Текст книги "Наследник Шимилора"
Автор книги: Елена Жаринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Это и есть Изумрудные Любовники? – спросила я. – А почему их так называют?
– Есть одна легенда.
– Расскажешь?
– Не сейчас, – Сэф развернул меня к себе. Я опустила глаза под его жадным взглядом.
– Сэф, не надо. Я же говорила, что сама не знаю...
– А я тебе помогу разобраться, – невозмутимо сказал он и осторожно провел пальцем там, где жесткая туника соприкасалась с кожей. Я сглотнула слюну. Теплые губы припали к ямочке между ключицами, руки скользнули под тунику, вдоль позвоночника, почти не касаясь... Звезды слепили глаза. Ноги слабели, становились ватными...
– Сэф! – умоляюще прошептала я.
– Потом, солнце мое, потом, – пробормотал он. Его рука легла мне на живот. И тут мы услышали приглушенные голоса. Сэф нехотя отпустил меня, а я украдкой стерла с лица и шеи невидимые следы поцелуев. Ну, и кто явился в роли моего спасителя? Ведь я, несомненно, пожалела бы наутро о своей слабости. А может, нет? Может, это глупо – хранить верность даже не человеку, а придуманному идеалу? Сгорать в огне бессмысленной, почти беспредметной страсти?
На палубе стояли Денис с Нолколедой. Они смотрели на нас с холодным неодобрением – ни дать ни взять обманутые супруги. Нолколеда держала Дениса за руку. Этот многозначительный жест привел меня в бешенство. А потом мне вдруг стало смешно и грустно. Я представила себе подобную ситуацию – этакий четырехугольник – на Земле. Какая была бы драма! Как трещали бы судьбы, разрываясь пополам! Но здесь... Сейчас мы действительно были друг для друга самыми близкими людьми. Наши мелкие ревности и ссоры казались игрушечными под этим чужим небом. Что делить нам, которым выпало разделить судьбу Лаверэля...
Утром на горизонте появились скалистые, неприступные берега Норранта. Мы по очереди отнимали друг у друга подзорную трубу, любезно предложенную старшим помощником Брайтисом.
Суровая, величественная красота севера... Здесь не было земли, почвы, только камни – словно кожа планеты лопнула от напряжения, обнажая могучие мышцы. Боги, создававшие этот край, боялись ровных линий. Весь берег был изрезан, искромсан: бухточки, острова, полуострова, мысы, фиорды... И все каменное, гранитное, крас– но-серое, окруженное пронзительной синевой моря и неба. «Мотишга» осторожно ползла среди скал. Лоцман, сверяясь с картами, лотом вымерял глубину.
Между разбросанных повсюду гранитных валунов рос камыш, качались белоголовые ромашки. Волны с шорохом и плеском разбивались о валуны, век за веком шлифуя их до зеркального блеска. По скалам взбегали наверх пушистые сосны. И на камнях растут деревья... За что они здесь держались, эти акробаты-виртуозы?
И вдруг – уже не помню, кто закричал первый, указывая на небо, – над берегом медленно пролетела гигантская птица. Ее оперение на солнце сверкало ультрамарином. Извивался длинный хвост с острым шипом на конце, помогая держать равновесие и парить в воздушных потоках. Рогатая голова повернулась к нам, раскрылась пасть, оттуда явственно полыхнуло пламя...
– Дракон! – воскликнул Сэф.
Дракон сложил крылья, хвост свился мощной пружиной, и сказочное существо с реактивной скоростью исчезло за лесом. Я едва не плакала – от северного ветра в лицо и от восторга. А еще от любви к этому миру, где невозможное становится возможным, а легенды – былью. Как отблагодарить судьбу, подарившую мне Лаверэль?
Часть 4 МИЛЛАЛЬФ
Ее факел был огнен и ал,
Он был талый и сумрачный снег:
Он глядел на нее и сгорал,
И сгорал от непознанных нег.
Лоно смерти открылось черно —
Он не слышал призыва: «Живи»,
И осталось в эфире одно
Безнадежное пламя любви:
И. Анненский
1. Пеглевы дети
Еще целый день мы плыли вдоль побережья к устью реки Гленсы. Сенс Зилезан развлекал нас лекциями о Норранте.
– Формально герцогство Норрантское является северной провинцией Шимилора и платит ему дань. Герцог Норрантский – вассал шимилорского короля. Между двумя правящими домами, друзья мои, давно закрепились родственные отношения. Лучшие девицы из королевского семейства выходили замуж за норрантских вельмож, и наоборот. Например, нынешняя герцогиня Норрантская приходится вам, ваше высочество, двоюродной теткой. При этом Норрант сохраняет определенную независимость. Между ним и Шимилором существует граница, которая проходит по горам Мэлль. Отроги этого хребта мы с вами как раз видели с моря. Надо сказать, Мэлль – очень высокие горы. Наивысшая точка, гора Финд, достигает почти корса в высоту.
Мы восхищенно покачали головами. Около двух километров – настоящий Эверест!
– На юге, – продолжал ученый, – Мэлль переходит в горы Риверан, которые тянутся по восточному побережью Лаверэля. Опять же формально эта территория поделена между Норрантом и Шимилором. Однако в северной части Риверана никто не живет. Там водятся синие драконы. Это единственное место в Лаверэле, где их можно встретить в естественных условиях.
– Одного из них мы видели, – кивнул Сэф. – Далековато же он забрался!
– Увы, мой друг! – покачал головой сенс. – Скорее всего, это был домашний дракон. Дикие раза в три крупнее, и они никогда не покидают своих родных гор. Однако норрантцам удалось вывести домашнюю породу драконов сравнительно небольшого размера. Их используют как почтовых голубей, как сторожей и пограничников, поручают переносить не слишком тяжелые грузы. Надо сказать, синие драконы очень смышленые существа. Если приручить их в юном возрасте, то они привязываются к своим хозяевам, как собаки. Так, на чем я остановился?
– На горах Риверан, – подсказал принц, который всегда слушал об истории и географии родного континента с не меньшим интересом, чем мы, земляне.
– Да-да. На юге Риверана, в шимилорской его части, много горных селений. Но их жители довольно невежественны и славятся дурным нравом. Теперь собственно о Норранте. Сама природа поделила герцогство на четыре части. Граница проходит по рекам: Макту, Штору, Миорк и Гленсе. Эти части называются кунстами. В каждом кун– сте есть всего один город, который, скорее, можно назвать крепостью, окруженной рыбачьими селениями. В крепости живет кунна – правитель. Так, герцог Норрантский является одновременно кунной Кламсаттским и живет в Кламсатте – столице Норранта. Кунст Кламсатт – самый обжитой. Там почти нет лесов, чудесные луга, на которых пасутся стада тучных коров... Вы пробовали когда-нибудь кламсаттский сыр, друзья мои?
Оказалось, пробовали только Сэф и принц.
– Дорогое удовольствие, сенс, – заметил анапчанин. – Даже на королевском столе он появляется по большим праздникам. Когда вернемся в столицу, попросим его высочество пригласить нас отведать этот деликатес.
– Обязательно, господа, – серьезно кивнул принц.
– Каково сообщение в Норранте? – поинтересовалась Нолколеда. – Эта информация представляет больший интерес, чем сведения о каком-то сыре. Как мы доберемся до Миллальфа?
– Насколько мне известно, – ответил сенс Зилезан, – дорог здесь почти нет. Дорогами служат реки, по берегам которых, в основном, и расположены все города и поселения. Посмотрите по карте. Вот Миллальф – на левом берегу Гленсы. Нам надо подняться вверх по течению, пересечь озеро Виско...
– Ну и на чем мы это сделаем? – допытывалась Нолколеда.
– Не знаю, друг мой, – развел руками ученый. – Я здесь впервые, так же, как и вы.
– Надо посоветоваться с капитаном, – сказал Денис. – Эй, достопочтенный Шалт, вы сейчас не очень заняты? Прибыль не пересчитываете? У нас к вам пара вопросов.
Шалт Лентяй присоединился к нам и, нахмурившись, уставился на карту.
– Да, господа мои хорошие, не повезло вам. Кунст Ленсатт, – капитан очертил границы указательным пальцем с тяжелым перстнем, – места дикие, лесные. Ваш Миллальф довольно далеко от берега, это целый день по лесу добираться, а то и больше. А дороги нет, одни охотничьи тропы. Говорят, гам полно хищников – волков, медведей, ханов.
– Это кто такие? – спросила Нолколеда.
Со слов капитана мы поняли, что ханы – крупные хищники из семейства кошачьих. Нечто среднее между тигром и рысью.
– Но это бы все не беда, – продолжал Шалт Лентяй. – Сейчас, летом, зверье на людей не нападает. Они сытые, дичи много. Если только на логово с детенышами наткнетесь... А вот есть там кое-что и похуже.
– Что еще? Не тяните, капитан, – попросил Денис.
– Пеглево племя там живет.
– Ну, это сказки, – фыркнула Нолколеда.
– Хорошенькие сказки! – обиделся капитан. – Сам я Пеглевых детей никогда не встречал, но слышал об их пакостях не раз. Говорят, они и в диких землях водятся. Вот мой приятель вез товар, остановился на ночлег. Утром вскочили – товара нет. А потом увидели, что мешки с товаром на верхушках сосен висят. А стволы гладкие, как туда забраться можно – непонятно. И ночью никто ничего не слышал...
– Ладно, капитан, оставьте Пегля в покое, – прервал его Денис. – Мы уже поняли, что места вокруг Миллальфа неспокойные. И что вы предлагаете? Что нам делать?
– В первую очередь нанять симму – обойдется в три– четыре арена, как договоритесь. Это большой плот, вроде парома. Самое здесь распространенное транспортное средство. Вы минуете Виско и плывете еще корсов двадцать – это займет у вас дней шесть. А потом, как я сказал, – через лес. Но я бы на вашем месте высадился на берегу Виско и нанял там проводника. Местные охотно соглашаются. Вы потеряете дня два, зато наверняка доберетесь невредимыми. Ну а теперь, готовьтесь, господа. Часа через два причаливаем. Приятное было плаванье. Вот только ваш «говорящий» пес меня достал, Пегль его задери!
Увы, Чаня действительно позорил меня перед командой и спутниками. Осатанев от сидения взаперти, он скребся под дверью и громко выл. Иногда он замолкал минут на десять, набирался сил и снова заводил свою удручающую песню. Мои попытки воззвать к его разуму были тщетны, бедняга просто не желал ни с кем разговаривать.
Наконец «Мотишта» бросила якорь в устье Гленсы. Мы вывели из трюма лошадей и выпустили наконец «узника совести». Шалт Лентяй прощально помахал нам с мостика своей шляпой. А наш маленький отряд направился к зданию под деревянным навесом – своего рода речному вокзалу.
Мы подоспели как раз к погрузке очередного симмы – огромного плота, сделанного из сосны. На нем спокойно разместился не только наш отряд, но и шумное норрантское семейство, а также старуха с тремя вислоухими козами и бородатый рябой мужичок с чем-то вроде гармошки на ремне. Симмой управляли четверо суровых норрантских парней – бородатых, в унтах и телогрейках. Длинными шестами они отталкивались от дна, не позволяя плоту прибиться к берегу.
Приморье было самой обитаемой частью кунста Ленсатт. На реке то и дело встречались рыбачьи лодки. По берегу были разбросаны маленькие деревушки и хутора, между которыми простирались заливные луга. Коровы – крутобокие, темно-рыжие, – меланхолично жевали траву и отгоняли хвостами насекомых. И мы, и они смотрели друг на друга без особого интереса.
Честно говоря, мне было ужасно скучно. Я коротала время во сне и отлежала все бока. Вместо драконов и единорогов, вместо чудес, к которым, признаюсь, привыкла, – утомительное плаванье на плоту, словно из какого-нибудь кино про сибирскую глубинку.
Со скукой все боролись как могли. Рябой мужичок жарил на гармошке, пятеро детишек мал мала меньше сперва дрались, не поделив какую-нибудь игрушку, а потом громко плакали. Их мать, румяная молодая женщина в накрахмаленном чепце, вязала бесконечный шарф. Потом дети выяснили, что на симме едет «настоящая живая собачка», и спокойной жизни Чанга пришел конец. Поджав хвост, он по всему плоту удирал от назойливых малолетних поклонников, норовивших поймать его за хвост или оседлать па манер коня.
Развлечением оказалось и посещение молочной ярмарки – она раскинулась прямо на берегу. Мы еще издали заметили празднично одетых женщин, изо всех сил машущих платками нашему симме.
– Молоко! Свежее молоко! Масло! Сметана! Сливки! Самые лучшие сливки! – раздавались зазывные крики. Казалось, от берега шел теплый дух парного молока.
На плоту не усидел никто. Мы ходили вдоль рядов, где на чистых крахмальных салфетках золотились сырные головы, плескалось молоко в деревянных бадьях и сливки в кувшинчиках с узким горлышком. Особенно хороша была сметана – желтая, как масло. Хозяйки зачерпывали ее прямо руками, плюхали на хлеб и протягивали покупателям – на пробу, а потом аппетитно облизывали розовые пальцы. Всего за итай можно было купить пузатый горшочек этого лакомства. Я купила два и еще маленькую бадейку молока – для его высочества. В последнее время принц мне не нравился: он плохо ел, был бледен, жаловался на головокружение. Наверное, сказывалась перенесенная морская болезнь.
Шумное семейство осталось на ярмарке; на следующий день, перед самым озером Виско, сошла на берег и старуха с козами. Из посторонних остался один рябой гармонист. От заката до рассвета он терзал неразлучный инструмент, пока наконец Нолколеда с общей молчаливой поддержки не сделала ему резкое замечание. Мужичок, однако, не обиделся, а счел это приглашением к общению. Он представился Тимезином Опасом, или просто Тмезом, как он просил себя называть.
– А я все смотрю и думаю – земляки. Шимилорцы, – говорил он, отложив гармошку. – Сам-то я родом из Блафеона. Но уже лет пятнадцать как обосновался в Норранте. У меня сын в пограничниках служит, вот, выбрался навестить.
Тмеза совершенно не волновало, слушают его, или нет. А нам было жаль прогонять болтуна, да и куда от него денешься на плоту? К тому же выяснилось, что неподалеку от Миллальфа, на хуторе, живет его свояченица, поэтому он хорошо знает тамошние места.
– ... местечко то еще, – качал головой Тмез. – Без проводника не обойтись. Клянусь великим Шаном, либо в болоте застрянете, либо Пегль с дороги собьет. Кстати, я бы мог вас отвести. А что? Ну, потеряю дня три-четыре. Так хоть денег заработаю, сыну на гостинцы.
– Нет, приятель, благодарствуем, – покачал головой Бар. – Езжай спокойно к своему пограничнику. А мы на Виско найдем проводника.
– На Виско-то с вас запросят втридорога, – обиженно ответил Тмез. – А я бы за арен довел до самых ворот Миллальфа.
– Ничего, авось не разоримся, – заявил Бар.
– Что-то ты, Бар, совсем забыл субординацию, – неожиданно сказал Денис. – Вот уже и хозяйскими деньгами распоряжаешься. Ты действительно хочешь поработать на нас, Тмез?
– Да я не навязываюсь, – надулся гармонист.
– Постойте, командир, – не выдержал Бар, – зачем он вам сдался?
– Будешь нашим проводником, Тмез, – твердо заявил Денис. – У ворот Миллальфа получишь полтора арена. А ты, – он обернулся к Бару с ледяным спокойствием, – знай свое место, слуга.
Бар едва заметно усмехнулся в усы, пожал плечами и молча отошел к лошадям.
– Ты чего, командир? – удивился Сэф. – Может, он и нагловат, этот Жаннин оруженосец, но порой дело говорит. И потом... Мы же сейчас одна команда.
– Вот именно – команда, – жестко бросил Денис. – А меня вы выбрали командиром. И наверное, не для того, чтобы решать наши проблемы в непринужденной беседе. Давайте этого не забывать. Я отдал приказ, будет так, как я сказал.
Он отпихнул ногой вещевой мешок и отошел на другой конец симмы.
Я была удивлена и расстроена. Конечно, жаль Бара, но Денис прав: по шимилорским меркам, мой слуга ведет себя с нами, «дворянами», слишком уж запанибрата. Говорит, когда его не спрашивают. Решает за нас наши проблемы, хотя ничего в них не понимает. Надеюсь, Бар усвоил урок. Лишь бы Денис не держал на него зла. А вот и он – сидит по-турецки лицом к реке. О чем он думает? Я подошла к нему и обратилась, как всегда, без имени:
– Послушай, ты действительно считаешь, что этот Тмез будет хорошим проводником?
Денис поднял на меня глаза – встревоженные, усталые.
– Не знаю, – неожиданно ответил он и тяжело вздохнул. – Понимаешь, мне надоело быть как бы номинальным командиром. Там, на войне, я был сержантом. Невеликое начальство, но я успел понять: если не заставить людей подчиняться, они сядут тебе на голову. Бар очень мудрый и опытный человек. Иногда мне кажется, что он в чем-то превосходит меня, землянина. А этого Тмеза я вижу впервые – впрочем, как и он. Ты можешь считать это самодурством, наверное, так оно и есть. Но у меня просто нет обратного пути. Отступить я не могу. Мне очень важно, чтобы сейчас был выполнен мой приказ. Тем более, я все еще раз взвесил и считаю, что прав. Хотя бы в том, что деньги сэкономим. А перед Баром я обязательно извинюсь – когда мы все будем в безопасности. Ну, не дуйся на меня. Мы же с тобой старые друзья!
И он посмотрел на меня с затаенной усмешкой, так что мне снова оставалось ломать голову, шутит он или говорит всерьез. К чему я затеяла этот разговор? Денис, чего доброго, мог подумать, что я просто ищу повода сблизиться с ним. Я уже хотела вернуться к остальным, как вдруг заметила поравнявшуюся с плотом очередную рыбачью лодку. Прикрыв глаза ладонью от солнца, я наблюдала за тем, как рыбак тянет из озера свою добычу. Чем он привлек мое внимание? Может быть, одеждой. Рыбак был облачен в дорогой шимилорский плащ – в Норранте такие не носили. И вообще, было очевидно, что он рыбачил не ради заработка или пропитания, а ради удовольствия. Сняв с крючка маленькую рыбку, он покрутил ее в руках, потом швырнул обратно в воду. Глотнул молока из кувшина, пролив немного на ворот шерстяной фуфайки. Широким жестом вытер губы. И вдруг, словно почувствовав мой взгляд, повернулся к нам. Изумрудная искра сверкнула и погасла в его глазах.
– Фрамат, – спокойно подтвердил мои мысли Денис. – Их сиятельство на отдыхе.
Его слова меня покоробили – скорее, такое можно было услышать от Сэфа. Мне, напротив, привязанность фраматов к Лаверэлю казалась очень трогательной. Но затевать дискуссию я не стала. Не стала и привлекать внимание остальных к отдыхающему фрамату. Наверняка галактическому скитальцу не понравилось бы вмешательство в его инкогнито. Симма давно оставил лодку позади, а я все смотрела на удалявшуюся фигуру рыбака.
Мы высадились на берег озера Виско перед закатом. Поскольку у нас уже был проводник, необязательно было заходить в деревню, и мы доплыли на симме до того места, где Гленса впадала в озеро. На этом настоял сам Тмез.
– Я всегда так делаю. Так получится короче. Если, конечно, не боитесь ночевать под открытым небом.
Мы, естественно, ответили, что нам не привыкать.
– Впрочем, для гарсин мы что-нибудь придумаем, – добавил Тмез.
Действительно, расторопный гармонист привел нас к рыбацкой лачуге на самом берегу. От нее в озеро уходили длинные мостки, вокруг которых плавали огромные водяные лилии. Лачуга пустовала, и дверь была нараспашку.
– Постоянно здесь никто не лсивет, – пояснил Тмез. – Осенью рыбаки приплывают, а сейчас нам послужит. Устраивайтесь, гарсин! Давайте я отнесу ваши вещи.
Тмез хотел снять со спины Помми мой вещевой мешок, но Бар решительно отстранил его.
– Не шустри, приятель. Тебе за это не платят.
– Да пожалуйста, я просто хотел помочь, – пожал плечами Тмез. – Я вас на ночлег привел, а сам пойду дорогу проверю, пока совсем не стемнело. Весь месяц Каштана здесь шли проливные дожди. Если дороги еще не просохли, надо будет огибать болото холмами.
Положив гармошку у стены лачуги, он скрылся в наступающих сумерках.
– Ты чего это, Бар? – улыбнулась я, когда вслед за слугой зашла в лачугу. – Ревнуешь, что ли?
Тот, прищурившись, загадочно произнес:
– Держитесь от него подальше, гарсин.
Наверняка Денис сильно задел самолюбие моего слуги, и тот теперь будет придираться к Тмезу по любому поводу. Наверное, я сама в этом виновата, избаловав Бара. Я-то воспринимала его как равного и не считала зазорным прислушиваться к его советам. Но сейчас в нем, конечно, просто говорила обида.
Делить лачугу мне предстояло с Нолколедой. Однако нам пришлось уступить свои «хоромы» принцу. Мальчик снова жаловался на нездоровье:
– Меня что-то укачало на плоту, господа.
– Ваше высочество, да какая качка? – удивился Сэф.
Денис посмотрел на принца с явной тревогой:
– У вас что-то болит, ваше высочество?
– Нет, не волнуйтесь, Фериан, – улыбнулся Лесант. – Просто моряк из меня никудышный. Завтра я буду в порядке.
– Идите в дом, ваше высочество, – предложила я. – Мы все равно еще не ложимся. Будем шуметь, болтать, не дадим вам выспаться.
Помявшись немного, принц согласился. Бар после выволочки, полученной от Дениса, счел благоразумным остаться при лошадях. Тмез еще не вернулся со своей разведки. Так что мы, агенты, остались без посторонних ушей. Горел на берегу костер, в котелке кипел тач. Редкая возможность обсудить наши дела! Все чувствовали, что надо начинать разговор, но никто не знал, о чем. Сэф уловил общее настроение.
– Ну что, господа земляне, может, помечтаем? Например, о том, что мы будем делать с нашими миллионами, когда вернемся? Вот ты, Леда. Тебе уже пора об этом думать. Как говорится, скоро дембель!
Сейчас эта безумная опять раскричится про конспирацию. Зачем Сэф ее провоцирует?
Нолколеда действительно глянула волком, всем видом показывая, что тема эта неуместна.
– Ладно, не хочешь – не говори, – успокоил ее анапчанин. – А вот я, например, махну за границу. Буду жить там, где всегда тепло, у самого синего моря. Где-нибудь в Италии, а может, еще лучше, в Калифорнии... У меня будет сеть ресторанов, казино... Может быть, я назову это «Лаверэль». Если, конечно, фраматы не сотрут нам память. А ты, командир?
– А я не знаю, – признался Денис. – Честно говоря, не очень верю, что вернусь и получу деньги. Не то чтобы сомневаюсь в честности наших «работодателей»... Просто я уверен, что лично мне что-то помешает.
– Ладно, не надо о грустном. А ты сейчас представь. Десять миллионов долларов. Они у тебя, вперед! Что ты будешь делать? – допытывался Сэф.
– Что-нибудь невозможное, – засмеялся Денис. – В космос, например, слетаю. Или куплю какой-нибудь зоопарк. Или займусь наукой и открою ген вечной молодости. Не знаю. Я не очень умею тратить деньги.
– Почему? – Сэф изобразил, что подсчитывает на пальцах. – Ты уже все потратил. Но если поприжаться, то на все хватит. Ладно, с тобой все ясно. Кто следующий? Жанна!
Вопрос Сэфа поставил меня в тупик. Не в том дело, что я не думала, как потратить деньги. Но в основном это были аморфные представления о «красивой жизни», в которых немыслимые путешествия по Южной Америке мешались с платьями от ведущих кутюрье. Ну, еще собственный дом где-нибудь в Комарово. Самая крутая машина и водительские права без проблем. Главное – чтобы все без проблем. А из остатков можно немного матушке помочь. В конце концов, десять миллионов – это не такие уж сумасшедшие деньги... Но говорить всю эту чушь мне было неловко. Нолколеда окончательно убедится в том, что я бессмысленная дура. «Мальчики», как мысленно, с легкой долей самоиронии, я называла Дениса и Сэфа, во мне разочаруются. К счастью, Сэф не стал настаивать.
– До чего вы, девушки, скрытные! Но вы-то, сенс, не будете скрывать от нас своих планов? Вы отбываете здесь уже второй срок и по возвращении будете сказочно богаты!
Сенс поднял глаза от записной книжки, аккуратно снял очки.
– Друг мой, – сказал он, – я вряд ли когда-нибудь вернусь.
Даже красноречивый Сэф не нашел, что ответить. И в самом деле, что тут скажешь? Пять лет назад человек не захотел вернуться на Землю. Не из-за денег же он это сделал? Пятнадцать лет теперь отделяют его от прошлого... Ни семьи, ни друзей, ни себя самого, прежнего... Куда уже возвращаться? Тем более, если тебе нравится в Лаверэле, и к твоим услугам кафедра лучшего из университетов королевства? Я впервые задумалась, что и десять лет – немалый срок. Кажется, я понимала, о чем говорил Денис: что-то помешает... Впрочем, я вообще слишком хорошо его понимала...
– А ты, Леда, собираешься возвращаться? – очень серьезно спросил Сэф.
– Я не могу не вернуться, – жестко ответила немка. Но черты ее лица смягчились – то ли в оранжевом свете костра, то ли из-за отросших соломенных волос. Нолколеда встала – как красиво это она делала, из любого положения, без помощи рук, просто взвивалась вверх, как пламя свечи! – и пошла к лачуге. Я вздохнула, подумав, что на троих там места не хватит, и спать мне придется на свежем воздухе. Впрочем, если не считать нашего плаванья на «Мотиште», я уже забыла, когда последний раз ночевала под крышей.
– У нее на Земле осталась дочка, – тихо сказал Денис. – Я говорю вам, потому что, во-первых, это не секрет. А во-вторых, чтобы вы не мучили ее расспросами. Она очень страдает в разлуке с ребенком.
Зачем он это говорит – словно противопоставляет себя с Нолколедой, «семью», Пегль их задери, нам с Сэфом! Как моя одноклассница Настя: выйдя замуж раньше всех нас, она с таким же снисходительным осуждением смотрела на незамужних подруг. Но Настя всегда была непробиваемой дурой и делала это от недалекого ума. А Денис– то зачем?
– Интересно поступают некоторые мамаши, – зло сказала я. – Отправляются заработать деньжат – ненадолго, всего на десять лет. А ребенка оставляют бабушке. Она не боится, что дочка ее не узнает?
– Боится, – ответил Денис, вороша палкой угли костра. – Скорее всего, так оно и будет. Когда Леда отправилась в Лаверэль, ее дочке было два годика. А когда вернется, будет уже двенадцать. Взрослый человек.
– Тогда почему? – спросил Сэф.
– Девочка заболела, – пояснил наш командир. – Церебральный паралич. Она не владеет ни руками, ни ногами. Но сейчас делают операции... Правда, нужна не одна операция, а они очень дорого стоят, и страховка не покрывает... А потом – еще более дорогостоящий уход. Она договорилась с фраматами, что ее мать будет иметь свободный доступ к этим деньгам. Вот так.
Я хотела провалиться на месте. Выступила, ничего не скажешь! Вот, и Сэф весь размяк от сочувствия. А я выглядела бездушной стервой. Действительно, откуда мне понять, что чувствует бедняжка Леда, у меня ведь нет детей! Мне было ужасно стыдно за эти свои мысли, за злобу, за некрасивую, почти скандальную ревность... И вдруг я поймала взгляд Дениса. Он смотрел на меня... с сочувствием. Так смотрят на смертельно больного, которому, сколько ни жалей, невозможно помочь. И от этого взгляда мне стало совсем дурно. Я вдруг расплакалась, вскочила, побежала туда, где уютно всхрапывали лошади. Ни один из мужчин не пошел за мной.
– Лошади! Пеглевы дети, где лошади!
Я оторвала тяжелую голову от матраса. Кричал Сэф. Ему что-то отвечал Бар. Потом послышался быстрый говорок Тмеза. Пригладив волосы, я пошла выяснять, в чем дело.
Сэф в расстегнутом камзоле, взъерошенный, тряс перед лицом Бара уздечкой своего Карамэля.
– Что значит – «ничего не видел»? Ты понимаешь, Пеглев сын, что случилось?!
– Так он проспал, монгарс, – вмешался Тмез. – Эх, вот ведь беда!
– Какая еще беда? – Денис со строгим, «командирским» видом направлялся к нам.
Выяснилось, что ночью пропали все лошади. Самое интересное, что седла, уздечки – все осталось. Бар был бледен до синевы. Караулить ночью вызвался он сам. Когда, пернувшись из «разведки», Тмез предложил посторожить, Бар тут же категорически заявил:
– Нет уж, приятель, ты завтра должен быть в порядке. Я сам посторожу.
Соперничество с Тмезом, похоже, совсем задурило ему голову. В результате он уснул, хотя сейчас перед нами божился, что сна не было ни в одном глазу.
– Виноват, командир. Сам не знаю, как вышло. Только... Пожалуй, я знаю, чьих шаловливых рук это дело.
– Опять мускары, – скорее утверждая, чем спрашивая, заметил Денис.
Да какие мускары! Стали бы они упряжь снимать! Кегль это. Пеглево племя.
Мы переглянулись. Мне было ужасно неловко за нелепую попытку моего слуги оправдаться. Сэф тем временем сменил гнев на милость.
– Знаешь, приятель, – сказал он, иронически глядя на опростоволосившегося Бара, – некоторые безответственные люди все готовы переложить на какого-нибудь барабашку.
– Друг мой, не будьте так скептичны, – вмешался сенс. – До того, как воочию увидеть Ликориона, мы тоже не очень-то верили в реальное существование богов.
– Да, слуга ваш правду говорит, – неожиданно заступился за Бара Тмез. – Точно, Пеглевых рук это дело. Почему-то этот лесной проказник обожает кунст Ленсатт. Ну а раз так – ничего не поделаешь. Придется идти пешком. Ничего, я ведь проверил вчера – дорога в порядке. Ну что, собираемся?
– Как это – ничего не поделаешь? – перебил его Бар. – С Пеглем можно договориться. В деревнях все знают, как его приманить. Странно, что ты этого не знаешь, приятель. – И он внимательно посмотрел на проводника.
Тот, слегка смутившись, пробормотал:
– Так я ж в городе родился, там такими глупостями не занимаются.
– И как это сделать? – спросил Денис.
Через полчаса за лачугой стоял котелок с горячим компотом из черники и малины, которую мы в спешном порядке насобирали по приозерным кустам. Туда пошел почти весь наш запас сахара и баночка меда из Денисовых лекарств. Бар деловито разбрызгивал душистую жидкость на траву.
– Спрячьтесь все! – шикнул он на нас.
Мы притаились с другой стороны лачуги. Чаню я крепко держала за ошейник.
Мне показалось, что прошло уже очень много времени, но вокруг все оставалось без изменений. Я изо всех сил желала Бару удачи, хотя надежды почти не осталось. Наверняка лошадей увели какие-нибудь местные злоумышциники, и кропить траву компотом – просто верх глупости. А мы, как дураки, сидим и ждем...
Вдруг со стороны леса показалось какое-то смутное движение – как будто тени облаков скользили по траве. Постепенно они приняли облик полупрозрачных зеленых существ – обычные дети, мальчишки и девчонки, если бы не стрекозиные крылышки за спиной... Они медленно приближались к заветному котелку.
– Как бабочки или осы, на сладкое слетаются, – удовлетворенно прошептал Бар.
Вот хорошенький мальчик лет десяти подлетел к лачуге. Зеленые локоны вились вокруг тонкого, остроносого личика с огромными глазами. Хрупкие ручки цепко обхватили котелок, стеклянные крылышки опустились за спиной... Мальчик сложил губы трубочкой и выпустил длинный зеленый язычок. Втянул в себя компот, зажмурился от удовольствия... Сквозь колышущуюся субстанцию его тела видно было, как слетаются к лакомству остальные.
Бар неуловимо стремительным движением метнулся вперед и набросил на мальчика одеяло – как будто бабочку накрыл сачком. Пойманное существо отчаянно забилось под его руками, остальные с оглушительным щебетом рванулись прочь, загудели маленькие крылья.
Мы сбежались посмотреть на добычу. Из-под одеяла торчала только кудрявая голова с испуганными глазищами.
– Вот, господа, это и есть Пеглево дитя, – заявил мой слуга. – Лесной народец, безвредный, но очень любопытный и шаловливый. Зачем вам понадобились лошади, горе мое?
