Текст книги "Дьявол начинает и... (СИ)"

Автор книги: Елена Козак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

   И новый взрыв боли.

   – Кто ты? – внезапно раздался громкий голос. Будто сам огонь заговорил с Софой, невесть отчего возжелавший узнать имя своей жертвы.

   – Скажи...– мгновение тишины и громкий, похожий на раскат грома, окрик. – Кто ты?

   – Соф... – девушка не договорила, превозмогая боль, выпросталась во весь рост. – Я – ведьма. Моя мать была ведьмой. Если ты погубишь меня, я заберу твою душонку вместе с собой в ад!

   – Софа! Софа, очнись! – кто-то бил ее по щекам. И чем дальше, тем сильнее. Девушка скривилась и попыталась открыть глаза.

   Вышло!

   В первое мгновение Софа не поняла, где находится, что происходит вокруг. Затем...

   – Геран? – Софа уткнулась любимому в грудь. – Что... Что произошло?

   – Ты потеряла сознание. Просто внезапно начала падать. Никто и не понял, что с тобой происходит. Хорошо хоть я был поблизости, – Геран ласково улыбнулся. – Успел на руки подхватить, пока твое тело земли не коснулось.

   – Но почему? – Софа заглянула Герану глаза, ища ответ. – Там был огонь. Много огня. Кто-то спрашивал меня. И я ответила. Ответила, что я – ведьма!

   – Успокойся, – Геран провел ладонью по софиной голове. – Здесь ты в безопасности.

   – Но я не хочу быть здесь! Не хочу иметь такие же шрамы, как... Как, – Софа огляделась, кивнула на первого замеченного орденца. – Как у него!

   – Ты думала эти шрамы из-за посвящения? Но посмотри на мои руки. На них ни следа от ран.

   – Но откуда тогда...

   – Эти шрамы мне оставили жрецы, – внезапно заговорил мужчина. – Они хотели, чтобы я сознался в том, чего не совершал, хотели, чтобы я оболгал невиновных. Это шрамы от пыток, которым они меня подвергали. Давно это произошло. Тебя еще наверно на свете не было. Была там некая Габриэлла. Вот она меня и пытала, тварь.

   – Мне жаль, – только и смогла вымолвить Софа. – Но, когда вы не признались, когда они поняли, что ошиблись, они отпустили вас?

   – Разве кот выпускает мышь, которая попала к нему в лапы? Я сбежал, – мужчина помолчал, но, видя, что Софа не спешит продолжать разговор, вновь заговорил сам. – Теперь пытаюсь помочь людям, которые, как и я, попали в лапы к этим тварям. Для этого я и создал этот орден. Если ты не хочешь становиться одной из нас, никто не будет тебя неволить. Ты просто встанешь и уйдешь отсюда.

   – Я хочу! – для пущей видимости, да чтоб себя полностью убедить, забыть огненный кошмар Софа кивнула. – Я просто не знала, кто вы. Геран не рассказал мне.

   – Он не мог.

   – Теперь я понимаю, – Софа оглянулась на Герана, попыталась улыбнуться тому и как можно уверенней проговорила. – Я хочу быть одной из вас!

   А затем посвящение. Софа босыми ногами стояла на месте бывшего пепелища, а вокруг нее сновали люди-тени. Они то приближались, то отдалялись. Бывало, начинали приплясывать, а то складывали руки в молитвенных жестах. Мир вращался. В отдельные моменты люди-тени, казалось, исчезали в сумрачном, наполненным странным ароматом воздухе. И снова и снова, снова и снова...

   Только трое не участвовали в дикой пляске. Наблюдали издали. Создатель ордена, Геран да та девушка с поразительно голубыми, в это мгновение насмешливо прищуренными, глазами.

   – Она и впрямь такая дуреха? – внезапно спросила девушка.

   Геран приобнял ее за плечи.

   – Круглая дура!

   – Но ведьма ли?

   – Она не могла солгать во время транса. Пусть она созналась лишь от страха, но сказала правду, – мгновение мужчина молчал. – Что ж, пора поставить в этом спектакле точку.

   Он приблизился к танцующим, вошел в их круг. Затем медленно приподнял руки, заставляя всех замереть на месте. Коснулся губами софиного чела и произнес:

   – Дитя, теперь ты одна из нас.

Глава 23. Таинственный обряд 

   Полгода спустя...

      – Как же это так! – возмущалась Анисья, сокрушенно прикусывая нижнюю губу слегка выпирающими зубами. – Не по-божески это, совсем не по-божески!

      – Да почему не по-божески? – Софа оторвалась от свеклы, которой до того натирала щеки, чтобы ярко сияли, аки солнышко красное. – Что же я такого запретного делаю? Не во грехе ведь собираюсь жить.

      – Не знаю, что и хуже, – вздохнула Анисья. – Жизнь во грехе или же этот обряд греховный, ведьмовской. Помяни мое слово, не принесет он счастья! – мрачно пророчествовала старуха.

      – Что ты такое говоришь? – Софа отложила свеклу в сторону. Хотела подняться, но лишь нерешительно покачала головой. На одно мгновение прикусила губу зубами, совсем как Анисья, а затем вновь взялась за овощ. – Это важно для Герана, пойми! И что в этом такого? Почему я не могу пройти через этот обряд?

      – Важно для Герана, говоришь? – Анисья усмехнулась, кряхтя, поднялась с деревянной лавки, накрытой в знак праздника белым платком, расшитым голубыми нитями, да подошла к нареченной. – А для тебя это важно, дитя? Для тебя, не для Герана этого твоего. Уж не знаю, что ты в нем нашла, отродье этакое!

      – Прекрати! – Софа взвилась места и скинула со своей макушки анисьину ладонь.– Я думала, ты поймешь, поддержишь меня. А ты... Ты... Геран был прав. Тебе не нужно было знать. Тебе... Я не хочу тебя видеть на свадьбе. И никогда больше. Если ты не принимаешь Герана, ты не принимаешь и меня!

      Девушка схватила башмаки да дала деру из дому. Только на пороге остановилась. Обернулась.

      – Софа, я... – начала Анисья, но Софа ее не слышала. Девушка стремительно подошла к лавке у окна, взяла сложенное венчальное платье и, ничего не слушая, вышла из хаты. Уже на улице бросила:

      – Запомнила, не желаю тебя видеть!

      Башмаки Софа надела уже за оградой. Боялась ноги поколоть, а то бы и так побежала. Уж больно уйти хотелось. И как может Анисья так дурно о Геране говорить?! Ладони Софы против воли сжались в кулаки. Девушка чуть не выронила платье, но сдержалась. Последний раз бросила взгляд на маленький, покосившийся от старости и весенних паводков дом, и зашагала прочь.

      День клонился к вечеру. Солнце медленно скрывалось на западе, окрашивая до того нежно-голубое, цвета спокойного моря в яркий солнечный день, небо в ярко алый колер. Землю окутывали сумерки, постепенно скрывали очертания хижин и самой дороги.

      Впрочем, Софе это ничуть не мешало. Не раз она ходила этой дорогой. Не только в сумерках аль в ясный погожий день, но и в ночи. Помнится, однажды звезд и тех видно не было. Это Геран смелости ее решил поучить, вот и бродила Софа в ночи аки призрак. Свечи и той с собой не было.

      Ух, и страшно тогда было. Софа и до того знала, что она многого боится. Но все же ж как-то до того денька дожила. А тут...

      Берегись ведьма...

      Опасность...

      Страшись их прихода...

      Плоть от плоти, кровь от крови... Смерть ведьме!

   Голоса, проклинающие ее. Звавшие ее и исчезавшие, лишь только она шагнет к ним. Шорохи, вскрики, стоны боли. И полная тьма вокруг.

      Софа не знала, как она выжила в ту ночь. Еще не раз после того испытания девушка просыпалась в холодном поту и со стучавшими друг о дружку зубами.

      Но и толк от этой затеи был! Софа перестала бояться. Нет, в лес без крайней нужды все равно не хотела да и в одиночестве ночевать там отказывалась, как ее Геран не завлекал. Но, по крайней мере, трусить по всякому пустяку перестала да подчиняться беспрекословно каждому. Сегодня вон Анисье отпор дала. А ведь до того шагу без ее слова ступить не могла.

      "Прав был Геран, ой, как прав – про себя приговаривала Софа. – Сама я должна научиться жить. Без чужих подсказок, советов, которые мне и не нужны, которые люди дают от зависти, потому что не хотят видеть меня счастливой, завидуют. И мне и моему счастью. Только Геран один мне добра и желает!"

      За этими мыслями девушка не заметила, как на место пришла. Вот и невысокий, чуть угловатый домик. Снаружи в нем не было ничего необычного. Тем более, ночью. А впрочем, он и днем казался заброшенным. Ни цветов ведь вокруг не росло, ни животина не ходила. Да и людей редко можно было заметить.

      Софа постучала и зашла во тьму, лишь только дверь приоткрылась.

      – Здравствуй, сестра, – приветствовала ее Нирина, держа в руках длинную свечу, отчего и без того заостренные черты ее лица показались Софе почти гротескными.

      – Здравствуй, сестра, – в ответ приветствовала ее невеста, не дожидаясь еще каких-то слов. Она не первый раз видела Нирину и уже давно поняла, что та крайне молчалива. По крайней мере, с живыми людьми. Девушка говорила с духами, с теми, что бродят в ночи и не могут найти успокоения. Нирина была проводником в мир иной. Именно с ней говорили духи. Давали советы, страшили, показывали будущeе и прошлое.

      – Я могу где-то здесь переодеться? – осторожно спросила Софа.

      Нирина не ответила. Продолжала безучастно стоять, молча глядя на Софу.

      – Нирина... – снова начала девушка.

      – Софа, это ты? – внезапно откуда-то снизу донесся веселый голос, затем крышка пола поднялась и Софа увидела две сложенные крест на крест золотистые косы. А еще через мгновение гостья показалась полностью.

      – Здравствуй, Мальва, – приветствовала новоприбывшую Софа, но девушка только мотнула головой, отметая официальное представление.

      – Привет! Так я и думала, что ты раньше времени придешь. Дождаться не можешь?

      – Я просто с Анисьей поссорилась, – Софа показала Мальве платье. – Можно я здесь переоденусь?

      Девушка потянулась к крышке подпола, но Мальва перехватила ее руку.

      – Погоди. Там еще ничего не готово. Круг только очертывают.

      – Круг? – удивилась Софа. – Ты мне так и не рассказала, как проходит эта церемония.

      – Сама увидишь, – чуть кривовато улыбнулась Мальва, затем тряхнула головой и улыбнулась уже открыто. – Честно говоря, я и сама не знаю. Подобная церемония у нас впервые. Да не волнуйся ты! – заметив беспокойство на софином лице, поспешила успокоить ее Мальва. – Все будет хорошо. Итог уж точно как на обычных церемониях. Брачная ночь, – она подмигнула Софе. – Как бы я хотела оказаться на твоем месте! Выйти замуж, родить... Идем, переоденешься, – внезапно закончила Мальва.

      Девушка завела Софу в небольшую почти пустую комнатушку. В ней только лишь на полу лежала солома, да возле стены стоял небольшой совсем простенький стульчик без спинки.

      – Извини, не очень здесь удобно.

      – Ничего, – теперь уже Софа ободряюще улыбнулась и присела на стул. – Мне ведь здесь не жить. Сейчас главное, чтобы не зашел сюда никто.

      – Я предупрежу Нирину, – Мальва поставила свечу на выступ в стене и хотела выйти за двери, но Софа остановила ее.

      – А поможет? Она в последнее время совсем неразговорчивая стала. Да и выглядит хуже, чем раньше. Я ведь при первом знакомстве подумала: какая же она красавица. Высокая, статная. Взгляд к себе сразу притягивает. Веселая к тому же. Если бы она меня в тот первый раз, когда я к вам пришла не ободрила, я бы, наверно, сбежала. А румянец у нее какой был! Ей уж точно свекла, как мне, не нужна была.

      – Прекрати, – Мальва подошла ближе и присела, чтобы быть вровень с Софой. – Ты красавица. Настоящая. Верь мне!

      – Да я не переживаю... За себя, – уточнила Софа. – А вот за Нирину... Она ведь похудела страшно. Сейчас что скелет в широком тряпье. Глаза впалыми стали. Кожа как у трупа белесая. А иной раз вообще кажется, просвечивается в лунном свете. С ней что-то не так. Может, больна?

      – Просто устала, – пожала плечами Мальва. – Общение с иным миром дорого обходится. Только ведь она это может делать. А без этого нам никак.

      – Но ведь это может убить ее!

      – Все будет в порядке. Нирина знает, когда нужно остановиться.

      – Но... – снова начала Софа, но Мальва ее перебила.

      – Не тревожься об этом. У тебя сегодня важный день.

      Мальва еще раз кивнула Софе и вышла за двери. Новобрачная несколько минут просто сидела, затем поглядела на платье. Красивое. Зеленого цвета, расшитое голубыми и золотистыми лентами. Оно разительно отличалось от подвенечных платьев других невест, что здесь, в Кислицах, что в Большицах. Правда, когда Софа в Большицах жила, ее не больно-то чужие платья интересовали. А пуще того свадьбы. Маленькая еще была. А мужчин взрослых так вообще страшилась после того, что с ее матерью каратели сделали.

      Но острый детский взгляд все одно замечал счастливых барышень в ярко-алых, иногда бордовых платьях. Слышала девочка и про прощание с девичеством, про песни веселые и пляски. Ну, и разумеется о первой брачной ночи. Кто же о ней не слыхивал?

      Софа разгладила рукой платье. Длинную до пят юбку, скрывающую простые деревянные башмаки (на новые денег не хватило), пышные рукава и тоненький голубоватый поясок. Внезапно, будто от какого-то ведьминского заклятия на Софу накатили воспоминания о том, как она вышивала это платье, засиживаясь со свечой далеко за полночь, как бегала на ярмарку, продавала вышивку, чтобы купить лент, как расстраивалась, когда вырученных денег ни на что не хватало, как...

      – Баб, я не могу, это ведь твои деньги, – лепетала Софа, силясь отказаться от предложенного дара.

      – Бери, ишь какая гордая внучка у меня выросла, – Анисья уловчилась и всунула в ладошку Софе платок с монетами. – Как же может мое дитя на свадьбу голодранкой идти? Не бывать этому!

      – Но это ведь твои сбережения! – все еще пыталась отказаться Софа.

      – Так что же это я, до своей смерти их хранить буду? – заворчала Анисья. – Куда я их, на тот свет с собой заберу? Господь меня любой примет. Так что бери, не упрямься!..

      Взяла. Взяла деньги на ткань и ленты. И от помощи в приготовлении приданого не отказалась, и...

      "Какая же я все-таки идиотка! Неблагодарная к тому же. Я должна извиниться".

      Софа соскочила со стула, но сделать ни шагу не успела. Внезапно, будто от резкого порыва ветра, дверь распахнулась настежь.

      – А вот и... – начала появившаяся в проеме Мальва, но не договорила, быстро заперла за своей спиной двери. – Ты еще не готова? Как же так можно. Я бы на твоем месте с утра в платье свадебном ходила. А ты... Иди-ка сюда!

      Девушка подбежала к Софе. Помогла снять простой сарафан, а затем нахлобучила платье.

      – Давай скорее!

      – Но...

      – Ты сомневаешься? – перебила Мальва Софу.

      – Я должна извиниться перед бабушкой. Я так подло с ней поступила. Такого наговорила. А еще больше подумала, – созналась Софа. – Я должна!

      – Брось, ничего страшного. Бабушка простит тебе, я точно знаю. У меня тоже была когда-то бабушка... – Мальва снова посмотрела на Софу. – Ну, что ты готова? Вижу, что готова. Соф?

      – Я этого хочу! – для пущей убедительности Софа кивнула головой. – Но...

      – Тогда все в порядке, – больше не слушая Софу, Мальва отодвинула к стене стул, подошла к двери и открыла ее. Низким грудным голосом проговорила. – Братья и сестры, прошу вас, входите.

      Софу начали окружать люди в черных балахонах. На мгновение они заслонили собой тусклый свет от свечи, в следующее она совсем потухла, а затем внезапно все разом скинули капюшоны. В ладонях гостей вспыхнули огненные шары.

      Софа вздрогнула и затаила дыхание.

      Тишина.

      Ни одного малейшего движения.

      Будто вокруг Софы не живые люди, а восковые фигуры. Огонь в их руках и тот будто, как и его владельцы, застыл.

      Еще одно мгновение.

      Еще...

      И резкий ветер, пронесшийся по комнате. Он вздыбил Софе платье, оголяя ноги по колена. Девушка вскрикнула...

      Бом. Бом. Бом. Резко начали идти часы. Бом. Бом...

Resertaur chins ad foten aqua visent,

Est fiart terre frucans et risit,

Est gernit arsom vista pertia nomiait,

Quaet set netsan, nod est ison in princio est it,

Per alpsa est omega sant in spirit

      Люди вокруг внезапно запели. На странном, будто бы птичьем языке. Софа не знала его, но внезапно ей начало казаться, что она понимает его. Будто вот-вот она поймет, осознает... И снова:

Resertaur chins ad foten aqua visent,

Est fiart terre frucans et risit,

Est gernit arsom vista pertia nomiait,

Quaet set netsan, nod est ison in princio est it,

Per alpsa est omega sant in spirit

      И тишина.

      – Э-эт-то в-все? – когда пение закончилось, и одна из фигур приблизилась к ней, только и смогла спросить Софа.

      – Это было защитное заклинание, – тихо прошептала приблизившаяся Мальва. Затем уже громче произнесла. – Благословляю тебя.

      Девушка кивнула и вышла из комнаты, затем к Софе начали по одному подходить другие фигуры. Вот и рыжеволосая Камилла, едва не сожженная в родном селе за свою рыжину. И Нирина. И крепкий парень Миклуш, с таким широким размахом плеч, будто способен бараний рог пополам согнуть. И худой щуплый Еврасий, казавшийся полной противоположностью Миклушу. И купеческая дочь Славия – единственная, кто назвал ее по имени. Да только по-заморскому как-то:

      – Благословляю, Софиа.

      Последней подошла голубоглазая Триона, при первой встречи вызвавшая бурю воспоминаний. Правда, сейчас Софа даже не могла сказать, кого же она ей напомнила, не могла сказать, почему эта девушка неприятна ей, а порой даже пугает. Это было: и неприязнь и даже легкий страх. Было и все тут! И, пожалуй, сама Триона прекрасно знала о софином отношении к ней. Сухо и без улыбки она произнесла:

      – Благословляю.

      На пороге Софу ждал Геран. Он приобнял девушку, шепнув:

      – Осталось совсем немного. Скоро мы навсегда объединимся. Скоро...

      Стук в двери.

      Один.

      Второй...

      – Да откройте уже кто-нибудь! – сквозь зубы проговорил Геран.

      На мгновение черты его лица заострились. Между глаз прорезался широкий рубец. Глубокий, отливающий синевой...

      Или это только почудилось. Шрам исчез, будто и не было его. Так, игра теней. А за мгновение на губах Герана еще и появилась улыбка. Он повернулся к Софе.

      – Вышел из себя, прости. Просто я сгораю от нетерпения. А нас снова прерывают!

      Софа слегка улыбнулась. Все происходящее: не только происходящее с Гераном и неожиданный визитер, но и странный ритуал на непонятном языке, горящий прямо на ладонях огонь и непонятное поведение гостей повергло ее в ступор. Софа перестала понимать, что она вообще здесь делает. Перестала верить в то, что поступает верно. Даже присутствие Герана не очень-то спасало. Да и тот шрам...

      Она любила его, верила ему, но...

      В какой-то быстротечный миг девушке показалось, что между ними с Гераном пробежал холодок. Она обернулась, едва ли не в первый раз за этот странный вечер разглядывая всех присутствующих. Всего восемь гостей. Они с Гераном, понятно, не в счет. Вряд ли жениха и невесту можно назвать гостями на собственной свадьбе. Но вот все остальные...

      Высокие темные фигуры с молчаливыми безрадостными лицами. Будто на похороны собрались, а не на свадьбе пируют. Ведь праздник-то должен быть, а не подобная скорбь. Только у Мальвы на лице Софа видела улыбку. Не вежливую и равнодушную. А открытою, как если бы сестра была правда за нее рада, а не делала то, что положено. Но вот все остальные...

      "Будто они меня в последний путь ведут, – внезапно подумала Софа, на миг загоревшись дурным предчувствием. – Неужто, Анисья права была, неужто..."

      – Слыхивала я, у вас праздник сегодня, – внезапно донеслось из открытой двери от невысокой, закутанный в платок фигуры.

      – Бабушка! – Софа сбросила с плеч руки Герана и подбежала к зашедшей Анисье. – Ты все же пришла.

      – Пришла. Да только ты ж видеть меня не хотела. Откуда такая радость?

      – Дурой я была. Прости меня, – повинилась Софа. – Ты во всем была права.

      – Ну, так уж во всем, – Анисья вытерла покатившуюся по щеке от слов Софы слезу. – Я тоже ошибалась. Это твой праздник и пройти он должен так, как ты этого хочешь, а уж не так, как я. Благословляю тебя.

      Софа хотела что-то вставить, сказать хоть слово. Но не успела. Крепкие руки появившегося за спиной Герана обхватили ее за талию. Его губы прошептали девушке на ухо:

      – Нам пора.

      Софа смолчала. Где-то в сердце снова кольнуло недоброе предчувствие. Даже голос тихий почудился:

      "Не верь им! Пред... ... Смерть!"

      – Я...

      – Иди, чего же ты стоишь? – не замечая, что творится с Софой, Анисья подтолкнула девушку еще ближе к Герану. – Там судьба твоя, дитя.

      И невеста покорилась.

      – Благословляю вас, дети, на путь истинный к большому дому, теплому очагу, да жизни сытой. Благословляю...

      Софа плохо запомнила церемонию. Только несколько картин и врезались в память. Вот Анисья ведет ее к Герану, вот ее руки касаются его, откуда-то издали доноситься голос, что спрашивает, согласна ли она, а затем пустота. Густой, непонятно откуда взявшийся туман, что скрывал все вокруг, и сладкий запах, который потом еще не раз напоминал Софе о ее свадьбе.

      А больше ничего и не было. Разве что одно полуразмытое воспоминание, о котором Софа даже не могла сказать: сон ли это аль явь. Три черные фигуры с обезображенными страшными шрамами лицами, которые глядели на нее с презрением и насмешкой. Их слова:

      – Ждать осталось недолго. Скоро она будет в наших руках.

      – Скоро...

      Да только не привиделось ли это ей?

 Глава 24. Предательство  

   Десять месяцев спустя...

 Весна, капель, парят сугробы.

 От этих солнечных перин

 Поднялся лёгкий ветер, чтобы

 Слегка поправить птичий клин.

 И станет он чуть-чуть ровнее,

 И ты, надтреснутый от вьюг,

 Поймёшь, что враг пока сильнее,

 А друг – совсем тебе не друг,

 А так, "приятель", но не в этом,

 Как говорится, соль и суть,

 А в том, что всё стремится к свету,

 К теплу и солнцу. В добрый путь! ^[26]

   Софа закончила песню, затем нежно провела рукою по заметено округлившемуся животику. Улыбнулась. Взглянула за окно, надеясь, что то, о чем она пела, и в жизни произойдет. Но нет. Бело было вокруг. И крыльцо, и маленький огородик, на котором летом росли картошка, морковка, петрушка да свекла, и вся улица были покрыты снегом. Белым, пушистым, но таким холодным.

   Это, пожалуй, была самая снежная зима из тех, что Софа застала. А впрочем, нет. Как-то в Большицах, когда Софа еще с матерью жила, их еще больше завалило. Люди по улицам передвигались с трудом. Сделаешь шаг – вроде, хорошо все. А сделаешь второй – по пояс провалишься. А встречались и в человеческий рост сугробы. Их-то Софа уж точно боялась. Маленькая тогда была. Что по возрасту. Лет пять, может, ей тогда исполнилось, а может, и того меньше. Что по росту тогдашнему своему на гиганта не тянула. Уж точно, если провалилась бы в середину, не вытащили бы!

   Да, страшная тогда зима была. Хотя и веселая по-своему. Сколько раз они с мальчишками соседними в снежки играли. Тогда-то к ним Карим еще не начал заглядывать, и дети ее не сторонились. Один раз они даже снежную бабу вместе лепили. Карек принес ведро, которое они под конец работы торжественно водрузили на голову своей бабе. Оно, кажись, после этого случая прохудилось. Вроде как в нем остатки воды были. Ну, на морозе они, знамо дело, в лед превратились. А как отколупнуть его попытались, ведро сломали. Ух, и попало же Кареку от отца. Пацан дня два по соседям бегал: приюта искал. Но батька его все же отыскал да ремнем под хохот соседских мальчишек отхлестал.

   Впрочем, Гарду, что морковку для бабиного носа принес, тоже досталось. Ее-то гардина мамка в суп собиралась покрошить, а не на детские забавы потратить.

   Софа отвлеклась от воспоминаний и снова взглянула в окно. Вздохнула и тихо прошептала строчку из песни, что ей некогда Геран пел:

   – А снег все летел и летел...

   Пришедшая на ум песня напомнила о муже, а вместе с ним и о стоявшей на печи юшке. Девушка взяла с полки полотенце и подошла к беленой печи. Осторожно, стараясь не обжечься, сняла с нее небольшую кастрюльку. Для Герана делала. Сама Софа уже поела. Да и в последние дни есть-то не особо хотелось. Мира, софина соседка, что уже пятый раз рожала, сказывала, что такое перед самыми родами бывает. Ну, не хочется есть, хоть ты тресни! По ее словам, Софа не позже, чем через неделю родит, а то и еще раньше может. Сегодня, завтра...

   Софа вновь погладила круглый, как мяч, живот. Подержала руку возле пупка. Может, шевеление почует? Такое ведь уже бывало, и не раз. Дитя будто ножками по материному животу било, надеясь, что скоро свет белый увидит.

   – Ну, давай же, шевельнись! – тихо, себе под нос, мурлыкнула Софа, а затем звонко расхохоталась. Какое же это счастье, женщиной быть. Матерью, женой.

   Софа вспомнила, как узнала, что беременна. Уже через месяц после свадьбы. Кровь в положенный строк не пошла. Сначала, женщина, понятно обрадовалась. Счастье-то какое им с Гераном привалило! Не успели пожениться, как ребеночек появится. А затем...

   – Ну, и чего ты радуешься, дуреха? – Анфиса, еще одна мужняя соседка только посмеялась над Софой. – Тут горевать впору. Толстой станешь. Брюхо – во! – на себе показала женщина, лишь слегка увеличив свое и без того необъятное пузо. – Потом ведь каждый год по ребенку. Нет бы, гулять, пока молода!

   – Дети – это хорошо! Это счастье! – попыталась возмутиться Софа. – Вот увидишь, Геран будет рад услышать новость!

   – Угу, как же. И тот час к другой бабе праздновать побежит! К тебе же долго потом не подойдет. Вон, как мой, – Анфиса помолчала, с болью вглядываясь в пустой двор.

   Софа даже пожалеть ее захотела: "Вот ведь оно что, у самой в семье неладно, так она... – додумать Софа не успела.

   Анфиса махнула рукой.

   – Точно тебе говорю, тебя то же самое ждет. А если после первого ребенка не бросит, значит, после второго кинет. Разница небольшая в любом случае.

   Тяжелый это был разговор. Софа потом целый день молчала. Ела без слов, обошлась без приветствий, когда Геран со встречи со своими братьями вернулся. Молчала... Все время молчала! А затем все же не выдержала. Брякнула без лишних слов:

   – Я беременна!

   – Что? – муж будто в первый раз не расслышал. – Что ты сказала?

   – Я... Я... – Софа сжалась в комок, уже успев пожалеть, что вообще завела этот разговор. Потом бы как-нибудь... Но Геран ждал ответа. Софа зажмурилась и как можно тише произнесла. – Я беременна.

   Девушка боялась открыть глаза. Боялась открыть их и увидеть...

   – Софа, так это же замечательно! – Геран внезапно подхватил жену на руки и закружился с ней по комнате. – Наконец-то, у нас будет ве... Вельма. Если родится девочка, назовем ее Вельмой.

   – А если мальчик? – осторожно спросила Софа.

   – Тогда Вельмаром, – Геран махнул головой, стряхивая упавшие на глаза волосы. – Это самый счастливый день моей жизни! Самый счастливый.

   Неправой оказалась Анфиса, ой, неправой!

   День клонился к вечеру, а Герана все еще не было. Софа уже и волноваться начала, хоть и пыталась ради маленького себя успокоить:

   – Ну, чего ты не знаешь что ли своего муженька? Наверняка ведь, он с братьями своими.

   В последние-то дни Геран и впрямь все больше времени с членами своего ордена проводить начал. Бывало, по полночи мужа нет. Все дела у них какие-то таинственные. Только Софу он больше на ритуалы ихние с собой не брал. Говорил, опасно это. Не в ее положении.

   Успокоиться все никак не выходило. Кажись, разумные мысли в голове бродят, а на деле ни одна из них не радовала.

   Ну, где же он?!

   Софа внезапно решилась. Поднялась с кровати. Кожух поверх сарафана надела да вышла во двор. Сходит она сама к его братьям. Ну и что, что Геран против был. Ничего ведь такого в ее визите и нет. Ее-то саму члены ордена навещали. Особенно сестры Мальва и Нирина. Первая так приходила: посплетничать, как Софа живет посмотреть, да и вообще, о своем, о женском поговорить, совета спросить, как у более опытной.

   Нирина заходила, чтоб о ее здоровье узнать, с духами поговорить, чтоб узнать, что с ребенком делать. Как его лучше устроить. Бывало, в транс прямо при Софе впадала. Ненадолго, правда. Но все равно по возвращении едва от усталости не валилась. Бледнела. Сквозь кожу кости просвечивались. Только глаза живыми и оставались. Да и те порядком усталые.

   Софа даже хотела, чтоб Нирина к ней больше не заглядывала. А то ведь сама себя в могилу сведет. Но все никак подходящего времени не было, чтобы мужа попросить. То одно, то другое. А затем Геран вновь исчезал.

   На улице было свежо. Не сказать, чтобы сильно морозно, но щеки да нос в скором времени раскраснелись. Ноги продрогли. Софа скоренько дошла до места. Вот, наконец, и старый, заброшенный по виду дом.

   Девушка без стука зашла в середину. Сюрприз Герану да остальным сделать хотела.

   Сделала, это уж точно!

 ***

   – Как же ты рисуешь? Совсем с ума сошел?! – со злостью воскликнул Геран. – Звезда ровной быть должна, а не кривой, как у тебя. Или ты хочешь, чтобы Ваал вместо того, чтобы дарами нас одарить, прибил на месте?

   – Как же можно? – неудачливый маляр хмыкнул. – Мы же ему такое подношение делаем. Только-только рожденная ведьма. Третья в их проклятом ряду.

   – Может, и мать ее того? – предложил Миклуш, задумчиво почесывая затылок. Судя по роскошной шевелюре, мысли посещали парня куда как реже.

   – Только попробуй! – пригрозил Геран.

   – Неужто, ты влюбился, – золотоволосая девушка рассмеялась. – И впрямь говорят, у мужчин мозги в... – она не договорила, насмешливо посмотрела Герану чуть ниже пояса. – А как же: "Софа – всего лишь инструмент, для достижения цели"?

   – Она и сейчас инструмент, – Геран игриво посмотрел на златовласку. Буркнул маляру. – Да ровнее ты! – и вновь обратился к девушке. – Я не хочу рисковать. Если она умрет, меня могут обвинить в убийстве. Мало ли. Вдруг какой идиот найдется. Проще оставить ее в живых. А ребенка подменить, как договаривались. Нирина будет принимать роды. Скажет, что дитя мертвым родилось. С чего бы этой дурехе не поверить? Многие рожают мертворожденных.

   – И многие роженицы умирают при родах, – продолжала держать свою линию златовласка. – Почему бы Софе одной из них не оказаться?

   – Странно это, чтобы и роженица, и ребенок умерли. Пусть дура поживет еще немного. Или... – Геран выразительно поднял брови. – Ты ревнуешь?

   – Делать мне больше нечего! – со злостью буркнула златовласка и тотчас налетела на маляра. – Ну, вот что ты делаешь. Где линия?! Нам ведь потом этот рисунок поверху кровью детеныша наводить. Как мы, по-твоему это делать будем?

   – Я-то все сделаю точно, – маляр навел линию и с хитринкой посмотрел на Герана. – Ну, а как ты ошибся. Ребенок не ведьмой окажется, или демону не по нраву придется. Что тогда?