Текст книги "Дьявол начинает и... (СИ)"

Автор книги: Елена Козак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

   – А вот это еще одна причина, почему я сейчас не хочу убивать свою жену, – мужчина хмыкнул. – Если не пойдет этот ребенок, родит следующего. И снова... Мертвого. Когда-нибудь да должно сработать! Софа – ведьма. Сама ведь сказала. Ее мать тоже ведьмой была. Ее даже сожгли за это. Недалеко отсюда. В Большицах. Это идиотка Софа даже сбежать подальше не додумалась. Думала, не найдут ее. Нашли. И теперь...

 ***

   Что "теперь" Софа уже не слушала. Она отскочила от погреба, громко хлопнув крышкой, и побежала вон из дома. В голове вертелась сотня мыслей:

   "Как же так?"

   "Не верю! Не может быть..."

   "Ребенок!"

   Вдали раздались шаги. Крики...

   "Себя-то я выдала" – запоздало поняла Софа, но не остановилась, думать о своем промахе не стала. Только бежать!

   Что-то ударило внизу живота, заставляя ее остановится и тяжело задышать. Софа вскрикнула и едва не покатилась наземь от внезапного спазма. Но устояла: за чей-то забор уцепилась.

   Чей же?

   Маленький домик с зеленой крышей, сейчас почти скрытой за снегом. Длинная труба, из которой вываливает густой дым. Беленые стены, два маленьких окошка с желтыми занавесками за ними...

   Анфисы дом!

   Софа осторожно, ладошкой держась за ограду, зашла в небольшой, как у нее самой, огородик. Тяжело вздохнув, отпустила ограду и, покачиваясь, зашла на крыльцо. Постучала в дверь.

   – Анфис, Анфис открой, это я – Софа.

   Долго с той стороны никто не появлялся. Софа уже подумала, что нет Анфисы.

   "Вот так всегда!" – девушка смахнула накатившуюся на глаза слезу. Еще раз, громко, отчаянно стукнула о двери и...

   – Да кому это там приспичило?! – толстая баба резко отворила двери, впуская в натопленный дом морозный воздух. – Софа? Чего тебе-то?

   – Пусти, прошу, пусти меня, – не дожидаясь приглашения, Софа ввалилась в дом. Привалилась спиною к теплой стене и взмолилась. – Помоги, пожалуйста!

   – Чем же? – удивилась Анфиса. – Герана кликнуть?

   – Нет! – Софа задрожала. – Он убить меня хочет. Не меня. Ребенка моего... Спаси!

   – Чего это ты надумала? – возмутилась Анфиса. – Сама ведь говорила, он рад был, как ты ему о беременности сказала.

   – Рад-то рад, да только, – Софа схватилась за живот. – Извести мальца вздумал. Прикончить...

   Софа едва не расплакалась. Да не успела.

   Стук в дверь.

   – Молю! – беременная едва на колени не грохнулась. – Это Геран. Не говори ему, что я здесь, не говори...

   – Да не скажу я, не скажу. Истерику только прекрати! – Анфиса резко толкнула Софу в одну из комнат, а сама отперла двери.

   – Геран, кого я вижу? – женщина изобразила удивление. – Какими судьбами?

   – Да вот, жену свою ищу. Софу не видала? – да как взглянет своими глазищами.

   Анфисе аж мороз по коже пошел, хоть сама баба крепкая. Бесстрашная, можно сказать. Только оттого, что сосед на испуг ее взять и решил, солгала (а ведь до того выдать Софу хотела: уж больно девица на безумную смахивала):

   – Неа, не видала. Мы с ней, почитай, уже неделю не виделись.

   Геран кивнул, а затем, не прощаясь, сошел с порога.

   "Нет, ну что за люди?!" – про себя фыркнула Анфиса. Ни тебе "здравствуйте", ни "до свидания". Сама же к Софе в комнату зашла.

   – Ну, рассказывай давай, чего ты от муженька своего прячешься?

   – Он... Убить... Ребенка... Не выдавай меня!

   Больше не слушая бессвязный лепет соседки, Анфиса расстегнула ее кожух. Присмотрелась к животу.

   – Бог ты мой, – вскрикнула от удивления. – Да у тебя ведь схватки начинаются. Не, девка, это не дело. Не дам в моей хате рожать! Сейчас Герана позову, пускай тебя забирает!

   – Нет! – Софа схватилась за руку Анфисы и проговорила более связно. – Я уйду. Клянусь. Ты только Герану ничего не говори. Прошу!

   – Куда же ты пойдешь? Говорю же, ты сейчас рожать начнешь!

   – К Анисье, к бабушке. Она поможет, поймет, поддержит... Только как выйти так, чтобы Геран не заметил? Он наблюдает за домом, знаю я его... – от страха у Софы застучали зубы.

   Анфиса поспешила ее успокоить:

   – К черному ходу давай отведу. Он на другую улицу ведет. Ни в жизнь тебя никто не найдет!

   Софа кивнула. Кое-как поднялась, ежесекундно боясь закричать от боли: "А то Анфиса того, чего доброго, и впрямь Герана кликнет. А это смерть верная".

   К счастью, черный ход оказался недалеко. Смогла выдержать. Не вскрикнуть. Только на пороге и прошептала:

   – Спасибо тебе, Анфисушка, голубушка, век не забуду...

   – Иди уже! – Анфиса подтолкнула ее к выходу, только лишь напоследок добавив. – Только ты смотри мне, к Анисье своей иди. А то точно подохнешь. Да дитятко с собой в могилу заберешь.

   Софа кивнула, пообещала, даже поклялась, кажись...

   Не важно!

   Нельзя к Анисье идти. Там ее Геран первым делом искать будет. Другое, другое что-то придумать надо. Но что?

   ЧТО?

   Софа все шла и шла вперед. Не оборачиваясь, не думая ни о ком и ни о чем. Только ребенок. Один только ребенок важен!

   Куда идти?

   И снова вперед. Только вперед...

   Мысли путались. Ноги загребали снег и не хотели идти дальше. Да и куда идти? Некуда! И все равно надо! Еще один шаг. И еще...

   Софа не видела, что происходит вокруг. Вот, вроде, и село кончилось. Вот показались черно-белые деревья. Вот...

   Внезапно она упала. Прямо в снег. Затряслась. Не то от холода, не то от боли. А может от страха. Не за себя, за маленького...

   На мгновение Софа поднесла к глазам руку, которой до того поддерживала живот. Поглядела на нее. Красный. Красный цвет. К миру, состоящему из белого цвета, добавился красный.

   – Красный.

   Софа попыталась подняться, но лишь подняла голову, как вновь повалилась на снег.

   – Красный...

Глава 25. Подруга  

   1000 год по местному летоисчислению. Через несколько дней после заключения пари...

   Софа погладила малыша по голове и еще ближе поднесла его к своим грудям. Дитя сначала уткнулось в ее сосок носом, затем начало пить молоко. Все быстрее и быстрее.

   "Голодный, видно" – подумала, улыбнувшись, Софа, а затем погладила сына по голове. Митрофан, Митька... Софа и представить не могла, почему выбрала такое имя для единственного сына. Но не жалела об этом. Как еще дитя называть? Не Гераном ведь.

   Женщина стиснула зубы, украдкой смахнув набежавшую на глаза слезу. Казалось бы, за два года злость, обида, ненависть... – все те чувства, которые она испытывала к своему мужу, должны были пройти. Исчезнуть. Как, например, ежегодный снег. В этом году он не таял почти до апреля. Но все равно ведь растаял. Пусть и позже срока. А эти чувства...

   Софа закусила губу, внезапно подумав о давно погибшей матери. У них ведь даже судьбы были схожи. Обе, как разродились, в чужое село пришли, обе поближе к окраине поселиться решили.

   Интересно, а с матерью-то что случилось? Тоже любимый предал, или еще что произошло? Женщина вздохнула. Мало ли бед на свете? О матери ведь своей Софа почти ничего не знала. В детстве прошлое родительницы ее не особо интересовало. А потом... Потом и матери не стало.

   Ладно, чего зря печалится – Софа смахнула с лица еще одну слезу. Все ее раздумья ни к чему не приведут. Не знала она мать, вовсе не знала, кто ее отец. И никогда не узнает! Плакать – только сырость разводить.

   Заметив, что ребенок насытился, Софа убрала его от своей груди, завязала кофту обратно, а затем положила маленького в небольшую кровать у самой печки. Дите с детства уж больно тепло любило. Холода же, наоборот, сторонилось. Ух, в зимнее время и доводилось с ним мучиться!

   – Софа, ты здесь? – с порога донесся невысокий слегка грубоватый голос.

   – Да! – женщина резко подскочила, а затем приложила палец к губам. – Тихо, он только заснул.

   Гостья кивнула. Осторожно прикрыла дверь и зашла внутрь дома. Присела на деревянном стуле под самым окном и достала вышивку. Софа несколько раз переводила взгляд с гостьи – женщины лет на десять старше ее, с длинной, до пояса, русой косой, круглым, немного полноватым лицом и широкими бровями – на ребенка. Затем попросила:

   – Слушай, посиди с Митькой немного, а я на рынок сбегаю. Я быстро. Одна нога здесь, вторая – там. Обещаю!

   – Ладно уж, иди, – проворчала гостья, затем поднялась, удерживая вышивку в руке, и подошла к небольшой кроватке. Поглядела на спящего ребенка и проговорила почти шепотом. – Только ты возвращайся поскорее, не то он снова проснется. Кричать начнет. Знаешь ведь, я не особо с младенцами лажу.

   – Какой же он младенец, – Софа и сама старалась шепотом говорить. – Уже два года стукнуло.

   – Вот когда понимать что-то начнет. Разговаривать... – тогда уже не младенец, а пока... – женщина подтолкнула Софу к выходу из дома. – Иди уж, коль решила. А то я ведь и передумать могу.

   Софа кивнула и вышла из хаты, ничуть не поверив последним словам подруги. Влескания всегда ее выручала. С того самого дня, как Софа в это село пришла. Дом пустующий они вместе нашли. Вместе починили протекающую стреху, вместе огородик две весны кряду засаживали, а летом да осенью плоды собирали. Это ведь софина мать была красива просто до безумия. Вот ей все знакомые мужики и старались помочь. С ней, с Софой, все по-другому было. Она никогда особой красотой не блистала.

   Софа дошла до небольшого рынка. Прошла прилавки с зеленью да овощами и подошла к толстой тетке с одним передним зубом и без слов отдала той несколько монет. Торговка тоже ничего не сказала. Только лишь выставила ладошку с монетами на солнце и принялась деньги считать. Это Софа-то грамоту хорошо знала. Не то, что до десяти, до сотни считать научилась. А Рима-то – торговка – только до десяти. Да и то, до жути медленно.

   Зато в другом сильна.

   Все же досчитав, Рима сбросила монеты в свой мешочек за поясом и дала Софе несколько колосьев.

   – Все те же? – поинтересовалась Софа. – А то в последнее время мне отчего-то хуже стало. Голова болит. То в холод, то в жар кидает. Да и живот...

   – Что ты ко мне пристала?! – зло спросила Рима, отгоняя Софу от прилавка: заметила другого покупателя. – Не травница я, ты ж знаешь. Могу только и сказать, что товар хорош. Как и прежде.

   Софа кивнула и нехотя отошла от прилавка. Хмыкнула, осознав, что она лично ни на что не надеялась. Знала, что Рима – простая торговка, особенная лишь тем, что из под полы запрещенные травы продает. Знахарские.

   А ей, Софе, они нужны были. Хоть и дорогие, а все равно лучше эти деньги не потратить. Без настоек у нее такие боли будут, что и умереть может. Как же тогда Митька?

   Женщина знала, что и болезненной она стала из-за родов тех. Не из-за Митьки, Боже упаси, из-за Герана. Софа в очередной раз вспомнила, как по снегу бежала, как падала и вновь...

   – Вставай, вставай давай, – шептала Софа себе под нос, как заклинание. – Нужно подняться, встать...

   И снова боль. Вода от начавшего таять от ее тепла снега. И опять...

   – Встать! Вставай, дура!

   Она обзывала себя последними словами и вновь подала в снег. Затем вставала и...

   Вокруг все белое. Нет пути. Не то, что нужного, любого...

   – Встать!

   И снова снег. Боль по всему телу, а особенно так в животе.

   Удар и...

   – Кто ты, дитя... Дитя... – неведомо откуда пришедшие слова. Мягкий убаюкивающий голос и...

   – Не спать, слышишь меня, не смей спать! Коль уснешь, уже не проснешься. Убьешь себя, ребенка... Не смей закрывать глаза! – громкий злой голос вырывал Софу из забытья. А ведь она так устала. Так...

   – Пей! – в глотку хлынул какой-то теплый настой, мгновением ока согревший все тело. Софа дернулась и на миг открыла глаза.

   Длинная цветастая юбка, темные распущенные и ниспадавшие на плечи кудри, и...

   Она закрыла глаза...

   Повезло Софе в тот холодный день. Она на знахарку напоролась. Ну, или точнее, та на нее. Когда они встретились, роженица уже ни соображать, ни ходить не могла. Без сил на снегу лежала. Целительница ей помогла. И ребенка ее спасла, и ей к Господу отправиться не дала. А то, что ее здоровье тогда немного поистрепалось – это лишь плата. Малая плата.

   – Софа, неужто ты? – внезапно в шаге от женщины раздался звонкий удивленный голос. – Глазам не верю!

   Женщина стремительно обернулась. Вздрогнула и едва не покачнулась. Всего минутой назад купленные колосья выпали из ее рук. Почти все деньги, что у нее были, женщина на них извела, а теперь их в грязь. Она...

   – Мальва? – проговорила Софа, всеми силами надеясь, что ошиблась.

   Веселая, жизнерадостная девушка. Та, кто навещал ее во время беременности, поддерживал... Ласковая, добрая... Сестра Герана по ордену!

   Не ошиблась!

   – Я, сестра. Я, – Мальва хмыкнула и искренне рассмеялась. – Куда ты так внезапно убежала? Геран все время убивался. Все найти тебя пытался...

   – Не нашел и хорошо, – зло сказала Софа, – а теперь и ты убирайся отсюда. Знай, моего ребенка ты не получишь!

   – Твоего ребенка? – переспросила Мальва, удивленно округлив глаза. – О чем это ты? С чего взяла, что я у тебя его отберу?

   – Слышала я ваш разговор. Вы моего ребенка в жертву решили принести. И Геран, и Миклуш, и Еврасий... Я ваши голоса слышала. Всех вас.

   – И мой слышала? – зло, как до того Софа, спросила Мальва. – Мой голос ты тоже слышала? Слышала, как я ни в чем не повинное дитя, нерожденное еще даже, убить предлагала? Слышала?!

   – Не знаю я. Мужчин слышала. Триону еще слышала. Не зря она мне с первой встрече кого-то напомнила. Это с ней я Герана видела. А потом еще поверила, что между ними ничего нет... Дура! Ну, это и не важно. Геран моего ребенка... Своего ребенка... Хотел убить. Понимаешь?!

   Последний окрик Софы привлек излишнее внимание. Крестьяне начали оборачиваться, чтоб понять, что произошло с их всегда уравновешенной соседкой. Пока кто-то вопросы не начал задавать, Мальва схватила Софу за руку и по-быстрому из толкучки вывела. На соседнюю улицу, где потише да и людей поменьше, завела. Затем отпустила женщину да руки безвольно опустила, голову к земле склонила.

   – Не знаю я. Как есть говорю, не знаю. Я ведь тебя сестрой лишь по старой памяти назвала. Как ты исчезла, я в ордене тоже надолго не задержалась. Меня что-то будто пугать начало. Что-то... – она прикусила губу. – Нирина едва не погибла. Едва за гранью не осталась, а на следующий день ей снова к обряду приказали готовиться. Как будто она бессмертна. Я попробовала возмутиться, как-то защитить ее. А меня чуть не побили. Я на следующий день от них и ушла. Сходила на похороны твоей бабушки – уж не знаю, отчего она на тот свет отправилась. Ее болезнь за считанные дни высушила. А затем ушла. И из ордена, и из Кислиц, чтоб назад завлечь не пытались. Через лес пошла. Вроде, слышала, здесь края не такие дикие, как там, где мы раньше жили. А сейчас узнала, что здесь еще хуже.

   – Почему хуже? – не поняла Софа. – Я здесь почитай два года живу. И ничего особо плохого не видела. Даже пособников Дьявола редко изгоняют. Куда там каждую неделю, как в Кислицах или Большицах. Раз в месяц, а то и в два-три кого одного приговорят. Но это все.

   – Это пока. Ты разве не слышала, в эти земли один из жрецов прибывает? Не простой жрец. Говорят, на этом убийств больше, чем на всех остальных вместе взятых. Только недавно он два села подчистую сжег. С ним воины много. Им крестьяне, в руках лишь вилы державшие, не соперники.

   – Когда он здесь будет? – выдохнула Софа.

   – В ближайшие дни. Я с одними людьми договорилась, они сегодня-завтра уезжают, с ними поехать. Они в Реванию путь держат. В Гитис. Там, говорят, церковники не так зверствуют. Можно спокойно жить. Давай тебя и твоего малыша с собой захватим. Где он кстати?

   – Зачем тебе мой ребенок? – вновь взыграли в Софе страхи. – Убить его хочешь?

   – Не говори ерунды! Я помочь Вам хочу. Чтобы и ты, и он выжили. Для этого нужно отсюда побыстрее свалить.

   Софа кивнула, принимая ответ. Хотела ответить Мальве правду, но сдержалась, осознав, что все еще не может той полностью доверять.

   – Я... Я когда сказала, что ни ты, ни орден его не получите, не солгала, – Софа подняла руку, сдерживая готовую возразить Мальву. – Никто его не получит. Он мертвым родился.

   – Бог ты мой! – Мальва даже отступила на шаг, но тотчас взяла себя в руки. – Тогда тем более тебя здесь ничего не держит. Пошли!

   Она снова схватила подругу за руку и потащила в одну из боковых улочек. Софа молчала, вновь заговорив лишь после трех пройденных кварталов:

   – А зачем этому жрецу к нам приезжать?

   – Кто его знает. Вроде, говорят, после него сюда сам Светоч приедет. Нужно, чтоб к его приезду земля от ведьм была очищена. Другие говорят, что жрец этот предать Светоча вздумал. Будто бы епископ не справляется с миссией своей. Не искореняет зло земное. Вот этот жрец переворот и задумал. А что, по возрасту они почти что одинаковые. Это ведь раньше епископам по шестьдесят-семьдесят было, как они этот пост занимать начинали. А этому ведь и пятидесяти нет.

   Софа объяснения Мальвы слушала в пол-уха. Она еще помнила, как мать ей сказывала, чтоб она про жрецов и не вспоминала. Не ее, мол, это ума дело. А епископ, тот ведь еще повыше, чем жрецы будет. Значит, тоже не ее дело.

   В один миг Софу будто что-то в сердце кольнуло. Страх..?

   – Мальва, я хотела сказать... – хотела сказать, что ее сын жив. Что она соврала. Что...

   Не успела.

   Мальва резко остановилась у одного из домиков. Нажала на ручку, а затем толкнула Софу в середину комнаты. Женщина упала. Тут же подняла голову.

   – Что на тебя...

   Да так и замолчала, с болью глядя на людей в комнате. Особенно на одного...

   – Здравствуй, суженая, – Геран встал с широкого кресла и подошел к Софе. Погладил ее по голове, будто она собака, что принесла ему палку. – Ты и впрямь думала сбежать?

   Сзади к ней наклонилась Мальва и прошептала на ухо:

   – Кстати, это меня ты видела с муженьком своим, а вовсе не Триону – вот уж кто дура, каких мало! А мы с ним неплохо развлекались.

Глава 26. Из огня да в полымя  

    Несколько дней спустя...

   – Господин, – Геран склонил голову в поклоне перед высоким мужчиной. Собеседник орденца был немолод. Его до недавнего времени черные, цвета гишера ^[27] , волосы посеребрила седина. Широкий лоб пронзили глубокие морщины. Кожа на щеках да подбородке обвисла и пожелтела. Глаза утратили привычную ясность. Только одно желание – одна мечта – и держало этого мертвеца в мире живых.

   Старик благосклонно кивнул Герану в ответ на приветствие, а затем подошел к маленькому решетчатому окну и вгляделся в середину темницы. Внутри стояла темнота, а потому кроме расплывчатого силуэта Демитрий ничего не увидел. Но подносить к решетке факел, а, пуще того, входить в середину камеры не стал. Только лишь приказал:

   – Проведешь вызов этой ночью.

   – Этой? – удивленно переспросил Геран. А затем вмиг отмел сумасшедший, на его взгляд, приказ. – Это невозможно.

   – Я мало дал вам? – в голосе старика прозвучала мгновенно вспыхнувшая ярость. – Не будь меня, весь ваш орден давно бы сожгли. Подожди-ка, а ведь с одним из ваших эта беда и впрямь приключилась. Помниться, он все никак не мог понять, кто сейчас дергает за веревочки. Может, и ты такой нетямущий?

   – Я знаю, что многим вам обязан, – Геран скрипнул зубами, уже десять раз успев пожалеть, что связался со стариком. – Но такие дела быстро не делаются.

   – Я ждал два года. Этого ли недостаточно?

   – Это долго. Но если сейчас начать пороть горячку, все усилия будут даром.

   – Ты еще учить меня вздумал, щенок?! – вспылил старик и до того крепко сжал руки в кулаки, что костяшки побелели. – У меня нет времени! Завтра-послезавтра здесь будет епископ.

   – Что с того? – не понял Геран. – Вы – его доверенное лицо. Он полагается на вас и не будет особо здесь рыскать. А когда он уберется...

   – Если он уберется до того, как обряд будет проведен, считай ты не жилец. Лично предам огню. Так что готовься. Сегодня...

   – Да не могу я провести обряд сегодня! – взорвался Геран, чувствуя, что его жизнь висит на волоске. Мало кому, из врагов Демитрия, удавалось выбираться живым из его цепких когтей. – Эта тварь не говорит, где ее ребенок!

   – Всего-то? – Демитрий скривился. – Я попрошу своих ребят ею заняться. С ними вмиг заговорит.

   – Вы ее не знаете, – сокрушенно вздохнул Геран. – Когда время поспокойнее, она сущий ребенок. Доверчива до жути, плачет чуть что. И почти ни на что не способна. Размазня какая-то, честное слово. Но, как беда приходит, сразу когти выпускает, как дикая кошка. Да и внутри будто стальной стержень чувствуется.

   – И не таких ломали, – отмахнулся Демитрий. – В былые времена, я бы и сам ее на "колыбель" ^[28]  посадил, а к ногам побольше груза подвесил. Ничего, дело-то не хитрое. Без меня справятся!

 ***

   Софа ела быстро, как дикое животное. Вгрызалась зубами в чуть прожаренное мясо, глотала соленную воду, облизывала тарелку, пытаясь вобрать самую маленькую крошку. Едва не съедала уже обглоданные кости.

   Увидела б ее сейчас бабушка, точно по рукам надавала бы. Это ж надо, все приличия забыть. Да только не было бабули. Никого не было. Только молчаливые тени и сновали по ту сторону железной решетки. Иной раз подходили и к ней, закрывая единственный лучик света, проникавший в этот сырой мешок.

   Съев всю еду до последней крошки, девушка отставила тарелку в сторону и, тяжело дыша, оперлась головой о стену. Вот уже дней пять у нее и маковой росинки во рту не было. Казалось, еще немного, и сдохнет. Но вот, смилостивились мучители... Или... Решили продлить пытки... Ведь где ее сынишка, как изверги ни допытывались, она не сказала!

   – Нет у меня ребенка никакого. Мертвеца родила. В лесу возле Кислиц и похоронила. Ногтями ему яму рыла. Земля уже промерзнуть к тому времени успела, так я чуть пальцев не лишилась...

   – Идите к Дьяволу! Ненавижу... Я...

   – Лгу! Жив он. Жив! Но вы до него не доберетесь! Никогда не...

   Внезапно на голову женщине упала капля воды, вырывая ее из воспоминаний. Затем еще одна. Софа не стала прятать голову. Той уже было все равно. Вся в синяках, кровоподтеках, с вырванными клоками волос и копошащимися жуками в тех, от которых мучители не успели ее избавить. Вместо этого она заговорила хриплым шепотом:

   – Я справлюсь. Буду сильной. Не скажу им. Ничего не скажу... Ради Митьки. Ради него!

   Неловко повернувшись, Софа задела кружку с водой и опрокинула ее на земляной пол. Вокруг было до того влажно, что вода не ушла под землю, а растеклась небольшой лужицей по поверхности. Софа хмыкнула и провела по воде пальцем, затем им же коснулась израненных губ, вытерла со щеки засохшую кровь. А затем, словно сумасшедшая, расхохоталась. Ударила кулаком по водяной глади, осипшим голосом крикнув:

   – Ненавижу!

   – Ненавижу! – вторило ей ее отражение. Водяная гладь колыхнулась, как если б Софа вновь ударила по ней. Зазвенела и, как лед, пошла трещинами.

   – А-а! – он неожиданности вскрикнула Софа, отскакивая от странной лужицы сторону. Но далеко не ушла. Цепь, приковавшая ее лодыжку к стене, натянулась до предела и потянула ее назад.

   Софа упала. Снова вскрикнула, услышав, как в ноге что-то хрустнуло. Попыталась обхватить лодыжку ладонями, но вновь закричала от боли и повалилась на землю. Тотчас попыталась подняться. Но лишь приподняла голову над полом, как встретилась глазами со своим отражением в луже. Странным оно было. Будто прежним, до пленения. Без синяков, кое-как замазанных ран, грязи на щеках и носу. Это была она... И не она одновременно.

   – Кто ты? – не подумав, спросила Софа.

   Но отражение услышало.

   – Я...

   Снова молчание. Молчание...

   А затем полный отчаянья крик. Яркая вспышка и резкий, как если б всколыхнулась земля под ногами, удар, который отбросил Софу в сторону. Цепь на ноге вновь натянулась до предела...

   И порвалась. Софа со всей силы впечаталась в землю.

   Кое-как приподняв голову, она посмотрела на лужицу и едва не закричала от ужаса. На месте воды сидела девушка, до боли похожая на нее саму...

   Со слов Виттории...

   Я, тяжело дыша, пыталась понять, что произошло. Но ни черта не получалось. Из своей квартиры я каким-то чудом переместилась... А куда собственно я попала? Как только глаза привыкли к темноте и начали различать окружающие предметы, я осмотрелась по сторонам, прислушалась и даже принюхалась. Итог не радовал. Я очутилась в непонятном грязном погребе, со стен которого то и дело капала вода. На темных неприятно пахнущих стенах прорастал мох. В углу, на расстоянии вытянутой руки, в земле копошились черви и мокрицы. Рядом с ними в стене висел крюк с остатками ржавой цепи.

   Внезапно послышался всхлип. Я вздрогнула и подскочила на ноги.

   – Кто здесь?

   Никто не ответил. Но я и без слов заметила существо, сидящее в противоположном от меня углу. Света было слишком мало, чтобы я могла хорошенько рассмотреть, с кем я столкнулась. Потому, еще немного повременив, я подошла ближе. Передо мной, спрятав голову за коленями, сидела незнакомая девушка.

   – Эй, – я осторожно коснулась ее ноги. – Что здесь происходит?

   Она не ответила. Только дернулась, когда я прикоснулась к ней. Чувствуя, что мое присутствие пугает незнакомку, я отошла от нее на шаг и вновь попыталась задать вопрос:

   – Где мы?

   Молчание. Только капающая с потолка вода и разбивала воцарившуюся тишину.

   – Ты что, глухая?! – на этот раз резко спросила я и снова попыталась дотронуться до нее.

   Но девушка оттолкнула меня и еще сильнее забилась в угол.

   – Ну, и черт с тобой! – махнула на нее рукой я и подошла к двери. Ударила по ней кулаком и крикнула. – Помогите!

   – Не надо, пожалуйста, – все же заговорила бабенка. – Только не зови их!

   – Почему?

   Она не ответила. А я разозлилась.

   – Выбирай, либо ты молчишь, а я кричу, пока кто-нибудь не откликнется. Либо ты мне все рассказываешь.

   Незнакомка молчала. Я раздраженно фыркнула:

   – Ну, как знаешь.

   А затем занесла руку для удара.

   – Подожди! – она все же опередила меня. – Спрашивай.

   – Где мы?

   – Недалеко от Пригорного.

   – Что за Пригорное? – не поняла я.

   – Село здешнее.

   – А как мы здесь оказались?

   – Меня муж схватил. Ребенка у меня отобрать хочет. А ты только что появилась. Откуда – знать не знаю.

   – То есть, если я не нужна похитителям, если они не знают даже, что я здесь, то, может, отпустят, – обрадовалась я.

   – Вряд ли. Они не любят свидетелей. Ты ведь к карателям можешь побежать. А для них это смерти подобно. Не отпустят.

   – Что за каратели?

   – Божьи служители, – впервые незнакомка помедлила с ответом, будто бы мой вопрос страшно удивил ее. Что-то вроде: как можно не знать, кто такие каратели?

   – А они здесь каким боком? – с каждым новым объяснениям незнакомки я все больше запутывалась.

   – Геран... Мой муж, – чуть помедлив, уточнила она, – и его братья принадлежат к одному ордену. И хотят вызвать демона. А ему в жертву принести моего ребенка.

   – ... – я крепко выругалось, а затем быстро подскочила на ноги. Сегодня я уже была в руках у подобных сумасшедших заклинателей и знала: так просто от них не уйти. В прошлый ведь раз благодаря Дамиану и спаслась.

   Теперь нужно было рассчитывать только на себя. И попытаться сбежать прямо сейчас. Я подошла к двери. Полезла в карман в поисках зажигалки. Но применить ее не успела. По-глупому уронила на пол. Хотела наклониться, а затем и подозвать вторую заложницу. Но не успела сделать ни того, ни другого. Дверь резко отворилась, явив моему взору полного мужика с широкими усами и бородой с торчащими во все стороны волосами. При взгляде на меня незнакомец выругался.

   – Вот же тварь! Выбралась.

   А затем, не дав мне издать ни звука, выволок из погреба и, как какой-то тюфяк, забросил на плечо. Я попыталась дернуться. Укусить его, раз уж руки он мне заломил. Но мужик только больно двинул мне по челюсти и потащил куда-то вперед, бурча под нос:

   – Вот же ведьма! И цепь порвала, и наряд как-то сменила. Ничего, не таких видывали!..

 ***

   Демитрий медленно водил пером по бумаге, описывая, что происходило в том селе, которое он покинул пару-тройку дней назад. Трех баб обвинили в колдовстве. Две признались и покаялись, когда им души кипящим маслом очистили ^[29], и почти сразу к Господу отошли. А у третьей душа слишком черной оказалась. Не призналась она. Теперь вот на крюке вторую ночь висит – рутина, одним словом.

   Оторвавшись на мгновение от писанины, Демитрий поднял глаза и заметил подошедшего Герана.

   – Все подготовили?

   – Рисунки на месте. Кинжал освящен. Люди предупреждены, – Геран на мгновение замолчал. Затем с раздражением продолжил. – Только Софа все никак не заговорит!

   – Странно. Обычно моим ребятам много времени не надо. Когда они начали с ведьмой беседовать?

   – Да только-только. Разве не слышали, когда первый крик раздался?

   – А-а! – донеслось из неплотно прикрытой двери.

   Демитрий вновь взялся за перо, не обращая внимания на крик: ему как раз вспомнилось еще некоторые события, о которых он забыл сообщить епископу. Нынешнему епископу! Демитрий скрипнул зубами, надеясь, что его бывшему брату недолго осталось поживать на этом свете. И скоро его место займет он. Для того-то и нужен был демон – поставить над двумя королевствами настоящего Светоча. Того, кто будет искать зло повсюду и уничтожать его твердой рукой, а не мягкотелого, безразличного ко всему дряхлого мыслителя!

   – Слышал бы ты столько криков грешников, как слышал я, тоже перестал бы замечать их. Рано или поздно признается. Впрочем... Поздно нас не устроит. Расскажи, что вспомнишь, об этой ведьме. Может, придумаю, как ускорить процесс.

   – А что рассказывать-то? Родилась она в Большицах – небольшое такое село недалеко от побережья. В Кыртских землях. Лет в шесть еще ближе к морю перебралась. С бабкой одинокой стала жить. Та недавно умерла. Потом за меня замуж вышла. Невинной мне досталась. Хотя не сказать, что совсем возле нее никто не крутился. Был там какой-то не то Рам, не то Рем. Она с ним одно время крутила. Но он с моряками уплыл еще до нашей свадьбы...

   – А-а! – громкий отчаянный крик прервал путанную речь Герана. Он замолчал.

   – Что еще знаешь? – поторопил Герана Демитрий, ставя в конце письма дату и запечатывая его перстнем.

   – Да ничего такого. Говорили, мать у нее красавицей была. Сам-то я ее не видел. Но крестьяне тамошние в один голос заявляли: белокурая красотка. Кое-кто даже болтал, она из знати. До того у нее тело изящным было, кожа – шелковой, манеры – изысканными. Ну, вроде как нагрешила она. Дочку заимела без мужа. Вот от гнева родителей в глушь и сбежала – так они считали.