Текст книги "Мир оранжевой акварелью (СИ)"
Автор книги: Елена Саринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Глава 10
– Ага!.. Так-так… Ну, надо же… Нет, ну, надо же! Зоя! Вы – истинное сокровище! И мне бы еще сюда мой справочник по символике накейо. Да, черт попутал его в переплет отдать. Не иначе, черт. Ведь говорил своему ассистенту… Да он и есть – черт. Потому что я всегда…
– Уважаемый магистр, не отвлекайтесь. Очень вас прошу.
– Ага-ага… Та-ак… – и вот та-ак уже целый час. Это какое же «сокровище» вытерпит? Только, гранитное. – Нет, это определенно, не мост, – да я что, так плохо рисую?
– И не праздничный многоярусный торт… Все время в голове крутится. А вот что?.. – капитан, оторвавшись от стола, воззрился на меня с сосредоточенным прищуром. Ну, точно, как Люса, когда нитку в иглу вдевает.
– Не знаю. Разбирайтесь сами.
– А если это… да нет. Виторио, вы же – моряк. И наверняка, «очертили» весь Бетан.
– А вертеть лист не пробовали? – дернула я с подоконника ногами.
Магистр в ответ глянул на меня не хуже капитанского:
– Не-ет… Ой, Зоя! Знак баголи всегда стоит в правом верхнем углу. По нему и ориентируемся.
– Знак баголи? – ух ты – через час изучения нашел-таки, чем изумиться мой опекун. – Это он, значит, и есть?
– Совершенно верно. Баголи, в переводе с накейо – «сова». Птица, видящая знаки, в символическом черном круге… В черном кру-ге… в черном… Да мать же твою! Хобья премудрая простота! Вот же я…
– Магистр, вы о чем?
И даже я болтать ногами перестала. Наш консультант, качнувшись, отмер от столбняка:
– Дети мои! Виторио, еще бы вы знали, с чем имеете дело!
– Магистр, выражайтесь яснее, – застыл теперь уже упомянутый.
– Ведь, это – не Бетан! Это даже не девять Божьих скал и не забытое Им же Пятидолье! Это – архипелаг Плакер! Точнее, один из его островов!
– Зили?
– Нет! Нет, мой мальчик! Ньюпван!
– Магистр, при всем уважении, такого острова в архипелаге нет. Это я точно знаю.
– И еще бы вы подобное знали, Виторио! Ведь так его именовали лишь сами хозяева. Сейчас он зовется совсем иначе. Зато, вы, наверняка знаете, что на самом западе этой островной россыпи есть одиноко торчащая земля, куда давно уже никто не причаливает. Ибо, земля эта, по мнению многих, проклята. И лишь…
– Ладер?
– Именно так. Да, – с чувством выдохнул магистр. – Ньюпваном звали его накейо. Ньюпван – «Черный берег». А все потому, что весь остров представляет собой сплошные горы из аспида [22]22
Черный сланец с глубоким синим оттенком.
[Закрыть].
– Но, ведь там же…
– Храм. Даже не храмы. Один огромный храм. Остров – храм. Со множеством…
– Лестниц, – потер лоб капитан. – Теперь я понял, что здесь: черная лестница, омываемая океаном. Ладер с исходного итальянского и есть, «лестница». И это, не скатерть, а… Езом.
– Совершенно верно, мой мальчик. Накейо именно так наш океан и изображали – голубой скатертью. Даже вышитые аналоги до сих пор сохранились. В паре музеев. Правда, в таком виде, что и смотреть на них без слез…
– Зоя.
– Я не виновата: я не знала, что видела и что после этого рисую.
– Зоя, вы – молодец.
– Истинный молодец… Так, дети мои! – вновь склонился магистр над столом. – Теперь сложим все составляющие… с двух листов… Ага… Начали мы с колеса. Это – довольно распространенный символ и обозначает судьбу. Причем…
– Вы про спицы что-то… – вставил, с рукой на лбу капитан.
– Это – да. У нас их – число нечетное. А это значит – развитие. «Судьба сделала свой ход». Ага… Теперь – птица… Зоя, вы ее узнали?
– Еще бы. Она – единственное, что я узнала.
– А вы, наверняка, не знаете, что зовется она «Млинзи». Это реально существующая, правда, очень давно, разновидность аиста.
– Так она на него и похожа! Только, больше раза в два.
– Совершенно верно, дитя мое! Млинзи вили свои гнезда всегда вблизи селений накейо. И считались их защитниками. Особенно же они покровительствовали баголи. Из-за отсутствия у этих жриц собственной магии.
– Аисты – защитники? – скептически отозвался опекун.
– Разновидность аистов! – не замедлил среагировать ученый. – Виторио, вы же говорили, что выросли на моих книгах? Так вспомните, от чего больше всего страдали бенанданти после начала военных действий против накейо?
Почитатель старательно скривился:
– От пожаров. Нет, от поджогов. Но…
– А-а!
– Да нет!
– От чего же?
– Да, потому что…
– Так-так…
– Аисты переносили на их крыши головни? – мужчины, прервав красноречивый обмен, воззрились на меня. – Да я просто предположила. Мне Люса рассказывала, что аисты гнезда свои вьют из всего подряд и часто таскают в них из незатушенных костров. А что?
– Зоя, все верно. Только, я еще раз подчеркиваю – птички были «непростые».
– Натренированные, что ли? – уточнил капитан.
– Ну, если вам, Виторио, проще поверить в этот… вариант.
– Хорошо. Предположим, я поверил. Что дальше с расшифровкой?
– Ну-ну…Млинзи сразу под знаком баголи может означать лишь одно – личную защиту. Это я вам уже говорил.
– А чью защиту то? – в этот раз уточнила я сама.
Магистр одарил меня недоумением:
– Конечно, вашу, Зоя.
– Тогда, от кого? – открыл рот опекун. Видно, версия магистра, все ж, возымела.
– «Майша мапейзи», – в ответ, воздел тот указательный палец. Потом решил снизойти. – В переводе с накейо: «Жизнь покажет».
– Угу. Жду – не дождусь… У меня там еще дерево было.
– Это – да. И вот что меня волнует, дети мои… Его расположение. Во-первых, правее, то есть, по времени позже, чем лестница. А, во-вторых, дерево само по себе олицетворяет жизнь. Но, стоит оно на середине дороги. Так сказать, ее разрывает. Или делит на две части.
– И что это значит? – воззрился на оное капитан. Ученый ответить явно промедлил:
– Ну-у…
– Майша мапейзи?
– Определенно, да, Зоя. Да и вообще: путь, прерванный жизнью, гораздо лучше, чем путь, прерванный смертью.
– Иначе бы он вовсе не возобновлялся, – заметил со своего конца стола капитан. – Это – все?
– Да, пожалуй… Зоя, дитя мое. Осталось лишь удовлетворить мое ученое любопытство: я понимаю, пробиться сквозь такую защиту было делом, отнюдь, не простым. Ньюпван сам по себе, даже в том виде, в каком он сейчас – одна сплошная магическая стена. Так, каким из перечисленных мною составов вы пользовались при настрое? Какие травки жгли? На основе мирры или теневика? Прядь волос или капля крови?
– Что?
– Магистр… вы о чем?
– Та-ак… – посмотрел он на нас обоих по очереди. – Вы храмовые постулаты баголи читали?
– Читали, – проблеяла я.
– И-и?
– Магистр, выражайтесь яснее.
– Виторио, этого я жду как раз от вас! Чем за информацию расплачивались?! И кто из двоих?! Вы соображаете, во что ввязались?!
– Ну, так… честно сказать… смутно помню, – почесала я нос. Потом вздохнула. – Да ничего такого я никому не обещала… Да я вообще никому ничего не обещала. Мы просто попробовали.
– «Просто попробовали»?
– Угу. И у нас получи…
– Зоя, погодите. Магистр, как произносится клятва или обещание или что там вообще говорили баголи в таких случаях?
– Баголи в «таких случаях» элементарно откупались! Повторяю вопрос: чем откупились вы?
– Да чтоб мне потом… провалиться, – медленно произнес капитан.
– А причем здесь моя обычная дурацкая присказка?
– «Провалиться»?.. Зоя?!
– Ну… да.
– Это я виноват, – угрюмо воззрился на меня опекун. – Магистр, что я теперь могу сделать?
– Понятия не имею, – всплеснул тот руками. – Вы уже предложили свою цену и ее приняли. Теперь решайте сами, готовы ли ее заплатить.
– А если Зою оставить здесь? Не брать с собой на конечную?
– Вот меня лично это очень устраивает, – заерзала я на подоконнике. Однако магистр состроил скептическую рожу:
– Не факт. Там хоть у нее будет личная защита. А здесь, что? Да еще без вас?
– А я буду тихо сидеть?
– То есть, опасность может быть везде?
– Я же говорю: вашу цену уже приняли. И стоит начать двигаться к цели, колесо пойдет на следующий виток.
– Да я вообще…
– Значит, лучше – рядом со мной, – да меня вообще кто-нибудь слышит?!
– А знаете, что?!.. – вот на истеричный крик они враз обернулись. – Мое мнение здесь учитывается?
– Нет.
– Дитя мое, к сожалению…
– Понятно… Тогда я есть хочу…
Меня, конечно же, накормили. И, судя по обилию блюд – на убой. Да, только шутка эта (про убой) в публику явно не прошла: магистр вздохнул, раздув румяные от наливки щеки, его унылая супруга хлопнула недоуменно глазами, а мой опекун свое жаркое жевать перестал. И мне бы этот «успех» тогда закрепить. Тоже, прочувствованным вздохом с закатыванием к потолку глаз: вот, мол, до чего меня ваше «колесо» неизбежно докатило. Да, только, образ этот страдальческий с собственными внутренними ощущениями, ну, никак не вязался. Хоть пыхти, хоть растекайся – ничего путного не выйдет. А все почему?.. Да хоб его знает… Вот ругательство у меня хорошо получилось. Правда, пока лишь, про себя…
– Да что я все про себя, да про себя?.. Зоя… Зоя! Зоя!!!
– Вот она, смерть моя… Ух, ты, мамочки!
А ведь так миленько все вело к концу: после обеда обозрели семейные портреты и коллекцию трубок, лекцию еще раз прослушали: «Правила поведения баголи – если не дружишь с мозгами и языком» и даже успели выйти на аллею к ожидающей в ее конце коляске. И-и-и…
– Зоя! За меня!
Огромная «смерть» цвета перезрелой оливы, затормозив в последний момент, ломанулась в стриженные кусты. Пыль медленно осела. Магистр, кряхтя, поднялся со щебенки. Мы с капитаном прокашлялись.
– Тысяча извинений, дети мои… О-ох… Он когда-нибудь меня окончательно прибьет.
– Так это не моя, что ли, смерть была? – даже с претензией хмыкнула я.
Капитан, вкладывая саблю в ножны, скосился на зияющую в кустах магнолии дыру. – Еще года три и его на всех хватит… Вообще то, уважаемый магистр, о таких зверушках предупреждать надо.
– Так я и…
– Заранее… Зоя, вы – как?
– Да, нормально я. А кто это, кх-хе, был то?
– О-о, это – наше семейное проклятье, подаренное в знак моей двухлетней давности, научной защиты. У моих коллег – специфическое чувство юмора. Тема той работы была «Стихийный фактор в истории освоения Пятидолья» Там же – девять месяцев в году – сплошные шторма, а остальные три – магические воронки с хаотичным смещением. Вот они мне и устроили все это – на дому.
Капитан даже голову набок склонил:
– Неужто, та самая…
– «Божья кара». Совершенно верно, мой мальчик. Та самая уникальная порода бойцовых гигантов [23]23
«Божья кара», особая порога бойцовых собак, внешне очень схожих с гигантскими догами. Выводится в одном лишь месте на Алантаре – на острове Девяти Божьих скал.
[Закрыть].
– Так это собака была? – настала и моя очередь изумиться. И даже с прищуром подойти к «зеленой пробоине».
– Зоя, отойдите оттуда.
– Угу.
– Зоя!.. Магистр, так эти животные практически неуправляемы.
– И к магии у них иммунитет, – прихрамывая, двинул тот прочь. – И судя по тому, что этот пострел опять носится на свободе, к буковым доскам – тоже. Вы бы видели его вольер – забор, как вокруг Грязных земель [24]24
Место ссылки всех алантов, магов и других разумных рас, наделенных магией.
[Закрыть]. И каков результат?
– Я видел… И их я тоже видел, на Божьих скалах. В питомнике. Но, чтобы так? Они же вырастают больше ярда в холке… И потом еще, эта их легендарная неприязнь…
– Да-да, ко всему, хоть слегка горячительному. И вы знаете…
– Иди сюда, – кусты, в ответ на мой тихий шепот дернулись и огласились таким же тихим подскуливанием. – Ну, ты чего? Иди сюда. Давай, вылась… Любоваться буду. Обещаю.
– Ах-х-хых, – снова весьма скептически, однако через секунду уцелевшие ветки раздвинулись. На уровне моего лица. – Ах-хых. Иу-и-и.
– Мама моя… И где ж тебя так угораздило?.. Стой, не двигайся. Я и дуть буду… – пообещать можно все, что угодно. А вот как воплотить в реальность? Но, огромная печальная морда сама качнулась ко мне, подставив в ладонь отвислые черные щеки. С множеством мелких щеп, торчащих из них… Я, конечно, дула. Пес моргал, фыркал соплями и терпел. Лишь, под конец стал коситься по сторонам, ловя в отражениях больших глаз две застывшие сзади меня физиономии. Вот только бы… все дотерпели. – Уф-ф. Последняя.
И получила-таки, заслуженную награду. Сначала от собаки – мокрым языком вдоль всего лица. А потом:
– Зоя, – прошипели мне в левое ухо. – Что ж вы вытворяете?
– Ах, мой мальчик, – теперь, чуть подальше и справа. – Это – совершенно для нее…
– Норма?
– Вот только, не надо так кипятиться. Тоже мне…
– Баголи. Она – баголи. Дитя этого мира. И с ним – на одной энергетической волне. Да ведь, мой большой… друг?
– Р-р-вау!!! – «друг», махнув поросячьим хвостом, медленно развернулся и отчалил по своим важным делам… Предатель.
– Ты куда?!
– Вау! Вау!
– Зоя.
– О-о-о.
– Виторио, она знает, что делает. В этом случае, конечно. Потому что в предшествующем, позволю себе еще раз сказать…
– А, знаете, что?.. Отстаньте от меня оба, – и, вытирая лицо, пошла в сторону чернеющей в просвете коляски…
– Летели два голубя.
Плыли по небу.
Давно уж исчезла под ними земля.
И плакал один, озираясь тоскливо,
Другой же искал в море тень корабля…
– Зоя, у меня к вам – одна большая просьба, – оторвался, наконец, от созерцания каменных оград вдоль обочин капитан.
Я, свернув тихое пение, приготовилась внимать:
– Ну?
– В связи с… открывшимися обстоятельствами, мне нужно будет подготовить корабль к…
– Опасному плаванью?
– Да. И…
– И что?
– Зоя…
– Ну-у?.. О, да неужели, это так трудно?
Мужчина хмуро потер лоб:
– Нет.
– А в чем же тогда дело? «Зоя, я вас втравил в авантюру, о размахе которой сам не подозревал. И теперь мне придется тащить вас за собой до конца. И я не знаю, что в этом „конце“ нас ждет, ибо…» ну там…
– Обещание это, а еще дерево на рисунке и дорога – черт знает что, – кивнув, завершил он. – Примерно, так. Только я не понял: вы-то как на все это реагируете?
– Будет ли скандал?.. А смысл? То есть, он, конечно, будет, при первом же поводе. А сейчас… – и вздохнула, всерьез задумавшись. – Жизнь покажет. На накейо я забыла.
– Майша мапейзи, – невесело хмыкнул капитан. И откинулся спиной на сиденье.
– Угу. Точно…
Летели два голубя.
Плыли по небу.
На смену закату пришла уж заря.
И первый… ла-ла-ла-ла-ла-ла, не помню.
Второй… а-а-а-а-а… А если вы не прекратите меня подслушивать, то ругаться я начну прямо сейчас.
– Зоя, – вот сейчас он засмеялся уже вполне искренне. – Скажите: вы в театре когда-нибудь были?
– В настоящем? – выкатила я ответно глаза.
– Ага.
– Нет. Только в кукольном балагане. В детстве.
– Тогда, давайте сегодня туда сходим? Неважно, на что. Просто, в театр?
– Хо-рошо… – и не лыбься, как дура, культурно необразованная. – Зато, я в картинном павильоне Канделверди была очень много раз… И там даже висят две мои работы… И еще в музее. И в…
– Зоя, я все понял…
Утверждение, что настоящее искусство понятно не всем – ложь. Точнее, брехня. Так мой учитель сказал. Я хорошо запомнила день, ознаменованный фразой: «Зоя, то – полная брехня». В нашем облезлом картинном павильоне было тогда открытие его сезонной выставки. И съехалось много ценителей со всей страны. Они бродили по скрипучему паркету с прищуром на каменных физиономиях. И мне тогда это сочетание казалось необычно пугающим. В восемь то лет. И я еще за своего учителя очень переживала. Ведь недаром он вспомнил про свою парадную суконную шляпу – он ее лишь по особым поводам нахлобучивал. А тут такие… физиономии. И, если лично мне, то я люблю все до одной его картины: и солнечные, и пасмурные. И «странные». Особенно одну, с силуэтом женщины на фоне лунного дверного проема.
– Ну, и как тебе, ученица, вся эта суетня? – маэстро, поправив шляпу, задорно мне подмигнул.
– Мне? – о-о, ко мне и с таким вопросом. – Так я же в живописи еще ничего не смыслю?
– А ты думаешь, ты здесь одна? – качнулся ко мне учитель. – Ты думаешь, все эти господа знают, как разводить масляные краски, чтобы получилась, например, чистая лазурь? Или владеют техникой грунтовки холста?.. Зоя, запомни раз и навсегда: в живописи, в настоящем искусстве, есть лишь один критерий оценки – задело душу или не задело. А все эти постные рожи и многознающие вздохи… Зоя, то – полная брехня. Профанация. Это они мне цену так сбивают. Да только я им вот эту точно не продам.
– Ваше «Ожидание»? – благоговейно скосилась я на «лунную женщину».
– Её. Она пусть пока… подождет…
– Как вам спектакль, Зоя?
– Что?.. Угу, понравился, – мелкий камушек гулко хрустнул под каблуком капитана, отозвавшись в ночной тихой улице. И когда успели сюда свернуть?.. – А вы, наверное, ценитель искусства?
– Я? – мужчина, откинув носком сапога еще один, усмехнулся. – Никогда им не был. Просто, есть вещи, которые… нравятся. Или наоборот.
– Задевают душу?
– Да. Как эта пьеса. Только уж больно она… пессимистично закончилась.
– А в жизни часто такое бывает, – глубокомысленно изрекла я. Капитан даже приостановился:
– Надо было на другой спектакль идти. И в другой театр. Да и вообще, – и резко развернулся на каблуках. – Нам – в ту сторону. Через скверик… Пошли?
– Отчего не пойти? – спрыгнула я вслед за ним на выпуклые камни мостовой. И чего вообще изрекать начала? Ведь совсем другие в голове мысли. – Я бы все это нарисовала.
– Что именно? – нисколько не удивился мой спутник. Видно, привык уже к «приступам».
– И сцену, и главную героиню в красном платье и даже музыку. Мне кажется, она хмурого серо-голубого цвета. С такими углублениями. Глубинами, в общем. Только, мне их картина, что у задней стены…
– Задник?
– Вот… задник мне не понравился. Слишком плоский. Без перспективы. Хотя, я сейчас, наверное, рассуждаю уже, как ценитель, – и смущенно сморщила нос.
Капитан, глядя на меня, весело хмыкнул:
– Я понял. Это, по всей видимости, оскорбление.
– Но, вы же знаете, что такое «задник»?
– Ну да. А еще я знаю, что такое «рама у картины» и уже познал, что такое «этюдник», – засмеялся он еще громче.
Я, глядя на него, пожала плечами и тоже… рассмеялась. И что-то в этот миг изменилось. Словно стена из холодного колкого стекла между нами, вдруг, лопнула. Разлетелась в мелкие брызги. И ощутили мы, услышали этот звон одновременно. На вдохах…
– Я… Зоя, нам пора.
– Угу. Мне давно… пора.
– И вас еще накормить надо.
– На убой?
– Вот к чему сейчас это?
– К тому, что я… замерзла. И спать хочу… – и снова клеить, клеить, клеить. Разбитую вдребезги «стену»…
Следующие четыре дня пролетели, как один длинный пасмурный вечер. А начались с удивления. Хотя, застывший в двери моего номера Рубен, удивленным как раз не выглядел. Ну как можно «удивленно гундеть»?
– Монна Зоя, доброго дня. Я к вам приставлен…
– А где ваш капитан? – направилась я к нему с прищуром.
Старик, терпеливо вздохнув, продолжил:
– Я к вам приставлен именно капитаном до нашего с вами возвращения на «Летунью».
– Угу.
– Так точно. Капитан сегодня на рассвете отбыл в Каскату готовить корабль к длительному… путешествию.
– Да что вы говорите? – и как быстро вы бегаете?
– И при мне еще матрос… Макс! – прозорливо блеснул глазами Рубен.
– Я здесь! Доброе утро, монна Зоя! Как живется в столице? – еще одна довольная рожа в моем дверном проеме.
– Отлично живется… Ну что… я есть хочу. Кто со мной?
И мы «отлично зажили» дальше. По разные стороны двери. Хотя, иногда меня все же, выгуливали. И даже качали на качелях. Я же в отместку рисовала своих сторожей. И торжественно им их же портреты вручала. Макс благодарил и скалился. Рубен вежливо гундел. Нет, а чем еще себя развлекать? И даже мороженое с изюмом и маленькими пирожными уже не казалось таким вкусным… Да это вообще издевательство над личностью. Свободной!.. Почти. А потом наступило утро пятого дня. И, сгрузив свои пожитки, мы втроем с шиком подкатили к причалу.
Я к тому моменту была готова сама первой махнуть по сходням наверх. Да, в принципе, так и сделала. Лишь отметила машинально, что сам процесс оказался не таким уж «крутым» как прежде:
– Это что, «Летунья» так просела? – на ходу развернулась к Максу, несущему мой этюдник. Тот лишь кивнул, зыркнув в сторону капитанского мостика… Который, впрочем, был сейчас пуст.
– Доброе утро, Зоя!.. Яков! Почему трюмы до сих пор открыты?! И куда с нижней палубы делся плотник?!.. Мы сейчас отходим. А еще куча дел. Поэтому я вас не встретил у гостиницы.
– Ух, ты… Доброе утро, – капитан, поморщась, скрестил на груди руки. Утренний солнечный «квадрат» от узора снастей скользнул по глубокой багровой царапине поперек его правой скулы… А то бы я сама такое не разглядела? – Наверное, больно?
– Не-ет… Зоя, ваша каюта готова. Я туда кое-что добавил. Надеюсь…
– Вито!.. О-о, ну, наконец-то! – развернулись мы оба к только что пустовавшему капитанскому мостику. Оттуда на нас, опершись на перила, с улыбкой взирала молодая красивая женщина. – Зоя! Давайте сюда! Будем знакомиться! Вито! Твой кофе уже остыл!..
Глава 11
Бригантина летела по малиново-закатному морю прямиком на восток. Туго надув паруса, наплевав на собственный вес, как и положено кораблю с подобным названьем. И нарисованный пылающий факел, подсвеченный с тыла солнцем, казалось, сам изливает свет. Это, если долго на него смотреть. Прямо снизу из-под мачты, не щурясь от ветра… Факел. Форче. Вот, значит, как… Виторио Форче. И почему я раньше не догадалась?
– А у них в семье все такие: вспыхивают быстро и полыхают потом, соответственно родовой фамилии, – это первое, что я узнала от громкоголосой красавицы. Конечно, кроме ее собственного имени и резона, по которому она здесь. Хотя, именно это мне «осветил» сам капитан:
– Знакомьтесь, Зоя: моя давняя подруга, Сусанна Иззи. Она с нами…
– …сама напросилась. И что же ты, Вито, не скажешь, что мы с тобой, к тому же – деловые компаньоны? Ах, да: «дружба» – в первую очередь, – и, запрокинув голову, неожиданно глухо засмеялась.
Она вообще была интересной: и устрашающей и притягивающей одновременно. Один лишь рост чего стоит – почти с капитанский. А еще – пепельный «конский» хвост, стянувший на макушке длинные волнистые волосы. И грудь… Упс как-то, провожая глазами аналогичную, поцокал ей вслед языком: «Да-а. Такой бы волны рассекать». Наверное, он имел в виду «рельефных» русалок, распластанных под корабельными носами? А, впрочем, кто его знает? В чужую душу сложно залезть… Особенно, если дело касается сокровенного.
– … и так и ответила?.. А-ха-ха-ха… Ну, ты и брехун… Держи… Я тяну.
– Да вот тебе Святое распятье… И чтоб мне селедку без граппы [25]25
Горячительный напиток крепостью от 40 % и выше, изготовленный на остатках (стеблях и косточках) «винного» винограда.
[Закрыть]жрать. А потом еще…
Я, усмехнувшись, качнула прислоненной к мачте головой от далеких мужских голосов. А, все таки, хорошее здесь место, на самом бушприте – тебя никто не видит, не слышит и… не трогает… И вновь закрыла глаза… А ведь он так и не сказал, откуда порез на скуле. Да и какая мне разница? Может, бреется по утрам своей саблей? Пусть его теперь «деловой компаньон» достает… В перерывах между чашечками кофе… А я лучше здесь посижу. И мне…
– … нет, почти на зорьке… Он не в своей каюте был.
– А-а, а я-то гадаю, отчего они сразу на него нарвались. А галеон их где стоял?
– Так с другой стороны… за верфью. Парни продуманные. Они… видать, не впервой… И капитан наш…
– Ты, давай, потише. А то будет нам по макушки… Он ведь всех тогда на палубе строил и строго-настрого, чтоб при ней… фее своей…
– Ты сам не базлай. И тяни туже… Всё, закрепил… вяжу………
– Мама моя. Мамочка, – и мир в один миг из малинового превратился в бордовый…
Я, цепляясь за снасти, с трудом выбралась из сплетений канатов и, споткнувшись об один из них, уже напоследок, больно приложилась локтем. А потом понеслась вдоль всей палубы, перепрыгнув в самой ее середине через мелькающую по мокрым доскам швабру. У мачтовой лестницы тормознула, пытаясь сообразить: куда дальше. И махнула наугад. Вверху, у штурвала стоял Яков. Боцман что-то кричал, тыча пальцем в южный горизонт, и даже жестикулировал. Сусанна, приложив ладонь ко лбу, внимала, а рядом с ней, облокотившись на перила…
– Вы-то мне и нужны.
Капитан развернулся, выпрямил спину и уперся в меня взглядом:
– Зоя, что произошло? Где вы были?
– Вы мне нужны, – получилось почти по-змеиному. Однако он не впечатлился:
– Где вы были, я вас, кажется…
– Откуда у вас этот порез?!.. Откуда у вас этот порез? Откуда…
– Та-ак. Все ясно… – я, наконец-то, добилась желаемого. И уже через секунду, вновь запрыгала по ступеням. Теперь уже – вниз.
– Руки свои!.. И на вопрос… – дверь моей каюты громко хлопнула за капитанской спиной, и мы оказались друг напротив друга. Вот бы еще подпрыгнуть, чтобы прямо в лицо ему… – Что с моим братом?! Я вас спрашиваю! Он же недавно был ранен.
– Это ОНИ ко мне заявились, а не я. Ночью, вооруженными и незваными.
– Да хобья мать! Я вас спрашиваю еще раз!
– Ваш брат жив! – кажется, мой неожиданный мат вдохновил капитана на речь. – Я его отпустил. И рука его, по всей видимости, уже зажила.
– Отпустили?.. Ну, надо же…
– Вы, кажется, хотели знать, так не перебивайте! Это – моя территория и я никому не позволю являться на нее без приглашенья! И если вас еще интересует судьба «любимого» жениха, – сузил он свои темные глаза. – то, рад сообщить: он тоже в полном здравии!
А вот я свои распахнула:
– Что?.. Да кем вы себя возомнили? Король корабля! Его территория! А я тогда на ней кто?! Они приходили за мной, рисковали жизнью! И я… я хочу к ним! Я хочу к своему брату! И к своему жениху! Да! Мне здесь все надоело! Это – не моя жизнь!
– Придется терпеть, Зоя.
– Я не хочу терпеть! За что мне терпеть? Ведь я вам больше не нужна? Что вы молчите?
– Вы сами все прекрасно понимаете. Мы теперь вместе…
– А мне без разницы! У вас был выбор: оставить поиски своей Вананды или их продолжить. А почему такого нет у меня? И мне без разницы, когда и где я провалюсь, если это все равно случится. Я хочу к ним! Они – моя единственная семья! И лишь они меня любят! А вы…
– Что, «я»?
– А вы меня используете, как…
– Вещь?.. Зоя, вы для меня – не вещь и у вас – истерика. Вам надо успокоиться, иначе…
– Истерика? – оскорбленно скривилась я. – Просто успокоиться? А я… кажется, поняла. Вот же – дура. Вы и не думали меня потом отпускать. После своей «лестницы». И символ этот, «дерево на дороге». Он ведь был уже после нее. Значит, я и тогда еще буду болтаться везде за вами. Так?
– Зоя…
– Пока, наконец, не провалюсь.
– Я этого не допущу.
– Вы уже допустили, подняв утром якорь! Вот же я – дура! Отвечайте мне прямо: вы меня отпускать собираетесь?.. Ну?!
– Не-ет, – дернул он головой. – Я должен вас уберечь.
– От чего? От себя самого? От собственной чести? Так я вам обоим обещаю: при первой же возможности, сбегу. Клятвенно.
– Ну, это вряд ли у вас выйдет, – навис надо мною мужчина. – Или вы… не баголи?
– Убирайтесь от меня прочь. Я вас… ненавижу, – выдохнула ему прямо в лицо.
И он ушел, снова хлопнув дверью…
Подруг у меня не было никогда. С ними ведь полагается делиться: самым вкусным и самым тайным. Да и вообще, с женским полом отношения как-то не складывались. Исключениями были лишь мама и Люса. Но, это – из области материнского инстинкта. С их стороны, конечно. С моей – полное и безоговорочное доверие. А вкусным я обычно делилась с Арсом… Так какого хоба ЕЙ от меня надо?..
– Сусанна, пожалуйста. Ты солнце собой загораживаешь.
Высоченная тень, качнувшись вправо, приземлилась… рядом на скамью. Я громко вздохнула. И демонстративно уткнулась в типографский шрифт… И зачем вообще из «убежища» своего на палубу выперлась? Ведь сидела там целых два дня? Могла бы и еще…
– А мне, знаешь, скучно, – а я-то тут причем?
– Я кофе не пью. Не люблю. Ненавижу.
– Да что ты? – громко хохотнула женщина. – А что ты любишь? Читать? Кстати, какие жанры?
– Научный труд про баголи. Автор – Киприус Вист, – как раз про то, как баголи от чужих магических атак защищались. И очень жаль, Сусанна, что ты – не маг.
– Опять, Киприус Вист? И Вито тоже его книженции второй день штудирует. Одну за другой, – а вот здесь я промолчала, даже про себя. – А можно тебе вопрос задать? – и еще… промолчала. – О Виторио… – тем более промолчу.
– Да с какой стати? – не по-лучилось.
– Да, просто, интересно. Я ведь его давно знаю. И когда-то он мне очень сильно помог.
– Тоже опекуном стал?
– Опекуном?.. Что такое «Розе Бэй» знаешь? Место в укромной бухточке на нашем южном побережье?
– Не-ет.
– Нет? – мелькнуло в зеленых глазах Сусанны изучение. – Тогда, считай, что «опекуном». Он и до сих пор меня опекает. По дружески. С того дня, как мы стали компаньонами. У него вообще правило в отношении женщин: либо – любовница, либо – друг.
– А варианта «жена» в этом списке нет? – не по-доброму уточнила я. Сусанна, глядя на море, хмыкнула:
– Это – исключено. Вито, вот уже восемь лет, как «убежденный вдовец».
А вот здесь мне ёрничать расхотелось:
– Такой молодой и… вдовец?
– Бывает. На свете всякое бывает. Особенно, если ты – бенанданти, – развернулась она ко мне. – А ты, разве не знаешь эту историю? Хотя, при вашей обоюдной… Он ведь именно после смерти жены из клана ушел. И с отцом все отношения разорвал – во всем его винил.
– Почему?
– Почему?.. Вито тогда был в отлучке – вел торговые переговоры с фарфорщиками из Джингара. А его жена, Алиса – на последних днях перед родами. Но, все свершилось немного раньше. И с большими осложнениями. В результате встал вопрос о спасении лишь самой Алисы. Лекари клана оповестили об этом отца Вито, а он…
– Что, «он»?
– А он, – скривилась Сусанна, – ответил: «на все воля Божья». Или что-то в этом духе. Это же – бенанданти. Так Виторио стал вдовцом.
– И даже ребенка не спасли?
– Нет. Мальчик умер еще в утробе. А Вито с тех пор помешан на детях. Он считает, что отец для ребенка гораздо важнее, чем мать. Хотя, при его-то жизненном опыте? Его еще в клане в основном, Неро, слуга отца и воспитывал.
– Но, тогда, объясни мне: зачем всё это? Эти поиски пропавшей реликвии? Отстаивание фамильной чести?
Женщина внимательно взглянула на меня, потом пожала прямыми плечами:
– Не знаю. Наверное, он хочет доказать, что гораздо лучше собственного отца. Или, ради чести своих будущих детей.
– Которых ему нарожают любовницы, а он их потом заберет?
– Ха. Ха-ха. Вполне возможно, – кивнув, оскалилась Сусанна. – Зоя, теперь давай о нашем деле: завтра, в Девяти скалах, а мы туда после обеда причалим, не сочти за труд, держись, хотя бы, рядом со мной. Ты меня поняла?
– Угу, – потерев нос, тяжко вздохнула я… и вспомнила про «труд о баголи»…
Остров Девяти Божьих скал в разномастном гимназическом курсе упоминался лишь вскользь. По причине вполне прозаичной: ни минералов ценных, ни граждан выдающихся строптивая местная природа не «рожала». Да и само его название, с точки зрения христианства, было «кривой ухмылкой» в сторону материковых храмовых куполов. А что? Заповедей (основ, столпов, твердынь) – десять, а Божьих скал – девять? Хотя, говорят, когда-то торчала среди буйной островной зелени и недостающая десятая. До поры, до времени.
Однако место это свою незаменимую роль, все же, играло. Как самый южный чидалийский форпост. Но, и здесь были свои непонятные сложности, которые нам, девицам, вечно зевающим на уроках, в головы не залетали. Так ни настало ли время восполнить пробел?
