Текст книги "Павшее Королевство (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Киаран, остановись!
– Нападай! – орёт Деррик.
Ныряю, чтобы столкнуться своим мечом с мечом Киарана, но в последний момент, он бьёт кулаком мне в лицо. Меня крутит, и я жёстко падаю на пол, борясь с тем, чтобы не отрубиться.
– Вставай, – говорит мне Деррик. – Вставай, чёрт побери, Айлиэн.
«Слушай его. Двигайся!»
Шаги. Тяжёлые ботинки по полу. Голос Морриган за голосом Киарана звучит победно. «Я выиграю».
– Следует ли мне пожертвовать своей пешкой? Или ты скажешь да?
– Нет, – выдыхаю. – Нет.
– Держись подальше от неё, – рычит Деррик.
«Следует ли мне пожертвовать своей пешкой?» – вижу блеск в глазах Морриган, когда она смотрит на пикси. Деррик летит к Киарану, меч вытянут и готов атаковать.
Киаран не пешка.
– Деррик, – кричу. – Подожди!
Киаран хватает Деррика в воздухе и сжимает кулак с тошнотворным хрустом. Затем он бросает пикси на пол.
Я не помню, чтобы говорила что-то. Не помню криков. Не помню, встала ли на ноги или поползла к разбитому телу Деррика, лежащему рядом с его оторванными, искалеченными крыльями.
Все что помню, как подобрала его сломанное, бескрылое тело в руку, и произнесла его имя. Деррик.
Он шевелится.
– Не плачь, – шепчет Деррик, его голос слабеет. – Мне не нравится видеть, как ты плачешь. Ты моя любимица, – он больше не двигается.
– Деррик? Деррик!
Я произношу его имя снова и снова, и снова. Он не мёртв. Он проснется в любой момент с глупой шуткой о том, как одурачил меня и затем начнёт заплетать мне волосы. Сошьет мне новое пальто. Будет угрожать сшить мне очередное платье. Потому что Деррик бессмертный и фейри не умирают. Они живут вечно.
Деррик не мёртв. Он не мертв, он не может…
Его глаза не открываются. Его крылья не излечиваются. Его кровь стекает с моих пальцев.
Откидываю назад голову и кричу. Сила вырывается из меня, дикая, яростная и жестокая. Каждое зеркало в комнате разбивается. Стекла падают на пол вокруг меня.
После этого в комнате становится тихо. Единственный звук – это моё дыхание, хриплое и болезненное. Прижимаю маленькое тело Деррика к груди и, наконец, замечаю, что вкус его силы пропал.
Он ушел и не вернётся назад. Он не вернётся назад.
– Кэм, – задыхающийся шепот с другой стороны комнаты заставляет меня замереть.
Открываю глаза. Киаран стоит там, его глаза вернулись к нормальному цвету. Он смотрит на неподвижное тело Деррика.
Но я ничего не чувствую. Просто пуста. Тело Деррика теряет своё тепло и мне нужно… Мне нужно… Я не знаю. Не знаю, что делать.
– Кэм, – снова произносит Киаран.
С трудом поднимаюсь на ноги и собираю остатки своей силы. Физическая боль от этого очищает меня. На единственный прекрасный момент она смывает с меня горе, отчаяние. Все. Боль – это лекарство. Чувствую её в своей груди, в моих венах, в костях. В разбитых осколках зеркал, вижу, что мои волосы подняты, как будто ветер подобрал их. Мои глаза горят странным янтарным жаром чего-то не совсем человеческого, не совсем фейрийского.
Из воспоминаний доносится мрачный голос Деррика: «Пугающие глаза».
Я вытягиваю руку, и свет мелькает между кончиками пальцев. Собираю энергию внутри меня, пока моё тело не чувствует, что разрушится, как только соберет все. Держи. Держи. Я выдержу, потому что должна. Потому что не намерена оставлять его тело в этой комнате. Не собираюсь оставлять Деррика, так же, как и он не оставлял меня.
Иду вдоль зеркал, пока не нахожу маленький след от портала, который девушка открывала в лагерь Эйтинне. Он едва больше тонкого осколка, но этого достаточно, чтобы им воспользоваться. Достаточно для меня, чтобы выбраться отсюда.
Я отпускаю всю энергию и распахиваю огромную, зияющую дыру в наружный мир. Пробираюсь сквозь нее.
Когда тьма смыкается, я падаю на землю и притягиваю тело Деррика к себе. Держу его рядом с собой, там, где он всегда и был. К чему он принадлежит.
Его голос – последнее, что вспоминаю, прежде чем все становится чёрным.
«Я пожелал тебя. Я провёл два с половиной месяца, желая твоего возвращения. Чтобы увидеть один последний раз».
Перед чем?
Я до сих пор не знаю.
Глава 40.
Я просыпаюсь в тёплой постели с колющим ощущением грубого шерстяного одеяла поверх моего тела. Когда пытаюсь двинуться, боль ощущается такой агонизирующей, как будто моя кожа в огне. Чувствительная к прикосновениям, с лихорадкой и мокрая от пота. Что случилось?
Картинки проносятся в моём мозгу. Киаран, кусающий меня. Девушка с татуировками. Яркие голубые глаза Морриган, смотрящие на меня с лица Киарана. Деррик…
Деррик мёртв. Деррик мёртв. Деррик мёртв.
Внезапно горячие слезы увлажняют мои щеки. Шорох слева заставляет меня открыть глаза. Кэтрин склоняется надо мной, её длинный локон падает на мою руку.
Она плачет. Её глаза красные и влажные.
– Привет, – говорит она хриплым голосом.
– Где я? – сиплю я. Моё горло болит.
Разве это важно? Деррик мёртв.
Я отталкиваю мысль прочь и пытаюсь поднять голову, но боль слишком сильная. Все, что я могу увидеть – каменная кладка домика. Соломенная крыша. Открытое окно с противоположной стороны показывает безжизненные ветки деревьев снаружи. Они стонут, как будто дерево сгнило, опустело и готово упасть.
Над всем этим – небо, потерявшее своё сияние. Даже в пасмурные дни небо имело серебряное свечение, смешанное с оттенками чёрного и синего, чтобы размыть монотонность. Теперь оно унылого бледно-серого цвета мёртвой плоти. Как будто земля цепляется за свой последний вдох. Словно она борется, чтобы оставаться в живых и терпит неудачу. Прямо, как я.
Кэтрин отводит взгляд.
– Ты снова в лагере. Ты в безопасности. Так же, как и другие.
Не все. Деррик мёртв.
Я сопротивляюсь слезам.
– Как я здесь оказалась?
Кэтрин глубоко вдыхает.
– Мы услышали шум, словно гром. Поначалу я подумала, что, возможно, ещё больше земли откололось, но это была ты. Ты создала раскол между мирами. Ты и другие вышли, из тебя отовсюду текла кровь, и ты рухнула на землю, – она сглатывает. – Деррик… Он не пережил этого.
Деррик мёртв.
Зажмуриваю глаза.
Даже фейри умирают.
– Я не должна оплакивать его, – говорю ей. – Он должен был пережить меня. Он должен был жить вечно.
– Я знаю, – произносит она.
– Это моя вина, – мне никогда не следовало звать его на помощь.
Взгляд Кэтрин становится резким.
– Он умер, делая то, что всегда делал.
– Что я попросила его сделать.
– Ох, Айлиэн, – она вздыхает и берет мою руку. – Он хотел спасти того, кого любил больше всего.
Тянусь вверх и прикасаюсь к плечу, ощущая отсутствие его крошечного тельца там, словно физическую боль. Хотелось бы мне иметь возможность погладить его крылышки в последний раз.
– Он пожертвовал собой ради кого-то, кто все равно умрёт.
– Не будь дурочкой, – нежно говорит Кэтрин, – он пожертвовал собой ради тебя, поэтому ты должна жить.
Деррик, вероятно, был единственным созданием на этой умирающей, богом забытой земле, который все ещё верил, что желания имеют силу. Он, может, и потерял свой город и свою семью, но это не сделало его озлобленным. Это не изменило факта, что в нем все ещё было хорошее. Он был тем, кто научил меня, что не все фейри злые.
Мне никогда не представится возможности поблагодарить его за все те пальто, что я изорвала, брюки, что уничтожила. За все эти глупые платья, которые он сшил, с их оборками, кружевами и лентами, которые я носила не потому, что мне есть хоть какое-то дело до них, а потому что он получал удовольствие, создавая их. Никогда не услышу, как он поёт похабные песенки в моём шкафу.
Он спасал меня так много раз, а я теперь никогда – никогда не смогу отплатить ему за это. Никогда не поглажу его по крыльям или не услышу его тупые шуточки. Он никогда больше не сядет мне на плечо.
Оно пусто. Я пуста.
– Кэтрин, – мой голос ломается. – Я так по нему скучаю.
Затем её руки оказываются вокруг меня в крепком объятии, а я всхлипываю у неё на плече. Мои слёзы горячие и мокрые, а тело трясётся.
– Мы же все умрем, да? – шепчу я. – Что у нас есть, что стоит спасения?
Что у нас осталось? Мир, полный монстров, от которых мы прячемся. Бесконечная война. Больше нигде не безопасно. Когда будем отправляться на сражения, люди, которых мы любим, будут волноваться, что мы больше не вернемся.
Это наша правда. То, что осталось: бесцветное место, которое начало расползаться по швам; жизнь, где мы задаемся вопросами о том, как мы умрем, и кто будет следующим.
Что осталось?
– Мы, – говорит она мне. – У нас есть мы, и когда найдём Книгу, вернем все, как оно было. Мы можем покончить с этим. Можем вернуть их всех назад.
– Я не думаю, что мы можем вернуть Деррика назад, – шепчу я. Когда фейри умирают, здесь нет места второму шансу. Нет пути назад. Их души не такие, как наши.
– Может быть, Книга может, – говорит она, но не думаю, что она верит в это. Я также не верю в это.
Кэтрин и я остаёмся в таком положении некоторое время. Тихие, потерянные в своих собственных мыслях. Боль от потери Деррика такая мощная. Я потеряла часть себя, и у меня нет времени примириться с этим. У меня нет времени оплакать его. Мне нужно спасать свой сломанный мир и восстановить все это.
Я верну назад Кэтрин и всем остальным их жизни. Все, что украдено фейри.
И заставлю Морриган заплатить за Деррика. Она пожалеет, что забрала его у меня.
– Мне нужно отправляться назад, – скидываю одеяло с ног.
Кэтрин хватает мою руку.
– Сначала отдых.
Моё время истекает.
– Не могу. Не до тех пор, пока не убью Морриган и не воспользуюсь Книгой.
– Айлиэн, – говорит Кэтрин твёрдо. Когда она ведёт себя так, становится трудно спорить. Кэтрин точно такая же упертая, как я, – ты не в том состоянии, чтобы возвращаться на битву, а если ты отправишься…
Она резко отводит взгляд.
– Что?
– Если ты отправишься, – шепчет она, – боюсь, что не увижу тебя перед концом.
– Я не позволю этому случиться.
«Скажи мне, что веришь мне».
Кэтрин озвучила мои собственные сомнения, мой страх, что я не способна противостоять Морриган.
«Мне нужно знать, что ты веришь в меня».
Но я не могу просто лежать в постели. Не тогда, когда у нас остаётся, не так много времени.
Она со вздохом смотрит в сторону.
– Ладно. Тогда мне следует показать тебе что-то. Если не хочешь слушать меня об отдыхе, тогда тебе нужно увидеть это перед уходом.
Когда поднимаюсь на ноги, боль такая интенсивная, что практически падаю. Никогда не ощущала себя такой слабой. Даже когда Лоннрах крал мою кровь и воспоминания. Даже когда Кэтрин пришлось выхаживать меня после атаки Огоньков, и мне пришлось пролежать в постели несколько дней. Даже тогда я не чувствовала себя такой ослабевшей.
Это не тот же вид боли. Это глубокая боль моих последних вдохов. Боль знания, что у меня заканчивается время. Когда я чуть было не падаю снова, Кэтрин ловит меня и скользит рукой вокруг моей талии, чтобы поддержать. Тяжело опираюсь на неё, краснея от смущения, насколько я слаба.
– Держу тебя, – говорит Кэтрин. – Держу тебя.
Мы медленно выходим из коттеджа. Закрываю глаза от света, появившегося из-за двери. Головная боль стучит в висках, и Кэтрин терпеливо ждёт, пока я двинусь вперёд. Когда снова открываю глаза, вижу Гэвина и Дэниэла, сидящих рядом с костром и не сводящих глаз с Сорчи, которая выглядит необычно безучастной. Киаран и Эйтинне, должно быть, отправились куда-то… А Деррик…
Деррик мёртв.
Вспоминаю это чувство, и как сильно это ранит. После того, как моя мама умерла, я просыпалась и шла в гостиную, все ещё ожидая найти её, сидящей на диванчике с чашкой утреннего чая в руке. Она обычно поднимала взгляд с нежной улыбкой и говорила одно, и то же: «Доброе утро, дорогая. Чем нам сегодня следует заняться?»
Но её там не было. Не было ни улыбки, ожидающей меня, ни приветственных слов. Только холодный, пустой диван в холодной, пустой комнате. Каждый день был напоминанием о том, что её не стало.
Прямо как это. Прямо как сейчас.
Деррик мёртв.
Глаза Кэтрин наполняются слезами, словно она прочитала мои мысли. Она ведёт меня через лагерь, прямо к тропинке через лес, пока мы не достигаем внешних границ леса. Едва замечаю, как много времени это занимает.
Наконец, она удерживает меня за локоть и говорит:
– Смотри.
Открываю глаза, и все моё тело немеет от шока.
Когда отправлялась на поиски Книги, здесь был такой густой лес, что свет едва достигал земли. Деревья устремлялись к небу так высоко, что едва можно было видеть звезды. Я вспоминаю отсутствие их цвета, то, как лес выглядел, словно его изрисовали исчезающими чернилами, вместо настоящих цветов леса.
Теперь его нет. Всего этого нет. Здесь ничего не осталось.
Глава 41.
Кэтрин провожает меня через последний ряд деревьев, и то, что я вижу там, посылает сквозь меня очередную волну ужаса. Лес отломился и провалился в огромнейшую расщелину, как та, что была в Sìth – bhrùth. Она уходит так глубоко, что я не могу увидеть, что скрывается за темнотой.
Так же на другой стороне нет никакой оставшейся земли. Откосы простираются за пределы видимости, так далеко, как океан. Глубокая чёрная дыра из ничего. Это похоже на то, будто лагерь – единственное место, оставшееся в целом мире, брошенный остров в тёмном пространстве.
И что осталось от лагеря? Несколько соломенных домиков и костёр?
– Как много исчезло? – вопрос застревает в моём горле.
Кэтрин неуютно переминается на ногах.
– Мы посередине этого. Единственная причина, по которой лагерь сейчас не на дне этой ямы в том, что Деррик поставил защитное поле. И раз уж его больше нет… – она приостанавливается – Бьюсь об заклад, оно долго не продлится.
– Что насчёт материка?
«Держись. Будь спокойна».
– Эйтинне открывала портал и уходила несколько часов назад, чтобы оценить ущерб. Она говорит, что везде, где смотрела, пока все также. Земля раскалывается, озера высыхают, – Кэтрин отступает от меня, выражение её лица яростное. – Я знаю, ты скорбишь, но ты должна выиграть эту битву. Ты должна.
– Я выиграю.
«Я должна».
Найти Книгу, убить Морриган. За Деррика. За этот маленький, грустный, опаленный мир. Так, чтобы я могла вернуть все, как оно было.
Пячусь назад с утеса, и моё зрение расплывается, когда очередная волна головной боли ударяет в виски. Покачиваюсь на ногах, и Кэтрин ловит меня.
– Тебе на самом деле следует сейчас отдохнуть. Я поговорю с Эйтинне о замене твоего оружия.
Кэтрин оставляет меня у костра. Гэвин и Дэниэл ушли куда-то, но Сорча все ещё здесь, смотрит в пламя с нечитаемым выражением.
Она поднимает взгляд, когда я присаживаюсь на бревно рядом с ней. Скатывается на землю, её длинные ноги скрещиваются в районе лодыжек. Она устраивает чертовски хорошее представление, чтобы казалось, как легко это делать.
– Выглядишь жутко, – говорит она.
– Не заставляй меня бить тебя по лицу.
Клянусь, она почти улыбнулась.
– Ну, ну. Кто-то решил признать свою грубость.
Мой смех тёмный, сухой и ломкий.
– Хочешь узнать, насколько жестокой я могу быть? Бывают моменты, когда я думаю о том, что Морриган сделала, и как сильно хочу наказать её. Думаю о том, чтобы взять эту Книгу и дать ей тело, просто чтобы я смогла помучить его. Перерезать ей горло, вырвать её сердце и сделать ей больно. А затем осознаю, – поднимаю взгляд на Сорчу, – это то, о чем ты меня предупреждала. Это бы сделало меня такой же, как ты. Но мне все ещё так хочется поддаться искушению.
Сорча замирает. Что-то в её выражении становится чистым, неприкрытым. Когда она начинает говорить, её голос груб.
– Морриган и Стратег – оба держали меня в клетке. Он отметил меня и пытался сделать своей. Она сломала моё тело, украла душу, забрала имя и заставила меня петь до тех пор, пока у меня не осталось и голоса. Она убила ту, кем я была и оставила эту… – она смотрит на свои руки, – эту оболочку. Знаю, я говорила, что это было неизбежно, но борись с этим. Не сдавайся, не будь как я. Не позволяй себе.
Смотрю на неё, прокручивая снова её слова у себя в голове.
– Почему? – шепчу я. – Ты говорила, я жестока. Не думаю, что могу быть милосердной, не как Эйтинне.
Сорча отводит взгляд.
– Потому что это не даст тебе цели. Ты даже не найдёшь облегчения. Те болезненные воспоминания не исчезнут просто потому, что ты уничтожила того, кто за них ответственен. Убийство просто сделает тебя пустой.
Она встаёт и направляется к лесу, останавливаясь только тогда, когда зову её по имени.
– Я не могу простить тебя, – говорю ей. – Ты забрала у меня маму и заставила Киарана произнести эту клятву. И я никогда не смогу простить тебя.
Когда Сорча поворачивает голову, её выражение затемнено деревьями.
– Прощение – это не то, что дается, – говорит она. – Это то, что заслуживают. Что я могла бы сделать, чтобы заслужить его, Айлиэн? Ничего. Я бы выбрала все то же самое. Я не заслуживаю прощения.
Волна удивления проходит через меня, когда осознаю, что она произнесла моё имя.
Она впервые назвала меня по имени.
Прежде чем успеваю ответить, она уходит, не проронив больше и слова.
Гэвин выходит из соломенного домика. Он наблюдает за её удаляющейся тенью и смотрит на меня.
– Мне стоит знать об этом?
– Нет, – говорю мягко.
– Следует ли мне послать Эйтинне, чтобы она поугрожала ей?
Разве уже недостаточно было угроз? Слёзы начинают щипать уголки глаз.
«Прощение – это не то, что даётся. Это то, что заслуживают.»
– В этом нет необходимости, – мой голос ровный, незнакомый для моих собственных ушей.
Что я теперь вообще знаю? Привыкла думать, что все фейри были злыми. Это было несложно, легко. Теперь мои мысли и чувства в беспорядке и хаосе. Единственный, кто делал все простым, был Деррик.
И его здесь нет.
Гэвин устраивается рядом со мной.
– Хочешь побыть одна?
Смотрю на костёр.
– Нет, – не могу ничего поделать со всхлипом, вырывающемся из моего горла. – Гэвин, я не в порядке.
– Шшш. Иди сюда, – Гэвин притягивает меня к себе.
– Я больше не думаю, что могу сделать это.
Не могу продолжать терять людей, которых люблю. И не могу продолжать сражаться. Не могу продолжать выходить на бой с все меньшими и меньшими причинами для победы.
Гэвин гладит мою спину, и когда я смотрю в его глаза, они тоже влажные от слез.
– С каких это пор ты признаешь свое поражение? Ты такая же упрямая, каким был Деррик.
– И теперь его нет, – шепчу я. – Я наблюдала, как Морриган убила его, используя человека, которого я люблю, как палача. Просто чтобы заставить меня заплатить за отказ ей, – зажмуриваю глаза, пытаясь вытолкнуть воспоминания о смерти Деррика. – Послушай, можем мы поговорить о чем-то другом?
Гэвин молчит мгновение. Затем:
– Я знал, что тебе небезразличен Киаран. Не знал, что ты влюблена в него.
Эта тема нисколько не лучше. Гэвин ужасен в этом. Но я приму любую смену темы, которую смогу.
– Не уверена, что он так же знает об этом. Я никогда не произносила этих слов.
Гэвин нежно меня сжимает. Я поудобней устраиваюсь рядом с ним. Теперь, когда Деррика нет, он тот единственный комфорт, который остался у меня из дома. Он и Кэтрин.
– Я думал, что фейри не способны кого-то любить, – говорит он. – Но, когда вижу его с тобой, думаю… – он смеётся низко и сухо. – Я когда-то любил тебя. И никогда не смотрел на тебя так, как смотрит он.
Слова Деррика, произнесенные тогда в королевстве пикси, всплывают в памяти.
«Будто он желает быть смертным».
Задвигаю подальше воспоминание голоса Деррика.
– Ты никогда не говорил, что любил меня.
– Я планировал сказать тебе вечером, прежде чем уехать в Оксфорд, – передергивает плечами. – собирался сказать это, когда ты умыкнула меня в свою спальню и поцеловала меня.
– Что заставило тебя передумать?
– Я надеялся, что ты попросишь меня остаться в Эдинбурге. Ты не попросила.
Гэвин так бы и не уехал в Оксфорд и не подхватил бы ту лихорадку. Он бы не умер и не вернулся со Зрением, а я бы не отправилась на тот бал в Залы приёмов, как дебютантка. Возможно, мою маму и не убили бы той ночью. Возможно, это одно решение изменило бы все.
– Поэтому ты уехал? – моя улыбка маленькая и грустная. – Ты не остановился подумать о том, что я была шестнадцатилетней девочкой, все ещё витающей в облаках от её первого поцелуя, и слишком напуганная, чтобы сказать: «Я люблю тебя»?
Мне все ещё слишком страшно произносить эти слова. Некоторые вещи никогда не меняются.
– Со мной был твой первый поцелуй?
– Конечно же, с тобой. Я годами ждала этот поцелуй.
– Я бы подождал годы, чтобы жениться на тебе, – говорит мне Гэвин. – Хотел этого задолго до того, как нас принудили к помолвке. Если бы ты захотела меня тоже… Не то, чтобы это важно сейчас.
Засматриваюсь на шрамы на его щеке, на тот, что проходит по его ключице.
– Полагаю, что ничего не вышло так, как мы надеялись, да?
– Никогда за тысячи лет, – его улыбка быстрая, вынужденная. – Но мне нравится думать, что, если бы все пошло по-другому, мы были бы счастливы. Ты так не думаешь?
Когда представляю все, что могло бы быть, мой разум становится пустым. Моя жизнь так переплелась с этой войной, что все остальное кажется больше сном, чем реальностью. Едва помню девочку, которой была.
Смотрю вниз на свои руки. Кэтрин смыла кровь, но я все ещё могу видеть, как она высыхает под моими ногтями. Теперь, когда думаю об этом, понимаю, что мои ногти редко когда были чистыми. Они всегда напоминали о всех тех фейри, что я убила.
Я – создание хаоса и смерти, и, возможно, это то, как мне предназначено умереть. В сражении. В конце длинной войны.
Если бы все было по-другому, и Киаран никогда не вошёл бы в мою жизнь, возможно, я бы вышла замуж за Гэвина. Возможно, мы могли бы жить счастливой жизнью в Эдинбурге с нашими детьми.
– Не знаю, – честно говорю ему. – Но мне бы хотелось так думать.
Он так же засматривается на свои руки, как будто бы думая о том же, о чем и я.
– Если мы умудримся пережить это, что вы с Киараном будете делать?
Киаран будет с Сорчей. Она проведёт следующую тысячу лет, постепенно уничтожая кусочки его души, пока не останется ничего от Киарана, которого я знаю. Вечность рабства, отданного ей, чтобы я могла получить Книгу… Книгу, за которую мой друг отдал свою жизнь.
– Я не думала об этом, – лгу.
– Айлиэн, – он делает глубокий вдох, чтобы сказать что-то ещё, но я прерываю его.
– Я умираю, – слова покидают мой рот в спешке вдоха. – Умираю, – говорю снова, тоном ниже в этот раз. – Каждый раз, когда использую свои силы, это убивает меня чуточку больше. Так что не могу думать ни о чем другом. Мне нужно найти Книгу, или…
Что-то заставляет меня поднять взгляд к тёмной границе леса. Это Киаран.
Его глаза встречаются с моими, и я знаю, что он слышал все.
Глава 42
Я вскакиваю на ноги.
– МакКей. Стой…
Он не смотрит на меня, когда разворачивается и уходит в лес.
Я спешу за ним.
– Проклятье, МакКей, остановись, – говорю я, когда упрямая задница продолжает идти, – ты не можешь пойти дальше, если только не хочешь свалиться с чертова обрыва, так что прекрати быть придурком и поговори со мной.
Это срабатывает. Киаран останавливается спиной ко мне.
– Что ты хочешь, Кэм?
Говорю первое, что приходит в голову:
– Я собиралась рассказать тебе.
– Когда? – Киаран поворачивается. Его лицо настолько затемненное, что не могу разобрать выражения его лица. – Когда? – в ответ на моё молчание он горько говорит: – Дай-ка угадаю, в качестве твоих последних слов?
Его лиловые радужки горят в темноте. На мгновение не могу ничего поделать с возникшим воспоминанием голубых глаз Морриган. Меня настигает воспоминание, где Киаран выхватывает Деррика из воздуха, чтобы смять его. Как стрекозу. Жука. Насекомое.
«Должна ли я пожертвовать своей пешкой?»
Словно почувствовав мои мысли, Киаран отводит взгляд в сторону, пристыженно смотрит на деревья. Когда он говорит снова, его голос такой тихий, что едва слышу слова:
– Я дважды наблюдал, как ты умираешь, Кэм. Я только получил тебя назад.
– Я смертная, – говорю нежно. – Ты должен принять то, что я не буду жить вечно, и я сомневаюсь, что Книга может изменить это, – когда он не отвечает, вздыхаю. – Что бы ты сказал, если бы я рассказала тебе? Ты попытался бы остановить меня от пользования моими силами?
Он задумывается на мгновение.
– Я не знаю.
Мне невыносимо наше расстояние. Сокращаю дистанцию между нами и скольжу руками вокруг него. Он позволяет мне прижаться щекой к груди и послушать сердцебиение. Когда его руки оборачиваются вокруг меня, и он прижимает меня ближе, закрываю глаза.
«Я хочу все забыть. Хочу стоять здесь, с тобой и забыть обо всем мире. Я хочу…»
Говорю ему правду:
– Мне бы хотелось иметь тысячу лет с тобой… Еще больше.
– Нет, только не ещё тысячу лет, Кэм. Это время у меня уже есть. Это время, которое я уже прожил.
– Что тогда?
Киаран проводит пальцем по моей щеке, вдоль линии челюсти. Как будто он запоминает нас такими, маленькие фрагменты для того времени, когда меня не станет. На все те годы, которые у него будут впереди без меня.
– Я хочу прожить одну жизнь с тобой. Не сотни, не тысячи, не вечность. Всего лишь одну жизнь.
Когда тянусь к нему и прижимаюсь губами к его, замечаю, как чернота его внешних радужек вновь начинает наползать. Не такая, как была в зеркальной комнате, но достаточно темная, чтобы выглядеть как тень, пересекающая весеннее поле.
Его поцелуй осторожный. Очень-очень осторожный. Я знаю, что он вспоминает то, что делал. Знаю, он вспоминает свои зубы на моей шее, кусающие меня.
Сколько времени у нас осталось? Сколько времени есть у меня?
Почему любовь, словно бабочка, в момент, когда она начинает умирать – обретает крылья?
*****
Позже этим вечером мы разожгли большой костёр для похорон Деррика. Эйтинне разбросала опавшие листья и ветки разной величины (единственные части природы, которые у нас остались) в вихрящемся узоре, который распространился по всей земле вокруг лагеря.
«Здесь должны быть лепестки всех цветов», – рассказывала мне Эйтинне, пока я помогала ей. – «Цветы, рассыпанные на мили, как мы делали для тебя. Так, чтобы все могли знать, что он был любим. Он заслуживает цветов. Он заслуживает большего, чем это».
Она разрыдалась, и я держала её трясущееся тело, пока тонкие края затененной луны не взошли на небе.
Когда прокладываю свой путь через лагерь туда, где Эйтинне и другие стоят возле пламени, в моей груди снова появляется боль.
«Не плачь. Ты же знаешь, мне не нравится видеть, как ты плачешь. Ты моя любимица».
Сорчи нет с остальными, и Киаран ушёл. Мне следовало ожидать, что вина будет слишком велика для него. Он убил семью Деррика. И Киаран, возможно, и был под контролем Морриган, но это его руки убили и Деррика.
«Как можешь ты не ненавидеть меня за то, что я сделал?» – спросил меня Киаран, прежде чем я оставила его в лесу.
«Потому что это то, что она хочет, чтобы я делала».
Эйтинне поднимается на ноги, когда видит меня, и Кэтрин шагает вперёд, чтобы обернуть руку вокруг моих плеч. Она бормочет успокаивающие слова мне на ухо, но я не могу услышать их. Все моё внимание на маленькой деревянной коробочке, которую держит Эйтинне.
Коробочка. Коробка. Мой друг, мой спутник, и теперь он в коробке.
Эйтинне протягивает коробку, чтобы я взяла ее, но не могу. Я не могу пошевелиться. Потому что, когда я дотронусь до нее, это все станет реальным. Деррик на самом деле уйдет.
Деррик мертв.
Кэтрин подталкивает меня вперед.
– Я здесь, с тобой, – шепчет она.
Беру коробку, но не позволяю слезам скатиться. На коробке вырезаны запутанные фейрийские символы, от низа до верха, сформировавшие маленькие узоры, что, должно быть, заняло часы, чтобы проделать это.
– У нас нет бутонов, – говорит Эйтинне. – Поэтому я сделала это, – она шагает ближе и поднимает крышку.
Его крошечное тело спрятано под шелковым одеяльцем. Его глаза закрыты, и он выглядит таким живым. Будто он просто спит.
«Он не вернется назад», – грубо напоминаю себе. «Он не спит. Не отдыхает. Не вернется назад».
«Куда бы она ни шла, смерть следует за ней».
Зажмуриваю глаза, прежде чем падают слезы. Прекрати. Пожалуйста, прекрати.
– Что говорится на коробке?
– Тут рассказывается его история, – Эйтинне протягивает свою руку, чтобы проследовать кончиками пальцев по отметкам. – Его рождение, его сражения, годы до его смерти, – она смотрит на меня. – Ты хочешь увидеть, где находишься ты?
Не дожидаясь моего ответа, Эйтинне берет мою руку и кладет ее внутрь коробки. Она прижимает мои пальцы к дереву, прямо там, где тело Деррика покоится под шелком. Отметки там еще более замысловатые и прекрасные. Как будто он прожил больше событий на протяжении этих последних нескольких ответвлений, чем за все века, которые сформировали другие ответвления.
– Ты здесь, – шепчет Эйтинне. – Близко, к его сердцу. Так что, когда он присоединится к своей семье на другой стороне, они увидят, что он отмечен этими словами. Твоим именем.
– Что за слова?
Ее улыбка слабая, печальная.
– Я жил для тебя. Умер ради тебя, – она смотрит вниз на него. – Мы верим, что, когда умираем, мы отправляемся в Tír na nÓg. В землю вечной молодости. Где войны не существует, – когда она смотрит на меня, в ее глазах слезы. – Однажды ты увидишься с ним там. Мы все.
Она жестом указывает на маленькую платформу, которую расположила рядом с костром. Когда ставлю коробку на нее, пустота внутри меня растет. Эйтинне шагает внутрь пламени, которое ее не опаляет, и подымает платформу, чтобы поместить ее в центре огня.
Мы все стоим и наблюдаем, как пламя поглощает коробку, и мы теряем еще одного из нас.
Глава 43.
Как только первые лучи появляются в бледном, умирающем небе, надеваю одежду для моей последней охоты. Борюсь со слезами, когда вижу её на кровати, приготовленной для меня в домике Эйтинне.
Я знала, чем это было.
«Сделай мне пиратский костюм».
«Только если сохранишь для меня танец».
Он сделал так, как я просила, и он сделал его для меня, чтобы я сражалась в нем. Только Деррик никогда не довольствовался тем, чтобы сделать простой предмет одежды. Это была самая прекрасная вещь, какую он когда-либо создавал.
«Я скучаю по тебе», – думаю я, представляя его на моём плече. «Скучаю по тому, как наблюдала за тобой, когда ты шил. Скучаю по твоим глупым песенкам».
Штаны из мягкой кожи тёплые при прикосновении. Когда я надеваю их, они отлично подходят, и в них легко двигаться. Они сделаны так, чтобы сохранить мою быстроту и гибкость в сражении. Практично. Идеально.
У Деррика всегда особенно хорошо получались пальто. Вот куда он прикладывал самые наибольшие усилия.
Задерживаю дыхание и провожу пальцами по материалу. Пальто похоже на то, которое Эйтинне давала мне, но насыщенно красного цвета, цвета летнего заката. Он идеально подходит моим волосам. Перед пальто покрывают запутанные золотые нити, которые складываются в сотни падающих перьев. Они занимают всю дорожку от груди назад, где превращаются в звезды. Созвездия.
