Текст книги "Падение Софии (русский роман)"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Глава одиннадцатая

Витольд явился ко мне утром, как обычно. Он по-прежнему оставался бледным, но больше не был опухшим, и мешки под глазами сделались у него куда менее заметными.

– Выспались, Безценный? – осведомился я.

– Благодарю, – был ответ. – Пришел узнать, нет ли особых распоряжений.

– Распоряжений нет, – сказал я, – а вот новости есть.

Витольд устало удивился:

– Новости?

– Вы проспали визит к нам следователя по особо важным делам.

– Расскажите подробно, Трофим Васильевич, – попросил Витольд.

– Вы сядьте, Безценный. Вас ведь ноги не держат, а я не особа императорской крови, чтобы при мне не сметь садиться.

Витольд молча опустился на стул и едва заметно вздохнул. Я добросовестнейшим образом пересказал ему свою беседу с Кононом Порскиным, обрисовал внешность последнего и выразил свои опасения насчет возможного разоблачения.

– Вас это в любом случае не коснется, – сказал Витольд. – Вы не виновны. Да следователь и сам же сказал, что вы – вне всяких подозрений.

– Не прикидывайтесь идиотом! – взорвался я. – Если вас за весь этот робингудизм упекут в каталажку, то я останусь без управляющего.

– Найдете другого.

– Где? – разозлился я, до крайности раздраженный его безразличным тоном. – Где я разыщу такое же совершенство, как вы?

– На факультете экономики, разумеется…

Я поморщился, но Витольд не обратил на эту гримасу ровным счетом никакого внимания.

– Вы удивитесь тому, как много хороших специалистов среди выпускников, – продолжал он. – Многие боятся нанимать молодых, прямо со студенческой скамьи, но это напрасно. Опыт приходит быстро, были бы знания, желание работать и начатки добросовестности.

– Вы так изъясняетесь, Витольд, – поморщился я, – будто завещание составляете.

Он пожал плечами.

– Все может быть… Просто не бойтесь, Трофим Васильевич.

– Ну знаете!.. – Мысль о том, что мой управляющий считает меня трусом, была невыносимой. – С чего вы взяли, что я боюсь? Как вы вообще смеете судить!

– А почему бы и нет? – Витольд вздохнул. – Все судят обо всех, а я вижу, что вы боитесь.

– Если и боюсь, то не за себя, – сказал я.

– И за меня не бойтесь. В тюрьме тоже люди сидят.

Я так и не понял, всерьез он или нарочно меня дразнит.

– Надо предупредить Матвея, – сказал Витольд. – Я займусь этим. Фольду пора отправляться обратно в лес. Хватит ему разгуливать по дому. Неровен час, увидит кто-нибудь посторонний.

– Кстати, где Макрина? – спохватился я, вспомнив рассуждения Витольда о нашей не в меру любопытной и весьма болтливой «честной вдове». – Я не видел ее уже два дня. Обычно передо мной то и дело мелькает ее хвост, а тут что-то она запропала… И кофе перестала приносить. Приходится мне по-сиротски самому ходить на кухню и там выпрашивать у суровой Платониды кофейник. Что происходит, Безценный? Куда катится моя прекрасная усадьба?

– Макрине я дал отпуск на неделю, – сообщил Витольд и потер ладонью лоб. – Простите, забыл доложить. Совсем вылетело из мыслей. Объявил ей от вашего лица поощрение за усердную работу и отправил в «Ясную зорьку» – это скромный, но приятный пансионат здесь неподалеку, широко известный среди лиц среднего достатка. – И Витольд заговорил совсем о другом: – Вы позволите передать Свинчаткину кое-какие теплые вещи и съестные припасы?

– Припасы – пожалуйста, а вот вещи… Разве нет опасности, что вещи опознают?

– Кто?

– Та же Макрина.

– Для того чтобы наши вещи опознали, потребуется сразу несколько факторов, – сказал Витольд и начал загибать пальцы: – Чтобы Матвея схватили. Чтобы вещи нашли. Чтобы их предъявили для опознания. Чтобы Макрина вспомнила, где она видела тот или иной предмет.

– Она ведь горничная. Наверняка помнит каждую тряпку в нашем доме, – сказал я.

– Кроме тех, которые хранятся на чердаке, – указал Витольд. – Ваш дядя незадолго до смерти закупил партию одеял. Он их даже не распаковал. Они прямо так, в фабричной упаковке, и лежат.

– Ладно, Витольд, вы меня убедили, – заявил я. – Действуйте по своему усмотрению.

– Имейте в виду, раздача одеял будет вам в некоторый убыток.

– А поездки моей горничной по пансионатам – они как, не в убыток?

– Нет, – сказал Витольд. – «Ясная зорька», в принципе, включена в общую статью расходов на содержание дома. Честно говоря, мы практически не платим Мурину, и сэкономленные таким образом средства можем пускать на другие неотложные нужды, связанные с прислугой.

– Вы в состоянии хотя бы на миг перестать быть управляющим?

– Нет, – ответил Витольд. – Это расхолаживает, а я обязан держать себя в форме.

– А почему мы практически не платим Мурину?

– Потому что он понятия не имеет, как поступать с деньгами. В первый раз, получив основательную, по его понятиям, сумму, он сдурел. Раздавал деньги прохожим, тратил на глупости… В конце концов он был уловлен Лисистратов и напоен до изумления. А Мурину нельзя пить, он после этого несколько дней весь дергается. Поэтому его жалованье я откладываю, но на руки не выдаю. Покупаю ему одежду, сапоги, если появляется надобность… Кстати, о Мурине. Хорошо, что мы о нем заговорили. Сегодня я заметил, что аллея перед домом не подметена. Из чего делаю один закономерный вывод… – Он подался вперед и спросил, чуть повысив голос: – Где Мурин, Трофим Васильевич? Вы случайно не знаете, куда он подевался?

– Мурин? – удивился я неожиданному вопросу. – Я вас не понимаю, Витольд.

– Подметание аллеи входит в прямые обязанности Мурина. Если это не было произведено, значит, Мурин либо пренебрег работой, что исключено, либо куда-то пропал. Вчера, сдавшись требованию природы, я позорно заснул. И проспал почти сутки, а на хозяйстве вместо меня оставались вы. Я вас, упаси Боже, не обвиняю, просто перечисляю факты. И теперь, принимая у вас вахту, я обнаруживаю отсутствие одного из важнейших элементов усадьбы, а именно – Сереги Мурина. Вам случайно ничего не известно о том, что с ним могло бы произойти?

– Да я понятия не имею… И потом, разве я обязан ходить за дворником и смотреть, куда он пошел и чем занят? – раздраженно сказал я.

– Да, – вздохнул Витольд. – Никто не сторож своему брату. А братья между тем пропадают. Обыденная печаль этого мира… Расскажите, в таком случае, когда и при каких обстоятельствах вы видели Мурина в последний раз.

– Что-то всякий норовит меня теперь допросить, сначала этот Конон, теперь вы… – заметил я с неудовольствием.

– Просто расскажите, – ровным тоном повторил Витольд.

– Ладно. – Я живо представил себе всю сцену. – Мурин явился доложить о появлении в усадьбе следователя. Он был так обеспокоен, что вообще ничего не смог сказать, только плевался и испускал бессвязные звуки, а потом вдруг набросился на фольда, и они подрались.

– Почему, как вы считаете, он набросился на фольда? – насторожился Витольд. – Кто-нибудь из них двоих проявлял признаки агрессивности?

– Мурин, пожалуй. Фольд был в отличном расположении духа, мы с ним даже беседовали… В своем роде, конечно.

– Да, он умеет быть обаятельным, – кивнул Витольд и снова нахмурился. – Мурин был агрессивен? – переспросил он, как будто не мог в это поверить.

– Если считать агрессивностью тыканье пальцем в неповинного человека, а затем хватанье его за грудки… – начал было я.

– Мурин знал о приходе следователя, – неторопливо заговорил Витольд. Он как будто раскладывал передо мной по полочкам вчерашнее происшествие. – Причина появления следователя также была Мурину отлично известна. Объясниться с вами словесно у него не получилось, поэтому он попытался показать вам – что нужно сделать в первую очередь. А в первую очередь нужно было спрятать фольда. Поэтому Мурин и схватил его. Фольд же, естественно, начал отбиваться. Фольды вообще очень не любят, когда их вот так хватают.

– Этого никто не любит, – вставил я.

– Что дальше было? – сурово вопросил Витольд.

– Фольд отбивался, а Мурин его тащил. В общем, они подрались. Сцепились в клубок и покатились по комнате, лупцуя друг друга что есть мочи.

– Угу, – сказал Витольд. – Ясно.

– Это еще не все… – В своей откровенности я решил идти до конца.

– Ага, вы тоже вмешались, – сказал Витольд. – Я так и подозревал.

– Слушайте, Безценный, это, в конце концов, возмутительно! Вы знаете все наперед. Я не буду рассказывать.

– Я знаю далеко не все, Трофим Васильевич. Пожалуйста, рассказывайте.

– Я треснул их табуретом. Обоих, – покаялся я. – Вот теперь все.

– Все? – Витольд пристально посмотрел на меня.

– Мурин бежал с поля боя, а фольд остался лежать на полу… Кстати, фольда вы сегодня не видели?

– Он неплохо провел время на кухне, сначала ел, потом заснул за печкой. Собственно, я начал день с того, что разыскал этого беднягу, – прибавил Витольд. – А вот Мурина нигде нет. И то, что дорожка не подметена, говорит о давнем его отсутствии. По крайней мере, со вчерашнего вечера.

Он замолчал, потер щеку, почесал глаз, просунув палец под очки.

– Придется идти его разыскивать, – вздохнул он наконец. Видно было, что ему этого очень не хочется. – Мурин – существо нервное. Хорошо еще, что вся эта стычка не закончилась у него припадком.

– Припадком? – неприятно поразился я.

– Ну да, – подтвердил Витольд. – А я вас разве не предупреждал? Если Мурина крепко напугать или, положим, несправедливо отругать, он бледнеет совершенно как полотно, губы у него трясутся, руки прыгают и он не может выговорить ни слова. Впадает в ступор. Может потом целый месяц ходить немым и вообще производит впечатление безумного.

– Вы, кажется, утверждали, что Мурин не сумасшедший, – напомнил я.

– Он и не сумасшедший, – сказал Витольд. – Просто иногда у него случаются припадки.

Я не постиг принципиальной разницы, но вдаваться в детали побоялся. Вдруг у моего управляющего, помимо ксеноэтнографии и палеонтологии, обнаружится еще и незаконченное медицинское образование? С некоторых пор я мог ожидать от Витольда чего угодно.

– Я так и не понял, Безценный, что нам теперь следует делать относительно Мурина, – произнес я примирительным тоном.

Витольд посмотрел почему-то на мои ноги, а затем кивнул:

– Наденьте ваши резиновые сапоги.

* * *

Совет Витольда воспользоваться резиновой обувью, которому я последовал, оказался весьма кстати. Покинув усадьбу, мы очутились в царстве непролазной грязи.

Дождями размыло глинистые почвы. То, что выглядело летом как влажный луг, мило расцвеченный незабудками, теперь превратилось в мрачное темное болото, из которого тут и там торчали какие-то кривые палки. То и дело оскальзываясь, мы с Витольдом продвигались по этой безрадостной равнине. Я недоумевал: где мог здесь спрятаться Серега Мурин? По словам Витольда, Мурин отсутствовал с вечера, следовательно, он провел в бегах всю ночь…

– Слушайте, Витольд, – заговорил я, – он ведь простудится насмерть, а? Мурин-то. Если вздумает лежать на этой земле. Застудит себе спину.

– И почки, и печень, – рассеянно подхватил Витольд, поправляя на плече мешок и явно думая о чем-то своем. – И желудок, и желчно-каменный пузырь, и нижний отдел кишечника…

– Судя по вашему тону, мне не о чем беспокоиться? – съязвил я.

Витольд остановился, поглядел на меня сквозь забрызганные грязью очки.

– Ну почему же, беспокоиться есть о чем, – сказал он, снимая очки, протирая их пальцами и снова водружая на нос.

Равнина выводила нас к обрыву. Внизу бежала река, вздувшаяся, темная.

Мы остановились, любуясь этой притягательно-жуткой картиной. Небо над нашими головами было туго набито облаками, похожими на рваные шерстяные одеяла. Плоская земля выглядела старым полем битвы, на котором истлели погибшие. Редкие деревья стояли полураздетыми и тряслись от холода.

– Спускаемся, – объявил Витольд.

Я посмотрел на него как на сумасшедшего. В первые мгновения мне подумалось, что он шутит, но Витольд вовсе не собирался шутить. Напротив, он был как-то устало-серьезен.

В морях грязи он отыскал нечто похожее на тропинку и начал осторожно спускаться под обрыв. Я следовал за ним, хватаясь за пучки травы, корни деревьев – сплошь ненадежные опоры. Пару раз я проехался на животе, штаны сзади у меня тоже промокли. Витольд двигался куда ловчее, хотя ладони у него были черные, и на коленях тоже остались пятна.

Вода шумела все громче – внизу были перекаты. Неожиданно я подумал о том, что, упав здесь в реку, я непременно разобьюсь. В любом другом месте – просто вымокну, промерзну, возможно, подхвачу воспаление легких, но только не тут. Перекат сулит мне трещину в основании черепа, переломленный позвоночник и другие радости мгновенной смерти.

– Здесь ступеньки, – донесся глухой голос Витольда.

Самое крутое место обрыва действительно было снабжено ступеньками, вырубленными в земле. Их даже обложили досочками, чтобы не осыпались. Дожди почти совершенно уничтожили эти творения человеческих рук, которые, очевидно, в соответствии с местной традицией, возводились каждую весну заново.

Переползая со ступеньки на ступеньку, я наконец очутился перед входом в небольшую пещеру.

– Что это? – осведомился я.

– Как можете видеть, пещера, – сообщил Витольд, вынимая из заплечного мешка и зажигая фонарь.

– Она тоже – мое владение?

– В какой-то мере, – отозвался Витольд и провел лучом фонаря по стенам.

– В какой мере? – настаивал я.

– В той мере, в какой человеку вообще может что-то принадлежать на грешной земле… Как говорится, все мы состоим из одного и того же праха, и в конце пути все эти прахи перемешиваются. Положим, покойник Кузьма Кузьмич полагал, будто пещера эта – его собственность. И что же? Где нынче Кузьма Кузьмич?

Витольд повернулся, держа фонарь, и уставился на меня. Луч блуждал по стенам, по подбородку Витольда, превращая всю сцену во что-то потустороннее и вместе с тем театральное. Как будто я смотрел постановку где-нибудь в дешевом театрике, рассчитанном на наивные вкусы простолюдинов.

– Понятия не имею, где теперь Кузьма Кузьмич, – ответил я. – Полагаю, однако, что не здесь. Хотелось бы, знаете, на это надеяться.

– Что, привидений не любите? – фыркнул Витольд.

– Что это за пещера?

– Когда-то здесь добывали камень для строительства, потом забросили. Ходите осторожнее, тут много переходов и всяких каменных мешков. Заблудиться ничего не стоит.

– У вас есть карта?

– Карта? – Витольд покачал головой. – Скажите честно, Трофим Васильевич, была бы у вас такая карта, – смогли бы вы по ней отыскать дорогу?

– Не знаю… – Я задумался, воображая себя в подземных лабиринтах – одиноким, но с картой. – Наверное, нет, – признался я наконец.

Мы вошли в глубину пещеры. Поначалу нам не пришлось сильно наклоняться, но потом уже мы двигались, согнувшись в полном смысле слова буквой «Г», что было и неприятно, и как-то даже унизительно. У меня сразу заболела поясница, и я в душе жалел о том, что вообще отправился в экспедицию.

– Что-то я устал, – проговорил Витольд. – Давайте полежим немного, передохнем.

Я охотно плюхнулся на живот, не осознавая, что упираюсь головой в сапоги Витольда.

– Далеко тянутся эти пещеры? – спросил я.

– В точности неизвестно, – сказал Витольд. – Говорят, тут есть сквозные ходы. Вроде бы, можно войти под обрывом, а выйти на поверхность где-нибудь возле Агафьино, в сорока верстах отсюда.

– Удобно для разбойников, – предположил я. – Я имею в виду, для Свинчаткина с компанией.

– Удобно, если только они не заблудятся, – отозвался Витольд. По его задумчивому тону я догадался, что он уже размышлял над этим. – В здешних переходах заплутать совсем не штука, даже если и с картой.

– Так карта все-таки существует? – насторожился я.

– Да, – сказал Витольд. – Но, боюсь, не точная. Вообще я бы не стал доверять пещерам. Знаете, как говорили древние китайцы?

Всем своим лицом я изобразил вопрос. Витольд, впрочем, не заметил моей пантомимы из-за темноты и блуждающих теней.

– «Кто в пещере поселился, трех напастей избежит: не замерзнет в холод, не вспотеет он в жару, а в обвал не будет найден»… – продекламировал Витольд каким-то тухлым голосом. – Антология старых китайских сказаний, перевод Макарьева, том второй.

– Страницу случайно не помните? – съязвил я.

– Не помню, – сказал Витольд. И вдруг удивился: – А это так важно – страница?

– Нет, – ответил я. – Неважен даже номер тома, если уж на то пошло.

Витольд пожал плечами.

– Пещера в любом случае неприятное и коварное место. Для человека это противоестественная среда обитания.

– А для фольда?

– Тем более! – ответил Витольд горячо, и по его тону я понял, что он уже размышлял над проблемой. – Фольды привыкли к своим хижинам. Это мы, так называемые цивилизованные люди, полагаем, будто нет ничего выше наших каменных строений, однако мы, представьте себе, заблуждаемся. Продуваемые ветрами, маленькие, с открытым входом жилища в своем роде гораздо более естественны для человека. С одной стороны, они предохраняют от непогоды, с другой – не создают ощущения ловушки.

– Ну знаете! – обиделся почему-то я. – Вас послушать, так людям вообще следует жить в палатках.

– А вы попробуйте как-нибудь пожить в палатке! – возразил Витольд. – Не пару дней, на выезде в лес с красавицами, лакеями, корзинами и прочими принадлежностями для пикника; нет, попробуйте пожить так месяц и два, а потом возвратитесь в свой каменный дом. Увидите, стены будут давить на вас, и вы какое-то время будете воспринимать свое уютное жилище как западню.

– Вы пропагандируете какие-то атавизмы! – сказал я.

Витольд пошевелил фонарем.

– В любом случае, предлагаю для начала отыскать Мурина.

– Вы считаете, Мурин где-то здесь?

– Несомненно.

– Почему?

– Потому что во все предыдущие разы я находил его именно в пещерах, – ответил Витольд невозмутимо.

– А были какие-то предыдущие разы? – насторожился я. – То есть, он не в первый раз пускается в драку прямо на глазах у хозяина?

– Мурин – существо сложное, – сказал Витольд и предупреждающе поднял палец: – Я не зову вас вникать в его внутренний мир. Упаси Боже! Ни одному человеку я не рекомендовал бы подобную экскурсию. Я и сам не знаю, каких чудовищ там можно встретить… Впрочем, судя по примерному поведению Мурина, большинство этих чудовищ уже сдохли и разлагаются.

– Слушайте, Безценный, мне не нравятся образы, которые вы мне предлагаете. Учитывая место, где мы находимся… Словом, мне не по себе. Прошу понять меня верно.

– Вы же не гусар, чтобы показывать свою отменную храбрость при случае и без случая, – утешил меня Витольд. – В пещерах и впрямь… неприятно. Что до Мурина, – упрямо вернулся он к прежней теме, – то Кузьме Кузьмичу не единожды доводилось накричать на него и натопать ногами. Тут уж Мурин мертвел и пускался в бега. Обычно как раз сюда и забирался. Забьется в какое-нибудь ответвление и потом не может найти пути наружу. Иной раз, завидев свет моего фонаря, Мурин сам выбегал навстречу, хватался за руки, за одежду и плакал. Но я бы не стал на это сильно рассчитывать. Гораздо чаще он ведет себя по-другому… Теперь идемте.

Мы двинулись дальше. Я всецело доверился Витольду, у которого, очевидно, имелись в пещере разные приметы, только ему и понятные: всякие пятна на стенах, особым образом наваленные кучки камней, груда сломанных палок.

Вдруг Витольд остановился и потушил фонарь.

– Тише, – прошептал он.

Мы замолчали. Особенная, густая тишина обступила нас со всех сторон. Тьма казалась бесконечной. Высоко над нами была свобода – земля, воздух. Я вдруг понял, что такое – быть погребенным заживо. Вся земная толща навалилась на мой потрясенный рассудок.

А потом до моего слуха донесся негромкий звук. Кто-то выл в темноте, выл безнадежно, как животное в капкане, успевшее растратить всю свою ярость и покорившееся.

– Что это? – одними губами спросил я, не заботясь о том, что Витольд не может меня видеть.

Однако тишина здесь стояла такая, что он расслышал.

– Двигаемся на звук, – прошелестел голос Витольда. – Старайтесь не шуметь.

Мы поползли вперед. Вой то прекращался, то возобновлялся. Неожиданно я понял, что живое существо уже совсем близко. Возможно, за тот час, что я провел в пещере, я успел одичать, и обоняние мое обострилось. Так или иначе, я чуял запах несчастного, многократно вспотевшего тела, запах несвежего дыхания и даже засохших слез.

Витольд вдруг испустил нечто вроде боевого клича и резко включил фонарь. Ослепленный вспышкой света, я несколько секунд ничего не видел, а когда проморгался, то различил белый круг на стене и посреди этого круга – бесформенное темное пятно, которое тряслось и металось у самого пола.

Это и был Мурин. Сидя на корточках и загораживая глаза руками, он пытался убежать, передвигаясь, как краб, но яркий белый луч повсюду следовал за ним и как бы прижимал его к стене.

– Мурин! – окликнул Витольд. – Серега!

Ответом ему было всхлипыванье, а потом снова тонкий вой.

Витольд повернулся ко мне:

– Подержите фонарь. Только смотрите, чтобы Серега не скрылся. Держите его в круге света. Он хитрая бестия, только и ждет случая удрать.

Я взял фонарь и навел его на Мурина. У того слезы текли по лицу. Он как будто не осознавал этого. Водил глазами в глазницах и быстро облизывал губы.

Тем временем Витольд, не спеша, извлек веревку с петлей, вроде американского лассо, и довольно ловко набросил ее на Мурина. Серега дернулся, сильнее затягивая петлю на своем теле. Витольд попал так удачно, что петля обхватила руки Мурина и прижала их к туловищу.

Мурин закричал каким-то совершенно нечеловеческим голосом и метнулся в сторону, увлекая за собой и Витольда, который упал на колени и протащился почти метр по каменному полу. На короткое время я потерял обоих из виду, мой фонарь без толку освещал пустую стену. Потом я нашел обоих, сперва Витольда, потом и Мурина, который лежал, поджав ноги к животу, на боку и судорожно всхлипывал. Витольд поднялся, натягивая веревку все туже и выбирая ее свободный конец. Мурин перестал отбиваться и затих.

– Держите веревку, Трофим Васильевич, – сказал Витольд спокойным тоном. Он подал мне лассо, а сам забрал у меня фонарь. – Я пойду впереди. Буду светить нам под ноги. А вы ведите Мурина. Его на себе волочь не придется, не беспокойтесь, – сам пойдет. Разве что пару раз попробует убежать или начнет сопротивляться, хвататься за стены. Вы тогда его дергайте, вот так, – Витольд сделал резкое движение рукой, – и он опять пойдет. Тут до выхода не так далеко, как кажется.

– Может, стоило бы его оставить в покое? – предположил я. – Говорят, темнота и одиночество – лучшие лекари для нервных больных. Им даже прописывают пребывание в космических капсулах.

– С Муриным я бы не стал рисковать, – возразил Витольд. – Он может впасть в панику и забраться так далеко, что и вовсе выхода не отыщет. Тут и нормальный-то человек запросто свихнется.

С этим он двинулся вперед, а я – за ним. Я тащил Мурина, как козу на привязи. Мурин то послушно шел, то вдруг упирался, приседал и верещал, и тогда мне приходилось применять силу. По природной склонности своей к гуманизму, в первые миги нашего путешествия я полагал, что весьма нехорошо дергать и даже пинать ни в чем не повинное, практически неразумное создание, к тому же смертельно напуганное. Но чрезвычайно быстро излишний гуманизм во мне иссяк, и я весьма бойко управлялся с моим пленником.

– Здесь потолок снижается, – предупредил Витольд и посветил наверх.

Я вовремя пригнулся и успел еще сбить с ног Мурина, чтобы тот не расшиб себе лба. Мурин пал на живот и растопырился, поэтому я полз и тянул его, точно куль. Мурин приглушенно стонал, больше, как мне казалось, с досады.

Наконец мы миновали первую пещеру и высунулись на волю. Первые глотки чистого воздуха, пусть даже пропитанного туманом, показались слаще любого бальзама, так что мне захотелось смеяться. Волны не изведанного прежде счастья растеклись по моей крови. На Мурина же эта эйфория оказала прямо противоположное действие: он забился в угол возле выхода из пещеры, скорчился там и наотрез отказался покидать убежище.

– Теперь придется действовать силой, – объявил Витольд, как будто до сих пор наше обращение с Муриным представляло образец добровольности и свободы выбора. – Держите веревку натянутой, Трофим Васильевич.

Я повиновался. Витольд одной подсечкой сбил Мурина с ног, уселся на него сверху и ножом разжал его стиснутые челюсти. В левой руке у Витольда оказался пузырек с каким-то лекарством, которое Витольд ловко влил Мурину в рот.

Мурин вытаращил глаза, фыркнул, обливая Витольда лекарством, потом судорожно глотнул. Веки его задрожали, ноги несколько раз стукнули об пол и обмякли.

Витольд поднялся, обтер ладони об одежду и снял с Мурина веревочную петлю.

– Все, – промолвил он.

– Все? – удивился я. – Что вы с ним сделали?

– А как, по-вашему? – спросил Витольд.

– Отравили? – предположил я.

– Почти, – вздохнул Витольд. – Это сильное успокоительное. Подействовало как снотворное.

Он вынул из заплечного мешка одеяло и закутал Мурина. Мешок сильно исхудал, обвис. Очевидно, Витольд хорошо изучил повадки Мурина и запасся привычным набором орудий для поимки и приведения в чувство безумного дворника.

– Теперь он будет спать, а пробудившись сразу увидит выход из пещеры и сможет вернуться домой, – объяснил Витольд. – Вы мне очень помогли, Трофим Васильевич. Без вас я бы часа два еще возился, наверное. Он сильный, Серега. Сильный и хитрый.

Я молча кивнул, и мы с Витольдом покинули пещеру.