Текст книги "Сказка о Шуте и ведьме (СИ)"
Автор книги: Елена Зикевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
«Ты помогаешь мне, я помогаю тебе»... Но какой помощи он от меня ждёт?
Этого я не понимала.
– Я слышала, что его называли мастером меча. Он очень умелый... Тебе было тяжело драться с ним?
Шут покосился на меня и досадливо дёрнул уголком рта. Но не успела я ничего подумать, как воин негромко сказал:
– Как тебе объяснить, ведьма... Нас учили разному. Его учили побеждать противников на поединках. А я учился убивать. Быстро и без всех этих танцев. – Шут задумчиво заглянул в чашку и поболтал содержимое. – Он трижды меня достал, а я дважды его чуть не убил. Будь это настоящий бой... Я не знаю, кому бы улыбнулась удача.
Ранил трижды?! И он молчал?!
– Сиди, не волнуйся, царапины просто, – небрежно махнул рукой Джастер, останавливая мой порыв. – Ерунда.
Я недоверчиво смотрела на него, но воин не спеша и задумчиво пил свой настой. Да и одежда у него была целёхонькой... Значит, и правда царапины. Настоящие раны я бы наверняка сразу заметила на ристалище.
И, раз он сам об этом заговорил...
– Долго ты учился?
– С детства, – он покосился на меня и добавил, резко пресекая моё любопытство. – Жизнь научила.
Я досадливо прикусила губу, понимая, что расспрашивать его о прошлом бесполезно. Пока сам не захочет – слова не скажет.
– Почему ты стал наёмником? Ты же так хорошо поёшь и играешь...
Шут неожиданно криво и горько усмехнулся, поставив чашку на стол.
– Ты будешь смеяться, ведьма... – он отвернулся от меня, смотря в окно. – Но я не помню своих песен. Ни одной. Я пою чужое, а настоящий менестрель должен иметь своё.
– Разве ты их не записывал? – В этом я его понимала. Каждая ведьма тоже рано или поздно составляла свои зелья и заклинания, которые берегли даже от учениц.
– Записывал. Когда-то очень давно. А потом я перестал петь совсем.
Он замолчал, но я не спешила прерывать тишину, чувствуя, что Джастер ещё не всё сказал.
– Настоящий менестрель живет музыкой, это его любовь. А я пел, потому что... Мне хотелось петь, по зову души. И песни писал так же.... А ещё менестрели поют о разном, они бродят по дорогам в поисках сюжетов для своих песен. Я пел только о своём. Вот и всё.
О своём он пел... О своей ненаглядной пел! – так бы и сказал.
– Твои записи... Они сохранились?
– Нет. Я их сжёг. Давно.
Мне даже нечего было сказать ему в ответ, настолько неожиданным было это откровение. Я и не думала, что чуткий и трепетный музыкант, каким я лишь однажды увидела его на болоте, из-за несчастной любви может стать хладнокровным и беспощадным воином. И чему он научился раньше: музыке или... убийству?
– Тебе так нравится сражаться?
– Да, – неожиданно легко согласился Шут. – Это развлекает. Немного.
То есть рисковать своей жизнью – это ему забава? Неужели он настолько сильно болен душой, что ему и жизнь не дорога?
И тут меня осенило.
– А я... Выходит, я тоже для тебя игрушка и развлечение? Поэтому ты...
Джастер посмотрел на меня, и я осеклась под его взглядом. Почти чёрные глаза были глубокими и страшными, как два омута.
– Иногда... Нет, не так. – Он качнул головой, потирая переносицу, и снова отвернулся к окну, глядя, как закат окрашивает город в розовое и золотое. – Очень часто мне хочется убить всё и всех. Ты даже не представляешь, насколько сильно. Если бы это помогло – я бы так и сделал.
Я вздрогнула, вспомнив, насколько он силен и опасен на самом деле. За многочисленными событиями в Кронтуше, пока Джастер играл роль обычного охранника, я успела позабыть, как легко Шут справился с болотником и напугал всю нечисть. А ведь он сказал, что просто на место их поставил и убивать не собирался...
Да он с этими братцами наверняка мог такое сделать, что моё проклятие невинной шалостью бы показалось.
Но с Визурией-то он дрался честно, без волшебства... И его людей пощадил, даже не покалечил никого, как Махмара, хотя мог бы легко...
Шут негромко вздохнул.
– Ты – не игрушка, Янига. С тобой я вспоминаю, что такое быть человеком. Доброй ночи, ведьма.
С последними словами он окончательно помрачнел, встал и ушёл к себе, оставив меня в растерянности и задумчивости.
8. Ярмарка
Пока я пыталась осмыслить сказанное, Шут отпустил за собой занавеску, и я услышала, как скрипнула кровать, когда Джастер лёг.
Этот звук привёл меня в чувство. Склянки для зелий остались у него на столе! Да и грязную посуду после ужина тоже убрать нужно...
Я встала и пошла к двери. Надо позвать кого-нибудь из прислуги, пока Джастер не уснул. И ящики мастера Извара забрать.
Откинув занавеску, я посмотрела на Шута. Он лежал поверх одеяла, в одежде, отвернувшись лицом к стене, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Решив, что не стоит его беспокоить, я выглянула в коридор в поисках прислуги.
Коридор оказался пуст. Из общего зала доносились голоса посетителей и других постояльцев – время ужинать, и, видимо, вся прислуга была занята там.
Я вышла из комнаты, собираясь спуститься в общий зал, как вдруг на лестнице раздался топот, и в меня чуть не врезался бегущий мальчишка лет десяти.
– Ой! – испуганно сказал он, когда я цапнула его за воротник рубашки. – Ой, простите, госпожа ведьма!
– А ну стой, негодник! – По лестнице торопливо поднимался рассерженный хозяин «Гуся». – Вернись немедленно на кухню! Ох, госпожа Янига... Простите великодушно моего племянника! Никакого сладу с ним нету!
Я перевела взгляд со встревоженного Гузара на мальчишку и не могла не отметить определенное сходство в фамильном профиле. Только вот если трактирщик смотрел испуганно и встревоженно, то мальчишка – наоборот, с дерзким огоньком плохо скрытого любопытства.
Раньше я бы рассердилась за такое неуважение, а сейчас он вдруг напомнил мне Джастера.
– Что ты наделал, Сирт? – сердито прошипел его дядюшка, хватая мальчишку за руку. – А ну немедля проси прощения у госпожи!
– Простите, госпожа, – опустил мальчишка глаза, не чувствуя за собой никакой вины.
– Сирт, – я отпустила его рубаху и сложила руки на груди, вспоминая, как распоряжался утром Джастер. – Из моей комнаты надо забрать грязную посуду. Сейчас же.
– Слушаюсь, госпожа. – Мальчишка тут же послушно склонился в поклоне и юркой ящеркой скользнул за дверь.
– Простите великодушно, госпожа, – снова поклонился Гузар, но уже с заметным облегчением. – Несносный он совсем!
– А где его родители? – спросила я, сама не понимая, какое мне до этого дело. Неужели мимолётное сходство с Шутом так на меня повлияло?
– Померли, госпожа, – вздохнул трактирщик. – Отец его рыбаком был, в том году утоп. А сестра моя вторыми родами вместе с дитём померла, и лекарь не помог... Сам-то я семьёй не завёлся пока, а он – родная кровь, не на улице же его бросать?! Только к моему делу он негодный совсем, хватки нужной у него нету. Ночей вот не сплю, всё думу думаю, куда его в ученики отдать, чтобы делу учился...
Дверь комнаты открылась, и показался Сирт, сосредоточенно держащий поднос, полный посуды. Серьёзный взгляд мальчугана снова затронул мне душу.
Гузар поспешил откланяться, мальчишка тащил поднос к лестнице, а я смотрела им вслед, сама не понимая, что во мне вдруг так отозвалось на эту простую историю, каких полно вокруг?
Впрочем, подумать об этом я могла и после. Меня тоже ждали дела.
Зайдя в комнату и закрыв дверь на ключ, я остановилась, глядя на спящего воина. Джастер лежал на спине, повернув голову и закинув согнутую левую руку на подушку. Правая ладонь накрыла рукоять Живого меча.
Даже здесь с ним не расстаётся...
Шут хмурился во сне, уголки рта недовольно опускались, пальцы вздрагивали и слегка сжимались на рукояти оружия. Что бы ему ни снилось, сон явно был неприятным.
Жизнь научила с детства убивать...
Я тихо ахнула, поражённая ещё одной догадкой. А вдруг его родители были бродячими музыкантами?! Ведь в кого-то же он родился такой способный! Значит, на труппу могли напасть разбойники. Тогда малыш Джастер остался сиротой и начал учиться выживать...
И рос он среди других бродячих артистов, потому и прозвали его Шутом...
А что у него родителей нет, как он говорит... Просто маленький был, когда сиротой остался, вот и не помнит. Я же своих тоже не помню, хотя меня Холиссе отдали, когда мне три лета минуло.
Я представила, как сероглазый мальчонка, с красивой мордашкой, пел на улицах какого-нибудь большого города, наподобие Кронтуша, и рос, оттачивая мастерство менестреля. Может, тогда его и приметил какой-нибудь богатый человек и взял в свой дом, где Шут получил новое воспитание. Манеры-то, какие у знати приняты, у него есть. Это вести себя он предпочитает по-другому...
Потом он встретил свою любовь, и, конечно, она не захотела связывать свою жизнь с каким-то безродным певцом, как бы чудесно Джастер ни исполнял песни...
И тогда улыбчивый и очаровательный юный красавец-музыкант, с разбитым сердцем, отгородился от всего мира и сменил лютню на фламберг, чтобы стать мрачным наёмником со скверным характером...
Или... Вдруг его пощадили разбойники?! И оставили мальчишку себе, дав в насмешку такое имя... Тогда понятно, почему он с детства учился именно убивать и по лесу, как у себя дома, ходит...
Затем он подрос, сбежал от них и прибился к бродячим музыкантам, выучился музыке и пению, а от них попал в богатый дом...
Я посмотрела на спящего Шута и снова покачала головой, отгоняя внутренние видения. Этак ещё немного, и я сама, как менестрель, баллады сочинять начну.
Только вот волшебная сила, которой загадочный воин владел не хуже меча и лютни, не укладывалась ни в одну придуманную мной историю.
Не знаю, как волшебники узнавали о рождении младенца с их даром, а вот ведьмовской дар сразу заявлял о себе. Когда рождалась ведьма, в округе скисало всё молоко и скотина начинала буянить сверх меры. Поскольку ведьмы брали учениц только после третьего лета, то младенцу привязывали на ножку заговорённый оберег, который сдерживал проявление дара. Такие обереги ведьмы оставляли на будущее вместе с детьми-подкидышами. Я тоже такой носила, пока Холисса не забрала меня к себе.
Но даже если волшебные силы мальчишки не дали сразу о себе знать, то потом-то наверняка они проявились! И кто-то же его тайно учил! Учил странному и непонятному мне волшебству, а ещё ведьмовству и, Забытые боги ведают, чему ещё...
Но, самое главное – он научил Джастера скрывать эту силу так, что и не догадаешься о ней.
Странно всё это. Странно, непонятно и... и немного не по себе от всего этого.
Пробивающаяся из-под занавески полоса света на полу почти погасла, и я вспомнила, что время идёт, а к ярмарке я не готова.
Старясь не шуметь, я слегка приоткрыла занавеску, чтобы было светлее. Перетаскав по одному ящики со склянками к себе, я не удержалась, снова остановившись у постели спящего Джастера, потому что мысли о нём не давали мне покоя.
Так ли уж он ненавидит людей, как сказал сегодня? Ювелира с семьёй до Стерлинга проводил. Трактирщика в Кокервиле напугал, но не убил, как его разбойников. Визурию не просто пощадил, а победу ему отдал; его людей даже пальцем не тронул. Одному Махмару досталось, так и то, этот негодяй всего лишь сломанной рукой отделался... Со мной сколько забот претерпел и даже не заругался по-настоящему ни разу, ворчал да язвил только...
Да и то, что он сказал про песни и менестрелей...
Музыка-то ему не любовь? Это от нелюбви он с собой лютню таскает, в обнимку с ней спит и бережёт не меньше мечей? От нелюбви на свирели в лесу по ночам играет да песни поёт?
Да и вообще... Серенады – это даже не старинные баллады о любви и подвигах, это любовные песни. Их не каждый менестрель сочинить может. По кабакам и трактирам такое не поют, их богатые господа заказывают для своих дам. И платят за такие песни золотом.
А он для неё пел...
Конечно, грубости, наглости и хамства ему не занимать, но ведь я знала и другого Шута. Шута-музыканта и Шута-любовника. Чуткого, нежного, заботливого и... доброго. Пусть это и были редкие моменты за всё время нашего знакомства, но я не сомневалась в их искренности. Да сколько он для меня сделал – не каждый муж для своей жены делать будет!
Про постель и говорить нечего. Я на всё готова, чтобы он снова на меня, как на женщину, посмотрел...
Только вот как бы он ни относился к людям, но к себе не подпускал никого.
И убивать он умел. Без жалости, хладнокровно и беспощадно.
Не знает он, кому бы удача улыбнулась... Да даже мне понятно, что, возьми он фламберг вместо Живого меча, и Визурии не помогли бы все его «танцы». Огромным мечом Шут оружие и доспехи рубил с одного удара вместе с их хозяевами.
Ох, Джастер...
Кто же ты на самом деле? Воин или менестрель?
Шут вздрогнул во сне, и я, не задумываясь, протянула руку и осторожно погладила его по мягким и непослушным прядям, убирая их с лица. Какой же он красивый... Даже когда сердится...
– Ма на эйро...– тихо прошептал вдруг он, внезапно ухватив меня за запястье и прижимаясь к ладони щекой. Напряжение на лице сменила печаль, а у меня сердце зашлось от волны неожиданной нежности.
Ох, Джастер...
– Эт та ла...
Нежность уступила место неожиданной боли и горечи понимания. Это он меня за свою возлюбленную принял... А если проснётся и увидит, что это всего лишь я...
Опять на меня, как на пустое место, посмотрит и фыркнет: «Снова ты, ведьма...»
Нет, не хочу!
Я осторожно потянула руку к себе, надеясь незаметно освободиться от хватки Шута, но Джастер вздрогнул и открыл глаза.
– Янига? – Он сел и нахмурился, нашаривая второй ладонью Живой меч. – Что случилось?
– Ничего, всё хорошо, – я постаралась успокаивающе ему улыбнуться. – Просто служанка приходила, посуду забрала, а ты...
Он перевел взгляд с двери на мою руку, которую по-прежнему держал в своей.
– Извини, – помрачневший Шут разжал пальцы и отвернулся. – Я не хотел тебя напугать.
– Ты не напугал, – я обняла освобождённую кисть второй ладонью, стараясь не показать досаду и разочарование. Всё-таки я ему не нравлюсь...
– Я пойду, мне ещё зелья заговаривать.
– Да, конечно, – не глядя больше на меня, Джастер сдёрнул с крючка свой плащ, укрылся и снова лёг, отвернувшись к стене.
– Доброй ночи, – пожелала я спине воина.
Шут не ответил: он уже спал.
Опустив занавеску, отделявшую каморку Джастера от моей комнаты, я только вздохнула, мысленно обругав себя. Заговаривать зелья и разбирать вещи совсем не хотелось. Хотелось упасть на кровать и порыдать в подушку от неожиданной обиды из-за того, что Шуту снится его любимая, а не я.
Я сердито вытерла слёзы кулаком.
Ну что я за слабовольная ведьма такая... Опять расчувствовалась, вместо того чтобы о деле думать!
Вот Холисса ни разу из-за своих любовников слезинки не уронила! Она вообще из-за них не переживала!
И я не буду! Я – ведьма любовной магии, а не влюблённая девчонка!
К ярмарке надо готовиться, Джастер столько усилий приложил, чтобы о моих зельях и обо мне все узнали, а я даже заговорить их заново ленюсь!
Интересно, на каком языке он так певуче говорил... И почему мне показалось, что он просил не уходить...
Так, Янига, соберись! Это ему сон снился, и не меня он остаться просил! У нас с ним не любовь, а магический договор! Он же сказал, что я просто немного увлеклась, – и правильно сказал! Это пройдёт!
И вообще, мне завтра Кронтуш на ярмарке покорять, хватит о лишнем думать!
Сердито нахмурившись, чтобы не потерять деловой настрой, я поддёрнула рукава платья, достала из сундука сумку с магическими запасами и принялась за работу.
С подготовкой зелий я провозилась почти до полуночи. Джастер хорошо потрудился, я не смогла бы отличить свои зелья от его, если бы не пришлось разливать готовое по новым склянкам. Закончив работу, я убрала всё нужное для завтрашнего торга в сумку, решив остальной разбор вещей отложить на потом. Время на это ещё будет. Я тоже очень устала за день, да и поволноваться не один раз пришлось.
Самым неожиданным и сильным переживанием для меня стал поединок. Каким бы умелым и ловким воином Джастер ни был, но даже с Живым мечом он не бессмертен и уязвим для опытного противника.
А мне совсем не хотелось потерять Шута из-за очередного такого «развлечения».
– Знаешь что, Джастер, – я поуютней закуталась в одеяло, погружаясь в сон. – Ты сам говоришь, что я хорошая ведьма и силы мне не занимать. Я дала тебе слово ведьмы, и я его сдержу. Я вылечу твоё сердце, не будь я Янига...
Утром воин поднял меня ни свет ни заря.
– Вставай, ведьма.
Пока я зевала и протирала глаза, он уже накрывал стол. Выходит, кухарку он разбудил ещё раньше, изверг...
– Зелья готовы?
– Угу, – буркнула в ответ, выбралась из постели и прошлёпала босиком по прохладному полу к тазику с водой, чтобы умыться. За окном небо едва наливалось зарёй.
Холодная вода привела меня в чувство, но спать хотелось невыносимо. И куда он в такую рань собрался? Спят же ещё все...
– Рано же ещё, солнце только встало!
– Пока соберёмся, пока дойдём, пока на месте устроимся – как раз будет. Сегодня тебя везти некому, а идти не близко.
Джастер говорил сухо и несколько отстранённо, словно обдумывал что-то более важное, чем ярмарка. Кареты сегодня действительно нам не подадут, но не это же его волновало?
– Что-то случилось? – Я давила зевоту и надевала платье, поглядывая на Шута, возившегося с отваром.
– Нет, – он качнул головой, поставил чайник и сел на своё место. – Всё в порядке.
Хотя по его хмурому и сосредоточенному лицу я бы такого не сказала, выспрашивать бесполезно. Может, не выспался, как и я, может, жалеет о вчерашней откровенности, а может, опять о своём думает.
Решив, что переживать по этому поводу бессмысленно, я села за стол и приступила к завтраку.
Как бы там ни было, идти далеко, а ярмарка – на весь день. И трактиров там нет...
Утренний город бодрил пронзительной прохладой, от которой хотелось закутаться в оставленный в комнате плащ, и радовал малолюдьем. Пекари только растапливали печи, зевающая прислуга у дверей и ворот зажиточных домов негромко переговаривалась с соседями и поджидала крестьянские повозки с дровами и свежими продуктами к хозяйским столам.
Тем удивительней было, что Шут опять свернул на улицу мастеровых. Судя по вывескам, здесь хозяйничали портные, но ставни и двери мастерских и лавок по раннему часу были закрыты.
Я не успела спросить, зачем мы здесь, как воин вежливо постучал в один из домов.
– Госпожа Янига за заказом, – негромко сказал он.
– Уже несу! – откликнулся из-за двери женский голос.
Взглянув на хмурое лицо Джастера, я прикусила язык и спрашивать ничего не стала. Всё равно сама увижу...
Моё любопытство было удовлетворено очень быстро. Дверь открылась, и на пороге появилась совсем юная девушка со свёртком в руках. Точнее, это была девочка-подросток. Фигурка у неё хоть и начала округляться в нужных местах, но ещё угловатая и немного детская. Бледная от постоянного сидения за шитьём кожа, светлые волосы выбились из-под чепца, курносый нос и глаза цвета болотного мха. Совсем не красавица и не будет ею. Судя по одежде, перешитой из взрослого платья, девчонка или подмастерье, или родня хозяина дома.
– Доброго утра, Полита, – ослепительно улыбнулся ей Джастер, и девчонка прямо засияла от счастья.
Вот по каким делам он ходил, значит... И что он в ней нашёл?! Она же ребёнок совсем! Ей же ещё расти и расти! Мне он так не улыбался ни разу...
– И вам доброго утра, господин, госпожа ведьма, – она заметила хмурую меня, и радости на лице сразу поубавилось. – Вот, всё, как вы просили.
С вежливым поклоном она протянула свёрток. Шут взял его за край и развернул, одним движением превратив часть утра в полночь. Только вместо месяца и звезд на этом куске ночи красовались вышитый жёлтым трилистник и сердце – знаки моего ремесла.
– Прекрасно, Полита, прекрасно.
Джастер ловко сворачивал огромное чёрное полотнище с многочисленными завязками по бокам, и только теперь я поняла, что с другой стороны это нечто было тёмно-зелёным, как мой плащ.
– Благодарю, господин, – залилась девчонка румянцем и робко взглянула на меня. – Вам понравилось, госпожа?
– Да, – я кивнула, стараясь скрыть растерянность, потому что не понимала, зачем нам такой странный кусок ткани. – Всё хорошо.
– Благодарю, госпожа, – Полита робко мне улыбнулась. – Я вижу, платье вам подошло. Вы в нём очень красивая. Оно вам нравится?
Я кивнула, вдруг понимая, что даже не поинтересовалась у Шута, где он раздобыл мне новые наряды и как вообще смог подобрать одежду и обувь без примерки...
– Да, очень.
– Я передам ваши слова мастеру Торлу, – радостно заулыбалась девчонка. – Он будет очень рад!
– Разумеется, – Шут убирал свёрток в свою торбу. – А это возьми себе за работу.
В его пальцах сверкнул серебряный «листок», и девчонка с благодарностью приняла плату.
– Всегда будем рады вам, госпожа Янига! – Она кланялась, пока мы не отошли достаточно далеко.
Только теперь я решилась задать вопрос воину, снова шагающему с хмурым видом.
– Зачем нам это?
– Удобная штука. – Джастер едва покосился на меня. – Во-первых, на ярмарках тебя сразу видно будет. Во-вторых, от солнца и дождя неплохо укроет. Ещё спать на нём можно и им же укрываться. Ты же в лесу мерзнешь всё время.
Я опустила голову, скрывая досаду и смущение. И приятно, что он обо мне думает, и обидно, что к себе не зовёт... Даже не улыбнулся ни разу, как этой девчонке...
– И чего ты ей так...
– Кажется, я просил не ревновать меня, ведьма? – Джастер замер и обернулся ко мне так резко, что я едва не врезалась в него. – Разве нет?
Под его мрачным и недовольным взглядом я только опустила голову и молча кивнула. Просил...
А я и не ревную!
Мне просто обидно...
– Вот и чудесно. – Шут развернулся, и до ярмарочных ворот мы дошли в полном молчании.
Но молчание Джастера не помешало снова задуматься о его прошлом. Только теперь я думала о том, как же выглядела его возлюбленная.
То, что я на неё совсем не похожа, – я уже поняла. Холисса говорила, что брошенные мужики всегда выбирают женщин или очень похожих на бывшую внешностью и характером, или начинают гулять со всеми подряд.
Судя по всему, Джастер относился к первому типу. Только вот не могла же его возлюбленная быть такой... некрасивой, как эта Полита?
Не верилось мне, что обычная простушка смогла бы покорить такого сердцееда, чтобы он ей серенады пел... Нет, его возлюбленная наверняка была необыкновенной красоткой.
Но какие женщины ему нравились?
Нежные, томные, светловолосые и голубоглазые «небесные девы», как таких называли в балладах? Или наоборот, он любил страстных чёрнооких красавиц с волосами цвета ночи? Или его привлекали спокойные зеленоглазые женщины с волосами цвета дубовой коры, напоминающие этим его любимый лес?
Мне оставалось только тихо вздыхать и строить догадки. Потому что равнодушный взгляд Шута не выделял из толпы никого.
Выйдя за городские ворота, я убедилась, что Джастер был прав.
На ярмарке, несмотря на ранний час, было достаточно людно. Торговцы открывали лавки, первые покупатели лениво прогуливались вдоль пока ещё полупустых рядов.
– И что им не спится? – Я подавила зевок и поправила сумку на плече. – Что они продают в такую рань?
– Кто что, товар разный бывает, ведьма, – Джастер с прищуром смотрел по сторонам. – И далеко не все сделки законны. Многие считают, что, чем шляться по ночам, лучше всё сделать рано утром. У стражи пересменка, ворьё ночное уже скрылось, а дневное ещё на охоту не вышло. Удобное время.
Я покосилась на него и промолчала. О тёмной стороне торговли я, конечно, догадывалась, но не думала, что это может быть так... при свете солнца...
– Идём, – Шут положил ладонь на торбу. – Вон там, за рядами, перед выгоном, рощица, там и встанем.
– Нас же никто там не увидит!
Я подобрала подол юбки, торопясь за его широким шагом.
– Кому надо – те увидят. А все остальные тебе ни к чему. – Джастер оглянулся через плечо. – Тебе покупатели нужны или желающие поглазеть на знаменитую ведьму? Тогда ты не тем занимаешься, Янига. Бросай своё ремесло и иди к бродячим актёрам.
В ответ я только фыркнула, выпрямила спину и постаралась идти с гордым видом. Нашёл же, с кем сравнить... Актёры бродячие...
Нет уж. На уличные представления я люблю смотреть, а не выступать перед толпой. Я – ведьма, и мне это нравилось. А быть госпожой ведьмой нравилось ещё больше.
И, честно говоря, сейчас я совсем не нуждалась в деньгах, чтобы за торговлю переживать. А уж с такими ценами, какие Шут посоветовал, и одну склянку продать – успехом будет.
Потому я решила, что волноваться из-за покупателей не стоит, и шла следом за Джастером, поглядывая по сторонам и мило улыбаясь в ответ на вежливые приветствия других торговцев.
Воин же на все эти кивки и пожелания хорошего утра и торговли как бы невзначай говорил, что госпожа ведьма сегодня продаёт очень редкие магические ароматы и невероятной силы волшебные зелья. Мужчины в ответ вежливо улыбались, но смотрели опасливо и старались держаться подальше. Наверняка слухи о вчерашнем поединке ведьминого «пса» с Визурией уже стали достоянием всего города...
Впрочем, Шута это ничуть не смущало. Когда мы покинули ряды ярмарки, направляясь по дороге в сторону выгона, где продавали лошадей и домашнюю скотину, я украдкой оглянулась и заметила, как перешептываются и смотрят нам вслед.
Рощица, которую Джастер избрал для места торговли, была крохотной. На самом деле, даже рощицей не назовёшь. Несколько ольховин и берёз с невысокой порослью понизу и кустами смородины на окраине, вытянулись узкой полосой, разделяя два торжища. Это был крохотный кусочек, отсечённый дорогой от настоящей рощи, которая простиралась дальше.
Не так и плохо, как я думала сначала. Дорога наезженная, народа здесь ходит много, наверняка найдутся желающие купить зелья. А когда солнце поднимется высоко, здесь будет приятный тенёк и прохлада...
Джастер свернул под кроны деревьев и достал из своей бездонной торбы тонкую верёвку. Примерившись, он начал натягивать её между стволами. И, только когда он достал купленный у портного полог и набросил на натянутые верёвки, скрепляя концы полотнища завязками, я поняла, почему Шут выбрал эту рощицу.
– Прошу, госпожа, – с шутливым поклоном воин поднял полог, закрывавший вход, и предложил мне пройти в образовавшийся шатёр.
Чёрная ткань с вышитым сердцем и трилистником смотрелась серьёзно, и внутри места оказалось достаточно для двоих. Хотя стоять в полный рост было нельзя, но мы могли бы с ним и спать в таком шатре...
– Как чудесно... – я не сдержала восхищения. – Это ты сам придумал?
– Нет, – Джастер хмыкнул, подвязав полог так, чтобы свет проникал внутрь шатра. – В Сурайе такие у караванщиков видел.
– Ты там был? – я с удивлением оглянулась на невозмутимого воина. – Расскажи!
– Я же наёмник, ведьма, ты забыла? – усмехнулся он в ответ. – Обычная работа, нечего рассказывать. Лучше вот, держи и располагайся.
С этими словами он достал квадратную подушечку вишнёвого цвета размером с локоть. Ткань была плотной и гладкой, вдоль шва был пришит витой золотистый шнур, а уголки украшали пушистые кисточки. Следом появилась ещё одна такая подушка, а за ней небольшое пёстрое покрывало размером с обычную шаль.
– На подушках сидеть, а на него можешь свои зелья выложить, вместо стола, – пояснил Джастер, пока я с удивлением разглядывала необычные вещи.
– Это тоже из Сурайи?
– Это отсюда, – Шут кивнул в сторону Кронтуша. – Но ты права, это сурайская мода. Располагайся, ведьма. Поначалу непривычно, но, в общем, довольно удобно. Всяко лучше, чем на голой земле весь день сидеть или по толпе, как лоточнице, толкаться. В Сурайе торговцы ещё маленькие столики используют, но у них лошади есть, а я такую тяжесть на себе таскать не хочу, мне и так хватает.
Ответить мне было нечего, и потому я снова зашла в шатёр и расстелила покрывало, примериваясь, как мне удобнее расположиться.
Сурайя, значит... Вот где он торговаться выучился... И... Неужели его возлюбленная оттуда?! Тёмнокожая и черноволосая... Поэтому и местные красотки его не привлекают... И если это так, то его история ещё запутанней и трагичнее, чем я представляла...
И не спросить, и от догадок разных я скоро с ума сходить начну...
Так, Янига, опять не о том думаешь!
– Давай тоже купим лошадь? – я села на подушку и пыталась приспособиться к такому низкому сидению, чтобы было удобно и выглядело прилично.
– Зачем? – отозвался Шут откуда-то снаружи шатра.
– Ну, чтобы не ты на себе всё это таскал, а лошадь. Ещё на ней верхом ездить можно...
– Я не конюх, ведьма. И предпочитаю ходить на своих двоих. Мне в последний раз возни с этим хватило, хотя я не об этом договаривался. Просто лошадь жалко было. – Джастер заглянул в шатёр. – Хочешь ездить по дорогам с удобствами и торговать мусором за медяки – сколько угодно. Но без меня.
Он снова исчез, не нуждаясь в ответе и оставляя меня сердиться в одиночестве. Даже спросить ничего нельзя, сразу огрызается... Можно подумать, это я его заставляла с лошадью ювелира возиться...
– Ты готова, ведьма? – Шут бросил на землю, в шаге от входа в шатёр свой плащ и уселся на него, опираясь спиной на ствол ближайшей ольхи и скрестив ноги. Рядом с ним лежала невзрачная торба, а Живой меч почти растворился в игре света и тени.
И не скажешь, что «пёс», который в бою мастеру меча не уступает. Сидит молодой бродячий шут, отдыхает в тенёчке... Лютни и наряда попестрее не хватает для полного сходства.
– К тебе уже идут.
Я подалась вперёд, стараясь не задеть разложенные на покрывале склянки с зельями и баночки с духами. Опираясь на руки и стоя на четвереньках, я выглянула из шатра.
– Это же...
– Мытарь и стражники, всё верно, – Шут даже бровью не повёл.
– Они нас выгонят?
– Это не твоя забота, Янига. – Джастер усмехнулся уголком губ. – Делай своё дело. С остальным я сам разберусь.
С последними словами он протянул руку и опустил полог, оставляя меня в полумраке шатра. Ну конечно, не моё... Надеюсь, в этот раз он на драку напрашиваться не будет?
– Эй ты, – неприятный голос раздался возле полога шатра. – Кто таков?
Я осторожно отодвинула ткань, выглянув в щёлку.
