Текст книги "Это всё ты (СИ)"
Автор книги: Елена Тодорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)
62
Это мысли, над которыми я не властен, зай.
© Ян Нечаев
Пока Ю раздевается, мои слух, обоняние и все восприятие в целом обостряются настолько, что кажется, будто серьезно вырываюсь за привычные человеческие нормы. Стоя к ней спиной и тупо пялясь в деревянное полотно двери, точно знаю, какую часть одежды она снимает.
Мать вашу…
Я весьма четко представляю, как Ю передвигается, как рассыпаются при этом ее волосы, как обнажается каждая часть ее совершенного тела.
Я ощущаю малейшее колебание воздуха – ванная по всем меркам маленькая, Ю очень близко. Оно бьет теплыми волнами мне в спину, плечи и даже затылок. Оно бросает клич моим гребаным инстинктам. Оно, блядь, заставляет меня дрожать.
Что уж говорить о чистом и неприкрытом запахе Ю… Его я чувствую, словно псина с двумястами миллионами обонятельных клеток в носу. И как ни стараюсь тормознуть, вынудить себя не дышать, увы, сука, не получается. Ноздри жадно раздуваются, и я всасываю на полную запах, превращающий меня в животное.
Мать вашу…
Как я собираюсь вытягивать роль благородного рыцаря, если меня кроет от одного осознания, что Ю совсем голая? Я же слышу, как она отщелкивает лифчик, и догадываюсь, когда скатывает трусы.
Пару секунд спустя раздается плеск воды.
Блядь…
– Все. Можешь смотреть, – бормочет зая взволнованно.
И еще раз… Блядь.
Сгребаю пальцы в кулаки и, стискивая их, расходую излишки энергии. Но даже после этого… Когда я оборачиваюсь, вижу Ю в облаке пышной пены и чувствую, как по моим венам пульсируют тысячи миллиампер тока. Эта сила поражает, парализует и одновременно заставляет действовать. Действовать так, как я не имею права. Поэтому, медленно моргая, я с одичалым выражением лица и в полном оцепенении изучаю выглядывающие из пены хрупкие плечи Ю, ее красивую тонкую шею – там яростно бьется жилка, в которую я хочу впиться зубами, ее маленькое, острое и порозовевшее личико, и даже ее небрежно собранные на макушке волосы.
– Это так удивительно, – шепчет зая с громадными паузами между словами.
– Что именно? – хриплю я, звуча при этом словно, сука, маньячина.
– Лежать перед тобой голой… – шелестит Ю с таким волнением, что меня, блядь, физически сотрясает. – Хоть ты и не видишь, но… Я чувствую себя крайне странно.
– Я тоже, если честно, – отражаю сипло. Пытаюсь улыбнуться, но вряд ли эта гримаса смягчает то, что дальше говорю. – Не могу не думать о том, как ты выглядишь без одежды. О том, как было бы круто потрогать тебя… Ощутить под собой, – приглушая голос, неосознанно растягиваю слова, но не замолкаю. – О том, что с ума схожу, как зверюга, так рвусь отыскать, эм-м, источник твоего удовольствия. О том, с каким бы кайфом вдохнул твой запах и попробовал тебя, эм-м, на вкус… – не глохну даже тогда, когда вижу в расширяющихся глазах Ю потрясение. И даже, блядь, тогда, когда она, нервно раздувая ноздри, опускает взгляд и упирается им в пену. – О том, насколько, мать вашу, сильно я жажду снова услышать то, как ты дышишь, когда возбуждаешься. О том, как охуенно было бы снова увидеть, как ты кончаешь, – выдав все это, тяжело сглатываю.
И, блядь, только после этого связь между люто сбоящим мозгом и блядским языком восстанавливается. Осознавая, что и кому предъявил, с трудом перевожу дыхание и по привычке натягиваю ухмылку. Наверняка из-за смущения она кажется слегка придурковатой. А может, и не слегка… Хорошо, что Ю не смотрит. Она, блин, едва дышит, гипнотизируя лопающиеся пузыри.
– Это мысли, над которыми я не властен, зай. Но свои желания я умею контролировать, клянусь. Виду не подам, как трясет от тебя, ага… Ум-м, блин… Могу даже потереть тебе спинку, хочешь? Без всякой похоти, Ю. Обещаю.
Блядский Боже, сколько же я всего в пылу безумия нагородил! Одно, сука, на другое не лезет. И вообще… Мать вашу, какая ебаная каша!
А Юния все молчит. И взгляда не поднимает. Только шумно и рвано тягает воздух.
Тогда я, черт возьми, беру себя в руки и иду к ней, чтобы опуститься задницей на деревянный выступ сбоку ванны. Похрен, что он влажный. Сырые штаны – последнее, что меня, блядь, волнует.
– Ю, – шепчу ей ласково. – Что ты делаешь? Почему так долго молчишь? Скажи, хоть что-то? Я шокировал тебя? Понимаю. Я, блядь… – мычу, один хер, озабоченно. И куда эти гребаные слова подевались, когда они мне так нужны? – Ю, я…
– Нет, – спешно выдыхает она. – Дело не в том, что ты сказал, Ян. Я просто смотрю… Слежу, чтобы пена не растворялась.
– Хах, – выдаю рывком на повторе. Не могу сдержаться. За грудиной аж вибрирует, столько всего собралось. Приходится выталкивать со смехом. – Хоть ты и подвираешь насчет того, что мои слова тебя не шокировали, должен признать, по накалу ты меня переплюнула. Это реально смешно, зай. И… Это очень мило, Ю, – раскатываю, дожидаясь, пока она, наконец, поднимет взгляд.
А когда это происходит, тотчас равновесие теряю. Потому как неожиданно проваливаюсь в ее глаза глубже, чем обычно. С хрустом и треском через то самое двойное дно – туда, где будоражаще темно и адски горячо.
Сглатывая, резко застываю. Напряженно тяну носом кислород.
Пульс ускоряется. Судорожно тарабанит по всем точкам. В висках агрессивнее всего. Создается впечатление, что я, на хрен, с минуты на минуту взлечу ввысь, будто ракета.
Если раньше Ю часто подавала смешанные сигналы, то сейчас… Понимает ли она, что, несмотря на смущение, это яркий зеленый??? Осознает ли? Нет? Обязан ли я это игнорировать?
Решить не могу.
Я обещал не смотреть. Но про касания речи не было, верно?
Нет. Не верно. Я не должен. Она просто расстроена.
Так расстроена, что возбуждена?
Блядь… Неважно. Нельзя.
Подцепляю пальцем пену и, заставив себя ухмыльнуться, опускаю это облачко на веснушчатый нос Ю. Пару секунд она растерянно моргает. А потом… Прыскает смехом и, раскачав воду, высовывает руку, чтобы вымазать воздушной массой мое лицо.
Мотнув головой, с хохотом раскидываю пену по ванной.
– Что ты делаешь? – отшатываясь, ловлю обе руки Ю.
Слишком крепко не держу. Позволяю ей до себя добраться. Все громче смеемся, пока невесомая масса прилипает к коже и волосам, а вода брызгает по сторонам и даже переливается через борт. Естественно, попадает и мне на брюки. Сразу большой порцией жидкости на пах. Приоткрываю рот, кривлюсь и на вдохе шиплю.
– Горячо? – беспокоится Ю.
Херня, конечно. Дело не в температуре. Она же в этой воде лежит, должна понимать. Но объяснять я не могу. Без какого-либо расчета привстаю, перегибаюсь через борт и нахожу губы Ю. Ловлю серию судорожных вздохов, стону и, сплетаясь с ее мокрыми пальцами, сжимаю их и двигаюсь еще ниже. Целую нежную плоть. По верхам, быстро и настойчиво. Под давлением моего тела Юния уходит глубже под воду. Настолько, что моя грудь, прижимаясь к ее, оказывается тоже ниже уровня. Толстовка намокает, но мне плевать. Чувствую дрожь Ю и ловлю ее рот, чтобы слиться с ним до того, как разорвется от бешеной натуги мое сердце. Она сразу же раскрывает губы, и наши языки сплетаются в жгучем танце.
Задушенные и жадные вздохи, рваные и хриплые стоны, влажные причмокивания, страстные присасывания, плеск льющейся за борта воды, грохот собственного пульса – все, что слышу в течение следующих стремительно летящих минут.
Сам не знаю, каким образом заставляю себя оторваться от Юнии. Тяжело дыша, отпускаю ее рот. Но не руки. Их до сих пор сжимаю. А еще держу контакт зрительно. Проживаю вместе с Ю сумасшедшую бурю эмоций. Это ее ураган. Но затягивает он и меня.
– Я хочу… – шелестит Юния как-то растерянно. – Хочу домыться и встать.
Поджимая губы, киваю. И тут же освобождаю ее руки. Не позволяя себе что-либо увидеть в ставшей прозрачной пене, прикрываю веки и спешно отворачиваюсь.
Стаскиваю свитер, а за ним и штаны. Не торчать же в мокром. С меня ручьями течет. Пол весь залит. Был бы один, снял бы и боксеры. Да боюсь, Юния не оценит. Хах. Шокировать ее еще больше я, блядь, точно не планирую. Вытираясь, так и остаюсь во влажном белье.
– Подашь мне полотенце?
– Конечно.
Протягиваю, не оборачиваясь.
Слышу, как Ю встает. Чувствую, как принимает ткань. И сразу же покидаю ванную.
Уже в спальне, пользуясь ее отсутствием, снимаю боксеры и быстро заскакиваю в сухие спортивки. Накидываю на обнаженные плечи куртку и двигаю к выходу.
– Я покурю, – кричу в двери ванной.
– Недолго?
– Недолго.
Пока стою в темноте на крыльце, таская тягу за тягой, прокручиваю в голове произошедшее в ванной и злюсь на себя.
Пяти минут не выдержал.
Да, не смотрел. Слово не нарушил.
Но чем помог? Должен был посидеть рядом, как-то отвлечь от мрачных мыслей. Так нет, снова целоваться полез. Испугал, наверное? Идиот.
«Приди в себя», – талдычу мысленно.
Только вот… Помогает ли?
Хотел бы я сказать, что на морозе мой член остыл… Но в диагностике его состояния будет уместнее заметить: закостенел.
Блядь…
– Ян? Это ты? – доносится из спальни, едва только хлопаю входной дверью.
– Я, – успокаиваю ее, проворачивая замок и выключая свет.
Бросаю на вешалку куртку и, сунув ладони в карманы брюк, медленно шагаю в спальню. Нахожу Ю на шкурах у камина. Она смотрит на пламя, пока я не опускаюсь рядом и не накидываю поверх ее плеч руку.
– Пахнешь сигаретами… – шепчет совсем тихо, глядя на мои губы.
– Прости, – выдыхаю, притягивая ее к груди. – Нужно было прокоптиться.
– Все нормально. Я привыкла. Мне это даже нравится, – выдав это, трется носом о мой подбородок.
– Не холодно? – беспокоюсь пару минут спустя, когда замечаю, как из-под банного халата показываются босые ноги Ю.
– Нет. Мне комфортно.
Киваю, принимая такой ответ. И все же накрываю одну из маленьких ступней ладонью. Обнаружив, что она ледяная, растираю. Когда разогреваю, принимаюсь за вторую. А потом поднимаюсь чуть выше – поглаживаю голень.
– Немного успокоилась? – выдыхаю Ю на ушко.
Заодно и целую там.
Она так пахнет, что я снова пьянею.
– Да.
– Хорошо.
– А ты… Горячий, – говоря это, скользит пальцами по моей груди.
Напряжение тотчас уходит спазмами в живот. И я, блядь, не то что чувствую, как дергается мой член… Я это движение вижу. Прочистив горло, перемещаюсь и прикрываю пах найденной поблизости декоративной подушкой.
– Из-за огня, наверное, – сиплю в надежде, что Ю не заострит внимание на слишком длинной паузе.
– Нет. Дело не в огне, – отражает она мягко. – Ты и в ванной ощущался таким, – шелестит с придыханием. – И вообще… Ты всегда такой.
– Кхм… Может быть.
– А ты… – почему-то наш диалог становится каким-то напряженным. – Ты уже бывал в Киеве?
– Да. Много раз.
– А я – никогда. Там красиво?
– Угу. Думаю, тебе понравится.
– Понравится, – соглашается Ю. – Ян… – начинает и замолкает. – Ян, кажется, ты забыл о своем правиле.
– Каком правиле? – хмурюсь я.
Что еще нарушил?
Блядь…
– «Обещаю, что не трону тебя, пока ты сама не сдернешь передо мной трусы», – цитирует Ю, задыхаясь и краснея. Так забавно слышать подобное из ее уст и видеть охватывающее ее смущение, но засмеяться я, естественно, не могу. У меня внутри все клинит, пока Юния не добавляет: – Ты сказал, это будет нашим условным знаком…
– Угу.
– Я сняла… А ты не тронул…
– Блядь… Ю… – выдыхаю с таким трудом, что горло продирает. – Ты сейчас серьезно?
Не верю.
Мать вашу, конечно, не верю. Это же моя Ю.
Но…
Она осмеливается поднять взгляд и кивнуть. Ее глаза светятся. Сигналят тем самым зеленым. А я пошевелиться не могу. Внутри все загорается – от паха и до глотки. А после волны дрожи – и выше, и ниже. По всему телу разносится жар. С этим пламенем его раскидывает в объемах и силе. Кожа натягивается – кажется, вот-вот треснет.
– Я… Блядь… – рублю с паузами между сиплыми вздохами. – Я сейчас взорвусь, Ю, – рычу жестко, но определенно мучительно. Мать вашу, я же три месяца на сухпайке! И не просто на сухпайке, а на сухпайке рядом с Юнией Филатовой. Накален настолько, что уже буквально дымлю. – Зай… – смягчая тон, тянусь к поясу ее халата.
Пока распутываю узел, перед глазами вспышки летят. Мои чертовы руки дрожат, а я задыхаюсь. Прежде чем раздвинуть полы, замираю. Смотрю Ю в глаза. Вижу, что она испугана и вместе с тем… Мать вашу, она возбуждена. Целую ее. Стремительно и порочно, пока она не начинает серьезно задыхаться. Доходит до всхлипов. Но я знаю, что это не связано ни со страданиями, ни с огорчением, ни со страхами. Ощущаю, как чувственно ее трясет. И меня, блядь, вместе с ней шароебит.
– Я сейчас взорвусь, – повторяю на выдохе.
Сжимаю Юнию, покрываю одурелыми поцелуями ее шею и медленно проскальзываю ладонью в вырез халата. Она замирает, едва прощупываю нежную и упругую мягкость, под которой будто бы насмерть разбивается ее сердце.
Цепенею следом, чтобы подумать. Но все, что я понимаю – Юнию уже капитально колотит. С шумом выпаливаю через ноздри вскипевший внутри меня концентрат и впиваюсь в шею Ю зубами.
Она вскрикивает, а меня вдруг догоняет осознание, заставляющее отпрянуть и безумно искать глазами ее глаза.
– То есть на тебе и сейчас нет трусов? Нет ничего? Совсем ничего?
– Нет, – шепчет Ю то ли пристыженно, то ли испуганно. – У меня просто… У меня нет чистого белья.
Сглатывая, прикрываю глаза. Темноты недостаточно, поэтому я прижимаю поверх еще и ладонь. Чувствую Ю каждой клеткой.
– Я сейчас понял… Кажется, я переоценил свои силы… Если я тебя увижу… – хриплю со странной одышкой, которой не страдаю даже после получасового бега. – Должен признать, мне будет трудно остановиться. Так что лучше нам сегодня не экспериментировать.
– Не нужно, Ян… – полагаю, что соглашается с трезвой частью меня. Пока не добавляет: – Не останавливайся.
63
Я люблю тебя…
© Юния Филатова
– Нужно… – хрипит Ян и, запнувшись, умолкает. Несколько раз сглатывает, шумно втягивает воздух и, прочесывая ладонью растрепанные волосы, судорожно выдыхает. Заставляя меня теряться в догадках и нервничать, отводит взгляд. – Нужно подкинуть дров, – вот, что он говорит после того, как я фактически предложила ему свою девственность.
И мне становится так стыдно! Невозможно дышать спокойно.
Может, я правда какая-то ненормальная? Хочу физической близости больше Яна? Нет же. Это невозможно. Он часто говорит о сексе. Если не прямо, то намеками. И порой эти намеки искушают похлеще любого откровения.
Но что мне делать сейчас?
Вот бы хоть на минуточку стать смелой, раскрепощенной и соблазнительной… Тогда, возможно, удалось бы оформить свои сладострастные стремления в слова – четко и уверенно. Тогда получилось бы снять халат перед Нечаевым. И уж тогда, как мне кажется, он бы не устоял.
Я хочу, чтобы он не устоял.
Осознаю, что это желание подкреплено страхом. Все боюсь, что разлучат нас. Больше всего на свете этого боюсь! Вот и склоняюсь к полноценной близости. Думается, случись между мной и Яном главное, нас уже будет не разорвать. Допустима ли такая мотивация? Не уверена. Главное, что она – не основа. Основа – любовь.
Что же чувствует сейчас Ян? Не могу понять.
В себе разобраться сложно. Что уж говорить про внутренний мир другого человека!
Придерживая полы халата, наблюдаю сквозь слезы за тем, как Нечаев встает и принимается возиться с камином. Понимаю, что плакать глупо. Это ничего не решит. Но мой нестабильный эмоциональный фон не ведется на переговоры с рассудком.
Разрыдаться мне мешает один случайный взгляд. Рассматривая оголенные руки, плечи и спину Яна, в момент, когда он поворачивается боком, спускаюсь слишком низко. Дальше, чем должна. За разделительную полосу, коей сейчас является резинка его спортивных брюк. И там… Натыкаюсь на огромный бугор в районе паха, и все процессы в моем организме стопорятся. Вроде сталкивалась уже с эрекцией Яна, но не думала, что она может давать такие объемы. Даже если опираться на то, что под штанами на нем, Боже мой, как и на мне, нет белья, выглядит устрашающе и волнующе.
Одно из поленьев оглушающе громко трескается и так же шумно рассыпается. Вздрагивая, не замечаю, как сползает халат, оголяя плечо и верх левой груди. Не вижу я этого даже визуально, хоть и наклоняю голову. Полыхающее в камине пламя ослепляет. В глазах стремительно темнеет. Кажется, что вокруг мрак сгущается. А внутри в этот же миг будто вулкан извергается. Раскаленная лава поднимается яростной волной к шее. В голову ударяет безумная волна жара. Особенно агрессивно пылают щеки. Их прям пощипывает.
Ян прочищает горло и, отмирая, решительно шагает ко мне. Не вижу этого, так как не поднимаю веки. Но каким-то образом улавливаю каждое его движение.
Сердце совершает сумасшедший кульбит. Пульс разрывает виски. Загустевшая кровь проносится по организму со скоростью света.
Головокружение. Вздох. Вздох. Вздох… Свистящее падение всех судорожных звуков.
Нечаев опускается на шкуру рядом со мной. Глухой стук увековечивает в моей памяти первый физический контакт в череде самых важных действий – столкновение наших коленей. Однако первым он значится совсем недолго. Почти сразу же Ян вторгается между моих бедер. Проталкивая свое крупное колено, заставляет меня их раздвинуть. Полы моего халата разъезжаются, и воздух наполняется пороком. А если прямо сказать, то ароматом моего возбуждения.
– Ю, – зовет Нечаев, когда я пристыженно зажмуриваюсь. Касаясь носом моего виска, щеки, волос, шеи и декольте, он неторопливо и вместе с тем явно взволнованно втягивает запах моего тела. – Ю… – снова шепчет. С едва заметной глубинной дрожью. – Моя маленькая Ю, – звучит так ласково, а причиняет боль. Внутри меня, под самыми ребрами, загорается солнце. Оно опаляет грудь и низ живота. Причем так сильно, словно его лучи радиационные. – Посмотри на меня, зая.
К этому моменту я утверждаюсь в мысли, что сегодня со мной происходят крайне странные вещи. Глубокий, тягучий и сексуальный голос Яна не бьется мне в уши. Там не протолкнуться – собственный монотонный гул стоит. Но он отыскивает обходные пути, просачиваясь внутрь меня через кожу. Суть в том, что я не просто слышу Яна, а воспринимаю его на каком-то высшем уровне. На него откликается весь мой организм. Трепет – вот, что я чувствую так явно, словно все мои внутренности превратились в бабочек, все они одновременно взбудоражились и всей стаей распорхались.
– Посмотри на меня, Ю.
С трудом регулируя легочную вентиляцию, медленно поднимаю взгляд, чтобы встретиться с настойчиво зовущими глазами Яна. И в тот миг, когда соединение случается, между нами рождается мощнейшая, попросту сумасшедшая энергия.
Не знаю, кто кого пленит, но контакт настолько глубокий и плотный, что кажется, будто синхронизируемся сразу по всем точкам. Видим чувства друг друга, слышим мысли, перенимаем и разделяем ощущения.
И все же, когда пальцы Яна вновь прихватывают ткань моего халата, не могу не сказать о главном вслух.
– Ян… Я тебя люблю…
– Черт, Ю… Твое «люблю» всегда подобно расстрелу.
Он, и правда, содрогается. Краснеет и, судя по взбаламученному взгляду, в котором в равной степени и утонуть, и сгореть возможно, по выразительной и подвижной мимике, по беспокойному дыханию, переживает сумасшедшие эмоции.
Это… Это просто поражает.
Все из-за меня. Это мои слова имеют на Яна Нечаева такое воздействие, вызывая у него столь яркие и масштабные реакции.
Восторг, страх, сострадание – вот какие чувства соревнуются внутри меня. Мое нутро скручивается до боли и тошноты. Я принимаюсь часто-часто, со свистом и другими странными звуками крайне громко дышать. Как ни торможу себя, сердце подгоняет. Скачет и сокращается так бурно, словно получило укус бешенства.
– Скажи мне тоже… Пожалуйста… – выпрашиваю, несмотря на то, что знаю, как тяжело ему произносить это слово. – Пожалуйста… – повторяя, понимаю, что уже ничего не боюсь, хоть и кажется, словно стою у края обрыва. – Сделай эту ночь особенной, Ян.
Нечаев с такой натугой втягивает воздух, что кажется, словно за один этот порыв откачивает весь кислород из спальни.
– Люблю тебя, – раскручивает Ян с сексуальными вибрациями и безмерно волнующим хрипом.
И, не давая мне опомниться, распахивает полы халата. Настолько быстро, что тот в ту же секунду спадает с моих плеч и соскальзывает вниз по рукам.
«Я обнажена… Полностью…» – бьется в моем мозгу бессмысленно.
Это должно было случиться. Но исходя из того, какими потрясенными взглядами мы сейчас обмениваемся, ни один из нас к этому не готов.
Он смотрит… Смотрит…
Господи Боже мой, Ян Нечаев смотрит на мое обнаженное тело!
Ян… Смотрит… Ян!
Грудь, живот, волосы на лобке – изучение этих частей я не просто замечаю. Боже мой, я чувствую то, как взгляд Яна касается самых интимных мест. Этот жадный, возбужденный и вместе с тем как будто изумленный взгляд заставляет мое тело пылать. И все же, несмотря на жар, кожу стягивает мурашками, а соски превращаются в две жгучие пики. В промежности становится одуряюще горячо и чрезвычайно влажно. С пробивающей нежную плоть пульсацией вязкие соки тянутся вниз и, судя по ощущениям, которые возникают, стоит мне пошевелиться, опускаются на подол халата, который все еще зажат под моими ягодицами, образуя там мокрое пятно.
Если Ян это увидит… А он, наверное, не может не увидеть… Господи, мне будет так стыдно!
Но что я могу с этим сделать?!
Ян смотрит на мое обнаженное тело. Ян!
Смущение доводит меня до безумия. Но уничтожить мою личность ему мешает вожделение. Ума не приложу, как такое возможно, но я мечусь между этими двумя, казалось бы, несовместимыми чувствами.
Это любовь? Или я просто какая-то ненормальная? Почему то, что Ян видит меня голой, доводит меня до такого исступления?
Я в шоке… Боже, я в шоке!
Умираю, как хочу близости с Нечаевым, но при этом до сих пор стыжусь того, что он поймет, насколько сильно я этого желаю. Что бы Ян не сказал, а мое воспитание продолжает горланить в подсознании, что хорошие девочки не должны так быстро и так сильно возбуждаться.
И что же мне делать? Как с этим бороться?
Все, что меня волнует сейчас – не подумает ли обо мне плохо Ян?
– Ю… Ты… Черт… Ты – просто охренеть, – сипит Ян. Окатывая взглядом мое обнаженное тело, буквально озаряет его благоговением, любовью, похотью и чем-то еще. Чем-то, что я не могу распознать. Гляжу на его красные губы, заострившийся подбородок, алые скулы, подрагивающие ресницы и сверкающие глаза, и кажется, что он смущен не меньше меня. Но зная Яна… Могу заключить, что это невозможно. Однако именно эта составляющая обезоруживает полностью, окончательно прогоняя желание прикрыться. Он восхищен. Он ценит меня. Он любит. Он хочет меня во всех смыслах. Для него это так же важно, как и для меня. А значит, это не может быть плохо. – Ты нереально красивая, Ю. Ты космическая. Ты, блядь, фантастическая, – выпаливает Ян, пребывая в том же изумлении, которое удивляет и умиляет меня одинаково сильно. – Я… Я просто в ахуе. Эм-м, в хорошем смысле слова, Ю. Я сражен!
Вскидывая взгляд, смотрит мне в глаза. Принимая и отражая его эмоции, прекращаю дышать. Даже увлажнять слизистую забываю – просто неспособна моргнуть.
– Хочу целовать тебя, – информирует Ян с такими интонациями, словно вся его жизнь сейчас лишь от этого зависит.
Моя тоже.
Не смею сопротивляться, пока он выдергивает из-под меня халат и, напирая, вынуждает меня лечь спиной на шкуры. Судорожно втягиваю воздух, когда накрывает мое тело собой. Ощущение, словно не кислород заглатываю, а какое-то огнеопасное вещество. Оно провоцирует за моей грудиной новый будоражащий взрыв. Едва успеваю на выдохе прикрыть глаза, как происходит физическая атака – горячий торс Яна плотно впечатывается в мою дрожащую и сверхчувствительную, будто воспаленную и до ужаса раздраженную кожу. Особенно сильно достается соскам. Сквозь них словно неразрывный мощнейший поток электричества проходит. Мурашки с этим воздействием справиться неспособны. Подобной защитной реакции попросту недостаточно. Я, конечно, инстинктивно дергаюсь, но отстраниться и прервать невыносимый контакт возможности нет. Поражающий мою грудь жар вызывает резкое сокращение мышц и распространяет по телу шалые импульсы. Внизу живота спазм столь сильный, что сразу после него через меня проносится целая серия раскаленных разрядов. Вздрагивая на каждом из них, пытаюсь стиснуть бедра. Только вот тщетно. Ян между ними находится. Придавливает своим весом и практически обездвиживает. Ноющая боль, которая неумолимо опоясывает нижнюю часть моего тела, заставляет меня лихорадочно сглатывать. Дыхание при этом взбудораженно рвется и шумно множится. Сердце в панике забивается в горло. Но обрывается и падает с какой-то невероятной фантомной высоты, едва Ян захватывает поцелуем мой рот.
Этот вид ласк знаком и любим, но прямо сейчас я их с трудом выдерживаю. Ответить не могу вовсе. Рвано дышу, неистово дрожу и просто принимаю.
Ян же будто с цепи срывается. Целует глубоко, жарко и ошеломляюще страстно. С такой бурей я еще не сталкивалась. Это впервые… В новинку для нас обоих, чувствую. Хватая воздух, стону так громко, словно умираю. На самом деле близка к этому. Все, что я испытываю, подвергает мой организм запредельному напряжению.
– Ян, Ян… – выдыхаю, хватаясь руками за его плечи.
И все эти выдохи остаются у него во рту.
Он не останавливается. Ни на секунду. Целуя, с одними и теми же действиями не задерживается. Стремясь быть везде одновременно, то облизывает мои губы, то прихватывает их своими, то как-то странно дико смущающе и жутко волнующе толкается в мой рот языком. Продолжая наполнять меня своим вкусом и жаром, выказывает невообразимый голод.
– Ю… Моя Ю… – произносит, жгуче покусывая сначала нижнюю, а после и верхнюю губу. – Моя девочка… Моя… – после крайнего выдоха Ян вдруг сжимает ладонями мою грудь.
Меня это, естественно, ошарашивает. Всем телом вздрагиваю. Но остановить не пытаюсь. Оглушенная стоном Нечаева, с каким-то отрешенным изумлением ощущаю, как внутри одновременно миллионы маленьких взрывов случаются.
«Тебе это нравится? Хочется трогать женскую грудь?» – режется из глубин памяти мой собственный голос.
Я об этом много думала. А чем больше думала, тем сильнее сама этого желала. Но все равно не понимала, насколько это может быть приятно в реальности.
Выгибаясь, извиваюсь. Всхлипывая и постанывая, трусь о ладони Яна до тех пор, пока его большие пальцы не находят мои соски. Вдавливая эти пылающие вершинки, он пару раз теребит их. Дразнит, прочесывая, словно два крошечных тумблера. Вверх, вниз, вверх... И это срабатывает. Так странно срабатывает. Вскрикнув, раздвигаю ноги. Прежде чем успеваю себя тормознуть, двигаю тазом, чтобы добиться наибольшего взаимодействия с твердым членом Яна.
И вот… Он оказывается именно там, где нужен сильнее всего.
– Такой горячий… – шепчу, не осознавая, что делаю это вслух.
Впрочем, не сразу понимаю и то, что мой рот свободен, а Ян, нависая, наблюдает за мной.
Он смотрит на меня… Он смотрит на меня… Он смотрит…
Процессы, которые при этом происходят внутри его души, завораживают. Глаза такие темные, что не видно дна. Но при этом где-то там под толщей этой кипучей сексуальной энергии бьется свет, вызывающий у меня какие-то невероятные, безумно сильные, но при этом щемяще нежные чувства.
– Хочу твою любовь, Ю, – обжигает дыханием, интонациями и смыслом. – Хочу тебя… Внутрь тебя, Ю. Хочу.
Выглядит при этом действительно нуждающимся. Открытым, расшатанным и взволнованным, будто пьяным. Глаза бегают в какой-то отчаянной и при этом очевидной попытке не просто насмотреться… Насытиться. Ноздри трепещут. Губы распахиваются. Он их то и дело облизывает и поразительно хрипло, рвано дышит.
– Я тоже хочу, Ян… – осмеливаюсь признаться. И даже уточнить, как это сделал он: – Хочу тебя внутрь себя.
Уловить в деталях, как именно Нечаев реагирует на мои слова, не успеваю. Просто в какой-то момент его желание становится настолько осязаемым, что меня до удушья окутывает дурманом.
– У меня нет презерватива, прикинь? – его голос буквально сочится сожалением. – Я не планировал, что может понадобиться.
– Ничего страшного… У меня безопасные дни, – решаю я быстро.
Это ведь правда? Месячные только дней пять как закончились.
– Точно? – спрашивает с явной надеждой. Но тут же переводит дыхание и заключает: – Нет, мы не должны рисковать. Просто поцелую тебя.
– Нет, Ян… Пожалуйста, – молю, теряя стыд. Убеждение, что это следует сделать сегодня, сильнее всего. – Ты мне нужен. Полностью. Сейчас.
– Ю… – стонет он.
Я сжимаю его лицо ладонями.
Целуя, дроблю между сорванными выдохами:
– Я тебя люблю.
– Бэнг, бэнг, бэнг, – выдыхает Ян одним сплошным вибрирующим от чувств потоком. – Убила, зай.
Я его словами, а он меня взглядом.
Никогда не забуду, как смотрит… У меня так кружится голова, что я теряюсь в пространстве.
Добивает Ян на свой манер:
– Ай лав ю, Одуван. Разбесоебился адски.
Кто еще кого расстреливает? Меня от его словечек так ведет!
Несмотря на грубость, его глаза остаются серьезными, любящими и нежными.
– Я тебя люблю…
Повторяю эти слова, пока Нечаев не приподнимается, чтобы спустить штаны. Хочу посмотреть, но вспышка стыда не позволяет удовлетворить любопытство. До последнего смотрю ему в лицо. А когда Ян ложится обратно, прижимая меня к шкурам, в потрясении расширяю глаза.
– Расслабься, Ю, – хрипит, задевая мои дрожащие губы.
Но сделать это нереально.
Я, конечно же, немного фантазировала насчет близости. В последние дни довольно часто. Однако то, что я чувствую, вообразить невозможно. Ян вжимается сильнее, и меня начинает трясти. На глаза наворачиваются слезы. Вызваны они не страхом и не огорчением. Нет внутри меня и отвращения. И близко нет. А то, что есть… Распознать не могу. Слишком остры те чувства и ощущения, которые я переживаю.
Не понимаю, что со мной творится. В какой-то миг я даже забываю, кто я и где нахожусь. Ян проводит своим огромным и каменным органом между моими половыми губами, надавливая там, где спрятан вход в мое тело, и задевая несколько раз похотливого монстра… Просто невозможно, чтобы нечто подобное происходило с той Юнией Филатовой, которой я до этой ночи являлась. Просто невозможно.
– Расслабься, маленькая.
Нежные губы… Сладко-сладко… Обжигают, будто ранят… Задыхаюсь, когда они касаются сосков…
– Зачем ты так делаешь? – пищу в панике, упираясь ладонями в напряженные и лоснящиеся от пота плечи Нечаева.
– Не нравится?
Быстро мотаю головой в надежде, что он поверит и прекратит.
Боюсь! Сейчас крайне сильно боюсь реакций своего тела. Что оно еще выдаст? Мне и без того стыдно за ту вязкую влагу, которую Ян трогает пальцами и членом.
– Пожалуйста… Давай быстрее, – молю, едва не срываясь на рыдания.
– Что быстрее?
– Просто… Сделай это, Ян… – тарабаню задушено. – Лиши меня девственности скорее! Остальное потом!
– Окей.
Невероятно горячий и ошеломительно толстый орган прижимается к входу в мое влагалище.
