Текст книги "ЛВ 3 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Да только вышло, как вышло.

Тысячница, одна из самых верховных, что на метле летела с царственным видом коронованной княжны, в стену воздушную влетела аки птица в дерево. На метле не удержалась, и по склону стены покатилась презабавно – мелькали руки, ноги, голова… слетел парик, демонстрируя залысину существенную на макушке, потом кулон странный – он за стену пролетел, а вот ведьма нет. Рухнула она в кусты от нас недалече, шагах в тридцати, поднялась на четвереньки, головой затрясла ошалело. Опосля не поднимаясь, на нас потрясенно вытаращилась. Мы на нее. Она на нас.

Подлетела метла ее, остановилась с моей клюкой парой слов перекинуться, прикатился и медальон, у ног моих улегся, ведьмы на высоте крон древесных влетали на территорию Заповедного яра, а чародейка все еще стояла на четвереньках, да головой трясла, все пытаясь понять, от чего ж такой конфуз вышел.

«Нет, ну кто бы мог подумать!» – возмущалась метла падшей неведьмы.

«Ты же метла, метла как и жена измену завсегда чувствует», – в свою очередь высказывалась клюка.

«Да не чувствовала я ничего! Ну оставит раз-другой в углу стоять, так может гуляла ножками, фигуры тонкой заради. А твоя-то гляди, тоже тоненькая, может нежить?»

«Тресну.» – мрачно пообещала моя клюка.

Мы с лешим разговор не то чтобы слышали, скорее ощущали на грани шелеста травы, но понимали, в силу своей сущности, а вот ведьмам сия беседа была недоступна.

– Здравствуй, Валкирин, – величественно проговорила вторая из тысячниц, и грациозно, по спирали, спустилась вниз.

«Рисуется, – по секрету сообщила ее метла моей клюке. – Ох, и намаялась я с этим ее коронным спуском, сил моих нет».

«Хорошо спустилась, – поддержала беседу клюка».

«А то – заклинание приклеивания использовала. Сейчас смотри внимательно, будет отклеивать».

Тысячная ведьма опустилась на траву разом обеими ногами, выпрямилась, держа метлу, да и попыталась ее от того места, коим на ней сидела, оторвать… а оно не отрывается.

«Хи-хи», – издала метла.

«Заклинание усилила?» – поинтересовалась клюка.

«Да нет, – метла тысячницы была очень довольна собой, – слегка клеем измазалась, вторая метла помогла».

Между тем величественность ведьмы напротив сменялась нервозностью, а метла все так же отказывалась отлипать от того самого места, на котором сидят.

– А вы ее так оставьте, – внезапно предложил мой леший.

Две метлы и одна клюка уржались на месте, точно так же тихо ржали Леся с Яриной, нет, их тут не было, но два побега, один светлый, другой с темной зеленью, определенно являлись их ушами и глазами, и сейчас подрагивали определенно со смеху.

– Главенствующая, – раздался напряженный голос сверху, – наши метлы дрожат. Что происходит?

Угорают они со смеху, вот что происходит.

Главенствующая ведьма предприняла очередную попытку оторвать от себя предмет передвижения, но тут опасно затрещала ткань платья, и ведьме пришлось смириться с неизбежным.

– Да, вы правы, – величественно кивнула она лешеньке, – лучше оставить так.

Парочка метел со смеху чуть не пороняли свою ведьминскую ношу, я очень старалась не улыбнуться, и не смотреть на ведьму, у которой к определенной части тела прилипла метла и теперь вызывающе торчала по обе стороны от собственно ведьмы.

– Метлы иной раз дают сбой, – попыталась оправдаться главенствующая. – Переизбыток магии может выдержать не каждая… утварь.

«Я вот не поняла, это она меня сейчас тварью назвала?» – возмутилась намертво прилипшая метла.

«Нет, предметом мебели, – пояснила ей моя клюка».

Я бы вмешалась в разговор, но не хотелось выдавать свои возможности. В том смысле, что метлы у ведьм те еще затейницы, так что осознай ведьмы что с метлами говорить можно, каждая определенно провести воспитательную беседу пожелает, а мне оно надо? Чай своих дел выше крыши.

– Приветствую вас на территории Заповедного яра, – вежливо произнесла я, склонив голову в знак приветствия.

Ведьма пыталась держать лицо, но прилипшая к платью метла определено не способствовала величавости.

– Благодарю за помощь оказанную, Валкирин, – ведьма отчаянно пыталась держаться.

– Я не Валкирин, не мое это имя, – сказала твердо.– Я – Весена, ведунья лесная, хозяйка Гиблого яра да Заповедного леса.

И тут меня леший осторожно обнял, да на шаг отойти назад заставил. Искоса взглянула на него – он молча указал на тех ведьм, что не миновали границу Заповедного яра. Их было пятеро. Шестая все так же на четвереньках стояла, в себя прийти никак не могла. Но ее медальон круглый передо мной упал, и вот такой же примерно сейчас на груди одной из пятерки ренегатов был, а я уж знала – чародеи удар наносят парный.

– Сейчас бой будет, – сказала, на второй медальон глядя пристально да напряженно, – улетайте отсюда. В вашем ведении горы, любую выбирайте, а можете несколько. В леса вам мои пути нет, своя экосистема там, ваша магия ее нарушить может. Коли трудности будут лешего моего зовите, он зов в любом месте территорий моих услышит. А сейчас улетайте, и быстро.

Хотела было возразить главенствующая, но тут, нарушая субординацию, слетела вниз Ульгерда, ее метла была сурова и сдержанна как и ее хозяйка.

– Здравствуй, Веся, – оставаясь на метле, произнесла ведьма.

– Здравствуй, Ульгерда, – не отрывая взгляда от чародеек, произнесла я.

– Мы всех проверили, – напряженно сообщила она, – нежити с нами не было, но лес их не пустил. Почему так?

Быстро взглянула я на нее, подурнела Ульгерда пуще прежнего – кожа серо-зеленая, нос крючком, ногти да зубы желтизной пугают, взгляд мутный. Колдовала ты, Ульгерда, колдовала больше положенного. Сколько теперь тебе времени отмерено? Год? Полгода? Что же ты с собой сделала, ведьма?

– Это яр Заповедный, Ульгерда, – голос мой дрогнул, едва назвала ее по имени, – я приказ отдала пропустить только нечисть. Ведьмы – нечисть, а вот чародейки – они люди, к нечисти они непричастные. От того и миновать барьер не смогли. Но я опосля объясню, улетайте сейчас.

Оглянулась Ульгерда на своих – боль ее я почти физически чувствовала, ничто не ранит так, как предательство… а ее похоже предали.

– Главенствующая, – напряженно произнесла она, – здесь ведунья хозяйка, коли сказано улетать, прислушаться следует.

«О, а может еще и к рукам прилипнуть?» – призадумалась метла ведьмы главной.

Мы с лешим разом чуть не застонали, но на эмоции времени не было.

– Улетайте! – приказала ведьмам.

– Мы не слабые, – гордость у главенствующей имелась в наличии определенно, – и бой принять готовы, в стороне не останемся.

Я даже отвечать не стала.

Лешенька за меня все сказал:

– Не будет боя, бойня будет. Это наша территория, здесь равных нам нет.

Улыбнулась я лешему, да клюку вскинула, магию леса Заповедного призывая и увидев, хоть и мелькнула на краткое мгновение всего, но я увидела – усмешку торжествующую у главной из пяти чародеек. Наивная…

И клюку я как подняла, так и опустила, к изумлению всей ренегатствующей публики. Опосля концом клюки споро круг алхимический начертала, медальон упавший очертив, магией руны добавила и как было, так и отправила я медальон этот прямиком к Агнехрану – магия это его стихия, ему и разбираться. А едва исчез медальон опасный, улыбнулась я потрясенной публике по ту сторону стены невидимой, и ручкой им помахала, недвусмысленно предлагая валить отсюдова на максимальной скорости.

Увы, совету доброму не вняли.

Встряхнулась аки зверь, да и подскочила упавшая чародейка. Глаза ее загорелись светом рубиново-фиолетовым, руки развела, магию собирая, да со всей дури-то и вдарила по мне. Зря она так, мы-то с лешим ладно, мы отходчивые, но Ярина это им не Леся, она таких выкрутас не терпит. Когда спеленутую по рукам и ногам чародейку чаща Заповедная уносила на воспитание к местной нежити, чародейка выла аки блаженная, но это ей не помогло. Иные чародейки пытались спасти коллегу от участи печальной, но Ярина это Ярина, с ее силой, опытом, да ненавистью к ворогу, сравниться мало что может.

Ну, кроме меня.

– Метлы, – крикнула, тайну свою выдавая, – на вашем месте, я бы к остальным ведьмам летела. Чародейки народ ненадежный, того и гляди спалят во костре там, али в печи.

Метлы подумали, да и рванули прочь, сбивая чародеек с пути летного, да отправляя в кусты приграничные. Не уверена, что все приземлились без травм там, и колючек, ибо прямиком в чертополох угодили. Но это уже было не мое дело – чтобы дать полноценный бой за пределами Заповедных территорий у меня не хватало ни сил, ни знаний, а чародейки уже смекнули, что им до меня не добраться.

– Ну, с этим разобрались, – решила я, глядя, как улепетывают в портал чародейки.

– Навродь разобрались, – согласился леший.

– Тады пошли дальше воевать, – порешила я, и ударом клюки оземь открыла тропу Заповедную.

***

Но до «воевать» мы не добрались. До позднего вечера мотались по лесу да яру замеряя рост тех лесопосадок, в которые влила я силу чародейскую. На первый взгляд ничего особенного не заметили, на второй тоже, и даже на третий, но это не остановило – хватало одного взляда на лешего, чтобы понять, что просто не будет.

Водя как меня увидал, хотел было по поводу моего исчезновения с ярмарки да наглого поведения аспида высказаться, но получил линейку измерительную и ринулся к себе рост водорослей, рыб, да особливо кракенов измерять. Хотя вот за кракенов боялись мы менее всего, они сами по себе магией сотворенные, им любые мутации нипочем.

Итого к ночи для войска моего опять устроили пир, а я сидела в избушке своей за новым столом, на новом стуле, который не грозился рассыпаться от любого неосторожного, да читала книги чародейские, попивая чай с молоком. Живность, что Водя мне на ярмарке купил, леший к Ульяне да Саврану отправил, мне то она ни к чему. Корова оказалась дойная, так что мне Ульяна передала молочка свежего, и оказалось так я за парным-то соскучилась.

Хлопнула дверь.

Головы не поднимая, спросила устало:

– Лешенька, аспид еще не приходил?

А следом услышала, как хмыкнул кто-то знакомо, и улыбнулась, стараясь улыбку скрыть.

Агнехран же обошел стол, подошел со спины, обнял и склонившись к самому уху прошептал:

– Пришел уже. Что-то передать хотела?

– Хотела, – не удержалась от тона игривого я.

– Говори, – теплые губы коснулись щеки моей, – все передам, из уст в уста, как говорится.

Обернулась, содрогнулась, да и прямо спросила:

– Аспидушка, это ты страшнее стал, или мне в свете свечей такое причудилось?

– Страшнее стал, – честно признал Агнехран. И добавил как-то многозначительно:– Спасибо за медальон.

Тут уж мне совсем не по себе стало. Подчеркнула место, где читала, книгу захлопнула, развернулась к аспиду да и спросила встревожено:

– Случилось что?

Не отвечая, Агнехран сел за стол, затем не долго думая, отодвинулся, меня вдруг подхватил, на колени к себе усадил, да и спросил, проникновенно глядя мне в глаза глазами своими змеиными:

– Ведьмочка моя, склонная к разного рода экспериментам, ты что со мной сделала?

Ну, промолчала я. Откуда мне знать, что я с ним сделала?

– Не знаешь? – догадался Агнехран.

– Не-а,– честно созналась.

– Так я и думал, – трагически созналось чудище. – Что ж, бывало и хуже.

– Правда? – заинтересовалась я.

– Правда, – подтвердил он, – вот когда ты из меня охраняба делала, тогда было хуже.

– Ну… – замялась я, – тогда было не хуже, тогда было совсем все плохо.

– Ну… – начал было Агнехран.

Затем взглянул на меня, улыбнулся и беззаботно сказал:

– Справлюсь. Когда ты со мной, да смотришь вот так, без страха, тревоги и осторожности, я со всем справлюсь, даже с этим. Поцелуешь?

Посмотрела я на лицо угольное, на губы черные, в глаза змеиные и ответила:

– Ннннееееет.

– Совсем нет? – расстроился он.

– Ты себя в зеркало видел? – возмутилась я.

Агнехран не растерялся и предложил:

– А ты глаза закрой.

Я закрыла. Да к щеке его прикоснулась ладонью и тут же решила, что:

– Нет. Даже с закрытыми глазами.

И открыв, на него посмотрела. Опечалился аспид, вздохнул тяжело, да и сказал:

– А полюби меня такого, какой есть.

Оглядела я его, такого какой есть, да и вопросила скептически:

– Агнехранушка, любимый мой, еще раз спрошу – ты себя в зеркало видел?

Помрачнел. Совсем помрачнел. Вздохнул, почти трагически, и выдал:

– В одном из северных королевств есть сказка про красавицу и чудовище.

– Иии чего? – заинтересовалась я.

Аспид на меня поглядел и пояснил намекательно:

– В сказке той красавица полюбила чудовище, несмотря на то, что он чудовищем был.

Тут я призадумалась. Представила себе Агнехрана в образе Аедана, черного такого, матового, с кожей змеиной, его да детишек наших черненьких… Не то чтобы я родить могла, хотя учитывая изменения, да магию чародейскую может и могла, вон обрел же леший облик человеческий, ну в общим детишки черненькие меня не пугали как-то, а вот архимаг в обличии аспида очень даже. Как с таким вообще делами интимными заниматься?

– Что-то мне подсказывает, что детей у этой пары не было, – задумчиво решила я.

Аспид рот было открыл, да тут же и закрыл, задумался.

Потом вдруг взглянул на меня, улыбнулся, да и повторил слова мною сказанные:

– «Агнехранушка, любимый мой»?

И покраснела я как маков цвет. А он возьми да и скажи:

– Весенька, любимая моя…

И неважно, что черный и страшный, потянулся ко мне и поцеловал. А я ответила, глаза зажмурив и обняв его за шею. И не важно, что аспид, не важно, что чудище угольно-темное… от поцелуев его на душе светлее становилось. И тепло так, и весной веяло, и, если глаза не открывать, тогда…

– Но ты права – детей у них, кажется, не было, – прервав поцелуй, заметил Агнехран.

– А я знаю почему, – открыв глаза и мрачно взглянув на него, сообщила не ласково. – Вероятно, чудище это разговор начинало всяческий раз, как доходило до моментов родопродолжательных!

Рассмеялся, потянулся к губам моим, поцеловал легко, и прошептал, обжигая дыханием:

– У того чудища не имелось такого отвлекающего фактора, как две окончательно двинувшиеся на фоне дел родопродолжательных Заповедные чащи.

Моргнула я удивленно, потянулась к лесу, ощущая пространство окружающее и да – обе тут были! Притаились главное! Одна метлой прикидывалась, вторая веником!

– Да чтоб вас!

Веник и метла шустро проследовали к выходу, делая вид, что их тут вообще никогда не было.

Но сердиться по-настоящему не вышло, трудно вообще гневаться, когда на тебя с такой любовью и нежностью взирают, пусть даже глазами змеиными. А когда дверь за любительницами подглядывать захлопнулась, Агнехран вдруг взял да и спросил:

– Веся, ни как аспид, ни как архимаг я тебе не люб, я же вижу это. Как аспид слишком чужероден, как магу ты мне никогда доверять не станешь, я тебя уже знаю. Но ведь любишь, это очевидно. Так за что?

Вздохнула я тяжело, да и призналась как есть:

– Понятия не имею.

Помолчала, на лицо его в сумраке теряющееся глядя, и спросила осторожно:

– А что?

Повел плечом, взгляд серьезным стал, да и явно смолчать хотел, но внезапно решил, что честность, она самое верное решение. Вот и честно сказал:

– Я боюсь, что могу потерять тебя, и даже не понять и не узнать по какой причине. Боюсь, что ты молча уйдешь, не дав возможность ни оправдаться, ни осмыслить в чем был не прав. Боюсь, что исчезнешь из моей жизни и в лес свой не впустишь. Боюсь проснуться однажды с чудовищным чувством потери.

Промолчала я.

По многим причинам промолчала. И потому, что не ожидала слов таких. И от того, что Агнехран понял меня, понял как поступлю, если… Если что?

«Валкирин, ты сможешь. Давай быстрее, Валкирин» – словно молнией сверкнули в памяти слова страшные.

– Я тоже боюсь, – прошептала, взгляд опустив. – Мне есть, чего бояться.

– И чего же? – мгновенно спросил Агнехран.

И казалось бы только вопрос, но задал он его проникновенно так, вкрадчиво, чуть напряженно, и голос немного дрогнул. Потому что важным для него вопрос был, видать очень важным, почти жизненно важным, а я это только сейчас поняла.

Посмотрела в глаза его, вздохнула тяжело, да и сказала:

– Я скажу, когда время придет. И оправдаться возможность дам, и выслушаю. Клянусь тебе в том. Так пойдет?

Помрачнел он, и произнес с горечью:

– Не «если», а «когда»?

Улыбнулась с горечью не меньшей, и произнесла для себя страшное:

– Ты – маг. Рано или поздно… Так что «когда», а не «если».

Отвернулся, в окно посмотрел, вздохнул.

– Не маг, – произнес помедлив,– и не аспид…

Еще помолчал, да и сказал вдруг:

– Никогда себя не чувствовал своим ни среди первых, ни среди вторых. А вот когда охранябом стал, когда за тобой, бедовой, присматривать пришлось, тогда знаешь, я понял, что я это я, вот такой.

Улыбнулась я, и не стала говорить, что и мне он вот такой нравился – человечный, простой, ни маг-архимаг, а мужчина, что и руками по дому все делать умеет, и суп мясной сварит, и поможет, и поддержит, и предостережет. Обняла его крепче, щекой к груди его прижалась, да и хорошо так стало, спокойственно. И он тоже обнял крепче и сидели мы молча, тихо наслаждаясь нашим тихим счастьем.

– Что делали сегодня? – наконец вопросил Агнехран.

И тут я вспомнила, что поговорить-то с ним хотела, и разговор-то серьезным был.

– А мы сегодня по лесу носились с линейками измерительными, – отстранившись от аспида и в глаза его змеиные глядя, сообщила я.

– Случилось чего? – встревожено спросил он.

– Случилось, – подтвердила растерянно. – Я лешеньке облик делала человеческий, перед встречей ведьм, чтобы значиться истиной ведуньей предстать, той, что в паре с лешим своим, и знаешь что?

– Что? – напряжение теперь в его голосе слышалось.

– Лешинька облик обрел человеческий. А как то получилось, мне до сих пор невдомек.

И тут глаза змеиные медленно сузились, взгляд стал недобрым, а на лице угольном желваки обозначились – серчал аспидушка, а от чего непонятно.

– То есть мало мне водяного было, – прошипел практически.

Моргнула я удивленно, да и спросила шепотом:

– А ты об чем сейчас, Агнехранушка?

– О своем, о личном, – только сарказм мне в том ответе послышался. – И что там с лешим-то твоим?

– А сердце у него бьется, когда он в образе человеческом, – сказала как есть.

– Потрясающе! – гневно произнес Агнехран. – Так значит, леший теперь у нас к размножению годен?

– А мне почем знать? – разозлилась вдруг. – Слушай, коли знала бы все, тебя бы ни о чем не спрашивала.

– А ты спрашивала? – злой сидел охранябушка мой в виде аспида, совсем злой.

– Ну так да! – воскликнула возмущенно. – С чего бы тогда рассказывать стала?

– А действительно… – прошипел почти.

Смотрю на него и понять не могу, что происходит-то.

– Так в чем вопрос? – вкрадчиво, и пугающе как-то вопросил Агнехран.

Моргнула потрясенно, вгляделась в лицо его темное, в глаза змеиные, да и ответила:

– В том, что мне надобно знать, чего от магии чародейской ожидать-то. А то знаешь, неприятственно как-то – я лишь иллюзию навела, а она возьми да и стань реальностью. И ладно с лешенькой, с ним разберусь, а что если со всеми лесопосадками случится неведомое? Я же силу расплескивала, как могла и куда могла, подвоха не ожидая, а видать был он.

Нахмурился Агнехран, призадумался, да спустя время недолгое спросил:

– И что линейки измерительные показали?

– А ничего, – сказала с тревогою. – Уж что могли, все измерили, но ничего, а сердцу-то совсем неспокойно.

– Понимаю, – кивнул архимаг мой. – Лешего покличь мне.

– Так сразу? – не ведаю, от чего спросила-то.

Улыбнулся мне аспид, пальцами темными по щеке провел нежно и сказал:

– Можно позже. И вообще потом сам найду. Посиди со мной еще вот так.

И хорошо так на душе стало, пуще прежнего хорошо, и тепло, и светло, и радостно. И сидела бы я так и сидела, а только дел-то еще невпроворот. Да и еще момент один душу тревожит:

– Дьявол сказал «Цена открытия врат Жизни – жизнь архимага» и «Цена уничтожения врат Смерти – жизнь аспида». Ты знал об этом?

Спокойно встретил взгляд мой тревоги полный Агнехранушка, и ответ дал прямой:

– Знал, Веся, это я знал. От того и хотел разом уничтожить и Гиблый яр и врата Смерти, чудовищную нежить в него впускающие.

Вздохнула я, печали не скрывая, да и ничего говорить ему не стала.

– Я же не знал, что лес этот Гиблый возродить можно, – повинился аспид.

– Да кто ж знал-то, – с грустью посмотрела на него, – я вот тоже не знала.

И открыл было рот Агнехранушка, да так и закрыл, говорить ничего не стал. Но я то увидела и ответа потребовала:

– Говори, что сказать хотел! Сейчас же говори!

Опустил аспид взгляд, усмехнулся только, а опосля возьми да и скажи:

– Веся, а ты вообще хоть что-то знаешь?!

Чуть со стула не упала. Не сиди на нем маг, да меня на коленях не удерживай, то точно упала бы. А так лишь проговорила, злости не скрывая:

– Все знать невозможно, архимаг. А то что мне надобно, я по мере событий вполне себе изучаю. А теперь пусти меня, дел, знаешь ли, невпроворот!

Но он взял, да и пускать не стал. Улыбнулся лишь мне, с грустью нескрываемой, да и произнес:

– А я многое знаю, Весенька, очень многое, а вот как ты, быстро так, да хватко, так я учиться не умею.

И вроде обидел, а вышло так, что похвалил. Сижу, гляжу на него, а чувствую – нет в сердце обиды. Только тревога за него, вот я и спросила:

– Может помочь с чем? Ты не молчи, говори, если нужно что, я же рядом.

– Рядом, – прошептал хрипло он, – рядом, да только научи меня, как сделать так, чтобы ты всегда рядом была? Этого я не знаю, этого не умею, а с остальным, поверь, разберусь сам.

Посидела я, ногами болтая, до пола то ой как далеко было, да и призналась:

– Понятия не имею, что тебе сказать-то.

Вздохнул аспид, в плечо мое уткнулся лбом, да и промолчал.

– А между тем у нас три ведуньи мертвые по лесу моему шастают, – сказала я, неловкость ощущая, – да чародейки подлые точно что-то затевают.

– Да пошли они, – выругался аспид.

– Ага, лесом, да только главное чтобы не моим, – вздохнула я.

Агнехранушка взял да и прижал к себе, с силою прижал, губами волос моих коснулся и произнес тихонечко:

– Разберусь я. И с ведуньями мертвыми и с чародейками. Ты только из лесу не выходи, с водяным не обнимайся, лешего на предмет родопродолжения не допрашивай, в неприятности не влипай, и вот тогда я со всем за пару дней разберусь, клянусь тебе.

Поразмыслила я об том, что сказано было, да и спросила недоуменно:

– Агнехранушка, а чем же мне тогда заниматься-то целых двое суток-то?

Взвыл, тихо, но отчаянно.

Помолчал.

Затем в глаза мне взглянул, да и спросил:

– А коли браслет обручальный не сниму, я тебя в любой момент, откуда угодно достать смогу?

Чуть зубами не заскрежетала.

– Браслет отдай! – потребовала.

– Уже, – усмехнулся он.

– Отдай, сказала!

– Тоже тебя люблю, – ответил нагло.

И в глаза смотрит внимательно, улыбки не скрывая.

Молча руку с шеи его убрала, поднесла ладонь к запястью левому, на замочек нажала, расстегивая тот браслет, что на мне был… да так и замерла. Браслет мой, мною сотворенный, он как на запястье был, так там и остался – я на замок нажала, еще нажала, на второй замочек, на третий… а браслет сидел, как влитой на руке моей!

– Да, теперь не снимешь,– коварно прошептал архимаг.

– Вот тресну, клюкой тресну! Мало не покажется! – прошипела, все пытаясь браслет с себя снять.

– Ногти не ломай, – почти попросил Агнехран, да руку мою перехватив, к губам поднес своим, поцеловал нежно, и сказал тоже с нежностью:– Весенька, безголовая ты моя любительница обязательно ринуться на спасение всех и вся, браслет этот я сниму с тебя только при одном условии.

– Это при каком? – вопросила воинственно, с гневом на аспида взирая.

А тот взял да и из кармана кольцо достал.

Красивое кольцо, древнее, камень в нем зеленый, в свете свечи переливается, золото да серебро черные, и россыпь бриллиантов крохотных, как по млечному пути звезды.

– Нравится? – спросил, почти дыхание затаив.

В глаза его змеиные взглянула, да и ответила нагло:

– Не очень.

Вздохнул скорбно, с печатью печали на лице кольцо мне на палец водрузил указательный и снова в карман полез. И главное опять кольцо достал – из красного золота, да с камнем-рубином. Красивущее!

– А это нравится? – спросил вкрадчиво.

– Вообще нет! – еще наглее ответила.

Совсем опечалился, да сказав:

– Ну тогда сделай милость, подержи пока, я другое достану.

И на указательный палец уже правой руки надел. И возмутиться бы мне, но я все понять не могла – откуда он их достает-то? Не удержавшись, потянулась, карман его пальцем с кольцом рубиновым оттянула, заглянула – а там круг алхимический. Прямо в кармане.

– Ладно, следующее достаешь ты, так и быть, – сдался Агнехран.

Я себя лисой любопытной почувствовала, но не удержалась – двумя пальцами в карман, а следом и в круг алхимический залезла, первое что подвернулось схватила, да и вытащила. А там серьги были. Красивущие, с изумрудами, да серебром червленым.

– Хороший выбор, – похвалил Агнехран, как-то загадочно улыбаясь, но не уверен, что к глазам подойдут. Дай мгновение.

И забрав серьги с руки моей, в уши вдел, отстранился, посмотрел, да и сказал с видом авторитетным:

– Тебе идет. Что еще вытащишь?

И азарт меня захватил.

Чего там в том пространстве, куда вел круг алхимический, только не было! Опосля серег достала я кулон с изумрудом формы удивительной – камень так огранили, что был он в форме розы распустившейся. Глазам своим не поверила, никогда такого не видела. Опосля браслет был, с тем же изумрудом в форме розы. И кольцо. И другие серьги – Агнехранушка мне их надел, сказал, что они мне больше идут. А потом было кольцо, и еще кольцо, и одно маленькое, тоненькое, из почерненного серебра, и даже штука странная, с розой изумрудной, да только браслет этот был не ручной, а ножной. Надевал его на меня маг осторожно, да от чего-то все улыбку скрыть пытался, хотя с чего вот? И так понимала, что веду себя как дитя, но любопытно было и весело.

И к зеркалу я бегала, на слово Агнехрану не веря и собственнолично проверяя, идет оно мне или не идет. Все что с изумрудами ограненными в форме розы было, мне очень шло, как для меня было сделано. Остальное, критически оглядев снимала, да магу возвращала. Это было как мозаику собрать, я и собирала. Колец только было многовато, все пальцы унизаны, да те, что тоненькими были, они по три-пять на палец нанизывались, это мне Агнехранушка объяснил.

И вот в итоге стою я, сверкаю изумрудами да бриллиантами, красивое все такое, просто ух. Ну да налюбовавшись, я обратно к магу вернулась, на коленях его устроилась, и сказала:

– Сережки снять помоги, да кулон с цепочкою, сама не расстегну.

И тут улыбнулся Агнехран, да так что сразу стало ясно – коварен он сверх меры, да и сказал тихо:

– Тут ты верно подметила – сама не расстегнешь.

Оторопела я.

На Агнехрана смотрю потрясенно, да и сжалось сердце от чего-то, словно подвох чувствовало, опосля на украшения, что горкой на столе высились, и на кольца, коими пальцы были унизаны поглядела, да и схватив то с рубином, что вторым на меня маг надел, я его с себя попыталась стянуть.

Попыталась только, потому что кольцо, что палец даже не перетягивало, и на руке не ощущалось почти, оно засело там намертво!

– Это… – голос от растерянности сиплым стал.– Да как ты… – совсем сорвался голос мой, а следом и я сорвалась: – Это что такое соизволь объяснить!

– А это месть, Веся, – спокойно глядя мне в глаза, ответил аспид. – Месть, самая что ни на есть натуральная. Это тебе за тот случай, когда ты у ручья вся в крови лежала, а на тебе артефакты да амулеты один за другим гасли… Эти не погаснут никогда, хоть в ад сунься!

Вскочила я с колен его. Стою, гневно на аспида взираю, он с вызовом на меня, я сияющая вся на него, он черный матовый только глазами и сиял, и сиял он победно. А я сверкала пораженчески, но с поражением точно никогда не смирюсь.

– Маг, ты что удумал-то? – вопросила разъяренно.

А у него вдруг взгляд таким мечтательным сделался, и протянул он голосом тихим:

– Мноооооогое…

– Так, вот сейчас тресну! – угрожающе пообещала я.

Улыбнулся. Нагло так, широко.

– И чего улыбаешься? – нервы у меня сдавали уже.

– Красивая, – сказал он искренне, – ты у меня самая красивая, просто глаз не отвести.

Замерла я, а аспид вдруг к себе притянул, на колени вновь усадил, пальцы его моих, кольцами унизанных коснулись, и рассказал он вдруг:

– У моего народа есть такая традиция – каждый раз, когда сердце желает, мужчина дарит своей женщине украшения. Сам выбирает, если создать не в силах, да сам надевает. И тогда весь вид любимой хранит в себе воспоминания о самых трогательных моментах жизни. Первая улыбка, первое прикосновение, первый поцелуй…

Проговаривая все это, он провел кончиками пальцев по моей левой руке, по пальцу указательному, где одно за другим сверкали три тоненьких кольца, едва заметные по отдельности, вместе они во что-то прекрасное превращались. И проведя, прямо в глаза мне взглянул. А у меня биением сердца отдавалось в груди «Первая улыбка, первое прикосновение, первый поцелуй»…

А он ладонь к губам поднес, поцеловал с нежностью, и добавил:

– До встречи с тобой не понимал этого, сам украшения никогда не дарил, и уж тем более не делал, да и желания время тратить на глупости подобные не было. А с тобой изменилось все. То, что глупостью раньше казалось, стало важнее жизни. То, чему значения никогда не придавал, теперь дыхание перехватывает. То, что раньше серым было, с тобой рядом сверкает всеми гранями жизни.

– Змей ты, – сказала сердито. – Специально говоришь, чтобы клюку не призвала?

Покачал головой отрицательно, да и ответил:

– Специально говорю, чтобы не бросала меня. И ни о ком другом никогда не думала. И я не Тиромир, Веся, он от своей любви отказался и дальше живет, а я так не сумею.

Нахмурилась, руку отобрала, к окну отвернулась, да и слов не сдержала:

– Он отказался не сразу. Но время все лечит. Пора мне, Агнехран, дел много.

И встала решительно, стараясь ни в зеркало, ни на аспида не взглянуть. Выйти хотелось. Одной побыть. По лесу пройтись, собирая подолом платья капли полночной росы. В свете луны постоять. Вой волчий послушать…

Да только вдруг вспомнилось мне то, что сказал он. Про то, что знал о вратах Смерти, да про то, что ценой жизни своей хотел уничтожить их вместе с Гиблым яром. И ведь уничтожил бы. Ему на то и сил и знаний хватало в миг тот страшный с избытком, и он бы погубил наследие чародеев, ради одного того, чтобы меня защитить. А маг, истинный маг, он бы так никогда не поступил, уж магов я знаю.

И развернулась я к аспиду, встретились взгляды наши – мой непонимающий и его полный боли затаенной, и он ее скрыть пытался. И скрыл бы, от любой другой скрыл, только я ведьма.

– Агнехран… – позвала тихо.

Да замолчала, губы кусая нервно.

– Что, Веся? – тихо спросил в ответ.