Текст книги "Наследник Шимилора"
Автор книги: Елена Жаринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Последний довод подействовал. Юный король нехотя отдал один мешок Бару, а другой Денису. Я взяла его под руку, делая вид, что это мне нужна его поддержка.
Все уже становилась дорога, все теснее сдвигались горы. В некоторых местах пришлось буквально протискиваться по одному, и это заняло время. Острые камни сыпались из-под ног, рвали обувь; кое-где на крутых подъемах приходилось помогать себе руками, и скоро перчатки превратились в лохмотья. В скалах нас подстерегала еще одна опасность: здесь водились змеи – маленькие, юркие твари неброского песочного цвета. Один из миллальфцев, как раз когда он карабкался по крутому склону, не смог увернуться от ее зубов. К счастью, у Дениса нашлось сильное противоядие, и пострадавший смог самостоятельно продолжить путь.
Наконец мы увидели на вершине одной из скал горниста. Навстречу нам вышли норрантские пограничники – все как один бородатые, в меховых шапках и унтах. Денис молча протянул им бумагу, подписанную Физэлем Ликуэном. Начальник заставы внимательно прочитал документ, коротко поклонился нам и позволил пройти. Вот и все. Теперь меньше чем в пяти сантонах начинался Шимилор.
Выстрелы раздались из-за гряды невысоких скал. Пули запрыгали у самых наших ног.
– Стой, стрелять буду, – раздался повелительный голос.
– Эй, на заставе! – крикнул Денис, – в чем дело? Мы шимилорцы, направляемся в Вэллайд.
– Сложите оружие, – ответили ему из-за камней. – По приказу короля Мэжэра вы арестованы. У меня есть приказ задержать двух женщин, четырех мужчин и мальчика, незаконно пересекающих границу. Миллальфский отряд может возвращаться восвояси. Они нам не нужны.
Лесант шагнул вперед. Денис не успел его удержать.
– Господа, – крикнул мальчик, – я – Лесант, сын покойного короля Энриэля и законный король Шимилора!
В ответ раздался крик, повторенный многими глотками:
– Смерть самозванцу! Смерть! Да здравствует король Мэжэр!
Денис, выхватывая пистолет, резким рывком прижал принца к скале, закрывая своим телом. Пуля просвистела в двух шоргах от его головы. Миллальфцы, верные своей присяге, открыли огонь по врагу, дав возможность командиру с мальчиком укрыться за скалами. Я видела, как на той стороне занимают позиции наши противники. Их было около сотни. Вместо нескольких сонных пограничников нас встретило вооруженное, враждебно настроенное войско.
– Господа, вы совершаете ошибку, – крикнул Лесант. – Я ваш новый король, а эти люди – мои друзья!
В ответ опять раздалась стрельба.
– Не тратьте силы, ваше величество, – покачал головой Сэф. – Канцлер промыл им мозги. Может, запугал, может, хорошо заплатил. Речами здесь не поможешь. И ради всего святого, не высовывайтесь из-за скалы!
Действительно, голова принца служила врагам отличной мишенью.
– Они готовы нас всех перестрелять, – заметил Денис. – Насчет ареста – это так, формальности. Про короля я не говорю. Я уверен, у них приказ его убить.
– Лозэну все известно о нашем маршруте, – поджала губы Нолколеда. Сэф усмехнулся.
– Ха, еще бы! Даром что ли мускарские шпионы терлись возле Миллальфа. Одному все-таки удалось скрыться. А в том, что мускары вышли на канцлера и нашли с ним общий язык, можно не сомневаться.
– Дворцовые интриги обсудим потом, – заявил Денис. – Давайте решим, что делать сейчас. Я хочу знать ваше мнение.
– Как что? – уверенно сказал Сэф. – Надо отправлять гонца в Миллальф. Пусть Физэль высылает подмогу. Всех, кто есть.
– Это невозможно, – возразила Нолколеда. – Представляете, сколько времени понадобится, чтобы люди Физэля получили весть и добрались сюда? А если он еще не вернулся со своей вылазки? С нами сорок отличных солдат. Я уверена, противник уступает нам, если не по численности, так по боевым навыкам. Берем эту заставу штурмом, а дальше действуем по прежнему плану. Командуй наступление.
Денис покачал головой.
– Разве мы имеем право рисковать жизнями этих людей? – он кивнул на миллальфцев, держащих на мушке врага.
– Они солдаты и давали присягу, – жестко ответила немка.
– Им неизвестно то, что знаем мы, и парни будут сражаться вслепую, – мотнул головой Денис. – Я отвечаю за них. Они должны сделать добровольный выбор. Я поговорю с ними...
– Вы что это надумали, господа? – вдруг вмешался Бар. – Вы что, решили, это единственная засада в горах? И дальше нас будут ждать на реке лодки? И оркестр? Как бы не так! В королевстве идет гражданская война, если кто-то еще этого не понял.
Неожиданно резкий властный тон слуги удивил нас, чтобы не сказать больше. Да, нам не привыкать было к замечаниям Бара, чаще всего оказывающимся верными. И тем не менее... А Бар, пригибая голову, отбежал на несколько пасов в сторону. Он сорвал свой транк, повертел его... Что он делает? Я все еще не могла поверить... В руках у Бара был передатчик. Он связывался с фраматами!
Мы переглянулись, чувствуя себя одураченными. А Бар кричал что-то, едва не стуча транком по камню. Потом он подносил передатчик к уху, и лицо его искажала свирепая гримаса.
– Что происходит? – спросил принц. – Что с Баром?
– Мне бы тоже хотелось знать, что происходит, – вздохнул Сэф. – Но, похоже, твой верный слуга, Жанна, тоже из этого... Ордена защитников трона.
– А-а, – понимающе протянул принц.
А Бар наконец направился к нам.
– Господа, – заявил он, – сейчас вам предстоит узнать совершенно секретную информацию. Если бы речь шла только о спасении наших жизней, это бы так и осталось тайной. Но сейчас под угрозой жизнь короля и судьба королевства. Наши... друзья разрешили мне показать нам путь к спасению. Итак, господа, между Норрантом и Шимилором есть проход под горами. Мы пройдем по пещере и выйдем в двадцати корсах отсюда – там, где нас никто не ждет. В Вэллайд наверняка уже послан гонец, который расскажет Лозэну, что принца видели живым. У нас будет шанс его опередить. Я знаю, где находится потайная дверь, ведущая в пещеру, и смогу ее открыть.
– Тебе не кажется, приятель, что у нас могут быть к тебе вопросы? – поинтересовался Сэф.
– Вам не кажется, монгарс, что вопросы могут подождать? – отрезал Бар.
– Он прав, – кивнул Денис. – Скажи лучше, где мы окажемся.
– У истока реки Браф. На самом юге Мэлля. Браф впадает в бухту Нивальд, так что мы все равно попадаем и Вэллайд, только с другой стороны. Сейчас мы повернем назад и снова пересечем норрантскую границу. Правда, они потребуют пошлину. Не меньше дорана.
Сэф порылся в кошельке.
– Сплошное разорение!
– Нам не нужен шум, так что лучше заплатить, – резонно заметил Бар. – Ну что, возражений нет?
– Возражений нет, – ответил за всех Денис.
Возвращение в Норрант прошло без проблем. Денис
честно объяснил, что в Шимилоре начались беспорядки и ехать туда мы передумали. Новенький золотой доран сделал начальника заставы если не любезным, то покладистым. Мы снова шли через перевал, но не к Штору, а восточнее, карабкались по голым скалам, глядя на которые со стороны, не верилось, что здесь может пройти человек. Снизу на нас жадно смотрели темные пропасти, и эхо готово было разнести по горам предсмертный крик неосторожного путника.
– Это здесь! – сказал наконец Бар.
Я внимательно огляделась, но не увидела ничего, кроме причудливого нагромождения скал. Кое-где, между камнями, белели кристаллы горного хрусталя – сначала я приняла их за снег. Бар, нащупывая невидимые шероховатости, залез наверх по отвесной стене, повернул, словно кран, один из камушков, и вдруг перед нами появился вход в пещеру.
Бар посмотрел на нас сверху. Мне показалось, он усмехался в усы, наслаждаясь нашим изумлением. Лицо юного короля выражало восторг. Дисциплинированные миллальфцы невозмутимо ожидали указаний.
– За мной, – скомандовал Бар, по-кошачьи спрыгнув со скалы.
Из подземелья дохнуло холодной сыростью. Я чуть– чуть помедлила, собираясь с духом. Вот про такие места наши предки и сочиняли мифы о подземном царстве мертвых... Мне совершенно явственно показалось, что там, где дневной свет сменяется тьмой пещеры, проходит граница между жизнью и смертью... Когда последний из нашего отряда зашел в пещеру, каменная дверь также бесшумно вернулась на место. Мы оказались в кромешной темноте.
– Осторожно, двери закрываются, – шепнул Сэф, и его шепот гулким эхом отозвался под пещерными сводами. Чанг тревожно залаял, ему тоже ответило эхо. С сухим шелестом и мелодичным свистом над нашими головами пронеслись какие-то существа. Моей щеки легко коснулось маленькое крыло.
– Летучие мыши, – пояснил Бар и добавил: – Да будет свет!
Свет вспыхнул сразу повсюду. Мы зажмурились от неожиданности. Открыв глаза, я увидела, что мы находимся в огромном зале. Настолько большом, что отряд из полсотни человек казался жалкой горсткой. Прямо над нашей головой находился источник яркого света, очень напоминаитий электричество. Копья сталагмитов окружали голубое озеро, от которого поднимался легкий туман. Угрожающей бахромой скалились с потолка сталактиты. Чаня осторожно подкрался к озеру и понюхал воду.
– Интересный запах! – заявил он, чихая. – Это напоминает мне тухлые яйца...
Бар повел нас вдоль берега. Потом, по шаткому подпесному мосту, мы попали в соседнюю пещеру, более узкую и темную.
– Идите гуськом, – крикнул Бар, и эхо подхватило его голос. – Держитесь за стену, там есть поручни. Будьте осторожны, справа – пропасть.
Вздрогнув от ужаса, я вжалась в стену и крошечными шажками поползла вслед за Сэфом. Чаня каким-то чудом обогнал меня, проскользнув у самых ног. Поручень, за который я судорожно хваталась, был влажен, как и стены. Вдруг отчаянный крик раздался позади... Неужели кто-то сорвался?!
Я испытала стыдное, но простительное чувство облегчения, когда выяснилось, что все мои друзья целы, а в пропасть упал один из миллальфцев – я даже не помнила его в лицо. Его товарищи наперебой звали сорвавшегося, но кроме эха, никто им не ответил. Бар умудрился вернуться назад, чтобы успокоить людей. Утешение, правда, было слабым.
– Он погиб, ребята. Здесь глубина – не меньше двух сантонов. Смотрите, – он кинул в пропасть камень. Сколько мы ни прислушивались, звука падения так и не услышали.
– Будьте осторожней, – вздохнув, сказал наш провожатый, и мы продолжили опасный путь. Только Сэф теперь шел позади меня, крепко держа за пояс.
– Если упадем, так вместе, – шепнул он.
Наконец мы миновали опасный участок и оказались в другой пещере. Когда вспыхнул свет, нашим глазам предстали известковые наросты, напоминавшие диковинный лес. В этом зале тоже было подземное озеро. На его берегах мы обнаружили аккуратно сложенные маленькие вязанки дров, предусмотрительно оставленные теми, кто побывал здесь до нас. В изумрудной воде озера жили толстые, белесые, слепые рыбы. Бар утверждал, что они съедобные, и мы, остановившись на привал, развели костер.
Наконец я могла сделать то, о чем мечтала весь сегодняшний день, – снова вернуться к запискам сенса Зилезана. На этот раз я открыла книжку наугад, почти в конце. Это явно были страницы, написанные уже во время нашего путешествия...
«Моя дорогая Мэри... Сегодня у меня особый повод поговорить с тобой. Мне поклонился Белый Единорог. Удивительно, но даже коренные лаверэльцы почти не знакомы со своими традициями и легендами. И это к лучшему. Никто не вспомнил, что Ликорион кланяется тому, кого ожидает скорая смерть. Хорошо, что никто из моих спутников не знал об этом. Они бы стали меня жалеть. И я не смог бы убедить их, что рад этому обстоятельству. Чему – ты сама понимаешь, моя дорогая умница. Теперь наша с тобой встреча уже близка...»
Проглотив подступивший к горлу ком, я отложила раскрытую книгу. Кто бы мог подумать... Оказывается, сенс все это время знал, что скоро умрет. И никому из нас не сообщил об этом. Неужели мы ничего не смогли бы сделать? Нет, отвечала я себе, не смогли бы. Или я просто убеждала себя в этом?
Я хотела почитать еще, но тут увидела интересную сцену. Денис с Нолколедой по-семейному сидели возле озера и тихо о чем-то говорили. К ним подошел Бар. На плече у него, распластав крылья, сидела летучая мышь. Он шепнул что-то на ухо Денису, тот поднялся. Нолколеда тоже вскочила, но мужчины остановили ее. Немка досадливо тряхнула волосами и начала ожесточенно перетряхивать одеяла.
Итак, Бар собирается рассказать Денису свою тайну... Меня разобрало здоровое негодование. Мой слуга несколько месяцев водил меня за нос, как полную идиотку, а теперь я еще и не узнаю самое интересное! Нет, господа, я, конечно, все понимаю: государственные тайны, конспирация, фраматы, и все такое... Но я имею право знать, кому я исправно платила пять доранов в месяц!
Стараясь не привлекать к себе внимания, я двинулась вслед за Денисом и Баром. Они свернули из освещенной пещеры в какой-то темный закуток, где двигаться пришлось на ощупь. Мне было страшновато: ведь моего присутствия не предусматривалось, а значит, о моей безопасности никто не позаботится. В ушах все время стоял отчаянный крик несчастного миллальфца. Потом глаза привыкли к темноте. Я даже видела впереди спину Дениса. И мне пришлось спрятаться за каменным уступом, когда эти двое остановились.
Бар привел в движение какой-то механизм, и в стене появилась дверь. Сейчас они зайдут, дверь закроется, и я ничего не услышу! Я опрометью пробежала по коридору и едва не налетела на Бара, уже нащупывавшего кнопку.
– Э... Гарсин... – опешив, вымолвил он. Летучая мышь оскалилась спросонья, разинув маленькую алую пасть с белоснежными острыми зубками.
– Жанна... – строгим голосом начал Денис. Сейчас он прикажет – да, именно прикажет! – мне выйти вон. Не давая никому сказать ни слова, я затараторила:
– У вас не может быть от меня никаких секретов, господа. Это было бы просто непорядочно с твоей стороны, Бар. Ты жил в моем доме, ел мою еду, тратил мои деньги...
– Гулял с вашей собакой, чистил вашу лошадь, – в тон мне продолжил он. Я удрученно замолчала: выгонят. Как пить дать, выгонят! Но Бар вдруг улыбнулся своей обычной хитроватой улыбкой.
– Ладно, командир, гарсин права. Тем более, насколько я понял, досточтимая Жиана не из болтливых. Сколько раз вы за время пути общались с фраматами один на один, гарсин, а? И что из ваших бесед знаем мы?
Я покраснела, пролепетав:
– Я не считала нужным... Хотя секретов нет, фраматы не брали с меня никаких клятв...
Бар посмотрел на меня, как на малое дитя, и сделал приглашающий жест.
– Проходите, гарсин, не стойте в дверях. Здесь страшные сквозняки.
Меня пропустили в небольшую пещеру явно искусственного происхождения. Я как будто оказалась внутри серебряного шара. Пещеру заливал тусклый свет. Сначала я подумала, что он исходит от самих стен, но потом поняла, что в камень вкручены многочисленные крошечные лампочки. А посреди пещеры на самом обычном офисном столе стоял самый обычный компьютер.
– Впечатляет, да? – усмехнулся Бар. – Я, когда в первый раз здесь оказался, чуть с ума не сошел.
Мы с Денисом молчали, ожидая объяснений. Бар посуровел лицом.
– То, что вы видите, господа, – действительно секрет. Причем не только для лаверэльцев, но и для большинства фраматов. Предваряя ваши вопросы, скажу лишь, что я работаю на особую группу фраматов, которая ратует за разумные перемены в Лаверэле. Эта группа практически стоит вне закона в их, фраматском мире. Поэтому я не беру с вас никаких клятв. Молчание надо хранить просто потому, что от этого зависит ваша жизнь. Поверьте мне на слово, – Бар жестом остановил наши вопросы. – Если все будет хорошо, подробности вам окажутся не нужны. Меньше знаешь – крепче спишь. А если плохо... Вы все узнаете в свое время.
– А что значит плохо? – все-таки спросила я.
– Я лучше скажу, что значит хорошо. Если вы благополучно проживете в этом мире оговоренные в контракте десять лет, потом вернетесь на землю и получите деньги – это будет хорошо. Впрочем, мы пришли сюда потому, что командир захотел услышать мою историю. Вы с ним очень похожи, гарсин, – при этом заявлении я покраснела. – Командир тоже настаивал, что просто обязан знать всю подноготную про человека, которому отдает приказы. Что ж, господа, в отличие от этого места моя история вовсе не тайна. Тем более, для бывших соотечественников... Итак, в Лаверэле я оказался двадцать четыре года назад...
Павел Михайлович Никитин (хотя я не уверена, что Бар назвал нам свое настоящее имя) родился в 1952 году в маленьком уральском селе. Судьбе было угодно наградить мальчишку умом и честолюбием. Царящее вокруг захолустное пьянство и нищета вызывали у него отвращение и страстное желание вырваться, стать выше этой убогой жизни. Он отправился в далекий Ленинград, мечтая стать инженером. Павлу удалось поступить в Горный институт – у иногородних в те годы был ряд преимуществ. Казалось, он навсегда порвал со своей «малой родиной».
Но в институте Павел не прижился. Однокурсники смеялись над его деревенскими манерами и провинциальным говором. А еще – над его целеустремленностью, упорством в учении. В то время как ленинградские мальчики прогуливали лекции и списывали друг у друга конспекты, юный провинциал зубрил математические формулы, корпел над чертежами. Один из таких маменькиных сынков был особенно невыносим. Из туманных намеков Бара я догадалась, что там была замешана и какая-то девушка. В конце концов, произошла драка. Крестьянская рука оказалась тяжелой, и обидчик, сморкаясь кровью, покинул поле боя... Но по несчастливой случайности он оказался племянником ректора, и Павла мгновенно отчислили из института. Он возвращался в родную глушь с выговором в комсомольской учетной карточке и репутацией хулигана. Однако последнее обстоятельство неожиданно сослужило Павлу добрую службу.
– Родине нужны такие парни, – хлопнули его по плечу в военкомате и направили в ВДВ. Через полтора года службы по комсомольскому набору Павел перевелся на второй курс Рязанского военного училища. А незадолго до выпуска его пригласил на беседу благообразный человек в штатском, предъявивший красную книжечку полковника КГБ.
– Будем помогать делу мира во всем мире? – спросил он.
Поняв, что ему предлагают, Павел пришел в неописуемый восторг. К этому времени он осознал, что карьеру в армии не сделать без связей. Двадцать лет мыкаться по дальним гарнизонам, среди того же пьянства и убожества, что и в родной глуши, – разве он об этом мечтал? А теперь появляется шанс увидеть мир. Он, не рассуждая, согласился.
После выпуска Павла перевели в Москву, в Центр переподготовки при КГБ. В течение шести месяцев он оттачивал боевые навыки. Учили и многому другому, о чем Бар вспоминал неохотно. Он упомянул лишь о ведении диверсионной работы и методике допросов. В семьдесят пятом году Павел отправился в первую командировку...
– Под видом гражданских специалистов нас отправляли в одну братскую африканскую страну, просто задыхавшуюся без инженеров, поваров и сталеваров, умеющих взрывать мосты и захватывать языков. Операция была строго засекречена. Поэтому всю нашу группу, человек тридцать, переодели в штатское. Для каждого разное, господа, все по размеру! Каждому выдали гражданский чемодан. И тоже всем разные, но обязательно дорогие, кожаные. В чемодане – смена белья, одеколоны и прочее. В общем, чтоб никто не догадался! И при этом – вы не поверите! – в чемодане лежала фляжка. Армейская фляжка!! Такая вот конспирация.
За первой командировкой пошла вторая, за ней – третья. Павел был один раз ранен, трижды награжден. Ему нравилась жизнь, полная опасностей. Он гордился своей принадлежностью к элитным войскам и дружбой с такими же непобедимыми парнями, как он сам. Но на душе с каждым месяцем становилось все тяжелее...
– Я же не дурак, – говорил Бар. – Дураков гуда не брали. Я видел: те, за кого мы сражались, зачастую были просто кровавыми упырями. Они шли к власти по головам, по трупам. И, уж конечно, никто из них не думал о мире во всем мире». Но это было еще полбеды...
В политических играх жертвами порой становилось мирное население – женщины, старики и дети. Последним для Павла стал приказ найти и уничтожить семью одного из лидеров местной оппозиции. Павел командовал отрядом из пяти человек. Все пятеро побывали не в одной переделке и доверяли друг другу. Поклявшись хранить молчание, они несколько дней провели в джунглях, а потом вернулись, доложив, что цель не обнаружена. Но, то ли был среди них предатель, то ли начальство само заподозрило неладное... Павла под конвоем отправили в Москву. Тогда– то он и узнал о существовании фраматов.
– В тюремной камере из ниоткуда появился человек, – вспоминал Бар. – Я решил: ну все, галлюцинации начались. Подсыпали в воду чего-нибудь – знаем мы эти методы следствия... Но последовал за пришельцем безропотно – а что мне, собственно говоря, было терять? И когда на Базе мне рассказали о Лаверэле, я несказанно обрадовался. Мир, в котором никогда не было КГБ, – славное, должно быть, место! Представляю себе, как бесновались гебисты, обнаружив мой побег, – он усмехнулся в усы. – Так еще никто не обманывал органы! В общем, из меня получился, наверное, самый удачливый эмигрант. За считанные часы я сменил гражданство и обрел новую родину.
– И что, здесь действительно все иначе? – спросил вдруг Денис. Бар едва заметно пожал плечами.
– Не знаю. Во всяком случае, когда я отказался возвращаться на Землю по истечении десяти лет, то не сообщил фраматам, что за это время в Лаверэле у меня появилась семья. Береженого бог бережет. Я слишком хорошо помню, как можно воспользоваться такой информацией. Фраматам я сказал, что боюсь возвращаться в Россию. Они доказывали мне, что там за десять лет все изменилось... Это действительно так?
Мы с Денисом переглянулись. Теперь была наша очередь пожимать плечами.
– В какой-то степени, – уклончиво ответил командир.
– Пес с ним, – махнул рукой Бар. – Не про вашего, Жанна, питомца будет сказано. Здесь, кстати, тоже за десять лет многое изменилось. Точнее, там, – Бар указал пальцем в потолок.
Я улыбнулась про себя. Почему это мы всякую высшую силу непременно помещаем на небесах? Почему – там? А не сбоку, не прямо здесь, только в другом измерении...
– Что происходит среди фраматов? – спросил Денис. – Вы знаете, что такое – не рассуждая, выполнять приказы. Я это тоже знаю. Давайте не будем обманывать хотя бы друг друга. Или вы снова боитесь предательства?
Бар нахмурился.
– То, что я знаю, нам ничем не поможет. Иначе бы я все рассказал.
– Как хотите, – холодно отозвался Денис.
Бар внимательно посмотрел на него, усмехнулся в усы:
– А все-таки правильно я все рассчитал там, на жеребьевке. Из вас получился отличный командир, монгарс.
С этими словами Бар открыл перед нами дверь в стене, и мы покинули тайную пещеру. Летучая мышь, оказавшись в знакомой темноте, мелодично свистнула и упорхнула к потолку. И тут же со стороны лагеря послышались крики:
– Командир, где ты, Пегль тебя забери?
– Фэр, Лесанту плохо! Где ты?
Едва не уронив нас с Баром, Денис опрометью бросился на зов.
3. Землетрясение
Лесант лежал на матрасе, скорчившись, подтянув колени к животу. Нолколеда вытирала ему пот со лба. Завидев Дениса, немка вскочила.
– Вот, я нагрела воды. Давай полью тебе на руки.
Скинув куртку и засучив рукава, Денис вымыл руки, а потом склонился над больным.
– Отойдите все! – рявкнул он на нас. – Вы мне свет загораживаете.
– Что случилось? – шепотом спросила я у Нолколеды. Та покачала головой.
– Не знаю. Вдруг как застонет... И за живот схватился. Может, съел чего-нибудь? Эти рыбы... такие странные...
Денис наконец поднялся и обвел нас отсутствующим взглядом.
– Ну? – не выдержала Леда.
В мою ладонь ткнулся мокрый нос Чани – пес тоже переживал, но молчал, боясь раздражать нас своей болтовней.
– Аппендицит, – сказал Денис. С силой провел ладонями по лицу, рванул себя за волосы... – нужна срочная операция. А у нас нет хирурга.
Казалось, еще и дня не прошло с тех пор, как с точно такой же интонацией прозвучало роковое слово «инфаркт». Оно стало приговором сенсу Зилезану, нашему другу... Мы оказались бессильны перед болезнью. Великий Шан, неужели Лесант тоже... Я сейчас не думала о шимилорском троне, о судьбе Лаверэля, на мгновение забыв, что речь идет о короле. Смерть грозила пятнадцатилетнему мальчишке, не по-детски серьезному и смелому, такому красивому и благородному... И что мы могли поделать?
– Ты сделаешь ему операцию, – заявила Нолколеда.
– Ты спятила? Я не хирург. Я в своей жизни не сделал ни одного разреза.
– Ты врач, этого достаточно. Удаление аппендикса – самая простая операция, – уверенно возразила немка. – Это тебе не трепанация черепа. Я читала про случай, когда врач вырезал аппендикс сам себе.
– Ты не понимаешь, – с тихой яростью проговорил Денис. – Я не могу! Вот поэтому не могу, – он потряс перед нами правой рукой, – вот поэтому!
– Прекрати истерику! Мальчик умирает, а ты...
– Не смей так говорить! – едва ли не взвизгнул Денис и бросился прочь.
Вот сейчас, подумала я, моей любви придет конец. Мой избранник повел себя не по-мужски. Он слаб, а женщины не любят слабых... Я закрыла глаза... и на меня нахлынул поток чужих чувств: стыда за свою беспомощность, вины за предыдущую неудачу, страха перед неотвратимостью судьбы, искалечившей его, лишившей уверенности в себе... Если он сейчас не возьмется за эту операцию, то просто не выживет. Умрет вместе с Лесантом. Они сейчас связаны – врач и пациент.
Дениса я догнала в начале того темного коридора, который вел в потайную пещеру. Он стоял, прислонившись к стене, и крутил в руках тяжелый лаверэльский пистолет. Увидев меня, он вздрогнул.
– Жанна, уйди, я тебя умоляю.
Великий Шан! Богиня любви Ламерис! Все лаверэльские боги, если вы есть, если вы слышите меня! Пошлите мне несколько правильных слов, чтобы убедить этого дурака, что он самый лучший, что все у него получится...
– Давай все-таки попробуем, – очень спокойно и ласково сказала я. – Ты же все об этом знаешь, ты мне рассказывал, что в студенческие годы не вылезал из операционной. Помнишь, мы говорили об этом в «Трубке мира?» А рука... – я взяла его за руку и осторожно вынула из нее пистолет. – Что ж, глаза боятся, руки делают. Ты знаешь, я уверена, что здесь, в Лаверэле, с твоей рукой все будет в порядке. Это все неслучайно. И твоя мечта, и сегодняшнее испытание. Судьба делает тебе подарок. Ты просто не имеешь права от него отказаться!
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом. Если он хоть на секунду усомнится, что я твердо верю в то, что говорю, все пропало. Я, не мигая, смотрела ему в глаза, думая про себя лишь одно: «Он сможет, он сможет...» Удивительно, но этот незатейливый гипноз подействовал. Денис быстрым движением поднес мою руку к губам и пошел к костру. Я едва поспевала за ним.
– Я поставила еще воды, – как ни в чем не бывало сообщила Нолколеда.
Мальчик застонал от очередного приступа боли.
– Фериан, – позвал он. – Что со мной? Я умру?
Он старался держаться мужественно, маленький король, но в голубых глазах метался страх. Денис присел рядом с ним на корточки, достал из своего ящичка темно – зеленый флакон.
– Ваше величество, – твердо сказал он, – клянусь великим Шаном, с вами ничего не случится. Когда вы выпьете вот это, вы уснете. А когда проснетесь, то будете здоровы. Вы мне верите?
– А как иначе?
Лесант приподнялся на матрасе, обхватил руками шею Дениса и прижался к его плечу. Тот осторожно погладил золотистые кудри. А я вдруг подумала, что как только мы окажемся в Шимилоре, в первом же городе надо будет одеть нашего короля с иголочки. И обязательно в зеленое. А то его куртка совсем обтрепалась...
Лекарство подействовало сразу. Мальчик заснул, его тело ослабло, и резкая боль перестала его терзать.
– У тебя инструменты-то есть? – поинтересовалась Нолколеда. Она тщательно мыла руки, собираясь помогать Денису.
– Представь себе, есть, – ответил тот и достал из ящика замшевый мешочек, в котором оказались блестящие хирургические инструменты – разумеется, все лаверэльское. И я поняла, что Денис никогда не терял надежды применить свои знания на практике...
Нолколеда собрала у всех нас чистое белье, которое могло пригодиться на бинты и тампоны. Денис велел нам отойти в сторону, сказав, что они справятся вдвоем. Я снова почувствовала себя лишней. Совсем недавно я испытала удивительное, мимолетное чувство – обладание чужой душой. Я держала ее на ладони, как ручную птицу... Но этот миг прошел, и я снова со стороны смотрела, как Нолколеда вкладывает ему в руку очередной инструмент...
Не прошло и часа, как Денис объявил, что они закончили.
– Все в порядке? – взволнованно спросил Сэф.
– Разумеется, – ответил Денис.
У него даже голос изменился. Сейчас это был голос человека, который мастерски сделал свое дело и знает себе цену. Лесант еще не пришел в себя после наркоза. Нолколеда осторожно вытаскивала из-под него окровавленные простыни. Денис пошел переодеваться – он тоже перепачкался кровью.
– Вы молодцы, – искренне сказала я Нолколеде.
Она подняла на меня глаза – не колкие, ледяные, как обычно, а усталые и задумчивые – и ответила:
– Это ты молодец. Если бы не ты, он ни за что бы не решился.
Мы остались у озера еще на сутки, но дальше медлить было нельзя. Скрепя сердце, Денис приказал устроить больного на носилках, связанных из одеял.
Длинной вереницей мы шли по пещере. Двое миллальфцев несли Лесанта. Нам предстояло преодолеть последние сантоны под землей. Чаня утверждал, что он уже чувствует свежий воздух. Мы тоже старались принюхиваться, и всем казалось, что мы тоже ощущаем нечто подобное... А может, нам просто очень хотелось наружу.
– Наконец-то вы, ваше величество, путешествуете, как подобает королю, – говорил Сэф. Лесант слабо улыбался в ответ.
– Позволю с вами не согласиться, монгарс. Я предпочел бы вернуться в Вэллайд верхом на белом коне.
Денис не отходил от своего больного, словно мать от ребенка. Я видела, какого труда ему стоило ежеминутно не проверять повязку и не щупать лоб. Его распирала гордость. Пожалуй, я еще не видела его таким счастливым. А я прятала в улыбке собственную гордость: ведь именно мне удалось ему помочь обрести себя.
– Интересное дело, – вдруг остановился Бар. – Дальше снова обрыв. Клянусь Шаном, такого раньше не было. Не иначе, землетрясение. Света не будет, придется зажечь факелы. Ладно, вперед, только очень осторожно. Ребята, вы двое, с носилками, идите за мной.
Узкая тропа шла над самой пропастью. Здесь не было никаких поручней; временами приходилось прижиматься к холодному камню спиной. Мы шли в потемках, в неверных бликах факелов, которые разгонял по стенам сквозняк. Было очень страшно за миллальфцев, несущих Лесанта; каким-то чудом они проходили с носилками там, где я одна не знала, куда поставить ногу.
