресу. Нагруженная пара деловито ступала по дорожке, не сомневаясь в том, что в доме обязательно кто-то есть, кто откроет им дверь. Регина не стала дожидаться звонка, она вышла на порог за миг до того, как пожилая пара взошла на крыльцо.

– Мы родители Антса, – просто сказал старик.

Регину поразило умение гостей ориентироваться, они без указки нашли дверь в кухню, сложили у стены в ряд узлы и корзины и вернулись в прихожую, чтобы снять с себя верхнюю одежду. Толстые пальто и шали с шапками обрели свое место, и перед Региной предстали два празднично одетых человека. Старушка что-то еще припомнила, нагнулась, щелкнула замком большой сумки, вытащила из мятой бумаги лаковые туфли и сунула в них ноги. Оба раскраснелись от хлопот, приблизились к зеркалу, встали там, вплотную прижавшись друг к другу, чтобы лица уместились в зеркале, пригладили волосы и высморкались. Приведя себя в порядок, они выжидательно повернулись к Регине, словно хотели, чтобы их провели в ярко освещенный, полный гомона зал, где расхаживают гости и стоит празднично накрытый стол.

Регину охватило легкое недоумение. Неужели она разослала по поводу несостоявшегося события приглашения и забыла о них?

Пожилая пара заглянула через порог в гостиную, но заходить туда не стала.

У них и на кухне хватало дел. На столе появилась гора продуктов. От взгляда на одну лишь батарею закупоренных банок возникало впечатление, что у родителей Антса дома гудит и дымится небольшая консервная фабрика.

У Регины не было времени задаваться вопросом, почему современный человек заражен прогрессирующей страстью домашнего консервирования и есть ли у этого явления социальная основа, кроющаяся в недостаточно развитой пищевой промышленности, или же дело в нелепой моде, не подчиняться которой смеют лишь одиночки. Не исключено было также, что в людей вселился подсознательный страх голода – кто знает, какие странности в обыденной жизни могли вызвать выступления и статьи о демографическом взрыве. Регина не имела возможности углубляться в эти весьма любопытные проблемы, в данный момент ей надо было уместить продукты в шкафу и подвале, а также сварить свекрови и свекру кофе.

Потом, когда ребенок был осмотрен и гости вдоволь подивились его сообразительному взгляду, заразительному смеху и упитанности, домой явился Антс Пампель.

Он застыл на пороге гостиной, настороженно глядя на оживленных родителей, кроме положенного приветствия вначале у него ни слова с языка не сорвалось. Регине показалось, что муж раздумывает, остаться ли ему здесь или дать деру. До сих пор он своих предков перед Региной только к чертям посылал. Благодаря Герте Регина знала о причине таких взаимно ледяных отношений, после неприглядного провала с предыдущей женитьбой Антса отец и мать, оказавшись объектом насмешек, сказали, что и тени его видеть не желают.

Регине было любопытно, смогут ли отдалившиеся друг от друга стороны снова воссоединиться.

Ситуация сложилась довольно потешная – блудные родители явились к сыну с данью, будто на поклон. Возвращение в родительские объятия отлученного сына предполагает смиренное поведение провинившегося. Если не хочется становиться на колени, то хотя бы в разговоре следует соблюдать крайнюю осторожность, дабы некстати сказанным словом не разрушить хрупкий мостик примирения. Блудные родители в данном случае не действовали по библейскому образу и подобию, видимо, не ощущали своей вины – сын понес заслуженное наказание, и теперь случившееся следует предать забвению.

Мать подошла к сыну, взяла за руку, подвела упиравшегося взрослого мужчину к столу и дала ему возможность сесть и закурить – затем хлынул словесный поток, который сверкал и переливался.

В прошлом у Регины не было ни своего дома, ни семейных традиций, за короткий срок замужества она не успела еще сколько-нибудь обогатиться опытом; однако она все же подумала, что в своем кругу вряд ли пристало столь рьяно расхваливать близкого человека. Со слов матери получалось, что она уже боготворит малышку; о большем счастье, чем здоровая внучка, она и мечтать не смела. Она без стеснения повторяла слухи, которые доходили до нее: дескать, Антс взял себе умную и приличную жену и бросил пить. (Мы всегда преувеличиваем, когда порицаем либо хвалим кого-то, подумала Регина.) Антс, мол, присматривает за домом и ухаживает за садом. Уже два года держится на комбинате на одной и той же работе. (Боже мой, чего только не ставят в заслугу!) Из Антса-де вышел толковый отец семейства, его не в чем упрекнуть.

Теперь очередь дошла до отца Антса, ему тоже предоставили возможность высказаться. Его слова прозвучали более трезво. Старик признался, что вначале они с женой не поверили разговорам. Подумали, что люди привирают, хотят опять посмеяться. Но вот уже долгое время никто дурного слова про сына не сказал – а плохое-то люди как раз передают с особым удовольствием, – вот они и решили приехать и взглянуть, все ли то хорошее, что говорят, на самом деле правда.

Если бы Регина не знала о причинах семейного разлада, она могла бы прийти в умиление, слушая эти слова. Люди, не посвященные в историю случившегося, оказались бы в недоумении – почему это родители не бросают сыну ни единого упрека, ведь поводов хоть отбавляй. Это же верх бесстыдства, сын не сообщил родителям о женитьбе и не позвал их на свадьбу. Даже когда родился ребенок, не удосужился послать весточку и не стал утруждать себя, чтобы нацарапать пару строчек. Тем более что родители его жили не где-то за морями-океанами, от поселка до хутора едва восемнадцать километров – почему сын не может одолеть свое упрямство и сам переступить порог родительского дома?

Когда-то давно всенародно опозорив отца и мать, сын, будто нарочно, еще несколько раз их оскорбил.

Антс выслушал своих родителей без видимого желания вмешаться. И все же дифирамбы не оставили его равнодушным. В тусклых глазах сверкнула искорка, отсутствующий взгляд блуждал по сторонам, возможно, Антс искал за окном тот пьедестал, на который его только что возвели.

Регина подумала о своем семейном благополучии: может быть, сегодняшнее событие позволит Антсу освободиться от скованности; возможно, он избавится от своего холопского поведения?

Может, признательные слова родителей помогут ему преодолеть напряженное состояние и он поверит, что именно он сам сумел столь разумно устроить свою жизнь: женился на достойной во всех отношениях женщине, живет хозяином в хорошем доме – иному человеку, чтобы вновь обрести веру в себя, достаточно восхищения пусть даже малыми либо воображаемыми успехами. Жизнь у Регины стала бы намного легче, если бы Антс поверил: я мужик стоящий и твердо держусь на ногах.

Регина не представляла себе, что такое счастье. Слово это порой раздражало ее, и она думала, что и в отношении общепринятых понятий действуют законы диалектики: что-то изнашивается, отмирает, а на смену приходит новое. Регина не любила это короткое и похожее на обсосанную карамельку слово, ее высшим устремлением была содержательность бытия. Отсутствие счастья никого не делало несчастным, другое дело, если жизнь пуста. В тот раз, спустя полгода после рождения Рэси, Регина находилась еще в начале своего пути. Приезд родителей Антса был, по ее мнению, переломным моментом. Разом удалось устранить какие-то мешающие развитию семьи препятствия. Все спорится, когда домашняя атмосфера действует ободряюще. Регина чувствовала, что можно надеяться на улучшение домашнего климата. Приятные и простые отношения были необходимы, чтобы в дальнейшем уравновесить рациональную и однозначную программу Регины, – она не собиралась ограничиваться одним ребенком. Регина знала, что мелкие жулики болтаются в петле, крупные выезжают на коне – уж лучше действовать на всю катушку.

Ради одного ребенка не имело смысла строить свою непростую жизненную программу и выходить замуж за Антса Пампеля.

ТЕПЕРЬ, В ОЖИДАНИИ КАТАСТРОФЫ ВСПОМИНАЯ СВОЕ ПРОШЛОЕ, Регина вынуждена была признать, что правила, вытекающие из народной мудрости, были не столь уж бесспорны.

Ей все-таки придется болтаться в петле, потому что Мари предала ее.

Предательство тысячелико, и все его обличья мелькают возле нас гораздо чаще, чем мы успеваем и желаем их замечать.

В тот раз, много лет тому назад, когда приехали родители Антса, Регина пришла в умиление от человеческой доброты: не все черствеют, несмотря на возраст, прощение – процесс омолаживающий, люди вновь и вновь стремятся его пережить.

В свое время, узнав от Герты о конфликте Антса с родителями, Регина не поверила, что они еще когда-нибудь смогут стать единодушной семьей.

История, потрясшая семейство Антса, какое-то время давала окружающим повод для смеха и шуток, однако сами причастные к делу надолго оказались как бы у позорного столба.

Регина была не первой законной женой Антса Пампеля.

Когда-то он женился на Лийви, которую Регина до посещения родителей Антса еще в глаза не видела. Однако была убеждена, что сразу бы узнала ее, повстречайся она ей, – настолько подробно Герта описала Лийви. То, что две женщины до сих пор случайным образом не встретились, явно следовало отнести на счет того, что Регина, как правило, ходила пешком, а Лийви сидела за рулем, и ни той ни другой нечего было делать в местах, где бы им можно было столкнуться.

Герта говорила, что другой такой помешанной на машинах девчонки, как Лийви, в этих краях раньше не видывали. Ее уже с малолетства захватила скорость – сперва Лийви ездила в школу на мопеде, в выпускном классе гоняла уже на мотоцикле. А брюки носила, когда об этой моде ни у кого еще и представления не было. Заявлялась в класс, вся провоняв бензином. Лийви сумела выклянчить у родителей ровно столько денег, чтобы приобрести заезженный, отчаянно чадящий мотоцикл. Девчонку это не пугало, ей нравилось чинить машину. Даже большие перемены она отдавала своей страсти, все ладила и регулировала мотор, до изнеможения заводила его, треск проникал в самые отдаленные уголки школы и доводил учителей до бешенства. Здесь не мотоклуб! Доведенный до священного гнева директор однажды подошел к Лийви, трещавшей безумолчно мотором, и оттрепал ее за волосы. Лийви сердито глянула на него исподлобья и пригрозила, что даст сдачи, если не оставят в покое. Директор отступил – сам виноват. Прекрасные времена, когда буянов ставили на колени в угол на горох, давно миновали.

И все же директорский гнев немного остудил Лийви, теперь она ставила мотоцикл у школьной ограды под елями. Лийви по-прежнему прогревала на переменах мотор и хотя все так же выжимала газ до отказа, треск уже не доносился столь раздражающе до школы. Но не бывает добра без худа: теперь Лийви уже не видно было из окон школы. И тем не менее все учителя знали – слежка стала одним из любимейших педагогических приемов, – что Лийви приобрела среди ребят небывалую популярность. И чем они только там, за еловой изгородью, занимаются?

Порой ребята обступали Лийви и ее мотоцикл пчелиным роем, наверняка чихавший и кашлявший мотор представлял и для них немалый интерес. Они обсуждали капризы машины и с обожанием смотрели на Лийви, так как она со знанием дела рассуждала о свечах и поршнях и была для ребят свойским парнем. Учителя почему-то думали, что там, за еловой изгородью, кроме всего прочего, и непристойности говорят – время от времени оттуда доносилось веселое ржание, и, что хуже всего, там курили.

Лийви более или менее сносно окончила школу и заявила, что станет шофером. Говорят, родители ее упрашивали, что раз уж так, то пусть хотя бы устроится в больницу, будет возить врача, легковая машина для женщины все же больше подходит, но Лийви признавала лишь ревущие махины.

Так она и работала на самосвале, возила из карьера на строящуюся дорогу гравий. Пока шла погрузка, Лийви, вертя в пальцах дымящуюся сигарету, хрипло хохотала в кругу шоферов. Еще в школьные годы у Лийви не было подружек; после того как она пошла на работу, из ее окружения вовсе исчезли представительницы нежного пола. Эта странная девушка, голубоглазая, с длинными ресницами и пшеничного цвета волосами, шла после работы в замасленной куртке домой тяжелым мужским шагом.

Антс влюбился в Лийви. Говорят, он еще в школьные годы положил на нее глаз и без устали преследовал ее. Рослой и крепко сбитой Лийви нравились только кряжистые и сильные мужчины. Порой она, просто ради удовольствия, гоняла на своем самосвале в город поглядеть на соревнования борцов. Ее самовольные поездки осуждались, начальник гаража не раз делал ей выговор, но больше ради приличия, ибо фотография Лийви украшала Доску почета автобазы, к тому же Лийви не пила, подобно другим ее коллегам.

Герта рассказывала, что, по мнению многих, именно Лийви была виновата в глупых выходках Антса Пампеля, он старался любой ценой обратить на себя внимание девушки. В те времена, когда Антс домогался расположения Лийви, происходили леденящие кровь истории. Стоило Антсу заметить из кабины своей машины самосвал Лийви, он тут же разворачивался и как сумасшедший бросался вдогонку. Однажды на узкой лесной дороге он пустился с ней наперегонки, это могло бы плохо кончиться, если бы кто-нибудь попался им навстречу. Антс хотел во что бы то ни стало обогнать Лийви, чтобы вынудить ее остановиться и перекинуться словечком. На пыльной обочине объяснение в любви могло бы прозвучать довольно забавно, но ведь не для всех есть место под цветущими яблонями.

Наконец Лийви согласилась выйти замуж за Антса.

Свадьба задумана была с размахом.

Родителям Антса пришлось попотеть, чтобы пир получился на славу. Приглашения получили человек сто, за несколько недель до знаменательного события в доме жениха начали сбивать столы и скамейки. В поселковом ресторане было заказано невероятное количество еды, и все же мать Антса позвала на помощь двух соседок, чтобы приготовить еще домашней снеди и десерт.

Изобилие еды и выпивки в таких случаях подразумевается само собой – большинство людей именно затем и приходит на пир, чтобы набить брюхо и оглушить себя спиртным. Однако и помимо этого общепринятого обычая в остальном тоже было решено провести свадьбу на широкую ногу. К районному загсу подкатил караван машин – масса людей, свадебные экипажи, развевающиеся белые ленты. Потом промчались по центральной площади вокруг маленького фонтана, где из ржавой трубы на полметра била струйка воды, после чего вереница машин остановилась у церкви. Одной регистрации показалось недостаточно, Антса и Лийви еще и пастор обвенчал – вдвойне-то надежнее будет, хотя в конце концов и это не помогло. Играл орган, сияла огнями люстра.

В доме родителей Антса молодая пара проделала все вошедшие ныне в почет свадебные обряды: муж разнес топором в щепу колоду, а молодка пряла на выставленной во дворе прялке.

Веселье было в полном разгаре, когда Лийви вдруг исчезла: всего пять-шесть часов и успела-то побыть замужем за Антсом. Вначале гости решили, что невесту украли. Они толпой обошли все углы в доме, обследовали все пристройки и чердак. Прочесали и опушку за домом, но Лийви будто сквозь землю провалилась.

Позднее выяснилось, что Лийви как-то похвалялась среди шоферской братии своей смелостью и кто-то из них поймал ее на слове. Стал подначивать Лийви – пусть попробует справиться с такой проделкой, что выйдет замуж для смеха и оставит перед первой брачной ночью законного супруга с носом. Лийви долго не раздумывала, свидетели ударили по рукам спорщиков, роковое пари было заключено. Обе стороны в присутствии свидетелей обязались: выиграет Лийви – получает пятьдесят роз, проиграет – ставит ящик коньяка.

Через несколько дней после сорвавшейся свадьбы Лийви разъезжала с ведром роз в кабине. Из-за цветов на этот раз она даже отказалась от лихачества, и машина еле-еле ползла по ухабам: иначе бы в ведре расплескалась вода.

Никто в поселке и в округе не знал, что и противопоставить наглой шутке Лийви. Хотя развод прошел гладко, в народе Лийви долго еще за глаза называли сумасшедшей невестой Антса, про него же говорили, что дурак взялся разводить огонь на воде.

Разумеется, этот позорный случай вызвал у родителей Антса прежде всего недоверие к сыну, а также к другим людям. Но недоверие подобно костолому, только изредка и при хорошей погоде на время оставляет свою жертву в покое.

Без сомнения, после очередной женитьбы сына родители со страхом ждали, когда же перевернется и эта телега, чтобы дать пищу насмешкам. Родители Антса, видимо, не сомневались, что какая-то злая женщина решила опять подшутить над сыном. Окольными путями они собирали сведения о невестке, им и этот союз казался загадочным: с какой стати учительница вышла замуж за пьяницу? Или она не слышала про отвратительные выходки Антса? Немыслимо, чтобы она слепо поверила ему, ничего о нем не зная. От народной молвы уши не заткнешь. Эту женщину не остановило даже то, что Антс Пампель имел судимость!

ТЕПЕРЬ, КОГДА ПЕРВЫЙ ВИЗИТ РОДИТЕЛЕЙ АНТСА КАНУЛ В ПРОШЛОЕ и устойчивой семье Пампелей грозила катастрофа, Регина с болью подумала о свекрови и свекре, которых оглушит весть, что приголубленная ими невестка на самом деле обманщица пострашнее, чем Лийви. Регина обманывала Антса и его родителей гораздо дольше и куда серьезнее.

Однако в тот раз, когда родители Антса явились поглядеть на молодую семью и блудные отец и мать вновь обрели сына, Регина чистосердечно полюбила свекровь и свекра, и ей даже в голову не пришло, что когда-нибудь в будущем она нанесет им тяжкий удар.

В свою очередь и Регина не могла предугадать предательства.

Задним числом все умны, и можно вывести достаточно необходимых в жизни правил! Каждый должен был бы считаться с тем, что чужая тайна является нелегким грузом. Прежде чем выслушивать чью-либо исповедь, следовало бы критически оценить свою слабость и свою силу. Почему бы не предостеречь: не поверяй своих секретов, я не хочу связывать себя. Конечно, не у многих достанет гражданского мужества, чтобы таким образом отреагировать на готовность другого раскрыть самые затаенные уголки своей души. Бессердечный тип, скажут про такого искренне честного человека, который в будущем исключает свое возможное предательство.