Текст книги "Мир оранжевой акварелью (СИ)"
Автор книги: Елена Саринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Мой опекун в предвкушении выпрямился:
– Очередная «пакость» про мой клан?
– Бывший, насколько я понял, – беззлобно расплылся во все щеки обличитель. – Да вы и сами, наверняка, знаете эту языческую «подвальную» [19]19
То есть из «темного прошлого».
[Закрыть]историю? Про древнюю покровительницу бенанданти?
– Богиню охоты, Диану, – обреченно вздохнул капитан. – Ну да, многие ритуалы бенанданти неизбежно с ее и сравнивали.
– А символом той богини всегда была…
– Луна? – заинтересованно уточнила я.
– Совершенно верно! Так скажите мне, дети мои, зачем преданным католикам языческий символ? Да еще из-за пропажи которого устроен такой… бедлам? Кстати, верхушка клана оный категорически отрицает.
– Ну, это – уже политика, – хмыкнул в сторону мой опекун.
– Согласен… Зоя, я вам дам свою исследовательскую работу трехлетней давности, – пристально глянул на меня магистр. – Я ее отпечатал и студентам в наказанье дарю… Вы надолго в столице?
– А-а…
– Пока не знаем.
– Ага. Ну, так пока почитайте. Там есть много про интересующий вас предмет. И даже часть расшифровок символов баголи. А как закончите, приезжайте ко мне в гости, в имение. Оба, конечно. Будем выводы делать. И… вот еще что: обратите внимание на храмные постулаты баголи. Особенно, на последний – десятый. Это очень для вас важно… Обоих, – со значением уточнил магистр.
Мы с капитаном уставились друг на друга весьма настороженно…
Глава 9
Из всего гимназического курса философии, преподаваемой нам отставным театральным суфлером, я усвоила лишь одно: «В мире все относительно». Это значит, что где-то обязательно существует то, что лучше твоего хорошего и хуже твоего плохого. Ну, примерно так… На улочке, примыкающей к академическому облезлому фасаду, ярко светило солнце. А свежесть прохлады приятно бодрила и тело под льняным платьем, и душу. И очень хотелось задышать громко и глубоко-глубоко. Избавиться поскорее от осадка каминного дыма вместе с…
– Зоя, погода с утра явно не наладилась. Небо в тучах и, судя по ветру, скоро опять хлынет дождь. И… – капитан, оторвав прищуренный взгляд от небес, спустил его на меня. – есть предложение. Деловое, разумеется.
– Ра-зумеется, – воспользовавшись моментом, выдохнула я.
Мужчина тоже вздохнул:
– Пообедать. Здесь ресторанчик есть недалеко. Тихий и зеленый… Вам понравится, – добавил просто.
Наверное, поэтому мне добавлять от себя: «Это к делу не относится» что-то не захотелось:
– Ладно. Только…
– Зоя, это – не «Летунья» и сидеть за разными столами не получится. Тем более, у меня к вам разговор.
– Деловой, разумеется? – передернула я плечами.
– Разумеется… Нам – направо…
А потом еще раз направо и еще одна улочка с сереющей в конце статуей, вокруг которой с гулким визгом носились дети. Но, мы до нее не дошли. Свернули и оказались снова в глухом полумраке. Видно, на них мне сегодня везет. Но, как ни странно, маленький зал, от ореховых панелей и до самого потолка увешенный гербариями вперемешку с сушеными бабочками в рамках, был пуст. Лишь за крайним столиком у двери над своей газетой дремал под наброшенной шалью старик.
Мой опекун, капитанским взором обозрев пространство, тут же качнулся в дальний угол, к разожженному камину. Видно, мне и на дым тоже сегодня… повезло. Хотя, на самом деле мне подфартило с обедом – он был очень вкусный. И я, даже, принципиально не морщась, смолотила две порции Джелато [20]20
Мороженое. В данном случае – с ромом, изюмом и маленькими пирожными. Хотя с чем только не бывает.
[Закрыть], заказанные одна за другой. Потом выдула в сторону огня холодный ароматный пар и…
– Так о чем вы хотели… поговорить? И-ик. Ой.
Мужчина постарался сохранить присущую деловым переговорам серьезность:
– Зоя, у вас подбородок в мороженом.
– Угу… И-и?
– И-и… я, знаете, что подумал? После этого сеанса животного магнетизма?
– Понятия не имею.
– У нас ведь с вами – «обоюдно честные» отношения? А раз я теперь… многое знаю о вас, то вы вправе узнать и подробности моей жизни.
– Это, с чего, вдруг?
Виторио, отвернувшись к огню, дернул плечом:
– Не знаю. И говорю это честно. Просто, после всего услышанного, многое стало мне понятным: ваша жизнь с братом и этой «нравоучительницей» Люсой. И Сест ди Федел тоже. Очень многое.
– Да неужели? – вот умеет же человек еду испортить! – И вы, прямо таки, «не знаете»?
Капитан развернул ко мне удивленное лицо:
– Зоя, я вас что, опять чем-то… обидел? – и хоть портрет с него пиши: «Оскорбленная добродетель».
– Обида?.. Да какая тут обида? Одно сплошное удовольствие. Вот только я теперь сама не знаю, какое из двух меня больше «греет»: ваше ко мне неуважение или, вдруг, нахлынувшая жалость. Так если очень жалко сиротку, облагодетельствуйте ее не ответными откровениями, а тем, чего она больше всего в этой жизни сама хочет. Или нет?.. Ах, да – собственная честь. Через нее вряд ли перепрыгнуть. Даже с возвышенной жалостью.
– Вы все сказали?.. – голос этот глухой и тихий заставил меня вмиг захлопнуть рот. – Честь, значит? Так оно и есть: не обойти, не перепрыгнуть. И за нее мне самому отвечать и расплачиваться. От вас же мне нужна лишь посильная помощь. И единственное, чего я сейчас хотел – добиться нормального между нами общения. Потому что без него и дальнейшее мне кажется невозможным. А…
– А сейчас вы обязательно скажете, что я сама продляю свой «тюремный» срок.
– «Тюремный»? – сузил глаза капитан.
– Так я могу уйти? – вскинула я брови.
– Нет. Вы можете у меня… спросить.
– Хорошо, – и «влупила» в застывшего мужчину первым, что пришло в голову. – В той карточной партии, между вами и сэром Сестом, что против меня на кону было?
Капитан откинулся на своем стуле и прямо посмотрел мне в глаза:
– «Летунья».
– Что? – даже голос у меня перехватило. – «Летунья»?.. Значит, правду о вас говорят, что вы – «круизер». Ведь, для настоящего моряка потерять свой корабль, значит, потерять душу.
– Да неужели? – зло оскалился мужчина. – Я – «круизер». Пусть так. А вы, уважаемая монна, видимо, знаток человеческих душ? Только, у меня вот большие сомнения: знает ли она сама, чего на самом деле желает ее собственная душа? Нового мира? Нового дома? Нового мужчину? Куда бы вы понеслись, сломя голову, отпусти я вас сегодня?
– Неужто, до сих пор не поняли? После всего-то услышанного?
– Так в том-то всё и дело! – качнулся он в мою сторону. – Я, Зоя, не первый год живу на этой планете и умею хорошо слушать. И «делать выводы», как говорит уважаемый магистр. Посмотрите вокруг себя.
– Что?!
– В этом ресторане все стены завешены гербариями и насекомыми из далекой Ладмении. А все потому, что его хозяин когда-то там жил. И для него эти сушеные картинки – принадлежность к прошлому миру.
– И что с того? Я не…
– Не перебивайте меня!.. Ваш Зача…
– А вот это вас…
– Сядьте на место! Ваш «любимый». Вы о нем говорили, как об этих картинках: «Он – огромная часть моего любимого мира». Разве не так? И разве так кого-то любят? Ни за то, что он – просто часть, важный атрибут, ценная бабочка в рамке. А живого? Со всеми недостатками и достоинствами мужчину? Так я вам скажу – это огромная ложь. Самообман. И вы бы это сами поняли, но, безнадежно поздно.
– Да как вообще язык повернулся?! Лезете своими грязными лапами мне в душу!
– Мессир Виторио, извините. Я, кажется… не вовремя, – лысый мужчина в сиреневом жилете смущенно замер у стола.
– Да, мессир Вагриус, – выдохнул мой опекун и уперся взглядом в один из гербариев. – Мы с монной… уже закончили. Что вы хотели?
– Мне показалось, вы меня звали. Но, раз, нет и раз вы с монной «уже закончили», то рад вам сообщить: ваши комнаты наверху готовы и все вещи уже там. Еще с утра.
– Да? – рассеянно уточнил капитан. – Хорошо… Зоя, я забыл вам сказать: «Летунья» с сегодняшнего дня – на ремонте. Марсель-мачта еще после шторма… В общем, жить пока будем здесь… Вы ничего не хотите сообщить по данному поводу?.. Тогда, мессир Вагриус, покажите нам наши комнаты, – и, встав, громко отодвинул свой стул…
Несколько лет назад я со своим драгоценным учителем столкнулась в нешуточном споре о гармонии. Ха! Как я тогда была убедительна! А он просто подвел меня к двум из многих своих полотен в мастерской:
– Скажи, где она?
– Тут, – без промедленья ткнула я пальцем в морскую гладь под лучистым солнцем и облачками-барашками.
Маэстро скривился:
– Да как бы не так! Это – рай для убогих! Тишина на воде – тишина в душе. Вот она – настоящая гармония!
– Шторм?! Волна опрокидывает лодку и молнии Божьи с небес?
– Это – стихия. В ней – жизнь.
– Так, потопнут же? – изумленно хлопнула я глазами.
– Или станут сильнее и, поставив в храме свечки, с новой силой будут любить своих женщин и детей! Зоя, ты – трусиха…
Зато теперь я полноценно живу! Так полноценно, что хочется одновременно крушить, метать молнии и кричать на весь город портовые маты. И кого-то прибить. Нет! Сначала унизить, обличить и прибить! Чтоб последними словами его были: «Простите!» А я: «Пошел ты к дьяволу! К Святому Эразму с его лебедкой и бушприт тебе чугунным якорем сверху!» О-о-о!
– О-о-о. Как же я зла, – взгляд, метнувшись от широкого окна, вновь вернулся к комоду. Приставленный к нему этюдник со вскинутой третьей ножкой, под моими «молниями», поджал ее еще выше. – Это я-то «не люблю»? Это я-то «не знаю, чего хочу»?.. Зача… Любимый… – и метнулась к рабочему инструменту…
Процесс, почему то, шел туго: я рисовала Люсу в пол оборота, Арса с перевязью на руке, маэстро в шляпе до ушей и Зачу. Последний никак не получался. То, нос, то рот, то глаза, вдруг начинали «теряться». Я же начинала тихо выть. И точила карандаши. Потом мочила растрескавшиеся краски. Арс, еще подростком, с синяком и на подоконнике. Люса среди ее кастрюль. И Зача… Мой любимый выходил понурым и курносым… Да чтоб мне!.. Кончилось тем, что я пролила на себя стакан с водой из-под кистей. И, уже перед рассветом устроила стирку. Заодно вымыла волосы, себя и пол в комнате. Потом ее основательно проветрила. И, закутавшись в узорное покрывало, уселась на кровать. Среди Арсов, Люс и псевдо-Зач. Птицы за окном, выходящим в пахучий после дождя садик, оповестили, что новый день наступил…
– … и на стук в дверь не отвечали. Я пришел… Зоя… Что здесь… произошло?
– Ничего. Я рисовала. Всю ночь.
– Ага… Теперь вижу… Вы завтракать спускаться собираетесь?
– Нет.
– Почему?
– Я платье выстирала.
– Святой Эразм с лебедкой…
Виторио Форче, стоящий посреди моей «мастерской», шумно вздохнул. Потом отвернулся к распахнутому настежь окну. Я, высунув из глубин покрывала руку, почесала нос:
– Я их люблю.
– Что?
– Я их всех люблю.
– А-а. Вы – про вчерашнее. Послушайте меня…
– Я их всех люблю. Но… – вскинула я потерянный взгляд. – Он у меня не выходит. Я не знаю, почему. Это какой-то… абсурд. Будто волнами размывает. Или… Я не знаю, почему…
– Зоя…
– Я его люблю. Люблю. Люб-лю.
– Зоя, конечно, вы его любите.
– Люб-лю… А теперь мне и вас… размы-ы-ы-ло.
– Да что же это такое?!
А «что же это такое»? Женские слезы. Во всей красноносой красоте. И ничего тут уже не поделаешь. Потому что соленый поток неотвратимо хлынул из глубин и понесся в сопровождении рева с элементами воя и хлюпанья. Я все это тут же «исполнила» на глазах изумленного опекуна. Или что там в его глазах было? Но, точно расширенных…
– И нечего так убиваться из-за…
– А почему я его не помню? – а почему я вообще это спрашиваю?..
– Зоя, вы еще совсем дитя. Наивное и…
– О-о-о, мама моя… Руки.
– Что? – капитан отпрянул, оказавшись как раз напротив моих мутных глаз.
– Руки ваши, – суматошно высвободила я собственную из-под покрывала и растерла по щекам слезы. – Это вы что сейчас себе позволяете? Руки свои от меня уберите.
– Вижу, вам полегчало, – мужчина, мазнув по мне сумрачным взглядом, поднялся с колен.
– И чтоб больше…
– Я понял… Я скоро вернусь. И чтоб больше мне не перечить. Иначе… – дверь, визгливо скрипнув, захлопнулась. Подхватив вслед за собой легкие оконные занавеси…
– Уф-ф-ф… Вот же дура. Дура какая. И ничего, кроме жалости не вызываю, – шлёп… Курносый Зача, оказавшийся в аккурат под моей щекой, взирал со всей строгостью будущего супруга. Я прихлопнула его сверху ладошкой. И еще раз вздохнув, закрыла глаза. – Спокойное тихое море… тихо и пусто… И как же это хо-ро… хр-р…
«Авер румма»… «Блюдрут криспум»… «Примула ган… гарден».
– Там что, какое-то тайное послание?
– А-а?.. Нет, – и снова уткнулась в тарелку с остывающими обеденными макаронами.
Виторио Форче развернулся к весящему за его спиной гербарию:
– Понятно… Латынь читаете?
– Немножко.
– Как вам платье?
Да, «как платье»? Так в пору и как раз, то, что нужно (и с карманами и с голубой любимой расцветкой), что невольно вопрос возникает: как часто он подобные подарки преподносит? И я бы даже его задала. Однако…
– Спасибо, в пору.
Капитан удивленно вскинул брови:
– И это всё? – да что ему вообще от меня нужно?
– Соскучились по скандалам? Нет настроения. И, знаете, что?
– Что? – отложил он вилку.
– Я сегодня читать буду. Основательно.
– Работу магистра?
– Угу. Вдруг, есть способ мои видения… простимулировать.
– И задать им нужный курс. Это очень хорошо. Но, надо читать вместе.
– Вслух?.. Как скажете. Я готова.
– Зоя, доешьте свои макароны. И, может, по Джелато?
– Не-ет.
Вот, все-таки, был у этого «дарового» платья один минус – уж слишком оно «в пору» – много в таком не смолотишь…
Зато, читалось после обеда легко – без обычной грузной сонливости сиесты. Да и тенистый садик с тыльной стороны дома, вполне к этому располагал. Из-за воробьев, чье гулкое чириканье приходилось перекрикивать. Вкупе со стоном разбухших после дождей деревянных качелей.
– …Более плодородные земли и берега стратегических рек по праву принадлежали племенам накейо. Это обстоятельство также способствовало ухудшению между ними отношений… Это, война, что ли? Здесь, про войну?
– Нет, – скривился прислонившийся к качельной опоре капитан. – Войны между бенанданти и накейо, в полном смысле этого слова, никогда не было. Поначалу вообще силы были очень неравными.
– В чью сторону?
– В сторону клана, конечно. Ведь, принадлежность к нему по наследству не передавалась. Было лишь право по рождению… Родовые «рубашки».
– Я помню… Лишь поначалу?
Мужчина, нахмурясь, кивнул:
– Да. Через пятьдесят лет после появления в этом мире, вопрос о пополнении рядов «оборотней Христовых» встал ребром. И клан выслал делегацию в Тайриль, к алантам. За «мудрым советом», – хмыкнул капитан. – Но, аланты их развернули, выразив тем самым невмешательство в склоку с накейо. Тогда клану пришлось искать решение проблемы в другом месте.
– Это где же?
– Отсюда далековато… Вы слышали, Зоя, о землях, южнее Чидалии? Точнее, о скоплении островов в Езоме [21]21
Океан, омывающий все, кроме северного, побережья Чидалии.
[Закрыть], почти на экваторе?
– Еще дальше девяти наших Божьих скал?
– Да. Самый ближний к нам из той кучи и самый большой – остров Зили. Земля вечно кипящих вулканов и жутко склочных племен.
– А вы там были?
– Я? – мужчина даже замер. – Не-ет. Но, слуга моего отца там раньше бывал. А он умел очень хорошо рассказывать.
– А вы очень хорошо умеете слушать.
– Ну да, – хмыкнул капитан. – Еще с детства… Так вот, юго-западнее Зили, есть маленький остров, на который посланцы бенанданти и подались. Там живет древнее племя. Пожалуй, еще старше, чем накейо. Оно уже в те времена считалось вымирающим. А что там сейчас… Но, не в этом дело. А дело в том, что шаманы того племени владели магией крови. И уж не знаю, за какие богатства, ее секретом с бенанданти поделились.
– Потрясающе! Сначала языческая богиня Диана со своей Луной, а теперь еще и это?
– Вопрос стоял совсем ребром… Видимо.
– И зачем бенанданти эта древняя магия?
– Для обряда.
– Обряда посвящения?
– Ну да. Это одновременно и клятва преданности, и родственная привязка.
– И что, все бенанданти теперь между собой родственники? – представила я, длинное-длинное застолье. Однако мужчина мою «фантазию» обрубил:
– Это теперь мало имеет значения. Уж, скорее, чисто символическое.
– А вы этот обряд проходили?
– Я?.. Да. Еще в одиннадцать лет. Именно с этого возраста «оборотни Христовы» обязаны участвовать в битвах против нечисти.
– О-о-о.
– Я в них не участвовал.
– А-а-а. Видно, накейо на вас лично не хватило. А как этот обряд проходит?
Мужчина, оторвавшись от столба, встал напротив меня:
– Довольно болезненно… для ребенка. Зоя…
– И что с вами делали?
– Ну, хорошо, – глянул он на меня из подо лба. Потом добавил. – Раз у нас с вами – «обоюдно-честные отношения», – и потянулся к верхней пуговице рубашки.
– Это вы о чем сейчас? – уткнулась я носком туфли в песок, притормозив свое качание.
– Сами увидите, – и через несколько секунд распахнул полу на левой половине груди. – Ну?
– Что, «ну»? – подалась я с сиденья, оказавшись глазами почти напротив выцветшей татуировки. Издали и не разглядишь. Крест и откинувший голову назад волк. – Ух, ты. Две недостающие части цельного образа бенанданти, – выдохнула прямо в мужскую грудь. – Это, действительно, больно… А вот это – что? – перевела взгляд выше, на левую выпирающую ключицу с маленькой бледно-коричневой «кляксой» на ней.
Капитан, отступив, начал быстро застегиваться:
– Мое личное клеймо, – буркнул под нос.
– Так вас еще и клеймили?
– Зоя! Это – просто родимое пятно! У всех мужчин в нашем роду такое. К магии крови и бенанданти не имеет никакого отношения.
– А-а. А чего вы так кипятитесь? Как же наша «обоюдная честность»?
– Может, к баголи вернемся?
– Да пожалуйста!
И «возвращались» мы к ним еще много раз: и до ужина и даже во время него, закончив «выразительное чтение» лишь, когда оно стало больше смахивать за заунывные зевки. Сначала мои. Потом, взявшего на себя инициативу (забравшего у меня брошюру) опекуна. И на следующее утро мы с новым запалом вновь продолжили:
– Так что там с их «одухотворенным трансом»?
– Не знаю. Я все пункты просмотрела. Есть лишь перечень трав для окуривания и календарь благотворных дат, обрывающийся сто тридцать два года назад. Да сами еще раз гляньте.
Мужчина, проигнорировав протянутые к нему листы, наморщил лоб:
– Я тоже… смотрел… Ладно. Вернемся к храмовым постулатам. До какого мы вчера дошли?
– Ваш храп прервал восьмой, – уточнила я, листая на качелях страницы.
– Хм-м… Его я помню. Там про… воздержание жриц.
– Целомудрие жриц.
– Да, какая разница?
– Девственности по определенным дням календаря не бывает.
– Та-ак… Что с девятым?
– Нашла. Читаю: «При толковании посыла сохраняйте сдержанность и непредубежденность. Помните: вы – лишь глаза и голос великой Вананды. Разум ее, а значит, способность делать по нему заключения, вам недосягаемы».
– Ага-а.
– Ну, это, как… городской глашатай: он лишь кричит новость народу, а все свои «заключения»…
– Делает позже, с дружками в траттории, – кивнув, закончил капитан. – Дальше, Зоя.
– А дальше – последний.
– Десятый? – сузил он глаза. – Читайте. Только, медленно.
– Хорошо. «Не просите, пока не отдали».
– И-и?
– Это – всё. Там еще, дополнение от самого автора.
– Так его читайте, Зоя!
– «Данный постулат является, на мой взгляд, самым важным, ибо подразумевает, что за любое изменение необходимо платить, причем, всегда стоит учитывать реальные размеры этой платы».
– Та-ак. И где та… «касса»?
– Это, вы у меня сейчас спрашиваете? – хмыкнула я.
– Нет, – сосредоточенно уставился на меня капитан. – Просто, хотелось бы… ясности… Зоя, а вы столицу нашу хорошо знаете?
– Еще один интересный вопрос. Я здесь – впервые.
– Да?.. Думаю, самое время проветрить мозги. А то в этом «зеленом раю»… – оторвал он взгляд в небо. – ничего больше в голову не лезет.
– Выгуливать меня будете?
– Ага. Заодно проверим, как там дела с ремонтом «Летуньи»…
В огромном, похожем на город под крышей ремонтном ангаре, стоял страшный строительный грохот вперемешку с ругательствами на разных языках Алантара. Запахи свежего дерева, корабельных лаков и еще чего-то, сильно похожего на подкопченную солнцем рыбью требуху, носились вместе с ветром между выдернутых из родной стихии кораблей. И от этой дикой смеси сразу от распахнутых ворот зачесался нос. Капитан же, казалось, напротив, вдохнул полной богатырской грудью. И обозрев перспективу, ринулся в широкий длинный коридор… А, вот интересно, если я здесь торчать останусь?
– Зоя! Нам – туда! – натянул мой опекун свой невидимый поводок для выгуливания. – Я жду! – и резко за него дернул.
– … Иду!
А потом (чуть я к запаху привыкла), и самой стало интересно. Особенно, когда мы добежали до «Летуньи». Она стояла на своих распорках в самом дальнем углу. Рядом со старым серым фрегатом «Дозор», почти по самую палубу обросшим ракушками и мертво пожухлыми водорослями. И, наверное, именно так выглядела когда-то «Крачка»… Это, какие же труды, мама моя. И какая же должна быть любовь к этой огромной скрипучей…
– Да в задницы им сто акул и рифы навстречу! Я в тот наш чертеж их сам мордами тыкал, капитан! Да, чтоб… Добрый день, монна Зоя! Я вас опять… не заметил!
– Добрый день, Яков! – со смехом обернулась я от корпуса «Дозора». – Не обращайте на меня внимание!.. Сто акул в задницу и рифы навстречу. Это надо запомнить…
– …И только это с тех пор и помню.
– Что?!
– Что ж вы так кричите, Зоя?
– Я еще и слышу плохо после трех часов в вашем «корабельном раю». И, наверное, пахну… – бросив на стол вилку, подтянула я к носу свой голубой рукав-фонарик. – соответствующе.
– Опять стирку устроите? – прищурился на меня капитан.
– А как же? – в ответ оскалилась я.
– Тогда давайте выпьем за ваше… новое платье.
– Сами за него пейте. И-ик.
– Одному нельзя. В одиночку пьют лишь от огромного горя или по такой же огромной глупости.
– Тогда, за счастливых и огромно умных?
Мужчина в ответ засмеялся и качнул своим граненым бокалом:
– Э вэрро, Зоя!
– Э вэрро… И всё. Мне пора наверх. Или опять за чтение?
– Пожалуй, сегодня, нет.
– Тогда, цепляйте ваш поводок.
– Что?
– Ведите меня… Неужели, мне самой приходится говорить такие страшные слова?..
А еще, подобрав подол платья, подниматься вверх по длинной-длинной лестнице. С приглушенным светом фонариков вдоль ее стен и бесконечными гербариями в рамках. И я уже дошла до ее середины…
– Зоя?
– А-а?
– Постойте, у меня к вам вопрос… Помните, магистр говорил про еще один способ добиться нужного видения?
– Он их три называл, – обернулась я к замершему за моей спиной мужчине. – Какой именно?
– «Баголи» и…
– Не-ет.
– Зоя, я не склоняю вас к «чувственным объятьям». Думаю, достаточно будет и сцепленных вместе рук.
– Нет.
– Почему?
– Не хочу. Там ведь не только контакт нужен, но и думать.
– Да. С этим сейчас…
– Не в этом дело. Думать надо о совместном будущем. А у нас с вами оно какое?
– Ну… – потер капитан лоб. – Совместные поиски. Они ведь – в будущем? Так?
– Та-ак.
– Вот о них и… думайте, – и выставил передо мной свои огромные ладони. – Зоя, что мы теряем? Ну, не получится? Поедем завтра за консультацией к магистру. Наберем трав и обдымокурим всю эту гостиницу.
– Угу, – скосившись на капитанские руки, вздохнула я. Хотя, если получится… – Ладно, – и осторожно вложила в них свои. Мужские пальцы со странной грацией скользнули между моими, и сжали в крепких горячих капканах:
– Что делать дальше?
– Вам? – сглотнула я от волнения слюну. – Ничего. Дальше – я, – и, глубоко вдохнув, закрыла глаза.
Теперь… О чем теперь? О «совместных поисках»… Хотя, гораздо приятнее думать совсем о другом…
– Зоя?
– М-м.
– Не о том.
– С чего вы взяли? – не размыкая век.
– По вашей улыбке.
– М-м…
– Зоя!
– Да что?
– Прекратите фантазировать.
– Да о вас я думаю.
– Даже жутко представить тогда… Точно о поиске Вананды?
– Да чтоб мне потом… провалиться, – процедила, уже теряя терпение. – И если… О-ох…
Маленький тусклый мир дрогнул и неизбежно поплыл под ногами, увлекая вслед за собой. И я лишь почувствовала, как руки разъезжаются в стороны, бросая меня к чему-то большому и теплому… Картины, притормозив на миг, вновь понеслись, заплетаясь в узоры. Замелькали с уже привычной за годы точностью. Одна за другой… На последней я… выдохнула.
– Получилось? – тихим вопросом прямо в самое ухо.
– Угу… Опять вы со своими…
– Зоя, что дальше?.. Рисовать?
– Угу. И как можно быстрее.
Ох, зря я ему это сказала. А потом, до самой комнаты, так и прыгала в тех же «горячих капканах»… Хотя, мог бы от радости и вовсе через плечо перекинуть…
