Текст книги "ЛВ 3 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Прости, Веся, – сказала покаянно, – не предупредила я тебя, а должна была бы.

– Едва ли это изменило бы что-то, – успокоила совесть ее. Да и тут же ранила в самое сердце: – Ульгерда, я помочь не смогу, он ведьмак.

Закрыла глаза ведьма старая, опосля и лицо сморщенное, ладонями прикрыла – тяжело было ей, трудно невыносимо, а только будь он все так же парубком, я бы попыталась, а с ведьмаком шансов у меня нет. И ни у кого нет.

– Я иглу извлечь пыталась, – тихо призналась ведьма, – да от того лишь хуже стало. Знаешь… – голос ее дрогнул, – с самого рождения, только вот народившись, он вздохнуть не мог. Спасла. Маленьким был, столько раз спасала, что уж и не упомню. И вот в последний раз всю силу ему отдала, а спасти… спасти уже не смогла.

Опустила я взгляд, не смогла смотреть на ту, что сердце свое сама ножом кромсала, да помочь все равно не в силах была.

– Попытаюсь я, – сказала шепотом. – Не как ведьма, как ведунья.

Вскинула голову Ульгерда, на меня посмотрела так, словно пропасть отчаянием полная вдруг глазами обзавелась, да и ответила:

– Обе мы с тобой одно знаем – ведьмак, он явление природе противоестественное, по грани между жизнью и смертью ходит свободно, и чужой он для людей, для зверей, для нечисти и для нежити тоже чужой, зато силен и с любым проклятием справиться может. Я Осолу всю себя отдала, все что было, все, что мне ты подарила беззаветно, но помочь себе лишь он сумеет. Если связь разорвет, тогда… А если нет, если до рассвета глаз не откроет, тогда… в лесу своем не хорони. Сама знаешь, нельзя. Безымянная могила ему пристанищем вечным станет.

Поглядела я на Ульгерду, да и сказала как есть:

– Связь его с Заратаром-магом я уже оборвала.

Приоткрыла ведьма рот от удивления.

– Заратар парализован ядом собственным, сейчас чаща моя за ним присматривает, – продолжила ровно.

Ульгерда каждое слово мое ловила, едва дыша.

И тут раздалось с улицы:

– О, господин ведьмак, вина али воды изволите?

А следом распахнулась дверь в избушку мою, да показался в проеме дверном Осмомысл, на себя едва похожий-то. Волосы стали белыми, глаза как у зверя пожелтели, в полумраке светились, на руках вены черные, когти такие же, а письмена с тела исчезали стремительно – ведьмак в силу вошел, с ядом сам справился.

– Ты! – прорычал ведьмак в поре становления.

Я на Ульгерду глянула, да молча блюдце серебряное к ведьмаку развернула.

– Ося, – растерянно протянула бабушка его.

Осмомысл стоял, головой тряс, аки зверь-животное, но голос бабки признал тут же.

– Что со мной? Ба, скажи как есть!

А она возьми да и умолкни.

И вот я сижу, молчу.

Ведьмак, зеленокожий, стоит и молчит.

Ульгерда где-то там сидит и молчит.

Ну, я подумала, да и сказала:

– Садись, в ногах правды нет.

Прошел ведьмак пошатываясь, на стул не сел – рухнул. Самого от боли трясет, но организм силен – с ядом успешно справлялся.

– Что со мной? – не дождавшись ответа от бабки, обратился ко мне парубок.

– А что помнишь последнее? – вопросом на вопрос ответила.

Нахмурился он, лоб потер, вспоминая напряженно, опосля сказал:

– Бумагу дай, да уголек.

Дала, мне не жалко.

А ведьмак возьми да и начерти то, что я не так давно на земле возле заводи водяного чертила – круг, разделенный линией прямой, да в центре того круга два медальона.

– Это помню, – ведьмак мне лист исчерченный протянул, – как силу вдыхал в шесть из двадцати четырех амулетов. Знаешь, что это?

Да уж знала, к своему сожалению.

Лист, исчерченный, к себе придвинула, перо взяла писчее, да и пометила шесть артефактов галочкой зеленой те, в которые силу влил ведьмак. Один из двух центральных пометила крестиком – это тот, который ведьмы-чародейки зазря ко мне закинули, он уничтожен был, либо у Агнехрана находился, что почитай одно и то же. Один, скорее всего, у Заратара сейчас, зря сразу не обыскала.

– Еще круг помню, – прохрипел ведьмак, голову руками обхватив, и как шагнул в лес… А ты кто будешь?

– Ведунья лесная, этому лесу хозяйка.

– Нееет, – ведьмак новоиспеченный головой потряс, – я ведунью лесную видел, ой и страшенная, чертей и тех распугает, а ты девица востроглазая какая-то.

– Убеждать не стану, – ответила уклончиво. – Есть еще что мне рассказать о Заратаре-маге?

И тут в лице зеленом изменился Осмомысл, глазами звериными глянул, да и ответить уж хотел, только мне ответ не требовался. Потянулась к нему, в очи не отрываясь, глядя, ладонь к щеке его прижала, и заглянула в воспоминания, все без слов считывая.

И увидала я страшное!

Заратара-мага, в образе магическом, даже кафтан синий на нем был, рядом еще двоих магов, тоже из посвященных видимо, самого ведьмака свежесозданного я от части только видела – ноги там его связанные, руки, с коих кровь в чаши подставленные лилась ручьем, а так-то всего нет, его ж глазами глядела. Да его ушами и услышала:

– Идеран аксиит игдинат ааграт оманин!– произнес Заратар.

«Пень гнилой червивый!» – мысленно выругалась я, видать многовастенько с лешим общаюсь, вот от него и понахваталась.

Ведьмака отпустить пришлось, сам-то он не понял ни слова, а вот я поняла, что ничего больше нового от него не узнаю – заклинание было хорошее такое, качественное… слух и зрение отрезающее напрочь.

– Ярина, – позвала, подумав немного, – сопроводи господина ведьмака к границе у моря.

Осол на меня глядел, не ведая как вышло так, что вдруг в воспоминаниях побывал, да как получилось, что и я там с ним побывала тоже.

Я же блюдце серебряное к себе развернула, да на Ульгерду поглядела.

– Беда, – одно слово всего сказала.

– Что увидала-то? – едва дыша, ведьма бывшая спросила.

– Плохое, Ульгерда, совсем плохое, – тьма на меня опускалась дурным предчувствием. – Им ведьмак не для того, чтобы на территорию леса моего пройти понадобился, иное было на уме и для иного кровь ведьмачью они использовали.

Простонала ведьма, поняла она все.

– Заклинание Кровавой луны? – вопросила едва слышно.

– По всему выходит что так, – и упал мой голос до шепота.

Ва-банк чародеи пошли. Осознав, что не пробить им защиту леса моего, что не выйдет и с амулетами со мною справиться, на страшное решились. На самое страшное.

И прервав связь с Ульгердою, уронила я голову на руки сложенные, посидела так, пострадала, о судьбе своей горемычной повыла, да и позвала негромко, знала что услышит:

– Граф Гыркула.

И прости меня, Агнехранушка, а слово тебе данное нарушить придется. Выбора у меня нет.

***

Разговор у меня с Гыркулой примечательным вышел.

Я: Все, вам всем крышка.

Он: Но мы хотим жить.

Я: Что поделаешь, жизнь сурова.

Он: Но мы готовы на жертвы.

Я: Вот чего-чего, а жертв будет предостаточно.

Он: И что же нам делать?

Я: Вот чтобы я знала!

В общем паршивый вышел разговор. Гыркула поднялся со стула, и теперь ходил нервно и быстро, скрипел жалобно пол под ним, сидела хмурая я, Тихон из печи выглянул, да туда же обратно и схоронился – боязно было. Всем было боязно. Мне тоже.

Заклинание Кровавой луны штука страшная. Оно нежить поднимает, нечисть ума лишает, живым покоя не дает. Но все это мелочи. У нас, у нечисти, с головой и так непорядок, нежить она потому и нежить, что уже поднялась да и шляется бессовестно, а живым завсегда покою нет, то об одном печалятся, то о другом тревожатся – ничего не меняется особо.

Но это только если ты не вампир.

Потому как на вампиров заклинание это влияет по-особенному, но не на всех, а только на высших и тех, в ком каким-то образом затесалась эта кровь высших.

– У нас высшие на глубине пятидесяти метров захоронены, – сообщил Гыркула.

Я о вампирах знала не много, а то, что узнала, то мне сам же Гыркула и поведал в ту ночь, когда я под его диктовку практикантский дневник заполняла. И потому сейчас молчала я, сказать мне было нечего. А вот графу, как оказалось, есть чего.

– Прогрызут! – выдохнул он. – Я этих высших знаю, эти и пятьдесят метров скальной породы прогрызут! А потом всех кого встретят на пути своем, тоже погрызут и не подавятся! Что делать мне, Веся?

Вот чтобы я знала бы…

– Кол осиновый? – с дуру предложила, так то я понятия не имела, что делать-то.

– Прогрызут!

– Кол гранитный?

– Прогрызут!

– Кол… алмазный?

– Алмазный может и не прогрызут, да только где ж его взять? – резонно вопросил Гыркула.

А я сидела и думала, что это не высшие вампиры, а грызуны какие-то.

– И сколько их? – спросила в надежде, что может один али два, и одного с головой хватит конечно, но так, чтобы хоть знать размер беды неминучей.

– У меня под замком чуть больше трехсот захоронено, – сообщил Гыркула.

И тут уж даже мне хоть вой – триста высших вампиров они и лес мой прогрызут и не подавятся!

– Да что б этим чародеям пусто было! – выругалась, начав нервно грызть ногти.

– А, кстати, где он? – вопросил граф Гыркула.

Молча клюку призвала, молча тропу заповедную открыла, молча между скал по тропе той вышли. И вообще не молча сходил Гыркула, да разов двадцать парализованному чародею-то и врезал. От души так. И потом еще раз напоследок, и мы обратно в избу вернулись.

А там, постояв, подышав тяжело, Гыркула вдруг попросил:

– Будь так добра, еще раз открой?

Ну я тропу открыла, в избе оставаясь, да там же Гыркулу и подождала. Вернулся граф все такой же злой как черт, месть она завсегда так – никакого ощутимого результату не приносит.

И вернулись мы к тому, с чего начали.

– Триста это только у меня, ну так я не единственный глава клана вампирского, – сказал Гыркула.

Я мысленно взвыла.

Ну совсем к тому, с чего начали возвернулись-то – к одному сплошному отчаянию с привкусом полнейшей безнадежности.

– Заклинание Кровавой луны ни остановить, ни предотвратить, – стоял Гыркула мрачный и злой, уже не как один черт, а как с полсотни разом, – но перекрыть можно.

И на меня вдруг посмотрел.

А я на него гляжу недоуменно. А вампир на меня. А я на него. А он вдруг возьми да и спроси:

– Ведьма, а что у тебя с аспидом?

И клюка моя верная чуть не рухнула. Это, конечно, я ее чуть не обронила, но по факту – клюка то потрясенная чуть не рухнула.

– Граф, у нас тут восстание вампиров из мертвых намечается, а ты об аспиде интересуешься? Неужто думаешь, его не погрызут?

– Его погрызут, – был вынужден признать Гыркула, – но, знаешь, Веся, ежели аспид любимую обнимет нежно, да ребенка в эту ночь сотворит, тогда Кровавой луне не быть.

И клюка рухнула. Хорошо рухнула. Аккурат на ногу вампирскую и грохнулась.

Взвыл вампир, принялся на ноге одной прыгать, другую в руках удерживая, а я смотрю на него, свои руки на груди сложив, и взгляд у меня точно не самый приветливый.

– Да за что?! – возопил Гыркула, едва дар возопления себе вернул.

– А за развратные предложения! – рявкнула я.

– Ну извини, ведьма, я с ним на одно ложе не возлягу, да и дитенка не понесу! – выкрикнул граф.

– А что, если бы не перспектива с дитенком, тогда возлег бы? – вопросила язвительно.

Ну, Гыркула ногу болезную на пол осторожно поставил, выпрямился, на меня поглядел, руками развел, да и сказал как есть:

– Если ничего не сделаем, нас всех погрызут, Веся. Как есть погрызут. И ты пойми, ведьма, не только умерщвленные ценой крови великой вампиры высшие из могил-склепов поднимутся, но и каждый из нас едва луна кровавой станет, контроль над собой потерять может. И тогда матери нападут на детей, дети на матерей… и это еще не самое страшное.

И тогда встала я, клюку призвала, тропу заповедную открыла, между скал вышла, и всю ногу себе отбила о парализованного гада чародейского. Как есть всю ноженьку! А потому и второй опосля вдарила, и не жалко мне было, вот ни чуточку не жалко.

Опосля в избушку вернулась, и мрачно сказала Гыркуле:

– Уйди отседова.

Вампир мне на это лишь одно сказал:

– Тропу-то сызнова открой.

Открыла, мне не жалко. Мне вообще больше ни одного чародея не жалко уже!

***

А когда Гыркула, тоже видать себе ногу отбивший, вернулся, я тропу закрыла, опосля Тихона выгнала, дверь заперла.

Устало к столу подошла, на стул присела, блюдце серебряное придвинула, яблочко наливное по кругу пустила и произнесла имя родное:

– Агнехранушка.

Засветилось блюдце мгновенно, и донеслось до меня:

– Одну минуточку, Весенька.

А потом там далеко громыхнуло что-то так, что у меня в рамах стекла задрожали, затем вой навкары отдаленный послышался, следом опять грохот, свет заклинаний магических, приказы, вой, грохот…

И вот только после всего этого, вошел прямо с блюдцем в палатку видать Агнехран, блюдо перед собой поставил, сам быстро с себя камзол местами подпаленный, местами окровавленный скинул, и обратился ко мне приветливо:

– Счастье мое, случилось что?

А я на него смотрю и понимаю – из самого бою выдернула, от борьбы с ворогом отвлекла, и в целом мешаю воевать мужику, словно делать мне больше нечего.

– Веся? – нахмурился Агнехран. – Весна моя, так выглядишь, словно просьбу мою нарушила и лес свой покидала!

И тут как прорвалось из меня:

– Да! Покидала! Раз пять уже! И знаешь что? Я сейчас вернусь!

И встала я, клюку призвав, да собираясь уже тропу заповедную открыть, как вдруг сказал Агнехран слово всего одно:

– Сядь.

И я села. Просто сказал он это как-то так, что села, и даже не возразила. Только вот на мага смотреть теперь стало как-то боязно, но он далеко, на него клюку не уронишь случайно так.

– Веся, что произошло? – вопросил требовательно.

Ну и посмотреть пришлось. Еще как пришлось. И рассказать все пришлось тоже.

– Заратар приходил, – сообщила я мигом посуровевшему мужику. – Да как ты понимаешь, в лес мой Заповедный просто так не сунешься, вот он ведьмака и использовал.

Нахмурился Агнехран, да и ответил:

– Но ведьмак у меня.

– А твой ведьмак не один на свете, при большом желании еще сотворить парочку можно, вот он и… сотворил.

И вот опять такая злость всколыхнулась, что хоть опять иди да Заратару ото всей души, клюкой-то, ногой уж больно.

– Ненавижу чародеев, – призналась архимагу. – Как тараканы какие-то! Навроде только вот справились, только защитились, только избавились, а они опять тут как тут!

– Есть такое ощущение, – несколько даже поддержал меня Агнехран. – Заратар сейчас где?

– Лежит, – ответила хмуро, – отдыхает опосля нас с Гыркулой мстительных. Только знаешь, желание у меня такое – сходить и снова треснуть!

– Ааа, вот ты куда пять раз ходила, – протянул догадливо маг.

– Да может и шесть, – призналась стыдливо.

Да на Агнехрана взглянула. А тот сидит, на меня глядит, да улыбается понятливо.

Правда не долго улыбался, улыбка вдруг взяла да и исчезла.

– С Гыркулой? – мгновенно напрягшись переспросил Агнехран. – Ведьмак Заратару понадобился? А кровь ведьмачья при нем?!

Ну надо же, сразу все понял, я даже удивилась.

Но правду сказать все равно пришлось.

– Нет, не при нем. И обряд уже провели.

Помрачнел Агнехран, стал мрачнее тучи грозовой. Да у меня прямо и спросил:

– Откуда ты знаешь?

– В воспоминания ведьмака заглянула, – сразу сказала, не увиливая.

И вот вроде как страшное случилось, и ждет нас теперь неведомо что, и как от этого неведомого защищаться один неведомый ведает, потому как лично я сильно сомневаюсь, что за три часа можно гарантированно зачать дитятко от аспида, зачатие дело такое, непредсказуемое. Но вместо того, чтобы о деле поговорить, Агнехран на меня взглянул разъяренно, да и произнес:

– То есть ты, с ведьмаком наедине, и ладонь свою к щеке его приставила, и в глаза ему заглянула? Где этот ведьмак, Веся?

Нашел когда ревновать.

– Тебе тропу заповедную к Заратару открыть? – предложила участливо.

Даже не улыбнулся. Сидит мрачный и злой, на меня взирает разгневанно, а потом возьми да и скажи:

– В общем так, Веся, сил моих больше нет! То водяной, то чародей, то ведьмак, то леший, сколько можно уже? У тебя один мужик есть – я! Возле других, чтобы больше не видел!

Сижу, на архимага гляжу, молчу, ресницами хлопаю.

– Дьявол! – выругался архимаг мой.

Опосля посидел, подумал, да и вот что сказал:

– Заклинание Кровавой луны снять непросто, блокировать – еще сложнее. Но если с нечистью даже при полной Кровавой луне совладать возможно, то нежить иное дело.

Подумал и добавил:

– Вампиры – вот на кого удар направлен. Если поднимутся из могил высшие, да пробудится звериная суть в тех, кто ныне живет, тогда не только луна, но и земля вся кровью окрасится. До рассвета не многие доживут. – И тут же спросил: – Ты Гыркулу с его воинами уже из леса выставила?

А как тут выставишь? Прямо сказать «проваливайте, вы теперь опасныя»?!

– Нет, – хмуро своему «У тебя один мужик есть – я!» ответила.

И мужик мой совсем суровый стал.

– Ну, Веся! – прорычал гневно. – И чем вы все это время с Гыркулой занимались? Заратара пинали?

Ну, так, если в общем посмотреть, то…

– Да, – призналась стыдливо.

Вздохнул Агнехран-маг тяжело да укоризненно на меня посмотрел, а опосля взял да и спросил:

– Ну что, счастье мое, готова к объятиям нежным, поцелуям страстным, да производству аспида нового?

Покраснела я словно маков цвет, да и вопросила гневно:

– А что, иных способов нет?

– Ну почему же нет? – весело Агнехран сказал. – Есть парочка. Но они не такие приятные.

И на меня поглядел выразительно.

Я на него гневно.

Он на меня еще выразительнее.

Я на него разъяренно.

Он на меня с улыбкою.

– А какие другие способы-то? – спросила я.

И пусть не надеется, что я соглашусь на действия развратные.

– Ну кровь ведьмака, только кровью аспида смыть можно, – сообщил с видом умным Агнехран. – Пришлешь Гыркулу с кувшином для сохранения свежести моей кровушки? Вот как раз полнехонький кувшин и понадобится.

Оторопела я. А Агнехран вздохнул тяжело, рукав закатал, вены на запястье оглядел.

– Ладно, я согласна! – воскликнула испуганно.

– Согласна на что? – продолжая вены свои осматривать, маг вопросил.

– Да на все я согласная, не надо себе ничего резать! – нервы у меня уже сдавать начали.

И тут дрогнули губы у Агнехрана, а опосля и вовсе улыбнулся широко, на меня посмотрел и сказал с улыбкою:

– Веся, счастье мое, да я скорее всех чародеев этой луной Кровавой умою, чем тебя против воли принуждать стану.

Моргнула потрясенно, на руку его, на запястье обнаженное поглядела, а затем вновь в глаза синие с тревогою нескрываемой.

– Я не один аспид здесь, не забыла? – тихо вопросил Агнехран.

Да забыла! О чем хочешь забудешь в моем-то положении.

– Мне нужен ведьмак, – уже совсем серьезно и сурово произнес архимаг мой. – И Заратар так же. Надеюсь, вы его там не до смерти запинали.

Ой, кто знает, я его пару раз даже клюкой треснула.

– А зачем, Агнехранушка? – спросила, тревоги своей не скрывая.

– Сказал же, – и улыбнулся мне с нежностью, – кровь ведьмака, только кровью аспида смыть можно. Мы и смоем. Мне для того точное место проведения ритуала требуется.

Затем улыбаться перестал и добавил:

– А еще требуется, чтобы вампиры от тебя ни на шаг не отходили, ведьмочка ты моя бедовая. Потому как чародеи на шаг этот неспроста пошли. Неспроста и тебя в известность поставили. Им от чего-то жизненно важно было вампиров из лесу Заповедного устранить, вот и подумай о причине.

Да тут думай не думай, а ума не приложу, для чего им это понадобилось!

– Агнехранушка, родной мой, я не ведаю, – призналась растерянно.

– Весенька, счастье мое, не ведаешь и не нужно. Сам сейчас разберусь.

И тут возмутилась я – чай не дите малое.

– Заратара отдам, ведьмака тоже, – поторопилась сказать, – а разобраться сама попытаюсь, вроде не дура, так что разберусь.

Посмотрел на меня Агнехран укоризненно, головой покачал неодобрительно, да и так сказал:

– Речь не об умственных способностях, Веся, речь о просчете вероятностей, на которые ты, в силу наличия сердца доброго да характера о других заботливого, просто не способна. Потому что ты добрая, очень добрая, а они нет. Из избы не выходи, дождись меня, сейчас буду.

***

Ждала я Агнехрана… секунд пять.

Потом дверь распахнулась, являя аспида, в руки мне всучили букет роз алых необъятный, целовать не стали по причине появления следом нервного Гыркулы, и не обняли по той же причине. Потому как вампир, чтоб его, вопросил тоном деловым:

– И вы что, прямо тут будете?

И ответа не дожидаясь, предложил:

– Так давайте свечи разожгу, что ли, в деле благом хоть так-то поучаствую. Ну и советов дать могу, от меня не убудет.

– А я бы не был так в этом уверен, – очень намекательно ему аспид сказал.

И понял все Гыркула, испарился мгновенно.

А аспид на меня посмотрел, я на него, и розы, что в руках моих были, словно распускаться начали, и голова закружилась от чего-то…

– Со мной еще пятеро, – сообщил Агнехран, а сам на меня так смотрел, что даже мне ясно стало – и пятеро ему эти не нужны, и розы нам тоже мешают. – Впусти на территорию Гиблого яра и только, в Заповедный лес доступ давать не нужно.

– Не доверяешь им? – спросила взволнованно.

– Доверие это одно, а ты совсем другое. Тобой не хочу рисковать даже в малейшем. Заратар жив?

Я осторожненько поднялась, розы на стол сгрузила, за клюкой потянулась, да и ответила:

– Не знаю, его последним Гыркула бил.

– Видать по поводу доброты твоей я слегка ошибся, – поддел маг.

И тут откуда-то из-под потолка раздалось:

– Когда я уходил – был жив.

Ну мы тут же наверх посмотрели а там Гыркула в образе летучей мыши. И если бы он один – я столько летучих мышей в жизни своей не видела! Но вот как только увидела, пришлось им быстренько ретироваться, переоценил охранябушка доброту мою, явно переоценил.

– Кикиморам отдам! – злобно пообещала я.

Кажется, так быстро вампиры еще ни разу в жизни не летали.

Но тут кое-что похуже случилось.

– Уважаемый граф Гыркула, мне сосуд для крови нужен из ваших, в котором кровь не свернется да не испортится, – крикнул ему вслед аспид.

А Гыркула, предатель кровопийский, возьми да и сообщи:

– Так я уже отдал ведунье, она давно для себя просила. В избе есть.

И вот он улетел, а я-то осталась.

– Веся? – аспид как-то весь ко мне развернулся.

А я… стою я, клюку сжимаю, гляжу везде вообще, всю избу раз пять оглядела, взгляда аспида старательно избегая.

– То есть сосуд для сохранения крови свежей у тебя есть, и держала ты его, я так понимаю, чтобы своей кровью со мной расплатиться? – и зло так спросил, ну точно как аспид.

Взгляд на него подняла, посмотрела прямо, да прямо и ответила:

– А чего ты от меня ждал-то? Обманом дитятко получить хотел, вот тебе мой обман в ответ на твой обман – все просто, все честно.

Глаза сузил, на меня смотрит пристально.

А я что – к сундуку сходила, сундук открыла, кувшин нужный нашла, достала, аспиду молча принесла, на стол перед ним поставила. А он стоит. И я стою. И кувшин стоит.

И тут вдруг Агнехран возьми и скажи:

– Ты мне слово дала, помнишь?

Ну тут уж не до улыбок было, не до уловок.

– Я помню, Агнехран, – тихо ответила.

А он помолчал еще немного, и все так же глядя на меня, произнес:

– Я не Тиромир, Веся. Страдать не буду. Полгода таскаться к лесу твоему тоже не стану, учти это.

Ну тут я возьми да и спроси с вызовом:

– А что сделаешь-то?

Ну лес то Заповедный мой, так что угрожать мне в нем было бы глупо, и нечем особо. Это в Гиблом яру я еще не совсем хозяйка, а тут мне и сам черт не страшен, кстати надо бы узнать как там черт.

И тут Агнехран мне ответил:

– Я свое сердце здесь оставлю, Веся, если слово нарушишь.

Смотрю на него, не понимаю. Не то чтобы совсем не понимаю, фигура речи то распространенная, только… к чему вот он это сказал?

А он, глядя мне в глаза, и пояснил:

– Из груди своей вырежу и оставлю. И вот теперь, когда знаешь об этом, сама и решай – сдержать слово данное, или попытаться «обойти условия договора».

После чего сосуд взял, развернулся и молча вышел.

А я опустилась на стул, сижу, в душе все леденеет от ужаса. Агнехран не Тиромир, это он точно сказал. А еще – если сказал, значит сделает. А еще… если он такое сказал, значит ведает, что случится что-то, что всю любовь мою, только-только неведомо как росточком среди камней леденелых пробивающуюся – уничтожит. А я вдруг поняла – не хочу знать. Того, что произойдет, того что случиться, того… о чем знает Агнехран, но еще не знаю я.

Когда леший зашел, трясло меня. Как есть трясло, всем телом. Страшно мне было. Так страшно… Страшнее, чем когда за охранябушкой в Гиблый яр кинулась. Страшнее, чем когда с навкарой сражалась…

И тут меня как молнией ударило – навкара!

Страшное, чудовищное существо, что поет, призывая, да затуманивая сознание, что каждым шагом своим вред лесу наносит, что любого волкодлака выпьет да не подавится, и аук сожрет, а бадзулы ей нипочем, как и анчутки, и моровики. А вот с вампирами навкары сражаются на равных, кровь то и вампиры выпьют, не подавятся, на песни призывные вампиры плевать хотели, сами кому хочешь споют, коли понадобится.

А еще ведаю я, хорошо ведаю, у кого этих навкар как собак нерезаных.

И, кажется, стал мне ясен замысел чародейский!

А что, о том, что Кровавую луну остановить соитие ведуньи и аспида может – они об этом точно знают.

О том, что у меня в лесу Заповедном аспид водится – тоже знают.

По здравому размышлению должна была бы я всех вампиров из лесу погнать метлой поганой, на всякий случай, а опосля – я, аспид, свечи, кровать… Стало быть заняты будем, да существенно так заняты.

Таким образом – остался бы лес мой без вампиров, и вот тогда бы с помощью своего амулета составного чародеи бы и ударили, сбросив сюда навкар, а уж те бы порезвились вволю – и лес погубили бы существенно, и союзников моих, и жителей, и зверья немеряно…

Вот же пакостный план!

– Весь, – тихо лешенька позвал.

– Чегось? – губы нервно кусая, спросила отстраненно.

– Там это… – замялся лешенька, – Гыркула поговорить с тобой хочет… О жене своей и этих… дочерях. Говорит, они при самом паршивом раскладе не это… не погрызут.

Это потому что у вампиров в женщинах древняя кровь не просыпается, только в мужчинах.

– Гыркулу зови, – приказала я, поднимаясь.

– Точно? Аспид сказал на всякий случай вампиров от тебя подальше держать.

Хмыкнул, да и добавил:

– Им сказал, даже не мне.

– А то не моя забота, я сказала – зови Гыркулу!

А потом подумала, плюнула на все это, и сама прочь из избенки кинулась.

***

Вампиры собирались. Мрачные, на волкодлаков старались не смотреть даже, зато осину у меня потырили бессовестно и нагло, теперь вот из нее колья мастерили сурово, к бою, значится, готовились.

– Дерево жалко, – подходя к ним, сказала я, глядя на осину.

Вампиры замялись, переглянулись, Гыркула, отложив резак, сказал:

– Извини, ведунья, но для дела нашего хорошая осина надобна, крепкая, сильная… Сама знаешь, в общем, не зря ж у нас половину практики своей по осиновым рощам шастала.

Ну, по рощам я допустим не ради изучения древесных качеств бродила, но не будем об этом.

– Граф, остановитесь, – приказала решительно.

Я издевательства над осиной все же не выдержала, а так как вытащили ее из земли вместе с корнями, вампиры сильные, им вырвать дерево из земли проще, чем топором рубить, потому Лесю призвала, да приказала осину на место естественное вернуть, лешему дерево укрепить, осине быть здоровой и не болеть.

А как с этим разобралась, проследили мы все за тем, как гордо утопывает осина, корни заместо ног используя, словно дева в ну очень узком платье, и едва все на меня поглядели, приказала:

– Граф Гыркула, не только жен и дочерей в лес тащите, но и всех, кого можете. Вообще всех. И из вашего клана, и из остальных. Да поживее, взойдет Кровавая луна али нет, это не важно – нас в любом случае бой ждет. А навкарам окромя вас, вампиров, более дать отпор некому.

Тут все аж дышать перестали.

– Да, самой страшно, – поддержала я их в чувстве паники растущем, – но, у нас завсегда есть шанс спастись!

Тишина такая опустилась на поляну перед избенкой моей. Скептическая тишина. Не особо доверчивая, в смысле мне вообще никто не поверил. А вот сказать об этом только Далак решился:

– И о каком же спасении идет речь?

– Так река рядом! – воскликнула я. – А в той реке водяной что ни на есть нашенский. Так что…

– Он нас от Кровавой луны да от навкар спасет? – скептически поинтересовался Гыркула.

– Не, просто пойдем и всем скопом утопнем! – с преувеличенной радостью сообщила я.

Далак сплюнул с досады.

А я улыбаться прекратила, да и сказала уже серьезно:

– Кровавой луной аспид займется, зная его – справится. А еще маги на нашей стороне, так, что уверена я – они с заклинанием разберутся. И, боюсь, не только я в этом уверена, но и чародеи. А значит, до меня информацию о том, что заклинание было запущено донесли не зря, хотели, чтобы я вампиров из лесу выставила. А еще чтобы с аспидом… скажем так – занята была. И возникает резонный вопрос – а зачем им это? Ведь если бы желали лишь «Кровавой луны» мне об этом сообщать бы не стали, не так ли?

Переглянулись Далак с Гыркулой.

– Ты уводи своих, навкары нам враги равноценные, а вам нет, – сказал Гыркула.

– Это мне ведомо, но волкодлаки друзей в беде не бросают, – Далак сказал.

Я чуть клюку не обронила! Кто бы мне раньше сказал, что волкодлак вампира другом назовет, ни за что бы не поверила!

А Гыркула голову склонил, в знак уважения, и даже воротник ему не помешал, да и так решил:

– На вторую линию обороны встанете, уши заткнете, навкары песнями привлекать способны, как сирены морские. Окопы готовьте, жен да детей своих защитите, а мы… за своими полетели, к вашим приведем.

Далак тоже голову склонил, а опосля выразительно так на мой подвал-кладовую поглядел… Бедный Савран, коли мы все за ночь эту выживем, то поутру его ждет новость неприятственная – много-много раз за продовольствием в города окрестные ходить будет, очень много раз. Мне хоть золота-то хватит?!

Но вспомнив о Савране, я и о жене его вспомнила, и сердце мое сжалось. Не ведала я, чем все это завершится-закончится, а о лесе Заповедном следовало позаботиться. На всякий случай. И едва поднялись на крыло вампиры, ударила клюкой оземь я, тропу заповедную открывая.

***

К дому купца подходила с трудом. Каждый шаг труднее прежнего давался, но подошла, себя пересилив. Близ дома заорал петух, голосистого нам с Водей продали, на скорую руку сооружен был хлев для скотины, и пахло молоком парным, печкой растопленной, да чувствовалась во всем этом рука хозяйская. Рука хорошей хозяйки…

В дом я не стучалась, даже на крыльцо не поднялась, лишь позвала мысленно:

«Ульяна»…

Женщина вышла не сразу. Тихо мышкой скользнула из дома, на порог вышла, в платок кутаясь, сонно прищурившись, на меня поглядела. Клюка моя зеленью в темноте светилась, вот и увидела. А увидев, осторожно дверь в дом притворила, по ступеням сбежала, да вот ко мне подходила медленно, так словно каждый шаг ей все труднее давался. Словно чувствовала, что не с добром пришла, не о добром попрошу. Знала это и я, от того и не поздоровалась даже.