Текст книги "Выскочка из отморозков"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– А я весной! В начале мая!

– Ой! Всю жизнь будешь маяться! – засмеялась девушка.

– Не верь бабьим забобонам! Брехня все это! – не верил Борис. И, подняв ее на руки, закружил легко, как пушинку.

В этот день парень вернулся домой очень поздно. Одна Степановна ждала его на кухне, взгрустнув у окна. Заслышав шаги Борьки, тут же встрепенулась, встала навстречу и по сияющим глазам, счастливой улыбке поняла, что у парня все хорошо.

– Она тоже меня любит. Сегодня сказала.

– А что я тебе говорила? Не рви себе душу, все само собой образуется. Ты не хуже, а лучше других. Просто в каждой жизни случаются полосы везения и невезения, надо к тому полегше относиться и меньше обращать внимания на мелочи, – улыбалась Степановна.

Борька ничего не рассказывал Светке о работе, считая, что ее не касается эта сторона его жизни. Да и сама она никогда не спрашивала Бориса ни о чем, что касалось работы. Лишь однажды, увидев Михаила – нового хозяина, позвавшего Борьку, сразу съежилась и спросила:

– Кто он здесь?

– Мой шеф, хозяин всего заведения.

– Плохой он человек, колючий холод от него идет.

– Немудрено. Жизнь у него сложная. Людям не верит.

– Он самому себе не доверяет. Держись от него подальше.

– Да я и так не в числе его корефанов, – ответил Борис. И удивился, как тонко и быстро раскусила девушка хозяина. А тот, приметив ее, подошел, попытался завести общий разговор, познакомиться с девушкой, но та уклонилась от общения с ним и наотрез отказалась назвать имя.

Михаил потом долго высмеивал Бориса за то, что он общается с дикаркой.

В следующий приезд она познакомилась с Андреем. А вскоре все работники ресторана и заправки знали ее и воспринимали как сбою. Андрей старался угостить девчонку повкуснее, официант спешил с соком и мороженым для нее. Даже хмурая уборщица, ворчавшая на всех посетителей, улыбалась, завидев Светлану. И когда Борька отказывался помочь ей убрать заправочную площадку, в злобе удивлялась:

– И как такой поросячий ососок, мокрожопую мандавошку, красавица полюбила? Тьфу на тебя, говно собачье!

И плевала в сторону Борьки с завистливым осуждением.

Парень с каждой встречей все больше привязывался к Светке. И однажды привел ее домой. Он соврал ей, позвав на минуту к приятелю, и, открыв калитку, понял, что дома, кроме бабули, никого нет.

Степановна, едва увидев девушку, поняла все, торопливо повела в дом. Провела по всем комнатам – тихим и безукоризненно прибранным.

– Располагайся, детка, где тебе удобно. Хочешь, в Борькиной комнате иль в моей, а можешь – в большой комнате. Я пока на стол накрою! – И заспешила на кухню

– Борь, зачем соврал? Почему не сказал, что к себе домой ведешь?

– Могла не согласиться. Испугалась бы или вообще не захотела. А тут уже все. Ну, как тебе наш дом?

– Хорошо. Тихо и тепло. Мне никогда не приходилось жить в частном доме, но те, кто живет в них, бесконечно счастливы. И прежде всего радуются тишине и тому, что ни один сосед не сунет без разрешения сбой нос в чужую жизнь. Знаешь, когда–то в детстве отец купил мне собаку, чтобы скучно не было. Я кормила, купала, выгуливала, разговаривала с ней. Мы дружили как две сестренки, ели с одной тарелки. Спали вместе. Так две зимы прошли. Поверишь, мне и подруг не нужно стало. Но пришло время идти в школу, и Ларка без меня от тоски кричала. Лаяла и выла прямо под дверью. А на лестничной площадке в соседях старуха жила. Вредная, злая, ну точно баба–яга! Нос в любую скважину без соплей пролезал. И все она видела, слышала и знала. Поначалу меня, потом отца за Л арку достала. И требовала, чтобы убрали собаку из дома. Стала грозить милицией, судами, а отец мой человек не конфликтный. Убедил, уговорил меня, проплакала я с неделю и согласилась подарить Л арку друзьям отца в частный дом. Там она вмиг успокоилась. Куча детей, всем охота было поиграть с собакой, она забыла про одиночество. Мне папка купил куклу. Красивую, нарядную, но она только кукла. Не умела радоваться, лизнуть в нос, не скакала и не улыбалась. В квартире стало пусто и тихо, скучно, как на уроке. Я плакала по Ларке. Но отец не хотел больше ссор с соседкой и не соглашался ни на собаку, ни на котенка. А через месяц та старуха умерла. Никто о том не знал, пока из–под ее двери на лестничную площадку не полезли черви. Вот так и ушла одна. Никто из дома не пошел проводить в последний путь. Со всеми и с каждым заблаговременно перегавкалась. Ни одного доброго слова вслед не услышала. Зато скольким жизни отравила! Вот потому я с белой завистью смотрю пусть на маленькие, но свои дома. Там люди сами себе хозяева и в выборе знакомых и друзей. А вот в большой квартире не только ребенку, собаке плохо стало. Но почему–то хозяевам домов часто хочется уйти от всех забот в квартиру, жить на всем готовом.

– Нет, Светлана, к нашей семье это не относится. Мы своим укладом дорожим и работы не боимся, – улыбался Борис.

Степановна позвала их на кухню, где не без гордости угощала девушку своими огурцами, помидорами, картошкой, домашним молоком и сметаной.

– А к Рождеству Христову свинью заколем, так я тебя домашней колбасой угощу! И салом шпигованным! Такое в квартире не вырастишь! У меня вон трое ребяток выходились, все путевые мужики. У кажного из–за спины щеки видны. Такое здоровье на казенных харчах не получишь, только на своих…

– Мне родня то же самое говорит. Но своих детей все отправляют в город, чтобы здесь выучились, зацепились где–нибудь и имели копейку на жизнь. В деревне с этим очень сложно…

– Что верно, то верно, – согласилась Степановна. – И мои все трое в городе ноне. Но землю не кинули. По весне поднимать ее поедут.

– У нас тоже дача есть. Я там в последний раз года три назад была. Теперь и не знаю, когда выберусь. Отец там ковырялся по выходным. Но со временем и у него стало туго. В этом году уже еле успел, картошку по самым заморозкам копал.

– А ты чего делала?

– Всех наших студентов, и меня с ними, в совхоз загнали на уборочную. Хлеб чуть не из–под снега убирали. И тоже картошку! Все бегом, в спешке. Ну, сколько успели! Все же спасли урожай. Хотя мне даром не прошло…

– Прости, детка!

– За что?

– Я ж думала, ты крестьянским делом требуешь!

– Нет, бабулечка! Дело не в том. Я простыла там здорово, потому что все мы, студенты, во время той уборочной даже жили в поле, в палатках. С темна до темна работали. Кто нас спрашивал, предупредили всех, мол, кто сбежит, отчислим из института. Кому такое надо?

– А и одной наукой нынче не продышать. Вон мои Никита с Женькой закончили институты. Но получка – сплошь смехота. Если б не свое хозяйство, не знаю, как и жили б! Оно везде нынче так, в совхозе иль в колхозе люди годами денег не видят, и в городе по полгода получку не дают. Как молодым жить? – оглядела притихших ребят.

– Ну, у меня пока что все нормально. И получаю неплохо, и выдают вовремя, – опомнился Борис.

– О тебе сказу нет. Герасим рогами упрется, чтоб беды и лиха не знал.

– Бабуль, если в мой адрес сказали, я тоже не безродная. Родителей имею. Да и с тем разговором мы торопимся. Мне еще институт закончить надо, на ноги встать, а уж потом говорить о семье, – усмехнулась Светка.

– Сколько ж тебе, годочков, милая? – прищурилась Степановна.

– Я на три года старше Бори. Но он говорит, что для него эта разница ничего не значит.

– Да что с того? Лишь бы вы любили друг дружку. И не тыкали б потом его за то, что не учился наш в институтах!

– А учиться никогда не поздно! – заметила Светка.

– Оно все так только на словах. А в жизни кто–то учится, другой семью содержит. Так по разуму. Но случается часто, что первый, выучившись, бросает второго.

– Ой, бабуля, первый раз меня видите, но уж сколько подозрений! К тому ж мне в институте последний год остался. И у нас с Борей еще ничего не решено. Я на его шее не сижу, – обиделась Светка и, встав, собралась уйти, но парень придержал, не пустил, тихо укорил бабку:

– Не ожидал от тебя, бабуль. По самому больному бьешь. Зачем ее обижаешь? Ведь знаешь, что люблю Светланку.

– Ой, внучек, не лезу в ваши дела! – И отвернулась к окну.

Борис увел девушку в свою комнату, там они завели музыку, громко, на весь дом, так что Степановна вскоре выскочила в сарай, а потом, одевшись потеплее, села на завалинке довязать носки Борьке. Тут и Герасим с базара вернулся. Увидел мать во дворе, вошел в дом, постучал к Борьке в дверь:

– Поимей совесть! Бабку выдавил на улицу своей какофонией. Там уже холодно, слышь?

Борька выключил магнитолу. Вскоре они со Светкой уехали на ее машине. Ночевать он в этот день не вернулся. Зашел к своему другу после того, как простился со Светкой, засиделись у него допоздна, решил заночевать до утра. Домой не позвонил, разозлился на всех разом:

– Будто сговорились! Высветили идиотом перед Светкой! И главное, винят меня во всем! Ах какой бессердечный, бабку выдавил из дома. Она нас со Светкой чуть не вынудила уйти. Полезла не в свои дела. Я–то, дурень, доверял ей, а она?

– Ты погоди, Борька, пух на бабку трясти. Она у тебя классная! Сколько я заходил, все нормально было. Может, ты чего не понял или Светка лажанулась в чем? Иди пронюхай!

– Не хочу!

– Со Светкой как расстались?

– Нормально. Но она из дома уйти хотела. На бабку обиделась.

– Поспешил ты в дом ее тащить, потому все так получилось. Не торопись ты телке дом показывать. Ты у нее дома был?

– Нет еще.

– А почему?

– Не звала.

– Ну вот водишь! К тебе она должна прийти в

последнюю очередь.

– Не буду же я к ней в гости набиваться!

– А почему нет? С родителями пора познакомиться. Разве не так?

– Она сама считает, что ей нужно закончить институт, встать в этой жизни твердо на ноги, потом говорить о чем–то серьезном. Я думаю, что Светка с семьей не спешит. Чего ж буду ломиться внаглую?

– Нет, ты поговори с бабулей. Она не случайно повела себя» так. Бабуля у тебя умная.

Когда Борька пришел домой, Степановна даже виду не подала, что обижается на него. О Светке не заговаривала, словно девчонка и не была в гостях.

Парень тоже не спешил с выяснением. Но на следующий день Степановна сама пришла в комнату, принесла связанные носки. И спросила, присев в кресло:

– Поговорим?

– Давай, – отозвался Борис.

– Ты давно с ней знаком?

– Месяца три, не больше, а что?

– Не успел приглядеться. Невнимательный ротозей. А баба эта хитрая! И сволочная…

– С чего взяла, что она баба, да еще такая?

– А это у ей на лбу пропечатано. И к бабке не ходи – такая есть! В ней от девичьего одни лямки остались. Давно не девка. Глянь на ее грудь! Она, как уши у спаниеля, вся обвисла и опала. А ноги! Девки так не садятся.

– Какая мне разница, женщина иль девушка, я люблю

ее.

– Боря, не горячись, послушай меня, старую. Ведь не случайно в наше время девственность берегли. Дело в том, что женщина, познав мужчину до замужества, всю жизнь станет сравнивать одного с другим. И ежли сравнение не в мужнину пользу, станет добирать на стороне. А мужу такую жизнь устроит, что он от нее добровольно на погост сбежит. Энта Светлана – из таких. Ты глянь на ее руки и пальцы, ногти, они ж выхоленные, в кремах купаются. Такие лишь у бездельниц бывают. Ногти экие длиннющие, попробуй с такими постирай иль приготовь. Да ни за что! Выходит, сама ничего не делает, а кто–то! Мать иль бабка. Но бабки нет, мать работает, ей тоже ни до чего. Что остается? Где она ест, эта Светка? По ресторанам. А где деньги взять? Вот и липнет к мужикам, один завтраком, другой обедом, третий ужином накормит.

– Ерунда! Она, если б так, все время у меня паслась бы, так ведь очень редко приезжает.

– Борь, у ней даже на ногах ногти крашеные. Ленивица та баба! И стерва! Пришла в гости, а осматривалась, ровно ее сюда жить привели. И все морщилась. Узнал бы получше прежде. Уж больно подковыристая, злая. Себя больше всех в свете любит. О тебе не потревожится.

– Бабуль, не знаешь, зачем напрасное наговариваешь?

– Ее от слова «деревня» в дрожь кидает.

– Ну это ж не значит, что она сволочь!

– Холодная баба! Без сердца! Как старый сугроб.

– Бабуль, она не старая. Чуть старше меня.

– Борь, она только себя любит! Ты для нее – запасной конь, на котором по жизни легче ехать.

– Получается, что все замужние таковы?

– На равных тянут возок с заботами. Но эта не впряжется ни за что! – усмехнулась Степановна.

– Жизнь скрутит!

– Слышь, Боря! Вот у нас в деревне все бабы путевые. С девок такими были – живучими. Все умели. Но каждой из нас судьба надавала по горбу коромыслом. Смяла красу, иссушила, сгорбила, в награду лишь детей подарила. На том благодарствие, не то на что жизнь? Верно? – Поправила очки. – Ну а как оно водится? Нет болота без кикиморы и леса без лешего. Завелась и в нашей деревне одна. Сама собой. – никто. Рожа плоская, зато широкая. Сложение такое, ровно ее из бочки вытряхнули, она эту форму и держала. Зато форсу полный нос, Чтоб не обронить чего, все кверху его держала. Три ее сестры – нормальные девки. А эту будто под клетью нашли. В доме ничего не делает, родным не помогает. Целыми днями перед зеркалом белится да румянится. Ругали, колотили дуру, а все без проку. Ну да что думаешь? Эта самая оглобля раньше всех своих сестер замуж вышла. Хотя не положено у нас меньшую дочь раней старшей отдавать, тут ее тятька поспешил, мол, вдруг второго дурака на долю младшей не сыщется? И отдал. Что б ты думал? Всю семью запрягла уродка, сама пальцем не шевелила. На всем готовом жила. Потом их с мужем родители отделили. А уж дети подросли.

На них ездила, на мужике. Когда ж его на войну взяли, она не пропала. С конюхом крутила. А погиб мужик, она через месяц нового в дом привела. Тот пять зим на нее горб гнул. А один раз напился да измолотил. Она едва встала, этого выгнала, другого привела. Тот в третью зиму поехал за дровами и замерз. Она через месяц нового нашла. И опять запрягла. Так восьмерых похоронила. Уж как там дальше сложится, не знаю, я уже уезжала к вам. Но она девятого собиралась притащить в дом.

– Ну и баба! – удивился Борис.

– А что ей сделается? В захребетницах всю свою жизнь прожила. На чьих–то шеях ездила. Бабе девятый десяток пошел, столько мужиков пережила и без единой сединки. Одна у ней беда была – жопа толстела, а юбки ужили. Расшивать приходилось. Так вот чую, и Светка такая. Убираю я со стола, она хоть бы жопу подняла помочь. Будто приросла к стулу. Руки после еды не помыла, враз полотенцем вытерла, и губы тоже. Я еле откипятила. Ну и еще! Глянула, что она хлеб не разламывает, как все нормальные люди, а отщипывает. Бабки эдаких девок за косы таскают, отцы их в сарае кнутом хлещут и приговаривают: «Изыдь сатанинское из тела сего…» Да есть подолгу не давали. А эта сидит и щиплет, а крошки на пол рукой. От того в семье ссоры. Вот и невзнавидела стерву стриженую. Не терплю таких. Она женой никому не будет за то, что захребетницей родилась.

– Ну, была б такая плохая, не купил бы отец ей машину!

– А ты уверен, что тятька куплял? А я вот сумлеваюсь, – усмехнулась Степановна.

– Ну, бабуль, тебя послушать, так я чуть ли не сучку домой привел.

– Оно так и есть, родимый! – кивнула бабка и предложила: – Ты понаблюдай за ей!

– И что?

– В дом к той зайди, все сам увидишь…

– Ай, бабуль! Все вы просто не хотите, чтоб я женился. Считаете, что рано!

– Каб ты постарше был, о ней и говорить не стал бы. Дряхлой назвал бы и старой.

– А что? Может, и впрямь в гости напроситься? Но к чему, если не к спеху? – отмахнулся парень. К тому ж и со

временем было трудно, его почему–то стало катастрофически но хватать.

А тут еще участковый домой наведался. Решил узнать, увидеть своими глазами, как живет и готовится к службе будущий курсант. Хотя бы в будни завалился, так ведь в выходной возник. И, раскорячась в двери, пропустил впереди себя кота – любимца Герасима. Мужик, увидев участкового, чуть не на колени челюсть уронил.

– Привет, Герасим! Чего растерялся? Навестить вас пришел. Узнать, как живете, как дела.

– Без повода? – не поверил отчим.

– И без поводка! Как твой сорванец? Все хулиганит иль остепенился? – оглянулся на открытую дверь Борькиной комнаты.

– Да все нормально, тихо живем.

– Слышал я, что в школу милиции он собирается поступать. Вроде как моим коллегой станет. Хорошо, если толковым будет, за каждого мальчонку душой болеть станет, как я за него в недавнем прошлом. Знаю, что уже скоро отправят их в Санкт–Петербург. Одно плохо – далековато туда. Не наездишься. А как они там без нас?

– Чур нас, чур! – перекрестилась Степановна на кухне, услышав последнее.

Участковый долго рассказывал, каким он сам был в детстве, почему стал работать в милиции, скольких детей уберег от беды. А уходя, поделился с Борисом:

– Мой сын тоже поедет учиться вместе с тобой. Держитесь вместе, помогайте, выручайте друг друга. Собственно, с этого начнется ваша служба. Страшно за вас. Одних отпускаем. Но иначе нельзя. И ты, очень тебя прошу, не высовывайся эти дни из дома. Облавы идут на наркоту. Те отморозки, сам знаешь, мозгов не имеют. Старайся не видеться ни с кем. Подчистую их не выгребешь, а от оставшихся на воле чего хочешь жди.

Борька даже значения не придал словам участкового. Так говорили все.

В этот день у него была назначена встреча со Светланкой. Ей он хотел сказать об училище, о предстоящем отъезде и разлуке. Как она все воспримет? Станет ли ждать его? Последнее было самым важным для Бориса.

Она предложила ему встретиться в кафе. Парень согласился и в назначенное время ждал девушку за столиком.

Светлана опоздала, но ненадолго. Объяснила тем, что задержалась в парикмахерской, а мастер долго провозился с укладкой.

– Серьезный разговор нам предстоит, – предупредил Светку Борис, та зарделась, дыхание перехватило. Как долго она ждала, что Борька сделает ей предложение, и наконец он решил заговорить об этом!

Светлана подвинулась поближе к Борису, ждала, сгорала от нетерпения. А парень то краснел, то бледнел. Никак не решался начать разговор. Светка извелась.

Борька не знал, с чего подойти к теме, и брякнул напрямую:

– Я на днях уезжаю!

– Куда? – едва выдохнула Светлана.

– В Санкт–Петербург!

– О–о! И надолго?

– На три года!

– Как это? Ты шутишь? – не поверила в услышанное.

– Какие шутки? Учиться еду. Другого хода нет! – Понурил голову и спросил: – Ты хоть будешь ждать меня?

– Чего? Смеешься, что ли?

– Нет! Мне не до смеха! – у Бориса дрогнул подбородок.

– Хоть подумай, о чем говоришь. Это тебя бабка научила иль сам решил туда податься?

– Так нужно! – Хотел рассказать о деле Беркута, но понял – Светка не услышит. Ее лицо вытянулось, руки сжались в острые маленькие кулаки. Она смотрела мимо него, пытаясь взять себя в руки.

– Ждать! Совсем дурак! Мне уже двадцать. Через три года кому буду нужна?

– Я вернусь, и мы будем вместе! Учеба закончится. Буду приезжать на каникулы, мы будем видеться. Лишь бы ты не разлюбила…

– Борька! Ты и впрямь мальчишка, не понимаешь, о чем просишь. Каким приедешь ты, и что останется от меня?

– Для меня ты всегда самая лучшая!

– Ладно, Борис! А тебе никак нельзя остаться?

– Исключено!

– Что ж, тогда простимся!

– Ну почему? У всех, кто едет со мной, есть девушки. Они будут ждать.

– Тем девушкам по пятнадцать лет. И я в их возрасте ждала. Вот только не дождалась. Потому что в каждом городе есть пятнадцатилетние. Они даже посмелее, доступнее. А нам только ждать? Но кого?

– Ты любишь меня? – спросил Борис.

– Теперь это не имеет значения.

– Почему? Если любишь, дождешься!

– Это я уже прошла! – отмахнулась вяло.

– За кого–то не отвечаю!

– Все вы одинаковы! – прижала платок к глазам,

– Мне надо уехать на время.

– Тебя хорошо убедила семья.

– Мои ни при чем! Иначе мне будет кисло.

– Тебе? Все только о себе! А я как? – глянула с упреком.

– Закончишь институт, встанешь на ноги…

– И на черта ты нужен будешь тогда мне? – вырвалось невольное.

– Как? А почему? – не врубился сразу.

– Да когда я сама всего добьюсь, зачем мне Боря? Иль ты не понял ни хрена?

– А почему я тебе после училища не нужен?

– Я не хочу распределяться в поселок, хочу после окончания института остаться в городе, а не отрабатывать диплом у черта на куличках. Но в городе оставляют лишь семейных. Остальных рассеивают по области как пыль.

– Ну может, отец или мать помогут?

– Они меж собой не разберутся, на старости лет с ума сошли. Развестись вздумали.

– С чего? Ты ж говорила, они дружны и прекрасно ладят меж собой?

– Так было. Но в последнее время они перестали понимать друг друга. Постоянно ссорятся. Мне даже не хочется возвращаться домой, где никому нет дела до меня. Они забыли и потеряли все, Я терпела. Но и меня уже не хватает.

– А если тебе перейти в общежитие? Там проще и легче. Доучишься спокойно!

– Чудак, честное слово, придурок! Жить там на что буду? Ведь стоит мне уйти, родители не дадут ни копейки!

– Как другие учатся?

– Мне плевать на всех! О себе думаю!

– Можно на вечернее обучение перевестись, а днем работать! – предложил Борис.

– И ты, как все, про честный хлеб. Примитив! – Глотнула воды и, открыв сумочку, достала сигареты.

– Ты куришь?

– Как видишь. Что в том плохого?

– Из–за чего родители поссорились?

– Я не вникаю. Это их проблемы.

– Не из–за тебя?

– С чего взял?

– Потому что домой идти не хочешь…

– Надоели скандалы. Вообще не терплю, когда начинают поучать как школьницу. Делай только по их указке и ни шагу в сторону. Живи, как они позволят и советуют, не смей наперекор, иначе обидишь. Думай и поступай, как они, во всем только с них бери пример и восторгайся день и ночь. А если не согласна, они не потерпят. Потому что они никогда не ошибаются и во всем правы.

– Ты расскажи, из–за чего с ними поругалась? Что случилось?

– Да о тебе рассказала…

– И что?

– О! Какой шухер поднялся, до сих пор не могут успокоиться. Все спорят, в кого я пошла. Всю меня наизнанку вывернули уже сотню раз. Отец меня кем только не назвал!

– За что?

– За встречи с тобой! Мать уже давно не разговаривает со мной. Отец видеть не хочет. Уже сколько раз предлагали мне уйти из дома и не позорить их.

– Но ведь они не знают, ни разу не видели меня! – не верил парень.

– Они и не хотят с тобой знакомиться. С них достаточно, где, кем и у кого работаешь.

– Но ведь я там не один. Нас никто в городе не презирает. Даже не слышал о таком.

– Борис! Они не прислушиваются к другим. У них на все свои мерки. Так вот что их в тебе не устраивает: нет высшего образования, нет именитой родни, нет связей и веса в обществе. То есть ты – никто, быдло! А они с таким не хотят родниться! Понял? – Все это Светлана произнесла с горечью.

– Не совсем! Получается, они меня не признали? А ты против их воли хочешь быть со мной?

– Все так! – подтвердила Светлана.

– Тогда при чем распределение? Почему не можешь подождать меня? И самое главное, почему после училища я тебе не буду нужен? Или я для тебя запасной вариант? – спросил Борис.

– Ждать я не смогу. Не хочу уезжать из города. Распишусь с любым, но останусь здесь.

– И есть желающий?

– А что? Думаешь, ты единственный и незаменимый? Я из–за тебя столько вынесла, а ты мне объявляешь: «Подожди меня три года…» В своем ли уме? Почему все должны жить только для тебя? А кто ты такой?

– Можешь не повторять. Я помню – быдло. Только почему с таким расписаться хочешь? Иль вздумала прикрыться мной? Я представляю, какова ты есть, если в вашем высшем обществе не нашлось желающих на твою руку! – Борис отвернулся и закурил.

– Ты понравился…

– Не ври, Светка. Сама проговорилась, что я не первый предложил подождать. Но те обманули, других нашли. Ты боишься остаться одна. Но коль не нашлось желающих среди своего круга, решила зацепить первого попавшегося под руку. Но и тут осечка. Ведь понял я по дубовости своей, что и за меня выйдешь по расчету, а потом выплюнешь из памяти как лишний мусор, и какое тебе дело будет до меня лишь бы самой потеплее устроиться. Так, Светка?

– Откуда знаешь, может, я люблю тебя?

– Тогда ты помогла бы найти выход из тупика.

– А почему я?

– Ты слишком любишь себя и даже не спросила, куда я поступаю и почему так спешно. Мое тебе неинтересно. Лишь бы своего добиться. Но я не пешка в твоей игре. И ищи другого му–му. Ты хорошо играла, но в любой игре двух победителей не бывает. И еще знай: я понял, что однажды ты не выдержала проверку ожиданием. Но ведь есть и более сложная – жизнь. В нее входят, взявшись за руки, а не въезжая на горбу один у другого. Ты рассчитывала именно на это. Поверь, напрасно мечтала. Спасибо тебе за урок. Я не сразу забуду тебя, Светка! Ты еще будешь сниться. Мне будет больно, но это я переживу. Прощай! – Встал и направился к выходу. Когда оглянулся, увидел, как Светлана разговаривает с парнем за соседним столиком, достает из сумки деньги и указывает на него.

Борька усмехнулся. За время работы на заправке ему много раз приходилось драться с водителями. Случалось, не с одним, а сразу с двумя или тремя. Причин для таких разборок всегда хватало. Парень вскоре поднаторел и, хотя случалось иногда поймать фингал, из драк всегда выходил победителем. Так там были мужики! С крепкими, жилистыми кулаками, умеющие вовремя пустить в ход ноги, Голову, плечи и самого надежного корефана «разлуку» – заводную ручку. Ее они вытаскивали из–за голенищ сапог, и тогда держись любой, кто отважился встать на пути. Но Борьку ничто не пугало, привык отмахиваться от всего. А тут… Просто рослый парень, худой и бледный. Он настоящей мужской драки еще в глаза не видел, участвовать в ней силенок маловато.

Борька не спешит уходить. Мнется на крыльце, ждет развития событий. Но парень и не думает подходить к нему. Откинулся на спинку стула, на Светку смотрит с усмешкой, что–то тихо говорит ей. Вот он отодвинул от себя ее деньги, категорически отказался от них, прошел мимо Борьки, похлопал по плечу и сказал:

– Так их, сучек, учить надо!

Борис шел домой, удивляясь в который раз проницательности Степановны. Она совсем немного пообщалась со Светкой, а с ходу ее раскусила.

«Ну почему же я до сих пор слепой дурак? Столько времени встречался и ни хрена не знал о ней! Влюбился, как последний идиот. На смазливую рожу клюнул. Козел! Каких девок прозевал – Ксюшку, Нинку, с детства с ними дружил. Теперь обе замужем. Детей имеют. А не будь я тогда дураком, уже семью имел бы. Хотя стоит ли так рано? Ведь вот и не погулял», – вспомнились бабкины слова.

Домой он пришел, когда семья ужинала. Герасим тут же подвинулся, подморгнул:

– С ребятами был?

– Нет. В кафе со Светкой. Простились.

– Чего ж так спешить? Время еще имеете.

– Ни к чему. Не стоит его зря тратить.

– Что случилось? – всмотрелся Герасим в парня.

– Бабуля оказалась права во всем.

– А ты не бедуй! Девок завсегда хватало. И на твою долю королевну сыщем. Было б желание, – улыбалась Степановна.

– Давай сегодня телевизор посмотрим вместе. Хороший концерт обещают! – предложил отчим.

– Бабуль, а ты как? – спросил Борис.

– Шарф тебе заканчиваю вязать. Чтоб с голым горлом не бегал, – отозвалась Степановна.

– У меня их полно!

– Те старые. Не станешь там носить. А этот – длинный, модный нынче, с кистями, – хвалилась бабка.

– Где вязать будешь?

– А перед духовкой, спину погрею.

– Тогда я напротив тебя на лавке лягу, пообщаемся, – разулыбался Борис.

– Ну что там у тебя стряслось, сказывай! – уселась Степановна на низкую скамейку, надела очки и внимательно слушала внука. – Ты думаешь, словно из–за фиктивного брака она все затеяла? Глупыш мой! В том случае без мороки, за деньги договариваются. Это давно не ново. Тебя захомутать хотела, но не получилось.

– Я сам на брак был согласен. Но на честный и через три года. Но ее родителям не подошел. Корявый, необразованный, не их круга!

– Ну и хрен с ними! – вошел Герасим на кухню. Он все слышал и радовался. Он не понимал нынешнюю молодежь. Раскованность в их отношениях переплелась с откровенным распутством. Едва успев познакомиться, тут же прыгают друг на дружку, даже не дождавшись ночи. Щупаются на глазах у всех. А о чем говорить, как одеваются? Куда делась – иль в ужасе убежала от людей – совсем недавняя стыдливая, робкая любовь? Тогда умели ухаживать, ценили в девушках гордость и недоступность. Нынешние о том понятия не имеют. А ну заведи им вальс! Никто не пойдет танцевать, не умеют. Зато мелодии джунглей, с пещерным воем и визгами, со слоновым топотом, обезьяньими прыжками, слышны и видны у каждого окна.

Как–то зашел Герасим на дискотеку, хотел Борьку найти. Но тут же его окружили малолетки. В кольцо взяли и в зал вытеснили, стали перед ним дергаться. Ногами дрыгают, ручонки вразнос, кто ими сучит, другая манит, третья задницей крутит как колесом. На руках и головах стоят кверху неприличностями, им мало оглушающего грохота музыки, они сами подвывают, орут так, что Герасим оглох.

– Чё, дядя, стоишь усравшись? Шевелись, копоть, хиппуй, плесень! Дергайся во все стороны! – тормошили малолетки, ощупав у Герасима не только все карманы, но и интимное. Он вылетел с дискотеки под хохот обкуренной пацанвы, им было от одиннадцати до пятнадцати. В его время таких даже близко не подпускали к танцплощадкам. Дети веселились на катке, снежных горках, вокруг елок. И ни в коем случае среди взрослых или позже девяти вечера. За такое дома можно было получить по ушам, по соплям, по заднице. Здесь же сплошное бесовство. Герасим своими глазами увидел, как на дискотеке, никого не боясь и не прячась, колется подрастающая свора. Другие сношаются в полутемных углах, забыв всякий стыд и границы допустимого. В сизом тумане безликие лица тонут. Где тут найти Борьку? Вырвать бы его отсюда живым!

Страшно стало Герасиму. Что ждать от мальчишки, если будет приходить сюда часто?

«Нет, кранты! Выдирать его надо отсюда! Меня, старого, словили! Каково ему уцелеть?» Купил на следующий день 'компьютер, а Наталье приказал потерпеть с обновами:

– Хочешь сына сберечь, погоди с покупками для себя. Давай ему давно обещанное привезем.

И приволок компьютер. Новехонький. Со всей атрибутикой. Даже стол и стул специальные приобрел и, затащив все в комнату Борьки, радовался, что тот уже не пойдет на дискотеку.

И Герасим не просчитался. Борис увлекся компьютером и даже к друзьям на улицу выходил крайне редко.

– Знаешь, сынок, в наше время тоже всего и всяких хватало. Но хоть как–то прятали грязь. Я помню, как однажды мать застала на чердаке Никиту и Женьку с девками. Полезла проверить, чем они там занимаются так долго. В то время уроки детвора готовила вместе, кучей. Так оно быстрей и надежней, двоечников не было, хотя занимались при свечах. Ну, так–то она пошла и смотрит – дверь на чердаке приоткрыта. Приостановилась мамка и слышит: «Откройте мне веки! Не вижу!» Да таким могильным, загробным голосом это было сказано, что у мамки ноги отказали. Вцепилась она в лестницу и слышит, как на чердаке кто–то зашелся от страха и заплакал. А девчонки давай успокаивать: «Не вой! Это ж сказка про Вия. Ее Гоголь написал, придумал все. На самом деле такого нет… А ты уже обоссался!» – выдали пацана.