Текст книги "Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

– Почему? – я постарался не закатывать глаза, когда Нэйш задал этот вопрос. – Вы отправили эту партию, господин Дэриш. Не проверили ящики после ухода ваших гостей. Не сообщили в поместье Виверрент о возможной угрозе…

Его тон с каждым словом набирал мягкость, и под конец неуютно стало даже Даллейну. Бедолага Дэриш застучал острыми коленками от ужаса.

– Я… я не могу, простите. Я готов понести ответственность, я понимаю – госпожа Виверрент… я готов. Прошу, если вы хотите забрать меня, заточить в темницу, что угодно…

– Господин Дэриш. Эти люди назвали вам имя того, кто стоит за ними. Верно?

– Эвальд Шеннетский, – обрисовал я губами одновременно с бедолагой-поставщиком. И так же бесшумно. Айлорцы знают про Хромца побольше нашего. Всего побольше – и жутких слухов тоже. И когда к тебе с угрозами заявляются от его имени…

– Почему вы не обратились к королеве? Вы ведь могли предположить, что под угрозой жизнь её приближённой особы.

Глупый вопрос, господин Даллейн, а я только почтения преисполняться начал. В народе давно ходит слушок, что Шеннет обаял королеву по самое не могу. Вскоре после его чудесного исцеления началось. И у Дэриша поперек физиономии написано, что Арианта в случае чего не достанет его семью из-под земли. А Шеннет – может.

– Вы отослали семью?

Полный ужаса господин Дэриш поднял на меня блеклый взгляд.

– А к-к-куда?

А и правда – злобный и мстительный Хромец отовсюду достанет, похитит, отравит и прочее по списку. Понятненько.

– Они сказали мне… сказали не сметь выезжать. Партию я отправлял на их глазах. Сказали – не сообщать никому. Иначе… вы же понимаете, я не мог… пойти против…

Хрусть, хрусть, хрусть.

Сбивчивый полушёпот и дико интересные книги на полках. «Сага о Сиэрле-Следопыте», «Распутывая след», «Дары Перекрестницы». А у хозяина меж тем цветок на ладони – Знак Травника, от этого всё ещё любопытнее.

Информация в самом Дэрише подошла к концу. Дело ясное: приперлись непонятно кто, отрекомендовались что от Хромца, прижали угрозами семье, запихали веретенщика в ящик. Вопрос – как они сделали так, что ящерка доехала до поместья Виверрент и не прогрызла ящик раньше. И кто они, вир побери, такие. Сильно сомневаюсь, что Хромой Министр посылает подручных, которые носятся повсюду с воплями: «Да здравствует Шеннет!»

Сильно смахивает на попытку укрыться за именем Хромца – благо, имечко прямо-таки чудеса творит, у Дэриша даже сомнений не возникло, что Шеннет злоумышляет против жёнушки. И в таком случае – понятно, почему ребятушки не подрезали ящики на пристани или перевозчиков не подкупили. Солидный свидетель – вещь исключительно ценная. И ясно, почему Дэриша сразу не пустили в расход – свидетелю хорошо бы быть живым. Да и смерть поставщика сразу после поставки товара могла на след навести.

А корешки книг так заманчиво маячат под пальцами. Тут полно детективных историй. Про истинных сыщиков, которые выдают догадки в самый неподходящий момент. А Дэриш уже отпричитал и отвсхлипывал шепотом, и взгляды Даллейна и Нэйша скрещиваются на мне – пора задать вопрос, такой, чтобы не в бровь, а в глаз и насквозь, через затылок.

– Господин Дэриш, какой Дар у вашего младшего сына?

Боженьки, в книгах это так и было описано. От внезапного выпучивания глаз до хватания за сердце и заикания.

– Вы… что вы… Кайви только восемь, и он ничего не слышал! Ничего не слышал!!

Оказывается, это чертовски приятно – когда твои догадки подтверждаются. А исключительно мощный маг воздуха и исключительно чокнутый устранитель вопросительно пялятся на тебя в ожидании объяснений.

– Следопыт, – я кивнул на книжные полки. – У его сына – Дар Следопыта.

* * *

Вызвать Кайви в гостиную или в каминную я отказался наотрез. Так что второй этап допроса проходил в комнате паренька. Который не слишком-то был похож на восьмилетнего несмышлёныша.

Кайвин Дэриш обладал костистостью отца и хитрой рожей природного Следопыта. С нехилым стажем по части подслушивания – по виду пацана казалось, что ему лет четырнадцать. На самом деле было лет десять. Пятый год после Посвящения, да если при хорошем уровне Дара…

Чего в милом Кайви не было видно – так это желания общаться с нашим допросчиком.

Нэйш попытался сделать лицо доброго дяди, результат вымораживал до спинного мозга. Невозмутимый господин Даллейн и папочка-Дэриш с воплешёпотом «Он ничего не слышал, ничего не знает!» делу не помогали.

– Ничего не слышал, – твердил Кайви. – Ничего не знаю.

По хитрым глазёнкам было видно, что мелкий сын мантикоры знает в принципе обо всём, что происходит на территории здешних навозных кущ. Но не выдаст.

Ну, у паренька портрет Эвальда Хромца висит на видном месте в комнате. Я бы на самом-то деле на многое не рассчитывал. Дэриши, конечно, те ещё слуги своего отечества, и у них по стенам кто только не обретается – одних портретов раскрасавицы-королевы я насчитал четыре штуки. Ещё была Касильда Виверрент и куча айлорской знати – никак, клиенты.

Но портретов Хромого Министра я в коридорах что-то не видал. К тому же с такой богатой коллекцией книг – три биографии, два научных труда… о, даже какой-то трактат об экономике авторства самого Шеннета. До кучи – множество авантюрных романов и пара книг о шпионах временах Братских войн.

– А ну-ка оставьте нас одних, – попросил я, когда доблестный представитель своего Дара засопел и замкнулся в гордом молчании. – На полчасика.

Папочка попытался протестовать, встретил ласковый взгляд устранителя и покорно уволокся за остальными.

Отпрыск Дэрриша кривил губы высокомерно.

– Вы их специально отослали. Да? Ну, этого типа в белом. Чтобы он вроде как не пугал меня.

– Вообще-то наоборот, – признался я. – Чтобы он меня не пугал. Я-то уже понял, что ты тут не из пугливых.

– Теперь вы меня специально хвалите. Я всё равно ничего не…

– Вот только ты зря не спросил, почему я отослал и второго. А я тебе скажу, –подпустить на лицо доверительности, покатить голос в почти неслышный шёпот. – Он работает на Касильду Виверрент.

Дар у парня оказался отменным: Кайви выпрямился, чуть приоткрыл глаза.

– А вы тогда…

– Мне вообще нужно называть имя? – я глазами указал на портрет.

Эвальд Шеннетский с портрета смотрел ободряюще и весело, казалось – вот-вот подмигнёт. Неведомый художник сделал глаза Шеннета слишком синими, а на руках изобразил котика.

Паренёк сглотнул. Покачал головой, недоверчиво осмотрел меня.

– Что? Ты ждал кого-то в форменной ливрее и с гербом на груди?

Те парниши назвались посланниками Хромца? Отлично – в эту игру можно и с другой стороны поиграть.

– А эти… которые приходили тогда к отцу. Они были не как вы?

– Соображаешь, парень. Думаю, только прикидывались, а вот с какими целями… тут помочь можешь разве что ты. Я гляжу, ты подкован. Собираешься влиться в наши ряды со временем?

Ух ты ж, у паренька аж лицо озарилось, до последней веснушки. Надо же, выбрал себе в кумиры Хромого Министра и собирается поступить к нему на службу. Остро хочется побрюзжать про нравы молодого поколения.

– Так что давай, соображай. Они угрожали твоему отцу, так? Но при этом оставили его в живых. И постоянно говорили при этом – от кого они, а сами… как полагаешь, были похожи на служащих моего патрона?

– Нет! – восторг решительно преобразил лицо парнишки. – Я сразу это говорил отцу, а он боялся и не слушал. Я знал, что они не от него – не мог он нанять таких тупиц!

«Он» – с большой буквы и с придыханием.

– Дело говоришь. Тупиц мы в рядах не держим. Теперь давай поподробнее – насколько тупицы? Ты же подслушивал, так?

– Только когда они уже пошли на склад, – приуныл паренёк. – В доме я не слышал, вёл разведку во дворе.

Шпионил за обслуживающим персоналом, стало быть. Милые игры Следопытов…

– А дальше учуял, что с этими визитёрами неладно, решил посмотреть?

Паренёк учуял родственную шпионскую душу и кивал.

– Походка отца. Он странно шёл, как будто он их боялся. И зачем им вообще было туда, на склад, где уже скоро отгрузка?

– Точно, подозрительно. А они тебя не заметили?

Фырканье, обиженно оттопыренные губы. Парень, небось, все местные лазейки знает. А ещё нехило запоминает приметы, вон, описывает: чернявый, средний рост, нос крючком, глаза близко посажены; один пополнее, с залысинами, нёс чемоданчик, покашливал; ещё самый высокий, со скошенным подбородком, у этого будто пальцы обожжены были чем-то.

– А последний был тонкий такой, худой совсем, в капюшоне, лица не видно. Он почти не разговаривал, а когда говорил, то шепелявил как-то странно. Очень подозрительно. Это точно были вейгордцы.

И с истовой ненавистью к извечным врагам в глазёнках.

– Вот это уже интересно. А с чего ты это взял?

– Ну, они грубые такие были. Ругались там на складе, – паренёк повторил пару слов – и впрямь, ядрёная южная ругань. – И акцент у них был странный, особенно у этого, в капюшоне. Ещё один сказал, что до костей тут продрог.

– Таа-а-ак, что ещё говорили?

Ах ты ж мурену мне в печень – до чего невовремя у парня гаснут огоньки в глазах.

– Что угодно пригодится может, – приободрил я мелкого шпиона. – Каждая деталь, сколько вспомнишь.

Малец кивнул. Поерошил русые волосики и сдвинул бровки.

– «Ящик давай! Вон тот!», – почти басом, с передачей голоса. Талантливое дитя.

«Давай ящик!» – «Вон тот!» – «Вскрывай!» – «Давай быстрее!» – короткие, рубленые команды. Четвёрка посланников непонятно кого согнулась над ящиком. «Выгребай, выгребай давай, – и шорох высыпаемого удобрения. – Так, места хватит. Коробку давайте! Ты! Осторожно, понятно, иначе опять месяца на три завязнем, пока новая партия…»

– А этот, в капюшоне… сильно шепелявил. Я не понял, что он сказал, но что-то про колбу… вроде как «давайте колбу» или «охлаждайте колбу».

Всё-таки удобрение в том ящике было слишком уж влажным. Я уже прикинул, что тварь могли подкинуть в замороженном состоянии – чтобы раньше времени не смылась. Значит, что-то вроде ледяных колб, сейчас зима, удобрение нагревается не так сильно, чтобы сразу растопить… А в помещении вот всё растаяло, ящерка очухалась, прогрызла себе выход…

«Клади!» – «Засыпай!» – «Вроде, нормально» – «Нужно проверить вес ящика – не отличается?» Без толку, и так понятно, что они потом засыпали колбу или колбы сверху, закрыли крышку, сунули ящик в середину. Со смехом и шуточками: «Посмотрим, как этим свинкам пойдут наши трюфеля!»

– Свинки и трюфеля? Они точно это сказали?

Паренёк взирал на меня озадаченно.

– Ну… да. Они там смеялись. «Самые дорогие трюфеля в подарочек от мужа», что-то в этом роде.

– Самые дорогие, значит, – пробормотал я. – Лично тебе характеристику напишу. Перед патроном-то.

Озадаченность перемешалась с благоговением – правда, вопроса на физиономии у младшего Дэриша всё ещё оставалось больше. Я отмахнулся.

– Иногда что угодно может помочь… а что-нибудь ещё было?

– Нет. То есть, да. Они ещё ругались, сколько нужно ящиков.

Внутри ожила крыса. Зашлась в тошном, жалобном визге.

– ?

– Сколько ящиков, – повторил пацан. – Один говорил – давайте лучше два или три, может, так надёжнее. Вдруг какой-то пропустят. А остальные говорили… что тогда раньше растает, и вообще, обсуждали это уже, что-то не так тогда получалось. Там было что-то научное про какую-то оболочку и влияние, я не понял. Ещё было… сейчас… что-то про кладку, которая сначала.

Я тоже не слишком-то понял, зато смутно уловил, что ящерок запаковывали не просто в лёд, а в лёд из особого раствора – видно, чтобы не померли или в спячку не ушли. Ящерок. От этого слова по серой шкурке шустро бегают кусачие блохи страха.

– А ты не слышал… может, они говорили… сколько там было этих колб? Нет?

Парень огорченно качнул головой, тут же прикусил палец и нахмурился.

– Там один сказал… там было… Он сказал «Четвёртая. Давайте предпоследнюю теперь». Это… получается, их там было шесть, да?

– Да, – тихо ответил я и расслабил воротничок. – Получается, их было шесть.

Глава 6

МЕЛОНИ ДРАККАНТ

Когда получаешь Дар Следопыта – в первый же год учишься ненавидеть всё пахучее, громкое, слишком яркое.

Папаша шутил, что в таком случае я должна шарахаться от животных. Но возле зверей Дар не сбоил ни разу. Зато стоило только к мамаше на приём заявиться куче светских передушенных дам с букетами…

Ненавижу цветы, словом.

Цветочный Дворец выглядит как место, которое Властелин Пустошей мог бы придумать лично для меня. Оранжереи кажутся бесконечными. Окружают весь замок. Инженерное и артемагическое чудо, ну. Только вот мой Дар можно перед входом в мусорку выкинуть.

Наматываю третий круг – мимо кремовых роз. Дальше будут белые розы. Перед этим были розовые, жёлтые, бордовые, умеренно-красные и вир знает, каких там ещё оттенков. На пышных кустах, на низких кустах, на подстриженных кустах, за скамейками, вдоль дорожек и в причудливых фигурах. В каждой может сидеть по веретенщику.

Я уже глянула сарай для удобрений, где Пухлик каким-то чудом откопал следы. Натоптано как минимум на три штуки. Запах потерялся из-за удобрений, разобрать можно мало что. Такое ощущение, что эти твари почти не пахнут – может, их такими вывели?

Топаю мимо беседок. Искусственных гротов и фонтанчиков со статуями. В посеребрённых клетках – певчие тенны. Начинают свирельничать. Наверняка придётся и ночью тут крутиться. Хорошо ещё, «Глаз стража» всегда с собой.

Цветочные ароматы глушат нюх, слух забивается птичьим пением и журчанием воды. Работаю «на глазах» и «кожей». Смотрю сверху вниз, по трём секторам: верхний – купол-стены-макушки кустов, откуда может прыгнуть. Средний – ветки-цветы-клетки-гроты-статуи. Нижний – скамейки, дорожки, клумбы, корни, норы.

Что буду делать, если наткнусь?

Атархэ не брать, заклюй их грифон! Был бы у меня Резун – было б на одну тварь меньше. Веретенщики шустрые, взять простым метательным ножом – глупость.

Местный Мастер всучил амулет холода. Резную снежинку на подвеске с мутно-голубым камушком в центре. Простейший артефакт по типу "сожми-да-вдарь", что с быстродействием, запиткой и радиусом поражения – непонятно.

Убить – тут даже без вопросов. Веретенщики – не животные. Ни один зверь не будет убивать всех подряд, по сотне в сутки. Только пакостные твари, которых вывели самые опасные хищники – люди.

Отпиваю «Глаз стража». Глаза устали и побаливают, Печать ещё не горит, но начинает чесаться. Интересно, что там у других. Может, Его Светлость раскопал, кто там вздыхает по Касильде Виверрент. Или Грызи сумела что-то найти. И куда вообще забилась Шипелка? Мы обе на патруле, а её не видно и не слышно. Хотя в этих оранжереях может племя даарду поселиться и пару лет незамеченным прожить.

– Ч-ч-ч-чудо, тоже…

Под пышным рододендроном отпечатались крошечные лапки. А вот и горошины помёта. Тоже почти без запаха. Нырнул в куст, ушёл по ветвям. Лезу шерстить куст на всякий случай.

Морковка бы сказал – самоубийство. Что, интересно, скажет, если веретенщик меня таки цапнет? «Оу, как я скорблю, я любил её как сестру, а ещё я втюрился в Гриз». Или, может, на первый час и братские чувства сойдут?

В кусте никого, продолжаю путь. На каждом секторе – патрули из работников оранжерей. Я же сюда их и поставила. Кивают, отчитываются: нет, пока ничего.

Выстудить бы эти оранжереи совсем, но на улице – едва первая ступень мороза, веретенщики разве что в спячку свалятся. И как их тогда искать?

– Госпожа, во дворце несчастье со служанкой, вас просили позвать.

Слуги у Виверрент толковые. Не пугливые, быстро схватывают. Говорят по делу. Посыльный поясняет: служанку, которая отвечала за гардероб госпожи, нашли в «чёрном сне».

– К счастью, у неё есть муж, мы за ним тут же послали, и он её поцеловал. Гамалия очнулась. Мы отлучились было, чтобы привести дворцового травника на всякий случай, но тут выяснилось, что тварь никуда не делась из комнаты. Был укушен муж. Жена, конечно, сразу же его тоже поцеловала…

Если эта тварь свила гнездо в какой-то комнате – прибить её будет только легче.

– Сейчас там есть кто?

– Мы вывели оттуда всех, постарались запереть двери, заделать щели. Поставили стражу – три опытных мага, два с холодовым Даром, ещё один – с воздушным.

Армии Айлора бы такую дисциплину – и у Вейгорда не было бы шансов.

– Ведите.

Идём в «хозяйственное» крыло – где поменьше позолоты, дорогих ковров и картин. Возле нужной комнаты встречаю Шипелку – та цедит что-то неразборчивое на своём языке. Наверное, местные колонны не сказали ничего определённого.

Трое слуг целятся ладонями в дверь. И пялятся на замочную скважину, как на врага.

– Ты страхуешь, – тычу в мага Воздуха. – Теперь вы. Открываем дверь, лупите холодом. Рассеянные удары на заморозку по всей комнате. Нужно, чтобы температура упала, ясно?

Поворачиваю ручку. Две руки протягиваются над моими плечами. Две ладони со снежинками выплёвывают прорву холода. Слуги Дамы стараются от души. Входим не спеша (воздушный маг сзади), продолжаем обрабатывать комнату. Пока не говорю: «Хватит, теперь страхуйте».

Комната – что-то вроде небольшой прачечной или помещения для деликатной обработки тканей. Бутылки с чистящими зельями. На стоячих вешалках – платья, покрытые инеем. Щётки, тряпки, тазик с водой на стуле, вода отливает бирюзой и странно пахнет. Возле стула под стулом валяются туфли – изящные, наверное, самой Касильды.

Кружу по комнате, высматриваю – не зацепили ли тварь. Следов не видать. Мысли крутятся вокруг тазика. Смотрю на мудрёные средства для чистки, обновления и ароматизации ткани. Лезу в шкафчики. Никакого сравнения. Ни по цвету, ни по запаху.

– Чем занималась служанка? Когда её укусили?

Следопытская чуйка и без того нашептывает ответ. Чистила платье своей госпожи – одежду и обувь, в которой Касильда Виверрент была, когда её кусанул веретенщик.

В платье дело или в обуви – вот в чём вопрос.

Отсматриваю синее платье, наклоняюсь, веду ладонью с Печатью. Вроде, ничего подозрительного. Дальше. Туфли – тёмно-синие, бархатистые, обшитые мелкими жемчужинками. Одна малость влажная: по ней служанка провела тряпкой, а тряпку сполоснула.

На второй туфле – бирюзовый отблеск. Лёгкий запах весны – будто скошенной травы. Или раздавленных листьев. Незнакомый, тревожный.

– Госпожа! – это тот самый посыльный. – Там ещё один случай укуса, и госпожа Арделл просила послать за вами.

Опускаю туфлю на место.

– Дверь закрыть. Сюда никого не впускать. Главное – тут ничего не трогать.

Нужно посмотреть – где Дама могла так вляпаться. Но у меня есть подозрения, что смотреть уже бесполезно.

И точно – посыльный ведёт в комнату к поломойке. Тоже, по счастью, в кого-то там влюблённой. Рыхлая деваха икает и по кругу рассказывает Гриз, как «да ничаво не делала я, только, знаете, паркет протирала, а тут укол – и в глазах темнеет, да!» Грызи хмурым грифоном нависает над тряпкой в углу. Дар ловит привычный лиственный аромат – тонкий-тонкий, неуловимый, и бирюзовые искры тоже есть.

– Где протирала? – позади замолкают. – В зале, где твоей хозяйке плохо стало? Да?

Мантикоры печёнка, зачем спрашиваю ещё. Ловлю тревожный, воспалённый взгляд Грызи.

– Какой-то состав, который привлекает этих тварей. Кто-то сыпанул незаметно на пути у Касильды. Эта дрянь была у неё на туфлях. Концентрация, видно, высокая. Попало служанке, которая за платье отвечает. Служанка в норме, муж в норме, взаимно перецеловались.

– Отбивающее запахи зелье возьмёт?

– Надо пробовать.

А то не растащить бы нам неведомую дрянь по всему поместью.

Возвращаемся к месту, где Касильду укусили. Нас сопровождают два предупредительных кота с манишками. Грызи с чего-то косится на котов подозрительно.

Бирюзовые искорки блестят на сложном паркете. Прилипшие – будто втёртые. Служанка постаралась, протирая пол – и правда, чуть ли не на зал растащила. Льём сверху средство, отбивающее запах, дальше я прохожусь шваброй – главное руками не притрагиваться.

От колонны, где упала Касильда, идём к гостиной, в которой составляли договор. Лёгкие бирюзовые звездинки в следах Дамы ведут нас. Но только до дверей гостиной – а в ней самой уже кто-то успел прибрать. Нет ни следа, и мощно воняет моющим средством. И это само по себе ответ.

– Тебе тоже показалось странным, что на неё напали сразу, как она вышла от нас?

Грызи кивает. Обходит комнату, тихо чертит пальцами в воздухе. Словно пытается уловить тени, прихватить силуэты из прошлого. Вспоминает, кто был где.

Тут Касильда прошла от двери, остановилась на середине комнаты. Вот сидел Пухлик, тут я, сама Грызи, Конфетка, Мясник, Его Светлость… Плакса и Шипелка, понятно, – где потемнее и от людей подальше. Ещё в комнате был стряпчий с договором.

– И Мастер… господин Куод…

Следы вели отсюда. Здесь кто-то незаметно рассыпал на пути у Касильды Виверрент эту бирюзовую дрянь со свежим запахом. То, что зовёт к себе веретенщиков и заставляет их кусать.

– Надо заняться стряпчим и Мастером этим.

Грызи кивает, но выглядит она как в дурном сне. Проводит по лицу ладонью – будто хочет убрать страшную мысль.

– Хотели нас подставить, скоты, – продолжаю я. – Свалить свои делишки на группу из Вейгорда. Кто-то из них шпион её муженька. Хромца. Или оба.

При упоминании Хромца Грызи как-то непонятно дёргается. И отвечает не сразу.

– Наверное, так. Мастер работает над артефактами, попрошу Аманду с ним побеседовать. Что со стряпчим – не знаю. Ещё есть мысли?

Одна – очевидная, как понос у стаи бескрылок. Эта штука привлекает веретенщиков? Отлично. Его Светлость сказал бы – нас Единый в небесах возлюбил.

Грызи кивает: действуй, зови, если нужно. Убывает за Конфеткой. Я отправляюсь стряпать засаду на веретенщиков.

В комнате, где укусили первую жертву, мы проморозили всё слишком хорошо. Отыскиваю светлый зал с окнами на оранжерею и минимумом мебели. Переливаю жидкость из тазика в пару банок, заворачиваю туфлю в плотную ткань. Осторожно всё переношу в нужную комнату. В сопровождении тех самых ребят с Даром Холода и Даром Ветра.

По пути веретенщики на меня не зарятся.

Ловушку готовлю простейшим способом: окна нараспашку, две двери открыть, установить посреди комнаты артефакт из тех, что местный Мастер наваял. Мелкий амулет в виде щита, активируется на крик или волну любой магии. Рядом с ловушкой кладу туфлю Касильды Виверрент. Добавляю лоскут ткани, вымоченной в той самой жидкости из тазика (не коснуться, не пролить).

Двух магов Холода ставлю по углам, мага Ветра – возле окна. С приказом лупить во всё мелкое, что пробежится по полу, стенам или потолку.

Сама загораживаюсь софой и торчу у двери. До боли идиотское зрелище.

Наступает ночь, а мы всё сидим в засаде. В открытую дверь заглядывают разве что коты. Оценивают наши ожидания презрительным «Мяу». Через час приходится прикрыть окно: в совсем выстывшую комнату веретенщик вряд ли полезет. Разжигаем камин. Ничего.

Ещё через полчаса является мрачная Грызи: Пухлик прислал весточку.

– В общем, на территории их шесть.

Слуги Виверрент явно много чего повидали: у всех морды тяпками. Даже когда я употребляю словечки, которые не к лицу бы девице Драккант.

– Найду, какая скотина их сюда посадила – всех этих веретенщиков запихну ей в…

– Становись в очередь – будешь за Амандой. Она клянётся, что Ночь Искупления Шеннета покажется зачинщику лёгким отдыхом. Извела на местного Мастера половину эликсиров правды – похоже, тот не при делах.

– Значит, дело в стряпчем. Этот-то где?

– Был эвакуирован вместе со всеми, но во втором поместье его не оказалось. То ли отлучился, то ли ударился в бега. Его ищут.

Голос у Грызи похоронный. Видать, Морковка не нарыл – кто может быть возлюбленным Дамы? Гриз мотает головой. Но работу Его Светлости оценивает на высший балл – говорит, он там присох к Водной Чаше, несмотря на ночное время. И как-то пережил трёхчасовую беседу со вдовой Олсен.

Янисту придётся потом пару девятниц успокоительное пить.

Грызи предлагает остаться. Я предлагаю ей быть поближе к Даме, которую кто-то так настойчиво хочет ухлопать. Кто там знает, может, во дворце куча слуг, купленных Хромцом. И нужно же кому-то в оранжереях проверять патрули. И расставлять со слугами ловушки в коридорах.

Подруга бормочет что-то про то, что замок окончательно превращается в крепость. Оставляет меня с моей рыбалкой.

И местность отличная, и наживка, да вот – не клюёт.

– Ш-ш-шесть сволочей на территории, куда ж они подевались все…

Слуги молчат – посапывают только из углов. Тот, что с Даром Воздуха – худой и длинный, один из «снеговиков» вообще жестами общается, второй всё шею вытягивает.

Жердь, Молчун и Лебедь.

В дверь заглядывает Шипелка – свистит чего-то про безумных Людей Камня. Приносит с собой резкую вонь чеснока, камфары и помёта. Взамен обычного крапивно-жухлого амбре. То ли думает отпугнуть ящериц, то ли у терраантов такое понятие о духах и светских церемониях. Ещё через час приходит Грызи.

– Нашли стряпчего, он к семье отлучился. Допрашивают с эликсирами, результат пока нулевой. Заодно опросят тех, кто тут комнаты убирает. И тех, кто ответственен за одежду Касильды – на всякий случай.

Голос у неё хриплый – ясно, почему.

Раз это не Мастер, не стряпчий, не слуги – это мы. Кто-то из нас. Да какое – кто-то.

– Тербенно же говорил – он из Гильдии?

Грызи молчит с ожесточением кирпичной стены. Пухлику бы лучше не возвращаться во дворец подольше. Если это его рук дело – такое ему устрою…

Только очереди дождусь.

– Свяжись с Мясником – пусть тот понажимает на слабые точки.

Молчание становится гранитным, и между мной и подругой воздвигается невидимая стена с башнями и бойницами.

– Что? Раз в жизни принесёт пользу.

Без толку. Грызи не может отдать приказ пытать одного из «тела». Дело даже не в варжеских запретах. Как человек не может. Она кучей принципов прямо с Морковкой может померяться.

– Ты хотя бы сказала за Пухликом следить?

Кивает с больным видом. Ладно, надеюсь, Палач не прошляпит, если что.

Слуг приходится отпустить и запросить в дозор новых – а то концентрацию потеряют. Веретенщиков упорно нет. Через час после полуночи приходит известие о новой атаке – тварь схоронилась под подушкой слуги. Мантикора их жри – теперь ещё подушки перетряхивать! Слуга не в «чёрном сне», но заработал фингал от супружницы, потому что её поцелуй не сработал, а поцелуй её лучшей подруги – очень даже.

На всякий случай осматриваю место семейной драмы – сперва так, потом с туфлей Касильды. Туфлю держу в перчатках и через ткань. Без толку. Неужели ошиблась в расчётах?

Надо бы проветрить башку. Оставляю усиленный патруль в комнате с ловушкой и обхожу оранжереи. Они освещены – мерцающим, рассеянным светом, в зелени повсюду прячутся светильники-артефакты. Даже регулируются – от «солнечный день» до «интимный полумрак». Папаша сказал бы, что кто-то дурной ввалил сюда сотню пудов золотниц.

В одной руке – фонарь, во второй – арбалет. Со мной два кота, так что нескучно. Чёрный Барон ступает рядом. Прыгучий Резвун убегает вперёд и облизывается на певчих тенн.

Тенны распелись вовсю – густая, переливчатая музыка, оркестр арф и свирелей. Каждая выводит свою мелодию. Видят меня, радуются и поют погромче – артистки.

У ночных оранжерей – строгий наряд: снег и серебро, приглушённые переливы розового и сиреневого. Раскрываются и скромно пахнут ипомеи, подлунницы – серебристые маргаритки, ночные гладиолусы. Голову поднимает «Леди Ночь» – разодевается в пышный белый траур. И повсюду искрис-трава. Днём – незаметная пушистая травка, а ночью выпускает длинные стебли, опушённые синими искрами.

Я пытаюсь понять – что могла прошляпить. Какого вира веретенщики не ловятся на тот же состав? С Касильдой и двумя служанками вон как пёрли. Разве что он может вычхаться. Рассеяться. Спросить Конфетку – как сделать запах гуще… Главное при этом самим не вляпаться. Вляпаться… самим…

Впереди мелькает что-то быстрое, разноцветное, как оживший цветок. Каплей скользит по крылу фонтана-феникса, соскальзывает в траву. Бесшумно, но вижу, как колыхнулись стебли: идёт на меня. Перехватываю правой ладонью артефакт холода.

Шорох, боевое урчание. Рыжий кот с размаху, грудью падает в траву. Воинственно завывая, вцепляется во что-то зубами, отпрыгивает, бьёт лапой. Рычит и снова напрыгивает, кусает, отпрыгивает.

– Уходи, Резвун! – ору я. – Брысь оттуда!

Не могу бить холодом – попаду по коту, а он не уходит. Мелкая, переливающаяся ящерица взвивается из травы прыжком – пытается уйти в кусты. Рыжий кот кидается ей вслед, оскаленный и вздыбленный. Хватает юркую дрянь и валяется, шипя, колошматя зубами и когтями.

– Резвун, уходи, уходи!

Вёрткая ящерка выворачивается, выскакивает на дорожку – и попадает под тяжкую лапу Барона. Тот делает мгновенное движение, клацает челюстями.

Голова веретенщика у него в пасти.

Это точно веретенщик. Переливающееся тельце в пядь длиной. Крупный для своей породы – я три чучела видела, из самых последних, прибитых каким-то там Орденом лет семьдесят назад. Те были меньше и не такими разноцветными.

Барон отплёвывает голову, тело веретенщика бьётся в конвульсиях. Подходит Резвун, с вопросительным мявом шевелит тушку рыжей лапой. Тушка замирает совсем. Кот разочарованно вздыхает, разворачивается и начинает закапывать трофей.

Достойный конец для мелкой дряни. Глажу котиков, говорю им, какие они умнички. Барон мурлычет, Резвун носится вокруг и предлагает играть.

Разжимаю ножом челюсти у головы веретенщика. Зубы складываются внутрь пасти, как у змеи. Железы с ядом – будь здоров. Яд, скорее всего, способен размягчать древесину – неудивительно, что они откуда угодно выбираются.

В пасти полно шерсти. Резвуну досталось несколько укусов, но в основном зубы веретенщика просто вязли. Сказать всем – одеваться поплотнее, перчатки, шарфы, на лица маски…

Резвун мурлычет, носится – по нему не скажешь, что укусили. Ну да, веретенщиков выводили как оружие против магов. На кошек вряд ли действует.

– Из вас бы получились патрули куда получше, – говорю котенькам. Глажу гордую свиту, прихватываю дохлого веретенщика, двигаю в замок. Надо передать Конфетке дохлую тварь – вдруг на противоядие поможет.

Новостей нет: ни сведений от Морквы, ни новых укусов, ни чего-либо хорошего по допросу стряпчего. Взбадриваю Грызи новостью о том, что у нас теперь пять веретенщиков. Если местная кошачья рать не сожрала мимоходом и всех остальных.

Грызи малость светлеет.

– Жаль, им не объяснить, что от них требуется. Я попробую, но без единения…

– Они и так справляются. Получше нас, – скребу за ухом героя дня, вернее, ночи. – Конфетка эту бирюзовую пакость не глядела?

– Не хватает индикаторов. Аманда вывернула наизнанку припасы местной лекарской, да и у Мастера прихватила… но говорит, что время нужно. Пока что работала через Дар. Говорит, точно какой-то состав необычный. Но пока не удаётся понять – то ли работа сильного Травника, то ли…