Текст книги "Клевые"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Юленька, а кто ж тебя подбил на это? – поинтересовалась Серафима.

– А че тут особого? Мы еще в детдоме все перетрахались. Бояться иль терять уже нечего! Да и не пещерная! Там даже стыдным считалось не проколотой дышать! Яс десяти лет вовсю с пацанами крутила. Сначала меня обучали, потом я! В детдоме все друг с другом перероднились. Он вроде малолеток стал. Я – главной была! С десятком за ночь переспать могла. Никто столько не выдерживал! Лихое дело – не хитрое. Я даже в стойке на ушах умею трахаться!

– Как? – отвисла челюсть у старухи.

– А вот так! – кувыркнулась мячиком со стула. Встала на голову, задергала ногами по-заячьи. – Старики такое любят! Кайфуют змеи. И платят кучеряво за удовольствие и за новый способ. Представляю, прихиляет он домой и поставит свою старуху на уши! Заставит молодой зайчихой прикинуться, что бабка с таким пердуном сделает? Наверное, каталкой угробит или самого на рога поставит, но уже за домом! – хохотала девка.

– Андрюшку тоже научила?

– Ну! Нет! Он совсем другое дело! Я его от этого берегла! Он как брат мне! С ним – нельзя! Наоборот от того удерживаю. Мальчишка еще! Успеет грязи нахлебаться вволю.

– А я думала, тебя беда столкнула.

– Конечно! Я ж работала! А когда пришлось зубы на полку класть, вспомнила, что у меня транда имеется. И она сумеет прокормить, – рассмеялась девка. – Знаете, в детдоме все иначе было. Без денег. За конфеты, булки, подарки к праздникам, какие всем давали. Тут же – совсем иное! За бабки в первый раз я с молокососом поимелась. Прямо в подвале многоэтажки. Тому пацану лет пятнадцать. Сам сопляк, зато его пахан кучеряво дышит. На «Вольве» мотается, падла! Фирмач! Я к пацану подвалила. Предложила мужика из него сделать. Сообразительный оказался! Быстро допер, что к чему! Я с него за обучение и удовольствие баксы сняла. И теперь иногда видимся. Но уже за деревянные…

– Ты от его папаши держись подальше. На всякий случай! – предупредила старуха.

– Зачем? Он тоже в мои хахали попал. Ничего чувак! Правда, слабоват в яйцах. Воробей! Хотя с виду – бык немецкий. Оттого его жена бросила. К другому ушла. И сына оставила. Сказала, что ребенку с отцом лучше будет. Сама с другим спуталась. И живет. Иногда навещает сына. Но возвращаться не думает. Хотя тяжко ей приходится. В двух местах работает. Все сама тянет. Здесь – забот не знала. Но, видать, не все в сытости. Есть что-то другое. Она вторым мужем не нахвалится. Он и ласковый, и внимательный, и заботливый! Аж в рыло ей дать охота! Мальчишку на кобеля променяла! И при сыне, при его отце хвалит взахлеб какого-то козла! Во! Падла! Видать, не знала, что такое без матери дышать? Я б вот этих сук своими руками вешала! Не можешь вырастить сама – не рожай! – загорелась в глазах злоба, девку трясло.

– Ты ее видела? – удивилась старуха.

– Разумеется. Меня представили приятельницей семьи. И эта баба даже не удивилась ничему. Хотя! Сейчас никого с толку не собьешь этим. Да и попробовала бы она разинуть пасть! Я нашла бы, как заткнуть ее! И чего это я с вами разоткровенничалась? Зачем свои заботы, как лапшу на уши, вам повесила? Их и без меня хвата

ет у всех! Только успевай из них выкручиваться! – вскочила со стула. Загасив окурок сигареты, пошла спать.

Утром, едва девка вышла из комнаты, Антонина сказала, что ее уже ждет клиент. И Юлька, наспех проглотив кофе, выскочила из дома, даже не оглянувшись на Егора, вздохнувшего с откровенным облегчением.

Юлька бежала к метро. Запыхавшись, вскочила в электричку. Не оглядываясь на пассажиров, достала карту, посмотрела, сколько остановок ей предстоит проехать. И, успокоившись, присела на освободившееся место.

– Потише плюхайся! Иль не видишь, куда мостишь свою костлявую задницу? Прямо на колени! Не знакомясь. Во, крутая! – увидела искаженное болью лицо молодого парня. Тот осторожно сдвинул ноги. Сцепленные зубы скрипнули.

В другой бы раз паскудница взорвалась фонтаном брани. А тут жаль стало человека, устыдилась своей неловкости. И чего с нею не случалось никогда, тихо извинилась.

У попутчика лицо просветлело. Он повернулся к Юльке, ответил неожиданно:

– В другой бы раз не отпустил бы! За награду счел. Такую девочку согнал! Прости, сестричка! Война окалечила! Вот заживет – встретимся! И поговорим с тобою уже о другом! – мелькнули в глазах озорные искры.

– О чем будем говорить? – спросила Юлька.

– О любви! О жизни!

– О любви?! – усмехнулась Юлька.

– Эх, сеструха! Только на войне понимаем, чего стоит жизнь и чем надо в ней дорожить. А жизнь без любви, как птица без крыльев, как солнце без тепла!

– Неужели у тебя нет никого? – удивилась Юлька.

– Была, да не дождалась. Вернее, как узнала о протезе, вмиг за другого замуж вышла. За целого. За гражданского, какой пороха не нюхал, все на месте, все при нем. А я один! С мамкой старенькой! Вообще, она у меня молодая была, до тех пор, пока не узнала, что я в Чечне! Ожидание состарило. Вот если бы девушки умели ждать, как матери! Может есть такие, но мне не повезло, – вздохнул горько. И, взявшись за костыли, встал. Он оказался на голову выше Юльки, широкий в плечах. Улыбнувшись белозубо, глянул на выход. – Позвони когда-нибудь! Запомни номер! Меня Костей зовут! Вижу, хорошая ты девчонка! Может, тебе не будет скучно со мной?

– шагнул из электрички и приветливо помахал рукой вслед.

Юлька записала номер телефона, имя. Не придав особого значения этой встрече, мимолетному знакомству в вагоне. Хотя парень запомнился ей и понравился своим простодушием, доверчивостью. Она торопилась к клиенту. А в ушах все стояли слова человека об умении ждать и любить…

О Косте она забыла, едва встретившись с клиентом. Но поздним вечером, возвращаясь домой, полезла в сумочку и наткнулась на номер телефона, имя случайного знакомого. И снова вспомнился попутчик.

Она позвонила ему совсем поздно.

– Не разбудила? Добрый вечер!

– Как хорошо, что позвонила! Я весь день думал о тебе!

– Уж не влюбился ли? – зубоскалила Юлька.

– Во всяком случае, ты мне запомнилась!

– А многим это говоришь?

– Тебе – второй! О первой рассказал.

– Чем занимался, Костя? Спал уже?

– Нет. Я поздно ложусь. А теперь работаю.

– Где? – изумилась и не поверила Юлька.

– Дома работаю!

– А что делаешь?

– Рисую…

– Баксы? Иль марки? – рассмеялась звонко.

– Тебя, – послышалось тихое, как шелест травы, как голос тихой реки. И Юльке стало неловко за свой вопрос и неуместный смех.

– Меня рисуешь? – плюхнулась на стул от удивления и растерянности.

– Да. Я художник. Потому работаю дома. Еще нет у меня мастерской. Но я очень постараюсь…

– А почему меня рисуешь?

– Я давно задумал экспозицию. В ней хочу рассказать всему миру, что пережито на войне, я ее не просто видел, перенес, она через сердце прошла. Мое и матери. Не один выстрадал. Друзья там остались навсегда. В память о них.

– А я причем? – не поняла Юлька.

– Я долго искал подходящий типаж девушки. С грустными глазами, с горькой усмешкой, но стремительную, смелую, способную защитить и отстоять свою любовь, наперекор самой смерти пойти! Мне кажется, я нашел!

Юлька слушала завороженно. Ей так хотелось, чтобы Костя говорил подольше.

– Знаешь, Юленька, многих ребят любовь от смерти спасла. Они чудом выжили. На удивление врачам, врагам, судьбе… Может, и меня для встречи с тобой обошла пуля. Не решилась убить… Я верю в судьбу. А ты?

– Я тоже!

– Ведь не бывает случайных встреч? Ты тоже так думаешь?

Юлька вспомнила множество клиентов. Покраснела, промолчала.

– Я готовлюсь к выставке своих работ! Буду счастлив, если со

гласишься взглянуть на них раньше всех. Мне очень дорого твое мнение.

– Я ничего не понимаю в них! – созналась Юлька честно.

– Художника, верней, его работы, не разумом – сердцем признают. Мои полотна понятны всем! И ты обязательно должна их увидеть, сказать мне, правильно ли я тебя понял?

– Знаешь, у меня мало времени! Некогда! Пусть тебе о картинах скажут те, кто в них волокет! Я ничего не смыслю в картинах и уважаю другие картинки! Ты уж не злись! И не придумывай себе сказку. Я – вовсе не та, какую представил и намечтал! Мои заботы

– не твои! Дай Бог выжить! Уж не до выставок! Не попасть бы в канаву!

– Юля! И мне приходится думать о хлебе насущном! Именно потому устраиваю выставку, где картины покупают лучше и дороже!

– Я – не покупатель! Я – продавец! – горько усмехнулась девка, думая, что Костя понял ее. Ведь сказала все.

– Продавец? Тем более! Мне как раз нужен человек, какой занялся бы реализацией моих работ. Нам просто необходимо встретиться! – услышала Юлька в ответ.

– Костя! Вам нужна помощница?

– Ты верно меня поняла! Я очень рассчитываю на тебя! – услышала Юлька, и сразу померкли краски. Она поняла, что в ней увидели торговку, но не друга, не женщину. Все сказанное ранее было лишь приправой к сути. Стало горько, досадно за очередное разочарование.

– Мне ваши условия не подойдут! Кто много говорит, мало платит.

– Юля! Нам надо встретиться! Запишите адрес!

– Ни к чему! Ты так и не решил для себя, кем меня держать хочешь? Для картин, чтоб меня рисовать на них, или торговать ими? Но ты меня не спросил. Я не гожусь ни для того, ни для другого!

– Юля! Я хочу увидеться с тобой!

– Выздоравливай! Может, тогда свидимся! Теперь нам встречаться рановато.

– Что хочешь этим сказать? Разве мой протез помеха для общения?

– Потом продолжим! Мне некогда! – положила трубку, удивляясь несообразительности человека.

– Вот дурак! Один раз увидел, а уже домой зовет! – поделилась с Серафимой, рассказав той о знакомстве, разговоре.

Старуха сразу о своем Егоре подумала, пожалела, что и ее сын живет холодно, одиноко. Ведь вот и с ним может случиться такое же. Где оно теперь, это человеческое сочувствие?

– Эх, Юленька! Солнышко мое светлое! Тебе ли этого парниш

ку не понять? Ведь он одиночеством болеет. Ты сама мало чем от него отличаешься! Разве что ходить можешь, куда захочешь. Но душа едино сиротой плачет. Коль не ты, кто его еще поймет? Он угадал тебя сердцем. А ты обидела! Если твоего Андрея вот так же оттолкнут?

– Пусть другую найдет! – оборвала разговор Юлька и вспомнила, что сегодня вечером она обязательно должна навестить Андрюшку.

Девка успела побывать у двоих клиентов. Был еще и третий адрес. Но туда она не успевала и позвонила Тоне, чтоб послала другую. Сама заторопилась к Андрею. Тот знал, что Юлька никогда не опаздывала. Всегда приходила в одно и то же время.

– Привет! Ну как ты? – оглядела парня.

Тот заварил чай. И ответил:

– Сегодня мы его втроем пить будем!

– Кого ждешь? Завел бабу?

– Юля! Она не баба! Моя девушка! Я с нею давно знаком. Люблю ее! Хочу вас познакомить!

– Ты что? Всерьез? – изумилась Юлька и ей почему-то стало больно, что Андрей успел полюбить кого-то. И скоро перестанет нуждаться в ней. Забудет и отойдет. Она останется совсем одна…

– Юлька! Она самая хорошая, вот сама увидишь! Ее зовут Ольгой! – глянул на часы. И торопливо начал рассказывать о девушке, с какою собирался познакомить Юльку. – Она вместе со мной учится. На одном курсе. Я давно хотел рассказать о ней. Я долго присматривался. Она необычная! И знаешь, хочет познакомить с родителями! И тебя! И меня!

– Сначала институт закончи! На ноги стань покрепче, чтоб семью завести, свой угол иметь надо! А ты под чужой крышей живешь! О чем мечтаешь впустую?

– Юль, ты сначала спроси меня! – изменился тон Андрея.

– О чем? – вскипела Юлька.

– Мы с Ольгой все обговорили. Я буду жить у них. Учиться и работать стану. Ну что мне тут осталось? Чуть больше года! Отец ее сумеет устроить меня на хорошее место, где буду баксы получать. А через год свою квартиру купим.

– Так вы уже обо всем договорились. К чему мне с нею знакомиться?

– Твое слово очень важно! Я хочу знать, как ты ее воспримешь?

– Это уже ничего не изменит, – отвернулась Юлька к окну и увидела белокурую, румяную девушку, остановившуюся возле дома. Она достала записную книжку, искала адрес. – И эта к клиенту возникла! Конкурентка! У, сука! – сжала Юлька кулаки.

А через минуту отпрянула от окна. Девушка уверенно пошла к подъезду, где жил Андрей.

– Может, она и есть та самая Ольга? – подумала паскудница. И услышала звонок в дверь.

– Сколько лет я растила его, как брата! Думала, всегда со мной будет. Не станет торопиться с семьей. А он… – знакомилась Юлька с Ольгой, с завистью подметив, как заботливо помог Андрей девушке снять пальто, предложил, кресло у стола, тут же налил чай. О ней, о Юльке, он никогда так не беспокоился.

Она вслушивалась в их разговор. И не могла понять многого. Что такое конспект, семестр, зачет? Потом они говорили о ее семье, своих будущих заботах. Юльку они словно не заметили. Она почувствовала себя лишней. И, улучив минуту, тихо, незаметно ушла, даже не сказав до свиданья. Ее уход заметили не сразу, когда Юлька уже вернулась домой. И сидела у себя на койке, не включая свет, думала о своем. Ей тоже хотелось быть любимой, нужной кому-то, чтобы и ее ждали всегда, радовались приходу, как празднику. Чтобы кто-то подал чай, разделил заботы, поговорил бы тепло и сердечно.

– Хотя… Чего это я? Моего прихода тоже ждут всегда! Клиенты! За всякий визит платят картинками – баксами. И тоже вниманием не обходят! Вино, коньяк, шоколад – всегда на столе имеются. В постели сколько ласковых слов слышу. Жены о таком мечтать не могут. Лишь в самом начале. А я – всегда! И со мной говорят душевно и приветливо! – усмехается девка. – Ага! До постели! А когда жар упадет, забываются мигом ласковые слова. Сразу спешат выпроводить за дверь. Уж куда там помочь одеться. Куртку – ^:комом в руки. Смятые деньги в кулак. Кое-как успеваешь вскочить в туфли, а перед тобой уже двери нараспашку. Торопят… Любовь прошла… Любовь? А что это такое? Выдумка мещанок? Намечтали себе всякие переживания, страдания! А из-за кого? В чем беда? Ушел к другой? Ну и ты не теряйся! Мужиков хватает! Чего из-за них в петлю лезть? В темноте они все одинаковы! Переживать стоит за того, кто хорошо башлял и вдруг откинулся или уехал. С мужем, когда он один на всю жизнь, с тоски сдохнуть можно. Если он еще и голодранец, тогда совсем хана! Не пойму, как могут бабы с одним мужиком всю жизнь жить? Это ж наказанье, – утешает себя Юлька. И твердо решает, что замужество не для нее…

– Юлька! Иди ужинать! – позвала Тоня, приоткрыв дверь.

Девки уже потягивали кофе, когда паскудница появилась на

кухне.

– Ты чего это в темноте сидела? Мы думали – не дома! Иль спать легла рано? – спросила Серафима.

– С клиентами осечка! Не зовут хмыри. Безработной осталась!

– поддела Роза.

– Нет, она даже от хахаля отказалась! – вспомнила Антонина.

– Уж не заболела ль? – оглянулась на Юльку.

– С чего причитаете? Просто настроя нет!

– Хандра напала? Или влюбилась в кого-то?

Егор, сидевший неподалеку, даже чаем поперхнулся.

– Эта влюбится! Да кому она нужна? Кто себя проклял? Иль обиделся на собственный хрен? – вырвалось невольное.

– Да я, если захочу, такого оторву, что ты своими яйцами подавишься от удивленья! Не чета тебе!

– Ты заклеишь на ночь! А я о другом, о постоянном! Вот на это с тобой никто не решится! Разве только псих? – продолжил Егор, морщась.

– А кого ты мужиком считаешь? Уж не себя ли часом? Так ты лишь член от мужика, какой по бухой ненароком потеряли! Мужики бабам платят за общенье и постель. Ты же самого себя продержать не сможешь! – взорвалась паскудница.

– Уж чем такую бабу клеить, лучше добровольно урыться! С голоду сдохнуть, но не видеть рядом такое дерьмо! – вскипел Егор.

– Ох, бабы! Смотрите на него! Сокровище обиделось! Да если я дерьмо, ты – падла! Я с таким и за миллион баксов не легла б в постель!

– Юлька, не темни! За сотню баксов, не глядя, уломалась бы! И не вешай лапшу, что по тебе кто-то сохнет! – осекла паскудницу Нинка. И, подойдя к Егору, обняла, чмокнула в щеку. – Совсем испаскудили моего зайку! Обзывают ни за что! Ты, скворушка, не обращай внимания ни на кого! Слышь? Нынче все злые как собаки бездомные! А бабы в первую очередь. Все оттого, что перестали нас любить! Только пользуют, как по нужде! Скоро забудем, зачем мы на свет появились! Любить, рожать уже разучились. О семьях не думаем. Лишь бы прокормиться. Разве такое красит баб? Вот и звереем поневоле! От бед наших! Оно, хоть и несносная паскудница, но тоже не с добра. Обойдена теплом. И так же, как нас, никто не любит, никому не нужна. Оттого срывается…

– Это я никому не нужна? Ты о себе бреши! Тебя даже лягавый бросил! У меня таких забот нет! Захочу, запросто заклею чувака! Заморочу мозги и замуж выйду, – злилась Юлька.

– Ты? Замуж? Хотела бы глянуть на того дурака! – рассмеялась Нинка недоверчиво.

– Спорим? На сколько? – подскочила Юлька.

– Да тебя больше трех дней никто не выдержит, не потерпит рядом! – уверенно продолжил Егор.

– Ах, так! – Юлька подошла к телефону.

– Костя! Здравствуй! Это я! Вспомнил? Вот и хорошо, что не забывал! Решила убедиться, не остыли ль ко мне чувства? Ну, знаете, наслышана от подруг всякого. К вам это, знаю, не относится! Полотно скоро заканчиваете? И я там главная героиня картины? Спасибо! Хотелось бы взглянуть! Конечно! Интересно, как выгля

жу! Можно ли запомнить так быстро? Что? Любовь помогла вам?

– чуть не выронила трубку из руки.

Юлька увидела, как от удивления отвисла челюсть у Егора. Онемела Нинка. Антонина, не веря в услышанное, замерла у стола. Роза, не скрывая удивления, качала головой. Тихо, простодушно улыбалась Серафима.

Остальные девки сочли ее разговор за блеф.

– Давайте адрес. Записываю! – говорила Юлька. И пообещала, что завтра в восемь вечера обязательно придет в гости.

Утром все, кроме Юльки, забыли о телефонном разговоре. Девка о нем не забыла. Ее злило то, что вокруг считают ее никчемной, не нужной никому. Даже Андрей не позвонил. Не спросил, почему ушла, не прощаясь? Егор посмел высмеивать! И Юльке захотелось доказать им, всем сразу, что она многое значит для кого-то.

Девка смело шагнула в открывшуюся дверь.

– Проходите! Костик ждет вас! Правда, сейчас у него друзья! Пришли навестить. Но они недолго. Проходите! – повела в комнату, откуда слышался оживленный разговор.

Юлька вошла и онемела. Рядом с Костей, за столом, сидел вчерашний клиент – молодой парень. Увидев девку, он сразу узнал ее. И, оглянувшись на Костю, спросил:

– Это ты ее ждешь?

Костя вместо ответа встал навстречу, превозмогая боль.

– Костик! Погоди! Давай выйдем покурить! – потащил друг в спальню, закрыв за собой двери наглухо.

Юлька не слышала слов. Она лишь догадывалась, о чем говорят Косте.

– Что тут за секреты? – открыла она дверь. И, усмехаясь, смотрела на растерявшихся парней. – Ну что, мужчины? Или в моем присутствии говорить разучились? Почему сразу заткнулись? Иль правду сказать трудно? Я ведь не навязывалась в гости! – глянула на Костю. – И сама сумею ответить на все вопросы, черт тебя возьми! – обратилась к клиенту.

– Как ты посмела прийти сюда? – опомнился тот первым. И повернулся к другу. – Ты звал ее?

– Да! Пригласил!

– Она – путанка! Я сам с нею был! Но не в своем доме! Зачем она здесь?

– Я не знал. Но раз уж так случилось, проведем вечер вместе, – предложил хозяин.

В другой раз Юлька взбрыкнула бы и ушла, хлопнув дверью. Ей не рады… Но сейчас решила проучить недавнего клиента. И, сняв куртку, подсела к Косте, спросила о здоровье, о работе над полотном, попросила рассказать о выставке. Юлька умела внимательно слушать. А Костя, соскучившийся по общению, быстро забыл сказанное другом и с увлечением рассказывал, как он писал новое полотно.

– Знаешь, из моих ребят лишь трое в живых остались. Но в этой квартире мы все вместе. Как тогда! В тот день… Было много огня, еще больше – холода. Мы ничего не понимали – за что воюем? Кому нужна эта война и столько крови? Нам было жаль матерей. Каждому свою, – глянул парень на гостью и увидел сострадание. – Знаешь, я, наверное, погиб, если бы не мама! Она очень ждала и приехала за мною в госпиталь!

– Как тебе повезло! – вырвалось у Юльки.

– В чем? – не понял хозяин.

– У тебя есть мать. А я никогда не видела свою. Не знаю, какая она и какими бывают матери. Только по сказкам, что читали нам в детдоме. Мы слушали. А потом ночи нам казались теплыми, во сне видели тех, кого не имели наяву. Во сне мы были счастливыми. Я даже на войну согласилась бы пойти, только бы она приехала, только бы увидеть хоть раз, – созналась Юлька.

– Бедная девочка! Наверное, из тебя хорошая мать получится,

– предположил вслух Костя.

– Опомнись, кореш! Я же сказал тебе, кто она! – напомнил друг.

Юлька сделала вид, что не заметила напоминания.

– Вы часто получали письма от матери?

– Почта приходила нерегулярно. Зато письма сразу пачками доставляли. Случалось, по две-три ночи читал. Атаки мешали.

Костя рассказывал о друзьях, о всяких случаях на войне, о том, как вернулся в Москву и никак не мог привыкнуть к гражданке.

– Знаешь, Юль, я и теперь просыпаюсь всякий раз от трамвайных звонков, от сигналов машин. И никак не могу уснуть в грозу.

– Почему?

– Раскаты грома напоминают гул приближающейся бомбежки. Каждый раскат на ноги сдергивает. Подскакиваю в ужасе. Будто снова надо в атаку – воевать неведомо за что. Это было самым обидным.

– Оно теперь все обидно! Меня детдом на швею-мотористку выучил. Я работала. И вдруг сократили. Никто не поинтересовался, как живу, не помог устроиться на другую работу. Лишней стала. Как мусор в урне! Да что там я? Таких теперь много! Хорошо, что ты не без дела! Мне в этом не повезло! – опустила голову.

– Не горюй, Юля! Все наладится! Это знаешь, как мы перед боем мечтали о мире. Все проходит, – успокаивал Костя, теплея душой к этой едва знакомой, но очень несчастной женщине.

Вскоре и друг Кости разговорился, разоткровенничался, оттаял.

Они просидели до полуночи, так и не заметив, как пролетело время. Юлька спохватилась первой. И стала спешно прощаться. Костя помог ей одеться, просил не забывать, навещать его. Юлька

обещала позванивать. Вышла, уверенная в том, что никогда больше не придет сюда. Она понимала: такой, как Костя, ни за что не женится на ней.

– Где тебя носило? Клиенты замучили! Уже трое спрашивали! Давай, торопись, пока не опередили! – дала адреса Тоня, и Юлька, даже не перекурив, умчалась в глухую ночь.

Первый клиент – удачливый «челнок», придержал девку ненадолго. Уже через час открыл дверь из номера гостиницы и, убедившись, что в коридоре никого, выпроводил бабу, поспешив захлопнуть двери. Второй – приезжий с Кавказа, оставил до утра. Когда поехала к третьему, в метро ее попридержали двое мужиков. Хотели отнять сумку, но Юлька отбилась, вырвалась, насовав кулаками в зубы. Убегая, услышала вслед:

– Погоди, курочка! В другой раз не вырвешься! Порежем в лапшу!..

Девка видела их в вестибюле гостиницы и поняла, что эти двое

– сутенеры, имеют свои притоны, ревностно оберегают свои точки от залетных путанок. Они кровно заинтересованы в клиентах и заработках своих бабочек. Юлька знала, как нещадно обдирают они подопечных шлюх, забирая у них почти весь заработок.

Антонина брала лишь за квартиру, не требуя, кроме этого, ничего. Именно потому комнаты ее дома не пустовали. А милиция, получая свою долю, оберегала всех жильцов от неприятностей. Случалось, появлялись здесь всякие. Никто не миновал привода в милицию и крутого разговора с оперативниками в дежурной части. Второй раз никто не рисковал появиться вблизи дома.

Юлька часто бывала в гостиницах. Но еще ни разу никто не пытался убить или тряхнуть ее. Здесь же среди дня рискнули. Значит, припекло их, оскудела доля, поубавилось клиентов. Коли в гостинице подойти не решились, с милицией не законтачили. Не хотят делиться наваром. Видно, самим не густо перепадает. Одно хреново! Там, в «Измайловской», мне лучше не возникать, – решает Юлька, подходя к дому.

Во дворе ее Егор увидел:

– Эй, Юлька! Какой-то хмырь без конца звонил тебе. Просил вспомнить его. Уж не знаю как? Надоел не хуже тебя! Целый день на ушах висел. Зачем ты даешь номер всяким соплякам?

– Из них клиенты получаются! А вот из тебя и говна не вышло!

– огрызнулась зло. И, войдя в дом, рассказала Тоне о сутенерах, напавших в метро.

– Надо Вагину подсказать. Тот на них управу сыщет, – смекнула баба. И тоже напомнила о звонках Кости.

– Кой смысл звонить ему, навещать? Этот тип не для меня! Бить ноги, тратить время на халяву, кому охота? С него навар не снимешь. Он с нашим братом не кентуется. Серьезный. Таким все

гда платить нечем. А для чего звонить ему? Жалеть? Его и без меня найдется кому утешить. Долго помнить не будет. Позвонит и перестанет! Другую встретит. Может, с нею ему больше повезет, – убеждает себя Юлька. Но на третьем звонке не выдержала, подошла. – Здравствуй, Костя! Нет! Не забыла! Нет! Прийти не могу! Нет времени! И ни к чему нам с тобой видеться! Слишком разные! Нет! Говорить не о чем! Ты не одинок! У тебя друзья и мать. Я – лишняя! Нет, думать не о чем. Я не обиделась. Напрасно! Просто у нас с тобой нет ничего общего. Ты слишком чист для такой, как я, а потому продолжать общение не стоит. Сам знаешь, чем дальше в лес, тем больше дров… – хотела положить трубку, но услышала что-то такое, от чего щеки зарделись ярким румянцем и все доводы стихли. – Ладно, Костя, я приду, как только выберу время. Я сама позвоню тебе! Так будет лучше…

– Это надо! Такую кикимору кто-то полюбил? – удивлялся Егор, глядя в счастливое лицо паскудницы. – Неужель подходящего лешака сыскала? Я и не знал, что нечисть тоже в любовь играет?

– Это ты– козел безрогий! Да останься ты в единственном экземпляре на всей Земле, я в твою сторону не высморкалась бы! – задрала нос кверху и прошла мимо мужика гордой павой.

Тот матюгнулся молча. Но потом долго хохотал, вспоминая, как важно несла мимо него свой зад-кулачок нескладная, дерганая девка.

А повезло ей! Честное слово, пофартило, ведь влопался в нее чувак по уши, разглядел что-то в этой чувырле! Ну и дела! Красавицы-девки без клева канают, а эта – обезьяна, и смотри – ее уламывают. А значит, не без судьбы, не без счастья живет на свете!

Юлька едва успела перевести дух, как ее снова позвали к телефону. Звонил Андрей.

Спросив мимоходом о здоровье и настроении, поинтересовался, почему не объявляется у него.

– Сеструха! Я уже соскучился по тебе! Ты же знаешь, когда долго не приходишь, у меня все из рук валится! И ничего не в радость…

– Не заливай лишнее! У тебя уже своя радость имеется! Или успел поругаться с Ольгой?

– Что ты, Юлька! Нам с ней делить нечего! Все в норме! Посоветоваться с тобой хочу. Приди сегодня вечером. Я ждать буду.

– Чего хочешь? – спросила, усмехаясь.

– Это не по телефону! Увидеться нужно, – потребовал настырно.

А вечером, едва Юлька переступила порог, заговорил о своих

заботах. Не глянув, что сама паскудница пришла в легкой куртке, а на улице холод под тридцать градусов…

– Нам с Ольгой нужна спальня. Та, что имеется, уже старая, потертая, потеряла весь вид. На ней спать небезопасно. Ее родите

лям отдать надо. Им сойдет. Себе новую присмотрели. Надежную. Но баксов не хватает. Не знаю, что делать. Я за квартиру плачу каждый месяц по двести долларов. Если собрать за четыре месяца, это будет то, чего не хватает на спальню.

– Поспи пока на старых койках…

– А старики где будут? Им тоже надо. Нам тогда хоть на полу!

– На время можно раскладушки взять!

– Ты что, сеструха! Это же квартира! Не казарма! Зачем захламлять ее? Да и какой из меня муж, если не сумею спальню купить? Мы с Ольгой уж все прикинули, подобрали подходящую, измерили, облюбовали. Осталось купить и перевезти. Зато уже с оплатой за квартиру тебе не придется тянуться. Своя у меня будет!

– Своя? – усмехнулась Юлька, скривившись.

– Ну почти! Теща с тестем в маленькой комнате жить будут. Им по-стариковски много не надо. У нас в распоряжении – две комнаты. Пока хватит этого. А там… Родители не вечны! Придет их время… И вся квартира останется в нашем распоряжении. Да еще дача!

– А чего тесть спальню не купит?

– Мне Ольга сказала по секрету, что к нашей свадьбе готовит подарок! Хочет колеса купить. И сразу на меня оформит. «Вольву»! Потому теперь неловко его дергать. Пусть осилит свое. Дай попасть в семью, вжиться. А уж потом. Пока не могу трясти. Марку надо держать! Ты помоги! Я верну быстро.

– Андрюха! Ты видишь, в чем я хожу? Сапоги уже рассыпаются! Вторую зиму не могу на куртку скопить. В этой коченею.

– Я не в подарок. Я в долг прошу! Верну с тех, какие нам на свадьбу подарят. Ждать долго не придется! Это теперь дозарезу нужно! Неужели не врубишься?

– Так с подаренных на свадьбу и купи!

– Ладно! Обойдусь! Не хочешь помочь, сам выкручусь! – обиделся Андрей.

– У меня нет столько! Лишь половина того, что нужно. Если б немного подождал, я постараюсь набрать!

– Вот за это – спасибо! Я в долгу не останусь. Не все время ты меня тянуть будешь из прорухи! Я тебе тоже пригожусь. Кажется, очень скоро! – протянул руку за деньгами и, взяв их, тут же потерял интерес к визиту Юльки.

Та уловила перемену. Андрей, правда, предложил ей чаю. Но так, что девке, несмотря на то, что промерзла по пути, не захотелось садиться за стол. Она поторопилась уйти.

Юлька всю неделю ругала себя за дурь, но каждый день откладывала деньги на спальню для Андрея. Она урезала себя на еде. Моталась по клиентам днем и ночью. Перестала покупать продукты в дом. И не подходила к столу, обходилась чашкой кофе да угощеньем хахалей.

Ей было непонятно, почему Андрею перестало хватать своего заработка. Но спросить не решалась. Да и к чему? Она без его слов видела, как одевается парень, что ест и как живет. У него появился новый импортный телевизор, видик, радиоцентр и радиотелефон. Видеозаписи уже не помещались на полке. На кухне вместо старенького холодильника поселился новый морозильник. Его Андрей купил, готовясь к переселению. Вместо прежних электронных часов, на руке появились фирменные «Ориент». Андрей курил только «Мальборо». Ни одного дня не обходился без мяса. В его карманах всегда можно было найти по пять, шесть видов жвачки. Он пренебрегал отечественным бельем, одеждой и обувью, даже носки носил только американские.

Юлька поначалу радовалась. Уж если она того не имела, пусть Андрей ни в чем отказа не знает. И сама носила ему полными сетками бананы и ананасы, киви и хурму, даже не попробовав, что представляют собой заморские деликатесы, какие они на вкус и чем отличаются друг от друга.

Юлька говорила ему, что сыта по горло, и Андрей перестал ей предлагать поесть вместе с ним, отведать диковинки из-за границы.

Девка лечила его, когда он вернулся с войны. Тогда он был иным. Со временем прывык к опеке, перестал стыдиться помощи и даже требовал ее, не спрашивая о заботах, нуждах самой Юльки. Он никогда не интересовался, где она берет деньги. Не волновало его и то, как она живет. Он никогда не увязывал свое будущее с нею. И Юлька понимала, что во всем этом виновата она сама.