Текст книги "Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

– По делу, – Арделл с силой вогнала в причёску шпильку которая попыталась было совершить побег. – Касильда… госпожа Виверрент после подписания договора представит нас Мастеру. Тот даст нам доступ во все основные помещения замка. У кого хорошо со знанием артефактов? Мел, Олкест? Поспрашивайте его насчёт защиты жилых комнат. И возможности перекрывать помещения. Любые поисковые артефакты тоже очень пригодятся. Предложения принимаются.

– Нужно посмотреть, кто останется из слуг, – буркнула Мел. – Если там Следопыты или маги холода – организовать и послать прочёсывать местность. Оранжереи местные знают получше нас.

– Хорошая идея. Мел, работаешь на поиск, со слугами тогда… Олкест, вы, – обращаясь к Янисту, Гриз старательно смотрела на Хаату. – Хаата, слушай корни в оранжереях. Я попробую в доме посмотреть. Любые следы – испражнения, кусочки чешуи… ищем всё. Помните об осторожности. Аманда, тебе карты в руки…

– Нойя любят карты, медовая!

– Тогда зайди с козырей и поищи способ приманить или отпугнуть веретенщика. И посмотри, что творится с жертвами: о яде веретенщика известно слишком мало. Уна, ты то же самое, но с другой стороны: нужно вглядеться в их сны. Понять механизм того, как именно они умирают.

Под волосами в углу наметился утвердительный вздох. Арделл нервно потёрла ладони.

– И ещё. Самое опасное – в том, что мы не знаем, сколько особей сейчас на территории. И это… как говорят нойя?

– Дурная игра, фианак, – улыбочка Аманды решительно могла отравить. – Да. Это дурная игра – когда не знаешь, сколько придётся играть.

– А пока мы не узнаем, сколько их – мы и не поймём. Как вы понимаете, узнать это можно только одним способом: найти, каким образом в замке очутились веретенщики. И кто их сюда отправил. Я не уверена, согласится ли со мной наш клиент…

– Я заранее выражаю согласие.

Всё-таки появление Касильды Виверрент создавало ошеломляющее ощущение. С мурашками и благоговением. В моём случае – ещё и с неприятным подёргиванием внутри. От того, что смотришь на ту, которой придётся помочь умереть.

– Договор составлен и заверен с моей стороны – прошу, вы можете ознакомиться.

Царственный взмах руки – и вот солидный стряпчий, даже бакенбардами излучающий преданность клиентке, разложил бумаги по столу. Ещё один спутник госпожи Виверрент оказался местным Мастером – маленький человечек с тихим, писклявым голосом и высоченным лбом. Мастер держал в руках один из родовых артефактов – статуэтку виверния из прозрачно-синего камня, с живыми, поблёскивающими чёрными глазками.

– Необходимо познакомить магию дворца с вами, чтобы предоставить допуск в основные помещения и оранжереи, – сходу заявил Мастер. Статуэтка с полушелестом-полускрежетом развернула каменные крылья и пустилась в путешествие по воздуху: подлетала к каждому и на миг словно облекалась лёгким магическим ареолом – голубым возле Яниста, зелёным – у Гриз, ядовито-розовым – у Аманды… Остановилась и возле меня – и чёрные глазёнки артефакта заглянули внутрь, закололо в Печати на ладони… Статуэтка облеклась в светло-светло голубой.

Пока шло магическое знакомство, Арделл сначала изучала договор, потом вполголоса переспрашивала что-то у местного распорядителя бумаг, подписывала и заверяла – при помощи Олкеста и Мел. Поскольку, во-первых, они могли поставить оттиск Печати. Во-вторых, только они принадлежали к аристократической среде.

Касильда Виверрент заговорила, только когда её подчинённые откланялись.

– Итак, госпожа Арделл, на время работы вам – или вашему заместителю – будет предоставлена должность временного распорядителя в Цветочном Дворце и прилегающей территории. Слуги будут выполнять ваши приказы – в том числе господин Куорд, мой Мастер. Доказательство – моя печать.

Она выложила поверх договора перстень с родовым гербом – синим вивернием.

По ошеломлённым физиономиям Яниста и Мел читалось, что такой уровень доверия к наёмным работникам – это даже как-то и чересчур. На лице Гриз было написано то, что это вот внезапное высокое доверие её как-то даже и не радует.

– Благодарю, госпожа Виверрент… Касильда, – называть вельможную даму Айлора по имени у варгини получалось с трудом. – Я хотела бы обговорить кое-что ещё. Поскольку мы не знаем – сколько особей веретенщика на территории, а разведение этих тварей грозит всей Кайетте…

– …вы решили оказать мне ещё одну услугу и найти негодяя, который это начал. Да, я успела услышать. И сама хотела провести расследование – однако вы понимаете, что в Айлоре нужно действовать с оглядкой. Я была бы признательна, если бы кто-то из вашей группы присоединился к моим людям. Господин Гроски ведь бывший законник?

Благосклонная улыбка Касильды Вивверент почти заставила меня превратиться в очень печальную лужицу.

– И весьма неплохой. А подстраховкой в случае осложнений займётся господин Нэйш.

Специалист по осложнениям поднялся из кресла и отвесил галантный поклон. Жена Хромца наградила Нэйша даже более тёплой улыбкой и заявила, что придаст нам в помощь своего доверенного помощника – господина Даллейна. О да, на него можно положиться, и мы не будем испытывать трудностей ни с чем.

В конце концов «Погиб из-за сыскной работы» – выглядит для Книги Утёкшей Воды вполне сносно. А что не удалось остаться в поместье… ну, когда у меня было что-то через голову. Судьба всегда показывала мне совершенно противоположные части тела.

Я всё-таки попытался – когда Касильда Виверент дообсудила с Гриз и отправилась руководить эвакуацией слуг.

– Тебе не кажется, что я был бы… ну не знаю… полезнее здесь? Всё-таки, дар Холода.

Гриз покусывала ногти, щурясь от каких-то дурных предчувствий. Предчувствия скрывались за той дверью, куда только что ушла Касильда Виверрент.

– Почему я не спросила… надо будет спросить. Что, Лайл? Нет, я считаю, что ты будешь полезнее на другом поиске. У тех, кто прислал сюда веретенщиков, могут сохраниться какие-то сведения о них… Как-то же они с ними работали. Словом, найдите что угодно. Нэйш, с тобой то же самое. Очаровывай служанок, тряси поставщиков, можешь наоборот – но узнайте, откуда прибыли ложные василиски!

Нэйш пожал плечами и открыл рот, чтобы сообщить общественности нечто вроде: «Приятно видеть, что вы цените мои скромные способности» – но Мел срезала фразу цыканьем. Следопытка приподнялась в кресле, сгружая с себя кошку, на чуть приподнятой ладони тихонько светится Знак Глаза.

Через секунду стойки сделали Арделл и Хаата – разве что ладони не поднимали. Варгиня пробормотала:

– Что-то случилось, – и первой рванула к двери, я каким-то чудом успел вторым – и только пробежав за Арделл пару залов услышал топот по коридорам и встревоженные голоса служанок: кто-то звал лекаря, повторяя: «Госпоже плохо!»

Касильда Виверрент стояла, прислонившись к увитой каменными цветами колонне – почти сливаясь с колонной синим платьем и белизной лица. Глаза полуприкрыты, на губах задумчивая улыбка. Вокруг метались две горничные с нюхательными солями.

– Госпожа, пойдемте… давайте сядем! Сейчас принесут воды!

– Лекаря! Травника!!

– Укололась обо что-то, – пролепетала Касильда, едва только Арделл влетела в зал. – Просто головокружение, сейчас… пройдёт. Булавка… острая… расстегнулась…

– В сторону! – гаркнула Арделл, подскочила к жене Шеннета и под дружный ах служанок встряхнула её за плечи. – Касильда, смотрите на меня! Кого вы любите? Быстрее, быстрее, имя! Аманда, бодрящего, антидотку, быстро! Касильда, быстрее! Кого вы любите? Ну?!

Мел вбежала следом, энергично ругнулась и кинулась осматривать колонну с другой стороны. Свистнул нож – одновременно со вторым ругательством. Подбежала Аманда, крикнув на ходу: «Слуг уберите!» – зазвенела пузырьками…

Касильда Виверрент сползала по колонне на пол, соскальзывала в сон. Полуулыбка на лице была безмятежной – будто вокруг не раздаётся топот и вопли, будто её не встряхивает с отчаянной силой Гриз Арделл.

– Не засыпайте! Боритесь! Касильда, слушайте меня! Скажите мне, кого найти? К кому обратиться? Кого вы любите? Кого…

– Лучшего, – выдохнула Касильда, улыбаясь снам, которые смыкались над ней. – Лучшего из людей…

– Кого? Имя, имя его!

– …нельзя говорить… нельзя, чтобы знали… никогда… нельзя…

Янист оттеснял служанок и выглядел чуть ли не более испуганными, чем они. Мел обшаривала зал, Аманда вливала в жену Шеннетского бодрящее, антидоты и вир знает, что.

Я смотрел на платье цвета сапфира, разметавшееся по светлому паркету. На жемчужную сетку, упавшую с густых черных волос. Едва заметный укус на оголившейся руке – и чёрные, густейшие ресницы, за которыми пропадала, как за частой решёткой, синева глаз.

Крыса внутри шепнула было: «Ну вот и всё, а, Гроски? Тебе и делать-то ничего не пришлось». И я как следует прихлопнул грызуна чем-то тяжёлым.

Арделл стояла на коленях над хозяйкой Цветочного Дворца. Поддерживала под спину и умоляла – не засыпать, бороться, сказать имя… Но Виверрент уже не отзывалась.

Только, когда уже закрыла глаза – нащупала руку Гриз и сдавила в слабом пожатии.

– Он… придёт, – шепнули бледные губы. – Не оставит…

Потом ошалело грохнулась звенящая тишина. Перестали всхлипывать служанки – вытянули шеи и замерли. Мел начала было говорить: «Промазала – ушёл куда-то вверх…» – смолкла. Ругательства нойя, уговоры Яниста, вздохи Уны и свист терраанта – всё смылось сонной, глухой, мягкой тишиной.

Тишиной зачарованного замка, в котором покоится уснувшая красавица.

Глава 3

ЯНИСТ ОЛКЕСТ

Что делать, если ты попал в сказку и не можешь выбраться?

Мы заперты в Цветочном Дворце с уснувшей хозяйкой. В пропитанном ядом дворце, где чёрный сон может настигнуть в оранжереях, комнатах, коридорах… Во дворце, которому словно предсказали уснуть вместе с Касильдой Виверрент – и уйти в покой насовсем, в цветочном сне.

Сказка писалась в мыслях, и была в ней Дева-Укротительница, которая ходит по коридорам и ищет – как бы поймать и запереть зловещий сон. И нойя-травница была – чернокудрая, погружённая в котлы и пробирки, поющая над ними протяжные песни. И девочка-сноходец – присела у изголовья зачарованной красавицы. А в оранжереях дикая пещерница вслушивалась в сны цветов.

В сказке был, конечно, рыцарь. Его Светлость Морковка, полный решимости свершить великий подвиг. Отыскать того, чей заветный поцелуй разбудит красавицу. Кого-то, чьё имя запретно и тайно. Не должно звучать под сводами, где уже обосновалось другое, скользкое и шипящее имя.

На пути к подвигу лежали тяжкие испытания. Нужно было нырнуть в омут… в тяжкий, каменный омут Водной Чаши – и прорваться через войско приветственных улыбочек, одолеть рой сплетен, устоять, не дрогнув, перед сторонними разговорами. Потому Его Светлость Морковка должен был надеть Сказочный Плащ Притворства. Улыбаться в ответ на ужимки, и всплёскивать руками, и наводить на нужные темы, и недрогнувшими пальцами копаться в чужой жизни. И нельзя повернуться и сбежать, пусть ты хотел бы лучше заняться сыскной работой на пару с Лайлом Гроски. И вообще, Дама – тоже в пропитанном ядом поместье, потому Рыцарь будет здесь.

Дамы бывают невыносимыми просто на удивление. В этом я убедился, когда открыл дверь своей комнаты и обнаружил Гризельду Арделл сидящей на полу перед камином.

– Господин Олкест, вы не ошиблись комнатой, – сказало волшебное видение, одетое в пламя, когда я застрял в дверном проёме. – Простите, что вторгаюсь вот так. Но мне кое-что срочно нужно.

Я закрыл дверь, каким-то уголком разума отметив, что мы оказались более чем в предосудительной ситуации. Прочая часть разума блаженно пустовала.

– Мой… э-э… пол в вашем распоряжении.

– Спасибо. Мне так думать легче, – повернула ко мне лицо, озарённое отблесками пламени. – У меня есть вопрос, на который из моих знакомых можете ответить только вы. Эвальд Шеннетский – кто он?

Та самая малая часть разума подсказала, что стоять с открытым ртом не пристало Рыцарю и вообще едва ли сказочно.

– Нет, не настолько, – ответила Арделл на мой взгляд. – Кое-что мне известно… но в самых общих чертах. А если вслушиваться в то, что говорят про Хромого Министра – сами понимаете.

Она взмахнула рукой, и я оцепенело пронаблюдал, как пламя в полутьме зашторенных окон придаёт её силуэту то ли огненную шаль, то ли крылья.

– И мне хотелось бы разобраться. Если Касильда права в своих догадках и за появлением веретенщиков стоит её муж – то что он за человек? Кто он такой? Понимаю, что прошу многого…

Немыслимого. Кто может сказать – что такое Шеннет, про которого говорят, что его тень – за каждой войной, каждым переворотом в Кайетте. Свергающий королей, играющий министрами и магнатами, переживший Ночь Искупления – что он такое… посланник иных, могущественных сил? Перевёртыш, продавший Дар и Душу, заключивший сделку с Владыкой Пустошей? Человек-тень, облеченный тайнами, будто непроницаемой бронёй, и кто проникнет сквозь неё…

Но чего не сделает Рыцарь – не ради улыбки Дамы, но ради того, чтобы пропала вот эта морщинка между её бровями?

– Я… постараюсь. Всё, что знаю, во всяком случае. Увы, это не так уж много, но если речь про Хромца – это не так уж удивительно.

Лихорадочно собираю в мыслях – цитаты из книг и ошмётки из статей, обрывки разговоров и рассказы бывших аристократов из обители в Алчнодоле. Подхожу, сажусь тоже на пол, совсем рядом с ней – чтобы можно было смотреть на пламя…

Прежде чем начать сказку – долгую, невесёлую, не имеющую конца. Сказку о мальчике в обнищавшем поместье, где герб с сияющим клинком скрывает под собой давнее предательство.

– …вы не задумывались о том, почему – Шеннетский? Белолисье – Шеннетен на древнем языке – это ведь Вейгорд, а не Айлор. Недалеко от Триграничья. Там – древняя вотчина предков Хромца, его исконное родовое поместье. Замок Лис, сейчас под чарами магической консервации. Всё потому, что больше двух веков назад один из Шеннетов перешёл на сторону Айлора. Виной тому была любовь… и единственный наследник рода присягнул королю враждебного государства, женился и отрёкся от старого герба…

Белый лис на зелёном фоне сменился клинком и лазурным полем – и имя тоже сгладилось и пропало: Шеннет вошёл в род своей жены и назвался Стимфереллом. Несмотря на то что род Шеннетских был древнее.

Знак Мечника, «Отвага и честность»… Перед глазами мелькают страницы рыцарских хроник – и имя Стимферелл, неизменно отмеченное знаком чести и клинка.

– Это был род истинных Мечников – полководцев, воинов, охранников. В родовых хрониках говорится, что даже Камень отметил их знаком особой милости: родовой Дар, каждый следующий наследник рождался Мечником… не меньше девяти поколений, это большая редкость даже в аристократических семьях. У Линешентов, например, в основном Стрелки, но были и исключения. Здесь же был даже родовой атархэ – Белый Лис, клинок, мощь которого можно только вообразить.

Родовые атархэ с каждым поколением набирают силы – особенно если Дар наследников один и тот же. И девятиколенный клинок… Единый, хотелось бы узнать мне, куда он пропал. Ходили слухи, что Эвальд Шеннет на нём заключил кровавую сделку или даже отдал в уплату за что-то невообразимое. Но я больше верю, что Ашильда Стимферелл сумела не отдать Белый Лис в руки беспутного сына.

– К сожалению, Дар Клинка и родовой атархэ были единственным ценным приобретением семьи Стимфереллов за два столетия. Может, они старались загладить свою дурную славу – всё-таки из Вейгорда… Но они никогда не гнались за прибылью или должностями. И отличались высочайшей принципиальностью. Словом, они были все несколько похожи на Дерка Мечника, кузена Илая Вейгордского, только…

Едва ли умели вести дела. Рыцари и полководцы ведь редко сражаются с цифрами – чаще с противником. Разят не счётами – клинком. А досуг проводят в охотах или тренировках – не за бумагами.

И потому сказка моя начнётся в сыром и мрачном поместье. В поместье со скрипучими полами, пропитанном сквозняками и с полуобвалившимися стенами. Я ни разу не был в замке Стимфереллов, но словно вижу его – сошедший с гравюр почтенный каменный старик. Дышащий памятью о славных деяниях предков. Гобелены и портреты, и славные истории, и стяги, и голодные собаки…

Глава семьи, отягощённый заботами и сам себе начищающий доспехи. Пятеро сыновей и дочка – и во дворе азартно стучат клинки, потому что из шести детей пять – Мечники… и есть младший.

– Ашильду Стимферелл обвиняли в неверности, – уже после, когда… словом, он стал известен. Посвящение младшего сына, Эвальда, отпраздновали как должно – ему преподнесли клинок в подарок, и соседи видели Печать на его ладони. Вот только после все сходились, что Печать выглядела как-то не так, да и отец с матерью были не рады, а скорее встревожены и испуганы. Пошли слухи о том, что Печать была фальшивой.

Есть умельцы – нанесут на ладонь что угодно. Наклеют фальшивую Печать поверх настоящей или выведут правдоподобный знак на руке. Тогда узнать твой Дар можно, только когда ты применишь магию, да ещё по Книге Кормчей. Но Эвальд Хромец не пользуется Даром на людях, и ходят слухи, что он вымарал даже строку в Книге Кормчей (как?!). И перчатка – почему перчатка, а не фальшивая Печать, что там, на правой руке – ожог? Знак, который ничем не закрыть и никак не изгладить? Гладкая кожа?!

Мечник, Стрелок, Огонь, Ветер – вот что считается достойным для истинного аристократа. Отец рассматривал мою ладонь, бормотал, что стыдно такое людям показать – может, не поздно вызвать специалиста и хоть с виду поменять?

– В общем, это ведомо лишь Кормчей да самому Шеннету – что он получил тогда. Говорили, что Камень вместо магии влил в кровь Эвальда Стимферелла проклятие всему роду – за то самое, старое отступничество. Во всяком случае, как раз с Посвящения младшего сына в семействе Стимферелл начались трагедии. Сперва в стычке на границе погиб Глава Рода, за ним последовали четыре старших сына, один за одним: турнир, потом начались мелкие войны на границе с Вольной Тильвией… Словом, к четырнадцати годам Эвальд Стимферелл оказался единственным мужчиной в семье. Поместье тем временем приходило в упадок, Ашильда сходила с ума от горя и всё время проводила в подобии фамильного склепа, где приказала изваять статуи покойного мужа и сыновей. А дочь, о… Найра Стимферелл…

Может, мне не следует рассказывать и эту историю, но я всё продлеваю сказку – чтобы только можно было смотреть на мотыльки-отблески в её волосах, на склонённую голову, задумчивый изгиб губ. И я перевиваю историю Эвальда с грустной сказкой о Деве-Воине, Найре Стимферелл, храброй и талантливой, преданной и погубленной людской подлостью.

– Найра была сильным Мечником – сумела достойно себя показать на трёх турнирах, едва ей только исполнилось семнадцать. Она мечтала положить клинок к ногам короля – и это ей, а не её брату прочили главенство над Родом и блестящее будущее, славу Эйлы Пламяносной или Тендейры Воительницы. Конечно, её воинственность вызывала пересуды, но в основном все сходились, что раз уж Камень дал Найре Дар такой силы, то её сердце – сердце настоящего воина. И, как настоящего воина, её погубила любовь.

Пламя пригибается, словно отдёргивая занавес. Открывая пляску теней: вот волосы, непокорные, вьющиеся, растрепались, когда снят шлем. Улыбка поверженного в поединке противника, протянутая рука…

– Мейрик Дазерент был из семьи, у которой со Стимфереллами была затянувшаяся тяжба за земли. Но Найру это не остановило. Может, она думала, что примирит их семейства таким решением, или надеялась на благословение матери, если её поставить перед фактом, но… она…

Пламя плещет, растекается, и в нём без труда можно увидеть – перевившиеся пальцы, скомканный шёлк простыней, губы – шепчущие клятвы друг в друга…

– Дазерент поступил… у меня нет слов для его поступка. Уже наутро он раструбил на каждом углу о позоре девицы Стимферелл. Этим он уничтожил её репутацию – для знатной аристократки это невозможность замужества, невозможность службы при дворе. Она даже не смогла бы участвовать в турнирах Мечников – разве что под градом насмешек. Она могла бы ответить ему мечом, вызвать на дуэль, но… не смогла или не захотела.

Наверное, он говорил ей, что она красива – этот подлец, который полностью заслужил свою судьбу. Пел в уши о том, что она лучше всех придворных красавиц, восхвалял её мастерство боя. И она поверила, что он – её судьба, вцепилась в неё, бросилась безоглядно, как в омут, в единственную ночь…

Утро выбило у неё землю из-под ног. Сплетни затянули на горле петлю.

– Дазерента осудили в обществе после того, как Найра повесилась. Однако Эвальд Стимферелл – единственный, кто имел право призвать обидчика сестры к ответу – не бросил вызова, хотя ему уже исполнилось семнадцать. В то время он был уже в Айлор-тэне – начинал карьеру в столице. Светскую, а не военную карьеру – первый из всех его предков. Секретаря, подручного… словом, он был кем-то вроде помощника у знатных особ. Пособника в переговорах, в налаживании связей, в денежных вопросах и вир знает, в чём ещё.

Кто теперь назовёт – кому он служил, от чьего имени выступал и какими злодеяниями вымостил себе путь в верха. Неприметный молодой человек, о котором никто и не слышал до его двадцатипятилетия, когда он стал подручным у дряхлого министра целительства.

– Плесневый Министр – так его прозвали, пусть он официально и не занимал министерскую должность. Полагаю, при дворе хорошо понимали – кто по-настоящему принимает решения. Борьба с Плесенным Мором шла достаточно успешно – но куда успешнее Эвальд Стимферелл продвигался в высшем свете. Влияние его быстро росло, и тогда-то о нём и поползли эти слухи. О всеведении и о том, что он… ну, словом, заложил душу – ибо он, казалось, знал всё и о всех, предугадывал собеседников, избегал ловушек недоброжелателей, мог что угодно уладить или что угодно достать. Он числился личным помощником министра – однако в его власти было освободить аристократа от Плесневого Налога или решить имущественную тяжбу. Но по-настоящему серьёзное влияние он обрёл после того, как на трон взошёл Даггерн Шутник.

Камин начинает затухать, и я подкладываю в него ещё поленьев. Стоит ли рассказывать, что за человек был узурпатор? Мой опекун, господин Драккант, знал Даггерна, когда тот был лишь королевским кузеном – и многое рассказывал. О пьяных оргиях, разорениях деревень и лабиринте с сюрпризами: коридоры и двери, двери, и за каждой – горка алмазов на столе, или отравленные шипы, или золото, или помрачающие сознание артефакты.

В пансионе поговаривали: Даггерн сверг своего праведного кузена, чтобы тот его не казнил за эти развлечения.

– Во время переворота министр целительства умер – уверяют, что от страха – и Эвальд Стимферелл занял его место. Приглянулся узурпатору. Через два месяца тиран жестоко казнил министра финансов – своего же сторонника, впрочем, у того были неумеренные аппетиты. И место занял Стимферелл, которому тогда едва исполнилось двадцать восемь. Ему быстро удалось пополнить казну – но вот какими методами…

Хромцу приписывают столь многое (от связей с известными грабителями драгоценностей до чеканки фальшивых золотых монет и торговли с пиратами), что едва ли моих скромных способностей хватит, чтобы отделить истину от домыслов. Говорили, что это по его указке Даггерн Шутник принялся казнить своих же сторонников и обращать их имения в доход государства. Ходили и тёмные истории о нескольких тильвийских магнатах, которых он разорил, не говоря уж о Торговых войнах с Ирмелеем.

– Здесь, может быть, стоит отметить ещё одну черту этого человека. Мстительность. Ещё до того, как он стал во главе казначейства, он отстроил и восстановил поместье – причём, разорил всех управляющих, которые прежде это поместье разворовывали. Что до Мейрика Дазерента, который был виновен в смерти сестры Эвальда… Даггерн Шутник внезапно получил доказательства, что Дазеренты, якобы, укрывали одну из беглых принцесс – настоящих наследниц трона. Доказательства были вескими, свидетели заслуживали доверия, однако знающие люди не сомневались, кто стоял за этим. Конец этой истории печален: Даггерн Стрелок со своей гвардией лично принял участие в «охоте на Дазерентов», сжёг их замок, опустошил имение. А после сыграл ещё одну шутку: он предоставил Хромцу решать – что делать с Мейриком и его семьёй. Эвальд Стимферелл переложил решение на свою мать – и это у неё Мейрик Дазерент на коленях вымаливал свою жизнь, жизни жены и дочерей – к тому времени он был женат и с двумя детьми…

Кто-то говорит – Ашильда Безумная просто не узнала его, кто-то – что отпустила со слезами, полная милосердия. Так или иначе – род Дазерентов не оправился от удара. Они и сейчас влачат довольно жалкое существование – в единственной оставшейся у них крошечной усадьбе… не буду говорить об этом моей невыносимой – вот она потирает руки и ежится, будто от моей сказки веет на неё стужей. Хороший предлог наклониться, согреть её руки в своих ладонях… нет, куда мне. Я только скромный сказитель чужого горя нынче – и пришла пора рассказать о безумной женщине, обратившей себя в каменное изваяние. Проклявшей сына на смертном ложе.

– Ашильда Стимферелл, говорят, умерла от горя. Не перенесла последнего удара – дурной славы сына. Она предчувствовала смерть и приказала изваять свою статую в том же подземелье, что и статуи своего мужа и других детей. А последней строкой в Книге Утекшей Воды для неё было «Умираю со своим родом». Как утверждают, перед смертью она скрыла родовой клинок – девятиколенный атархэ, великий Белый Лис. Отдала кому-то на сохранение, а может, спрятала в одном из тайников поместья – чтобы меч не достался сыну. И посмертной волей она лишила сына права возглавить род Стимфереллов – отреклась от него в завещании. Он легко мог бы оспорить это: доказать её безумие, а там… Но он внезапно пошёл иным путём.

Перед королём-узурпатором его министр заявил, что имеет право на главенство другого рода – Шеннетских, поскольку древний договор вхождения в род был заключён неправомерно: более древний по крови род оказался подчинённым роду Стимфереллов, который нынче остался без наследников и значит – мёртв. Даггерн Шутник веселился, слушая возмущение своих придворных. Что ему – узурпатору и предателю своей родной крови – было давнее предательство?

– …король позволил Шеннету носить имя его предков. Наверняка ему это казалось очередной шуткой – имя, но не поместье… и не вейгордский герб: Шеннетский оставил герб своих предков-Мечников, но словно в насмешку перечеркнул клинок на нём веткой полыни – знаком разочарования. И сменил девиз.

– «Любыми путями».

Голос у неё тихий и задумчивый. Звучит впервые с начала моей повести. Я ищу её взгляд и нахожу только короткий жест, которым она просит меня продолжать.

– Да, «Любыми путями» – и он придерживался своего девиза. В короткий срок имя его прозвучало уже по всей Кайетте. Вскоре он получил титул особого королевского советника – и перед ним начали пресмыкаться чуть ли не сильнее, чем перед королём. Одному Единому ведомо, что он творил на этой должности, но… про Заговор Семи Родов вы ведь слышали?

Я готов вновь пересказать историю о том, как советник короля раскрыл заговор, как казнили заговорщиков, о насильном браке Касильды Виверрент… Один кивок невыносимой – и я поведаю о хрупкой девушке со знаком Целительницы на ладони, о том, как жена сумела разбить козни мужа и возвести королеву на трон…

О крике человека на площади.

Не на той площади, что в Энкере, и человек не был маленьким мальчиком, и это было не так давно… но была – ночь, и восход Луны Целительницы, и боль, и пламя, и крик в ночи – и невозмутимое, прекрасное лицо Арианты Златокудрой, воспетой многими поэтами.

В одах воспевают твёрдость обретённой королевы. В балладах она стоит, выпрямившись, в королевской ложе – и взмахом руки даёт сигнал к началу Казни Искупления. И после наблюдает, с бледным, прекрасным и неподвижным лицом, на котором запечатлелась скорбь.

Не отводя взгляда.

А человек там, внизу, в окружении бушующей толпы, извивается и кричит.

Баллады и оды всегда казались мне фальшивыми. Если Арианта Целительница так милосердна, как её описывают… разве могла она смотреть на Искупление ночь напролёт? Не плакать, не отворачиваться, не зажмуриваться – пока Эвальду Шеннетскому ломали кости, полосовали кожу, прижигали руки и ноги? Рассказывали, что под утро даже некоторые мужчины у помоста начали падать в обмороки – и чтобы смотреть без устали… на такую боль… нужно либо вовсе не иметь сердца – либо всем сердцем ненавидеть.

Но разве может не иметь сердца та, которая шагнула потом в храм Целительницы – и даровала надежду и прощение осуждённому, пропащему человеку? Эвальд Шеннетский не мог даже стонать, когда его уносили с места Испытания: он сорвал горло и был в шаге от смерти, но Арианта пришла в храм Целительницы, явила свою силу, оставив Шеннету лишь хромоту – в память об Искуплении.

– …тогда объявили волю королевы: исцеления и нового шанса достоин любой. Даже падший. С той поры во дворец Айлор-тэна не прекращается поток больных и искалеченных со всей страны. И королева много времени проводит за целением.

Дар Арианты Целительницы только расцветает со временем. Уже говорят, что с годами она может превзойти великую Целительницу Летейю Стриан. Ту, что сейчас называют Девятой Кормчей.

Гриз Арделл подтягивает к груди колени. Упирается в них подбородком и глядит, глядит в огонь, словно зачарованная видениями в нём.

– Почему она его не оставила?

– Что? Арианта?

– Нет, тут я знаю – Шеннет связан обетом служения. Почему Касильда Виверрент не расторгла брак? После того, как на трон взошла Арианта? Касильда ведь столько сделала для королевы. Возвела её на престол… а решение о браке принималось узурпатором. Разве нельзя было это как-то…

– Расторгнуть брак аристократов такого уровня не так просто. Даже Неполный Брачный в случае соединения двух родов – очень серьёзный обряд. Я не слышал о таких случаях. Впрочем… слухи, знаете, ходят…

Сказка не желает писаться – обрастает клубком домыслов, запутывается в скользкой проволоке слухов.

– Говорили, что сама Касильда Виверрент воспротивилась предложению Арианты расторгнуть брак. Якобы она опасалась за судьбу неопытной и молодой королевы и решила находиться от Хромца поблизости – чтобы предупредить его возможные козни. По другим же сведениям – между Касильдой и Ариантой случилась серьёзная ссора, когда королева проявила милость к Хромцу. Касильда настаивала, что Шеннет не заслужил жизни… и… и…

Недостойно говорить так о хозяйке этого замка – когда сама хозяйка погружена в зачарованный сон. Но серые глаза с зелёными разводами внутри просят рассказать – и я выдыхаю: