Текст книги "Наследник Шимилора"

Автор книги: Елена Жаринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Дымчатому псу наконец удалось вывернуться из Ча– ниной железной хватки – помогла длинная шерсть. Припадая на переднюю лапу, не имея к противнику больше никаких претензий, он, жалобно поскуливая, поковылял вслед за хозяевами. Чанг стоял, свесив язык, и вид у него был донельзя довольный...

– Ну, встречайте победителя, – весело объявил Сэф.

Я обняла Чаню, привычно проверив, цела ли шкура. Нашла несколько ссадин: на лбу, на лапе... Ничего серьезного. Пожалуй, в первый раз мне ничего не оставалось, как похвалить Чаню за эту драку.

И не только мне. Нолколеда тоже буркнула неразборчиво:

– Спасибо, пес.

Но тут же добавила:

– Хотя тебе не стоило вмешиваться. Я справилась бы сама.

Ну что за невыносимый человек! Она не могла признать, что обязана Чангу жизнью. Клыкастые монстры, вполне послушные при других обстоятельствах, в тот момент были неуправляемы. В упавшей девушке они видели добычу, жертву. Все это могло закончиться плачевно. Ладно, решила я. В конце концов, дело не в ее благодарности. Чаня мог спасти ее и сделал это, вот что главное. И я еще раз ласково потрепала пса за холку.

Наконец мы въехали в Миллальф. Ворота за нами закрылись, лошади зацокали по каменным плитам, и тут же нам навстречу быстрым шагом направились двое мужчин.

Сначала я приняла их за ровесников, братьев: оба высокие, широкоплечие, светло-рыжие и сплошь покрытые веснушками, со смешными оттопыренными ушами. Но приглядевшись, поняла, что одному из них никак не меньше пятидесяти лет. Второму было лет двадцать пять, и он не сводил с меня широко открытых восторженных глаз.

Этот старший, одетый в длинный подбитый мехом кафтан и беличью шапку, лихо заломленную набекрень, взволнованно проговорил:

– Господа, господа, все ли целы? Какое досадное недоразумение! Понятия не имею, что на собак нашло. А ваш пес просто герой, гарсин. Никогда бы не подумал, такая добродушная мордашка! Но теперь я велел не спускать собак с цепи все время вашего пребывания у нас. Добро пожаловать в Миллальф! Я – Физэль Ликуэн, здешний старейшина, хотя народ называет меня кунной. Хвала великому Шану, настоящий кунна Ленсаттский на это не обижается, А вы, значит, из Шимилора. Мне... Мне сообщали о вас. Великий Шан, кто этот юноша?

Денис пропустил принца вперед.

– Досточтимый Физэль, перед вами принц Лесант, наследник Шимилора.

– Ваше высочество, – сняв с головы шапку, Физэль отвесил глубокий поклон, – да прострет великий Шан над вами свои ветви. Для меня большая честь принимать вас у себя. Здесь вы в полной безопасности. Каждый из подчиненных мне людей будет служить вам верой и правдой. Это касается всех, друзья мои! Чувствуйте себя как дома! Итак, что вы предпочтете сначала? Баня? Завтрак? А может, постель?

– Постель! – хором взмолились мы.

– Я так и думал, господа. Шом, проводи гостей в их покои. И перестань пялиться на гарсин!

Шом густо покраснел сквозь веснушки и отвел от меня глаза.

– Мой старший, – пояснил Физэль. Потом пригляделся к нашей компании... – Ба! Да неужто это Зелш Зилезан собственной персоной?!

– Да, друг мой, – расплылся в улыбке сенс. – А я все смотрю и не могу поверить своим глазам. Я уж решил было, что без очков зрение начало меня подводить.

– Какими судьбами, Зелш? – старейшина помог сенсу слезть с ослика. – Я думал, ты наконец остепенился и тиранишь студентов. А тебя, значит, снова потянуло в путешествие! Ну, еще наговоримся. А теперь отдыхать, отдыхать!

Нас куда-то вели, там были двери и лестницы – сквозь усталость я уже ничего не видела. Красивая дородная женщина в белоснежном переднике открыла передо мной комнату. Я села на чистую постель, бросила виноватый взгляд на кувшин с водой, из последних сил стянула сагюги и, отключаясь, рухнула лицом в подушку.

Я думала, что просплю целую вечность. Но уже в полдень меня разбудил осторожный стук в дверь.

– Войдите! – хрипло крикнула я. Ну и голос! Похоже, норрантские туманы сделали свое губительное дело.

В комнате появилась давешняя женщина – тяжелая корона из русых кос, изящный кружевной чепец-наколка, городское клетчатое платье с декольте, белоснежный передник. На вид лет сорок пять, но ни одной морщинки, полные румяные губы, блестящие карие глаза, ровные, будто нарисованные брови.

– Добрый день, гарсин, – улыбнулась она, демонстрируя ряд жемчужных зубов. – Я Ротафа Ликуэн, жена Физэля. Простите, что разбудила вас, но все ваши спутники уже помылись. Идите и вы, пока баня не остыла.

Баня! От одного этого слова у меня слезы выступили на глазах.

– Спасибо, досточтимая Ротафа. Вы просто спасаете мне жизнь, – сказала я, поспешно влезая в сапоги.

Хозяйка между тем открыла шкаф, вытащила из ящичков чистое белье.

– Это все новое, из Шимилора, – с застенчивой гордостью пояснила она. – Вы худенькая, как моя дочка, вам должно подойти. А здесь – платья, рубашки, брюки. Это все для вас. Вот туфли, сапоги... Ваши совсем износились. Ступайте, мойтесь, а через три часа мы просим вас пожаловать к столу.

Я только блаженно кивала, еще не в силах представить на себе эти чудесные вещи. Получив узелок с бельем, вслед за хозяйкой я спустилась по лестнице в холл. Оказывается, меня поселили в настоящих хоромах! Стены высотой около шести пасов были отделаны деревом; с потолка свисала люстра из черного металла с хрустальными подсвечниками. Лакированный паркет отражал теплый свет, проникающий сквозь кисейные кремовые занавески.

Баня оказалась в этом же доме – райский уголок, дарующий блаженство покрытому грязью путнику... Норрантская баня – это вообще нечто волшебное. Обязательно у себя в Вэллайде надо устроить нечто подобное. Белый песок обжег ноги, от горячих камней шел пар. Огромный, не меньше полсантона, бассейн, над которым подымалась белоснежная гора пены. Я, не раздумывая, с головой нырнула в теплую воду.

Великий Шан, как же хорошо! Накупавшись вдоволь, я вылезла с другой стороны бассейна и оказалась в настоящих джунглях. Меня окружали распаренные листья каких-то растений, они облепили мое тело целительным компрессом, они источали душистое масло, от которого сразу исчезло ощущение простуженного горла. За этим растительным раем оказался настоящий душ: из двух огромных бочек смешивалась горячая и холодная вода. Рядом на резных полочках стояли всевозможные баночки и флакончики, лежали салфетки, губки, полотенца. Кремы, бальзамы, растирания... Здесь предполагалось завершать процедуру омовения. Нет, решила я. Пожалуй, я повторю все сначала – и не раз. Песок, камни, бассейн, джунгли. Ласковая вода, душистые листья. И так без конца, без конца...

Наконец я почувствовала, что еще немного, и я замою себя до дыр. Чистая, благоухающая, я завернулась в мягкий халат на атласной подкладке, замотала волосы полотенцем, сунула ноги в шелковые домашние туфельки и вернулась в свою комнату. Там меня встретила молоденькая горничная в таком же белом переднике, как и у хозяйки.

– Гарсин прислала меня, чтобы я помогла вам причесаться, – сообщила девушка, почтительно приседая.

Горничная оказалась ловка на руку, и через полчаса мы соорудили из моих, уже довольно длинных волос вполне сносную прическу. Отпустив служанку, я в задумчивости остановилась перед шкафом. Вот уж не ожидала увидеть п этих краях такой приличный гардероб!

Торжественный обед в нашу честь состоялся в обеденном зале. У меня бы язык не повернулся назвать это просторное помещение просто столовой! Огромный овальный стол, белоснежная скатерть, салфетки, красиво свернутые на фарфоровых тарелках, хрустальные бокалы... Свечи в серебряных канделябрах... Мне показалось, что я вернулась в Вэллайд, в свой дом, а может, даже присутствую на приеме в королевском дворце.

Когда я вошла, вся наша компания была в сборе. Не хватало только Нолколеды, которой Денис предписал постельный режим, да Бара, из скромности отказавшегося обедать с господами. Я невольно залюбовалась своими «мальчиками». На Денисе был черный с серебром камзол, из-под которого виднелись кипенно-белые кружева. Сэф облачился во все голубое, под цвет глаз; его отросшая было бородка снова превратилась в элегантную эспаньолку. Даже сенс сменил свою неизменную синюю мантию на скромный бюргерский наряд. Чаня, помытый и причесанный, с чистой повязкой на плече, возлежал на коврике у стола, томно поглядывая вокруг, как и подобает раненому бойцу.

Хозяева тоже были здесь. Физэль Ликуэн галантно проводил меня к столу и усадил справа от себя. Слева сидела его супруга, сменившая клетчатое домашнее платье на шелковое, бледно-сиреневое, с кружевной накидкой на груди. Здесь же были Шом и старшая дочь Ликуэнов, Грэлль – красивая, живая и совсем не провинциальная девушка.

Шом поедал меня глазами весь обед. Я даже пожалела, что так перестаралась с нарядом, но в конце концов, я же не для него выбирала наряд. Если честно, я очень рассчитывала потрясти своим преображением Дениса... Или Сэфа... Или их обоих.

К обеду я выбрала золотисто-бежевое платье со свободной юбкой – чуть светлее загоревшей в дороге кожи. Увидев мой выбор, служанка принесла из оранжереи маленькую лимонно-желтую лилию, которую я приколола к волосам. На моем туалетном столике нашелся бальзам для волос – конечно, не тот, из Небулосы, который я выписала специально для королевского бала, но тоже очень хороший. С его помощью я украсила прическу несколькими изысканно вьющимися прядями. Еще я накрасила ресницы и оттенила скулы румянами. И немного духов за уши и на грудь. Даже в королевском дворце меня признали бы ослепительной! Как будто и не было месяца тяжкой дороги, ночевок на походном матрасе, редких купаний в озерах, сбитых ног, грязной, пропахшей потом одежды, немытой головы. Вот только руки... Ногти я не успела привести в порядок. Но кто обратит на них внимание, когда так пылают румянцем щеки и загадочно блестят глаза из-под темных ресниц!

Я нарочито не обращала внимания на «мальчиков», у которых, кажется, при виде меня пропал аппетит. Шаном клянусь, у обоих! Я слегка, в допустимых рамках, кокетничала с досточтимым Физэлем и строила глазки Шому, который от этого приходил в неописуемый восторг. Оказалось, что все семейство старейшины неплохо осведомлено о столичных делах, и у нас завязался оживленный разговор. Я казалась себе записной светской львицей и была в ударе. Правда, фишелонского здесь не подавали, зато очень хороши были местные наливки.

После обеда Физэль предложил нам прогуляться по окрестностям.

– Мне не терпится похвастаться перед вами своими владениями, господа.

Ротофа осталась готовить чайный стол, а мы, переодевшись потеплее, собрались на улице. Грэлль подбежала к принцу, сделала почтительный реверанс и без тени смущения спросила:

– Ваше высочество, не составите ли вы мне компанию на этой прогулке?

Лесант покраснел и предложил бойкой девушке взять его под руку. Шома отец послал проследить, как устроены наши лошади. Теперь мы могли свободно поговорить с миллальфским агентом.

Физэль сам этого ждал. Как только широкая спина Шома скрылась за поворотом, он обернулся к сенсу и воскликнул:

– Вот оно как, друг мой Зелш! Подумать только, давно ли я гостил у вас в Вэллайде. И за рюмочкой чудесного ликера мы с вами выяснили, что встречались и раньше, в земной жизни... Поистине, не только мир тесен – все миры являют собой какую-то большую деревню!

– Вы давно в Лаверэле, досточтимый Физэль? – спросил Денис. Я украдкой любовалась им. Черный камзол сидел на нем с аристократической небрежностью, в этом он мог дать фору даже Сэфу.

– Я здесь тринадцать лет, друг мой, – с достоинством ответил Физэль. – И можете мне поверить, эти годы я не потратил впустую. А вот и первый предмет моей гордости – вязальные мастерские. Прошу вас!

Мы поднялись на крыльцо длинного, добротного строения. Внутри вдоль стен стояли замысловатые станки, мастерицы в аккуратных чепцах вязали фуфайки, безрукавки, шарфы.

– Не стесняйтесь, господа, подойдите, посмотрите! Золотые руки этих кудесниц создают настоящие шедевры!

Я пощупала детскую кофточку – шерсть мягкая, нисколько не колючая и гладкая, как шелк.

Физэль заметил мое удивление.

– Да, да, – заулыбался он, – в этом все и дело. В шерсти. Мы возим ее из Южного Риверана – только тамошние овцы дают такую шерсть. Удивительно, но в Шимилоре никто не догадался наладить производство! Итак, мы привозим шерсть, здесь же ее прядем и красим – это другое здание, на окраине поселка. А здесь рождаются произведения искусства. Поверьте, даже кунны, даже сам герцог и его семейство не брезгуют нашими фуфайками!

– Досточтимый Физэль, а как насчет вязальных станков? – поинтересовался Сэф. – Это норрантское изобретение?

Физэль лукаво улыбнулся и шепнул:

– Между нами говоря, не совсем. Это я их научил. И оказалось это, друзья мои, совсем не просто! Норрантцы, как и шимилорцы, ужасно консервативны. Подумать только, наше производство существует уже восемь лет, оно приносит ощутимую прибыль, и я вовсе не делаю тайны из этой конструкции. Но никто пока не попытался эту тайну украсть! К сожалению, виной тому не честность, а леность деловой мысли. Ну да ладно, дайте мне еще лет пятьдесят, а там посмотрим! А теперь пойдемте дальше, господа, у меня есть нечто еще более удивительное.

Действительно, в Миллальфе было на что посмотреть. Всего в поселке жили две тысячи человек. Всюду царили чистота и порядок, достаток и благополучие; всюду чувствовалась умелая и уверенная хозяйская рука. Искусная резьба украшала дома, вокруг которых цвели прелестные садики. Местные жители были приветливы и опрятны, хотя и по-северному сдержанны. Улицы поселка были вымощены аккуратными круглыми булыжниками.

– А как же? У нас иначе нельзя. У нас тут круглый год дожди, – пояснял Физэль. – А строить, хвала Шану, есть из чего: леса много, а еще горы Мэлль недалеко. Оттуда на плотах сплавляют по реке камни.

Выяснилось также, что все жители Миллальфа работают. Женщины вяжут, шьют, ткут, присматривают за детьми. Мужчины летом плотничают, а осенью ездят к озеру Ленно – на рыбалку и охоту.

– И посмотрите, что получается, – оживленно рассказывал Физэль, – мы продаем фуфайки и часть оплаты берем деньгами, а часть – продуктами. Загляните в любую лавку, выбор там не хуже, чем в Вэллайде! Половина продуктов заготавливается впрок – варенья, соленья, копченья. Мы это делаем сами и опять же продаем. А деньги поступают в казну. Из казны я плачу людям зарплату или покупаю у наших рыбаков и охотников их улов и добычу. А люди несут деньги в наши лавки, откуда они возвращаются в казну. Вот такой социализм. Все довольны.

Честно говоря, я позавидовала Физэлю. Вот он действительно приносит лаверэльцам ощутимую пользу. Он учит их вести хозяйство, торговать, помогает развивать ремесла... не то что мы – ввязавшиеся в какую– то смутную политическую интригу. И фраматы явно не считают его вмешательство в быт лаверэльцев чрезмерным: ведь он здесь уже тринадцать лет. О том, почему миллальфский старейшина три года назад отказался вернуться на Землю, можно было не спрашивать. Причин для этого было, по меньшей мере, шесть: Ротафа, Шом, Грэлль и еще трое детей. Вот оно как бывает... За десять лет люди оседают, врастают в здешнюю жизнь. Вживаются в роль... Интересно, а вообще кто-нибудь когда-нибудь возвращался? Надо будет при случае спросить у фраматов.

– А вот и мои ополченцы, – торжественно объявил Физэль.

На широком плацу маршировало человек сорок, одетых в одинаковые короткие куртки на меху, перетянутые кожаными поясами. По команде старшего они ловко управлялись с ружьями, а потом, разбившись на пары, начали отрабатывать какие-то боевые приемы.

– Это новобранцы. А еще есть целая хорошо обученная армия. Около двухсот человек. Ничего, через месяц– другой и эти желторотые превратятся в настоящих мужчин. – И Физэль приосанился, как настоящий генерал. – Самое смешное, господа, что я человек не военный. Я ничего не смыслю в оружии и в восточных единоборствах. Здесь пришлось все вспоминать – по фильмам, в основном, спасибо Голливуду. Но к счастью, среди местной молодежи нашлось несколько толковых ребят. Они поняли, о чем я говорю. Вот, смотрите, смотрите!

Новобранцы на плацу под одобрительные возгласы командира демонстрировали прыжки и развороты. Конечно, до Нолколеды им далеко, но все равно очень впечатляюще!

– Ну, чем не каратэ? – восхитился Физэль. – На местный лад, конечно. Здесь есть своя специфика. Главная проблема в том, что лаверэльцы – паталогически мирный народ. Заставить их тратить время на обучение войне было непросто. Давил авторитетом, знаете ли. А теперь они вошли во вкус. Из моей армии кунны набирают людей себе в охрану. Здесь, в Норранте, умеют ценить собственную безопасность, не то, что в королевстве. Согласитесь, господа, и Шимилоре нет ничего подобного. Тамошние вояки только мундиры носить умеют. Ну, что скажете, ваше высочество? Как вам мои вояки?

Грэлль привела к нам принца. Мальчик смотрел на грохочущих сапогами солдат, как будто не верил своим глазам.

– Монгарс, – спросил он восхищенным шепотом, – как вам это удалось? Я уверен, что за такую гвардию мой отец отдал бы пол королевской казны! Смотрите, господа, какие слаженные движения! И часто они... учатся драться?

– Два раза в день, ваше высочество. Строевой шаг, единоборства, тир, фехтование, верховая езда с препятствиями... Ну, и упражнения для общей закалки – бег, холодный душ.

– Великолепно, – прошептал принц. – Великолепно... Монгарс! – взмолился он. – Вы должны мне рассказать очень подробно. Я не смею предлагать вам перебраться в Вэллайд – Миллальф нуждается в вас. Хотя, разумеется, вы будете желанным гостем моего отца. Но я не успокоюсь, пока в Шимилоре не будет такой армии. Ведь вы советовали мне нечто подобное, гарсин, – сказал он мне.

Я, конечно, смутилась, потому что совершенно не помнила, какие полезные советы успела дать принцу.

– Ваше высочество! – воскликнул польщенный Физэль. – Клянусь Шаном, я бы сам отправился с вами, если бы мог. Вы правы, здесь без меня не обойтись. Но я отправлю с вами четверть своей армии – с такой охраной вы беспрепятственно достигнете границ Шимилора. Среди солдат найдется пара-тройка опытных людей, готовых взять на себя обучение новичков. Я уверен, когда я в следующий раз попаду в Шимилор, я умру от зависти, увидев ваших гвардейцев! А сейчас – не пора ли нам попробовать пирогов, которые напекла Ротафа?

Возвращаясь к дому старейшины, я вдруг увидела любопытную сцену Чаня сидел у чьего-то крыльца, выражение морды было умильное и мечтательное, кончик хвоста жил своей жизнью, легонько двигаясь из стороны в сторону. А на крыльце, совершенно его не замечая, лежала белоснежная остроухая собачка. Время от времени очаровательная блондинка томно поворачивала черный носик в его сторону и при этом совершенно по-человечески презрительно передергивала плечами. Видя этот жест, Чаня весь подавался вперед, и пасть его растягивалась в глуповатой улыбке.

Вдруг дверь дома отворилась, собачка шмыгнула туда, вильнув напоследок легкомысленным пушистым хвостом, Чаня вскочил, готовый ринуться за ней... Но на крыльцо тяжелой поступью вышла хозяйка.

– Спасенья от вас нет, кобели проклятые! – провозгласила она и вылила в сторону неудачливого поклонника ведро помоев. Бедняга едва успел отскочить в сторону, бросив:

– Полегче, гарсин!

От неожиданности хозяйка прислонилась к косяку, схватившись рукой за полную грудь. А Чаня как ни в чем не бывало подбежал ко мне.

– Люди бывают так грубы, – выразил он свое недовольство.

– Так тебе и надо, бабник, – наставительно заметила я. – Мы здесь ненадолго! Ты подумал о бедной девушке? Вот все вы так – поматросить и бросить. Ну, ты успокоился?

– Отнюдь, – проговорил пес. Вид у него был несколько ошалелый. – Впрочем, там есть еще заднее крыльцо. Пойду, покараулю там. Вдруг повезет!

И, невзирая на мои окрики, Чаня со всех лап помчался по улице.

– Это любовь, – заметил Сэф, глядя ему вслед.

4. Изумрудные Любовники

Итак, мы остались в Миллальфе на неделю. Все было, как обещал мне Денис: я ела и спала, как будто впрок. Вместе с сенсом Зилезаном я копалась в хозяйской коллекции рукописей. Увы, лишней пары очков в Миллальфе не нашлось, и глазами ученого пришлось стать мне. Вместе с принцем и миллальфскими солдатами я упражнялась в стрельбе и фехтовании или с Сэфом слонялась по улицам поселка, болтая о всякой чепухе. А вечерами сидела у камина в кресле-качалке, укутав ноги пледом и лис– гая какую-нибудь толстую книгу, причем обязательно с картинками. По первому зову служанка приносила мне подогретое молоко с черникой. В доме нашего любезного хозяина также неплохо готовили «Кислятину». За время пути я успела позабыть вкус этого напитка, а здесь вновь пристрастилась топить в нем грустные размышления.

О чем я думала? Меньше всего о том, что нахожусь невесть где, в каком-то богом забытом селении, в самых диких краях чужого мира. Денис целыми днями торчал у постели раненой Нолколеды. А может, и ночами. Вот, что беспокоило меня больше всего...

Неисповедимы пути любви. Она рождается из жалости или ревности, из ненависти и любопытства... Бесполезно убеждать влюбленного, что во всем виноваты гормоны и ферменты, что причина его страданий – всего лишь химический процесс. Когда-то в студенческом прошлом я побывала в Москве, в доме 302/бис по Садовому кольцу. На лестнице, ведущей в булгаковскую квартиру № 50, посетители этого мистического места оставили множество надписей – цитаты из песен, стихов, собственные размышления. Одну надпись я запомнила: «Чтобы тысячи людей могли спокойно любить друг друга, сотни должны любить до исступления, а единицы – жертвовать собой...» И что странно, мне никогда не хотелось оказаться среди этих спокойных тысяч. Я втайне надеялась, что меня посетит именно такая любовь, ради которой можно жертвовать. Но время шло, романтическая юность осталась позади, и вот теперь я, весьма потрепанная жизнью, пыталась вновь убедить себя, что виной всему – химический процесс...

Впрочем, мои любовные проблемы меркли перед бурно развивавшейся историей Чаниной страсти.

Узнав, что за ее любимицей ухаживает говорящая собака, да еще из самого Вэллайда, хозяйка сменила гнев на милость. Чане разрешено было сторожить у крыльца свою пассию. Однако ветреная красавица оказалась менее падкой на столичный лоск – по крайней мере, так она старалась показать. Иногда за целый день преданного ожидания Чане удавалось лишь мельком увидеть ее кудрявую лапку. Но после того как мой пес выиграл бой с целой сворой назойливых ухажеров, сердце красавицы смягчилось. Она сбежала с крыльца, нежно облизывая несуществующие раны на теле рыжего героя. Оставалось надеяться, что это вмешательство в местный генофонд принесет пользу Лаверэлю.

На третий день пребывания в Миллальфе я созрела для того, чтобы навестить Нолколеду. Все наши обязательно заходили к ней хотя бы раз в день, а я не могла себя заставить. Это было неприлично и не по-товарищески, могло вызвать ненужные расспросы или, еще хуже, грустную, понимающую улыбку Дениса. Наконец я решилась.

Нолколеду поместили в доме свояченицы Физэля, в уютной комнатке на первом этаже. Фила, сестра Ротафы, сбивалась с ног, чтобы больная ни в чем не нуждалась, и уже привыкла к гостям, бесцеремонно топчущим ее чистые половики.

Немка полулежала на высоких подушках. На лице – скука, на постели – раскрытая книга, перевернутая вверх обложкой. Я постаралась улыбнуться как можно искренней:

– Привет! Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо, – сдержанно ответила Нолколеда. Потом церемонно указала мне на стул возле кровати.

– Ну как, ты продолжаешь заниматься на шпагах? – спросила она. – Надеюсь, ты не считаешь, что достигла совершенства? Учти, твои недавние победы – не больше чем случайность. Не стоит рассчитывать на такое везение в дальнейшем.

– Я занимаюсь, – кротко ответила я.

– Это хорошо, – зевнула женщина. – Со временем из тебя может выйти толк!

Ого! Таких увесистых комплиментов от Нолколеды я еще не слыхала! И вдруг поняла, что эта скупая похвала значит для меня больше, чем, например, пылкие уверения Сэфа в моих способностях. Неожиданно для себя я спросила:

– Ты могла бы позаниматься со мной, когда поправишься?

– Зачем тебе это надо? – немка пожала плечами и тут же сморщилась от боли. – Я начала учиться боевым приемам в пять лет. Тебе несколько больше. А навыки приобретаются лишь с годами, так что не жди, что я шепну тебе какой-то секрет, и ты станешь, как я. Впрочем, если ты хочешь, я научу тебя самому элементарному.

– Ну, как наше здоровье? – вдруг раздался бодрый голос, и на пороге появился Денис. В руках он держал поднос с едой для Нолколеды. Завидев меня, он смутился.

– Привет. Не помню, виделись ли сегодня.

– Вот, зашла навестить, – небрежно ответила я, поднимаясь. – Надеюсь, что твоими стараниями Нолколеда скоро поправится.

– Поблагодари еще раз своего пса, – бросила напоследок Нолколеда.

Мило улыбнувшись – от этой улыбки у меня свело скулы – я вышла из комнаты. Как это унизительно – быть третьим лишним! Абстрактно, издалека я могла переносить сближение Дениса и Нолколеды. Но видеть своими глазами, как он заботится о ней, было выше моих сил. Не следовало мне сюда приходить! Я начала считать в уме – когда-то это нехитрое средство здорово мне помогало, – и успела дойти до тридцати пяти, когда едва не столкнулась с Физэлем Ликуэном.

Хозяин Миллальфа прямо на улице ругался с приказчиком из зеленной лавки. Он ожесточенно тряс каким-то бумажным свитком перед носом бородатого норрантца. От резких движений полы его кафтана, небрежно наброшенного на плечи, разлетались в разные стороны.

– Да вы, любезный, сами проверьте, как следует! Вот третью строчку возьмите и проверьте. И уж будьте добры, побыстрее.

Приказчик взял документ и пошагал к магазину, бубня что-то себе под нос.

– Нет, ну вы подумайте, гарсин! – воскликнул Физэль, завидев меня. – Он же еще и недоволен! Вы не представляете, что они творят с деловыми бумагами. «Продано товару где-то на десять кувров» – это еще самые точные расчеты! И при этом, попробуй я обсчитайся хотя бы набус, когда буду выплачивать ему жалование! Эх, народ... Вы уже завтракали, гарсин? А то составили бы мне компанию. Здесь за углом – отличный трактир, там пекут такие пирожки...

Я с радостью приняла приглашение Физэля. Во-первых, я действительно с утра выпила только стакан молока. А во-вторых, мне нравилось наблюдать, как его прежний, давний, земной опыт сквозит сквозь реалии лаверэльской жизни. А может, просто приятно было услышать о Земле...

Нам подали целое блюдо горячих пирожков. Я попросила чай, Физэль взял себе стакан «Кислятины».

– Представьте себе, гарсин, я, историк, человек, максимально далекий от финансов, вынужден учить этих остолопов, как вести дела. Кто мог себе это представить каких-нибудь пятнадцать лет назад?

Я улыбнулась, разламывая первый пирожок. Какая-то ароматная зелень, зеленый лук... А какое тесто!

– Как вы оказались здесь, досточтимый Физэль? Если вы, конечно, не считаете разговоры об этом дурным тоном.

– Совершенно не считаю, – серьезно ответил Физэль. – Наоборот. Никому не советую забывать о прошлом. Глупо пытаться убедить себя, что ты родился и вырос в Лаверэле и никогда не видел таких вещей, как радиоприемник. Такой самообман совершенно ни к чему. Я, например, отлично помню, как, будучи еще Патриком О'Донованом, приехал учиться в Вермонт. Наверное, я стал бы неплохим историком... Я увлекался европейской древностью – кельты, друиды... Я сожалел о том, что не доживу до создания машины времени, был молод и романтичен. И в этот момент появились фраматы.

Физэль отхлебнул из стакана и помолчал немного, словно заново проверяя правильность своего решения.

– Ну, и деньги, конечно. Какой ирландец не любит деньги? Итак, я согласился, и первые три года провел в Вэллайде. По легенде, меня там ожидало наследство – небольшая бакалейная лавка. Конечно, я был в шоке: из жреца науки, каковым я себя мнил, превратиться в лавочника! Но, представьте себе, гарсин, лавка стала приносить доход. Я так увлекся бизнесом, что даже расширил предприятие. Однако неискоренимые рефлексы ученого тянули меня в университет. Только если раньше я посещал лекции из чувства долга, то теперь делал это ради отдыха и удовольствия. И вообразите мое изумление, когда в качестве лектора я узнал своего прежнего однокашника, исчезнувшего неведомо куда на три года раньше меня! Майкл Бриджес! Точнее, Зелш Зилезан... Вот с этого момента я убедился, что ничего сверхъестественного со мной не произошло. Я не умер и не сошел с ума. Я просто поменял место жительства – разве мало народу делает это? И хотя я вряд ли вернусь обратно, это не повод забывать свой прежний дом. Я точно знаю: он где– то существует. Хотя, признаюсь вам, гарсин, с каждым годом, проведенным здесь, в это верится все труднее...

– Да, вы крепко здесь осели, – кивнула я. – В конце концов, наш дом там, где наша семья. А у вас замечательная жена и замечательные дети. Один Шом чего стоит!

Мы рассмеялись.

– По правде говоря, – продолжал Физэль, – Ротафа – это был не мой выбор. Десять лет назад Миллальф остался без старейшины. Это дошло до короля Энриэля, и он через норрантского герцога посоветовал ленсатскому кунне назначить старейшиной меня. А уж кто посоветовал это Энриэлю – не моя забота. Здешний народ не возражал – в Норранте умеют уважать власть. А потом фраматы вышли со мной на связь. «У покойного старейшины осталась дочь, – сказали они. – Было бы неплохо, если бы ты на ней женился». Честно говоря, в то время женитьба не входила в мои ближайшие планы. Но фраматы не стали со мной церемониться, сразу напомнив о контракте, где написано, что я обязан выполнять любые их инструкции. Через неделю мы с Ротафой сыграли свадьбу.

– Интересно, почему они так настаивали? – удивилась я. Сама мысль о том, что можно бесцеремонно вмешиваться в чужую личную жизнь, меня покоробила.

– Ну, фраматам вообще выгодно, чтобы мы вступали в брак с местными, – заметил Физэль. – Они рассчитывают, что дети-полукровки окажутся более – как бы это сказать? – прогрессивными, чем чистокровные лаверэльцы. Да и сам агент, обзаведшись семьей, действует не за страх, а за совесть. И, чего греха таить, остается в Лаверэле навсегда. Другой вопрос, почему именно Ротафа... Одно время я подозревал, что ее отец, прежний старейшина, тоже был землянином. Я выведывал у Ротафы, не замечала ли она за своим батюшкой каких-либо странностей. Но так ничего и не узнал. А потом родился Шом, и все это стало не важно. А потом Грэлль – моя любимица, очень толковая девушка. Вот ради таких фраматы нас сюда и внедряют! Поверьте мне, она не станет сидеть дома и прясть шерсть. Я подумываю именно ей передать со временем дела. А дел много! И будет еще большеглаза Физэля загорелись, когда он делился со мной