Текст книги "Последняя охота"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

А за стеной Влас притих. Бандерольку раскурочил, из футболки письмо достал. Узнал почерк – руки от волнения задрожали. Как долго он ждал его! Сколько бессонных ночей мысленно говорил с паханом, убеждал, спорил, ругался, грозил. И не мог предугадать: что ж все-таки решит пахан? Будет выдергивать его отсюда? Ведь вот из зоны не достали! Даже сраный стукач на воле! Смогли его защитить, хотя кому он нужен? Неужели он, Меченый, стал западло в «малине»? Или нет кентов, кому можно доверить это дело? Теперь бы ксивы! Все остальное ерунда!

Вчитывается Влас в каждое слово:

«Не базлай, Меченый! На зону трижды возникали кенты, но не обломилось. Баксы не помогли. Ты сек, что твоя зона под особым усиленным контролем чекистов была? И потому что на границе. Вас пасли все кому не лень. Кенты «башни» ломали, но ничего не смогли. Хотели вместо тебя ханурика впихнуть, но невпротык. К зоне на пушечный выстрел «саранча» не подпустила. Пахан зоны, ваш начальник, мотался с охраной. Хотели его для разговора на гоп-стоп тормознуть, охрана двоих наших сняла «маслинами». Всего пятерых за тебя потеряли. Это только на зоне. Возникать по новой уже в глушь кенты не хотят. Придется самому тебя доставать. Ксивы уже заказаны. Сам знаешь, у кого. Они без темнухи будут. По ним хоть за границу! Бабки из твоей доли дал, как ты сам трехал. Возникну вскоре после того, как получишь это письмо. Знай, я буду под маскарадом, но лучше, если ты сам уроешь лягавого. Он один сможет расколоть меня. Для всех ментов я – жмур и похоронен на кладбище почти с год назад. У меня классные ксивы, но мусоряге, который с тобой канает, они до фени. А тут еще напоролся на стукача, он уже на воле. Вылупился, но не узнал. Не возник к лягавым, не настучал. А вот на погосте мою могилу дыбал, кенты трехнули. Коль не заложил фискал, не узнал, либо зенкам не поверил и поумнел. Выходит, хочет посеять про меня. Все же при случае урою его. Самому кайфовее дышать станет. Я сам тебя нашмонаю, ты не дергайся. Как все будет готово, не промедлю. В натуре нарисуюсь». Под написанным стоял условный знак Шкворня.

Влас мигом потерял покой. Какая там еда и отдых? Он постоянно смотрел на дорогу, следил за всяким движением по ней. Он прилип и прирос к окну, он потерял интерес даже к бабам. Перестал заглядывать в цех, а в дизельной протер зеркало и продолжал следить за дорогой. Влас стал раздражительным, вспыльчивым. Ожидание давалось ему не легко. Он даже не обратил внимания, как увеличился световой день, но радовался, что ночи почти нет и он обязательно увидит Шкворня на дороге.

Белые ночи – подарок Севера! Солнце садится за сопки совсем ненадолго, будто лишь для того, чтобы наспех искупаться и снова подняться в небо румяным и молодым. Оно улыбалось и согревало всех подряд.

Михаил никого не ожидал к себе, вернувшись с работы. А тут Валюшка постучала:

– Миш, продукты возьми! Сашка привез!

– Я ничего не заказывал!

– Мать с отцом передали. Там картошка и сало, немного лука. И мука. Река скоро тронется, запас нужен. Как без него? – поставила впереди себя тяжеленную сумку с молоком и сметаной. – Помоги! – кивнула на сани.

Мишка растерялся:

– Валя, я не могу! Это ж до конца жизни не съесть! – Округлились глаза у Смирнова.

– Неси! – помогла взвалить на плечо мешок картошки.

– Сколько я должен?

– Сколько ни жаль, – рассмеялась звонко девушка.

Едва опустил мешок на кухне, Валя с сумками уже на пороге.

– Слушай, дурно это все попахивает. Я еще не определился, а тут уже приданое как снег на голову.

– Это за мое спасение отец передал. О каком приданом говоришь? Тут только благодарность от моих. Иль считаешь недостойной? Ну, как можем…

– О чем ты? Я не один тогда был. Да и ни к чему столько!

– Запас карман не трет! А еще мои Просили передать, что в нашем доме ты самый желанный гость. Звали на следующий выходной к нам. Вот только успеешь ли? Лед на реке трещит. Нам бы успеть вернуться. Пока речка в русло ляжет, много дней пройдет. А она сегодня иль завтра вскроется. Тогда весь распадок зальет до самых сопок. Долго не увидимся…

– А ты оставайся, – предложил Михаил.

– Как так?

– Хозяйкой! Присмотришься ко мне получше, узнаешь, что собой представляю, стоит ли говорить обо мне всерьез? Ведь пурга – лишь короткий эпизод. Тогда всем нужно было держаться, чтобы выжить. А вот сама жизнь куда сложнее, и присмотрись не спеша, не на эмоции.

– Не теперь. Потом, – вздохнула Валентина и, кивнув на прощание, вышла в коридор.

Едва за ней закрылась дверь, в окно постучали. Дмитрий Золотарев, войдя, огляделся:

– Выручай, Миш! Жена с сыном уехали. Он в интернат на время паводка, она с отчетом в Южно-Сахалинск. А я воспользовался их отъездом и сегодня все полы покрасил. Дня за три высохнут, но дышать там нечем и негде. У тебя свободная койка есть. Пустишь на эти дни?

– Располагайся!

– Чтобы время не терять, давай на перелетных сходим. Я ружья к тебе перенесу, и под утро пойдем. Как ты? Сегодня в цехе работы не много, женщины справятся сами.

– Давай сходим. Не знаю, что из меня получится, состоится ли охотник? Ведь сколько лет оружия не брал в руки. Отвык…

– Впервой всем везет. Новичков удача любит, а мне без напарника тяжело на охоте. Бывало, подстрелю, а уже взять у собаки утку иль гуся некогда. Она бросает добычу, бежит за следующей. Знаешь, сколько остается неподобранных! Так нельзя. Федор раньше ходил со мной, теперь не может. Галкин мужик вовсе домашний стал, охоту забросил. Вот и остался я один. Сын мой в ветеринары хочет. Сам понимаешь, его на зорьку не поднять, не уговорить.

– Мне кажется, Влас согласился бы.

– Вот этого сам не возьму.

– Почему?

– Из всех живущих здесь именно его подранок выбрал. Его порвать хотел. Зверь знает, кого взять. Понимал, что не Влас ранил, но имеют они свое особое чутье и нападают на тех, кто способен убить. Тут без ошибок.

– Тогда и меня ему стоило задрать.

– Ты лишь вступился, защитил своего. Верно иль нет, это другой вопрос. Одно скажу: сам, случалось, валил медведей, видел и слышал, как другие убивали, но не так, как ты. Уж слишком точный и сильный удар. Скажи мне, что новичок вот так разделался с медведем, ни за что не поверил бы, если б сам не увидел. Потому охотники говорят: «Дурака удача любит». Не обижайся, я лишь повторил.

– Так мы сегодня пойдем на охоту?

– Да. В потемках нужно подойти к озеру. Оно вон там, за сопками. Километрах в пяти отсюда. Снег уже осел, и гусей там тьма будет. Собаки не измучаются, все подберут, что нащелкаем. Рюкзак с собой прихвати.

– Ты ж еще придешь за мной?

– Да, когда темнеть начнет. Сейчас пошли за ружьями. Повесь их у себя где-нибудь. Я пока на кухне и в коридоре полы докрашу, а ты фильтры прочистишь в цехе. Вода уже прибывает, натащит мусор.

Едва Михаил принес тулку и дробовик, поставил их у себя на кухне, услышал за окном тарахтение трактора. Увидел, как из него выскочили Александр и Валя.

– Не рискнули! Доехали до половины, а там все, лед тронулся. Опасно. Теперь ждать нужно. Сюда ехали через речку, лед из-под гусениц ушел, хорошо на мелководье, не на вымоине. С головой нырнули бы. Вода не успела накрыть. Выскочили, от страха спины мокрые. Придется ждать.

– Валь, иди ко мне! Сашка у Миши поживет пока! – предложила Лида. – Теперь в поселок не сунуться…

– Ничего! Раскладушку поставим! Все поместимся! – успокоил Смирнов.

– Миш, иди обедать! – позвали его из цеха женщины.

Условник оставил багор, которым расчищал заторы и подходы к фильтрам, вошел в цех. Он не увидел за столом Власа.

– Где его нелегкая носит? – кивнул на табуретку Меченого.

– Звали его. Он в дизельной, сказал, что не хочет есть. Хотели туда принести, предложили, а он как псих заорал на нас, будто ему кислоты под голую задницу плеснули. Кричал, чтоб отвязались все от него, что надоели и он, бедный, устал от нас. Да еще матом послал. Я теперь к нему ни шагу, хоть зарастет шерстью. Что за человек? Ни с чего на всех срывается. Я ему не девчонка, чтоб бегать следом и уговаривать пойти пожрать вместе с нами. С чего на него накатило? Мы его вылечили, помогали во всем, а он – хам! – жаловалась Полина, шмыгая носом.

– Наверное, весточку хреновую получил. Теперь переживает, – размышляла Анна.

– Да ему бандероль пришла. Он после нее нормальным был. Даже подшучивал над всеми. Меня козочкой обзывал этой, ощипанной. Все грозился в окошко ночью влезть. Я ему ответила, что нет в моем доме таких окон, куда б он пролез. Ему с такой комплекцией только в берлогу! К медведицам на свиданки! – поджала губы Полина.

Внезапно все вздрогнули от грохота, похожего на пушечный выстрел.

– Лед трещит! – поняла Анна.

– Значит, завтра половодье будет. Надо успеть воды натаскать корове в бочку. Слышь, Федя, работу закончим и бегом. Не то набедуемся по горло.

– Снег растопим, – отмахнулся мужик.

– Да я вам помогу воды принести, – отозвалась Валя.

Вечером Михаил решил вздремнуть с часок после работы. Он никогда не был на охоте и хотел хоть немного набраться сил.

В доме тихо. Никого из соседей нет. Лида в конторе сидит за бумажками. Влас, наверное, в дизельной. Валя пошла помочь Полине. Сашка с трактором возится. Золотарев тоже не сидит без дела: приводит в порядок дом. Все чем-то заняты. Смирнов закрыл глаза, думая, что надо ему написать ответ Дамиру. «Иначе обидится человек. Все ж вместе жили. Что ни говори, его и теперь не хватает мне. А вроде незаметно жил, зато зла никому не причинил. И вспоминают его здесь по-теплому. Приветы просили передать. Помнят. Вот тебе и стукач! Маленький человечек, а нужный. Вспомнит ли кто-нибудь меня, когда на материк уеду? Может, Валя? С неделю пообижается, а лотом забудет имя». Заснул Михаил. Услышав, как где-то хлопнула входная дверь, он даже не поднялся, не вслушался. В комнате темно, как в могиле.

– Кемаришь, падла?! Кайфуешь, козел лягавый! И я из-за тебя приморился в глуши! Чуть не откинулся! Зато ты тут цветешь и пахнешь! «Законник», твою мать! Иль думаешь, я все посеял, как меня упек под запретку? Разборки моей тебе не миновать, – поймал в ладонь финку из рукава.

Михаил увидел ее, скользнувшую в руку. Понял все и, собравшись мигом, отпихнул Меченого ногами, вскочил.

Влас ударился об стену, спружинил и налетел на Смирнова яростно.

…Там внизу, на самом берегу, его ожидал Шкворень. Он приехал за Власом. Пахан не обманул ни в чем. Ждет. У них слишком мало времени. До рассвета они должны уехать из поселка в Невельск. Оттуда на грузовом судне до Владивостока. Шкворень уже договорился, все и всех завязал. Их ждут, но слово Шкворня – закон для всей «малины», и Влас не исключение. Он должен убить лягавого, отомстить за всех и за себя. Так велел Шкворень.

– Сдохни, мусоряга! – замахнулся финкой.

Михаил головой ударил в подбородок.

Влас пошатнулся. От боли потемнело в глазах. Злоба вскипела бурей. Меченый кинулся вслепую с диким криком.

– Откинься, паскуда! – схватил Михаила за голову, резко развернул, вогнал финку в грудь.

Смирнов успел въехать кулаком в переносицу, но силы оставили его. Он упал, чувствуя, как кровь хлынула по животу.

В последний миг услышал, как хлопнула дверь. «Ушел… Ну вот и все. Когда-то это должно было произойти», – гасло сознание.

Влас уже выскакивал из дома, но в коридоре столкнулся лицом к лицу с Золотаревым. Тот приметил окровавленные руки Меченого, но Влас прижал его плечом к стене:

– Слышь ты, фраер, не дергайся! Не то и сам дышать разучишься, – отбросил Дмитрия к двери и выскочил наружу. Схватив с крыльца рюкзак, понесся к реке, перескакивая через кусты и коряги. Там Шкворень. Вон он у поворота ждет. До него не больше сотни метров. Меченый выскакивает на лед, тот шатается под ногами, оседает. Ох как нужно спешить. Лед уходит из-под ног, ломается, как хрупкое стекло. Влас прыгает с одной льдины на другую. Еще пяток метров, не больше… Но что это? Сломался лед с таким грохотом? Условник оглянулся на берег и увидел высоко над рекой Золотарева. Ствол тулки направлен на него, Власа. Меченый пригнулся. Ох какая боль разорвала висок…

Льдина, не выдержав тяжести, накренилась, сбросила с себя человека в черную мутную воду.

Шкворень поспешно влез в карман, достал пистолет. Прицелился, но не успел. Упал у самой воды. Он был уверен, что Влас убил лягавого. Кто ж мог стрелять в них, как не он?

– Санавиация! Срочно прибудьте на завод! У нас беда! Человека нужно спасти! – кричал Золотарев в телефонную трубку.

Этот вертолет, прибывший с завода, ожидали несколько машин. «Скорая помощь», едва забрав Михаила, помчалась в больницу. Двух других на милицейской увезли в морг.

– Одного знаю! Условником отправили на завод. О втором понятия не имею. Не наш он. Залетный, видимо, знал Власа. К нему приехал, его ждал. А уж зачем, нетрудно предположить. При нем не только оружие, круглая сумма денег, но и документы на двоих. Серьезно подготовился, ничего не скажешь. Надо в управление их отправить, пусть найдут, кто их выдал, и займутся негодяями! – возмущался участковый.

– Второй условник как? Жив или…

– Повезло. Просадил ему Влас немногим выше сердца! Всего на два сантиметра. Если б не это, потеряли б мужика. Он еще в реанимации, но врачи говорят, что будет жить. Такие случаи у них бывали. Михаилу повезло, его сам Бронников оперировал. Превосходный хирург! Сколько наших ребят спас от таких вот Власов. Ему на день рождения подарили пограничники камень в форме сердца, а в нем его портрет.

– А Смирнову еще долго отбывать «химию»?

– Не знаю. Все от начальства… – нахмурился капитан.

* * *

– Валя! Ты? – пришел в себя Михаил на пятый день, хотел встать.

– Куда? Лежи спокойно. Тебе нельзя двигаться, – удержала Михаила девушка.

– Где я? – огляделся удивленно.

– В больнице, в поселковой. Все хорошо. Успокойся, Миша! Теперь все в порядке.

– Где Меченый? Ушел? Сбежал?

– Нет. Не успел. Дима притормозил. Он не один был, за ним приехали. Тот тоже не ушел.

– А кто второй?

– Не знаю. К тебе следователь придет, но это потом. Ты поправляйся, выздоравливай, – пыталась улыбнуться Валя, прогнать страх, мучивший столько дней.

– Ты давно здесь со мной?

– С самого начала. Уговорила врачей, разрешили побыть вместо сиделки. Их всегда здесь не хватало.

– Прости ты меня…

– За что?

– За дурь мою. Видишь, как получилось? Хотел уехать, а что меня там ждало? Разборка с «малиной», расплата за прошлое. И кому какое дело, виновен или нет. Прав тот, кто сильнее, – дрогнули руки.

– О чем ты? Все позади! Слышала, что, как только выпишут из больницы, станешь свободным. Уже не условник. И если захочешь, поедешь на материк. Я больше ни о чем не говорю. Только будь счастлив и живи… Самим собой, какой есть, каким люблю… Я никогда тебя не забуду…

Через два месяца Смирнова выписали из больницы. Он вышел во двор к Дмитрию Золотареву, который терпеливо ждал его у повозки.

– Ну как, Миш, порядок?

– Живой!

– Сорвали нам с тобой охоту гады!

– Не состоялся из меня охотник. И уже не получится.

– Это почему?

– Знаешь, я из окна палаты часто наблюдал за морем. Прорва соленой воды, а над ней – белые чайки. Их крики похожи на стон. И мне часто казалось, что в чайках живут души матерей, так и не дождавшихся своих сыновей…

– Послушай, я чуть не забыл. Тебе письмо пришло из Москвы. Вот оно! Возьми!

Михаил торопливо побежал глазами по строчкам. Закончив читать, передал письмо Дмитрию. Тот читал вслух:

– «Признать невиновным. Осужден незаконно». Тебя зовут на прежнее место работы! Значит, ты уедешь от нас? – сник голос Дамира.

– Знаешь, от поездки на материк мне нужно было только это! – указал на письмо. – Все остальное отгорело! Я за время лечения многое понял. Ведь всюду был вне закона. В своей семье и на работе, в кругу друзей и в зоне. Мне почему-то никто не верил. Нужно было умирать столько лет и родиться заново, чтобы дождаться вот этого письма. Да только не осталось сил на радость. А знаешь почему? Между жизнью и смертью пролегла страшенная пропасть. Я увидел ее до самого дна и понял все: поехали домой, туда, где нас ждут…