Текст книги "Это всё ты (СИ)"

Автор книги: Елена Тодорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

46

Хочешь, чтобы я тебя потрогал?

© Ян Нечаев

Бывает же так…

В моей жизни полно важных людей. Есть немало связанных с ними обязанностей. Кроме того, существуют личные интересы: автомобили, мотоциклы, футбол. И если со скоростью я планирую когда-нибудь завязать, то со спортом собираюсь связать жизнь.

В общем, дел, забот и проблем хватает.

Но Ю при любых раскладах остается основным звеном.

Пока она – такая маленькая и хрупкая, такая светлая и непорочная, такая нежная и такая, мать вашу, красивая – бежит ко мне одним пасмурным днем, сверкая робкой, но явно искренней улыбкой, я ловлю себя на мысли, что уже капитально двинулся на своей любви.

Из-за нее, где бы ни находился и чем бы ни занимался, на лютом кайфе на постоянке.

Ю – мой маяк. Она же мой компас.

Я ориентируюсь на нее. Я под нее подстраиваюсь. Я думаю о ней сутки напролет.

Блядь… Да моя Ю – это целая планета, вокруг которой летаю, как спутник.

Практически все, что я делаю, направленно на то, чтобы мы состыковались. Допускаю даже лобовое столкновение, только Ю жалею.

Блядь… И все же не могу сказать, что хоть как-то успокаиваюсь, когда превращаюсь в ракету-носитель и вхожу в ее территориальное пространство.

Обнимая Ю, прижимаю к себе так сильно, что спирает дыхание. Грудная клетка в какой-то момент, конечно, поднимается. Но в этом положении, пока солнечное сплетение зажигает под ребрами, как то самое космическое светило, она и стопорится.

Прочищая горло, завожусь, словно раритетный таз[11]11
  Здесь: таз – любая модель ВАЗа.


[Закрыть], через скрипучий хохот.

Отстраняясь, Ю смотрит растерянно. По справедливости, как на идиота. Но по-другому я не выгребаю. Если не прикрываться смехом, начну задыхаться.

– Ну как? Что сегодня обсуждали ботаны организационного комитета?

– Тебя.

Я приподнимаю брови, а Ю просто хмурится.

– А подробнее, зай?

– Оргкомитет придумал в день финальной игры и, собственно, на саму игру одеть весь универ в футболки Грифонов. Мы создали опрос в онлайн-сообществе. Знаешь сколько желающих на фамилию «Нечаев»?

Такая она милая в своей ревности.

Ржу, конечно. Крайне счастливо ржу.

Сердце входит в самый бомбанутый режим бесоебства. Кровь гоняет по телу в таком ускоренном темпе, что кажется, в своем нетерпении прокладывает свежие пути. Захваченные послетренировочной крепатурой мышцы распирает и на пике напряжения ломает судорогой. «Солнышко» пылает так агрессивно, что, вероятно, весь свечением исхожу.

– Зай, – выталкиваю, касаясь переносицы Юнии лбом. – Мне похрен, сколько на мою фамилию желающих. Важно лишь, чтобы ее хотела ты.

Она поджимает губы и шумно втягивает носом воздух, распахивает рот, и так же эмоционально его выпускает.

– Я понимаю, что для тебя это не имеет значения… Но мне все равно неприятно.

– Почему ты в таком случае не запретила оргкомитету вносить мою фамилию в это долбаное голосование и, в общем-то, заказывать эти чертовы футболки?

– Как я могла это сделать, Ян? Никто ведь не знает о нас…

– Ну да, конечно…

Стараюсь не показывать того, как сильно это задевает. Понимаю ведь, что дело не только в Усманове, с которым я планирую расставить все точки в его следующий приезд. Самое тяжелое в нашей ситуации – родители Юнии. Она боится их реакции. Ни в какую не соглашается, чтобы я с ними разговаривал. И, как я понимаю, согласится еще нескоро.

– Давай еще немного подождем, – вот, что я слышу от Ю изо дня в день.

А чего ждем? Хрен знает.

Она несколько раз спрашивала, возобновили ли дело отца. Возможно, рассчитывает, что после снятия всех обвинений отношение ее родителей к моей семье изменится? Наивная.

– Ок, – глухо выдаю, доставая из кармана куртки мобилу. – Сейчас решим.

Захожу в сообщество, жму на кнопку сообщений и отправляю заведующим там ботанам ультимативное требование не плодить футболки с моей фамилией. Имею право.

– Довольна? – выдыхаю, глядя на сияющую Ю.

Кивая, она поднимается на носочки и тянется, чтобы обнять меня.

– Спасибо, – шепчет на ухо.

– Будешь должна, – хриплю, соскальзывая ладонью явно ниже ее поясницы.

– Ян… – тут же извивается Ю.

– Что?

Усмехаясь, блокирую ее движения, чтобы сжать попку еще крепче.

– Твоя рука на моей… На моей ягодице…

– Серьезно, что ли? – ухмыляюсь шире. И, не смещаясь, нагло лгу: – У тебя такой толстый пуховик, я был уверен, что это все еще спина.

– Ян…

– Что? – выдыхаю и срываюсь на хохот.

Качнув Юнию, наклоняюсь, чтобы резко поднырнуть своей жадной лапой под куртку и уже откровенно сжать обтянутую брюками попку. Настолько откровенно, что кончиками пальцев задеваю промежность.

Ю, конечно, визжит. И дергается с такой силой, что мне, подаваясь следом, приходится ее ловить, чтобы не упала.

У самого в глазах потухло, едва ее коснулся. Похотью разобрало все клетки. Стволовые в том числе. Костный мозг без предупреждения стартанул на выработку всех видов кровяных клеток и пластин.

Влево, вправо… Сердце на повышенных.

И мне реально кажется, что этой биологической субстанции становится резко больше. Она носится по организму так, что меня шатает. И, в конце концов, утяжеляет мой член настолько, что меня, блядь, к земле тянет.

Перехватив Юнию, толкаю ее к стене здания, за которым не первый раз прячемся, чтобы утолить поразивший мою исключительную человечность зверский голод терзающим все рецепторы, все нервы и все ткани бешеным поцелуем.

Ю никакого сопротивления не оказывает. Ошарашенная столь яростным налетом, приходит в дрожащее оцепенение. Но я все равно ловлю ее ладони, неосторожно прикладываю их к шершавой и холодной поверхности стены. А затем… Сплетаю наши пальцы. Напряженно. Судорожно. Неистово.

И целую, целую… Пробуриваю рот Ю, засасываю ее губы, кусаю язык. И снова заполняю ее собой, чтобы двигаться. Двигаться до тех пор, пока не выкачаю весь ее первозданный вкус.

Она сладкая, как мед, который какому-то дьяволу пришло в голову вскипятить. Боже мой! Она, блядь, такая сладкая, что у меня зашкаливающий передоз глюкозы, серьезнейшие нарушения, инсулинозависимость и вся линейка хронических недугов, которые заставляют тело биться в конвульсиях разрывной дрожи.

Душа заходится, словно одержимая демонами. Беснуется тенями. Пляшет образами. Двоится, троится… Множится.

Дыхание сбито. Запахи смешаны. Вкус сплавлен и переработан в нечто новое, пробуждающее, одуряющее, развращающее.

Пальцы сжимаю, разжимаю, снова сжимаю… До хруста.

И целую, целую, целую… Это все, что я могу делать, чтобы реализовать все те чувства, которые мой организм производит с затапливающими меня и одновременно выжигающими, возвышающими и снова толкающими в свободное падение, уничтожающими и воскресающими гребаными, мать вашу, излишками.

Когда же случается неожиданный исход сил, заставляющий меня, наконец, отстраниться, не уверен, что при своем уме остаюсь.

Но и взгляд Ю поражающий. Испуганный, конечно. Но по большей части темный, горячий, совращенный.

– Ю… – хриплю, задевая ее распухшие губы не только надсадным дыханием, но и неунимающимися пальцами.

– Что?

– Если ты после такого не стала мокрой, я потеряю веру в себя.

– Ян… – пищит и тут же задыхается, приходя в очевидный ужас.

Я просто идиот. Крайне испорченный идиот.

Закрываю свою дурацкую выходку смехом.

И вот на этом бы оставить сцену. Шут ты ебаный!

Но я… Не попытавшись даже отдышаться и прийти в себя, накидываю в довесок:

– В возбуждении нет ничего постыдного, Ю. Абсолютно. У меня на тебя стоит постоянно.

– Не говори так, – выпаливая, отталкивает меня, чтобы отойти.

Перевожу дыхание и шагаю к ней. Но не трогаю.

– Тебя это правда обижает? – задаю честный вопрос, рассчитывая на такой же искренний ответ.

Но…

Наверное, Юния еще слишком зажата для подобного рода откровенностей.

– Да… – выдыхая, прикладывает ладони то к щекам, то к губам. – Конечно.

– Что это значит сейчас? Мне извиниться? Извини, – размышляя на ходу, стараюсь говорить сдержанно. – Не поедешь теперь со мной в охотничий домик?

При мысли об этом за грудиной разливается жар.

И это не просто разочарование. Это самая настоящая тоска.

Ю вздыхает, но выровнять легочную функцию ей это все равно не помогает. Секунды бегут, а она продолжает столь же бурно фильтровать воздух.

Наблюдаю за ней, просто потому что даже сейчас, когда за ребрами все скрутило от страха, очарован этой нежной девчонкой с поруганными губами.

Пожав плечами, Юния напрягается. А потом якобы незаметно исподтишка стреляет в мою сторону все еще взбудораженными сверкающими глазками.

– Поеду… – шепчет едва слышно. – Но обижаться пока не перестану.

Я улыбаюсь. Не только потому, что она смешная. Но и потому что захлебываюсь счастьем.

В дороге Ю остается верной своим словам, даже когда я снова рискую, нагло лапая ее гораздо выше колена. Тиская бедро, скольжу в опасной близости к промежности. Громко смеюсь, когда Ю загоняет мне в кожу ногти и взволнованно спихивает мою ладонь на безопасную территорию.

– Прекрати, Ян… Прекрати…

– Не-а, – толкаю навеселе. – Ты слишком забавно пыхтишь, Ю. И очень красиво розовеешь. Меня это прет. Понимаешь? Было бы результативнее, если бы ты перестала так дергаться. Дашь разок потрогать, и я отвалю. Честно. Разок, Ю.

– Ни за что, Ян, – выдыхает она, впадая в панику.

Я снова смеюсь.

Донимаю ее, пока не чувствую, что пора тормознуть. Перенервничав, Юния в какой-то момент реально губы дует.

И даже в домике продолжает обижаться. Скрестив руки на груди, молча наблюдает за тем, как я готовлю нам обед.

«Ладно», – думаю я уже серьезно. – «Не буду ее трогать. Пусть передуется и остынет».

Посматриваю на нее, пока мешаю мясо. Кусаю губы, чтобы не улыбнуться, когда замечаю, как она в какой-то момент начинает незаметно пододвигаться.

Кажется, провоцирует, чтобы обнял.

Блядь… А если ошибаюсь? Вдруг трону, и снова вскипит?

Но как же, мать вашу, тяжело терпеть эти очевидные порывы!

Поглядывая, все чаще задерживаю взгляд. Улыбаюсь все-таки. И сразу во все лицо, безусловно. Юния же в ответ еще сильнее хмурится. А потом и вовсе начинает сердито сопеть.

Откидываю голову, разражаюсь хохотом.

Она протягивает руку, чтобы стукнуть меня в плечо. Пользуюсь этим – ловлю и, подтащив к груди, обнимаю. Упирается, конечно… Но едва наклоняюсь, тянется ко мне. Выкатываю язык, со вздохом распахивает губы. Завершая атаку, облизываю ее и соединяю наши рты.

Ю активничает. Чувственно присасывается. Дрожит и постанывает. Виснет на моей шее. Трется своими великолепными сиськами. В общем, сомнений в том, что эта ласка обоюдно желанна, не возникает.

Мне сходу сносит голову, но я держусь изо всех сил, чтобы снова не спугнуть Юнию.

Рукам волю не даю. Просто сжимаю под грудью чуть крепче, чем должен. Целую почти нежно, хотя Ю… Ох, мать вашу… Натягивая на моем затылке волосы, буквально поглотить меня пытается. Кусается, блядь, зая. Зализывает до синевы.

Когда отталкивает, будто это только я, нахальная сволочь, ее целовал, принимаю вину. Облизываюсь и смеюсь. Оставляю без комментариев.

Деловито заглядывая под крышку, слепо моргаю. Прочищая глотку, терпеливо жду, когда спазмы отпустят тело.

– Плов готов, – извещаю сипло. Сунув руку в карман спортивок, нащупываю пачку сигарет. – Накроешь на стол? – спрашиваю не глядя. – Мне покурить нужно.

Полирую стену, чтобы не сжечь ненароком свою заю.

– Хорошо, – шепчет она. – Только ты недолго… И куртку надень, а то замерзнешь.

– Ага.

Да какая там куртка?.. Мне остыть необходимо критически. Был бы снег, нырнул бы в сугроб без колебаний.

Впрочем, две сигареты и минус четыре тоже работают неплохо.

Возвращаясь к Ю, улыбаюсь. Но с разговорами не пристаю.

Даже когда после обеда перебираемся к камину, помалкиваю. Сажусь на шкуру и вроде как спокойно смотрю на огонь.

Как и ждал, Ю сама бьется под крыло. С улыбкой поднимая руку, подпускаю к сердцу. Прижимаю шутки ради так, чтобы вскрикнула. Но сразу же ослабляю тиски.

Когда Юния поднимает лицо, задыхаюсь. От чертовой любви бросает сначала в дрожь, а следом сразу в жар.

– Почему ты меня так сильно стесняешься? – протягиваю крайне тихо. Треск дров и то громче, серьезно. – Только из-за того, что тебе внушили, что добрачный секс – это разврат? Или есть какие-то определенные неприятные ощущения? М? Можешь объяснить?

Ю прикрывает веки. Пока взволнованно переводит дыхание и собирается с мыслями, я, клянусь, успеваю пересчитать все веснушки у нее на носу. Мягко сжав ее, касаюсь их губами. Затем языком. Осторожно, а кажется, что взрываются, как конфеты-шипучки.

– Неприятных ощущений нет… – выдыхает, наконец, Юния, судорожно вцепляясь в запястье той руки, которой скольжу у нее под сердцем. Даю ей видимую свободу – буквально пару сантиметров. Медленно моргая, смотрю в глаза, в которых зарождается шторм. – Просто… Ян… Меня в тебе все смущает… Только в тебе, понимаешь?..

– Все? – уточняю не только деликатно, но и несколько растерянно.

– Да… Все… – мучает Юния каждый звук. – Когда смотрю на тебя, смущают даже твои пальцы…

Отцепив их от своего бока, смотрит как раз на них.

И, блядь, краснеет еще жарче.

– Мои пальцы? Почему?

Пытаюсь поймать волну. Увидеть то, что видит она.

Но…

Ни хрена я не вижу.

– Когда смотрю на твои пальцы, думаю о том, какие они длинные, грубые, шероховатые… И… Я представляю, как ты меня трогаешь, Ян… – выпаливает сдавленным нервным шепотом. – А так… Так нельзя, Ян…

«Прям пиздец какой кошмар», – первое, что думаю я.

А потом…

Раскручиваю смысл ее признания… Понимаю, что ее это возбуждает… Допираю, что она об этом мечтает… И собственная кровь, которой у меня сегодня излишки, долбит по мозгам, словно самый, блядь, крепкий алкоголь.

– Хочешь, чтобы я тебя потрогал? – шепчу.

И замираю.

Бездыханно. Без сердечного ритма. Лишь с тонкой линией пульса, которая, пока напряженно вглядываюсь во всполошенное лицо Ю, раздражает какие-то особые нервные волокна.

Ах, да… «Солнышко» раскручивается и поглощает своим пламенем все. Могу поклясться, любовь начинается все-таки с него.

– Нет! – выдыхает Юния в испуге рвано.

И сжимая мою ладонь, сама же отправляет ее обратно себе под сердце. Застываю, не успев удавиться своим разочарованием. Гремит у нее внутри так мощно, что становится тревожно.

И радостно. Безусловно, радостно.

– А если честно? – выдыхаю ей на ушко.

Тупо дергаю удочку, понимая, что подцепил, где надо.

Юния вздыхает отчаянно, оглушая меня влажными и безмерно сексуальными звуками.

Вдавливая ногти мне под кожу, на мгновение ослепляет, настолько это сейчас больно.

– Вот видишь… – тараторит, будто на последнем издыхании.

Да, блядь… Я тоже сейчас сдохну.

Но не раньше, чем отодвину границу, поглотив хотя бы пару сантиметров адски желанной территории.

Территории моей Ю. Моей.

– Что «видишь»? – хриплю так, что сразу все понятно.

Я уже у границы нирваны.

Сейчас наброшусь на свое счастье.

– Ты снова говоришь то, что нельзя говорить…

– Ага… Говорю.

– З-зачем?

– Потому что если я не буду говорить и делать, мы никогда не достигнем того уровня близости, к которому я стремлюсь, – нехарактерно слова растягиваю.

В мороке ведь.

Да, блядь, плыву.

– Какого уровня?

– Сейчас покажу, – выдыхаю хрипло.

И резко опрокидываю Юнию спиной на шкуру. Действую быстро, чтобы не успела ничего понять. Нависая сверху, блокирую подъем, но только сверху. Нижней частью тела не прижимаюсь, чтобы не шокировать слишком резко. У Ю в глазах и без того пламя поярче, чем то, что полыхает сбоку от нас в камине.

– Не бойся, зай, – сиплю, проскальзывая ладонью ей под голову. – Это будет зацензуренная демо-версия.

– Ян…

Запечатываю этот выдох ртом.

47

Я этого не выдержу…

© Юния Филатова

Поцелуи Яна – это волшебство, к которому я не просто привыкла. Я впустила его в себя. Я стала от него зависимой. Я нуждалась в увеличении ежедневной дозы.

Но когда Нечаев при этом накрывает меня своим телом, волшебство становится слишком интимным.

Те же наглые горячие губы, тот же настойчивый реактивный язык, те же жалящие и чувственные действия, та же порабощающая и возбуждающая ласка, тот же доминирующий и умопомрачительный вкус, а ощущается иначе… Острее, ярче, мощнее.

Эротическая магия.

Мой организм адаптировался к высоковольтным разрядам тока. Однако сейчас с первых секунд он подвергается воздействию ультравысокого напряжения.

Все пробужденные Яном Нечаевым точки вмиг воспаляются и принимаются с одуряющим жаром в диком ритме пульсировать. По венам проносится огонь. Грудь, словно палящую пустыню, накрывает сумасшедшая буря.

Дрожа и задыхаясь, полностью теряясь в пространстве и времени, отвечаю на поцелуй. Но только до того момента, как Ян не просовывает между моими напряженно стиснутыми бедрами колено. Ощущая, как он раздвигает их, в ужасе цепенею. Губы деревенеют, весь рот немеет до состояния полной бесчувственности. Зато там… Между моих ног… Господи… Эта безмозглая, беспринципная и бессовестная точечка превращается в центр моего мира.

Моя постыдная червоточина. Мой греховный пятый элемент. Мой маленький голодный монстр.

– Нет, нет… – выталкиваю в попытке тормознуть Яна.

Хриплый выдох, взмах длинных темных ресниц… Глаза в глаза. Парализующий контакт.

И он беспрепятственно прикладывает свой прибор к моей промежности, словно чипированный пропуск к сканеру. В моем организме тут же случается сбой и начинается твориться потрясающая чехарда. Потоки яркого света вдоль моего тела туда-сюда, треск электрических импульсов, молниеносное считывание, распознавание и… Контроль пройден. Шлюзы открываются.

Болезненное твердокаменное напряжение в моем животе переходит в жидкое состояние и устремляется горячим потоком к промежности.

Пульс по всему организму пропадает только ради того, чтобы хватило мощности на питание того самого вражеского центра, который при первом же движении Яна, начхав на все сигналы бедствия в остальных уголках моего тела, готовится к полномасштабному взрыву.

– Нет… Пожалуйста… – вновь пытаюсь остановить Нечаева, вцепляясь ему в плечи скрученными в крюки кистями. – Не делай так…

Вскрикнув от прошивающего тело импульса, пытаюсь спихнуть Яна с себя или хотя бы сдвинуть бедра, между которыми развернулся ад. Но Нечаев напирает, не позволяя реализовать ни первое, ни второе.

Прислоняясь лбом к моей переносице, в отблесках исходящего из камина оранжевого свечения перекачивает мне в глаза собственное безумие. Тяжело, с надрывом дышит.

Я и сама пронзительно, со свистом втягиваю кислород и натужно, со всхлипами выталкиваю отработанную порцию. На фоне тихо потрескивающих дров эти потуги звучат оглушающе.

– Не бойся, зай. Мы просто поцелуемся. Так же, как до этого целовались, только лежа.

– Я этого не выдержу… Уже не выдерживаю, Ян…

– Почему?

Что я должна ему ответить? Не могу же я озвучить, что вот-вот взорвусь? Не могу признаться в том, что сколько с ним рядом, столько сражаюсь с демоном похоти.

И хоть соблазн велик, я не могу ему поддаться. Не сейчас точно. Что Ян обо мне подумает? Наверное, решит, что я испорченная, падшая, развращенная… Боже мой! Меня и до того едва ли не конвульсии били, а сейчас, когда эрекция Яна вжимается в разбухшую и пульсирующую промежность, кажется, что умру от того самого приступа эпилепсии, которым он меня когда-то пугал.

– Ян… Мне твой… – едва не плачу. – Мне твое достоинство жмет, – выпаливаю в отчаянии.

Нечаев подобного признания явно не ожидает. Пока я варюсь в своем стыде до состояния багрового ракообразного, смотрит на меня в замешательстве.

Лишь мгновение спустя вздыхает, громко сглатывает и усмехается.

– Мне твои достоинства тоже пиздец как жмут, Ю, – заявляет Ян, погружая меня обратно в кипяток смущения. Он ведь, вероятно, намекает на мою распластанную под ним грудь. – Это просто части наших тел, зай. Нормальные, естественные части. Мы должны научиться принимать друг друга.

Это… Это звучит зрело.

Но правда в том, что едва Ян «вводит в игру» мою грудь, напоминая о ней и о ее контакте с его торсом, я вдруг ощущаю тянущую боль, словно от сосков внутрь меня уходят какие-то сосудистые высокочувствительные нити, и путь их следования заканчивается в той же пульсирующей точке у меня между ног. Все это каким-то образом соединено. И все это сводит меня с ума.

– Ю… Моя маленькая Ю… Доверься мне… Я тебя не трону, помнишь? Просто поцелуемся, зай… Просто поцелуемся, Ю… Моя Ю… Ай… лав… ю… – нашептывает Ян, заставляя меня плыть от восторга. Наклоняясь, касается своими обжигающими губами моего подбородка. И я буквально физически чувствую, как мое тело становится мягким и безвольным. Скрученные на футболке Яна пальцы самовольно разгибаются. В то время как его, будто перехватывая эту силу, принимаются интенсивно, вразрез легким поцелуям, массировать мой затылок. – АЙ. ЛАВ. Ю, – голос Яна звучит тверже. Характерно настойчиво. Головокружительно страстно. Но я уже не могу ему сопротивляться. Даже когда его губы спускаются ниже и размазывают жаркую влагу по моей шее. Даже когда мое сердце, поймав ритмику похотливого монстра, набирает убийственную скорость. Даже когда в сознание прокрадывается страх, будто я падаю в расставленные хулиганом Яном сети. – Ай лав ю… – продолжает нашептывать он, усиливая напор с каждым своим жгучим поцелуем. И даже когда откровенно прикусывает кожу моей шеи, я не возражаю. Ведь следом он ее трепетно-ласково лижет, а потом и вовсе сладко-сладко посасывает. – Ай лав ю… Ай лав ю… – это признание жарко бьется в мою влажную и воспаленную кожу. Толкается в мои уши – в одно, затем, после цепочки поцелуев по подбородку, во второе. И достигает моих губ: – Ай лав ю… – выдыхает Ян в мой приоткрытый рот. Словно живую энергию запускает, пока я поднимаю веки, чтобы встретить его раскаленный и распаляющий взгляд. Вроде и сталкивалась уже с подобным, а все равно проскальзывает уверенность: так как сейчас, Ян на меня еще никогда не смотрел. Столько любви, потребности, нежности и страсти он прежде не обнажал. – Ай лав ю…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ай лав ю ту… – выдыхаю я.

Уголки его губ слегка приподнимаются, хотя по дыханию и яростно стучащей у него на виске жилке понятно, что он взволнован едва ли не сильнее меня.

Это успокаивает, высвобождает доверие, о котором мой Нечаев просил, и переполняет желанием закрыть собой то пламя, что терзает сейчас его.

– Ай лав ю… – повторяет он, словно код. – Зверски, Ю. Бешено. Бесоеблю по-черному. Глубоко сидишь. Хочу так же глубоко в тебя. Впусти меня. Впусти, Ю.

Все эти фразы, словно разрывные пули. Проникая в меня расчетливой очередью, разлетаются по организму чем-то пьянящим.

Пока я пытаюсь переварить слова, которыми Ян меня одурманил, время как будто замедляется. Все движения, все действия, все происходящее странным образом растягивается. Даже наше дыхание в какой-то момент падает до отрывистых, но размеренных частот.

И едва Ян наклоняется ниже, чары сгущаются. Поэтому когда он, глядя на мои губы, высовывает язык, я инстинктивно показываю свой. Томительно плавно сталкиваемся. Эротично лижемся. Тонем в запахе и вкусе друг друга. Безбожно хмелеем. И, наконец, сливаемся в глубоком страстном поцелуе.

Мир все еще ощущается ленивым и сонным, словно это и правда всего лишь одно из моих чудесных сновидений. Просто сегодня оно более откровенное, более реалистичное, более волнующее. Я слышу свое сердце и сердце Яна, свое дыхание и дыхание Яна, звуки наших поцелуев, баюкающий треск дров и бесконечную тишину. А все, что я испытываю – это любовь. И даже то, что жадный монстр не унимается, пытаясь урвать крохи от пированья моей души, заботит все меньше.

Я целую Яна, целую… Ласково, нежно, чувственно. Мне хочется этого все больше, потому что любовь во мне разрастается. Ее так много, что я начинаю тихонько постанывать и как будто раскачиваться. Не могу сохранять неподвижность. Я вся горю, и пусть это тепло приятное, его не терпится куда-то реализовать.

Не думая, что творю, зарываю пальцы Яну в волосы и притягиваю его ближе. Он стонет громче, чем это делаю непрерывно я, и меня перебивает дрожью. Покоряясь вспышкам страха, дергаюсь, но практически сразу власть перехватывает блаженство. Удовольствие, которому я не могу сопротивляться, даже когда Ян толкается мне между ног, напоминая мне о той ужасающей и одновременно возбуждающей части своего тела, которую, вопреки всем усилиям со стороны моего разума, крайне радушно принимает мой плотоядный монстр.

Все, что я могу сделать, чтобы не умереть на месте – это распахнуть губы и попытаться восстановить дыхание.

Клянусь, что уже собираюсь с силами, чтобы оттолкнуть Яна, но… Он смотрит мне в глаза, и я невольно подвисаю на плещущемся внутри него пламени. Странным образом это откликается сначала в моей груди – именно там с жаром сжимается нечто неопознанное и необъятное, затем в животе – накручивает узлами какие-то дикие и все еще смущающие ощущения, а потом и ниже – пульсация между моих ног становится такой сильной и такой горячей, что кажется, мой обезумивший монстр решил самоуничтожиться.

Последнее, безусловно, отвлекающий маневр.

Затуманив мое прояснившееся сознание, Ян вступает в преступный сговор с существом, которого я так стыжусь. Мой мозг вновь отключается. Пятый элемент активизируется и начинает работать во всю мощь своего сакрального культа.

Стоит Яну лишь приникнуть обратно к моим губам, веки сами собой закрываются. Принимаю его сверху и… снизу. Ведь целуя мой рот, он не прекращает чувственно толкаться мне между ног.

«Сейчас… Сейчас… Еще немножко…» – говорю я себе, намереваясь в один момент воспротивиться и отпихнуть Яна.

Но реальность является таковой, что ни через пять секунд, ни через десять, ни спустя целую минуту, счет которым я пытаюсь вести, чтобы прийти в себя, я не могу оттолкнуть Яна.

В моей голове орет самая настоящая сирена, но все сознательные реакции постепенно замедляются и, похоже, в один миг исчезают насовсем.

Я бы обманулась, что сплю… Не живу даже… Но ликование испорченного нутра слишком агрессивно. Его невозможно заглушить.

Я дрожу в любви. Тону в вожделении. Сгораю в стыде. И в блаженстве парю.

«Ошеломляюще большой… Невероятно твердый… Безумно горячий…» – вот что я думаю о члене Яна, пока осознаю, что мои брюки промокли настолько, что этого уже не скрыть.

Господи… Я не способна это остановить… Ничего не поделать…

Ничего не поделать.

Ян целует так сладко, так трепетно, так жарко… И, Боже мой, как же волнующе прекрасны эти плавные раскачивания бедрами, которые он выполняет неутомимо… Как восхитительно приятны эти сексуальные толчки… Как обезоруживающе нежны все его прикосновения…

Терплю, вынуждая себя оставаться неподвижной. Отвечаю лишь на поцелуй и тайно утоляю голод своего монстра, пока не понимаю, что влага в трусиках становится слишком скользкой и вязкой. Не знаю, к чему это ведет, но подсознательно напрягаюсь. И, наконец, совершаю маневр, который должен помочь мне проскользнуть вверх и избавиться от контакта с пахом Яна.

Только вот он…

Сжимая мои бедра ладонями, обездвиживает. Скорость и резкость его собственных действий не увеличивается. Но поцелуй углубляется, а давление при раскачивании усиливается. И как бы это ни было странно, по неведомым причинам реакции возникают не только в тех местах, где мы контактируем. Клянусь, что пожары вспыхивают по всему моему телу. Крохотные одиночные очаги, но массово.

И я…

Сама не понимаю, как это происходит, но когда стоны перестают помогать расходовать бьющуюся внутри моего организма энергию, я вдруг двигаю бедрами Яну навстречу.

Он сбивается с темпа. Застывает. Толкает в мой рот низкий, хриплый и вибрирующий звук.

Это заставляет меня не просто отрезветь. Захлебнуться стыдом. Если бы Ян не держал, я бы уже убежала.

– Продолжай… – то ли требует, то ли умоляет он неожиданно. – Продолжай, Ю.

Сам возобновляет поцелуй и одуряющие толчки. Я держусь изо всех сил. Но в животе так больно становится, а разбухший клитор пульсирует так яростно, что у меня нет шансов… Обхватывая лицо Яна ладонями, целую с разрывающим душу отчаянием. С изматывающим плоть желанием принимаю движения его таза и чувственно отражаю их своими бедрами, пока напряжение в моем теле не достигает пика.

Стучащее с лютой скоростью сердце в один момент прерывается. Низ живота сокращается и замирает в максимальном изломе. Судороги по ногам. Дрожь по груди и плечам. Горячие импульсы по всему телу. Последние достигают головы. Вбиваясь под череп, заставляют мои волосы электризоваться и вставать дыбом. А потом… Накал осыпается мурашками вдоль позвоночника.

«И все?» – вскипает в моем мозгу раздраженно.

Но…

Еще одно плавное движение Яна, и в моей пояснице собирается жар. Раздвигаю бедра шире, качаюсь, трусь о каменное достоинство… Дыхание срывается. Рот распахивается и замирает в немом крике. Потому что еще один толчок от Яна, и внутри меня происходит ядерный взрыв.

Вот она – маленькая смерть.

Мгновенная, словно вспышка. Яркая, словно извержение вулкана. Волшебная, словно настоящее чудо.

Поток сокрушительного блаженства заставляет мое тело рассыпаться на миллиарды частиц. Каждую из них возносит к небу.

Короткий миг, и следует не менее феерическое падение.

Вдох. Выдох. Сердце возобновляет работу.

А между ног, гораздо ниже пульсирующего монстра, в безумном удовольствии сокращается та часть моего тела, о существовании которой я знала только теоретически.

Все эти ощущения настолько потрясают, что я не выдерживаю и, едва Ян, натужно дыша, отстраняется, разражаюсь слезами.