Текст книги "Сказка о Шуте и ведьме (СИ)"

Автор книги: Елена Зикевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

   Да как они все смеют так ко мне относиться!

   Я – госпожа ведьма Янига, а не какая-то там сопливая девчонка! Я никому не позволю так со мной поступать!

   Дар забурлил и поднялся, почти захлёстывая меня с головой и готовый выплеснуться на врага по первому слову...

   Жуткая свинья кровожадно завизжала, прибавив скорости, намереваясь сожрать дерзкую ведьму.

   Гнев слился с даром.

   В воздухе наливался силой знак, единственный, который я знала против нежити.

   – ИЗЫДИ!

   Я вскинула руку в повелительном жесте, отпуская руну в цель. Знак ударил в чудовище и рассыпался снопом искр, красиво озарив мерзкую тушу.

   Жуткая свинья даже не заметила этого, лишь поддав ходу.

   Всё. Мне – конец.

   Эта тварь намного сильнее водяниц.

   Или... или это не нежить.

   В следующий миг из ниоткуда возникла яркая фиолетовая молния и поразила оглушительно завизжавшее чудовище. Уродливая свиная туша корчилась, рассыпалась пеплом, который уносил поднявшийся ветер, не давая праху коснуться воды.

   Опустив руку, я ошеломлённо смотрела на исчезающее чудище, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и я упаду на землю и разревусь, как девчонка, от радости и облегчения.

   Д-джастер... Это же ты! Ты меня не бросил...

   Где ты?!

   Но вместо Шута откликнулись невидимые наблюдательницы. Если воин и был где-то неподалёку, я его не увижу, как ни старайся, пока сам не захочет показаться.

   А он не захочет. У него были все основания сердиться на одну глупую ведьму.

   – Чудо... чудо... – зашелестел ивняк на разные голоса за моей спиной. – Могучая госпожа...

   Незаметно вздохнув, я постаралась взять себя в руки.

   Это я знаю, кто на самом деле уничтожил чудовище. А бабы должны накрепко запомнить, что ссориться с ведьмой не стоит.

   И что об этом происшествии им лучше молчать.

   С прищуром оглядев кусты, в лучших традициях Шута я сложила руки на груди и провозгласила:

   – Проклятие снято. Можете выходить.

   Ивняк заходил ходуном, и на берег стали выбираться женщины разного возраста. Их было намного больше, чем вчера. Похоже, вся деревня собралась, от старух до девчонок.

   – Блл... бла-благодда...рим...ствуем, госпожа! – кланяясь и заикаясь, заголосили бабы на разные голоса. – Жуть-то какая...

   – Надеюсь, это послужит вам уроком, – я опять позаимствовала суровые интонации Шута, и бабы, от мала до велика, дружно закивали, невнятно уверяя меня в том, что больше никогда в жизни ведьму не обидят, детям своим накажут, и всегда любой ведьме в деревне будет оказан должный почёт и уважение.

   Я остановила их неумелые благодарности, грозившие затянуться надолго, коротким и чётким жестом, опять-таки подхваченным у Джастера.

   Как же многому я у него научилась, оказывается...

   – Оплату жду завтра утром. И чтобы ни гу-гу об этом. А то вернусь и прокляну ещё страшнее.

   Развернувшись с прямой спиной и поднятым подбородком, я направилась в сторону темневшего на взгорке трактира, старясь не слишком явно отмахиваться от поднявшихся с травы комаров, чтобы не испортить впечатление от могущества ведьмовской силы.

   Бабы, тихо и с опаской переговариваясь, следовали за мной в отдалении, чтобы растащить своих упившихся благоверных по домам и отпаивать их отворотной водичкой.

   В свою комнату я вернулась тем же путём, что и пришла: через заднюю дверь. В зале еще слышались голоса особо стойких свинолюбов, но речь была неразборчива и переходила в храп.

   Я закрылась в комнате, нервно кусая губу. Меня трясло после пережитого ужаса, только вот приготовить травяной отвар, обнять и успокоить меня некому.

   Задув свечу, я легла, пытаясь хоть немного согреться под тонким шерстяным одеялом от внутреннего озноба, заодно размышляя, что делать дальше.

   Джастер в своей неподражаемой манере предупреждал меня, что дело нечисто, но я не прислушалась к его словам. Ещё и накричала на него при всех. И не только накричала...

   Никогда не видела, чтобы у него глаза белели от ярости. Даже не думала, что он может настолько разозлиться.

   Не стоило снова напоминать о его возлюбленной. И грубить тоже не стоило.

   За всё это время я не смогла помочь ему. Зато боли причинить успела много и, стыдно признаться, несколько раз – намеренно.

   А ведь он мне жизнь спас и не однажды. В том числе – сегодня.

   И чем я лучше той дуры, что навлекла беду на деревню? Похоже, ничем...

   Джастер... Ты же не бросил меня, правда? Конечно, я виновата, что не послушала тебя, но ведь это же ты убил это чудище...

   За окном прошуршали шаги и негромко стукнули вёдра: бабы носили воду с озера.

   Я поуютнее устроилась на кровати, потихоньку успокаивая сама себя. Ничего. Наверняка Джастер уже успокоился, иначе не стал бы помогать. Я извинюсь перед ним, и он меня простит. Всегда же прощал.

   И всё будет как прежде.

   Надо завтра его найти. Он же не знает, что я уже все дела здесь закончила и ухожу...

   Завтрак утром мне подала в комнату старшая дочь трактирщика с такими любезностями и поклонами, что даже неприятно стало. Но я терпеливо выслушивала её неловкие благодарности, а затем ещё пришлось принять и выслушать трёх женщин, принесших обещанную плату.

   Собрав вещи, к которым добавился увесистый свёрток с наградой за снятие порчи, и такой же тяжёлый свёрток с колбасами, хлебом, варёными яйцами, крупой и зеленью, – вовремя вспомнила, что запасы еды Шут явно не пополнил – я покинула деревню с многочисленными напутствиями и благодарностями, но в одиночестве.

   К счастью, я знала, где искать воина. На мои расспросы женщины рассказали, что вечером видели огонёк на другой стороне озера. А поскольку все деревенские мужики два дня гуляли в трактире, разжигать костёр там мог только Шут.

   Пока же я брела по дороге, обходя озеро, и думала, что даже не представляла, насколько привыкла к обществу Джастера. Даже теперь, на виду деревни, я ощущала себя настолько неуютно и одиноко, что ещё немного – и за каждым кустом начнут мерещиться разбойники.

   Моё оружие осталось у Шута. Я зашла в деревню как ведьма, а вышла нагруженная, как лошадь.

   Но и без своих сумок я ему и в подмётки не гожусь, как воин...

   Шут не был бы собой, если бы устроил лагерь близко к проклятой деревне. Где именно на другом берегу видели огонёк, бабы так и не смогли объяснить, споря и махая руками в разные стороны. И потому мне ничего не оставалось, как обойти всё озеро в поисках Шута.

   Свернув с дороги, я долго пробиралась вдоль заросшего ивняком и камышами топкого берега, прежде чем под ногами перестало хлюпать, а глинистая земля сменилась сухой полупесчаной почвой. Ивы уступили место соснам, и идти стало легче, хотя берег заметно начал подниматься над водой.

   Я не один раз успела обругать и себя, и Джастера, забравшегося в такие дебри, когда увидела небольшой просвет впереди и отсвет костерка. На радостях я поспешила вперёд, забыв обо всём, и едва не упала в узкую незаметную ложбинку ручья, запнувшись за выпирающие из земли узловатые корни.

   – Джастер?

   Мне никто не ответил, и я, перепрыгнув ручей, уже осторожно пошла вперёд, внезапно подумав, что устроить лагерь мог и кто-то из деревенских. Не все же два дня на празднике пили...

   Осторожно выглянув из-за сосны, я поняла, что мне повезло. Знакомая торба, лютня и фламберг возле небольшого костерка вмиг развеяли все мои опасения.

   Джастер выбрал прекрасное место. С высокого обрыва открывался прекрасный вид на озеро, дорогу и деревню на том берегу, легкий ветерок сдувал комаров, а сосны достаточно густо сплетали ветви над головой, укрывая от солнца и...

   И места здесь хватало только для одного.

   Из-за края обрыва показалась правая рука, ухватилась за свисавшую ветку, а в следующее мгновение Шут с котелком воды в левой выбрался наверх. Всё такой же мрачный, с Живым мечом на поясе и такой... родной...

   У меня даже слёзы на глаза навернулись от радости. Сама не ожидала, что так по нему соскучилась...

   – Джастер! – Я радостно шагнула к хмурому воину, но замерла, наткнувшись на ощутимый холод невидимой стены. – Мне дали еды и украшений как оплату...

   Не говоря ни слова, Шут вылил воду в кострище и убрал котелок в торбу. Его лицо оставалось хмурым и непроницаемым, и потому я не сразу поняла, что он даже не обратил на меня внимания.

   – Ты всё ещё сердишься, да? – Я виновато опустила голову, надеясь, что это поможет смягчить его, как помогало всегда. – Прости, пожалуйста... Ты всё правильно говорил...

   Воин надел перевязь и повесил лютню за спину. Прищурясь, посмотрел на солнце, а потом в лес, как будто не было никакой ведьмы.

   Я просто не могла подойти к нему ближе, чем на несколько шагов. Как если бы Шут взял фламберг и его остриём нарисовал вокруг себя границу, через которую нет хода никому.

   Только если раньше я была внутри этого круга, то теперь осталась снаружи.

   Да он что, с ума сошёл?! Из-за такой ерунды так обижаться?!

   – Джастер! – рассердившись, я упёрла руки в бёдра. – Между прочим, я извинилась! Если ты хочешь играть в молчанку – пожалуйста! Но ты сам виноват, мог бы по-человечески сказать, а не груби!..

   Воин шагнул вперёд, глядя поверх меня, и мне пришлось посторониться, уступая ему дорогу. Не оглядываясь и не обращая внимания на мой очередной окрик, он зашагал прочь от озера.

   Сердитая, растерянная и негодующая, я подхватила юбку и поспешила за ним.

   Ну что за невыносимый тип!

   До самого вечера мрачный воин шёл вперёд, не отвечая ни на мои вопросы, ни на обвинения, ни на извинения.

   Скоро я поняла, что Джастер не выбирает дороги, идя, куда глаза глядят. Очень быстро я устала и выбилась из сил, стараясь успеть за его размеренным шагом и не потерять чёрную рубаху в переплетении ветвей и кустарников. Подол платья превратился в лохмотья, многострадальные туфли грозили развалиться прямо на ногах, а тяжёлая поклажа совсем не облегчала путешествие.

   На все мои просьбы подождать или замедлить шаг, ответа не было.

   Только теперь я вдруг очень остро осознала, насколько он заботился обо мне раньше. Мы никогда не ходили по таким чащобам и буеракам. Зацепиться подолом за ветку я могла только по собственной невнимательности, а уж каким светлым и приветливым, оказывается, был до этого лес...

   Сейчас над нами деревья смыкали ветви так плотно, что внизу царил мрачный давящий полумрак. Хвоя вперемешку с прошлогодними шишками и обломанными, поросшими лишайником ветками хрустела под ногами и забивалась в обувь. Колючие ветки цеплялись за одежду и волосы.

   И со всех сторон я чувствовала недобрые взгляды, а несколько раз даже замечала серые тени и огоньки глаз...

   Шут же не обращал внимания ни на что. Он просто шёл, не останавливаясь, перешагивая поваленные стволы, и лишь изредка обходил упавшие деревья, заросшие мхом и лишайником.

   С большим трудом мне удавалось не отставать от него, и больше всего я боялась, что он вдруг исчезнет, и я останусь одна в этой жуткой чаще.

   Чем дальше мы шли, тем сильнее я чувствовала ледяную стену отчуждения, возникшую между нами по моей вине.

   И причина была вовсе не в деревне свинолюбов. Это он бы мне простил легко. Просто очередной урок «сама узнаешь».

   И это пугало очень сильно. Никогда он так себя не вёл. Даже когда я чуть не убила его, он не рассердился, а простил...

   Шут не замечал моих терзаний. Он просто шёл, забыв о моём существовании.

   Вокруг становилось совсем темно. Ещё немного и я даже его светлую шевелюру не различу...

   Где-то справа раздался одинокий вой. Слева и сзади ему ответили другие голоса. Я вздрогнула, с трудом сдержавшись, чтобы не застучать зубами от страха.

   Потому что уже не была уверена, что Шут захочет меня защитить, если волки решат полакомиться такой добычей...

   Джастер же остановился, огляделся и свернул куда-то в сторону. Я торопливо кинулась за ним и через несколько десятков шагов увидела крохотную прогалину. Одна из сосен упала, и её вывороченные корни торчали вверх скрюченными пальцами. Яма под ней могла бы стать логовом, но чем-то не угодила волкам.

   Шут сложил свои вещи перед выворотнем и начал устраивать костёр, вопреки всему усевшись спиной не к яме, а к лесу.

   Я устроилась под выворотнем, подумав даже, что он всё же обо мне позаботился, но скоро поняла, что ошиблась.

   Шут меня просто не замечал. Даже когда я оказывалась прямо перед ним, это был равнодушный взгляд сквозь.

   Я даже не пустое место.

   Вот просто нет меня – и всё.

   Когда в котелке закипела вода, налитая туда из фляги, Джастер бросил в неё пригоршню сосновых иголок, сорванных с ветки над головой.

   Мои попытки предложить на ужин полученную в деревне еду мрачный воин просто не заметил.

   Вместо ужина Джастер пил отвар и смотрел на огонь, но его взгляд был глубоко отстранённым и погруженным внутрь.

   Мне же кусок не лез в горло. Молчание Шута и растущее весь день чувство вины давили на сердце невыносимой тяжестью. И чем дальше, тем больше я понимала: он так и будет молчать. Идти и молчать, не замечая не просто моего присутствия, а самого моего существования.

   Словно в тот момент нашей ссоры просто вычеркнул одну ведьму из своей жизни.

   Я могу бежать за ним по лесу, пока хватит сил, а могу прямо сейчас встать и уйти на съедение волкам, – он даже не заметит этого.

   Только теперь я вспомнила, с какой болью он смотрел на меня. С болью, а не гневом.

   Белая ярость, ставшая ледяной стеной, пришла потом.

   «Воля ваша...Не смею больше вам мешать...» Так он сказал.

   Сказано – сделано.

   Шут не бросал слов на ветер.

   Он ушёл от своей возлюбленной, когда она выбрала другого.

   Что ему стоило уйти от глупой самонадеянной и возгордившейся ведьмы?!

   Да ничего!

   А... вдруг... вдруг она прогнала его такими же словами?!...

   У-у-у, дура! Какая же я дура...

   В судьбоносные ночи чёрной луны я умудрилась порвать отношения с единственным мужчиной и человеком, без которого не представляла себе жизни...

   И самоуверенно бросила вызов опытной, опасной и явно недоброй ведьме, сняв её ужасное проклятие с деревни.

   Великие боги... Что-то мне подсказывает, что с такими поворотами моя судьба закончится очень скоро.

   И совсем не радостно.

   А до этого...

   Ничего больше не будет.

   Ни его шуток, ни ехидных замечаний, ни мальчишеских светлых и озорных улыбок, ни ночных и трактирных песен, ни тёплого взгляда, ни такой приятной и ненавязчивой заботы, ни нежных, проникновенных любовных ласк...

   Не будет «доброго утра» и «доброй ночи».

   Не будет разговоров про сказки и легенды прошлого, про волшебство и древнюю магию, про богов и демонов...

   Ничего того, чем я, оказывается, жила с момента нашей встречи, – не будет.

   И «госпожи ведьмы» Яниги – не будет.

   Потому что её создал Джастер.

   А без него...

   Без Шута по-прежнему была просто молодая и творящая глупости деревенская девчонка Янига...

   Но я же не хотела этого! Совсем не хотела!

   Только теперь я, наконец, поняла, что натворила, и это понимание окатило меня холодом.

   «Ты просила дважды... Третий раз отказывать не буду... мы расстанемся...»

   Нет... не может быть!.. Я не могла сделать такую глупость!

   Вот что за невидимая струна лопнула и ударила по душе болью.

   «Иди ты, куда хочешь, и не мешай радоваться... Надоел уже со своими уроками...»

   НЕТ! Я этого не выбирала!

   Это... Это ошибка! Глупость!

   Я... я же просто разозлилась! Вот и всё!

   Это же... это же не так страшно... Ещё же можно всё исправить...

   Правда же?! Джастер...

   Ты ведь ждал меня на берегу! И даже в этой чаще мог легко исчезнуть из вида, и я бы пропала одна. Даже сейчас ты оставил мне место у костра!...

   Значит, ты ещё не принял решение!

   С отчаянной надеждой в душе я обошла костёр и опустилась на колени в нескольких шагах от Шута.

   Он даже не покосился в мою сторону.

   Словно нет никакой ведьмы.

   Горько, больно до слёз и... И сама виновата. Знала же, что он просто так ничего не говорит. Но решила, что он ворчит из вредности. И позволила себе наговорить ему такого...

   – Джастер... Ты говорил, что всегда даёшь один шанс... Прости меня, пожалуйста. Я... я не должна была так говорить. Я... Я не знаю, что на меня нашло. Я очень разозлилась, что ты ворчишь... Мне очень жаль. Правда. Я... не хотела...

   Великие боги, ну что я несу! Хотела и ещё как хотела... Привыкла, что он всегда меня прощал. Понимал и прощал, снисходительно посмеиваясь над ошибками и выходками молодой ведьмы.

   И я возомнила себя госпожой. Забыла совсем, что он не слуга и не «пёс».

   Вышла из тени наставницы, молодец...

   Вместо обещанной помощи нарочно ударила по самому больному.

   В один миг ради собственной глупой прихоти перечеркнула всё, что между нами было, всё, что я так ценила, оказывается... Его доверие, приязнь, теплоту, заботу, близость...

   Всё лучшее, что было в моей жизни.

   Вот и кто я после этого? Его в грубости и чёрствости упрекала, а сама-то... Дура дурой... Привыкла, что он всё понимает и всё прощает.

   Решила, что так будет всегда.

   И разрушила всё хорошее, что было между нами.

   Предала его и себя.

   Дура... Какая же я дура!..

   – Ты был прав... – я даже не вытирала бегущие по щекам слёзы, всхлипывая и с трудом произнося слова. – Я... я привыкла к хорошему... И сама ничего не сберегла. Я поступила очень глупо... Я.... Я ничего не знаю про неё и про тебя... Я не имела права так говорить... И про нас тоже... Ты ... ты всё для меня делал... А я... я всё испортила... Я не хочу, чтобы ты уходил, слышишь?! Совсем не хочу! Я не выбирала разорвать договор! Я не хочу его разрывать!.. Это всё неправильно! Так нельзя! Ты же понимаешь!.. Ты же всегда меня понимал... а я... П-прости... я... я т-такая д-дура... Ты меня теперь не-ненавидишь...

   Я рыдала взахлёб, горько и отчаянно, как не рыдала даже над ним, умирающим.

   Шут медленно повернул голову. В чёрных, ничего не выражающих глазах россыпью звёзд сияли коричнево-золотистые искры, которые я видела лишь однажды, попробовав семя снежноягодника, и увидеть снова совсем не желала.

   Было в этом что-то очень жуткое. Словно на меня смотрел не человек, а кто-то... другой. И этот кто-то видел меня насквозь. Все мои мысли, душу и... сердце.

   – Д-д...

   Шут так же медленно перевёл взгляд обратно на огонь, поворошив костёр веткой, и я поняла, что перенервничала настолько, что даже отблески костра через слёзы не узнала. И совсем забыла, насколько пронзительно умеет он смотреть...

   Вот скажет сейчас: «Уходи, ведьма» – и всё.

   Я лягу и умру прямо здесь. Потому что жить с осознанием такой вины не смогу.

   И без него – не хочу.

   Да и всё равно без Джастера я отсюда не выберусь...

   – Иди спать, ведьма, – тихо и невыразительно сказал воин, неотрывно глядя в пламя, золотые огни которого отражались в его глазах.

   – Ты... ты простишь меня? – я встала, но не спешила уходить к своим вещам.

   Ответом было молчание.

   Мне ничего не оставалось, как вернуться на своё место. Закутавшись в плащ, я легла, но сон не шёл.

   Джастер же сидел, не меняя позы и не сводя взгляда с огня. А я думала, как сильно он осунулся за эти дни и насколько резко и остро теперь рисовали тени его лицо. Лицо не юноши, а опытного зрелого мужчины, много повидавшего в своей жизни. Он словно состарился разом на двадцать лет, а всё из-за глупости одной ведьмы...

   Спал ли он вообще, или так сидел у костра ночами, даже не играя и не изливая тоску, потому что ярость и боль от неожиданного предательства переполняли душу? Но, даже несмотря на это, он ждал. Ждал не только, чем закончится свинское дело, а ждал меня. Давая тот самый единственный шанс всё исправить.

   Только... не слишком ли долго я шла?

   Задержись я в деревне ещё немного или чуть замешкайся в дороге – и я бы не застала его на том обрыве.

   Он бы ушёл.

   Навсегда.

   Ведь он сам говорил, что я не его женщина.

   Но смогла обидеть также глубоко и больно.

   Я ведь до сих пор ничего не знала о его прошлом. Но наговорила такого...

   Великие боги, как он смотрел! Словно вместо меня увидел её...

   «Моя жизнь давно утратила смысл...»

   «Как бы плохо ни было, хочется жить, любить и радоваться хотя бы мелочам...»

   Конечно, он ушёл. Ушёл с глубокой обидой и разбитым сердцем. Сколько он так живёт? Сколько носит эту боль в себе? Смог ли её простить, ведь любит до сих пор, несмотря ни на что...

   «Любовь травами не лечится...»

   Вот почему он согласился на наш договор.

   Клин клином...

   Разбитое сердце не лечат постельными забавами и колдовскими зельями. Он откликнулся на мой душевный порыв помочь...

   Рядом с ним я впервые поняла, что такое быть женщиной и ведьмой. И поняла, что хочу быть с ним.

   Доброта и ум – вот что он оценил во мне тогда.

   И учил быть решительной и уверенной в себе.

   А я... Захотела доказать ему свою решительность, только не хватило мне ни доброты, ни ума...

   «Увлеклась... это пройдёт...»

   Из глаз снова потекли слёзы. Неужели он был прав? Неужели всё, что я полагала любовью, – всего лишь увлечение? Очаровалась его любовными ласками и поэтому так легко забыла обо всём хорошем и...

   Сердце болело и стонало от отчаяния.

   Нет, мои чувства глубже, чем просто желание. Он важен и нужен мне. Как любовник, наставник, друг, как... как мой мужчина, что бы он там ни говорил.

   Только...

   Сможет ли простить меня? И... захочет ли?

   – Джастер... ты... ты очень мне нужен. Я хочу быть с тобой.

   Шёпот был еле слышным, а по лицу снова потекли слёзы.

   Шут молчал.

   Сидел, обхватив колени руками, смотрел на огонь и молчал.

   Только в глубоких чёрных глазах плясало отражение пламени.