Текст книги "Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

– Сын Рии и Халеста нажил себе много недоброжелателей к старости лет. Он опасался, что его могут отравить или послать наёмника. И он решил превратить Цветочный Дворец в артефакторную крепость. Маги из Мастерграда годами трудились над оградой и над самим зданием, чтобы владелец поместья был сохранён от напастей, защищён от врагов. Какие чары вплетены в каждый дюйм этого поместья, какие артефакты его хранят – кто знает.

Даже тирану Даггерну Шутнику приходилось разоружаться, когда в поместье справляли свадьбу Эвальда Шеннетского.

Имя отдаётся скользящим, змеиным холодком вдоль позвоночника. Я не называю его – это небезопасно даже здесь, пусть и пишут в книгах о том, как Плесенный Министр оказался одураченным и не обнаружил принцессу Арианту в поместье своей собственной жены.

Мы вступаем на порог Дворца Цветов, и оказываемся в просторном круглом холле, отделанном тёплой древесиной тейенха – и малахитом.

Игра хрустальных светильников – будто рассветные отсветы в листве. Малахитовые листья кажутся усыпанными капельками росы, стволы и ветви источают мягкое свечение, и в вазах на столиках стоят свежие цветы…

Сказочному саду не хватает королевны – и вот она бесшумно спускается по резным ступеням. На ней васильковое скромное платье, из украшений – лишь нить жемчуга да под жемчужную сетку подобраны тёмные волосы, и от этого лицо Касильды Виверрент, жены Хромого Министра, светится, как у статуй в иных храмах.

– Госпожа Арделл, – она учтиво наклоняет голову. – Простите мне секретность, в которой мы прибыли сюда. Я опасалась, что вы откажетесь помочь, если узнаете, куда придётся отправиться.

Гризельда Арделл хмурится, возвращая поклон.

– Госпожа Виверрент. Извините за прямоту – но вы ставите нас в очень неловкое положение. Хартия Непримиримости между Айлором и Вейгордом…

– …подразумевает запреты на любую торговлю, на браки и дипломатические отношения, – продолжает Касильда Виверрент ровным мелодичным голосом. – Однако я позвала вас не чтобы покупать или продавать.

– Сомневаюсь, что это будет учтено, если о нашем визите узнают в Вейгорде. Моя группа – под покровительством королевского питомника, и сейчас мы…

Мы не просто в Айлоре, а совсем близко от столицы и наш заказчик – жена Эвальда Хромца. Злейший враг своего мужа – и ближайшая подруга королевы Арианты. Лицо более чем приближённое ко двору.

Касильда Виверрент словно сошла со старинной гравюры. Олицетворение спокойного достоинства, гордая осанка и тонкая, одухотворённая красота… и тайная печаль в синих глазах.

– Я приму ваше решение, госпожа Арделл. И если вы решите тут же вернуться в питомник – не буду уговаривать или препятствовать. Я прошу лишь об одном: чтобы вы взглянули на то, что случилось. Может быть, вы сможете дать какой-то совет. В любом случае – вы и ваша группа будут щедро вознаграждены за тревоги.

Она делает приглашающий жест и выплывает в боковую дверь – воздушная и грациозная, истинная Дама. Гризельда коротко оглядывается на нас и идёт следом.

– Можно спросить, почему…

– …я обратилась к вам? Ковчежники Айлора могут быть слишком приверженными влиянию известного вам лица. Мой муж, хотя и скован по отношению к королеве Обетом Служения, – не оставил своих интриг и не утратил связей. По этой же причине я не могла обратиться к ковчежникам Ирмелея или Тильвии, или к любой другой группе – я не знаю, кому можно довериться.

О муже Касильда Виверрент говорит, как о чём-то чуждом, с холодным отвращением. Насильный брак, вспоминаю я. Шутка тирана – Даггерна IV.

– И вы решили довериться группе из враждебного государства?

– Нет. Решила довериться вам.

Мы проходим дивные залы, расположенные анфиладой, – и в одном из них Касильда Виверрент останавливается и оборачивается к Гриз Арделл.

– Я слышала о вас достаточно, чтобы понять: вас непросто купить, вы не боитесь идти против сильных мира сего и выше всего ставите жизни. Джиорел Линешент отзывался о вас очень лестно. Дэймок, нынешний Глава Рода, тоже.

Пережитое в подвалах замка Линешент, во время обряда исторжения фамилиара из Рода, вновь вспыхивает перед глазами.

– Возможно, они упоминали меня в письмах, но не называли имён, – проницательно добавляет Касильда Виверрент И верно, в письмах юного Дэймока (он прислал их уже семь) всплывают упоминания некого могущественного друга и покровителя.

Роскошные залы заканчиваются, мы оказываемся в уютной комнате, где стоят огороженные ширмами кровати. Воздух напоён ароматами лекарственных трав. На первой кровати от двери лежит совсем юная девушка с русыми волосами. Бледное лицо спокойно, и её можно принять за глубоко спящую.

Если бы не пасмурные лица лекаря и служанок в комнате. И не тревога во взгляде Касильды Виверрент.

– Это моя горничная, Тарра. Последняя, кого мы нашли в таком состоянии. Первыми были двое садовников, пять дней назад. И с тех пор не проходило ни дня, чтобы кто-нибудь не впал в забвение. Мы находили их в оранжереях, подсобных помещениях, на кухне… двух последних девушек обнаружили на кухне.

Гриз Арделл кивает Аманде и склоняется над спящей – вслушивается в дыхание, поднимает веко. Травница извлекает из сумки хрустальный шар-проявилку, кладёт под правую руку девушки и вглядывается в туманные узоры.

Госпожа Вивверент продолжает говорить – удивительная женщина, не проявляющая ни капли страха, лишь заботу о тех, кто служит в её доме:

– Мы сделали всё, что могли, но позавчера двое садовников, найденные первыми, скончались. Вчера умерли повар и девушка, отвечающая за составление букетов. Здесь две девушки и один юноша – те, кого мы нашли последними. Господин Финбо, прошу.

Пожилой лекарь покашливает, поглаживает учёную бородку клинышком:

– Одна из горничных потеряла сознание у всех на глазах, так что точно можно сказать, что жертвы не пили или не ели чего-нибудь сразу же перед тем, как впасть в оцепенение. Состояние, как вы можете заметить, похоже на безобидный, но крепкий сон: ровный пульс, дыхание замедленное… Однако вывести из этого состояния пациента невозможно. Я пробовал комбинации бодрящих зелий, но пациенты только ненадолго приоткрывали глаза – часто даже не узнавая окружающих. Отдельные случаи бреда…

– Вы проверяли их на яды? – хищно спрашивает Аманда. От воркования нойя не осталось и следа, она деловито звенит какими-то пузырьками. Лекарь перечисляет названия нескольких зелий или компонентов – и разводит руками:

– Реакция обескураживает. «Зоркое око» показало, что с кровью что-то не так, однако это скорее не яд, а… что-то вроде чужеродного артефакта или незнакомой энергии, которая пульсирует в крови. Выводящие зелья или противоядия на эту энергию не действуют. И если вы позволите показать… Попрошу мужчин отвернуться.

Он подходит к пациентке – слышен шорох откидываемой ткани.

– Вот тут, выше икры, синяк – видите? Меня он, признаться, несколько насторожил. Похоже на след укола или укуса – только крошечный, и ранка подживает даже слишком быстро. Мы осмотрели тех пациентов, которые ещё живы, – и обнаружили такие же следы. Собственно, потому я предположил, что это может быть не яд или артефакт.

– И я нашла эти соображения логичными, – отзывается госпожа Виверрент. – Яд или вредоносный артефакт сложно пронести в поместье. Однако защите от бестий столько внимания не уделялось. Мы защищены от огня виверниев или таранного удара мантикоры. Но… разве нет того, чего мои предки не могли предугадать?

Оборачиваюсь – встревоженный лекарь поправляет одеяло на бедной девушке. Аманда полностью поглощена своими пузырьками. По лицу Гризельды Арделл ничего нельзя прочесть.

– Мы не знаем – заразно ли это, – в твёрдом голосе Касильды Виверрент, сталью в ножнах, прячется дрожь. – И потому я не обращалась к королеве… к Арианте Целительнице. Но если вы можете чем-нибудь помочь… подсказать… обещаю, что даже если в Вейгорде узнают об этом – у меня достаточно связей, чтобы защитить вас и ваших людей. Если что-нибудь нужно…

Варгиня кивает задумчиво.

– Уна, иди-ка сюда, ты понадобишься. Госпожа Виверрент, господин Финбо, вам тоже придётся остаться. На случай, если возникнут вопросы. Остальные… подождите где-нибудь.

Испуганная Уна приближается к постели спящей служанки, а слегка полноватая женщина в костюме горничной подходит, чтобы нас сопровождать.

– Мел! – окликает Арделл, когда мы уже собираемся покинуть лекарскую. – Комнату проверь Даром на полную. Звуки, запахи, движение. Хаата, ты тоже послушай как следует. Засечёте живое – не трогать, не геройствовать, звать меня! Всё поняли?

И добавляет в ответ на вопросительный взгляд хозяйки дома:

– Предосторожность на всякий случай – всё-таки мы с бестиями работаем.

Но у меня остаётся впечатление, что моя невыносимая знает больше, чем говорит.

Глава 2

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

– Похоже на Сонный Мор, сладенькая, – озабоченно говорит Аманда. Морщит нос, наблюдая за кровью пациентов в своих пробирках. – Не думаю, что здесь болезнь или зараза. Это и впрямь сон, только колдовской, а вот что его вызывает…

Я могу сказать, что его вызывает, – думает Гриз. Глядя на бледную, почти бескровную руку юноши-полотёра. На руке – едва заметный синяк и две точки, словно зловещий знак: не отвертишься, не скроешься… не сбежишь из сказки.

– Уна, попробуй проникнуть в его сны.

Девочка подходит робко, садится на край постели, кладёт на лоб юноши руку, на которой едва заметно начинает гореть Печать Сноходца.

Ойкает – и почти сразу руку отдёргивает, словно обожглась.

– Там… он с женщинами. И они… они его зовут, всё время. Чтобы он…

Для чего юношу зовут – отпечатывается на той части лица Уны, которая не закрыта волосами. Край щеки, нос и подбородок стремительно наливаются краской.

– Понятно. Посмотри сны остальных.

Одна из девушек – в кругу семьи, за столом. Обменивается новостями, шутит с маленьким братишкой, с родителями…

– Сирота? – спрашивает Гриз и получает от Касильды Виверрент удивлённый кивок: да, вся семья погибла, девушка воспитывалась в пансионе.

Из снов второй служанки Уна возвращается, подрагивая.

– Там что-то страшное… что-то чёрное. Лес, мокрые стволы, а за ними кто-то стоит. И она бежит, а на неё смотрят… и гонятся за ней.

– Спасибо, Уна, – говорит Гриз мягко.

Если прикрыть глаза, посмотреть через ресницы – легко поверить, что перед тобой старая история: хозяйка замка прогневала богов, и в замке все заснули, и только поцелуй любви…

– У них кто-нибудь был? Кого они любили… с кем встречались? Супруги, помолвленные, любовники…

Травник испускает возмущённое «Ну, это уж…» на последнем слове. Касильда Виверрент невозмутима.

– Я прикажу узнать. И доставить сюда всех, кого сумеют найти.

Отдаёт распоряжения слугам – и те уносятся, а в приоткрытую дверь просачивается гибкий серый кот с зелёными глазами. Независимо поглядывая по сторонам, идёт между кроватями – знакомиться.

– Не выгоняйте, пусть, – говорит про него Касильда Виверрент, которую меньше всего можно заподозрить в безумной любви к кошкам. – Госпожа Арделл, вы, кажется, уже что-то поняли?

Взгляд синих глаз – испытывающий и острый.

– У меня есть догадка. Но я бы предпочла получить доказательства.

– Госпожа Арделл, по всей видимости, считает, что нам поможет легендарное лекарство времён Сонного Мора, – язвительно вклинивается лекарь Финбо. – Поцелуй любви, не так ли? Прошу прощения, госпожа Виверрент… вы, разумеется, слышали все эти сказочки о том, что во время таких Моров выживали те, кого целовали их возлюбленные. Антинаучная чушь, как доподлинно известно Академии: от Сонных Моров не было найдено лекарство, и они остались ужасными бедствиями эпохи Братских войн. И только варг и нойя могли…

– …предположить, что официальные источники могут быть неполны, добрый господин? – выпевает Аманда со сладкой угрозой в голосе. – Столько хроник было сожжено и переписано, с той и иной стороны. Чтобы скрыть преступления одних и очернить других… Иногда мне кажется, что в песнях нойя больше правды, чем в исторических текстах.

Лекарь пренебрежительно разводит руками и бросает под нос едва слышное: «Вейгорд!» Касильда Виверрент молчит. Зеленоглазый хулиган требовательно мяукает у ног Гриз.

– Аманда… нойя ведь поют о чёрных снах?

– Старые песни, сладенькая, песни для дождливых ночей, – мгновенно откликается травница. – Тёмные песни о паутине, которая прокрадывается в сны и уносит с собою. О горячих губах, которые способны развеять любое наваждение. И о маленьких следах возле уснувших – крошечных, почти незаметных следах, то ли человеческих, то ли птичьих.

Всё сходится, и всё верно, и иногда сказки и песни оказываются правдивее учёных трактатов… Когда ты оказываешься в цветочном дворце с заснувшими слугами – наука никуда не годится. Нужно чудо.

Чудо входит в комнату, настойчиво подталкиваемое тем самым господином Даллейном. Растрёпанное чудо, конопатое и сероглазое, совсем ещё юное. Парень ни на кого не смотрит – только на бледную Тарру на кровати. Бросается к ней, хватает за руку.

– Меня не пускали, – говорит жалобно. – Не верили, потому что я ещё… такого ничего не говорил.

Кому это он? Наверное, спящей. Гриз тихонько подходит, касается плеча парнишки.

– Нужно, чтобы ты её поцело…

Мальчик не слушает до конца, наклоняется и целует любимую – раз, два, три, четыре, будто количество может что-то решить. Гриз не останавливает – только наблюдает, как розовеют щёки и вздрагивают ресницы служанки.

Тарра открывает глаза посередине очередного поцелуя, недоуменно мычит, отталкивает паренька.

– Пит! Ты чего, а? А где все… там же были…

И оглядывается, ищет тех, с которыми говорила во сне – родителей, братика, может, ещё какую-то родню. Видит Касильду, стыдливо вскрикивает и закутывается в простыню:

– Ой, госпожа…

Но тут подлетает Аманда, обволакивает воркованием: «Ничего не бойся, сладенькая, никто тебя не будет бранить, ты была больна, а вот сейчас мы выпьем укрепляющего, да-да-да? И только посмотри, какой верный у тебя поклонник: вызволил из чёрного сна, ай-яй, молодчинка, мальчик, а тебе вот успокаивающего – и давай до дна…»

Гриз перехватывает требовательный взгляд Касильды Виверрент. Чуть склоняет голову: готова говорить.

Вместе они отдают последние распоряжения. Жестами – потому что и без того ясно, что делать: слугам Касильды – искать пару для остальных спящих. Аманде и Уне – ждать результатов и хлопотать пока вокруг Тарры и её друга. Местному лекарю – молча изумляться.

Серый кот, гордо подняв хвост, идёт вслед за ними в соседнюю гостиную – всю обитую деревом. Показывает путь, а потом гордо разваливается на дорогой зелёной софе.

– Говорите, – тихо просит Касильда Виверрент. Она вырастает посреди комнаты, будто синий цветок с белым венчиком.

– Веретенщик. Ложный василиск, моровик черносонный… настоящий виновник Сонных Моров двухсотлетней давности.

– Это животное? Вернее… бестия? Магический зверь?

– Не совсем. Вернее, с виду – это ящерица. Совсем небольшая, меньше пяди в длину. Часто разноцветная и может становиться ярче или тусклее в зависимости от настроения или состояния. Может дышать, есть, испражняться и размножаться – на этом сходство с животными исчерпывается. Веретенщик не создан природой. Он был выведен магами во время Братских войн Айлора и Вейгорда. Теперь уже неизвестно, какая сторона несёт ответственность… но это вид магического перерожденца, и создавался он как оружие.

В памяти распахивается нужная дверь – впуская в весенний вечер, в запах сочных трав. Темнеет, и мотыльки собираются вокруг светильника, а лёгкий ветерок шевелит страницы на столе, и за спиной – тёплый смех бабушки: «Снова за старыми дневниками засиделась?» Пожелтевшие от времени страницы уводят на два века назад, в них кровь Братских войн и описание внезапно уснувших людей.

По ту и другую сторону.

– Наставницы и главы наших общин ведут дневники, которые хранятся в общинах столетиями. Во время Сонных Моров, когда возле уснувших начали замечать необычных ящерок, маги обратились к варгам. И тем удалось узнать кое-что о веретенщиках. Так вот местные оранжереи для них – идеальная среда обитания. Если он тут не один… это отличное место и для размножения тоже. А свою территорию веретенщики защищают очень агрессивно.

Гриз очень надеется, что Касильду Виверрент всё-таки можно напугать.

– Вы видите сами – угроза крайне серьёзная. И я настоятельно советую вам на время…

– Нет.

Жена Хромого Министра говорит это тихо, совсем не властно. Но тоном, который ясно даёт понять: другого решения быть не может.

– Я не покину Цветочный Дворец на неизвестное время. Чары защиты завязаны на личность хозяйки и на её приказы. Пока я здесь – дворец скрывает то, что в нём… даже от тех, у кого есть право доступа внутрь.

Она присаживается на софу возле серого кота – и кот недоверчиво косится, фыркает, но с софы не поднимается.

– Это место хранит в своих стенах далеко не только цветы.

Трудно не распознать крепость, когда внутри тебя самой – стены, стены и бойницы. А Цветочный Дворец – это артефакторная крепость. Изящная, утопающая в цветах неприступная твердыня, в которой скрыты чужие секреты… документы? Люди? Можно не спрашивать – от кого они скрыты здесь. Против кого так упорно сражается Касильда Виверрент все эти годы.

– Госпожа Виверрент, ваши опасения я понимаю. Простите мне мою прямоту, но в случае вашей смерти дворец останется без защиты наверняка.

– Можете звать меня по имени. Гризельда… Гриз, если позволите. Ведь в случае укуса проходит какое-то время до смерти. И жертву ещё можно вернуть через день, два… как вернули Тарру?

– Это всё очень неточно, всё зависит от организма, но…

– В таком случае вы можете обо мне не тревожиться. Однако нужно отослать слуг, – она поднимается, стремительная и сияющая. – Тех, у кого нет… лекарства. Я отдам распоряжение о переводе в одно из моих имений всех одиноких, несчастных в браке, не влюблённых. Словом, тех, кого невозможно пробудить поцелуем. Верно ли я поняла – это действует и в случае безответной любви жертвы или к жертве?

Гриз щурится, споминает старые, похрустывающие страницы дневников. «Если ты любишь, если тебя любят»... Действует, да, вот только на ранних этапах, здесь и влюблённость подойдёт, и страсть, и устоявшиеся чувства, а потом «чёрный сон» уводит жертву веретенщика всё дальше, и чувства нужны взаимные и крепкие. И всё это она излагает Касильде, которая смотрит на Гриз ласково, будто на давнюю знакомую.

Взгляд доверчиво приоткрывает истину: «Верно, верно, я не боюсь. У меня есть лекарство, которое легко отыскать».

Счастливых в любви, говорят нойя, легко узнать по сиянию. И если приглядеться – то можно рассмотреть… за красотой, безупречными манерами, ненавистью к мужу. Сияние – даже когда хозяйка дворца спрашивает:

– Итак, после того, как мы обезопасим слуг – что мы будем делать? Вы уже оказали мне неоценимую помощь, Гриз. Согласны ли вы и ваша группа помогать и дальше?

– Я не знаю, сможем ли мы хоть что-то. Мои знания всё же ограничены, и разумом с веретенщиками соединиться нельзя.

Магические перерожденцы даже не слышат голос крови варга, не слышат и не отзываются. Но это люди – тут. Засыпающие беспробудным сном люди, и неизвестно сколько перерожденцев на территории, и если они начнут размножаться…

Лайл Гроски прав. Ей сделали предложение, от которого нельзя отказаться.

– Да. Я сделаю всё, что смогу. На двух условиях. Первое – моя группа… те, кто находится в опасности – должны быть удалены из питомника, как и ваши слуги.

Касильда Виверрент кивает, чуть изогнув безупречной формы брови

– Далее, – Гриз заставляет говорить себя медленнее. – Мы заключаем официальный договор. Где будет указано, что моя группа выполняет работу безвозмездно.

Безупречные брови не отражают ни капли изумления. Или несогласия.

– Это достаточно дальновидно с вашей стороны. Если учитывать Хартию Непримиримости… В любом случае – способ достойно вознаградить вас и ваших людей найдется. Я отдам нужные распоряжения – договор подготовят сейчас же. Нужно также представить вас своему Мастеру – наделить особыми полномочиями в замке. Не беспокойтесь, в дело будут посвящены только доверенные лица, связанные со мной серьёзными обетами.

Она поднимается – стремительная и изящная. Наставница королевы. Одна из самых знаменитых красавиц Кайетты. Вечный полководец на войне против собственного мужа.

Внутри Касильды Виверрент – тоже крепость. Неприступные стены, увитые цветами и украшенные сапфирами. Вивернии, охраняющие врата. Башня из льдистого металла, в которой скрыто сокровище.

Сияние. Знание о том, что даже сказочные крепости умеют любить.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Если бы злодейка-судьба позволила мне вернуться на полгода назад в трактир «Честная вдовушка» – я бы сделал кучу разных вещей. К примеру, страстно припал бы к бочонку Милки, а то и к самой Милке. Полил бы несчастную пальму, чахнущую в кадке. Очень может быть, я даже схватил бы за шкирку пристарелого Щура. Приволок бы пред ясные глазыньки Стольфси и заявил: это его территория. Вот его на выезд и отправляйте. Потому как – а что вы вообще от меня ждёте, господа хорошие?!

– …размер – около пяди, – обозначала проблему Арделл. – Искусно маскируется, предпочитает густые заросли, но не брезгует помещениями – карнизы, шкафы, шторы. Окрас – обычно зелёный с радужными переливами на хребте и хвосте. Небольшой гребешок, челюсти с виду слабые и неопасные, это обман. Насчёт питания не знаю, всё же магический перерожденец, так что может быть что угодно. Главное – очень быстрое восполнение яда и крайняя агрессивность. Веретенщик, который обороняет свою территорию, бросается на любого человека. Животные вне опасности, его выводили именно как оружие против магов… Бывали случаи, когда один веретенщик укладывал по сотне магов за сутки. Помните – этих тварей крайне сложно удержать: просачиваются в малейшие щели и прогрызают насквозь толстые деревянные ящики, так что ни о каком «хватать руками, даже в перчатках» речь не идёт…

Арделл сыпала подробностями, будто мешки острейших даматских перцев над головой опрокидывала. От этого хотелось чихать. И потирать нос, по-крысиному обиженно: вот и зачем я тут, спрашивается? А, дорогая Гильдия?! Какими это я, интересно, способами могу поспособствовать невыполнению и без того невыполнимого задания? Мне нужно собственноручно принести ящерку-кошмар к женушке Хромого Министра? Ласково погладить, расположить на подушечке и умильно попросить – мол, ты уж меня сейчас не кусай? Или каким-то способом уговорить оную женушку Хромца не покидать свою цветочную обитель? Так она, кажись, и не собирается. Гриз сказала, что эта Виверрент отправилась составлять договор и руководить эвакуацией из замка недолюбленных слуг. Интересно бы знать, почему сама остаётся – в такой ситуации лично я бы чувствовал себя спокойно, только если бы крайне сильно кого-то любил. Или кто-то крайне сильно любил бы меня. Или то и это сразу.

– М-да, я бы таки поговорил с этим Йелтом Нокторном насчёт того вызова на дуэль от Хромца…

– Что, Лайл?

– Ничего, мысли вслух. А есть способ… я не знаю, приманить эту дрянь? Или убить?

Я уже приготовился, что в меня прилетит кошка – раз уж Мел её взгромоздила на колени. Но наследница Драккантов внезапно не возражала против истребления дрянной ящерки.

– Приманить или отпугнуть… не знаю, но попробовать нужно, Аманда, на тебя вся надежда, – начальство полезло истязать причёску, которая за последний час и так обратилась во что-то малопристойное. – Убить ложного василиска можно обычным способом. Удар чем-то острым. Огонь. Холод.

– На яд бы я не ставила, сладенькая… – пробормотала Аманда, которая свела плотное знакомство со второй кошкой. Нэйш улыбался с такой нежностью, что в его улыбке буквально отражался дарт. Олкест кашлянул нерешительно.

– Я ведь не ошибаюсь, они как змеи или другие ящерицы? При холоде впадают в спячку?

– Мантикора знает, это ж магические перерожденцы, – прилетело от Мел. – Может, эти дряни по снегу гуляют, как единорог по полю элейса.

– И в любом случае – переморозить все оранжереи не выход, – добавила Арделл. – В теории, конечно, можно открыть все двери и окна и впустить внутрь холод с улицы…

Тройной вздох Аманды, Хааты и Уны выразил скорбь о местных цветочных красотах.

– …но кто может поручиться, что веретенщик не затаится где-то – да хоть и землю зароется – не заснёт до лучших времён? Или не переберётся в дом? Или что он уже не в доме? Никаких холодовых чар не хватит выстуживать все помещения.

Так же, как и никаких магов – хоть и Следопытов – не хватит, чтобы отыскать малька в реке. Или, как говорят у нас в деревне, сосновую иголку в лесу. Я уже даже не удивляюсь, что Арделл согласилась на эту миссию – звучит невыполнимо и безумно, в её лучших традициях. Вон даже Хаата трёт землистой ладошкой лоб и шепчет явно что-то терраантски-малоцензурное.

Начальство скептически оглядело ковчежное «тело» и достало из-за метафорической пазухи мешок с последней дозой перца.

– О веретенщиках в Кайетте не слышали около двухсот лет. Во всяком случае, последний случай Сонного мора был в Вейгорде в тысяча четырёхсот первом. Это если официально. Встречалось что-то подобное в глуши, но только слухи, очень быстро исчезающие. Я склонна думать, что и в Айлоре, и в Вейгорде вряд ли хотели бы, чтобы кто-то знал о том, каково происхождение ложных василисков. Или для чего их применяли.

«Чу-у-у-удненько, – стонала внутри крыса инстинкта, обожравшаяся отборными плохими новостями. – Мне, пожалуйста, ещё парочку вкусненьких. На десерт».

– Думаю, мне не нужно обозначать – чем грозит новое появление веретенщиков. Если кто-то вздумал их то ли выводить, то ли разводить…

То твари могут сбежать и закатить Сонный Мор, не хуже чем во время Братских войн. О которых безбожно врут все стороны, так что точное число жертв всё равно не узнать. Но в любом случае – тысячи.

– Г-госпожа Арделл… а они могут… ну, знаете…

Гриз с некоторым недоумением пронаблюдала за тем, как малый пытается изображать размножение. При помощи кулачков, целомудренно опущенных ресниц и покраснения на всех видимых участках себя.

– Кто-нибудь подглядывал за ними в замочную скважину? – подсказал я шёпотом. – Вообще, магические перерожденцы это умеют?

– Какое прекрасное поле для исследований, – промурлыкала Аманда, перебирая кошачью шерсть.

В «Ковчежец» явно налетело слишком много весны.

– От трёх до десяти яиц в кладке, – отозвалась Арделл, чарам весны неподвластная. – Да. Перерожденец с возможностью размножения. Но размножаются только в местах высокого скопления магии – например, там, где куча артефактов. И если уж собираются размножаться в таком месте – стараются очистить территорию от людей полностью.

Варгиня подождала, пока решительно все ощутят себя сидящими в самом центре территории, которая идеально подходит для гнезда веретенщика.

– Лекарство от укуса пока что известно одно. То, которое помогло служанке сегодня. Поэтому на этот раз уйдут не только те, кто хотел бы не участвовать, – Олкест возмущённо подпрыгнул в кресле. – Если вы не влюблены в кого-то или в вас кто-то не влюблён…

Скрипучие и свистящие звуки – смех Хааты – идеально подвели черту под этой ситуацией.

– Я остаюсь, – выпалил Олкест. Машинально он изобразил на кулачках какую-то оргию веретенщиков, но излучал решимость пополам с вулканическим румянцем. Наступившая тишина была полна знания – причём, знание поперёк с предвкушением струилось решительно отовсюду.

Гризельда Арделл – единственная пребывающая в блаженном неведении – прочертила взглядом линию «Янист-Мел» и задумчиво кивнула.

– Мел…

– Без вариантов, – отрубила те. Демонстрируя совершенную беспечность в отношении своей жизни. – Следопыт будет нужен. Конфетка, набодяжь мне бодрящего и на восполнение сил побольше.

Вина из глаз Яниста Олкеста, казалось, готова затопить зал.

Вторую черту Арделл прочертила от угла до Нэйша. Или, вернее, от Уны в углу и до Нэйша. И по этому поводу говорить ничего не стала.

Хаата под следующим вопросительным взглядом опять свистяще рассмеялась.

– Дурной корень никто не любит. Только любите вы. Буду ходить. Слушать, искать тут. Не надо бояться. Тварь не тронет. Боится тех, что с корнями.

И добавила длинную фразу на своём языке – из скрипа, свиста и диковатого распева. Мел хмыкнула со своего места, а у Арделл подскочили брови.

– Об этом я не думала… хм. Ну, если ты так решила – спасибо, Хаата. Аманда…

Черти водные, – сообразил я запоздало. – Она же сейчас дойдёт до меня. И мне придётся либо прилюдно признаваться в горячих чувствах к прекрасной травнице (что-то мне кажется, она не оценит публичное признание), или нужно что-то врать, иначе Гильдия доконает меня не хуже ядовитой ящерки. В любом случае, нужно остаться в поместье, там посмотрим.

– …неужели ты полагаешь, что даже и в питомнике на найдётся пылающих сердец, славная?

Аманда подмигнула мне блестящим чёрным глазом – я ответил игривым тиком с левого века.

– Ну-у-у, не знаю, как там у женской половины этого мира с обожанием меня… но я-то точно кое-кого, скажем так, храню в сердечке, – очередная линия, которую прочертила Арделл взглядом, оказалась малость удивлённой. – И клятвенно заверяю, что далеко бегать не придётся… сойдет, если я обозначу имя и положу записку в карман, а?

Черти водные, кого писать? Аманда, конечно, решительно прекрасна, но, Гроски, – ты можешь вот так прямо сказать, что влюблён в кого-то… что вообще за последние лет пятнадцать был влюблён в кого-то? Тёплые ночи, флирт и симпатия – отменное дело, но в список противоядий от ящерки-то как будто не входят?

– Записку в карман… – Арделл тряхнула наполовину развившейся причёской. – Да, неплохо – советую сделать то же самое и всем остальным. Итак, расклад по заданию…

– Вы ничего не забыли, госпожа Арделл?

Некоторые присутствующие смогли бы посоревноваться с веретенщиком в количестве яда. Некоторые в белых костюмах и с участливой улыбочкой, да.

– Кажется, вы не назвали себя. Понятно, что вы «сердце» в нашем «теле» и считаете своим долгом остаться… но разве вы не подвергаетесь опасности наравне со всеми? И при отсутствии вариантов…

Жарко в комнате стало даже кошкам. От обивки кресла Олкеста запахло палёным. На скулах Арделл вспыхнули алые пятна.

– Со мной дело решённое, – отозвалась она негромко. Вцепившись при этом глазами в зрачки Нэйша. – Я остаюсь.

– Однако, если вдруг…

– «Если вдруг» – у меня есть страховка, и больше мы к вопросу возвращаться не будем.

Арделл демонстративно старалась не смотреть на Олкеста. Нэйш, наоборот, смотрел с предельным интересом. Как и Аманда. Как и Мел.

Я задался невольным вопросом – не следует ли мне подбежать к парню и охладить его при помощи Дара. Это точно вызвало бы очень громкое «пшшш».