Текст книги "Мир оранжевой акварелью (СИ)"

Автор книги: Елена Саринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Я согласна, только на определенных условиях и при полной откровенности. Надеюсь, честь ваша это выдержит?

Капитан от такого начала первым осел в кресло. Потом подскочил и прочистил в кулак горло:

– Да-а. Я вас слушаю, – ну, надо же, какой покладистый.

– Мы с вами общаемся только по делу. Это подразумевает и…

– Хорошо. Еду вам будут приносить в каюту. Сейчас-то вы сядете?

А почему бы и нет?

– Теперь, ваша очередь, – сложив на боковине кресла руки, кивнула я.

– Ага… Мне нужно найти одну вещь.

– Вещь? Еще одну?

– Зоя, это – артефакт. С магическим прошлым. Извлеченный очень давно одним из моих предков из храма накейо.

– Накейо?.. А ваш предок…

– Из клана бенанданти, – внимательно посмотрел на меня мужчина.

О-о… Вот такую «откровенность» я ожидала меньше всего.

– Накейо и бенанданти… А я то тут причем?

– Мне на вас указала одна очень уважаемая… предсказательница. Она уверена: вы, Зоя – единственно способны мне в этом деле помочь. Потому что для «предтечной» магии такое – не по силам. Я в подобных ве… понятиях плохо разбираюсь, но, видимо, речь идет о двойной защите: остаточной от накейо, и сверху наложенной – от «Христовых оборотней». Этот артефакт надо обязательно найти и вернуть.

– Кому?

– Кому вернуть? – удивленно переспросил капитан. – В клан. В его пропаже обвинили моего отца. И он… Зоя…

– Что, «он»?

– Он покончил с собой. Повесился, оставив пятно позора на всей семье. У бенанданти, как во всем христианском мире, самоубийство считается грехом. И никак не смывает прежние. Пусть и несуществующие. Главное, так думают о нем другие.

– Весь клан?

– Ну да, – нехотя бросил он. – Весь клан Чидалии.

– Понятно… Это – понятно. Только, как Я вам могу помочь в этих поисках?

Мужчина, глядя прямо перед собой, пожал плечами:

– Не знаю, Зоя. Я думал: главное – вас найти. А остальное… Вы ведь, не маг?

– Нет. Я – баголи. На языке накейо это тоже значит – предсказательница. Только от моих предсказаний пользы никакой. Я и сама толком в них не разбираюсь. Всё какие-то странные картинки-символы. Еще с детства. Я и рисовать стала именно из-за них – избавлялась от наваждений. Иначе, они меня мучили. Будто распирали изнутри. И единственное, пришедшее мне понятным…

– Что? – вскинул голову мужчина.

– Ваша бригантина во время шторма, – хмуро отозвалась я под его удивленным взглядом.

– Картинки-символы?

– Угу.

– И вы – носитель магии накейо?

– Угу.

– Так она и сказала.

– Кто?

– Клара, – отстраненно произнес капитан и, вдруг, подскочил из кресла. – Клара, та уважаемая… А, знаете, Зоя, я понял, кто сможет нам помочь.

– В чем? – на этот раз удивилась я сама. – Насколько я поняла, помощь нужна лишь вам.

– Есть один ученый, в столице. Он помешан на всем, что касается этого древнего народа. Я еще в детстве читал его книги, как приключенческие. У меня… – зашарил он глазами по полкам. – и здесь, кажется, одна есть. Киприус Вист. Не слышали о таком?

– Не-ет. Так, а он…

– Явно знает и о природе баголи. Он нам нужен.

– Он ВАМ нужен. Мне и так неплохо жилось со своими картинками.

– Зоя! Да какая разница? Мне – артефакт. Вам – разрешение на свадьбу, свобода и приданое, – сверкнув напоследок глазами, выскочил он за дверь. – Яков! Меняем курс!

– Мама моя. Куда же я вляпалась? – а что тут еще скажешь?..

Глава 8

Следующий день прошел в относительном покое для моей пришибленной психики. Виторио Форче, не смотря на ограниченное пространство «Летуньи», на глазах не маячил и тень в моем личном пространстве лишний раз не отбрасывал. Озаботив Рубена кривой почтовой ласточкой порхать между нами. Да и то – до поры. Точнее, до нового приглашения «на утренний омлет», в ответе на которое я блеснула, наконец, своим ораторским талантом. Ну, там «еще раз и бушприт дверью прищемлю и…» пока всё.

Ранним утром второго на горизонте, наконец, облачной линией наметился берег. Я к тому часу едва успела глаза продрать, да так их и не оторвала, наблюдая медленно разбухающие горные кручи и темно-зеленую лесную полосу под ними. И какая же это…

– Сухая половина, – опершись на перила, громко потянул носом боцман. – А-ах! Даже отсюда благоухает. Доброе утро, монна Зоя.

– Доброе утро, – в ответ зевнула я. – А что это значит?

– Так, у моряка жизнь делится лишь на два: мокрую половину и сухую. Вот и мечемся между ними, как между милашкой и стервой.

– Понятно… А я в столице ни разу не была, – и к чему вообще добавила?

Однако мужчина откликнулся вполне искренне:

– Да что вы? Значит, будет интересно. Мы сейчас в Ворота войдем.

– В каком смысле?

– В канал специально прорытый.

– А-а-а. Это я знаю. Из гимназического курса.

– Ага. А потом – по нему, на юг, вглубь материка. Но, недолго – десять с половиной «сухих» миль. И вот он вам – Виладжо.

– Милашка, значит.

– Монна Зоя, вы о чем? Я – человек семейный, детьми обвешенный, – состроил недоуменную рожу мужчина. Я же не удержалась от ухмылки:

– Про землю, уважаемый боцман. Про вашу сухую половину.

– А-а!

– Яков! – а вот теперь тень над нами нависла вполне реально. С руками на поясе. – Составь список необходимого и пошли с ним двоих на портовые склады. И мне приготовь чертеж марселя – я в город через…

– Понял, капитан, – качнувшись вправо, ретировался из-под тени боцман.

Я тоже попробовала, в другую сторону, но, не тут-то было:

– Зоя! Я с утра – в столичную академию. И, если сразу выйдет, договорюсь о нашей с ученым встрече. А после обеда мы с вами – по магазинам.

– Зачем еще? – продолжила я колупать ногтем перила. Мужчина на них облокотился:

– Пополнять гардероб.

– Так я в мужской моде не смыслю. Бордо вам больше пойдет или…

– Я – о вас.

– Да с какой стати? Меня мои… платье вполне устраивает, – хотя оно, конечно, и в Канделверди звалось «главное, что с карманами», да, не в этом суть.

Но, мужчина ее, видно, не уловил. Потому как, демонстративно вздохнув, произнес:

– Зоя, я – ваш опекун и это – моя прямая обязанность.

– Так я вас и от нее освобождаю. И, знаете, что? Я тут подумала и решила, что и приданое ваше мне тоже не нужно.

– Замуж передумали?

– Нет. Сама себе заработаю. Меня мой мужчина и без приданого туда брал. Да, вообще, какая разница?

– Огромная.

– Для вашей чести? Так она же моей персоны не касается? – вперилась я в капитана взглядом.

– Зоя, – ответил он мне тем же. – Вы сами себе жизнь усложняете.

– Беру пример со своих опекунов.

– Да, Святой Эразм с лебедкой! Я сказал: по магазинам, значит, по магазинам!

– А я очень громко умею орать! Хотите проверить?

Мужчина, сузив глаза, несколько секунд думал. Потом медленно выговорил:

– Поорем вместе. Но, позже… Желаю хорошего дня, – бросил, уже в развороте.

– Уф-ф-ф… Святой Эразм с лебедкой… И как же рисовать то хочется.

А рисовать, действительно, было что. Вскоре «Летунья», дугой изменив курс, заскользила вдоль берега, на котором стали отчетливо теперь различимы рыбаки, копошащиеся у своих, развешенных на желтом песке сетей. И, бликующие на солнце, окна строений в зеленых просветах между скал. А еще, неспешно едущие по прибрежной дороге, подводы. Все это изобилие жизни казалось и родным и чужим одновременно, вызывая в душе чувство странной эйфории. А уж когда мы вошли в Ворота, я вовсе моргать перестала. Внимая и вдыхая. И, казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как я в последний раз видела землю. А тут еще и такое… Такая… красота.

Рельеф, постепенно разглаживаясь в глубину материка, теперь стал похож на яркое лоскутное полотно, сшитое из фиолетовых, голубых и синих полос. А между ними – аккуратные белые домики и ряды изумрудных кипарисов, качающихся под ветром. Знаменитая ирисовая долина, разноцветной волной накатив на крутой холм, все ж, отступила. Схлынула перед величием огромного каменного изваяния на нем в честь основателя Чидалии: мужчины в наброшенной на плечи накидке, грозно взирающего вдаль, на Море радуг. Рядом с ним сидел внушительный волк и тоже бдил. А на заднем плане за обоими – суровый христианский крест. Человек, оборотень и скрепляющая их вера – древний тройственный символ бенанданти… Я невольно развернулась от перил, ища глазами Виторио Форче, но мужчины не было ни на капитанском мостике, ни на палубе бригантины… Наверное, занят.

Появился он лишь, когда «Летунья», втиснувшись меж двух пришвартованных кораблей, заняла свое место на столичном широком причале. Здесь, в отличие от пестрого Канделверди, с вечно снующей в толпе ребятней и орущими без перерыва торговками, все было чинно и благородно. Будто свежую акварельную картину, вдруг взяли и прополоскали в воде, смыв с нее все сочные тона. Люди просто гуляли. Просто разговаривали и просто пялились на корабли. И все это – на фоне таких же тусклых многоэтажных домов, круглых куполов и просторных лестниц. Лишь кое-где в небе поблескивали желтым кресты и скудными зелеными пятнами темнели деревья.

– Скука-то какая, – сама себе с удивлением, да еще вслух, призналась я и оттолкнулась от перил. – Наверное, там и магазины такие же скучные, – и бережно «потащила» все прежние свои яркие картины прямиком к себе в каюту (чтоб и их в голове не размыло).

Там мы все вместе и просидели несколько часов, качаясь в уморительно-сонных волнах прибоя. Это была просто пытка безнадежным бездельем, а руки, хоть об стенки досчатые чеши – так их занять хочется. И уже перед самым обедом, меня, прямо на этих «волнах» вынесло обратно на палубу.

– Ух, и как же жарко то.

Рубен, убрав ладонь ото лба, понятливо вздохнул:

– Зенит лета в этих широтах, монна Зоя. Но, кажется, к вечеру будет по легче.

Я развернулась в том же, что и старик направлении, разглядев накатывающие на город с востока дождевые тучи. И потянула не хуже боцмана носом:

– Угу. Очень наде…

– Ох! Матерь Божья, капитан! Я так надеялся, что вы успеете до дождя!

– Зоя! – мужчина, взбежав по сходням, направился прямиком к нам. – Вист – в столице. Мне повезло, потому что он завтра до конца лета уезжает в свое загородное имение.

– А-а…

– После обеда. Так что, нас он примет в девять утра.

– Понятно. Ну, я пошла.

– Погодите… По магазинам сегодня не получится.

– Вы опять?

– Я сам купил кое-что.

– Так сами это «кое-что» и носите.

– Мне оно, вряд ли пригодится. А вот вам… Макс!

– Вот только, посмейте, – отступив, скосилась я на подоспевшего румяного матроса. А в следующий миг уже распахнула рот.

Парень шумно выдохнул:

– У-ух, принимайте, монна… – и брякнул об палубу выдвижной сундучок. – Капитан?..

Три пары глаз вперились в меня, ожидая хоть какого-то звукового сопровождения.

– О-о-о…

– Ну-у? – осторожно уточнил Виторио.

Я обошла растерянно застывшего матроса по кругу. Разглядывая и треножный этюдник на широком плечевом ремне, и толстую папку для бумаги подмышкой. Наконец, напротив торчащей из-за пазухи палитры, остановилась:

– Это… всё мне?

– Так, для дела же.

– Для дела? – уточнила в свою очередь. – Угу. Понятно. Только, надо все это сначала… опробовать… Макс! Пожалуйста, или я сама…

– Да куда скажете.

– Тогда… вот здесь, под крышей у входа в коридор. Ой! Только, осторожно! И… еще дальше. Рубен, а где у вас можно воду взять? И стакан?

– Монна Зоя, я принесу.

– Угу. Макс, а там что?.. О-о-о! Погодите, надо не так ставить: солнце падает с другой стороны и ветер должен дуть сбоку. И мне еще стул нужен…

А еще мне нужно было закрепить на подрамнике лист. Для начала разобрать и определиться с красками и кистями. И, наверное…да. Но, капитана к тому моменту на палубе уже не было…

Весь остаток дня я проторчала у этюдника, как рулевой у штурвала. Просто, приходилось все время его рукой придерживать. Из-за качки. Но, я к этому быстро привыкла.

Рубен лишь воспитательно погундел возле нашей сплоченной композиции. Потом плюнул, навесил на снасти два фонаря и ушел по своим делам. Но, мы к тому времени перетащились уже на опустевшую палубу. И, судя по ее мокрому глянцу, дождь тоже прошел. А когда горизонт на западе зажегся огненным закатом, началась уже живопись с натуры. И я еще никогда в жизни так не рисовала. Словно, жадно глотала воду… Упоённо… Вот что это слово значит, мой дорогой педагог.

Виторио Форче, видно, мою пространную улыбку принял на свой счет. Постоял сбоку от этюдника, по-хозяйски скрестив на груди руки, и тоном знатока изрек:

– А они у вас и в правду, разноцветные.

Я, срочно нахмурившись, обернулась от листа:

– Что именно? Волны? Облака? Небеса?

– Ваши руки.

– Руки?.. А-а, – и, булькнув кисточку в стакан, потянулась к стулу за полотенцем. – Вечная проблема. Акварель – еще ничего. А вот краски для дерева или керамики совсем плохо оттираются… Спасибо.

– За что? – вскинул брови мужчина.

– За… – хотела сказать: «всё», но… – все эти покупки.

– Пробы прошли достойно?

– Угу. Еще как.

– Так может, Зоя, и насчет гардероба?..

Желтая акварель крупной каплей с замершей кисти шлепнулась на ребро этюдника. Теперь ее от дерева до конца не оттереть. И солнце уходит, уводя за собой прореженные дождем тучи. И, наверное, завтра будет такой же жаркий день…

– Послушайте меня, пожалуйста. Я пыталась быть с вами вежливой. Я и сейчас еще… пытаюсь. Но, это ровным счетом ничего не меняет в моем к вам отношении. И я думаю, здесь все обоюдно честно и понятно: вы не уважаете меня, я не пытаюсь облегчить жизнь вам. А будь все по-другому…

– Вас бы здесь не было, – задрав голову к голой мачте, закончил мужчина. – Вы, действительно, не пытаетесь облегчить мое существование. Но, при этом, страдаете сами.

– Ха! А красивое платье мои «страдания» заметно убавит. Хорошо же вы обо мне думаете. Хотя, о чем я вообще?

– О беготне по кругу, – воззрился на меня капитан. – Мы с самого первого нашего общения только этим и занимаемся.

– Да что вы? Тогда самое время «добежать» до моего первого непременного условия.

– Говорить друг с другом только по делу?!.. Да с удовольствием! Доброй ночи! – круто развернувшись, ринулся он в сторону кормы.

– И вам… да чтоб… – о-ой, и когда я хоть ругаться научусь?! А вот возьму и сейчас вместо посулов, выброшу за борт…

Скосившись на недописанный рисунок, я долго так и стояла – в пол оборота к листу. Потом перевела взгляд на кисточку в зажатой руке и направила ее обратно в ряды размокших цветных брусков… Через несколько секунд жирная, ярко-оранжевая полоса ровно легла вдоль всей акварельной линии заката. От края до края…

Вопреки моим «прогнозам», утро нового дня вышло прохладным и ветреным. Северный бриз, обкатывая соленой влагой, путался в длинных подолах спешащих прочь горожанок. Интересно, сколько их сегодня будет прогуливаться по причалу? Мы же, на пару с Виторио Форче, это раздольное место покинули давно. А теперь тряслись по полупустым серым улицам в открытом экипаже. Молча разведя по сторонам взгляды. Хотя, на что тут смотреть? Еще вчера, с палубы бригантины все стало понятно. Будто все строители Виладжо обязательно надевали на себя мои, «притупляющие краски» очки. Да так в них и ваяли, белили, красили. И я даже представила себе эту «очкастую» массовую панораму…

– Зоя, мы на месте. Приехали.

– Угу, – коротко и по делу. Хотя, могла бы и вовсе промолчать.

А вот лопоухий и грузный Киприус Вист решил общаться сразу за троих, встретив нас на пороге своего занавешенного наглухо кабинета:

– Проходите, уважаемый мессир Виторио и вы… – быстрый взгляд повдоль. – прелестное создание, – ага, даже «монной» не удостоил. – Я вас давно жду. Садитесь поближе к камину. В кресла. Я дров перед вами только подбросил. И кофе еще не остыл. Кофе будете? Я вот без него…

– Спасибо, пожалуй, – вставил мой спутник уже из глубокого кресла.

Я же, упав в аналогичное, решила просто молчать и глазеть. И вот первое, что в глаза прилетело…

– А вы, прелестное создание?

– Что?

– Ее зовут Зоя Лино.

– Ага-ага. Ох, вы меня извините! Я ведь вам даже не представился! – прямо с боковушки сдернул он мою руку. – Киприус Вист, магистр академической кафедры истории и еще несколь… Да, это неважно, – и, ткнувшись в нее сухими губами, развернул к огню. – Ага… Ага. Очень интересно.

А вот мне – не очень!

– Ру-ку отдайте, – и если кто-то думает, что я такое терпеть буду!

– Так что по нашему вопросу, магистр?

– Руку мою…

– Монна Зоя, еще извинения. Мне просто нужно было проверить, – разжал он, наконец, «клешни». – И я это сделал.

– Что именно? – шустро сцепил капитан свои собственные.

Магистр в ответ хмыкнул:

– Вы же, уважаемый мессир, мне вчера утверждали, что ваша монна – ни кто иная, как легендарная древнеязыческая баголи? Я на ее ладони искал знаки.

– И-и? – чья монна?! – Они там присутствуют?.. У моей подопечной?

– Кое-что есть, – лучезарно осветился магистр. – Однако пока утверждать сложно.

– Язык показать?

– Зоя!

– А что? Я его лекарю всегда показываю. Так отчего магу не явить?

– Ага?!.. – ага! А нечего было за руку хватать! До сих пор потряхивает. – Еще один знак! – ярче прежнего озарился хозяин хором.

Мой опекун хлопнул карими глазами:

– Так я сейчас не понял.

– Неприятие чужеродной магии при полном отсутствии своей собственной! Нет, наша ей не враждебна. Просто интуитивно… неприятна. Так ведь, милая монна?

– Так точно… магистр, – чтоб тебя своей собственной, а заодно и весь этот «занавешенный балаган». – И что вам в данном месте еще «неприятно»?

– Статуэтка на вашем рабочем столе… Графический этюд в простенке между окнами и то, что у вас в нагрудном кармашке пиджака.

– Браво! – всплеснул клешнями магистр. Ну, точно – балаган. И я в нем – главный шут. – Джингарский бог огня, гравюра из береднянского замка-призрака и моя личная монета-оберег. Три сильнейших магических артефакта. А если по мелочи, милая монна?

– А если я не хочу?

– А если мы…

– Уважаемый магистр, я так понял, вы сильно ограничены во времени?..

– О-очень своевременное замечание, – замерев, выдохнул здоровяк. И даже, кажется, сник. – Еще раз, мои извинения. Не каждый день встречаешься с подобным сокровищем. На моем буквальном веку вы, монна Зоя – третий случай. Да и то, первые два были весьма спорными. Да я и сам тогда был молод и верил во многое, во что бы сейчас плюнул и… Да, вы правы, уважаемый мессир Виторио… Монна Зоя? Возможно ли к вам обращаться просто по имени? – о-о, это первая здравая фраза, прозвучавшая здесь:

– Да. Конечно.

– А к вам, мессир? Вы ведь мне в сыновья годитесь. Сколько вам?

– Тридцать два, – растерянно буркнул капитан и кашлянул в кулак. – Да. Хорошо.

– Вот и отлично, дети мои! Теперь, о главном… Виторио, вы хотите знать, сможет ли Зоя помочь вам в поисках… – вопросительно воззрился он на капитана.

– Вананды.

– Ага!.. Так-так… Ну, надо же.

– Я надеюсь, это останется между нами?

Магистр, стерев с лица изумление, сделался серьезным:

– Готов дать слово… Взамен на ваш подробный рассказ об их ходе. Договорились?

– Хо-рошо, – качнул головой опекун. – Так Зоя сможет мне помочь? Как баголи?

– Ну-у… – скосился тот на меня. – Ваша подопечная, несомненно, обладает этим даром. Однако задача такого уровня… – не удержавшись, хмыкнул магистр. – Я надеюсь, вы понимаете силу данного артефакта?

– На уровне простого человека.

– В том-то все и дело, мой мальчик! Лишь дилетант в строительстве может утверждать, что построить простой нужник – дело до обеда. А каждый сухопутный…

– Я вас прекрасно понял. Но, мне придется идти до конца, – нахмурясь, произнес Виторио и даже из кресла своего подскочил. – Магистр, дайте мне прямой ответ на прямой вопрос, – опершись на камин, навис он надо мной. – Эта девушка в силах или…

– Нужна последняя проверка.

– Что?.. Да ни за что! – скрестила я на груди руки. Мой опекун из той же позы заинтересованно уточнил:

– Какая проверка?

– Зоя, мне необходимо знать, каким путем вы получили дар баголи, – с другой стороны, придвинулся ко мне ученый муж.

– Я с ним родилась. Чего вы еще от меня хотите? – затравленно окрысилась я.

– Откуда вы это знаете? – прищурился в ответ магистр.

– Мне мама сказала.

– Ага… Мама… Вот в чем все дело, дитя: есть два способа стать баголи. Первый – получить дар случайно, «окунувшись» в стихийный источник. Второй – целенаправленно. То есть, по предназначению. Нам с вами, при уровне задачи подходит лишь второй.

– И как же вы их различите? Мне что, придется «балаганные чудеса» вытворять?

– Нет.

– Нет? Предсказывать по отмашке я тоже не умею.

– Да это и не понадобится. Что такое «флюид» знаете?.. «Животный магнетизм» [18]18
  Устаревшие названия гипноза.


[Закрыть]?

– Чтоб мне провалиться… Не-ет.

– Нет? Вы не знаете или…

– Да. То есть, нет. То есть… о-о-ой, – схватилась я за голову. – Я не хочу.

– Магистр, выражайтесь яснее!

– Зоя, это – всего лишь, сон.

– Какой еще сон? Я уже выспалась сегодня.

– Обычный, совершенно лишенный магической подоплеки сон. Для вас. Я же во время его смогу узнать ответы на интересующие меня вопросы и, так сказать, сделать вывод.

– Так я могу просто выйти. И спрашивайте, сколько… – замерев, пораженно распахнула я рот. – А у кого вы будете «спрашивать»?

– У вас, – тихо выдал ученый. Потом почесал свой мясистый нос. – Так это…

– Понятно. К нам в Канделверди тоже иллюзионист приезжал, – хмуро вынесла я диагноз. Однако тут в беседу вступил капитан:

– Послушайте, Зоя: вы ведь хотите… Магистр, можно вас попросить?

– Ох, пожалуйста, как раз возникла надобность, – проводили мы его взглядами до двери. После чего мой опекун вновь придал лицу сосредоточенность:

– Вы ж сами хотели как можно скорее вернуться к родным?

– Конечно. А…

– А это – прекрасная возможность ускорить желаемое.

– Да неужели?.. А если я окажусь вам непригодной? И после флюида магистр решит…

– Расстанемся сразу сегодня. Я тут же подпишу ваше разрешение на брак, – отвернулся мужчина к огню. – Надеюсь, это – веский довод?

– Угу… Ладно, – с него и надо было начинать…

Бенанданти пришли в наш мир, затаив на прежний глубокую обиду. И «обида» здесь – исторически верное слово. Их не гнали с насиженных предками мест. Не жгли на кострах инквизиции. Не пытали, заставляя предавать единоверцев. Их просто не принимали всерьез. Ну что значит: «оборотни Христовы»? Взаимоисключающее словосочетание, могущее прийти на ум лишь безумцу или честолюбцу. Однако бенанданти даже с такими диагнозами не представляли власти угрозы. Истовые католики, живущие по заповедям с обязательным крестом на груди. А рядом с ним, в мешочке на шнурке – сохраненный кусок «родовой рубашки». Символ принадлежности к клану. Единственный знак бенанданти – надо в ней родиться. В этой рубашке. А я ведь родилась, как и положено. И заорала в срок. И выглядела, как обычный лысый младенец, тут же присоединившись к уже сопящему брату. И вроде в жизни моей неосознанно-ранней все было, как надо. Так почему?.. Почему?

– …и вы даже на этой скудной копии рисунка сможете рассмотреть присутствующую комичность. Это не жестокий бой ведьмы и защитника веры. Это, скорее… – лицо магистра застыло в сравнительной потуге. – ссора двух влюбленных. Вот на что эта центральная сцена смахивает. Причем, заметьте: двое из четырех представителей клана – даже не в своих боевых астральных ипостасях. А ведь рисовал их современник и соотечественник. Уважаемый на весь предтечный мир, Леонардо да Винчи. Зоя, вы, как художница, что об этом думаете?

О-о, я должна что-то еще «думать»? Об этом рисунке. О том, что здесь вообще происходит. Вернуть мозг на положенное ему место и начать, наконец, соображать? А все почему?.. Потому что я – «баголи по предназначенью». Чтоб мне провалиться!

– Позы слишком расслабленны. Особенно у него. Мой учитель говорил: статичны.

– Ага. Уважаемый Бонифас Умберто, – покачал головой ученый.

Я, нахохлившись, натянула на себя еще выше плед: вот интересно, в биографии моей остались ли «девичьи тайны»?

– Причем здесь вообще этот рисунок? – мой опекун, стоящий сбоку от дивана, выглядел, пожалуй, под стать мне самой – пришибленно-задумчивым. Видно и в него возобновленная перспектива нашего общения оптимизма не вселила. Но так, опять же – честь. Есть, за что терпеть.

– Виторио, я сейчас объясню! – жалостно скрипнул под ученым придиванный пуфик. – Связь – совершенно прямая. Истоки вражды между бенанданти и остатками цивилизации накейо там и находятся. В предтечном мире, – обвел он наши физиономии лучезарным от вдохновения взглядом. – Оборотни Христовы, придя вслед за алантами на эти земли, ничего кроме желания самоутвердиться не имели. Но, законы нашего мира, они ведь отличаются кардинально. Я имею в виду, отношение к магии. Она здесь – неприкосновенна.

– А как же тогда разорение древних храмов и изгнание с земель?

– А вот на это, Зоя, аланты смотрели, как раз вполне нейтрально. Потому как накейо их покровительством не пользовались. Мало того, и для самих «полубогов» представляли некую угрозу. Ведь их магия до сих пор – загадка, потому что глубоко связана с самой здешней планетой. Как дитя с пуповиной матери.

– Красивое сравненье, – потерев лоб, хмыкнул капитан. – Но, я опять не вижу связи с моим личным делом.

– А оно, Виторио, никогда таковым и не являлось, – многозначительно скривился магистр. – Потому что Вананда, а точнее, ее часть, была забрана вашим предком из очень важного места – храма Вананда Нумбани. Что, так и звучит: «Дом Пары». «Дом Вананды». А это и есть – «пуповина».

– Вот ничего себе! – а вот теперь я, кажется, очнулась.

– Центрального храма накейо? – тоже явно взбодрился капитан.

Магистр важно кивнул:

– Именно так, дети мои. Теперь, что, действительно, касается лично вас… Зоя, вспомните хорошо обстоятельства вашего рождения. Мы их с Виторио уже знаем. Однако могут остаться некоторые детали.

– Детали?.. Угу… И мама и Люса, наша…

– Она нам «знакома». Дальше.

– А мне вот сильно интересно: оценки в моем гимназическом табеле или как я из домашнего погреба варенье таскала, вы теперь тоже знаете?

– Зоя, дитя мое…

– Могли бы, уважаемый магистр, хоть из приличия сделать вид.

– Но, я…

– Зоя, пожалуйста, продолжайте, – ну как же – дело чести. Остальное – рыбья чешуя… – Зоя.

– Хо-рошо!.. Они обе мне рассказывали… – обвела я слушателей глазами. – что, родились мы с братом не у себя, а в доме городской повитухи. Она была самой лучшей, и отец решил подстраховаться, раз нас двое. Но, из-за болезни повитуха была почти обезножена. И поэтому…

– Вы с братом родились на Тюльпановой пустоши, – нетерпеливо закончил магистр. – Так?

– Так.

– Теперь послушайте меня: место это… по вашим словам – странное. Там мало кто селится, а уже отстроившиеся долго не задерживаются. И это не смотря на нехватку ровной почвы в предгорье. Мне кажется, все дело в «неудобном соседстве».

– Это вы про заповедную часть городского кладбища?

– Да, дитя мое. Дело в том, что я там бывал. И облазил все те холмы и холмики – там очень давно тоже храм был. Правда, небольшой и захоронения вокруг него типовые. У властей Канделверди ума хватило вовремя ту землю огородить. Сохранить от разграбления. Иначе, могло быть гораздо хуже.

– Для кого? – уточнил капитан.

– Для всего города. Примеров множество. Но, не в этом суть. Суть в том, Зоя, что по древней традиции народа накейо, второй ребенок в паре близнецов, обязательно девочка, всегда отдавался из семьи в храм.

– Зачем?

– Зачем? Чтобы, Зоя, в будущем стать… баголи. Ведь именно в этом случае, второй близнец считался подарком самой Вананде. Ее «голосом» и «глазами» на земле. А ваша городская повитуха… Она ведь «непростая» была, раз жила в таком месте.

– То есть, она Зоей так «расплатилась»? – сузил глаза капитан.

– Возможно, – вздохнул, пожав плечами ученый. – А, возможно, и сама Вананда так себя проявила. Ведь, вас, Зоя, не зря тянуло на кладбище.

– Я туда, вообще то…

– Это, конечно, – предусмотрительно вскинул он руку. – Однако согласитесь: вы всегда чувствовали себя там… спокойно и умиротворенно. Это, извините, ваши слова. И я так думаю, ритуал, что вы прошли несколько дней назад на озере, был лишь отсрочен на четыре года.

– Это как?

– Очень просто, дитя мое. Вспомните вопрос к вам охранительницы. Тот же смысл, что и у заданного недавно аналогичным духом: «Почему ты так упорно стремишься сюда?» А вы должны были ей ответить: «Потому что…»

– Хочу этого сама, – прихлопнув ладонь ко лбу, выдохнула я.

– Совершенно верно. Вот, только, вам помешали – охранительница в ваших «свежих» символах разглядела опасность.

– Угу. Для меня.

– Отнюдь, – усмехнулся здоровяк. – Думаю, опасность была направлена на вашего брата, Арсения. Ведь картины, связанные напрямую с самой баголи приходят ей несколько иначе.

– Как моя бригантина?

– Совершенно верно, мой мальчик. Это, скажем так, «специфика работы». Есть еще один вариант: баголи и другое лицо.

– Как я и… Зача?

– Ну да. Ведь вы тогда увидели тоже вполне реальную сцену.

– Угу, – хмуро уткнулась я глазами в плед. – Я и он – на разных, удаляющихся друг от друга палубах.

– И для этого варианта обязательно необходим телесный контакт, – с ученой сухостью констатировал магистр. – А вы знаете, что я думаю?.. Тот отсроченный на четыре года ритуал… Виторио, скажите мне, не разочаруйте старого циника: где вы тогда находились?

– Когда? – хрипло уточнил капитан и прокашлялся. – В мае четыре года назад?

– Именно!

– Ну-у… Это какой год был?.. Ага… Я с февраля болтался вдоль южного побережья. Потом у меня были дела в Эйфу. Потом… – глянул на меня опекун не совсем вменяемо и тут же произнес. – Точно. Я был в Канделверди. Зоя, число?

– Семнадцатое, – как я такую дату могу позабыть?

– С пятнадцатого по двадцать первое мая.

– Что и требовалось доказать!

– Что «доказать»?! – пожалуй, впервые, слаженно выдали мы.

Магистр глянул на нас торжествующим взглядом и даже с места подскочил:

– Теория предначертанности «Колесо судьбы»… Мать вашу.

– Мама моя. Да я об этом думать не хочу. Я себе мозг этими теориями искалечу. Мы вообще, зачем сюда пришли?

– Видимо, чтобы найти ее.

Магистр, движением, близким к грации, взмахнул листом из лежащей на столике папки. И вручил его мне.

– Это… что?

– Вананда, милое дитя… Виторио, вы ее видели?

Капитан, прищурясь, склонился с другой стороны:

– Не-ет. Не приходилось. Она всегда была в охранном месте и отец никогда его не называл. Правда, потом я, когда уже начал свои поиски, это место обнаружил… Значит…

– Именно так: две части одного целого. А вместе – божественная Пара, Вананда. И вот эта, – ткнул ученый пухлым пальцев в лист. – как я понимаю, ваша пропавшая? Лунная?

– Лунная, – эхом выдохнула я.

А вторая, значит – солнце. Вместе же они составляли круг. Обрамленный «лучами» треугольниками и мелким шрифтом-орнаментом. И на двоих: два глаза, один нос и рот. Божественные супруги.

– Вананда традиционно использовалась в свадебных ритуалах, – продолжил над нами вещать магистр. – В этом случае ее делили и вручали «молодым». В конце церемонии Пара воссоединялась, скрепляя тем самым новый союз. Все очень просто и от этого душевно… Виторио, а вы знаете, зачем бенанданти понадобилась лунная половина Вананды?