Текст книги "Наследник Шимилора"
Автор книги: Елена Жаринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
– А что будет, если я соглашусь? – осторожно поинтересовалась я.
– Завтрашний день вы начнете в Лаверэле, – ответил шеф.
– Что?! Так прямо?! – я поперхнулась от волнения. – Но я... Я совершенно не готова... И, в конце концов, я должна подумать. Это же не шутка, Афанасий Германович! Это же другой мир!
Он сурово-официально посмотрел на меня.
– Шутка – не шутка, Жанна, а дело обстоит так. Или мы с вами сейчас возвращаемся по тому коридору, откуда пришли, – попутно проведя операцию над вашей памятью. Или мы, не теряя времени, погружаем вас в виртуальную реальность. Вы получаете краткий инструктаж, а потом – другим коридором отправляетесь в Лаверэль. Дело не терпит промедления. В любом случае мне нужна ваша подпись на контракте – согласие или отказ.
Алена подсунула мне контракт, куда уже были вписаны мои данные, а шеф протянул свою ручку – роскошный золотой «паркер». Я расправила документ на коленях... «Согласие» и «Отказ» – это был выбор между будущим и прошлым. Ну не могла я отказаться! Я занесла ручку. И вдруг вся похолодела.
– Слушайте, а как же моя собака? Я не могу его бросить! Мать его попросту усыпит.
Я чуть не плакала. Десять миллионов долларов уплывали от меня. Но они не стоили Чаниной жизни. Это с человеком можно поговорить, что-то ему объяснить: «Понимаешь, брат, так вышло. В нашем мире каждый за себя, ты уж прости». Десять лет – целый собачий век... Нет, я не могла так поступить со своим единственным другом.
– Собака? Нет никаких проблем. Я думал, это само собой разумеется, – услышала я голос Афанасия Германовича. – Алена!
Алена встала, открыла дверь и залихватски, по-разбойничьи свистнула. Я услышала топот лап и восторженный, заливистый лай.
– Такие вот дела, – глубокомысленно заметил шеф.
Часть 2
К СЕВЕРУ ОТ РЕКИ БЛО
Я конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.
Н. Гумилев
1. «Столичная штучка»
Я ехала вдоль дикого берега Рабуса и смотрела, как солнечный диск осторожно опускается в воду и как бегут по реке огненные змеи.
Моя лошадь – белоснежная, в алых яблоках, – брезгливо ступала по хрустящему ракушечнику, покрытому бурой тиной. Чанг с восторгом носился по берегу, выхватывая из воды стебли водорослей и распугивая крошечных рыбешек. Слуга трусил позади на низкорослом гнедом жеребчике, навьюченном дорожными мешками: впереди нас ждал неблизкий путь.
Звезду, дающую свет и тепло этому миру, называют Ламерис. Это одна из богинь местного пантеона, отвечающая за богатство, плодородие и семейное счастье. Ее изображают в виде очень полной, круглолицей женщины в красных одеждах. Здешнее солнце старше земного, поэтому на закате оно становится темно-красным, как густая кровь.
–Гарсии, ну почему бы не поехать улицами? – ворчал Бар. – Вот охота – нюхать эту гниль, Пегль ее забери! А мне чайка на берет нагадила.
Действительно, дикий берег являл собой неприглядное зрелище. Зато в городе никогда не увидишь такой роскошный закат! Что делать, мой слуга был совершенно лишен эстетического чувства...
Бар появился в моем доме в начале месяца Вишни – то есть спустя пять недель после того, как я поселилась в Вэллайде. Привратник доложил мне, что какой-то бродяга добивается встречи со мной. Сердце мое вздрогнуло: я подумала, что вопреки обыкновению, фраматы прислали ко мне кого-то из землян. Однако передо мной оказался типичный лаверэлец, насколько я могла судить – уроженец юга. Когда я вышла на крыльцо, он поднялся со ступенек и снял потертый берет с двумя красными перышками.
– Доброго здоровья, гарсин, – приветствовал он меня, потирая шею, на которой поблескивал транк. – Жаркие нынче дни, а? Водичкой не угостите?
– Нолис, принеси стакан воды, – велела я служанке, с любопытством выглянувшей из-за дверей. Потом, не скрывая раздражения, повернулась к бродяге: – Вы что, хотели видеть меня, чтобы попросить попить?
– Иногда люди должны пить, – рассудительно ответил тот. – А пришел я к вам, чтобы наняться слугой.
– Мне не нужен слуга. Пейте свою воду и уходите.
Бродяга принял из рук служанки стакан, глотнул.
– А винца не догадалась туда капнуть, дочка? Ну да ладно, – вздохнул он. – А вы, гарсин, не подумавши сказали. Как это вам не нужен слуга? Еще как нужен. Причем именно такой, как я.
И наглец улыбнулся, обнажив широкие редкие зубы.
Ошарашенная таким напором, я вгляделась в лицо бродяги. Хитрый прищур, седеющие длинные усы... И шрам на левой щеке, поросшей рыжеватой щетиной. В общем, разбойничья рожа.
– Ладно, – сдалась я. – Что ты умеешь делать?
– Все, – оживился бродяга, – все, что вашей душе угодно. Вы и подумать не успеете, а старый Бар тут как тут.
– И чего ты хочешь за свою службу?
– Пять доранов в месяц, – глазом не моргнув, ответил разбойник.
Я поперхнулась: столько получал не каждый солдат королевской гвардии! Но когда человек так высоко себя ценит, поневоле относишься к нему с уважением. Я обреченно кивнула и отправила Бара выгуливать Чаню. Кто-кто, а мой пес чувствовал себя в Лаверэле, как рыба в воде. А я?
Парадное крыльцо моего дома выходило на тихую улицу Королевских Лип. Я вступила во владение этим великолепным особняком, как только приехала в столицу. Согласно «легенде», я была вдовой Ревнивого Шогга из рода Феродэнов. Мой покойный муж, мелкопоместный дворянин, отдаленно связанный родством с королевским домом, вполне оправдывал свое прозвище. Меня выдали замуж за этого деспота совсем юной. Шогг держал меня взаперти, и я ни разу в жизни не покидала пределы нашего поместья, расположенного в окрестностях Ренедлава – небольшого приграничного городка. Когда мой супруг умер, я стала наследницей огромного состояния. И теперь для полного счастья мне не хватало только родственной поддержки. Поэтому я послала королю письмо с нижайшей, верноподданнической просьбой разрешить мне приобрести дом в столице. Энриэль IV очень скоро ответил мне, что будет рад, если я поселюсь на улице Королевских Лип. Сразу по приезде в Вэллайд я была представлена ко двору.
Первое время я боялась, что коренные жители королевства Шимилор распознают во мне чужачку. Но этого не случилось. На меня смотрели с любопытством, как на приезжую – и только.
Поразительно, но вся подготовка к «внедрению» в другой мир на десять лет заняла не более часа. Как только я подписала контракт, Афанасий Германович сдал меня с рук на руки другому фрамату, высокому хмурому мужчине с лицом дядюшки Фестера из «Семейки Адамс». Тот усадил меня в кресло, очень похожее на электрический стул, и надел на голову шлем.
– Значит, так, – торжественно начал он, – абсолютного знания о Лаверэле вы не получите. Вы в совершенстве будете владеть местным языком. Встречаясь с незнакомым словом или понятием, вы будете извлекать из памяти его словарное толкование. Все остальное узнаете и поймете со временем, благодаря личному опыту.
– Неужели ваша техника так несовершенна? – съязвила я, подавляя страх.
– Несовершенен человеческий мозг, – холодно заметил фрамат. – Хотя лично у вас объем памяти достаточно велик, чтобы усвоить словарный запас на все случаи жизни. Кроме того, я заложу вам краткосрочную программу действий на первые две недели. Это большой риск: память может быть перегружена. Но Афанасий Германович убежден, что вы справитесь.
И фрамат нажал на панели перед собой какую-то кнопку.
Оказавшись в Лаверэле, я с интересом прислушивалась к себе, стараясь понять, как работает эта программа. Никакого чужеродного влияния! Все мои поступки и действия были абсолютно естественны, однако я вела себя так, как раньше никогда бы не пришло мне в голову.
Представ перед королевскими очами, я откуда-то знала, что должна подойти к трону и присесть боком на маленькую скамеечку, чтобы старый король мог положить мне руку на голову.
– Зачем вы так коротко стрижете волосы, досточтимая Жиана? – спросил Энриэль IV.
– Ваше величество, я остригла волосы в знак скорби по безвременно ушедшему супругу.
– Ну-ну, не стоит так убиваться, дитя мое, – король погладил меня по плечу совсем не отеческим жестом и отпустил.
Я смешалась с толпой придворных. И никто не догадался, что все время аудиенции я была ни жива ни мертва от страха, что совершу какую-нибудь ошибку. Но Афанасий Германович сделал мне хороший подарок: слова рождались на языке как бы сами собой, а тело уверенно исполняло фигуры неизвестных танцев. Кроме того, следуя такому же подспудному диктату, я договорилась об уроках фехтования, стрельбы из пистолета и верховой езды. Что касается языка, то скоро я привыкла не только говорить, но и мыслить по-лаверэльски.
Жалела ли я о принятом решении? Сложный вопрос. Конечно, я чувствовала себя одиноко, особенно когда до меня доходило, что вокруг – одни инопланетяне... Однако с первых дней моя миссия оборачивалась только приятной стороной.
Высшее общество Вэллайда приняло меня с распростертыми объятиями. Среди придворных дам и кавалеров были неглупые и остроумные люди, несмотря на то, что основной их целью было получить от жизни как можно больше удовольствий. В отношениях между ними царила демократичная галантность, сквозь которую порой ощущалась искренняя симпатия.
Лаверэльский быт, конечно, отличался от того, к чему привык человек двадцать первого века. Однако я, к счастью, не принадлежала к тем, кто не может прожить и дня без очередной порции сериалов или рекламы, поэтому спокойно отнеслась к отсутствию телевидения – как, впрочем, и компьютера, Интернета, мобильного телефона... и прочее и прочее. А что касается житейских удобств, то они все присутствовали, только были организованы иначе. Если я хотела принять ванну, слуги сбивались с ног, чтобы наполнить ее. Если я хотела на обед чего-нибудь особенного, я просто отдавала распоряжение на кухню. К моим услугам были портнихи и цирюльники. Если я собиралась на прогулку или в гости, в карету тут же запрягали резвых лошадей. Кстати, лошади в Лаверэле... Но об этом позже.
Одним словом, мне здесь нравилось. Мне нравился огромный диск темно-красного солнца, встающий над излучиной реки Рабус. Мне нравились ночи, озаренные светом двух лун – зловещего Модита и светлой Матин.
Мне нравился город: кривые, узкие улочки сменялись широкими проспектами и площадями; древние каменные стены тонули в садах. Каждое утро на улицы выходила целая армия дворников. Они не только подметали мостовую, но и мыли булыжники до блеска, а также вовремя сообщали городским властям, где дорога требует срочного ремонта.
Мне нравились лаверэльцы. Все они, от короля до прачки, были исполнены непривычного мне благодушия, видели во всем только хорошее. Если, например, вольнодумцы ругали короля, то обязательно прибавляли: «Но зато он добрый малый». Или если семейные матроны осуждали какую-нибудь особу легкого поведения, то признавали, что «с ее-то внешностью и мы бы...» Выслушав приговор суда – длительное заключение в тюрьме – вор, вздыхая говорил, что теперь-то у него наконец будет время прочесть «Норрантские хроники» досточтимого Тофета Удраэна.
Здесь было спокойно и весело, а еще – легко дышалось и ходилось. Притяжение на Демере было меньше земного, и каждый землянин чувствовал себя здесь силачом. Словом, я ни о чем не жалела. Вот только... Мне иногда казалось, что фраматы сами не знали, для чего втянули меня в свою игру. На прощанье Афанасий Германович сказал: «Ваша задача – просто жить». И добавил: «Если мы правильно вас оцениваем, ваша миссия сама найдет вас».
Так что я просто жила и за два месяца стала настоящей столичной штучкой. Я нанесла визиты всем важным особам, побывала на лекциях в Университете, танцевала на трех шикарных балах и вот, наконец, была приглашена на Большой королевский бал, посвященный празднику Цветения. В Лаверэле год короче земного и состоит из трех сезонов. Их можно сравнить с нашими летом, весной и осенью, потому что зимы здесь не бывает. Не бывает и снега, хотя дожди идут довольно часто. Лишь на вершинах самых высоких гор лежат снеговые шапки. Местный календарь сохранил традиции, связанные с древними культами земли, и, хотя жители больших городов далеки от земледелия, они с удовольствием празднуют Возрождение – когда год поворачивается к весне, Цветение и праздник Урожая.
Передатчик сработал на рассвете после бала. Когда браслет на моей руке начал нагревать кожу, сначала я растерялась от неожиданности. Меня ведь предупреждали, что связь с Базой возможна только при самых крайних обстоятельствах.
Изобретая передатчики, фраматы беспокоились в первую очередь о том, чтобы они не были замечены местным населением. Я знала, что каждый агент при отправке в Лаверэль получил какое-нибудь украшение – кулон на цепочке, сережки, кольцо, запонки, гребень... Внешне все они вполне соответствовали лаверэльской моде – красивые золотые побрякушки. Но сделаны они были не из золота, а из особого металла. Передатчику срабатывали, только если никого из местных не было поблизости. В случае утери или смерти агента передатчик переставал работать, и никто не заподозрил бы в нем вещь из другого мира. Я получила в качестве передатчика браслет, плотно охватывавший запястье.
Голос Алены я узнала сразу. Она официальным тоном сообщила:
– Агент сто три, вызывает База. Схема один – четыре. Сейчас начнется перемещение.
«Схема один – четыре» означала, что я должна убедиться в отсутствии посторонних глаз и ушей. Я трижды повернула ключ в замке и на всякий случай прикрыла ставни. Только после этого я шагнула в темную арку, неведомо откуда появившуюся посреди комнаты, и оказалась в знакомом мне коридоре, мигающем голубыми лампочками. Это фраматы могут перемещаться между мирами так же свободно, как мы переходим из одной комнаты в другую. Нам, обычным людям, нужны для этого всякие приспособления...
Афанасий Германович и Алена уже ждали меня в конце коридора. С ними был еще один, незнакомый мне фрамат. А поодаль сидел уже знакомый мне треххвостый зверь – «панда». Он задумчиво сосал лапу, время от времени поглядывая на людей.
– Чудесное платье, – одобрительно кивнула Алена. – В прошлом году, на празднике Урожая я тоже выбрала примерно такое.
– Вы?! – изумилась я.
Женщина пожала плечами.
– А что тут удивительного? Я иногда бываю при дворе инкогнито. Ты не слышала легенд о таинственной незнакомке? Ах да, в этот раз говорили только о тебе. Увы, мне не удалось стать свидетельницей твоего успеха: у нас тут назрели проблемы... Да, Афанасий?
Шеф раздраженно мотнул головой.
– Пусть Тихон расскажет. А то я опять начну нервничать. В конце концов, придворные интриги – это его епархия.
Красивый молодой фрамат по имени Тихон достал из кармана пиджака очки, раскрыл папку с какими-то материалами и монотонно сообщил:
– Благодаря деятельности агентов, король Энриэль IV наконец пришел к выводу о необходимости вести переговоры с маландринами на предмет защиты Шимилора от внешней угрозы...
Маландрины... О них я знала следующее. Около тысячи лет назад, когда создавалось королевство, часть дворян отказалась подчиниться монаршей власти. Они ушли на запад, в непроходимые леса и болота, основав там вольные поселения. Туда бежали отщепенцы и преступники, а также религиозные фанатики, считавшие, что в городах отошли от истинной веры. Чтобы выжить в тех диких краях, среди опасного зверья, в постоянной борьбе за клочок земли, маландринам пришлось все время сражаться. Они были умелыми и лихими воинами и ни в какое сравнение не шли с королевской армией, умевшей лишь носить раззолоченные мундиры. Граница между вольными землями и королевством проходила по реке Фулгуран. Еще пару веков назад набеги с той стороны были не редкостью, но в последнее время маландрины не давали о себе знать.
– На территории маландринов тоже действуют агенты, – продолжал Тихон. – Между королевством и маландринами достигнута предварительная договоренность. Теперь должны состояться переговоры об условиях: какие вольности останутся за маландринами, какой будет оплата наемников и прочее. Однако маландрины потребовали, чтобы переговоры состоялись на их территории.
– Ага. Ни больше, ни меньше, – перебил Тихона Афанасий Германович. – Вот Пеглевы дети! Извините, Жанна. Они, видите ли, хотят, чтобы посольство приехало в их главное поселение – Обриен. И чтобы переговоры прошли на самом высоком уровне. Король Энриэль уже слишком стар, чтобы пускаться в такое путешествие. Мы рассчитывали, что он отправит военного министра. Но тут вмешался канцлер. Канцлер двора – Мэжэр Лозэн. Запомните это имя, Жанна. Эта персона – как бельмо на глазу. Так вот, канцлер уговорил короля отправить на переговоры наследника, принца Лесанта. Мальчишке всего пятнадцать... – по вашим, земным меркам. Тогда мы пошли на крайние меры: отправили с посольством одного из агентов. У маландринов он должен был встретиться со своим коллегой.
– И что? – спросила я.
– И ничего. На связь не выходит ни один, ни другой. В течение десяти дней. Понимаете, что это значит?
Я понимала. Передатчики, которыми снабжали нас фраматы, не могли сломаться. Они работали везде. И означать это молчание могло два обстоятельства: либо передатчики потеряны, либо... агенты мертвы. Вероятно, с отрядом что-то случилось. При той скорости, с которой здесь распространяются вести, король еще долго не узнает, что его сын попал в беду. А если я правильно понимала логику фраматов, сообщать ему об этом никто не собирался: ведь это нарушило бы естественный ход событий. Зачем же они меня позвали?
– Она не понимает! – театрально всплеснул руками шеф. – Тихон, попробуй ей объяснить.
Тихон опять надел очки и забубнил:
– Воспитателем принца Лесанта, пропавшего вместе с отрядом, был один из агентов. Лесанту с младенчества привиты прогрессивные идеи. Взойдя на престол, он изменил бы историю Шимилора. Других наследников нет. В случае одновременной смерти Энриэля IV и принца Лесанта власть перешла бы к канцлеру Лозэну, консерватору и бюрократу
– Это поставит под угрозу все наши планы, – снова перебил его шеф. – Мы очень рассчитывали на Лесанта. Он должен был провести в государстве важные реформы. Еще немного, и он сам дошел бы до мысли об организации службы государственной безопасности! А Лозэн давно метит на престол. Он обязательно воспользуется случаем. Такие вот дела.
– А где тот агент, что был воспитателем принца? – спросила я.
– Погиб, – просто ответил шеф. – Убит на дуэли.
Заметив мой испуганный взгляд, он добавил:
– Да, Жанна, так бывает. Жить в этом мире опасно. Но не более, чем в любом другом месте. Здесь можно умереть от чумы, но нельзя заразиться СПИДом. На охоте тебя может поднять на клыки кабан, но зато не задавит машина. Все-таки эти ваши автомобили – редкостная гадость! А теперь давайте поговорим всерьез. Ведь вам надо вернуться как можно скорее.
Лицо Афанасия Германовича стало бесстрастным, а Тихон и Алена и вовсе застыли, как в траурном карауле. Даже мордочка «панды» трогательно вытянулась.
– Я сожалею, Жанна, – сказал шеф, – но в Лаверэль вы попали не в самое подходящее время. Вся эта история с Лесантом многих из нас заставила задуматься: реальные ли задачи мы ставим перед собой, если любая случайность может сделать их невыполнимыми? Уже поговаривают о необходимости вмешаться извне. Поэтому мы вынуждены идти на совершенно беспрецедентный шаг: на расследование этого происшествия отправится отряд агентов из трех человек. Я хотел бы, чтобы четвертой стали вы. Но я не собираюсь вас неволить. Вы наверняка уже вошли во вкус столичной жизни, а путешествие, не скрою, предстоит опасное. Кроме того, мои коллеги в один голос утверждают, что вы не готовы к таким испытаниям чисто физически. Как у вас с верховой ездой?
– Я занимаюсь, – покраснев, ответила я.
– Вот-вот, – кивнул шеф. – Только до границы семь дней пути.
– А потом куда? – спросила я.
– А потом – вниз по течению реки Бло, на северный берег озера Джонк...
Шеф объяснял что-то еще, но я не слышала. Я повторяла про себя магические слова: «К северу от реки Бло». Денис! Воспоминание о белом свитере моментально сбило с меня легкомыслие, которым я заразилась от лаверэльских придворных. Сама судьба ведет меня к этой загадочной реке, к человеку, с которым меня не связывало ничего, кроме уверенности: «Это он!»
Нет, разумеется, я не забыла о Денисе: ведь именно желание его разыскать стало одной из причин, по которой я отправилась в Лаверэль. Но до сих пор у меня не было ни малейшего представления, как это можно сделать. Иногда я раскладывала перед собой шимилорские карты и вглядывалась в синюю ниточку, протянутую строго на запад, – реку Бло. Но где Вэллайд и где вольные поселения! Конечно, я могла нанять телохранителей и поехать туда на свой страх и риск. Героиня какого-нибудь блокбастера так бы и поступила. А я просто, по-человечески боялась. Не столько опасного пути, сколько вопроса, которым мог встретить меня мой случайный знакомый: «Ну, и зачем ты сюда приехала?» Вряд ли я смогла бы ответить вразумительно...
Но совсем другое дело – отправиться туда на задание. Более того – в компании агентов с Земли. Нет-нет, лаверэльцы – милые люди, но... Мне вдруг так захотелось встретиться со «своими»!
Пока я переживала услышанную информацию, Афанасий Германович оставался совершенно невозмутим. Но я была уверена, что реку Бло он упомянул преднамеренно. Возможно, он манипулировал мной, но сейчас я была благодарна за это. Кто-то же должен брать на себя роль всемогущего рока... Что ж, мой хитроумный шеф опять добился своего.
– Я поеду.
– Вот и прекрасно, – Афанасий Германович удовлетворенно потер руки. – Сегодня на закате в трактире «Надежда рыбака» вы встретитесь со своими попутчиками. Ждите их за самым дальним столиком. С каждым из них мы уже обсудили цели и задачи предстоящего путешествия. Да, кстати, обязательно возьмите с собой своего слугу – он у вас толковый, как мне показалось. Удачного пути!
2. Подарок богини
Трактир «Надежда рыбака» находился в конце улицы Серебряного Леща. Все маленькие улочки, выходившие к реке, носили название той или иной рыбы с обязательным хвалебным эпитетом. Рыбаки – а именно из них, в основном, состояло население приречных районов – считали, что это поможет обеспечить богатый улов. Поэтому в топонимике Вэллайда имелись улицы Жирного Карпа, Нежной Форели и даже... Хрустящей Корюшки.
Трактир стоял на самом берегу и продолжался деревянным настилом на сваях, служившим одновременно и причалом для рыбачьих лодок, и летней верандой для любителей поесть на свежем воздухе. С кухни доносился умопомрачительный запах: там готовили рыбу на углях по– лайдолайски.
Я спешилась. Какое счастье, что в этом мире для женщин нет запрета на мужскую одежду. Всем понятно, что в пути, особенно верхом, лучше быть в брюках, чем в платье с кринолином. Для предстоящего путешествия я выбрала брюки из серого бархата – длинные, слегка расклешенные книзу. Еще одни – из бычьей кожи, на случай холодов и дождей – лежали у меня в походном сундуке.
Бар повел наших лошадей к коновязи.
– Возьми Чаню на поводок, – велела я слуге.
И вовремя: мой пес уже бесцеремонно вился вокруг столиков на причале, норовя воспользоваться рассеянностью подвыпивших едоков и обчистить их тарелки. Пойманный на поводок, Чаня едва не валил Бара с ног и при этом, не умолкая, лаял мне вслед. В ушах зазвенело. Я поморщилась. Все как на Земле... Что бы я делала без этого паразита!
Я зашла внутрь и едва не задохнулась от смешанного запаха жаровни и крепкого табака. Мне стало жаль белоснежную рубашку и вымытые перед дорогой волосы, прикрытые беретом лишь для красоты. Я понимала, что много дней и ночей придется обходиться без горячей воды и чистого белья – так сказать, в походных условиях. Но хотя бы при первой встрече с будущими спутниками не хотелось выглядеть замарашкой. Я быстро убрала волосы под берет и подошла к стойке.
– Что желает гарсин? – равнодушно спросил трактирщик. Тряпкой подозрительного цвета он протирал кружки, а иногда ею же промокал пот на лбу.
– Одну холодную «Кислятину», – попросила я. – Вон на тот дальний столик. Я договорилась встретиться там со своими провожатыми. Я еду в Дикие Земли – помолиться в Священной роще.
Паломничество в Священную рощу – эту «легенду» придумали фраматы для нашего путешествия. Изредка знатные особы – особенно экзальтированные дамы – отправлялись в подобное путешествие. Для меня, недавно потерявшей мужа, желание помолиться за упокой его души было так естественно...
– Гарсин очень смелая, – с уважением посмотрел на меня трактирщик, смешивая коктейль в высоком глиняном стакане. – Что добавить в «Кислятину»?
– Мед, – сказала я. – И немного мяты. Смешайте, но не взбалтывайте: пусть настоится само.
Я прошла к столику в самом углу трактира. Народу было много: рыбаки на закате приходили сюда ужинать. Многие бросали на меня весьма любопытные взгляды, но я придала лицу надменное выражение, надеясь, что во мне распознают знатную даму. Боюсь, мои манеры для этого были еще не слишком подходящими...
Как и обещали фраматы, угловой столик был свободен. Трактирщик следом за мной принес поднос с напитком. «Кислятина» была излюбленным шимилорским напитком. Его пили как на королевских приемах, так и в крестьянских домах после трудового дня. У каждого уважающего себя трактирщика был фирменный рецепт этой смеси. Летом ее подавали со льдом, а осенью подогревали в специальных серебряных чайничках.
Я бросила берет на скобленые доски, с удовольствием сделала первый глоток и достала из сумочки зеркало. В свете масляного фонаря, со скрипом качавшегося под потолком, на меня глянула темноглазая, слегка скуластая особа. Завитые волосы были чуть короче, чем требовала мода, но в Шимилоре на это смотрели сквозь пальцы. Мне такая прическа шла: и забавные пряди разной длины, и короткая челка. Я достала перламутровую баночку с помадой и пальцем подкрасила губы.
– Шикарно выглядишь, солнце мое, – услышала я над самым своим ухом. Резко обернувшись, я увидела смуглого голубоглазого красавца с жемчужной серьгой в ухе. Изящная бородка-эспаньолка придавала его широкому лицу некое роковое изящество. Красавец улыбнулся, сорвал с головы берет и отвесил мне галантный поклон.
– Разрешите представиться, гарсин. Семафэль Эналорэн, но друзья зовут меня Сэф. Распорядитель королевских забав. – Он слегка понизил голос. – По совместительству – агент ноль семьдесят пять. – Мужчина вздохнул. – Намереваюсь попасть в Священную рощу, чтобы помолиться о здоровье моей несчастной слабоумной сестры. Буду рад разделить этот нелегкий путь с вами.
Сэф шумно отодвинул стул, уселся, бросил перед собой перчатки и два больших инкрустированных пистолета и поинтересовался, заглянув ко мне в стакан:
– Что мы пьем? Эй, трактирщик!
– «Кислятину», – ответила я.
Лицо моего будущего товарища по путешествию казалось смутно знакомым: наверное, я встречала его во дворце. Но мне и в голову не приходило, что это агент с Земли!
Сэф тем временем долго объяснял трактирщику, как следует готовить коктейль.
– Вообще-то «Кислятину» смешивают не так. Здесь нужно больше ежевичного настоя.
– Монгарс, в больших количествах ежевика отбивает вкус корня шимифлея, – возражал хозяин, обиженно добавляя: – Лучше уж вам, монгарс, довериться мне. Нигде так не готовят «Кислятину», как в моем трактире!
– Ладно, – Сэф сдался на этот нехитрый рекламный ход. – Но перцу положи чайную ложку!
– Откуда вы? – спросила я, когда трактирщик отошел, и голос мой сентиментально дрогнул.
Лицо Сэфа стало серьезным.
– Чтобы впредь любопытство тебя не мучило, даю полную информацию. Зовут Игнат, родом из Анапы, в Лаверэле три года. Все, проехали.
– Проехали, – согласилась я.
Сэф попробовал принесенный коктейль. Поморщился.
– Нет, все-таки чего-то не хватает. Я бы добавил еще ежевики. О! Эта красотка тоже к нам.
Я обернулась туда, куда смотрел он. На пороге действительно появилась новая посетительница. И как Сэфу удалось распознать в ней женщину? Высокая, худая, в широких суконных штанах и потертой кожаной жилетке – так одевались простые горожане, ремесленники и разносчики товаров. На лице – никакой косметики. На шее – транк, шимилорский символ веры, который носило в основном простонародье. Но лицо у незнакомки породистое, с крупными чертами и бескомпромиссным взглядом серых глаз. Она решительно направилась к нашему столику. Подойдя, она, к моему смущению, склонилась в низком поклоне.
– Гарсин, монгарс, прошу у вас прощения. Меня зовут Нолколеда Кортупас, я королевская прачка. Я испросила разрешение съездить в Священную рощу. Я хочу попросить великого Шана, чтобы тот послал мне хорошего мужа. Если вы разрешите мне присоединиться к вашей высокородной компании, я буду вам очень полезна в дороге...
Молодая женщина с красивым именем Нолколеда говорила все это, почтительно склонив голову, как и подобает простой горожанке в присутствии дворян. Но этот тон... Штрилиц отдыхает.
– Садитесь, мы вам рады, – сказала я. – И не стесняйтесь: все равны перед трудностями путешествия.
Семафэль галантно пододвинул Нолколеде стул. Та укоризненно взглянула на него.
– На нас могут обратить внимание, монгарс, – прошипела она. – Не стоит дворянину ухаживать за прачкой. Мне вообще лучше подождать вас снаружи, но там так лает чья-то мерзкая собака...
– Это моя собака, – холодно уточнила я. Не буду спрашивать Нолколеду, откуда она взялась!
– Ваша, гарсин? – таким же тоном парировала прачка. – Жаль. Боюсь, у нас с ней будут проблемы.
Я с трудом прикусила язык, чтобы не устраивать препирательств. За столом возникла неловкая пауза. Радость от встречи с земляками незаметно исчезла. Я подошла к окну и отодвинула штору. Солнце зашло, последние угли заката догорали на другом берегу. Зеленоватый свет Модита придавал пейзажу призрачный вид. Наступило самое темное время суток.
Тем временем у входа началась какая-то неразбериха. Споткнувшись об кого-то, служанка уронила поднос. Всхлипывая, она ползала по полу, собирая черепки. А виновник произошедшего уговаривал хозяина:
– Друг мой, не ругайте ее! Это все моя неловкость. Вы не поверите, я спотыкаюсь даже на пороге в собственную спальню! А ущерб я возмещу. Вот, один кувр, вот второй. И девочке дай, чтоб не плакала.
На мой взгляд, два кувра за четыре разбитых стакана «Кислятины» было чересчур щедро. Но это в корне изменило ситуацию. Служанка засунула монетку за щеку и мгновенно перестала рыдать. Хозяин сменил гнев на милость и, проворчав: «Будьте осторожны, сенс», – проводил неловкого гостя к нашему столику.
Не успев усесться, тот снова вскочил и раскланялся, воскликнув:
