Текст книги "Наследник Шимилора"
Автор книги: Елена Жаринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
– Ты не останешься? – спросил Сэф.
Я покачала головой.
– Сегодня нет. Видишь ли... Я пришла к тебе несколько... несознательно.
– Я заметил, – усмехнулся Сэф. Но целуя меня на прощанье, удовлетворенно заметил: – Вот видишь, старая легенда не лжет. Мы с тобой видели Изумрудных Любовников, и мы будем вместе.
Я не стала спорить. Хотя прекрасно помнила, что когда Денис с Нолколедой вышли на палубу, две зеленые звезды продолжали гореть на небе. Получается, мы видели их все вчетвером. И как это прикажете понимать?
Я потихоньку выскользнула за дверь, надеясь, что в столь поздний час некому будет удивляться моему растерзанному виду. Зря надеялась. Не успела я на два шага отойти от комнаты Сэфа, как лицом к лицу встретилась с Денисом.
– Я говорил с Физэлем. Обсуждали наш отъезд, – сказал он, видимо, сочтя нужным пояснить свою ночную прогулку. А потом замолчал, глядя на меня. Я тоже молчала – что тут можно сказать? Босиком, с оторванным рукавом... Бросив мне спокойное: «Доброй ночи», Денис пошел к выходу. Повеяло сквозняком от открывшейся двери. Зябко обхватив себя руками, я думала: почему в том горячечном бреду, который погнал меня к Сэфу, у меня и мысли не мелькнуло пойти к Денису? Может быть, потому, что одна сумасшедшая ночь все равно ничего не решила бы для нас?
Часть 5 ГОРЫ МЭЛЛЬ
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вокруг раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
К. Бальмонт
1. Смерть на реке
И вот настало время прощаться с Миллальфом. Нам было грустно покидать гостеприимные владения Физэля Ликуэна: ведь мы провели здесь неделю и с первого дня чувствовали себя как дома.
У Чани были особые причины для печали. В Миллальфе оставалась его безутешная подруга по кличке Майш – Снежинка. По этому поводу у нас с псом состоялся серьезный разговор.
Я сидела на крыльце, уже одетая в дорогу, а Чанг понуро лежал рядом.
– Оставайся, – скрепя сердце говорила я. – О тебе здесь позаботятся.
Пес качал головой.
– Я собака, гарсин. Я не могу вот так запросто менять хозяев. Так же как Майш не может отправиться с нами. Когда-нибудь мы с тобой расстанемся – я не смогу вернуться с тобой на Землю, ведь там я стану просто очень старой и глупой собакой. Но до тех пор я останусь с тобой. Майш меня не винит, она все понимает... Более того, поступи я иначе, она бы отвернулась от меня. Ты только не ищи меня, хозяйка, до самого отъезда. Я сам вас догоню.
И отчаянно мотнув рыжей головой, бедняга побрел к заветному дому.
Еще одним поводом для грусти стала необходимость оставить в Миллальфе наших лошадей. Физэль очень убедительно доказал нам, что "самый короткий путь в Шимилор лежит по воде: через озеро Ленно, порожистое верхнее течение Штора, потом через узкий горный перевал и снова по рекам и озерам до самого Вэллайда. В таком путешествии лошади были бы только обузой.
И вот утром перед отъездом я украдкой рыдала, повиснув на пятнистой шее красавицы Помми, в последний раз расчесывая гребнем ее белоснежную гриву. Потом, тактично кашлянув, ко мне подошел Шом и, набравшись смелости, клятвенно пообещал, что Помми ни в чем не будет нуждаться. Расчувствовавшись, я чмокнула Шома в веснушчатую щеку, и тот расцвел счастливой улыбкой. Подозреваю, что прощание остальных членов отряда со своими верными друзьями было не менее тягостным. Особенно жалко было сенса Зилезана, вынужденного расстаться с Буррикотом. Я догадалась взять с Шома вторую клятву, и сын старейшины обещал заботиться об ослике.
Физэль отправлял с нами сорок хорошо обученных и вооруженных солдат. Кроме того, еще с двадцатью он лично собирался проводить нас до берега Ленно. Узнав о моих предположениях, он решил, простившись с нами, прочесать окрестности Миллальфа. Вдруг действительно удастся обнаружить какой-нибудь алтарь, на котором мускары проникались загадочной силой Модита.
В Лаверэле стоял месяц Яблони, время сбора урожая. Здесь, на севере, – короткие, но тихие, солнечные дни. В кронах деревьев заблестели первые золотые блики. Вдоль дороги к озеру росли дикие яблони, усыпанные маленькими пунцовыми плодами. Я сорвала один дичок – он был вяжущим, как черемуха, но источал дивный аромат. Физэль тоже с удовольствием грыз яблоки.
– Будет время – обязательно выпишу из Шимилора хороший черенок. Выведу новый сорт. Какое-нибудь «норрантское медовое», – мечтал старейшина.
– Лучше – «медовое Ликуэна», – улыбалась я. И представляла, как на этих скудных землях зеленеют яблоневые сады. А что? Пока у Физэля все получалось!
При одном взгляде на его солдат, браво марширующих по дороге, возникало ощущение надежности. Да, это не королевские гвардейцы, которые не смогли уберечь от беды ни принца, ни себя. Теперь, если при возвращении в Вэллайд возникнет угроза королевской власти, нам было что противопоставить канцлеру Лозэну. Так Денис стал во главе целого войска. И, надо заметить, справлялся с этим неплохо.
После памятной ночи я почти не общалась ни с Сэфом, ни с Денисом. Сэф на меня немного дулся – за то, что вроде как использовала его. А Дениса я сама избегала. И много времени перед отъездом проводила с Нолколедой. Немка, вскочившая с постели по случаю захвата пленного мускара, обратно уже не легла – несмотря на настояния Дениса. И тут же выполнила свое обещание, позвав меня заниматься борьбой. Она с мрачным удовлетворением валяла меня по траве до седьмого пота и щедро осыпала лестными эпитетами. Самыми ласковыми из них были «тупица» и «неуклюжий бегемот». Однако, к моему удивлению, мы с ней все это время неплохо ладили. Я даже стала называть ее Ледой.
По дороге к озеру я шла под руку с сенсом. Он неважно себя чувствовал в последнее время. Впервые за время пути я задумалась о том, что он уже не молод. К принцу же, напротив, в Миллальфе вернулся хороший аппетит и здоровый цвет лица. Видно было, что мальчику не терпится вернуться домой, увидеть отца и все, к чему привык с детства. Да я и сама думала о моем особняке на улице Королевских Лип как о самом настоящем доме. Я мечтала о ночной прогулке по городу в свете двух лун... Теперь от черепичных крыш Вэллайда нас отделяли какие-нибудь десять дней пути...
Озеро Ленно встретило нас оглушительным птичьим гомоном. Важно крякали утки, щелкали клювами белые цапли, трубили лебеди, плакали чайки. Когда мы вышли на берег, мне показалось, что само озеро забило крыльями. Чаня сделал охотничью стойку. Но, поволновавшись немного, покружив над водой, птицы перестали обращать на нас внимание и продолжали искать пропитание в прибрежных тростниках.
– Охота начнется только через месяц, – пояснил Физэль. – У нас с этим строго. А сейчас они выводят птенцов. И знают, канальи, что бояться им нечего. Разве только ястреб прилетит. Да было еще, из Ленсатта повадился охотиться дракон. Уж мы его гоняли-гоняли... Пришлось мне кунне отправить письмо с нижайшей просьбой приструнить своего питомца. В этом году он нас не тревожил.
Я представила себя фантастическую картину охоты дракона на уток.
– А вы почему драконов не держите, досточтимый Физэль? – спросил старейшину принц.
– Дорого это, ваше высочество. Хорошо обученный дракон стоит не меньше ста доранов. У нас, в провинции, это сумасшедшие деньги. Но если у вас будет желание, дайте мне знать. Я подберу хорошего малыша, только что из яйца, и пришлю вместе с опытным воспитателем.
Принц вежливо поблагодарил, но, по-моему, подумал, что король Энриэль вряд ли будет в восторге от такого расточительства.
Пять десятиместных лодок ожидали нас на пристани, охраняемой солдатами, взявшими на караул при виде Физэля. И тут у него полный порядок! Удивительный человек...
Миллальфцы быстро, без суеты распределились по лодкам, сев на весла. Мы сложили вещи под скамейки и начали прощаться.
Все будет хорошо, ваше высочество, – сказал Физэль юному принцу. – Скоро будете дома. Кланяйтесь от меня его величеству, вашему батюшке. Ну, Зилезан, – обнял он старого друга, – если великому Шану будет угодно, еще свидимся. Ты, как в столицу вернешься, сразу закажи себе новые очки. И пиши мне письма подлиннее. А на будущий год, может, я и сам пожалую...
Сенс ничего не отвечал, качая седеющей головой.
Потом мы наперебой желали Физэлю успехов и процветания. А когда мы уже погрузились в лодки, и солдаты отвязали их от пристани, Шом с торжественно-скорбным лицом сунул мне в руку какую-то вещь. Физэль со своим отрядом уже двинулся в путь, а долговязая фигура его сына еще долго маячила на берегу... Я посмотрела на подарок и удивилась: на ольховой бляшке был мастерски иырезан мой портрет. Кто бы мог подумать, что этот простоватый парень – настоящий художник...
Над первой, флагманской лодкой реяло зеленое знамя Шимилора. За полдня мы пересекли озеро Ленно и вышли в русло Штора. Близость гор ощущалась все сильнее; горела на солнце снежная шапка вершины Финд, мимо которой лежал перевал. Леса и болота сменились каменистыми пустошами, посреди которых высились гигантские валуны, поросшие бурым мхом. Некоторые из них напоминали человеческие головы... Мы оказались в одной лодке с сенсом Зилезаном, и он рассказал мне местное поверье, что эти камни – не что иное, как головы горных великанов. Однажды обитатели подземных недр высунулись наружу и тут же поплатились за свое любопытство, окаменев. Трудно было не поверить в эту легенду, вглядываясь в суровые выражения каменных лиц...
Нам предстоял самый тяжелый участок пути. Река падала с гор невысокими каскадами. Через эти пороги предстояло волоком протащить тяжелые лодки. Дальше Физэль обещал нам долгий пологий участок. А потом – снова волоком, не меньше двух корсов, до истока Наоми.
Река поднималась в горы незаметно, и когда сенс сказал, что мы уже в пяти сантонах над уровнем моря, я даже не поверила. Но действительно, вокруг простирались отроги Мэлля, кое-где поросшие тощим ельником.
– У вас уши не закладывает, сенс? – спросила я. – Очень неприятное ощущение.
Ученый молча покачал головой. Он был так бледен, что я встревожилась. Но тут с флагманской лодки раздался приказ Дениса выгружаться и готовиться к переправе через первый порог. И я забыла о Зилезане. Как очень скоро выяснилось – напрасно.
Впереди зашумел водопад высотой в полтора паса. Но на берегу оставалась довольно пологая полоса. Миллальфцы впряглись в бурлацкое ярмо и с каким-то местным «эй, ухнем» поволокли лодки наверх. Все наши мужчины сочли своим долгом присоединиться к ним, а мы с Нолколедой пробирались следом, стараясь не сорваться в водопад. В какой-то момент лодки вставали почти вертикально. А последняя и вовсе увязла в грязи. У тащивших ее пробуксовывали ноги, скользили на влажной земле... Еще немного, и она сорвется и утащит за собой всех, кто связан одной лямкой! Мы с Нолколедой бросились на помощь мужчинам. Наверху я видела красные от усилия лица сенса и Бара. Скрипели канаты, билось о камень смоляное днище... С большим трудом удалось удержать судно, такое грузное и неуклюжее на суше, от падения вниз.
Первый порог оказался самым трудным. Преодолев его, мы шутя взобрались на остальные два, и лодки снова заскользили по водному плато. Только течение, с которым боролись гребцы, говорило, что мы по-прежнему поднимаемся вверх.
Зеркало воды отражало горы – кряжистые скалы, причудливые разломы и ущелья, далекие заснеженные пики... Казалось, мы попали совсем в другой мир – еще более чистый и прекрасный. Вода за бортом была ледяной и прозрачной до самого дна, которым служили отполированные рекой гранитные глыбы. Если где-то в Лаверэле и пряталась зима, то именно здесь, в горах. Вокруг еще зеленели прозрачные перелески, а мы уже чувствовали ее дыхание.
Я скинула норрантскую куртку на меху, чтобы поддеть под нее фуфайку. Естественно, досточтимый Физэль каждому из нас сделал такой подарок.
– Сенс, вам достать что-нибудь теплое? – окрикнула я ученого, прислонившегося к борту. Зилезан не ответил. Я взглянула на него... Он прерывисто дышал, положив руку на грудь; вокруг глаз разлилась фиолетовая тень...
– Вам плохо, сенс? – тревожно спросила я, беря его за руку. Рука была холоднее горной реки...
– Сердце прихватило, – прошептал он. – Ничего страшного, дружок. Сейчас отпустит.
Зилезан говорил очень убедительно, но все же у меня хватило ума что есть мочи заорать:
– Денис! Сенсу плохо! Надо пристать к берегу!
Эхо подхватило мой крик, расколов его о скалы.
Командир тут же отдал приказ причаливать. Нашу
лодку вытащили на каменистый берег. Сэф с Баром хотели вынести сенса на берег, чтобы поудобнее положить на расстеленное одеяло, но Денис не разрешил. Засучив рукава, он впрыгнул в лодку. Нолколеда, собранная и деловитая, тут же оказалась рядом. Денис сунул ей какой– то флакон.
– Тридцать капель на стакан воды, – велел он. – Нет, давай-ка все сорок. И быстро, быстро!
Осторожно приподняв Зилезану голову, Денис влил немного настоя ему в рот.
– Давайте, сенс, держитесь. Это вам поможет, надо выпить.
Ученый чуть заметно шевельнул губами.
– Что с ним? – спросил Сэф.
Денис покосился на больного и тихо ответил:
– Инфаркт. Нужна реанимация. Аппаратура. Я ничего не могу сделать.
– Как это не можешь? Ты же врач! – воскликнула я.
Он посмотрел на меня исподлобья, как побитая собака. Вдруг холодная рука сенса коснулась моего запястья.
– Не ругайте его, дружочек, – еле слышно прошептал Зилезан. – Что тут поделаешь? – И добавил еще тише: – Моя записная книжка – пусть она останется у вас.
От ужаса и беспомощности у меня защипало в глазах. Я оглядывала своих спутников, сгрудившихся вокруг сенса – у всех были строгие, печальные лица, как будто он уже умер. Как же так можно?! Почему мы ничего не делаем? Хорошо, допустим, Денис ничего не может, допустим, нужна аппаратура, которой просто нет в Лаверэле... Но мы ведь не отсюда! Мы-то знаем, что существует электрошок и кардиологическая бригада, или что там нужно в таких случаях!
– Я связываюсь с фраматами, – заявила я, не стесняясь ни принца, ни Бара. Сейчас не до конспирации. Только как связаться? Передатчик не сработает, пока лаверэльцы будут ближе пятнадцати метров. Я огляделась – вокруг были скалы. Ничего, вскарабкаюсь куда-нибудь...
– Ты что, с ума сошла? – Нолколеда схватила меня за рукав.
– Пусти, – я с силой вырвала руку. – Или лучше дать ему умереть?
– Ты же знаешь, – она старалась говорить спокойно, – вызов разрешен только, если что-то угрожает миссии. Нам не простят нарушения условий контракта...
– Какой контракт? – я повернулась к ней, задыхаясь от гнева и волнения. – Человек умирает, а ты...
Не обращая больше ни на кого внимания, я бросилась вверх по тропинке, вьющейся между скал. На ходу перевернула браслет, нащупала подвижную часть узора... Сейчас, сейчас все будет в порядке. Сейчас они заберут его на землю, на Базу, куда угодно, где можно будет ему помочь.
Фраматы отозвались сразу.
– Агент сто три, База на связи, – ответил незнакомый женский голос.
И закричала, поднеся браслет к губам:
– У одного из агентов инфаркт, нужна срочная помощь. Здесь нам его не спасти. Нужна эвакуация...
– Не кричите, сто три, – сухо сказала фраматка. – Канона угроза для миссии?
– Я не знаю... – пытаясь взять себя в руки, прошептала я. – Он выдающийся ученый... Без него нам не справиться... Он умирает!
– Угрозы для миссии нет, – резюмировал голос. – База не имеет полномочий для эвакуации. Ваш вызов противоречит условиям контракта. Конец связи.
– Подождите! – взмолилась я. – Соедините меня с Афанасием Германовичем. Я не знаю, как вы его называсте, но он ваш начальник, и он меня выслушает...
– Агент сто три, вы рискуете своим контрактом, – заметила фраматка и отключилась.
Я в отчаянии теребила все еще теплый браслет. А когда подняла глаза, то увидела Дениса. Командир стоял в пяти шагах от меня, на краю скалы и плакал, по-детски размазывая слезы по лицу. Мне вдруг стало холодно и душно. Снизу раздался скорбный собачий вой.
– Он умер, – сказал Денис. – Потому что врач из меня никакой – что здесь, что там. Никакой.
Я никогда не видела, чтобы человек так ненавидел и презирал самого себя. Я подбежала к нему и обняла за шею, прижавшись лицом к куртке. Денис обхватил меня крепко-крепко, и я почувствовала, как дрожат от слез его плечи. Я не стала его успокаивать, говорить банальности о том, что он ничего не мог сделать... Что он не раз уже показал себя прекрасным врачом, а тут уж ничего не поделаешь... Что от инфаркта люди умирают и в больницах с современным оборудованием... Мы просто молча стояли на краю обрыва. Ветер перемешивал наши волосы, а под ногами воды Штора отражали холодный закат.
Мы похоронили Зилезана еще засветло. Здесь, в горах, нечего было и думать о том, чтобы набрать дров на погребальный костер, хотя миллальфцы готовы были сплавать за лесом, чтобы с честью проводить друга своего старейшины. Даже вырыть могилу оказалось делом непростым; нож то и дело с лязгом ударялся о камень. Но общими усилиями удалось откатить в сторону большой камень, под которым удалось сделать яму глубиной в человеческий рост. Туда мы бережно опустили тело сенса. Камень вернулся на свое место, став надгробной плитой.
Мы стояли вокруг, положив руки на валун, словно пытаясь напоследок оставить сенсу немного нашего тепла. Нолколеда принесла откуда-то охапку ромашек. Сэф высек ножом на камне малоразборчивую надпись. А я ничего не могла сделать, просто слезы катились из глаз, и я глотала их, не успевая вытирать. Какая нелепость: пройти через столько опасностей и умереть в конце пути от болезни!
А потом мы сидели вокруг жалкого костра, зажженного в честь сенса. Миллальфцы остановились лагерем неподалеку, предоставив нас нашему горю.
– Надо разобрать его вещи, – хмуро сказала Нолколеда. – Взять то, что хочется сохранить, а остальное оставить здесь.
– Завтра разберем, когда рассветет. Перед отплытием, – возразил Сэф.
– Завтра будет еще хуже, – покачала головой немка.
– Наверное, она права, – прошептала я. – Лучше сразу испить чашу до дна, чем завтра переживать все заново.
Принц тихонечко всхлипнул, теребя в руке медальон с локоном матери. Наверное, смерть сенса напомнила ему о первой утрате.
А чаша оказалась непомерно горька... Я не могла брать в руки вещи, которые помнила в руках сенса. Нолколеда бережно раскладывала одежду в одну сторону, книги и карты – в другую.
Карту, по которой мы проехали пол-Лаверэля, Денис забрал себе. Сэф бережно расправил потрепанные листы бумаги: на них сенс делал наброски для справочника по Лаверэлю. А я, вспомнив последние слова сенса, вытащила из-под стопки зачитанных книг маленький блокнотик н кожаном переплете. Я попыталась открыть ее наугад, но буквы тут же запрыгали перед глазами – к этому я была еще не готова.
Надо было ложиться спать; горе выматывало больше, чем все речные пороги вместе взятые. И я уснула – с головой, тяжелой от слез. Но потом меня разбудил тихий шепот. Говорил Денис.
– Я должен был заметить, что у него больное сердце! Должен был запретить ему поднимать тяжести...
– Послушай, он же не ребенок, – так же шепотом отвечала Нолколеда. – Перестань себя винить. Если я начну истязать себя за каждое резкое слово, то сойду с ума. Так нельзя.
– Ты не понимаешь, я врач! – повысил голос Денис и замолчал, как будто ему прикрыли рот ладонью. – Я врач, – продолжал он тихо. – Точнее, думал до сегодняшнего вечера, что это так. Если бы я боролся, что-то делал, а смерть оказалась бы сильней – это можно понять. Но я ничего не мог сделать, кроме этого дурацкого лекарства. Может, надо было не побояться растворить посильнее дозу?
– Разве было бы лучше, если бы он мучился дольше? – снова возражала Нолколеда. – Ты так ведешь себя, как будто это первый и последний человек, который умер у тебя на руках. Ты же врач, и ты был на войне...
– Нет, не первый, – прервал ее Денис.
– Расскажи мне, – совсем тихо попросила Нолколеда. Ответа Дениса я не расслышала. Наступила тишина. Я напряженно ждала, не послышится ли звук поцелуя. И о чем я думаю даже в такой момент?! Поцелуев не было.
Вытерев непрошеные слезы, я повернулась на другой бок и снова попыталась уснуть.
Мне показалось, я едва успела закрыть глаза, когда чье-то осторожное прикосновение снова разбудило меня. Я испуганно вскочила.
– Тс-с-с! – сказал кто-то очень знакомым голосом. Зеленой искрой зажглись в темноте глаза. Фрамат! Шеф!
– Идите за мной, Жанна, – велел Афанасий Германович.
Мы отошли довольно далеко от лагеря. Ночью идти по горной тропинке над бездной было жутко, но шеф, который, похоже, прекрасно видел в темноте, заботливо поддерживал меня.
– Ну вот, здесь нас никто не услышит, – удовлетворенно сказал он наконец. – Можем поговорить.
Зеленый свет Модита и серебристые лучи Матин освещали маленькую площадку. Днем отсюда, наверное, открывался великолепный вид на горы и реку Штор.
– Я позвал вас, Жанна, чтобы поделиться своими проблемами, которые могут оказаться и вашими, – безо всяких предисловий начал шеф.
Я поняла, что он не собирается говорить со мной о смерти сенса Зилезана. Не может быть, чтобы он не знал. С другой стороны, чего я жду? Оправданий? Объяснений? Соболезнований?
– Что случилось? – спросила я.
– Многое случилось, Жанна. Во-первых, пять дней назад умер король Энриэль.
Я ахнула.
– Да-да. И как вы думаете, к кому перешла власть?
– К канцлеру Лозэну?
– Вот именно, – невесело усмехнулся фрамат. – Знаете, Жанна, признаюсь вам, что за всю историю Шимилора не происходило подобных вещей. По сути это государственный переворот. Канцлер провозгласил, что наследник престола мертв. Он давил на священников, требуя его короновать, представил какие-то сомнительные бумаги, доказывающие его право на престол. Вам ведь известно, что канцлер имеет родственные связи с королевским домом? Ну вот. Кму все удалось. Через три дня после смерти старого короля согласно законам Шимилора его короновали.
– А в это время...
– Да. В это время вражеские корабли набирают ход и вот-вот будут у стен Вэллайда. Как вы считаете, может это оказаться простым совпадением? Я, честно говоря, сомневаюсь. Шимилору угрожает страшная опасность не только извне, но и изнутри. Спасти ситуацию сейчас может только появление законного короля.
– Какой ужас... – прошептала я. – Как сказать принцу о смерти его отца? Мы ведь должны ему сказать, да?
– За этим я и пришел, – кивнул фрамат. – Я уверен, что вы, Жанна, лучше всех сумеете подобрать слова. А еще – правдоподобно объяснить, откуда у вас такая информация.
Я покачала головой.
– Ему сейчас это не важно. Подумать только... Он был так привязан к сенсу Зилезану, а теперь новая смерть... Вы хоть в курсе, что у нас несчастье? – с вызовом спросила я.
– Разумеется. Мне передали о вашем вызове.
И больше ничего. Он просто дал понять, что знает о нарушении «условий контракта» с моей стороны... Я не выдержала.
– Послушайте, неужели вы ничего не могли сделать? Я просто не верю. Мы бы приказали всем посторонним уйти, отвернуться, закрыть глаза... Ведь это человеческая жизнь! Или вы ее ни в грош не ставите, всемогущие боги?
– Мы не боги, Жанна, – устало сказал шеф. – К сожалению. Боги обязаны заниматься земными делами, вмешиваться в них. А мы не имеем права на вмешательство. Иначе все теряет смысл.
– Но вы все равно вмешиваетесь! – воскликнула я. – Наше присутствие здесь, ваши расчеты на то, что у Лаверэля появится военная сила, способная противостоять врагу... Чем это вмешательство хуже?
– Между прочим, многие из нас тоже говорят об этом, – жестко сказал фрамат. – Есть мнение, что присутствие землян – не выход, что оно противоречит нашему принципу невмешательства в судьбу Лаверэля. Если это мнение возобладает, операция по внедрению агентов будет закрыта. Поэтому никто из тех фраматов, кто работает с агентами, не станет провоцировать общественное мнение вопиющими нарушениями. Появление арки в присутствии сорока с лишним лаверэльцев было бы невиданным нарушением.
Впервые мне стало ясно, что фраматы – не единый высший разум. Что между ними тоже существуют разногласия. Возможно, служебные интриги и личные отношения... Что судьба нас, землян, связавших себя с Лаверэлем, находится в руках таких же непростых существ, как мы сами. Только куда более могущественных...
Дерзко подняв на фрамата глаза, я спросила:
– Афанасий Германович, вот что мне интересно... Я заметила... Да и не только я – мои друзья тоже заметили, что фраматы, и лично вы отнеслись ко мне с особым вниманием. Мы уже говорили об этом, но вы не захотели отвечать. Я не спрашиваю вас, чем вызвано это особое внимание. Я лишь хочу знать: если бы мне грозила опасность, от которой меня могло спасти лишь ваше немедленное вмешательство, вы бы тоже не стали этого делать? Дали бы мне умереть, как сенсу Зилезану? Ответили бы: «угрозы для миссии нет», – я зло передразнила интонацию фраматки.
Глаза шефа зажглись зеленым.
– Фраматы не пользуются сослагательным наклонением, – ответил он. – На языке доступных вам понятий я ответить не могу. Да вам и не нужен мой ответ, дорогая Жанна. Скажи я «да», вы будете думать, что я солгал. Скажи я «нет» – вы впадете в депрессию. Давайте обойдемся без предсказаний будущего. Идите спать. И будьте осторожны на границе. Я не уверен, что в Шимилоре законного наследника встретят с распростертыми объятиями.
2.Удачливый эмигрант
– Клянусь служить моему королю верой и правдой, словом и оружием. Вручаю свою жизнь и судьбу законному королю Шимилора Лесанту Второму.
Миллальфцы один за другим приносили слова старинной присяги, опускаясь на одно колено перед Десантом, целовали край зеленого знамени. Принц – нет, теперь уже король – неподвижно стоял на берегу Штора, и его золотые кудри сверкали на солнце, как корона. Иногда он вздрагивал горлом от волнения, но это замечали только мы, его друзья. Для своих солдат он должен был всегда оставаться королем...
Его выдержка была достойна восхищения. На рассвете я собрала всех и, не вдаваясь в объяснения, сообщила:
– Ваше высочество, мне стало известно, что вчера умер король Энриэль.
Принц не издал ни звука, ни о чем меня не спросил; он только побледнел и закрыл глаза. А когда открыл – обыкновенного мальчишки, только что узнавшего о смерти отца, уже не было. Перед нами был новый король Шимилора, и Денис первым принес ему присягу.
Потом я коротко сообщила, что еще сказал мне шеф. Было ясно, что медлить нельзя, и некогда было оплакивать мертвых... Уходя к лодкам, мы еще раз коснулись рукой холодного камня, навсегда прощаясь с сенсом Зилезаном. А сидя в лодке, не обращая внимания на ледяную красоту, отраженную в водах Штора, я наконец нашла в себе силы раскрыть записную книжку ученого...
На титульном листе было выведено с красивыми завитушками: «Письма к Мэри». Английское имя, написанное лаверэльскими буквами, резало глаз, заставляло вздрогнуть. Я перелистнула страницу.
«Моя дорогая Мэри, – писал сенс Зилезан, – я в своем уме и отлично знаю, что ты никогда не прочтешь этих строк. Но может быть, случится чудо, и я смогу сказать тебе все при личной встрече. Дороги моей судьбы завели меня в такое странное место, что я готов поверить в самое невероятное. Где ты сейчас, Мэри? Какие звезды отражаются в твоих глазах? Я смотрю на небо, в котором горят две луны – светлая Матин и уродливый Модит – и мечтаю о тебе. Мы оба – путешественники во вселенной, и когда-нибудь, я уверен в этом, наши пути пересекутся...»
Я закрыла книжку. Мне стало неловко, как будто я через плечо прочла чужое письмо – собственно, так оно и было. Кто такая эта Мэри? Жена? Возлюбленная? Сестра? Если я правильно поняла, она умерла до того, как профессор вермонтского университета Майкл Бриджес покинул Землю. Но сенс перед смертью доверил эти записки мне. Наверное, он был бы не против, если бы я прочитала... И я снова углубилась в чтение.
Письма к давно умершей женщине оказались увлекательным романом, полным сокровенных мыслей, первых впечатлений о Лаверэле, научных наблюдений. Оказалось, что сенс обладал не только зорким глазом и пытливым умом ученого. Книга была написана ярким, образным языком... Страница за страницей я открывала для себя новый Лаверэль. Оказалось, за пятнадцать лет сенс много где побывал.
«Моя дорогая Мэри! Пустыня Изилон полна миражей. Даже не представляю, как местные жители отличают сны от яви... Причем каждому пустыня показывает свое. Говорят, мечты здесь обретают плоть, но как только подует ветер, мираж исчезает. Я надеялся увидеть в Изилоне тебя. Пусть это был бы мимолетный обман зрения, пусть моя тоска, с которой я научился жить, снова стала бы такой же, как в первые дни... Но пустыня рассудила иначе. И вот я брожу среди воздушных замков и летучих кораблей, и моя рука насквозь проходит через призрачные стены...»
От чтения меня отвлекли крики гребцов – надо было причаливать к берегу. Дальше предстояло идти пешком – подниматься в горы до самой границы.
Сенсу Зилезану будет трудно...
Великий Шан, невозможно привыкнуть, что его больше нет! Вытерев глаза, я бережно упаковала записную книжку в мешок, навьючила на себя багаж и выпрыгнула на берег.
Горная тропа шла через перевал. Слева от нас белела гора Финд, справа – вздымался зубчатый хребет Мэлль. Дорога поднималась незаметно, но утомительно. Не слушая возражений, Сэф отобрал у меня самый тяжелый из мешков. Денис хотел помочь Лесанту, но мальчик заявил гоном, не терпящим возражений:
– Я король, монгарс, и значит, могу вынести все, что и мои подданные.
– Да, ваше величество, – поклонился Денис.
И в самом деле, не мог же он драться с королем!
Нолколеда сама тащила свои вещи – хочет быть независимой от мужчин. Между прочим, из нее получилась бы верная и преданная жена. Я была уверена, что при всей нашей взаимной антипатии она, не задумываясь, кинется защищать меня от любой опасности – как делала уже не раз. Просто потому, что мы – товарищи на этом нелегком пути. Самые близкие люди, как говорил сенс Зилезан... И еще я вдруг поняла: когда вчера я собиралась вызвать Базу, она пыталась остановить меня не потому, что боялась вернуться на Землю ни с чем. Она боялась за меня, боялась, что фраматы разорвут контракт со мной... А смерть сенса Зилезана потрясла ее так же, как всех нас.
Идти было все труднее. Даже выносливые миллальфцы сбавили шаг. Я видела, как вздулись жилы на потном лбу Лесанта. Упрямый мальчишка еле переставлял ноги! Я решительно подошла к нему.
– Ваше величество, мы обязаны доставить вас в Шимилор живым и здоровым. Я настаиваю, отдайте нам свои вещи. Иначе через полчаса нам придется нести на себе вас.
