Текст книги "ЛВ 3 (СИ)"
Автор книги: Елена Звездная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Не жалею, – решительно подтвердила я.
И к смерти приготовилась, чувствовала уже ее дыхание, я же ведьма, я такие вещи чувствую.
И вдруг взметнулось пламя, что между мной и эфой горело ярко, да схватила меня за руку пустынница. Так схватила, что не вырваться. И опалил огонь пустынный лицо, волосы, думала и меня опалит, да вдруг рухнула я вниз, и не сразу поняла, что в прошлое я рухнула.
«Девочка моя, моя девочка»… – я маму никогда не видела, но узнала сразу.
У нее были светлые, светло-русые волосы, на бледном лице проступили веснушки россыпью поцелуев солнца, руки в крови были, как и рубашка нательная, и меня, совсем крошечную, едва рожденную, она крепко держала за ручку, и шептала голосом слабеющим:
«Куда ни пойдешь – удачу найдешь.
На что не решишься, везеньем обрядишься.
К чему ни прикоснешься – то ждет успех.
Девочка моя, будь счастливее всех».
И в пустынный костер упали мои слезы, а эфа хватку разжала, позволяя мне руку высвободить.
– Теперь поняла? – вопросила грозно. – Поняла ЧТО ты отдала чужому мужчине, постороннему, кто с тобой ни словом, ни делом не связан?! Твоя мать была ведьмой, и словом последним могла врагов покарать, а вместо этого она тебя благословила, чтобы не повторяла ты ошибок ее, не клала все на алтарь влюбленности глупой. Так что же ты, Весяна, жизнь матери, слова ее последние, да обесценила?
Промолчала я, лишь слезы горькие по щекам текли.
– Забери свой дар, – потребовала эфа Черной пустоши, – в тело свое вернись и живи. Живи счастливо, дитя благословенное, живи так, как завещала тебе мать… ведь это последние ее слова были.
Промолчала я вновь.
– Силу тебе дам, – сказала пустынная колдунья, – слова произнести сможешь. Руку протяни над огнем, и сделай что должно.
Взгляд подняла, на эфу поглядела…
Что я знала о ней? А ничего. Что об Агнехране я ведала? Что не чужой он мне, давно родным стал… как и я ему. И эфа эта о том знала! Она прекрасно об этом знала, вот только уверена была, что я не слышала слов его, что я о чувствах его не ведаю, что он мне маг, в смысле враг. В общем спалилась ты, эфа Черной пустоши.
И потому кивнула колдунье, силу получила тут же, руку над костром простерла, да и сказала:
– Куда ни пойдешь – удачу найдешь.
На что не решишься, везеньем обрядишься.
К чему ни прикоснешься – то ждет успех.
Любимый мой, будь счастливее всех!
И заорала эфа, заревела, сама к огню кинулась, да другого позвала в ужасе:
– Данир, любимый!
«Клюка!» – призвала я.
Магия леса потекла в мое ослабевшее тело, сформировалась посохом волшебным, столб зеленого свечения ударил в эфу Черной пустоши, и покатилось по дюнам перекати-поле иссушенное, бессемянное, неспособное ни пристанище найти, ни потомством обзавестись. Конечная ветвь эволюции. Ибо нечего на мага моего напраслину наводить!
И ударив клюкой, призвала я тропу Заповедную.
Шагала по ней тяжело, каждый шаг с трудом давался, но эфа оказала мне любезность – сняла с меня чары Данира-чародея, и теперь билось мое сердце, с трудом, но билось.
Во лесу родном Заповедном подхватил леший. На его руку опираясь, спустилась к Заводи волшебной, да и узрела удивительное – Гыркула с Далаком грызли ногти. Оба. Моровик неподалеку догрызал бревно, Водя чистил меч, то ли двадцатый по счету, то ли тридцатый, ему русалы покорно самые ржавые со дна доставили, вот он и чистил их сейчас ради нервного успокоения. А Леся с Яриной тоже были тут, одна строгала люльку, вторая шила распашонки, причем лапками, потому как от переживаний облик сменить позабыла, и теперь сидела кошка-кошкою, и шила распашонки.
– Веся! – Водя меня первым заметил. – Что ж он там один будет? Против всех? Сам?
– Там же маги матерые, Валкрин! – возорал граф Гыркула.
– Маги, – согласилась я, – матерые…
И рухнула бы, не поддержи меня лешенька.
Только тут до Води и дошло.
– Он не один сражался, да, Веся?!
Ничего я ему не ответила, сил не было у меня, на одно надеялась – теперь у Агнехрана благословение двух ведьм. Мое, да моей матери… А благословение ее силу имело неимоверную. Ведь повезло мне – выжила там, где никто не выжил бы. Когда сила во мне пробудилась – мне тоже повезло, ведь я не к ведьмам попала, где в то время уже чародейки обосновались, а к Славастене. Та хоть и не ведьма была, а все равно лучше чародеек. И с Тихомиром повезло мне – за многое я ему благодарна была, за то что знания дал, за опыт бесценный, за то что узнала истинную его суть до того, как мной бы воспользовался. Повезло сбежать. Повезло лес найти и дом в нем обрести. А больше всего повезло в тот погожий день Саврана встретить, да охранябушку своего увидать. И вот казалось бы – жизнь у меня не простая была, но по сравнению с тем, что могло бы быть, эта жизнь во сто крат лучше, во сто тысяч крат. И сейчас, оглядываясь назад, поняла я, что больших бед избежала, очень больших бед. И мысль о том, что заслуга в том мамочки моей, что последнее слово свое она использовала не мести ради, а для меня, обо мне заботясь, оно сердце мне согревало.
А теперь дар моей матери оберегал и Агнехрана.
Страшный был бой.
Агнехран-маг в нем один был супротив трех десятков магов, что ренегатами оказались, да под ударом Данира, который в стороне держался. Но любимый мой все равно стоял насмерть, не отступал, не отходил, не сдавался. А чародеям только того и надо было – слаженно сражались, удар каждый был у них согласован да спланирован. И пока первые били заклятиями различными, те что в задних рядах напевным речитативом заклинания читали, и не могла я понять сути заклинаний тех. И Агнехран, видимо, не мог.
А потом сотрясся грот, в коем сражение шло, и с потолка посыпались сталактиты, да каменья, да валуны огромные!
И никакой возможности у Агнехрана увернуться или укрыться не имелось!
Вскрикнула я, ладонью губы накрыла, в надежде тот возглас подавить, но услышал маг, обернулся на миг к блюдцу серебряному, да потянулся к нему, видать, чтобы не увидала я, что дальше будет.
Но то движение жизнь ему спасло.
Повезло просто.
И вместе с обрушенным потолком грота рухнул валун столь огромный, что упал первым, да наискосок, закрывая согнувшегося архимага, ото всех иных камней да сталактитов, и забарабанили те по скальному обломку, как дождь по крыше. А я улыбнулась, вздоха облегченного не сдержав.
И улыбку ту мой охранябушка заметил. В глаза мои поглядел пристально, головой покачал неодобрительно, и хотел было что-то сказать, да я опередила.
– Об аспидах Даниру-чародею эфа Черной пустоши поведала, так что все, что ей ведомо было, теперь ведомо и ему.
Посуровел Агнехран, тяжелый я удар нанесла, он этой эфе доверял, а вышло… как вышло.
А тут еще и валун над головой его затрещал покрываясь сотнями зеленоватых трещин – его ломали магически. Так что времени на дальнейшие разговоры у нас не было, но об одном сказать я была обязана:
– Данира не убивай. Не ведомо мне, кто еще у него друг, а кто влюблен безответно да беспроглядно, враги нам не нужны. Бери живым.
Странно посмотрел на меня архимаг, и вдруг спросил невероятное, никого постороннего не стесняясь:
– Веся, ты правда веришь, что победить сумею?
И тут уж не сдержалась я, улыбнулась весело, да и ответила насмешливо:
– Так, а если не сумеешь, то невелика потеря – у графа Гыркулы погреб большой, мне винишка на всю оставшуюся жизнь хватит, так чтоб на каждый денечек да не по одной бутылочке, а по дюжине!
Нахмурился Агнехран, от перспективы такой.
А валун над его головой между тем крошиться начал, каменным же крошевом осыпаясь.
И тогда подалась я ближе к Заводи, да уж честно, без шуток, сказала как есть:
– Ты победишь, Агнехран, несмотря ни на что победишь. Я тебя знаю, я в тебя верю, и я тебя жду, любимый мой, как ничего и никогда не ждала в своей жизни.
И увидела то, что кроме ведьмы не увидал бы никто – силу я увидела. Силу, что крылья расправляла за его спиной, могущество, что росло с каждым мгновением, да уверенность, какой никогда прежде не было, хотя уж куда больше той уверенности, что и так в архимаге моем имелась.
И когда рухнул валун, жизнь магу спасший, то воспарил камень вновь, цельность обретая, да в размерах увеличиваясь, и ударом магическим отправлен был в полет прямой и точный – аккурат в чародеев.
И закрутилась сила могучая, страшная, чудовищная спиралями-жгутами вокруг Агнехрана, да посыпались с потолка не только сталактиты – птицы каменные магически созданные, что нападали на врага и терзали безжалостно, звери дикие – каменными зубами в магов вгрызающиеся, змеи да другие гады ползучие, вокруг чародеев обвивающиеся, да каждое движение их сковывающие.
– Ох ты ж господь милосердный… – потрясенно пробормотал один из чертей.
Да тут нечто подобное у каждого в мыслях крутилось – такого могущества никто не ожидал. Нет, ну я могу, конечно, листочки да ветки в птиц да змей превращать, но то так, иллюзия, чужаков попугать да гостей непрошенных, а тут… Он монстров каменных создал не напрягаясь. Он тех монстров силой наделил да разумом. И те монстры хоть и каменные, а как живые двигались, атаковали, плоть терзали… Самой не по себе стало…
А Агнехран стоял – ноги расставив уверенно, щит держа правой рукой, в сторону ворогов-супостатов протянутой, а вокруг него во всполохах силы появлялись да раскрывались книги магические, переворачивались страницы сияющие, да удачно заклинания выбирал. Так удачно, что самые неизвестные, самые сложные находил, те, супротив коих выстоять было сложно. Никак везение в деле не малую роль играло!
И падали чародеи-ренегаты один за другим, выкашивались будто трава на лугу, таяли, как утренний туман, обнажая кукловода своего, коей тоже в окружении книг магических был, да не везло ему – отправит удава ядовитого каменного на Агнехрана, а тот удав под очередной падающий валун угодит. Силой в мага моего ударит – сила та от стены отразится, и на Данира-чародейку обрушится. Ну не везло чародею, хоть тресни.
И понял чародей, что нечисто дело тут, не то что-то происходит, да плюнув на всех, кто еще сражался не на жизнь, а на смерть, своего предводителя защищая, начал самого себя тоже защищать.
Во-первых, смертельное проклятие тому, кто жизнь его отберет – поставил. Во-вторых, заклятие парализующее тому, кто эту жизнь отобрать попытается – тоже поставил. И, в-третьих, проклятие тому, кто попытается от тела его кусок оттяпать – и то поставил. Защищал себя как мог, всем чем мог, и выходило у него, должна признать, весьма недурственно. Определенно имелся у чародея опыт по защите себя любимого.
Одна проблема – никто убивать его не собирался. Вот только Данирке о том сообщать тоже не собирался никто.
А вторая проблемка чародея заключалась в том, что у Агнехрана теперь было мое, ведьмовское видение, а потому видел Агнехран, как судорожно жизнь свою перестраховывает чародей, но не вмешивался – выкашивая под корень сторонников гада подлого. Выкашивая безжалостно, но при этом силу аспидову да алхимию не задействуя, и от того бесился Данир – видать расчет у него был свой, да план явно с эфой в заговоре заготовленный, а тут все не по плану пошло. Абсолютно все…
И уж рухнул последний сопротивленец, заклинанием Агнехрана подкошенный, и на упавшего ринулись чудища каменные, терзая, да уничтожая, а в гроте полуразрушенном осталось лишь двое на ногах стоящих.
Один был высок, худощав, да в плечах по-мужски широк, глаза его были синими, как летнее небо перед грозой, волосы черными, за спину откинутыми, лицо решительным, взгляд спокойным, толстые тугие спирали магические вокруг него синевой мерцали, да три книги магические раскрытыми в воздухе перед ним зависли, а две еще позади сверкали магически.
Второй ниже был, моложе, глаза неестественной неживой зеленью светились, ядовито-зеленым плющом вокруг него магия вилась, чернотой полной ненависти крылья магические за спиной распахнулись. И казалось бы – даже сейчас силы мага и чародея были равны, я это как ведьма видела, но в глазах Данира поселился страх. Потому что он понял главное:
– За твоей спиной ведьма стоит, Агнехран! – прошипел чародей.
И ожидала я любых слов от архимага, все же магом был он, а маги все заслуги завсегда себе причисляют, чужую помощь принять считают слабостью, в слабости же никогда ни один из них не признается.
Но мой любимый оказался не из таких.
– Да, – ответил громко, уверенно, и с улыбкой, что в уголках его губ затаилась, – рядом со мной ведьма. Да такая, что лучше на всем свете не сыщешь. Сильная, умная, верная. Мое удивительное счастье, что встретилось негаданно нежданно. Ты думал, что она моя слабость? Напрасно, Данир. Она – моя сила.
Затрясся чародей от ярости, да прошипел словно выплюнул:
– Лжешь, Агнехран! Ты здесь от любой силы отрезан!
Ответом чародею лишь улыбка стала.
И совсем от того разъярился Данир, да зашипел-заорал слюной брызгая:
– Я тебя в ловушку увлек, как ягненка на привязи! И ты пошел, столь глупо прямо в капкан угодил! Никто тебе здесь не поможет! Никто не в силах помочь!
Усмехнулся Агнехран, да и ответил:
– Данир – покоритель женских сердец, в тебя влюблялась каждая, и лишь то, что учеником моим был, защищало тебя от расправы ревнивых магов. Ты, Данир, любовью всегда пользовался, но что это такое, так и не понял. Любовь – это сила, Данир. Великая, неодолимая, способная разрушить все преграды на своем пути. Любовь – это то единственное, что сильнее любой магии, любых заклинаний, любых оков. Любовь рождается в сердце, расцветает в душе, и становится счастьем, дарящим неиссякаемое пламя и могущество. И моей любимой не нужно быть рядом, чтобы делать меня сильнее, мне достаточно знать, что меня любят и в меня верят – вот что делает меня непобедимым.
Оторопел чародей. Видать и он не ожидал услышать такое, что уж обо мне говорить – сижу как маков цвет, а в душе цветет все. И слезы в глазах, да только это слезы счастья. И нежность, что росла с каждой секундой, она все росла. И… хорошо так, и светло, и радостно.
А у чародейки в гроте каменном нервы сдали, и заорал он визгливо:
– Тебе меня не убить, Агнехран!
Тут улыбнулась я, сверкнул клыками Гыркула, хмыкнул леший, продолжил починять оружие ржавое Водя, потянулся лапами когтистыми кот Ученый, поближе подошел ворон Мудрый, Далак-вождь бутылку прихваченную откупорил.
В общем все мы ждали. Ждали, каким станет лицо Данира-чародейки подлого, когда он главное-то поймет, чтоб ему гаду подлому пусто было.
Но он не понимал. Не успевал понять.
Агнехран не предоставил ему такой возможности.
Шаг!
И от ноги мага молниями расходится сила, отбрасывая с пути гибнущих и погибших приспешников чародея.
И так жутко это смотрелось, что Данир-чародей дернулся было назад, но потом вспомнил, что надо бы ему мага тут же, на месте так сказать али порешить, али силу его поиспользовать, а потому он еще книженцию чародейскую призвал, да в очередной раз себя заклятием супротивосмертным овеял. Смотрелось – впечатляюще, словно на миг Данир стал тень черепашью отбрасывать, гигантской стоящей на двух задних лапах черепахи… В данном конкретном случае – черепадлы. Это потому как падлой данный индивид являлся основательной.
Еще шаг архимага – и столб тяжелого плотного воздуха ударил в поверженных, да так что с пути охранябушки даже камни убрались.
А Данир остолбенел, подумал, да и окутал себя еще одним противосмертным заклинанием – и теперь он был не только черепадлой, но и дубопадлой, видать решил долголетие как у дуба лесного заиметь.
Третий шаг мага – и снова от ноги его по полу каменной пещеры разошлись всполохами ослепительными молнии.
Да пока ослеплен был Данир, сразу-то и не заприметил, как встают по сторонам от него столбы каменные, как придвигаются все ближе, сталью закаленной отсвечивая, да как собираются в клеть из коей ни входу ни выходу! А когда увидал – поздно было. И дернулся чародей, за решетки каменные схватился, магию разрушительную выплескивая… Только насмерть стояли решетки, не шелохнулись, не пододвинулись.
Замер Данир, ситуацию осознавая.
Да только недооценили мы коварство его. Не дооценили.
Развернулся чародей к архимагу, головой тряхнул, улыбнулся задорно, белозубо, бесшабашно и легко, как мальчишка. Мальчишка, что тревог да сложностей не ведает, мальчишка, что в силу возраста жестокостью отличается, а вот сочувствием проникнуться не способен. Жестоки подростки, потому и жестоки, что не ведают чего творят. А этот ведал, точно ведал, да жестокости в нем от того меньше не становилось.
– Все кончено, – произнес Данир, руки опустив да к Агнехрану развернувшись. – Все кончено. Долго я искал тебя, маг рожденный аспидом. Очень долго. Столько лет бездарно потеряны были в Черной пустоши, столько сил на эфу твою израсходовано, одно лишь порадовало – деревню твою со всеми родичами уничтожать было… весело.
И дрогнул Агнехран.
Остановился, замер, в чародея вглядываясь неверяще. А я вдруг вот что подумала – это не охранябушка был взрослым да опытным, а Данир. Чародей старше был. Чародей был сильнее. Лицом молод, станом тонок, да только не вьюноша он едва в жизнь взрослую вступивший, а Зло в одном лице воплощенное, да старо то зло было как мир.
«Веся, – позвал меня леший, – приготовься».
«Готова, – ответила другу верному, недоброе всем сердцем ощущая».
А там, в пещере проклятой, Агнехран мой, что бледным стал как саван, хрипло выдохнул:
– Ты!
Вскинул подбородок тот, что щенком зеленым казался, да ответил с вызовом:
– Я. Их убил я, аспид! Пока эфа тебе зубы заговаривала, я убивал. Всех. От матери твоей, до собаки. И деревню пещерную уничтожил тоже я, чтобы вернуться тебе было некуда. Чтобы покинул Черную пустошь. Чтобы стал магом, да не простым – архимаг мне требовался. А знаешь, зачем?
Я вот знала, мне демон сказал. А знал ли о том Агнехран, мне было не ведомо. Судя по всему не знал.
Усмехнулся Данир его молчанию да и рассказал:
– «Цена открытия врат Жизни – жизнь архимага. Цена уничтожения врат Смерти – жизнь аспида».
Усмехнулся вновь, ядовито, зло, яростно и продолжил:
– Ты, маг, всю жизнь искал виновного в смерти близких твоих – так посмотри в зеркало. Ты – причина гибели родителей и родных. Ты – причина гибели твоего сына. Ты, Агнехран, только ты. Ну вот и все, теперь ты знаешь правду. Все кончено.
Для кого кончено-то? Вот в чем вопрос.
Для Данира? Что-то я сомневаюсь, чародей готовым на тот свет отправиться не выглядел. Скорее сокрушался, что использовать мага-аспида не вышло, и готов был оставить попытки… но не вообще, а в отношении Агнехрана. В отношении Агнехрана и только!
И поняла я, всем сердцем своим почувствовала – сейчас будут убивать моего охранябушку. Еще вот не знаю как, но совершенно точно будут. И доводит его до точки кипения чародей намеренно, вот только зачем? Данир уж понять должен был, что убивать его не станут, и теперь что, провоцировал?
– Это что он делать-то собрался? – встревожено произнес вождь Далак.
– Что-то подлое, – высказался Гыркула.
А я сидела, дыхание затаив.
Я тоже знала, что что-то подлое, да коварное, да злодейское, вот только что?
– Сдохни! – выдохнул Агнехран мой, и даже руку левую вскинул, видать собираясь призвать заклинание смертельное, для таких маги правую руку не используют.
Но сверкнул на запястье его мой браслет обручальный, и сбросил наваждение яростное мой всем сердцем любимый, руку опустил, да на Данира поглядел уже иначе, не яростью ослепленный, не бешенством оглушенный, а взглядом спокойным, оценивающим, внимательным.
К чертям полетел твой замысел, чародей.
Только вот Данир на том не остановился. Видать совсем был опытным да коварным, и едва опустил руку маг, чародей свою левую вскинул!
– Nigrum mortem!
Заклинание черной смерти обрушилось на Агнехрана черным туманом, окутало, от меня почти сокрыло. Но архимаг на то и архимаг – и лучи сильного света изрезали, искромсали черноту заклинания, да опало оно лохмотьями-клочками наземь.
– Delendam! – крикнул Данир.
Заклинание полного уничтожения уничтожило все по пути к Агнехрану, а подле него остановлено было щитом магическим, и распалось на частицы.
Усмехнулся Агнехран, нахмурился чародей.
– Fel aspidum!
Заклинание призвания змеиного яда, мелкими частицами зависающего вокруг убиваемого, да проникающего через глаза, нос, рот, кожу. Опасное заклинание, и когда в воздухе вокруг мага взвесь ядовитая образовалась, похолодело у меня все внутри.
Но Агнехран на то и Агнехран – движение рукой, и огонь магический, синий, уничтожил весь яд. И вот бы порадоваться, да охранябушкой восхититься, а у меня беспокойство лишь растет, недоброе чувствую, подоплеку какую-то, каверзу, опасность.
Новое заклинание чародея, но и его отразил архимаг – не зря его даже ведьмы боялись, Агнехран мой крепкий орешек, не раскусишь, хоть все зубы обломай.
Только вот… что-то тут не так.
«Лешенька, – позвала я,– понять не могу, что тревожит, что пугает, что заставляет удара в спину ожидать, от чего даже всей грудью вздохнуть тяжело».
И вот только сказала, как поняла все!
Данир сказал – «я тебя в ловушку увлек. В капкан». А что может стать капканом для мага? Для того, кто любую сталь обратить в прах способен, не зря же Агнехран чародея в каменную клетку посадил. Но что-то было еще. Что-то что знала я, что-то очевидное, что-то на поверхности лежащее… Только вот что?!
– Putredine ulcerative!
Это заклинание я даже не знала, но точно знал маг – сжег его на подлете все тем же огнем магическим…
И тут я поняла, что происходит – Данир заставлял его сжигать заклинания, а вместе с ними горел и воздух! И не было бы то проблемой, коли бой на открытом пространстве происходил бы, но в пещере они! В пещере! И не ведомо мне, есть ли из нее выход на поверхность. А если нет, то сколько в ней воздуху то?
– Peptic ulceris! – воскликнул Данир.
«Да ну к лешему!» – решила я.
Пальцы сжали обручальный браслет.
Рывок!
Сильный, аж мышцы свело, болезненный, на грани возможностей. Но когда ноша своя, на вес не смотришь. И преодолевая все пространства и расстояния, я единым махом вытащила Агнехрана из пещеры той.
Вот только что там стоял, щит держал огненный, от язвы магической защищаясь, а вот уже тут стоит, рука правая все так же в жесте противостояния вскинута, в глазах удивление, на губах вопрос немой.
– Да пошел он к чертям! – высказалась злая ведьма.
– Э, нет, нам такого добра не нать, – сказали черти.
А там в пещере потрясенный Данир глазам своим не поверил. Огляделся, после еще парочкой заклинаний швырнулся, замер. Затем осторожно позвал:
– Архимаг?.. Эээ… Ты где? Агнехран? Куда делся, а? – последняя фраза даже как-то жалобно прозвучала.
Охранябушка мой вздохнул тяжело, руку опустил, ко мне подошел, рядом сел, на Заводь изображением пещеры той полную как и все посмотрел, да и произнес укоризненно:
– Ты же в меня верила.
– Да я и сейчас верю! – сердечно заверила. – Я очень-очень в тебя верю, Агнехранушка, только тут дело такое – как бы я в тебя не верила, а дышать без кислороду-то ты, согласись, не можешь.
Нахмурился маг, на Заводь посмотрел внимательнее, на меня, снова на Заводь, которая пещеру ту масштабно так все показывала, сглотнул судорожно и осознавая намек мой, выговорил:
– Магический огонь потребляет кислорода в двадцать раз больше обычного…
– Ну, я понятия не имею во сколько раз, – вздохнула, ощущая как отпускает тревога-то, – технические вопросы это не ко мне, не сильна я в них, но вспомнила, что есть такое дело – сжигает огонь воздух-то. А так бой славный был, ты победил. Себя-то сам как чувствуешь?
– Дышу, – мрачно ответил Агнехран.
Тяжело ему было признать, что не понял замысла коварного, что вовремя опасность не разглядел, что мысли такой даже не допустил.
– Только ведь если бы весь воздух сжег, и ему дышать было бы нечем, – пришел к утешительному для себя выводу архимаг.
– Так а ему-то что? Он бессмертный, – неутешительно заметила я.
Нахмурился Агнехран.
Я руку протянула, к ладони его прикоснулась, и хмурость вся с лица его исчезла, словно проглянуло солнышко сквозь мрачные тучи, и опосля их и рассеяло.
А там, где-то в пещере, чародей уж занервничал.
– Агнехран! – выкрикнул визгливо. – Quaerere!
Поисковое заклинание зеленым огоньком заметалось-забегало, всю пещеру обшарило, да и вернулось ни с чем к чародейке оторопевшему. Оторопевшему настолько, что так и застыл с отвисшей челюстью.
– Пещера энергетически закольцована! – выдохнул с яростью Агнехран. – Так вот что он имел ввиду, говоря что завлек меня в капкан!
Что такое «энергетически закольцована» я понятия не имела. Посмотрела на лешеньку – тот тоже не знал. И Гыркула не знал. И Водя. И даже черти.
– Агнехраааааааааааан! – между тем завопил Данир отчаянно.
Эхо от крика его по всему лесу разнеслось, птиц потревожило.
– Хм, а ты вообще знаешь, где эта пещера? – спросила у охранябушки.
– Нет.
Как интересно…
– А как ее найти знаешь?
– Нет.
– А как в нее попасть?
– Нет.
Ну я подумала, еще подумала, опять подумала и решила:
– Вот и славно!
Странно на меня Агнехран посмотрел, да напряженно сказал:
– Веся, это я не знаю, где его искать. А вот ему прекрасно ведомо, где найти тебя.
– А я-то тут при чем? – просто конструкция у предложения его была… не логичная.
Ничего не стал говорить маг, просто за плечи обнял, да к себе привлек.
Сидим. Молчим.
А над Заводью голос испуганный:
– Ааагнехран! Ааааа! Аа! Агнехран! Да покажись же ты!
Агнехран на меня посмотрел, я на него.
И вдруг улыбнулся маг, и сказал вполголоса:
– Ты светишься… светлая, теплая, добрая. Я это раньше чувствовал, а теперь – вижу.
Улыбнулась неловко, да и сказала как есть:
– Прости, я не со зла.
Не понял Агнехран, не осознал еще, огляделся по сторонам, на Водю поглядел, на Гыркулу, на Далака, на чертей, на лешего, а затем, голосом севшим да хриплым, спросил потрясенно:
– Веся, что ты сделала?
– Да ничего, – ответила невозмутимо.
Поднялась, платье отряхнула, клюку призвала, и развернувшись, к избушке своей направилась неспешно.
– Веся!!! – прогремел раскатом грома голос Агнехрана.
Эхом ему вторил его не слышавший Данир, и тоненьким испуганным голоском позвал он:
– Агнехнран… Агнехранушка!
Испугался видать совсем, болезный.
А я по лесу шла. По своему лесу Заповедному. С улыбкою на лице, с миром в душе, с теплом в сердце. По тропе моей олени переходили, да завидев меня головы склонили почтительно, пропуская и пути не препятствуя. Встречные волки взирали уважительно, тоже склоняли головы. Совы тяжело взлетали с деревьев, провожая полетом. Светлячки ярче сияли, тропу обозначая. Трава и та при появлении моем пригибалась.
А потому что победа это была. Наша общая победа, и в сплоченном торжеством справедливости лесу пробуждалась своя, особая магия. Лес из Заповедного превращался в Волшебный, Сказочный, Магический. Крепли деревья, сбрасывали хвори звери, спели ягоды, и ныне круглый год плодоносить станут, как и яблоневые сады, что посадила.
Я все это чувствовала, сердцем чувствовала, душой, магией своей, но так чтобы понять точно, что происходит-то, это… в общем не знала я что это.
От того ударила клюкой оземь, да открыла путь к Дубу Знаний.
Огляделась воровато, к дереву волшебному подошла быстро, по коре постучала, пробуждая, да и запрос озвучила:
– Книги нужны на тему «Лес особенный магический».
И приготовилась. Ко всему приготовилась. К тому, что пошлет меня сейчас Дуб лесом, полем, морем… в общем далеко пошлет. К тому, что Лесная Силушка заявится. К тому, что книг по заданной теме вообще не окажется. В общем всего я ждала, и вроде ко всему была готова.
Только вот меньше всего ожидала, что откроется дверца в Дубе том, и появятся как миленькие – одна стопка книг, вторая, третья, четвертая, пятая… на тринадцатой я сбилась. Да и устала уже – стопки книг древних приходилось забирать, и на землю укладывать. Устала я в общем вскорости!
– Горшочек, не вари! – воскликнула испуганно.
Дуб застыл, оскорбленный видимо.
– В смысле хватит книг, – попыталась конфликт уладить, – мне и этих сполна хватит.
И вот тут появилась она – Силушка Лесная.
Прорисовалась контуром среди листьев древесных, усмехнулась во всю морду здоровенную, и высказалась:
– О Дариме знаю. Как подрастет, заберу ее к себе.
– Ну уж нет! – вот никогда особо с Лесной Силушкой не ругалась, но тут уж позиция у меня была принципиальная. – Дариме отдам Светлый яр, если захочет она того. Коли нет – неволить не стану.
Прищурились очи черными провалами, да и взял Дуб Знаний и выдал мне знаний этих, еще стопок десять, как есть.
– А чтоб тебя! – выдохнула гневно.
Дуб взял, да и прибавил знаниев, издевательски так прибавил, нагло.
И сорвалась я, обидно мне было.
– Значит как сражаться с чародеями, так Веся, а как победила в сражении том, так на тебе Веся наказаниев полну телегу! Это ведь даже в тачку не влезет все, тут телега надобна!
И тут вдруг вздохнула Силушка Лесная, и голосом мужским, усталым, сказала прямо:
– Весяна, ведунья моя, ты в лес свой пустила болотников без меры, вампиров, волкодлаков, и что-то подсказывает мне, что и моровики с бадзулами здесь осядут. А лес, Веся, это экосистема, в коей баланс надобно завсегда поддерживать. И ты этому научилась, да сполна, но то был лес Заповедный, а теперь-то магический, вот и баланс придется магический тебе поддерживать.
И тут Дуб взял, да и выдал мне еще книг. И главное до того мне приходилось их из дерева вынимать да на траву класть, а ныне древо Знаний преспокойственно делало это само. И вот не мог он раньше? У меня уже вся спина болит-надрывается! Да и душа тоже – это сколько всего теперь учить придется! Сколько делать! Откуда силы брать, время, да и желание?! Мне бы отдохнуть сейчас, заслужила ведь, так нет – «учись, Веся».
– Несправедливо это! – обиделась я.
– Несправедливо будет, если от переизбытка магии деревья по лесу разгуливать на корнях своих начнут! – припечатала меня Силушка Лесная.
Вот такая вот она – победа над чародеями! Вкус у той победы – пыль книжная. Торжество победное – на телегу едва уместится. А сколько я на все это вот времени потрачу, это даже ни словами ни сказать, ни жестами не передать.
– Не печалься, ведунья, век живи, век учись, как говорится.
– Дураком помрешь, – пробурчала в ответ.
Да и делать нечего, пришлось звать друга верного:
«Лешенька, мне телега Савранова надобна очень».
«Победу праздновать будем?» – усмехнулся леший.
«А то, торжества года на полтора хватит», – сообщила ему.
«М-да уж», – сходу понял меня соратник.
***
Ярмарка в Нермине была в самом разгаре – голосили торговцы, товар свой расхваливая, пересказывали новости последние кумушки городские, дети бегали с петушками карамельными на палочках, девушки в пору на выданье вступившие покупали ленты для волос. А я, с корзинкою болотницами сплетенной, ходила себе среди людей, да пыталась радость бытия вернуть.
