Текст книги "ЛВ 3 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

И голова закружилась.

Но упасть я не успела – Ярина явилась тот час же. Нарушив всю конспирацию военностратегическую, выскользнула из земли, обратилась девою лесной, поддержала, вглядываясь взволнованно. Начала искать следы скверны, в глаза всматриваться, кожу прикосновениями лиан проверять, а меня тошнит и тошнит все сильнее.

И тут вдруг умертвие ведуньи лесной, возьми да и скажи:

– Да ребеночек будет, это ж ясно как день.

Замерла Ярина. Замерла я. Лешаки из боевой позы, припавшие к земле и готовые к нападению, поднялись в небоевую позу-то, на меня глядят растерянно.

И тут гром грянул, открылся портал алхимический и явился из него аспид мой, весь в огне, с горящей саблей в одной руке и магическим щитом в другой. Точно, у него же сегодня битва в Черной пустоши должна была быть, они с другими магическими аспидами против эф восстание готовили. Вообще Агнехрану, надо сказать, повезло. Он опосля битвы с Даниром получил мое ведьминское зрение, и потому чужую ненависть да злобу стал видеть отчетливо. А вот ведьмаком не стал, потому как своя сила у него имелась, причем в обоих ипостасях сила его, и как аспида и как архимага, мою ведьминскую превосходила. Но зато чисто ведьминское везение ему досталось в полном объеме, и теперича в карты али другие игры азартные с ним никто не играл – точо знали, Агнехран в любом случае выиграет, ибо ему везет завсегда и везде.

Но кроме везения в играх азартных, везти ему стало и в интригах злодейских – он их теперь за милю чуял, а порой и за сто миль. Вот так вот заговор эф пустоши и раскрыл, а уж эти-то и так, и эдак пытались скрыть свою коварную деятельность, полгода почти скрывали. Но не вышло. Агнехран вовремя узнал, вовремя фронт сопротивления организовал, а сегодня вот как раз время битвы было.

И вот спрашивается – чего он тут делает, когда у него там битва суровая да бой смертный? Не для него, конечно, смертный, иначе не пустила бы его ни за что, а так – просто для эфф губительный. Вот раскрытие заговора мы вчерась как раз и отмечали торжественно, и в театр сходили, и в ресторане красивом поужинали, а уж платье на мне какое было – Агнехран сказал, что передо мной такой красивой ни за что не устоит. Так и вышло – не устоял.

И по утру довольный, счастливый, сияющий счастьем прямо на бой боевательный ушагал. А я пользуясь случаем на свой смылась с самым невинным выражением, так чтобы не заподозрил.

И вот он итог.

– Веся, какого дьявола? – прорычал мой гад возлюбленный.– Мы договаривались, что ты сегодня сидишь дома и из леса носу не показываешь!

– Так а я что? – возмутилась мгновенно. – Вот я, вот мой лес. В чем проблема-то?

Аспид прорычал глухо, злющий настолько, что говорил с трудом, да и все же произнес:

– А ты, любимая, что, проблемы в одной ведунье, трех лешаках и двух сотнях умертвий вообще не видишь?

Их что, две сотни? Ну надо же, я всего полсотни насчитала. Может еще просто не все подтянулись к битве-то?

– Не вижу! – нагло ответила Агнехрану. – И у нас тут, между прочим, совет да переговоры.

– Серьезно?! – не поверил охранябушка. – И по какому поводу совет собрался?

Да, неудобный вопрос. Что ж ответить то?

Но спасение пришло, откуда не ведала.

– Обсуждаем перенос времени сражения, – заявила мертвая лесная ведунья.

Медленно Агнехран к ней повернулся, опасно сверкнули змеиные глаза его. Просто любимый мой не переваривает слово «сражение» если речь идет обо мне.

– Все рассчитать надобно, – задумчиво продолжила мертвая. – Срок я полагаю ранний, так что роды месяцев через девять. Еще полтора года на кормление… Да, долго выходит, придется видать в землю обратно закапываться. Жаль, напрасно выкопались. Неудобно получилось-то.

– Неудобно? – эхом Агнехран переспросил.

И тут выпал из его руки щит магический. Саблю то аспид удержал, все же воин, а воин завсегда оружие крепко держит, но щит рухнул.

Да стремительно развернулся ко мне Агнехран, в глаза взглянул потрясенно, и спросил сипло, хриплым голосом:

– Веся, это правда?

– Что именно? – уточнила невинностно.

И вот высказался бы, но сдержался, видать от чувств нахлынувших, и только спросил:

– У нас будет ребенок?..

И так он это спросил – сердце мое замерло от нежности… да только к той нежности и страх присоединился. Вот от страху сорвалась я, психанула, да и высказалась:

– А мне почем знать? Меня только вот сейчас тошнить начало. И кого в этом винить я еще не ведаю – то ли ужин вчерашний, то ли пироги Тихона, то ли тебя, любимый.

– Да ребеночек это! – тоже психанула ведунья мертвая. – У меня опыт, я точно знаю. Ох, Лесная Силушка, что б ее. Опять идти, опять закапываться, опять ждать…

Но она повернулась, и безропотно потопала закапываться, и лешаки уже было потянулись за ней.

– Только ты это, – она уходила уже, а тут обернулась, на меня посмотрела, – как народится-то, хоть пришли весточку к тому дубу, что на границе восточной самый старый такой. Сообщи кто там, мальчик али девочка, интересно же.

– Хорошо, сообщу, – сказала растерянно.

И вот стоим мы – я в шоке, Агнехран в шоке, Ярина в танце торжествующем, да так отплясывает, что земля дрожит, а ведунья, лешаки и умертвия понуро уходят закапываться к старому дубу. Даже жалко их как-то стало очень. Зато теперь я знаю откуда умертвия в последнее время берутся – они закопанные просто, видать чародеи кладок понаделали в земле, вот нам и весело постоянно.

– Что там с эфой? – спросила тихо.

– Сжег. Это было не сложно, учитывая что она так и оставалась перекати-полем. – Агнехран мрачно в спины уходящим смотрел. – Мои воины четырех последних участвовавших в заговоре эф добивают общими силами, эфы что верны своему народу им помогают. Как выяснилось, чародеи в наши земли за десять лет до моего рождения проникли, ну да больше не проникнут, мы закрываем пустоши от любых чужаков.

Помолчал и добавил:

– Кроме тебя.

И резко повернувшись, в мои глаза посмотрел и сообщил:

– Я объявил тебя своей женой. И среди соплеменников в Черной и не только пустошах, и в столице. Так что за пределами твоего леса, ты леди Валкирин Весенея Аристан.

– Хм, – непривычно звучало. – И давно объявил?

– В столице давно, еще полгода назад. Своим племенам – сегодня, после победы, – кратко ответил Агнехран.

Помолчав, тихо спросила:

– А зачем?

Он улыбнулся.

Подошел, обнял, с нежностью, осторожно очень, к себе прижал, и произнес:

– Потому что для меня это важно. И потому что теперь никто не рискнет приблизиться к твоим лесу и яру, зная что в этом случае будет иметь дело со мной.

Помолчал и совсем тихо спросил:

– Весь, ребенок… Это может быть правдой?

– Понятия не имею, – обнимая его, страшного черного аспида, беззаботно ответила я.

Потому что действительно понятия не имела, да и поверить в это было сложно.

А вокруг пели птицы, Ярина танцевала танец радости и чуть ли не скандировала «Девочка», а я с тоской думала о том, что Леся теперь из вредности будет делать все то же самое, только скандировать «Мальчик».

Постэпилог

– Ну что, готова? – Агнехран подошел, и со спины обнял меня, стоящую у алхимического круга.

Я кивнула, проводя руками по животу, от которого уже ничего не осталось.

Позади остались дни наполненные болью и мукой рождения в мир, дни в которые я приходила в себя, и счастливые глаза моего любимого, который не отходил от меня практически ни на минуту. На родах в столице настоял он и оказался прав – родить сама я в подобных обстоятельствах не сумела бы. Предусмотрительный мой.

– Идем?

Я кивнула. Агнехран подхватил люльку, и взял меня за руку.

В мой Заповедно-магический лес мы шагнули вместе.

И едва появились на полянке уже вовсе не перед избушкой, а перед целым домом, где стояли столы полные угощений, и стояли все в ожидании. И вампиры, и волкодлаки, и бадзулы, и моровики, и ведьмы, и русалки, и даже Водя, появившися впервые с того дня, как мы с Агнехраном решили жить вместе. Кикиморы, бросившие накрывать столы, тоже помчались к нам. А Леся и Ярина стояли, зажмурившись. Одна цвела голубыми цветами, вторая розовыми – еще они для ребятенка вещей навязали-нашили столько, сколько за всю жизнь не переносить. Вампиры с волкодлаками тоже в стороне не остались – Гыркула и его сородичи были в голубом, надеясь на мальчика, волкодлаки, как это ни забавно, учитывая их волосатую наружность, в розовом – они болели за девочку. Кот Ученый ставил на мальчика, Мудрый ворон на девочку – он в клюве розовый цветок держал. В общем уровень азарта зашкаливал.

И только мой верный леший болел за меня.

Он подошел, обнял, и мысленно спросил:

«Как ты?»

«Тяжело было, больно очень. Три дня больно, и не проходило никак, только нарастало. И страшно было, очень».

«Маленькая моя, – искренне пожалел лешенька».

«А потом родила, – продолжила улыбнувшись, – и счастье такое, и радость, и в душе столько света, столько тепла, столько любви. Лешенька, я и ведать неведала, что столько любви в сердце может быть».

«Я рад очень, за тебя рад», – сказал леший.

И отпустил.

Улыбнулась я ему, а Агнехран, несмотря на их вражду, которую они пусть и скрывали от меня, но от меня ж не скроешь, передал ему люльку. Подхватил леший дар бесценный, отдеяльце откинул, остолбенел. На меня посмотрел ошарашено, не веря еще, не в силах поверить. И ох как я его понимаю, сама в таком же шоке была.

– Ну кто?! – не выдержал Гыркула. – Кто же там уже?

Улыбнулся леший, и сообщил всем:

– Девочка.

– Ура! – завопила Ярина.

– Наша взяла! – заорали волкодлаки.

– Главное, чтобы здоровенькая была, – сник граф Гыркула.

А леший вновь посмотрел на меня и еще громче объявил:

– Девочка и… мальчик.

Что тут началось!

Леся счастью своему не веря к люльке кинулась, с другой стороны Ярина. Волкодлаки толпой навалились, Гыркула ужом извернулся, но тоже пролез посмотреть. Агнехран меня осторожно от всего этого отодвинул, и вообще подальше увел, а я поняла, почему он люльку лешеньке передал – с таким наплывом желающих посмотреть на новорожденных один леший и мог справиться. И он справлялся. Крепко держал люльку, отодвигал особо настойчивых, держал подальше обеих чащ Заповедных, а то те уже были готовы начать примерять обновки детям.

А Агнехран увел меня к столам, к месту во главе самого большого, усадил к себе на колени, и принялся кормить. Оно и верно, дети сейчас проснутся и есть захотят.

– А хорошо здесь, – пока я жевала сыр с хлебом сказал охранябушка, – радостно и светло.

– Это потому что ты теперь видишь мир как ведьма – эмоционально окрашенным, то есть истинным и настоящим.

– Я рад, что могу видеть этот мир так, как его видишь ты, – улыбнулся мой любимый.

И вдруг напрягся.

Изменился разом.

Лицо заострилось, взгляд хищным стал, а я… я это.

– Ты ведь не будешь ругаться, правда? – спросила торопливо. – Ты пойми, тяжело мне одной и с лесом и с яром, а раз у нас теперь появилась вода живая и мертвая, то я… Ну не надо так на меня смотреть, я как лучше хотела…и получилось же все, как хотела.

Он все равно посмотрел, гневно так посмотрел, с нескрываемым обещанием предстоящего серьезного разговора, но та самая ведунья, во время боя с которой и стало известно о моей беременности, близко не подходя, а из-за дерева опасливо выглядывая, все же спросила:

– Ну кто там?

– Двойня! – объявил ей кот Ученый. – Девочка и мальчик. Девочка точно ведьма, а мальчик аспидом уродился.

– В отца значится пошел, – хмыкнула ведунья.

А Агнехран смотрел на меня.

А я с самым невинным видом жевала бутерброд, потому как это он еще не знает, но лешаков мы тоже отпоили последовательно мертвой и живой водой. И тех умертвий тоже. А вместо Данира в пещере энергетически закольцованной теперь камень стоит. Ни живой и ни мертвый, я как раз момент подгадала, когда чародей водицы испил, а в камень чародеев обращать меня каменный леший научил. Он теперь, кстати, все три ипостаси имеет, и в паре с лесной ведуньей Светлый яр восстанавливает. И очень успешно они все восстанавливают, я бы так не смогла вообще, да и в беременность мне вообще что-либо делать было трудно, так что я сидела и читала учебники. Их столько было, что до самых родов хватило.

– Веся, – позвал Агнехран.

– Ммм? – я упорно и усердно жевала.

В моем случае определенно было лучше жевать, чем говорить.

– Я люблю тебя, жизнь моя, – тихо сказал мой маг.

Сглотнула я толком недожеванное с неожиданности, посмотрела на него, и так же тихо ответила:

– А я тебя люблю, очень-очень, счастье ты мое.

На том и порешили мы, что я его жизнь, а он мое счастье.

И все бы ничего, только охранябушка возьми да и спроси:

– Ты ведь ничего от меня не скрываешь, правда, любимая?

И ведь не солжешь теперь никак – он увидит. И не увильнешь – тоже заприметит. И не отвертишься – смотрит ведь. Пришлось говорить как есть, правду-матку рубить с плеча топором пудовым. В общем честно я ему и ответила:

– Скрываю, конечно.

И вновь за бутерброд принялась.

Сижу, жую.

А он сидит, смотрит.

– Поел бы ты, а? – не сдержалась я. – Ведь три дня от меня не отходил ни на миг, а опосля родов я то поела, а ты же спал сном непробудным… прямо на полу.

Помолчал, помолчал, да и высказал:

– Чувствую, Веся, что с тобой я только на том свете и поем, и отдохну!

Ну что тут сказать? Ем. Молча. Сосредоточенно.

А он, главное, как в воду глядит.

– Что с вратами? – вопросил грозно.

Хоть бы дети проснулись, что ли!

Но дети спали, остальные все ими любовались, а вот мне пришлось правду говорить. Вот как есть, так и говорить.

– Хрен! – вот прямо так и сказала.

– Хрену тебе нельзя, ты кормящая, повитуха сказала перченое на вкус молока влиять будет, – наставительно сообщил охранябушка.

– Так это не мне, это тебе хрен, а не врата Жизни! – гордо высказала ему.

И пока сидел злой и не ел ничего, устало объяснила:

– Агнехранушка, там теперь каменный леший, да три леших у него в подчинении. Ярина кровью моей усиленная. И Аргенна, а она вообще ведунья опытная, да и обожглась уже на чародейских-то кознях. Но коли кто в Светлый яр сунется, тот все равно со мной дело иметь будет!

– Этого-то и опасаюсь! – чуть ли не прорычал аспид мой.

Ну я подумала, и добавила:

– С нами.

– Уже лучше, – чуток смягчился любимый мой.

– С… тобой? – предположила я.

– Вот, а вот это уже правильный ответ – со мной.

И уже почти было успокоился, как вдруг напрягся весь, на меня посмотрел, да и произнес напряженно:

– Веся, почему ты сказала «врата Жизни»? Почему о вратах Смерти ни слова?!

И в этот момент наконец-то проснулись дети! Вовремя так!

И пользуясь тем, что теперь можно было не отвечать, я подскочила, и поспешила к люльке, которую Леся с Яриной уже быстрым темпом в дом свежеотстроенный тащили.

«Веся, – донесся до меня голос лешеньки, – скажи ему, не томи мужика».

«Мне казалось, ты его не сильно-то жалуешь», – съязвила в ответ.

«Не жалую, – признал леший, – но жалко же».

И тут прав он был.

Остановилась я, развернулась, да и направилась обратно к магу любимому. Подошла, за лицо обняла, к губам склонилась, да и прошептала:

– Цена уничтожения врат Смерти – жизнь аспида. Я родила сына тебе. Я, ведунья лесная, дала жизнь аспиду – врата Смерти уничтожены, Агнехранушка. А когда наш сын взрослым станет, да возмужает, ты обучишь его искусству магическому и он станет магом, а опосля, если захочет и пожелает, то и архимагом. В тот день, когда архимагом станет – и врата Жизни будут уничтожены. Ведь тогда выйдет так, что я, лесная ведунья, архимагу жизнь дала.

Сглотнул Агнехран, на меня глядит все так же напряженно, да как заклинание и произнес хрипло:

– «Цена открытия врат Жизни – жизнь архимага. Цена уничтожения врат Смерти – жизнь аспида».

– Вот именно – жизнь, – я улыбнулась невольно. – Да только жизнь ведь не только отнять можно, но и подарить. Я подарила. Уж не ведаю, как вышло то так, что забеременела да родить смогла, видать свезло мне, но скорее тут ты прав – любовь это. А любовь она всего сильнее, даже магии чародейской и весны ведьминской. Все у нас хорошо будет, Агнехранушка, и жить будем долго и счастливо.

Смолчал Агнехран, только взгляд мрачный, губы побледнели. И там сын наш орет-надрывается есть хочет, уже и Леся прибежала, с ноги на ногу рядом переминается, а маг смотрит на меня, в глаза, в самую душу, и все же высказал то, что на душе камнем лежало.

– А если не захочет он, Веся? Если ни магом, ни архимагом не станет? Если другое призвание найдет? Что тогда делать будем?

Наклонилась, поцеловала быстро да торопливо вымолвила:

– Тогда жить будем не только долго и счастливо, но еще и весело очень. И кто к нам с мечом придет…

– Тот сам нарвался, – улыбнулся охранябушка.

– Ага, – полностью согласилась я.

И поцеловав сызнова, к дому поспешила.

«Нарвется кто-нибудь, угу, держи карман шире, – пробурчал леший. – Этот аспид твой, чтоб его… хотя ладно, пусть здоровый будет, третью стену вокруг государства возводит, цельное царство зоной сказочно-заповедною объявил. К нам теперь не то что чародей, к нам теперь зверь не проскочит, комар не пролетит – подстрелят на подлете».

«Лешинька, ну не могу же я ему сказать, что знаю все, – взбегая по ступеням ответила другу верному».

«Можешь, но не станешь, – подметил леший. – Одно хоть радует, теперь когда известно ему, что сын твой должен стать архимагом, своей жизнью рисковать перестанет».

И тут остановилась я как вкопанная, прямо на пороге дома.

«Лешинька, – и сердце мое екнуло, – а он что, рисковал?»

И в ответ… тишина. Тишина такая! Лес шумит, пир тоже шумит, но не громко – дети тут все-таки, Агнехранушка мой ест быстро и зло, а леший… молчит он.

«Не молчи только… – взмолилась я».

И услышала вздох такой, от которого шум по ветвям деревьев прошелся, птиц потревожил.

«Да любит он тебя, Веся, больше жизни любит, больше мира, больше света белого. Маги так любить не должны, их иному учат, они на себе замкнуты, а он на тебе. Ты ему всего дороже. Так что рискует, почти каждый день. И бьется он яростнее всех, потому что ему есть за что сражаться».

Совсем сердце екнуло.

«Так же нельзя, лешенька, так же совсем нельзя…» – прошептала мысленно.

«Нельзя, – согласился леший, – от того и посоветовал, не томить мужика и сказать ему все как есть. Иди малого корми, голодный же».

Голодный да.

Я в светлицу вошла, с сыном у окна устроилась, и пока ел малыш, да потом пока укачивала, все в окно поглядывала. На того, кто охранял молча и ответственно. На того, кто берег изо всех сил. На того, кто любил и кого так сильно полюбила я. На счастье свое любимое.

Именно в этот миг я и прокляла от всего сердца, от всей души!

Вот всех, кто на жизнь его покушался, всех кто убить его пытался, всех кто убить попытается!

Слово, особенно слово ведьмы, оно завсегда силу имеет! Вот и прокляла я их всех, чтобы не было им ни сна ни покою, чтобы ни сил, ни желания отнять у меня любимого им не осталось! Так прокляла, как никогда еще не проклинала.

И все бы ничего, да только не попировал толком Агнехран, вызвали его срочно.

И вернулся мой маг под самое утро, на детей спящих полюбовался, на меня учебник читающую поглядел, да и сообщил:

– Жизнь моя, счастье мое, свет мой, а ты не знаешь, с чего бы это все государства, войной на нашу империю идти планирующих, вдруг эпидемия чесоточная накрыла?

Удивилась я, конечно, да и спросила:

– Агнехранушка, любимый, а с чего это все государства враждебные тебя так хорошо знают-то, чтобы захотеть убить?

Остолбенел маг, постоял, на меня посмотрел, да и ответил голосом осипшим:

– Так я сераскер императора.

– Сераскер? А это как? – слово просто было совсем незнакомое.

– Войсками всеми командую, – пояснил охранябушка.

– Ааа, главнокомандующий значит… Ну, тогда государства враждебные сами виноваты, я им не лекарь. Завтракать будешь?

Про себя подумала – вот это прокляла, так прокляла. От всей своей широкой ведьминской души… просто я ж понятия не имела, что душа у меня настолько широка! Да и кто ж знал, что я так умею?! Кто ж знал, что масштабненько так получится? Кто ж ведал, что народа до крови охранябушки моего жадного развелось через край? Я лично не знала и не ведала. Правда и не жалела, если уж честно. Пусть теперь посидят, почешутся, подумают о жизни, к примеру, а еще о миролюбии и добрососедстве – это штуки хорошие. А вот желать смерти магу моему – штука плохая. Вот пущай и поразмыслят на данную тему на досуге-то. Но на любимого посмотрела невинно так. Жаль снеди никакой под рукой не было, жевать бы сейчас было бы самое то, я когда жую вообще очень невинно выгляжу – не подкопаешься.

– Веся! – прошипел Агнехран.

– Тоже тебя люблю, – весело заверила я.

А другу сердечному мысль послала:

«Лешинька, я тут делов наворотила»…

«Да знаю уж, – устало ответил мой леший. – Лесная Силушка даром что мужик, а как баба базарная по всем лесам растрезвонила, что его видишь ли лучшая ученица, даже на расстоянии проклинать может. Девок в леса теперь валом повалило, все хотят ведуньями быть, да помогущественнее. Кстати, ты это… не говори магу. Пусть лучше от кого другого услышит, что теперь всякому, кто супротив него замышляет, почесуха зверская грозит. Хотя, он у тебя мужик не глупый, скоро сам догадается».

И я улыбнулась любимому. Улыбнулась невиннее некуда.

– Веся-я-а, – протянул с нескрываемым подозрением Агнехран.

– Охранябушка, а ты же знаешь, что кормящим матерям нервничать то никак нельзя, а то молочко пропадет, – улыбаюсь все так же невинно. – А еще знаешь что, побудь дома сегодня, а то мне так трудно с детьми одной-то.

Агнехран молча и выразительно посмотрел на Лесю и Ярину. Те сделали вид, что их тут не существовало, и это вообще не они люльки покачивали, это те сами так, чисто по инерции качаются.

– Так люблю тебя, – отчего-то созналась любимому я.

В общем, и жили мы долго и счастливо… а уж как весело-то.

Конец