Текст книги "Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– Вы и Касильда… всё это провернули тогда… возвели на престол…

– Чертовски сложно было устроить все эти знамения, – вздохнул Шеннет. – И знали б вы, сколько денег ушло! Зелье онемения для жрецов, специальный состав для плаща принца – как вам была та вспышка, а? Да я только гонца из Акантора месяц шантажировал – тот не хотел ронять корону. Но оно того стоило, правда же?

Хохот булькал и переливался у Хорота в глотке.

– Но… Правая Ночь?

Хромец кивнул понимающе.

– А. Я совершил досадную оплошность, не убрав сразу всех сторонников бывшего короля. Вот они и начали мутить воду – в основном против меня. Но тут к ним прибавились сторонники самой королевы. Позарез нужно было выиграть время и бросить собакам кость. Ну, и… – он развел руками, – перед вами лучшая сахарная косточка со времён Великого Крушения. Расчёт был на то, что, пока меня судят и казнят, все будут пропихивать своих ставленников поближе к трону… все эти интриги, знаете ли, надежда на обновление с моей смертью… Касильда и еще кое-кто верный успели бы угомонить по-настоящему опасных противников. Одно плохо: мой распрекрасный план заканчивался моей смертью. Счастье ещё, Арианта нашла выход с этим целением – в последний момент. Я уж, признаться, всех кошек на прощание перецеловал и приготовился стать министром Водной Бездони.

– Не надо об этом, карменниэ, – шепнула Арианта. – Не вспоминай.

Она плакала, – вспомнил Хорот. Ему казалось это всё игрой лунного света, но он видел тогда – прочертившую след на её щеке слезу.

Знак скорби, думали все, кто видел. Знак мягкосердечия.

Или просто тому, кто тебе дорог, делают очень больно по твоему приговору.

По щекам ползли теплые капли – целительные слёзы Премилосердной Тарры. Он так отступил, что прижался к ногам статуи, и теперь вечные слёзы неспешно падали сверху. Искрились, отливали, будто крошечные изумруды на его плечах – говорят, слёзы Целительницы превращаются в драгоценные камни…

Когда она хочет благословить кого-то на подвиг.

Разум опустел, и время планов прошло. Разящий с лязгом покинул ножны.

– Вы что, обнажили клинок в храме Целительницы, господин Эвклинг? Это не сулит вам ничего доброго.

Он усмехается и приподнимает брови, но это щит, щит и броня, – сказал Хорот себе. Там, внутри – мягкое нутро. Кровь и страх.

– Это не сулит ничего доброго тебе, – он ступил вперёд, и тихое пение стали наполнило древний храм. – Тебе и кукле, которую ты возвёл на престол. Мои люди стоят вокруг этого храма. Она пришла с единственным рыцарем, который уже мертв… как и твоя стража. Вы здесь одни.

– Калека и женщина, – Хромец приподнял трость. – Безоружные. А у Третьего Мечника Кайетты есть его клинок. Что же будет делать благородный рыцарь в такой ситуации? Что там говорят его обеты?

Защищать слабых и сберегать того, кому присягнул, и обращать клинок лишь на зло…

– Я поступлю согласно им, – улыбка вышла твёрдой и острой, как Разящий. – Обращу свой клинок на зло. Тебя давно нужно было пришибить… ещё до Правой ночи.

– Распространённое мнение. Я даже допускаю, что вы в своём благородном порыве не остановитесь и перед тем, чтобы зарубить меня прямо в храме Целительницы и на глазах у королевы. Она, может быть, будет возражать…

– Думаю, не будет.

Арианта не глядела на Хорота – глаза её вновь были подняты к лицу Целительницы. Молилась она? Может быть, просто не хотела читать в его глазах свою судьбу – принадлежать ему на этих плитах, у ног своей богини-покровительницы. А потом быть связанной с ним обетами брака – если не захочет, чтобы кто-то узнал о её бесчестье и о том, чья она ставленница.

Королева молчит, вот и хорошо. Ей нужно привыкать быть молчаливой и покорной.

– Я бы вызвал тебя на поединок, чтобы не убивать безоружного, но змея никогда не безоружна. Всегда хотел знать, что у тебя на правой ладони. Сними перчатку и вытяни руку ладонью вверх.

Достаточно, чтобы увидеть Печать, но недостаточно – чтобы произвести пас. Впрочем, они стоят слишком далеко, чтобы можно было нанести хороший удар – Разящий легко рассечёт и отразит любой магический поток, а потом Хорот двинется вперёд – и лезвие безошибочно найдёт цель, перерубит глупую тросточку, прорежет ещё одну улыбку, пониже первой… И они не успеют сбежать: стоят слишком далеко от Хорота, но ещё дальше – от выходов. Особенно для женщины и калеки.

Слёзы Целительницы с запахом весны разбивались, покрывали его волосы и плечи благодатной, искрящейся изумрудной пылью. Разящий казался золотым клинком из легенд.

Рыцарь в зелёных доспехах и с золотым клинком – тот, из древней баллады. Который сразил ядовитого змея у ног испуганной Люонны Златовласой.

Эвальд Шеннетский вздохнул, неспешно начиная стягивать перчатку.

– Вот за что я терпеть не могу Мечников, – говорил он, будто продолжая начатый давно разговор, – это за их веру, что знак на ладони определяет тебя с ног до головы. Даже когда они пытаются хоть немного шевелить мозгами… Поскреби малость – отыщешь всё того же рыцаря, самоотверженность с жертвенностью пополам. А между тем…

Чёрная перчатка взлетела в воздух, и Хорот Эвклинг на миг проводил её взглядом. На ладонь он взглянуть не успел.

Что-то скользнуло по коже, падая сверху. Хорот ощутил будто бы лёгкий удар по плечу, прикосновение холодного к шее и лёгкий укол под подбородком – словно булавкой.

– …вы бы лучше по сторонам смотрели, пока я вам зубы заговариваю. Иначе давно бы уже догадались, что Целительница нынче плачет отнюдь не исцеляющими слезами, а с ладоней у неё не благословения падают.

Холодное пробежалось вокруг шеи, царапнуло кожу, и Хорот передёрнулся, схватился за это ладонью – ладонь тоже укололо, раз, два, и он швырнул в воздух проклятую, юркую тварь. Разящий взметнулся, разрубая маленькую ящерку напополам.

– Один из ваших, – заметил Шеннет, надевая перчатку опять. – Возвращаю, так сказать, хозяину – впрочем, вы же вряд ли видели их близко.

Хорот, оцепенев, смотрел на две части радужно-перламутровой ящерицы. Части еще жили, не понимая, что вышло время: одна сучила лапками и разевала рот, вторая дергала хвостом и извивалась.

«Мелочь, – стучало в висках. – Пыль, мелочь, блеф».

Смерть от лезвия – чиста, от яда же – позорна, и она не для истинного Мечника.

– Вы же не ожидали, что я, например, с мечом на вас брошусь, – говорил Шеннет, и его голос казался назойливым, тягучим. – Даже если бы у меня и был клинок – с детства всего этого не выношу, да и потом, вы же сами сказали – яд моё оружие.

Мелочь. Седой калека не может одолеть Истинного Мечника. Собраться с мыслями, нужно… меч, он ещё успеет…

Ему нужен был его Дар – и он воззвал к нему, но по венам вместо приятного жара растекся ледяной холод, и магия не пришла. Ему нужен был меч – но Разящий потяжелел во много раз, и тёплая рукоять покинула ладонь, звук падения донёсся – дальний и глухой, будто бы из бездны. Нужно было его тело – ловкое, гибкое тело мага Меча – и он потянулся за кинжалом, раз меч его покинул – и рукоять отказывалась подворачиваться негнущимся пальцам, а времени было так мало. Да ещё трескотня Шеннета, от неё раскалывалась голова, а ему, Эвклингу Хороту Разящему было так нужно что-то, так… нужно…

– … о ваших людях, конечно, тоже позаботились… Милая, не стоит смотреть, я же говорил. Господину Эвклингу ты ничем не поможешь, и мы же не хотим, чтобы у тебя опять начались кошмары. Будь умницей, отвернись. Давай я кликну кого-нибудь, они тебя проводят к выходу.

Хорот поскользнулся на мраморе, залитом слезами Целительницы. Качнулся, опустился на одно колено. Он видел теперь их очень ясно: седовласый Хромец встревоженно выговаривал что-то, Арианта, в золотом сиянии волос, оперлась о его плечо и смотрела печально.

– Не нужно было этого делать, карменниэ, – Когда это маленькая королева нахваталась языка нойя? Наверное, в изгнании. Звать Шеннета «лучшим из людей» – презабавная шутка.

– Знаю, дорогая, – он бережно вытирал слезинки с её щёк. – Будь твоя воля – ты раздавала бы всем шансы, как одна моя знакомая варгиня. Но в случае с господином Эвклингом темница или исчезновение вызовут много вопросов. Здесь же – он герой, который попытался остановить новый Сонный Мор и поплатился жизнью. К тому же, шанс у него остаётся. Сказочный шанс: трое суток на поцелуй любви, правда, пока его найдут и начнут поиски – нужно будет взаимное, истинное чувство. Так что, господин Хорот, если вы кого-то любили по-настоящему…

Свой меч. Истинный Мечник… только свой меч.

Колонны храма извивались, оборачивались змеями, разевали пасти, и нужно было пробежать через ряд чудовищ, рассекая их клинком – пробежать, чтобы попасть на ночной турнир с самым лучшим призом, и он не понимал, почему эти двое так говорят о нём: он не проиграл, он только выходит в бой, он ещё останется в песнях…

– Он останется в песнях, – говорил лунноволосый призрак, обнимая прильнувшую к его плечу светлую тень. – О нём сложат дивные сказки, можешь не сомневаться. О спящем юноше, который ждёт прикосновения губ истинной возлюбленной. Ну, пойдём, не надо смотреть.

Нет, смотри на меня, – хотел он сказать. Гляди на меня со слезами, подари мне свой поцелуй, стань моей Целительницей – и я буду твоим Мечником…

Она стояла над ним, глядя пристально, светло и строго – и он тянулся к ней, светящейся, изо всех сил, полз по холодным плитам. А вокруг были встающие на дыбы колонны, и меч оборачивался на полу храма то змеёй, то лисицей со вздыбленной шерстью, то тростью, трубы звали его на последний турнир, но он стремился только к ней, шепча немыми губами: «Милосердия, милосердия». Она не могла не откликнуться, и она откликнулась, склонилась над ним, в целительном сиянии, теплые слёзы упали к нему на лоб…

– …что до пустошников и их участия в этой авантюре – со временем всё выяснится. Надо бы присмотреться к господам из Гегемонии пристальнее…

– А варги? Ты расскажешь мне о Гризельде Арделл?

Ресницы отяжелели, и он разомкнул их с усилием. Словно поднимал давно заржавевшее забрало.

Двое уходили от него по плитам храма. Невысокий седой мужчина помогал себе тростью при ходьбе. Девушка – ещё хрупкая, но с царственной осанкой – доверчиво опиралась на его руку. Склоняла к нему золотую корону волос – и бестрепетно шла в кипящий, глотающий всё мрак.

Мрак наползал, и в нём были змеи и трубы, возвещающие концовку турнира…

Статуя Целительницы, возвышаясь над Хоротом, роняла слёзы на его лицо.

Милосердие – не для Мечников.

Глава 13

ГРИЗ АРДЕЛЛ

Гриз Арделл ждёт.

Настоящая зима приходит с Днями Дикта Жестокосердного, и в питомник несут обмороженных животных, хищники начали подходить к селениям, а деревенские и городские охотники ставят жестокие капканы. И много дел – потому что теперь нет Хааты, и дежурить в закрытой части приходится своими силами, Гриз всё чаще уходит в патрули с Морвилом, Мел натаскивает на помощь пару керберов, и нужно ещё перетирать травы для мазей от обморожения, подпаивать молодняк керберов и шнырков молоком с рыбьим жиром, разгонять пьянки Лортена…

Тысяча, тысяча дел. Она ждёт во время каждого из них.

Прощальные инструкции Эвальда Шеннетского ушли под кожу изогнутым кошачьим когтем.

«Однажды к вам придут», – и лукавая улыбочка, как бы говорящая: «Не скажу всё, чтобы не испортить сюрприз». От этой фразы не укрыться за стенами внутренней крепости. Фраза-оккупант влезла внутрь, гуляет по улицам, пугает жильцов.

Новости бродят вокруг питомника, словно грифоны-шатуны в поисках пищи. Гильдия Чистых Рук уничтожена, и Тербенно не является: у него, кажется, успех и долгожданное повышение. Третий Мечник Кайетты Хорот Эвклинг спас Айлор от заговора и сам пал как герой, и губы сотен влюблённых девушек не подняли Эвклинга Разящего от зачарованного сна, не помог даже поцелуй королевы Арианты. Вейгордский Душитель нанёс ещё удар, и пропадают охотники, а безумие даарду ширится, и где-то вновь видели варга с фениксом…

От новостей горит правая ладонь – давно свободная от бинтов. От мыслей спасают бесконечные дела. Мягкая шерсть Морвила под руками. Улыбки и сладости Аманды. Дальний отзвук тепла на губах.

От ожидания не спасает ничто. «Однажды ко мне придут», – думает Гриз. Придут… ко мне? Почему не за мной? Что вы этим хотели сказать, Эвальд Шеннетский?

Приходят на десятый день после возвращения из Айлора. Вестница-Йолла нетерпеливо выплясывает в сумерках по ту сторону клетки.

– Гриз, ты это… ты занята? Лортен сказал – срочно чтобы. Там… к тебе вроде как пришли.

Гриз гладит кербериху Кляксу – умница, всё хорошо, я ненадолго. Проверяет, как там письмо Шеннета во внутреннем кармане куртки.

– Сейчас иду.

У Лортена внезапно темно в его «приёмном холле». Бутылки и карты сиротливо раскиданы по полу. Лежит выпотрошенная подушка. В другой торчит кинжал. А от томика поэзии, кажется, трубку прикуривали.

– Есть кто? – негромко говорит Гриз.

Лортен вылетает из боковой комнаты – даже в темноте видно, что какой-то пришибленный. Спотыкается о груду тарелок и взмахивает руками.

– А. Да. Это ты.

Хватается за статую обнажённой прелестницы и недоуменно рассматривает руки – руки, несомненно, в варенье.

– Там… в общем, не ожидал, кхм. Что ты стоишь, а? Заставляешь ждать. Иди, давай…

Гриз перешагивает женские чулки, старается не споткнуться о деревянную ногу (или что это?!) и наконец-то достигает Лортена. Ждёт ещё пояснений, но директор питомника задумчиво лижет перепачканную ладонь:

– Хм. Малиновое. Где твои манеры? Явилась… в таком виде.

Слышать о манерах от Лортена настолько странно, что Гриз больше не спрашивает ничего. Шагает через порог указанной комнаты со странным чувством: сейчас всё повторится. Пламя камина озарит руку в перчатке на подлокотнике кресла. Потом из тьмы выступит трость с головой серебристой лисы…

Клинок – вот, на что она натыкается взглядом в первую очередь.

Длинный меч в чёрных с серебром ножнах прислонён к софе, словно зонтик или палка для прогулок. Рядом небрежно раскинулся зимний чёрный плащ с капюшоном. Возле человека, который сидит на софе в странной позе – словно наклонившись вправо, положив руку на подушку.

– Добрый вечер, госпожа Арделл.

В душной комнате, явно предназначенной «для утех», Дерк Милтаррский кажется чёрной кляксой на ярком фоне.

Худое, горбоносое лицо. Прямые чёрные волосы обрамляют впалые щёки, наползают на глаза. Первому Мечнику Кайетты едва ли есть тридцать – но он кажется старше. Может, из-за густых, сведённых бровей. Или из-за измождённого вида.

– Благодарю, Лортен. Прошу, оставьте нас одних.

За спиной Гриз торопливо захлопывается дверь. Судя по звуку – Лортен после этого куда-то не слишком твердо крадется. Быстро, на цыпочках, и подальше, подальше.

Повинуясь приглашающему жесту, она занимает кресло у камина. И ещё минуту они молчат и изучают друг друга. Варг Гриз Арделл – и легенда во плоти, кузен и приближённый советник короля, Первый Мечник Кайетты.

Из стали его глаз можно ковать острейшие клинки, а смотрит он, будто вглядывается в неизвестную книгу. Но тонкие губы сжаты то ли с обречённостью, то ли со скорбью. От этого у Дерка Милтаррского вид не воина, а древнего подвижника или затворника – кем его и считают в Кайетте.

Кто лишён гордыни скверны,

Чей клинок был назван Верным?

Строки… из песни, а может, из загадки. Это было совсем недавно, на Хороводный День: пылал камин, и невзгоды и боль ушли, отпущенные по реке с кораблями, а маленькая Йолла облизывала сливки с куска пирога и просила: «Янист, а теперь про Первого Мечника!» Раскрасневшийся Янист Олкест послушно нырял в память и рассказывал, переплетая быль и легенды: кузен нынешнего короля был единственным ребёнком в семье, и враг его отца подстроил несчастье во время катания на единорогах. Шестилетний мальчик был сброшен на всём скаку, и врачи твердили, что без мощного целителя шансов нет. Тогда ребёнка отнесли в храм, посвятив Великой Целительнице Тарре – и он исцелился, остался только с горбом. А через год Дерк Горбун получил Печать Мечника – и все дивились тому, какие успехи хрупкий мальчик делает в овладении Даром.

В рассказе были турниры и поединки в защиту обиженных, и истории о суровом милосердии и заступничестве, и восхищение тем, как двадцатитрёхлетний полководец сумел обуздать Приграничную Смуту после смерти короля. Как стал опорой Илаю Вейгордскому, своему кузену и другу.

Рассказ всё тек – а она проваливалась в тепло, в запахи сливок и мёда, и Морвил тыкался в ладонь, и можно было вечно смотреть – на оживлённое лицо, россыпи веснушках на щеках, отросшие, растрепавшиеся рыжие кудри…

Нельзя об этом сейчас. Нельзя об этом вообще.

– Приношу извинения за внезапный визит. Но вы ведь ждали чего-то подобного?

– Да. Я ждала, что ко мне придут.

Голос у Первого Мечника спокойный и усталый. Лишённый властности и мечной стали – но лишённый и фальши.

– Вопросы, которые я буду задавать, могут показаться вам слишком прямыми или неприятными. Но мне говорили, что вы не сторонница обходных путей.

– Верно. Предпочту услышать всё как есть.

«Потому что вы знаете, что это за вопросы, не так ли?» – спрашивает взгляд первого Мечника. Гриз чуть склоняет подбородок: знаю, готова ответить.

– Ваш визит в Айлор девятницу назад. Без ваших пояснений он может быть расценен как нарушение Хартии Непримиримости.

– Хартия Непримиримости подразумевает лишь запрет на торговлю, браки и дипломатические отношения. Мы были приглашены как вольнонаёмные, директор питомника не был поставлен в известность и в нашей поездке не участвовал.

– Не сомневаюсь, – Дерк Милтаррский бросает взгляд на дверь, за которой где-то далеко прячется Лортен. – Но вы и ваши люди считаетесь состоящими на службе в королевском питомнике. Который, в свою очередь, считается прямой вотчиной короля Илая.

– Однако нашей заказчицей выступила Касильда Виверрент.

Насупленные брови слегка приподнимаются.

– Жена Эвальда Шеннетского…

– И, как всем известно, его злейший враг. Таким образом, выполнив распоряжение госпожи Виверрент, мы не оказали услуги Эвальду Шеннетскому или действующему правительству Айлора. Скорее уж, напротив.

Первый Мечник слегка склоняет голову.

– Можете ли вы сообщить, какого рода услуги вам пришлось оказать госпоже Виверрент?

– Только в самых общих словах и если вы будете настаивать. Это тайна клиента, и… боюсь, я сама не всё понимаю в этой истории.

Дерк Горбун снова кивает. Может, ему уже сообщил кто-то о веретенщиках на территории Айлора и о лаборатории в Шеннетене.

А может, эта беседа – лишь разминка, как в схватке на мечах. Перед главным вопросом.

– Вы говорили с Эвальдом Шеннетским.

– Верно.

– Что он вам сказал?

– Кроме всего прочего – он говорил, что однажды ко мне придут. И просил передать вам это.

Письмо Эвальда нагрелось в кармане. Посверкивает бирюзовой печаткой. Письмо ложится в жёсткую, мозолистую ладонь Мечника. Дерк Горбун касается печатки правой ладонью со Знаком Дара, вскрывает конверт и пробегает послание от старинного врага Вейгорда. Потом начинает читать медленно и вдумчиво. Иногда останавливаясь и перечитывая заново.

Гриз отворачивается к камину. Орудует кочергой в молчании. Стараясь не думать о том, что они преступники.

Нарушители Хартии между странами.

– Бросьте в камин, прошу.

Она молча берёт у советника короля письмо. Отправляет в огонь. И они вместе вслушиваются в сытое, довольное потрескивание.

– Нужно мне было прийти раньше, – говорит Первый Мечник так, будто беседует со своим доверенным лицом. – Я ведь собирался наведаться в питомник и до того. Илай… король спрашивает – как там его задумка. А отчёты Лортена, конечно, пространны… Но едва ли он в одиночку одолел орду пьяных танцующих яприлей.

– Яприль был один, и мы его не так давно выпустили на свободу. Но вряд ли вы хотели навестить питомник из-за отчётов Лортена.

– Верно. Хотел поговорить с вами. Но после Энкера решил выждать и понаблюдать, потом – знаете, как бывает – отвлёкся на иные дела…

Знаю, – кивает Гриз и старается не думать о Янисте Олкесте. С которым всё не получается поговорить: то он в отъезде, то она занята, а может – они избегают друг друга.

– Бешенство зверей в питомниках. Недавнее появление Ребёнка Энкера на улицах города. Сумасшествие терраантов. Исчезновение охотников. Вы полагаете – всё это связано между собой?

Под испытывающим взглядом Дерка Милтаррского Гриз старается не опустить глаз.

– Мне кажется, что что-то из этого может быть связано. Однако пока что связи я не вижу. Не вижу причины.

– Эвальд Шеннетский, – Дерк Мечник кивает в камин, где истлевает пепел от письма, – считает, что это лишь первые знаки. Признаки того, что мы на пороге войны. Не новой войны между Айлором и Вейгордом, но чего-то наподобие Войны за Воздух. Или, может быть, ещё хуже – поскольку он полагает, что в это дело втянуты силы и стороны, которые нам неведомы.

– Именно так он и полагает.

– И вы не считаете, что он вам лгал.

– Нет. Я думаю, он не лгал в этом.

На миг ей кажется – сейчас сурово сжатые губы дрогнут, раздвинутся в улыбке. И Дерк Мечник поднимет её на смех. Сумасшедшую, которая верит, что Шеннет хоть в чём-то может не лгать.

Горбун молчит, глядя в камин. В глазах плещется теперь пламя.

Двое сумасшедших, понимает Гриз. Двое в одной комнате, которые верят, что Эвальд Шеннетский, Хромой Министр – когда-то да может быть искренен.

– Почему он обратился к вам? – спрашивает Дерк Мечник тихо. – Почему хочет избрать союзником именно вас? Он считает, вы что-то знаете?

Считает, что у меня есть некое оружие, которое я рано или поздно сумею использовать… Нет. Об этом нельзя. Немой договор не-упоминания – и не её тайна.

– Думаю, он считает, что я что-нибудь смогу узнать. Прочитать эти знаки или доискаться до причины. Я варг и ковчежник, жила в общинах терраантов… – Гриз поворачивает правую ладонь, открывая шрамы. – И если в Кайетте орудуют варги крови – я смогу… может быть… понять, чего они хотят. Потому что знаю, как использовать Дар на крови.

– Да, я слышал об этом. Тяжкое бремя среди ваших собратьев.

Баллада, облекшаяся в плоть. Тонкий горбоносый профиль и меч с названием Верный.

Благородство и сочувствие – в каждой строчке.

– Но ещё вы не умеете стоять в стороне. Дело Моргойлов, дело Линешентов… и это ведь вы были в Энкере на Луну Мастера. Законник Тербенно в своих отчётах очень красноречив. Скажите, а то, что вы не были арестованы или хотя бы допрошены…

– Шеннет. И поверьте, я его об этом не просила.

– Верю. Говорят, для Эвальда Шеннетского такое обычно. Оказывать услуги как бы авансом, ставя тебя в положение должника.

Мрачный взгляд сгорает в камине вслед за письмом. Что-то было в тех строках. Оказанная услуга… тайна? Предупреждение?

Что-то, отчего Первый Мечник, ходячая быль, облёкся в тень и теперь вот похож на печального кондора с перебитым крылом.

– Мне не по душе Шеннет. Он предал двух королей, а из своей королевы сотворил марионетку и правит от её имени. Он достигает своего любыми способами и слишком уж часто бьёт в спину.

«А ещё он безжалостен, – добавляет Гриз мысленно. – Знаете вы историю о глупом мальчике Йеллте Нокторне, который посмел поцеловать Касильду Виверрент?»

– Среди врагов Вейгорда в списке он – первый, и, как говорят при дворе, сделает всё, чтобы завладеть нашими гаванями. Он крайне опасен и как враг, и как союзник.

«Да, – вторит ему Гриз про себя. – ”Любыми путями“. Что случилось с Третьим Мечником Кайетты? Шеннет опасен. И он не остановится».

– Не говоря уж о его склонности к интригам, лжи и предательству. Слово Эвальда Шеннетского…

«…что может стоить слово того, кто даже любовь свою прячет под маской вражды с женой? Но…»

– Но отказать Шеннету в дальновидности или в проницательности – значит, быть полнейшим глупцом. Как и усомниться в его возможностях. Дело Гильдии их показало как нельзя лучше.

Разгром Гильдии Чистых Рук… Аманда смакует подробности, вольерные пересказывают друг другу новость в лицах. Лайл Гроски прячет глаза, а нынче вот в Вейгорд-тэн отпросился.

– И при всех своих возможностях, при всём могуществе, шпионской сети и агентах Шеннет полагает, что ему не обойтись без вас. Настолько, что готов торговаться и платить. – Ещё кивок в камин. – Что он обещал вам в обмен на поиск отгадок? Покровительство и все свои возможности – что-нибудь вроде этого? Он выразился туманно, но понять можно.

Он предложил мне больше, – молчит Гриз и топит, топит свой взгляд в своенравном пламени. Предложил мне… мимоходом и вскользь, когда отвечал на мой вопрос.

«Вы же, Гриз… вы попытаетесь спасти всех. Виновных и невиновных, вейгордцев, айлорцев, ирмелейцев, варгов, даарду, жителей Гегемонии, бестий и вир знает – кого ещё…»

В молчании Первого Мечника Кайетты растворено понимание.

– Вы не дали ему ответа.

Она качает головой и не поясняет – почему. Потому что – всех не спасти. И она знает, что за знак на ладони у Шеннета – и не верит, что Эвальд не преследует свои, тайные цели в этой игре. И она ковчежник на службе в королевском питомнике, и поставить под удар всю свою группу, сговорившись с Шеннетом…

– Истинный Мечник всегда верен присяге, – шепчет живая былина. – У варгов тоже есть что-то подобное? Не Кодекс Мечника, но… свод правил из тех, что тщишься соблюдать до первой катастрофы.

Он понимает её даже слишком хорошо. Хотя у него нет шрамов поперёк ладони – только знак Клинка на ней.

Да. Когда трещит и рушится прежний мир – не до обетов. Когда выбор – взрезать свою ладонь или допустить гибель людей – пальцы невольно дёргаются к поясу, где висит нож. Когда приближается катастрофа…

– В детстве я много читал о Сезонных Морах, как их называют. Пламенный Мор, Таранное Шествие, Война за воздух… Но пугало меня неизменно другое, – он распахнут настежь, словно дверь в дом, где не боятся воров. – Знаете вы, как родилась Великая Хартия Братских Войн?

– Хартия Непримиримости?

– Она.

Кузен короля кажется сгустком тени, прокравшимся в уютную комнатку по недоразумению. Черный, застёгнутый на все пуговицы сюртук – и чёрные волосы вокруг худого лица, на которое тоже пала тень.

– Два государства были обескровлены за тридцать два года войн и стычек. Сонный Мор и резня при Млтаре… Седьмая Кормчая вмешивалась восемь раз, взывая к миру. На девятый она потребовала подписания мирного договора. Пригрозив исключительной карой – отлучением всего народа бывшей Таррахоры от милости Камня. От магии. Но раны были слишком глубоки. Каждый потерял в тех войнах войну или друга. И Эдрих Разделитель, король Вейгорда, предложил подписать не договор мира, но договор вечной ненависти – обет быть всегда разделёнными во всём. В храме Мечника на границе…

Голос Дерка Мечника плавает по комнате – и древняя быль обрастает словами, как плотью.

– Белая ткань как траур по умершим. Алые чернила – как кровь, которую нельзя забыть. Они освящали это магией, кровью и водой. Клятва ненавидеть и презирать в веках. Пашни Айлора и порты Вейгорда – вечно порознь. Кордоны на границе – столетиями. Смерть для того из высшей знати Айлора, кто окажется на наших землях – и смерть для тех из знати Вейгорда, который посмеет ступить на земли Айлора.

Он подносит пальцы к огню – даёт обагрить их алыми отсветами, как кровью. И Гриз кажется, что она видит на запястьях белые цепи с алым заклятьем вечной ненависти.

– И вечное проклятие тем, кто посмеет сделать хотя бы шаг навстречу. Все храмы, воздвигнутые – в столице ли, в иных городах – ничто. Это наша настоящая религия. Ненависть – и проклятие тем, кто от неё отступит. И уже давно я спросил себя – не это ли первый знак для любой катастрофы?

Гриз прикрывает глаза – окунается в молчание, как в чистую, холодную воду. Так можно не смотреть на полководца Айлора и приближённого советника короля. Чей долг и основной закон – ненавидеть.

«Все Пастыри Людей – Хищные, – когда-то давно сказал ей отец. – Все они – пастыри-на-крови. Их не учат спасать свои стада или любить их. Только вести на убой».

Отец мало знал про исключения из правил.

Древний пророк на её глазах перекидывается в воина, собранного перед схваткой.

– Я надеюсь, мы поняли друг друга, госпожа Арделл. Итак, ваш визит в Айлор состоялся с моего ведома и по моему распоряжению. И впредь вы можете рассчитывать на любую мою помощь в своих поисках.

Он встаёт и буднично призывает к себе клинок – атархэ послушно впрыгивает в ладонь Первого Мечника, и тот прикрепляет ножны к поясу.

Полководец Вейгорда, приближённый советник престола и Первый Мечник.

Отступник от религии и основного закона своей страны.

– Если же вы решите дать Эвальду Шеннетскому своё согласие – и в этом случае будет считаться, что вы под моим покровительством. К примеру, что пытаетесь выведать у Шеннета его козни по поводу Вейгорда… придумаю что-нибудь. К сожалению, ни в моём кузене, ни среди двора мы не встретим понимания, если попытаемся действовать прямо. Однако – на своём Верном я клянусь, что сделаю всё, от меня зависящее. Ваш сквозник!

Их ладони с кристаллами соприкасаются – и кристаллы слегка теплеют: прямая и быстрая связь по первому зову. После этого Дерк Горбун размыкает рукопожатие. Кутается в плащ, жестом отказываясь от провожания: дойду сам, тут быстро…

– Вы не спросили у меня кое-чего, – вспоминает Гриз, когда он уже на пороге. –Не потребовали ответной клятвы. Например – сообщить вам, если я замечу, что Шеннет собирается воспользоваться ситуацией или навредить Вейгорду.

Первый Мечник поворачивается от дверей – горбоносый профиль на фоне чёрной ткани капюшона.

– В этом нет нужды. Что Шеннет собирается воспользоваться ситуацией – я и не сомневался. Если же он задумает что-то во вред Вейгорду – я не сомневаюсь в вас. Он написал, что вы желаете спасти всех. Теперь, когда я видел вас и говорил с вами – у меня нет причин этому не верить.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

– Да ладно, не жмись. Дельце-то было горяченькое, а?

Крысолов всем своим видом показал, что не уделит мне ни крупицы драгоценной информации. При этом стал немного похожим на отчаянно пафосного хомячка.

Я хихикнул в стакан.

– Какие секреты между старыми друзьями? Только не говори, что ты не участвовал.

Видок у Тербенно стал не только надутый, но и осуждающий. Достойный законник полагал, что я собираюсь вусмерть нажраться прямо на его законнических глазах.

Тут Тербенно в кои-то веки был прав.

– Ты что, никогда не слышал о вознаграждении? Я-то, в конце концов, подкинул тебе кой-чего вкусненького. Вся эта заварушка в бывшей вотчине Шеннета…

Само-то собой, я не стал вываливать Крысолову насчёт нашей поездки в Айлор и знакомства с Хромым Министром. По моим рассказам выходило, что мы с Нэйшем и одним клиентом всего-то стаскались в Шеннетен. Где и пропадали несколько дней, ища клятую лабораторию с веретенщиками. А тут, пока нас не было, такие события, такие дела.