Текст книги "Мир оранжевой акварелью (СИ)"
Автор книги: Елена Саринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
– Вы… вы…
– Что, Зоя? – отряхивая волосы от налетевшего пепла, посмотрел на меня капитан.
– Есть у нас раненые? Я ведь перевязывать умею. Я в детстве Арса всегда сама бинтовала. Чтобы Люса лишний раз не ругалась. И вы только…
– Я думал, вы другое скажете… Яков, я – на мостик. Надо глянуть хорошо на всю эту панораму, – и развернулся, мелькнув напоследок косой темной полосой на белой рубашке.
– Да он сам ранен… Яков!
– Монна Зоя! – уже с другой стороны палубы откликнулся боцман. – Если хотите помочь – посчитайте, сколько у нас стекол выбито. И где.
– Хорошо.
– Я тоже хочу помочь, уважаемый боцман! – поддернул длиннющие рукава Дахи.
– Пошли, сынок. Мы и тебе работу найдем. Только, сначала обувку… Все шлюпки – на воду! Ребята, делаем очень-очень живо!..
А жизнь, она вот, значит, какая… И как я раньше жила? Рисовала свои «унылые бледно-салатовые сады и серо-буро-розовые горы под размытым бежевым солнцем». Потому что, смотрела на мир, исключительно, сквозь…
– Кстати, а где мои очки?.. В сумке, наверное, – и снова хлопнулась на подушку. – О-ой, мой бок… Моя спина, – зато ночью много «летала». Даже вопреки шипенью Сусанны. И корабельная гостиная сейчас в полном порядке. Опять же, вопреки… – Войдите, Рубен!
– Это, не Рубен. Это – я, – капитан, на миг застыв на пороге, решительно качнулся вперед. Однако дверь не закрыл. – Доброе утро, Зоя.
– До-брое утро.
– Я зашел предупредить: во избежание… В общем, Рубен сейчас принесет вам другую одежду. Ваша-то теперь никуда не годится.
– Так у меня еще старое платье…
– Никуда не годится. А впереди у нас – неизвестно что с препятствиями. Зоя, давайте, без пререканий. Договорились? – и закрыл-таки дверь. За собой.
– До-го-ворились… Войдите, Рубен!..
– Да с чего мне вообще «пререкаться»?.. Разве что, брюки придется закатывать, почти до колен. И рукава рубахи. А ее саму можно и узлом завязать.
– Так вы… отказываетесь? – старик привычно нахохлился. Однако я его удивила:
– Нет, конечно. Мне нравится. И, ведь, «препятствия» впереди. Судя по всему, заборы.
– По заборам в одежде самого капитана? – на этот раз удивились мы оба:
– Так это – его?
– Да, монна Зоя… Вам завтрак сюда нести? Как обычно?
– Нет. Я сегодня в гостиной поем… Там так красиво.
– Да неужели вы решили одуматься?
Прямо, «утро удивлений» у нас. Хотя, день только лишь начинался…
И у стола я оказалась самой сегодня первой. Накрывающий его Рубен прогундел, что: «монна Сусанна еще не вставала, а капитан…»
– Вижу, вы меня послушались, – вот только по взгляду его сложно понять: больше радости или опять удивленья.
– А сегодня – утро такое… Где Дахи?
– С нами точно, не сядет. А вообще, где-то на палубе… был.
– Капитан, сэр, мне можно уйти? Помочь коку после ночного? Я к вам пошлю вместо себя…
– Мы сами, Рубен управимся… Раз сегодня «такое утро», – проследил он взглядом за уходящим стариком. – Кстати, как ваш бок, Зоя?
– Но-рмально.
– Я так понял, до первого моего поползновения в сторону этого парнишки? – насмешливо хмыкнул он, облокотившись на спинку стула.
– Если вы про мое женское притворство, то… он у меня и в правду, немного… Вот, – и наглядно приподняла завязанную на талии капитанскую рубаху. Тот в ответ внимательно сузил глаза:
– Ага… У меня здесь где-то… Точно – в столе, – и резко развернулся прямо туда. А возвратился уже с откупоренной по дороге банкой. – Это – мазь на травах и еще чем-то. От приличного аптекаря. Надежное средство, уже проверенное. Давайте намажем прямо сейчас.
Я принюхалась – хватило на расстоянии:
– Нет.
Капитан сунул банку под свой нос и тоже раздул ноздри:
– Почему?.. По-моему, вполне. Дегтем, немного, разве что.
– А имущество собственное не жалко?
– У меня в запасе еще есть.
– Угу… Тогда, только после вас.
– Не понял?
– Спину свою мне покажите.
– Что?.. Ладно, – медленно потянулся мужчина к пуговицам… Утро удивлений было в полном разгаре…
И капитан удивительно покорно встал передо мной спиной… Да. Нечета моим саднящим бороздкам:
– Это чем же вас так?
– Отлетевшим куском от перил, наверное, – двинул он правым плечом.
– И стойте спокойно, – для начала, как «бывалый специалист», решила я проверить наличие опухоли вокруг глубокой неровной борозды.
Он тоже, для начала, вздрогнул. Под моими осторожными пальцами. А потом, глубоко вдохнув, надолго замер.
Мужская кожа была мягкой и приятно теплой. И пахла… как будто, солнцем. И еще чем-то, знакомым. Или… Да нет, не пОтом и табаком. Но, жутко знакомым. Слово другое трудно сейчас подобрать. Я лишь поймала себя на том, что, вдыхаю этот запах, едва не уткнувшись носом… Зоя! Ну, ты и…
– Капитан.
– Да-а?
– У меня к вам… просьба, – и с чего вообще огласилась?
– Громко сейчас не вопить? – в ответ повернул он голову.
– Нет. Я – про Дахи, – и первый раз мазнула вдоль длинной раны. Капитан промолчал… – Вы меня слышите?
– Да. Так что там с Дахи?
– Ему здесь очень нравится, – провела еще раз рукой. Потом еще. – Вам не больно?
– Нет… Ему здесь нравится. Что дальше?
– И он бы очень хотел… ну, остаться на «Летунье»… Насовсем.
– То есть?
– То есть, в вашей команде.
– Ясно… Зоя?
– Что?
– Вы уже закончили?
– Пожалуй. Только мазь еще не успела впитаться.
– Тогда сейчас – ваша очередь, – развернулся ко мне мужчина. И взял из поднятой руки банку. – К стулу подойдите. Я на него сяду. Так будет удобнее.
– Я могу и сама.
– Сами вы не все увидите. Здесь ведь зеркала нет.
– Так я…
– Зоя, подойдите ко мне. Я буду аккуратно. Обещаю.
Да что же за утро сегодня такое?!.. И, закрыв глаза, закусила губу…
Капитан в лекарском деле блеснул не хуже меня. В смысле, сначала «проверил опухоль»:
– Значит, Дахи хочет остаться на «Летунье»? – выдохнул он где-то в районе моего живота.
– Угу.
– А вы за него решили у меня просить? – мазь тоже оказалась теплой. И приятно мягкой… То есть, не мазь, а…
– Угу.
– И даже ради этого впервые обратились ко мне, ну, не по имени, а, хотя бы, «капитан»?
– Вот уж, неправда. Я и вчера ночью к вам так обращалась. Сразу перед тем…
– Точно… Я и забыл… – мама моя… я сейчас сама про все позабуду. Если эта «пытка» еще продлится:
– Вы еще… не закончили?
– Нет. Стойте смирно. Надо хорошо мазь втирать… Насчет Дахи, Зоя… Если вы за него просите, то и сами должны стать для ребенка примером.
– В каком… смысле?
– Ну, хотя бы, не выражаться матом… И не перечить старшему по чину. Опять же, хотя бы, в присутствии его подчиненных… Вы меня понимаете?
– Угу…
– Вы мне… обещаете?.. Зоя?
– Хо-рошо.
– Я закончил, – уф-ф… да чтоб тебя.
– Однако… капитан, вы могли бы быть и более великодушным к Дахи. Без моих попутных «обещаний».
– Это с чего, вдруг? – глянул он снизу вверх.
– Да хотя бы, с того, что ребенок – круглый сирота. И не меньше, а может быть и гораздо больше меня, нуждается в опеке.
– Зоя, Дахи такой же «круглый сирота», как я – пуговица от королевского камзола.
– Вы ему что, совсем не верите?
– Я просто, знаю его родителей. По крайней мере, отца. Он когда-то был неплохим плотником на ремонтной верфи. Пока не спился. Что же касается матери, то здесь, действительно, не позавидуешь. Она их бросила, когда мальчику было года четыре. А в лучшие свои времена «блистала» на сцене «Фортуны». И танцевала там вполне…
– Что?! Да не может этого… А как же отец его отпустил одного с острова?
– А как он его на столб отпустил? Зоя, ребенок давно живет самостоятельной жизнью и…
– Ну, надо же, какой… Ну, я ему! – и, не дослушав, ринулась прямо к двери, услышав лишь смех за спиной. – Дахи!!!
Мальчик, уже приодетый в примерно такую же «форму», как я, радостно оскалился мне от двери в камбуз:
– Монна Зоя! Доброе утро! А я тут теперь…
– Дахи! Надо поговорить!
– Про что, монна Зоя?! Мне сейчас некогда – я коку нашему…
– Про твое, о-очень «круглое» сиротство! Жди меня там!
– Ой-ёй-ёй! А-а-а!
– Ты куда?! Стоять!.. Все равно догоню!
И какая знакомая сцена! Правда, углов и проулков здесь не было. Однако по ступеням и через снасти тоже можно долго носиться. Пока не… ба-бах!
– Дахи! Мое ведро! – воздел руку со шваброй матрос. Сам же «скакун» еще какое-то время, вместе с «добычей» ладно скользил по мокрой гладкой палубе. Пока к нему не присоединилась я… Хлобысь!
– О-ой!.. Вот ты и попался! И отвечай мне…
– Монна Зоя! Детей бить – грех. Тем более, Ангелу, – пропыхтел тот прижатым мною плотно к доскам.
– Да что ты говоришь, маленький врун? А обманывать про смерть собственных родителей, когда они еще живы, не грех?
– О-о. Так я о вас же пёкся, монна Зоя. Я вас от греха избавлял. Ведь, знали бы вы, что я – не сирота, вступились б за меня столько раз? А? А то – бо-ольшой грех.
– Чего?.. Ну, ты и… – и на пару с мальцом, прыснула со смеху…
– Монна Зоя…
– Ладно, Дахи, вставай. Но, сначала дай мне обещанье больше не врать.
– Хорошо, – подскочил тот, вслед за мной с мокрых досок. – А у меня для вас знатная новость – капитан меня в команду взял.
– Что?.. Погоди. А откуда ты это…
– Так я его утром сам попросил. Он сразу и согласился, – просиял во все щеки малец. Я же воззрилась на близкий капитанский мостик:
– Вот, значит, как? Сразу?
– Ага.
– Еще утром?
– Так точно, монна Зоя… Капитан, сэр! Я только что монне Зое рассказал про то, что я теперь – младший матрос в вашей команде!
– Яков… У меня – срочные дела… Меня до обеда никому не отвлекать!
– Ах, так?! Да я… Да вы… – и какого хоба я давала все эти обещания?..
Глава 13
Послеобеденный ветер, океанский, шальной, носился по широкой палубе бригантины и подрывал вдогонку за собой матросов. Тут же, вслед за изменившимся «курсовым углом», меняли дополнительные паруса, и «Летунью» неизбежно мотало, как пьяного по раздольному полю. Однако на завершении «мелочей» такая погодная оказия ничуть не сказалась. И корабль уже задорно пестрел островами новых «временных» перил. Что касается тросов, то их заменили еще в зоне видимости Божьих скал. Ну, и вылетевшие стекла, конечно, поставили. И даже успели помыть. Я же сидела сейчас на перевернутом ящике, недалеко от распахнутой двери камбуза, и наблюдала за слаженной местной жизнью. Для меня она вообще – большое «женское» открытие. И те суровые загорелые мужики, что ночью еще заряжали на нижней палубе пушки, сейчас драили, бегали и обезьянами висели на мачтах. И это уже две их «ипостаси». Третья (единственно мне знакомая) неизбежно проявлялась дома. Там бывшие «герои-швабрёры» довольно скоро начинали грустить. Поэтому в Канделверди было много мест для подобной «грусти». Иногда очень громкой и опасной для окружающих (могло и попутно в морду прилететь, особенно, если «грустец» в нетрезвом виде). А ведь надо быть еще и отцом? Мужем? Зятем, в конце концов?.. Да-а… Вторым открытием для меня стала подлинная причина ранней седины черноволосых чидалийских красавиц…
– … Да в Чидалии везде то едят, монна Сусанна! Кроме нашего острова. Ну, там, где я раньше жил. Да ведь, монна Зоя?
– Если ты про бананы, то я их не ем. И не потому что, на «твоем острове» их едят лишь обезьяны, – вновь прищурилась я в мачтовую высоту. Дахи скептически хмыкнул и запустил в стоящую между нами кастрюлю очередную очищенную картофелину. Б-бульк. – Да, чтоб… Пожалуйста, осторожнее. Бумага же, – и как я раньше вообще не ругалась?.. И когда я успела ругаться привыкнуть? – И сядь в прежнюю позу. Ты все время вертишься, а я – рисую.
– Монна Зоя, я, вообще-то – на службе. И занят важными делами.
– Да ты что? А-ха-ха-ха-ха! – громко хохоча, откинула голову Сусанна. Младший матрос «Летуньи» показал ей свой розовый язык. Я ему – тоже. Чтоб не выпендривался. Потом вспомнила про «пример»:
– Если я тебе мешаю, то, могу и уйти.
– Нет, вы сидите. И я тоже сяду, – выпрямил спину ребенок.
Сусанна, прочистив горло, снова откинулась на перила:
– Кстати, по поводу бананов: Вито их любит. Особенно, по-деревенски. Может один смести целое блюдо и рычит, когда кто-нибудь ему в этом мешает… Даниэль! Ты сегодня бананы на ужин приготовишь?! Как обычно?!
– Конечно, монна Сусанна! – высунулся из распахнутой на палубу двери румяный во все лицо, кок. – Специально вчера на рынок сбегал.
– Отлично… Как ты сказал, Дахи? «Только, обезьяны»? А-ха-ха-ха-ха!
Младший матрос окончательно над своей кастрюлей сник.
– А что за рецепт такой: «Бананы по-деревенски»? Деревянными ложками их едят? – глядя на него, решилась я перекричать громоподобный женский смех.
– Можно и вилкой… Даниэль!
– Да, капитан! Уже сковороду разогреваю! – ага, видно у одного из «сильно занятых» на этом судне, «важные дела» уже закончились.
Мужчина, в подтверждение моих ехидных домыслов (про себя-то можно), облокотился на перила рядом с Сусанной:
– А вы себе сырой картошкой аппетит перебиваете?
– Неа, – лукаво скривилась ему та. – Лично я тебя здесь жду: куда же ты еще обязательно явишься?
– Согласование меню не входит в мои капитанские обязанности, – скосившись на горизонт, буркнул в ответ мужчина. – Что ты хотела?
– О, Виторио, у тебя много других «обязанностей», кроме капитанских… Это сугубо деловой разговор.
– Да?.. Тогда, пойдем… Зоя, жду вас на ужин в корабельной гостиной… Зоя, вы меня слышите?
– Да, капитан, – под пристальным взглядом обоих уверила я… Б-бульк. – Все, с меня хватит.
– Монна Зоя! Корабль качнуло. И меня – тоже. Я еще не привык.
– Угу. Тогда, прямо сейчас привыкай к своему нарисованному расплывшемуся носу… Ладно. Бумага подсохнет, всё исправлю…
И маленький отважный мальчуган был прямое тому подтвержденье (это я про исправление ляпов на бумаге и ошибок в жизни). Потому как теперь он – младший матрос на достойной уважения бригантине и торчит совсем рядом, уволенный до рассвета со службы:
– Вон там? Вы их видите, монна Зоя? Вы их видите?! – рот до ушей и глаза восторженно-огромные. Пришлось ему врать:
– Угу, – хотя… – А! Вот! Вижу! – теперь мне и вправду повезло разглядеть далекие мелькающие спины дельфинов.
– Параллельно нашему курсу идут, – вскинул ладошку ко лбу Дахи.
– За перила не вывались.
– Неа… Двое… Мне про них книжку читали. Ну, не мне – я просто слушал. Так там говорилось, что дельфины – очень умные. Они сразу различают: плохой человек или хороший. Тонет.
– И что, «плохих» не спасают? – уточнила я, тоже с рукой у лба.
– Они их заигрывают. Совсем до смерти, – авторитетно сообщил мне малец.
– Угу… А еще бенанданти любят изображать дельфинов, пронзенных трезубцем. Или якорем – тайным символом креста. Потому что когда-то, в предтечном мире, эти животные были помощниками главного морского бога.
– Ничего себе, – выдохнул Дахи. – А откуда вы про такое знаете?
– Сама читала в одной, очень умной книжке одного, очень умного ученого, – в ответ многознающе скривилась я.
Правда, можно было еще добавить, что дельфин в переплетении с этим самым якорем в символике баголи означает «Осторожно, опасность!». Да зачем ребенку такие «ученые» подробности знать? С него и выданных хватило:
– Значит, монна Зоя, вы и вправду, «фея».
– С чего ты такое взял?
Ребенок смущенно почесал пятерней ухо:
– Так, матросы вас между собой «феей» зовут. А один, самый старый, тот, что перила сегодня чинил…
– Плотник?
– Ага. Он сказал, что, пока вы на корабле, болтанки нам не видать.
– Значит, я – «погодная фея»? – не хуже Сусанны огласилась я смехом. – Одно хорошо: ты теперь точно знаешь, что я не Ангел. Да и не фея. Я – баголи. Предсказательница народа накейо. Слышал о таком?
– Это который с «оборотнями Христа» воевал?
– Угу. Он самый.
– И у вас в помощниках тоже есть… кто-нибудь? – совсем шепотом уточнил малец.
– А как же, – доверительно качнулась я к нему. – Птицы. Млинзи. Большие пестрые аисты.
– Вот это ничего себе… И вы ими командуете?
– Ни разу не пробовала. Только читала, как это делается. В той же, очень умной книжке. Я ведь совсем недавно узнала, что баголи. А до этого думала, что просто сумасшедшая.
– Вы? – внимательно посмотрел на меня младший матрос. Даже отстранился для обзора. – Да нет. Я сумасшедших видал – в порту в Божьих скалах живет один. Хромой и лохматый. За тетками с рынка гоняется, которые сладостями торгуют. Вы на него не похожи.
– Вот это облегчение, – смеясь, обняла я мальца за плечи. – А почему именно их гоняет?
– Так это, – громко вздохнул тот. – Он раньше лекарем был. Зубодёром. И, когда бежит, кричит все время: «Слуги сатаны! Ввергаете народ в страдания изуверские!»
– Угу. Понятно… – прищурились мы с Дахи вновь на красиво идущих параллельно кораблю, двух океанских дельфинов…
В серо-желтушных сумерках ветер оставил, наконец, в покое спустившую на ночь паруса, «Летунью». Унёсся гонять по небу ленивые облака. Последние же сейчас устроили целый парад форм и оттенков. И даже висящее низко солнце сквозь их полупрозрачную завесу смотрелось моим размытым пятном на бумаге. Правда, бледно-желтого цвета, выбеленного в сердцевине. А сразу под ним – не то еще облака, не то далекие горы ближайшего острова архипелага… Вот мы и приплыли. Хотя, моряки говорят: «пришли»…
– И что ты опять там увидела? Новую «натуру»?.. Зоя?
– Нет, – вздохнув, оторвала я взгляд от окна. – Цвета сегодня какие-то странные, – и опустила глаза еще ниже, – А это и есть: «Бананы по-деревенски»? – хотя, могла б и не спрашивать – кроме них на столе «обезьяньей еды» больше не наблюдалось.
Капитан, видно, подумал примерно, то же:
– Здесь – без альтернатив. Пробовать будете, Зоя?
Я посмотрела на улыбающуюся Сусанну, на румяную, благоухающую медом и ванилью, горку и бросила судьбе вызов. – Всенепременно. Если вы не против, капитан?
– А почему – «против»? Главное здесь – распробовать вкус, – и расплылся в улыбке. Ну, точь-в-точь – ребенок с конфетой у глаз.
– Пути Господни выше людских голов… Вито, а мне тоже можно?
– Так ты же их не ешь? – ну надо же! Он еще и искренне изумился.
Однако Сусанна решила вести себя, «как взрослая»:
– А и вправду. Я и забыла… Рубен, можно мне чашечку кофе? И медового ликера туда плесни.
Минут через пять я «распробовала вкус». Виторио, возможно, «слегка удивленный», поспевал вилкой за мной и пытался отвлечь посторонними темами:
– Про баголи все прочитали?
– Угу-у…
– Я вот тоже свою здешнюю книгу магистра перелистал, – миску к «румяному» блюду и к себе большой ложкой оттуда. – И на материке, там где мы пушками пополнялись, еще пару купил. И, как общее впечатление?
– От чего? – та же манипуляция со своей стороны. – Ой, а на дне столько сиропа… М-м-м…
– Рубен, мне еще – кофе… с ликером.
– Да, монна Сусанна.
– Ага… Зоя, я про впечатление спросил?
– От чего? – с кусочком у рта. – А-а-а… Нормальное. С таким диагнозом живут.
– С каким… диагнозом? – проследив за вновь запущенной в сироп вилкой.
– «Баголи обыкновенная с хаотично выраженными видениями»… М-м-м. На такой еде тоже, пожалуй, прожить можно. Очень она вкусная.
– Ага… А бывают еще и «не хаотичные»?
– В жизни все бывает, капитан… – снова в сироп – шлёп.
– Зоя, а если подробнее?
– А если, вы сами мне, подробнее?.. Вот, на чем мы в гостинице остановились? – взмахнув над блюдом вилкой. – И до наших дней – историю клана бенанданти. Мне «общее впечатление» интересно.
– Да это же… Та-ак, – личная миска поехала в сторону. – Делим ровно наполовину. Остатки.
– Угу. И на счет: «Три».
– Три!..
– Может, вам еще время засечь?
– Не адо, – дуэтом… с полными ртами…
Состояние гармонии накрыло меня опустевшим дном блюда. Обволокло, вдруг, тело и душу сытым «пьяным» покоем. И в окно уже не смотрелось. Да и темно там давно. Лишь свечи вздрагивают под океанским сквозняком в отражениях на стекле… Мужчина, откинувшийся напротив, на стуле. Женщина, тыкающая в клавиши на клавесине. Робкие его звуки тонут в коврах… Вот он здесь, значит, зачем? И я даже представила, в том же приглушенном свете их двоих. Красивый склоненный профиль Сусанны. А рядом – он. И лицо мужское хорошо разглядела. С прямыми, упрямыми бровями. Чуть сдвинутыми в морщины над переносицей. Будто о чем-то сосредоточенно думает. Однако взгляд… так думают лишь об одном. О ней. Даже я это знаю, «кошка с Тюльпановой пустоши». Одного исцарапала. Другого… собой одарила. Да… Но, ни один из них не смотрел на меня ТАК…
– Вы уже закончили, Вито?
Вилка, щелкнув по краю стола, улетела на пол. А я еще вечность секунд продолжала смотреть на него. Капитан отвел взгляд первым… мама моя… Бежать. Если клеить уже безнадежно поздно. Бежать.
– Я-я…
– Сусанна, сыграй что-нибудь, пожалуйста, – мужчина встал из-за стола и подошел к окну.
Женщина за клавесином проводила его внимательным взглядом:
– Что ты хочешь?
– Не знаю… Зоя? – бросил, не оборачиваясь.
– Да?
– Есть пожелания?
– Есть… Нет. Я в этом ничего не понимаю. Мне вообще пора и…
– А я знаю, что вам сыграть, – хмыкнув, встряхнула руки Сусанна. – Только, за инструмент не садилась давно.
– Ты все равно играешь отлично.
– Спасибо, Вито… – взяла она первые пробные ноты. И, вдруг, театрально низким голосом начала. —
«Так грустен ты. Откройся, что с тобою?»
«Люблю, мой друг!» – «И кто тому виной?»
«Она» – «Да кто? Полина? Мила? Хлоя?»
«О, нет!» – «Кому ж ты отдаешь покой?»
«Ах, ей» – «Ты робок, друг сердечный!
Но, почему смертельно удручен?
И кто виной? Супруг ее, конечно?»
«Ах, нет, мой друг!» – «Да кто ж?» – «Я ей – не он»…
Ну, как?.. Зоя?..
– Да я… – да я вообще подобное впервые. – И мне… – и заглохла под новое веселенькое вступление:
– Ни блеск ума, ни роскошь платья
Не в силах вас обворожить.
И лишь двоюродные братья
Постигли тайну вас пленить!
Лишили вы меня покоя,
Но, вы не любите меня.
Одной надеждой жив лишь…
Зоя:
– Женюсь!.. И буду вам родня!
– У меня нет двоюродных братьев.
– Зоя, это же только песенка! – беззвучно зашлась Сусанна.
– А «нейтральное» что-нибудь есть? – развернулся, наконец, от окна капитан.
Женщина, мгновенье подумав, кивнула:
– Ага. Ты ее еще не слышал. Я ее другому… В общем… – и вновь опустила длинные пальцы на клавиши… И музыка полилась. На этот раз медленно, будто, взмывая и падая.
– Я себе тебя наколдовала.
Именно такого, как теперь.
В полнолунье свечи зажигала,
Согревая сердце от потерь.
Я себе тебя наколдовала.
Именно такого, как сейчас.
А, когда увидела – узнала.
По улыбке и прищуру глаз.
Я себе тебя наколдовала.
Именно такого, чтоб летать.
Но, прости, мой милый – я не знаю,
Как теперь себя заколдовать…
А теперь, понравилось? – спросила, даже с вызовом у каждого из нас.
– Понравилось. И я, пожалуй, пойду, – уф-ф…
Да что же это такое? Душу, словно полоснули неимоверно острым и тут же накинули сверху мягким пуховым одеялом. Ноет и млеет. Да разве такое возможно?.. Бежать? А куда здесь сбежишь? И впервые, как захлопнула за собой дверь, огляделась. Оказывается, я – уже внизу, на палубе. Небо так и затянуто облаками. И теперь, вместо тусклого солнца на нем – луна. Вышла на смену и прячется за завесой. А вокруг тишина. Совсем другая. Без сверчков и перешептывания трав. Тишина безбрежности. И лишь музыка в ней.
– Ой, – открыла я рот и прислушалась. Еще раз. Нет, показалось… Тихое далекое пение… под бой… барабанов. И испугалась уже всерьез. Вертясь на месте. Вновь прислушиваясь. Потом замерла, уже у самых перил правого борта. Того, что развернут к архипелагу. – Все… понятно. Она…
– Я думал, вы спать направились, – капитан встал у перил рядом. – Завтра – трудный день, Зоя.
– Угу, – не отрываясь от горизонта.
– После обеда, примерно, мы будем на месте. А дальше – по обстоятельствам. Но, в любом случае…
– Где сейчас остров Зили?
– Зили?.. Мы его оставили далеко справа. Перед закатом была видна серая завеса над ним. Здесь сейчас, почти напротив мелкое скопление «лужаек». Так дрейфующие острова называют. В последний раз их в этом районе отмечали. Потом обогнем еще один, Кравай. И дальше – Ньюпван. Он, если определять…
– Я могу показать.
– Что?.. – склонил голову капитан.
– Я могу показать, где сейчас Ньюпван.
– А-а. Яков уже просветил?
– Нет. Сама.
– Это… как?
– Я его чувствую. Хотя, наверное, не его, а Вананду.
– И давно? – глухо произнес мужчина.
– Нет, – в ответ вздохнула я. А потом, будто, запруду сорвало. – Во мне что-то постоянно меняется. Я словно каждый день вижу и чувствую все больше. И цвета другие, яркие, и запахи новые. Словно я, вместе с очками еще и хроническим насморком от мира «отгораживалась». А теперь еще и это… пение. По всей видимости, ритуальное пение жриц храма. И если я права, то… – прищурилась я в даль. – он – там. Ньюпван – там. Чуть правее луны. Между ней и облаком, похожим на руку… Я права?
– Да, Зоя… Завтра вы не отойдете от меня ни на шаг. Всегда будете рядом. Очень близко.
– Зачем? – развернулась я к нему. Он и сейчас от меня – «очень близко». Очень.
– Зачем?.. Чтоб избежать последствий. Необратимых.
– А-а. А я и забыла, что должна провалиться. Спокойной ночи… капитан…
