Текст книги "Тара (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Коридор, в который он попадает из кухни, слабо освещается продолговатыми настенными светильниками, расположенными слишком далеко друг от друга. Слева за поворотом дерутся. Звенят клинки, слышатся проклятья и вскрики. Справа тихо, но воняет гарью и гнилью. Недолго думая, эльф кидается направо. Драться он не намерен. Сапоги неслышно ступают по деревянному полу, движения высокородного по-прежнему легки и стремительны.

Ещё одна лестница. Сольеваль бежит вниз, оттуда тянет свежим воздухом. Ириец хоть и вырос на самой окраине Алого леса, в людских строениях чувствует себя беззащитным. Скорее покинуть эти стены, пропитавшиеся ужасом и болью.

Сольеваль оказывается у двери во внутренний дворик – один из множества в огромном дворце. В сгущающихся сумерках высокородный различает фонтанчик, качели, клумбу с пока не цветущими розами, а, главное, два парадных входа и ещё один подсобный – для прислуги. Эльф готов выбрать именно этот проход, как слышит тяжелые шаги.

Из-за кустов шиповника появляются несколько человек. Они не ожидают посторонних, абсолютно уверенные – дворец уже принадлежит им. Впереди шествует немолодой бородач со взглядом опытного убийцы. Замерший Сольеваль с удивлением вслушивается в их говор – не кавирский и даже не ирьский. Лирадра – вот родина захватчиков. Только восточные горцы, живущие на краю пустыни Йервес, так резко выговаривают "р" и ударяют на первый слог при произношении.

Незнакомцы совещаются, выбирая один из парадных входов, беспрепятственно проходят внутрь, вытаскивая из ножен мечи...

Так кто же всё-таки хозяйничает во дворце? Лирадрские наёмники, от тяжелой жизни на родине подавшиеся в чужую страну слишком задёшево, или некто, кто умело использует их образ?

Некогда разбираться. Бежать! – решает эльф. Задание выполнилось само собой, пора и свою шкуру спасать. Эльфу есть что терять. Жизнь длинной в полторы тысячи лет – ценность. Тем более что прожиты всего двести из них.

Вот та самая узкая неприметная арочка, из которой вылезли лирадрские головорезы. Тоннель под сине-серыми кирпичами, местами тронутыми плесенью и мхом. Приходится нагибаться, смотреть под ноги, ибо здесь в несколько рядов тянутся внушительного размера водоносные трубы.

Шорох сзади. Острое, не боящееся темноты зрение эльфа различает две фигуры. Одна из них точно гномья – коренастая и длиннорукая. Другая орчья. А уж желание убить нежданного здесь чужака от парочки исходит – спасите боги!

Позабыв о своём чародейском даре, эльф испуганной птицей рвётся прочь. Длинные ноги позволяют двигаться гораздо быстрее противника. Сзади топочут, ругаются. Ни у гнома, ни у орка нет повода испытывать к остроухому сколько-нибудь тёплые чувства.

Гремит выстрел. Пуля чудом проносится над головой, ибо за секунду до этого эльф интуитивно пригибается. Сказывается хорошая выучка.

Мокрые скользкие трубы, перед самым выходом из тоннеля разделяются на два рукава. Один уходит вниз под землю, другой поворачивает влево, ввинчиваясь в стену, но закрывая выход наружу. Чтобы вырваться из тоннеля, следует преодолеть поросшую грибком преграду и протиснуться в узкий проход.

Сольеваль благодаря гибкости и росту легко перепрыгивает трубы, едва не падает в яму, непонятно с чего вырытую здесь. Зато получает преимущество перед коротконогими преследователями – он вырывается из-под арки, может разогнуться в полный рост.

Да что же это за дворец?! Вешать таких архитекторов надо без жалости и последнего обряда! Ирьский шпион вновь оказывается в каменном мешке – глухом, с парой деревянных сарайчиков, прижимающихся к синеватым кирпичам уходящих ввысь стен, лишенных окон. В видный снизу узкий прямоугольник неба, кажется, не заглядывает даже пузатая луна – боится застрять. Выход из каменной ловушки один – металлическая дверь, внушительные размеры которой не сулят ничего хорошего. К счастью дверь приоткрыта.

На входе Сольеваля тут же ослепляет защитная вспышка, пахнет палёным. Эльф едва успевает повторить три слова заклинания, останавливающих пожар, иначе быть ему лысым. Обожженная кожа головы ноет. Но жалеть себя некогда. Преследователи, пусть и менее быстрые, помогая друг другу, перелезли через толстые трубы и теперь спешат к нему. Эльф не оборачивается, просто чувствует.

Глаза снова способны различать окружающий мир. В темноте дитя лесов обнаруживает три коридора, расходящихся в разные стороны, и лестницу вниз. Недолго думая, эльф выбирает её.

Подвал освещается, как и все подсобные помещения – не очень ярко. Зато там воняет, аж слезятся глаза. Воняет правильно – химическими реактивами, заготовленными для обороны дворца. Чуткий нос разносторонне подготовленного Сольеваля вычленяет запах "древесной смерти" – вещества, заставляющего даже самое прочное дерево молниеносно обращаться в труху. Жуткая вещица, особенно если капнуть на осадные лестницы...

Высокородный нехорошо усмехается. Если гномы и орки, выходцы бездонных пещер, видят в темноте получше него, лесного жителя, то против резких запахов они бессильны. Тонкое чутьё, позволяющее чувствовать жертву, мигом приходит в негодность.

В два прыжка очутившись у ближайшей к нему двери в невысоком узком коридоре с круглыми сводами, эльф распахивает её, окидывает придирчивым взглядом ряды пузырьков, банок, бутылей и бочонков, сочащихся едкими ароматами даже не смотря на крышки и пробки. Не обнаружив ничего взрывоопасного, он с сожалением хватает склянку, напоминающую по форме флакон для духов, внутри которой болтается красноватая жидкость, вспыхивающая желто-белыми искрами. Самое то!

Сольеваль распахивает дверь, свистит прошедшим вперед преследователям, теперь растерянно озирающимся в поисках жертвы. И швыряет им под ноги флакон, тут же захлопывая дверь. Резко оборвавшийся крик боли, шипение жидкости, ещё более резкая вонь, вызывающая приступы дурноты... Кажется всё.

Переждав ещё пару минут, эльф выглядывает наружу. В коридоре алыми волнами плещется дым, скрывая от глаз высокородного ужас содеянного. Впрочем, юный эльф не желает смотреть на оплавленные останки своих извечных врагов. Скорее прочь отсюда, на воздух, на волю, под звёздно-лунный свет!

Прижимаясь к стеночке, стараясь не наступить на обезображенные трупы, остроухий пробирается дальше. На выходе натыкается на охранника, по внешности мало похожего на коренного кавирца. Вести разговоры, выяснять, кто и откуда некогда. Эльф просто оглушает лишнего свидетеля заклинанием и двигается дальше. Выход из здания, к превеликой радости измотанного Сольеваля, открывает ему вид на крепостную стену – острозубую, издевательски гладкую. Но ничего, стена – уже что-то. А там и выход найдётся.

Выбравшись на воздух, короткими перебежками высокородный движется влево, туда, где по его расчетам должны находятся одни из ворот. Под ногами похрустывает мелкий гравий. От этого еле слышного хруста оживает тень в зарослях жасмина. Упитанный незнакомец кидается к стене, спешно отодвигает тяжелую решетку и ныряет в беспросветную темноту подземелья. "Ещё один беглец", – невольно сочувствует ему эльф. Он наклоняется к дыре, но, морщась, отскакивает прочь, ибо ход ведёт в ещё более отвратительное место, чем склад реактивов – в канализацию.

Тут же чуткий слух улавливает шаги. Идут крадучись. Восемь-десять человек (или кто тут ночами шляется).

Прикидывая, что вряд ли успеет спрятаться в освещённом бледной луной здании впереди, эльф кидается вперёд, пригибаясь к земле. Самое близкое место для укрытия – большие железные баки. Судя по запаху – с отходами. Ага, впереди, выходит, кухня. Дальше, если верить карте дворца – казармы стражи. По возвращении, за уточнения к карте чародеи Светлого Совета озолотят!

Кажется, добежать до кухни время есть. Но из-за неё появляется ещё один отряд. Идут тоже осторожно, тщательно обшаривая местность. Не спрятаться, не сбежать.

Чуть не воя от безысходности, Сольеваль задерживает дыхание и осторожно забирается в один из баков, неслышно накрывается крышкой и замирает.

А снаружи начинается перестрелка, крики, беготня. Один отряд напоролся на другой. И началось... Кто-то укрывается за его баком, отстреливается, шумно дышит, непотребно ругается в полголоса. Огненные пули отскакивают от металла. Свернувшийся на очистках эльф чуть не плачет от унижения. Он, наследник князя, вынужден сидеть здесь...

Бой затягивается. Очевидно, к дерущимся подоспело подкрепление. Только к утру всё прекращается, затихает. А эльф никак не решается вылезти из бака. Но не потому, что струсил. Ему мучительно стыдно за свой внешний вид!

Всё, досиделся. Бочку подхватывает заклинание невесомости, дурно пахнущая дрянь облепляет высокородного с ног до головы. Толчок – заклинание ослабло и рассеялось. Слышны голоса и смех – после бурной ночи следует прибраться. Грузят остальные бочки на повозку-вонючку. Эльф находит в себе силы улыбнуться. Его вывезут из дворца, а дальше он уже выберется, выживет. Его хорошо обучали, он справится...

Тень воспоминаний расселялась у входа в "Хриплого Барда". В трактире оказалось на редкость малолюдно. Обеспокоенные ночными событиями приезжие спешно покидали столицу. В номере вещей ведьмака не обнаружилось, что не удивило эльфа.

"Сбежал! И мне пора! – подумалось Сольевалю. – Но сначала мыться!"

Он скрёб своё побитое ноющее тело под струями горячей воды долго и тщательно, силясь отмыть не только грязь и запах, но и залёгшую глубоко в душе гадливость к себе после произошедшего. Не получалось. Во-первых, потому что до прошлой ночи эльф никого не убивал. Во-вторых, ему было стыдно за своё поведение – он не разузнал – кто именно захватил дворец, а позорно бежал, спасая собственную шкуру. В Ири за такое не похвалят, не смотря на прочие заслуги.

Расслабиться не получалось, и поэтому эльф налил ванну и на полчаса залёг отдыхать. Только когда вода стала остывать, чувство долга заставило его встать, закутаться в пушистое полотенце и выйти в прохладный воздух комнаты. В кресле обнаружился ведьмак, как ни в чём не бывало листающий утреннюю газету.

– Я порой думаю, – неспешно произнёс он, бросив небрежный взгляд на напарника, – что вы, эльфы, произошли не от союза душ деревьев и вольного ветра, как поётся в ваших песнях, а от рыб.

Вимер перевернул лист и вновь уставился в свежие новости. Будто в газетах напишут всю правду о случившемся!

– Я думал, ты уже сбежал, – растерялся и одновременно обрадовался Сольеваль, присаживаясь рядом.

– Сбежишь тут! – ведьмак многозначительно приподнял бровь, показывая – у него есть, что сказать, но не здесь.

– Ты переехал?

Вимер кивнул, удивляясь коллеге. Что с ним случилось, раз парень ненадолго вспомнил о воспитанности и хороших манерах? Уже две с половиной минуты они вместе, а княжеский наследник ещё ни разу не нахамил. Видать сильно потрепало парня. Выглядел Сольеваль, прямо скажем, хреново. Волосы выдраны клоками, кисточки на ушах спалены до основания, на лбу и правой щеке кровоподтеки, на плече плохо залеченная рана, сейчас сочащаяся сукровицей. От усталости бедняга еле в кресле сидит, глаза норовят закрыться. Но спать рано. Следует отсюда убраться.

– Одевайся и пошли. Тряпки твои я собрал, – бросил ему ведьмак, на что парень ощетинился цепной собачонкой:

– Ты трогал мои костюмы!?...

"Пожалуй, я поспешил его жалеть!" – усмехнулся про себя Вимер, связывая в хвост на затылке свои светлые пряди и с наслаждением потягиваясь в удобном кресле.

... Хозяин трактира понимающим взглядом проводил гостей. Эти двое – не первые бегут. Вон за угловым столом торопливо обедают ещё пятеро. Под стульями и у стены свалены вещи. Расчет уже получен. Даже за проплаченные четыре дня вперёд денег особо не требовали, так что хозяин не в убытке. А уж через четыре дня всё точно прояснится! Жаль только Вечную. Умная баба была, хоть и эльфа...

К полудню весь город знал – столица беззащитна – Тара убита. Её обычно несгибаемая никакими обстоятельствами и происками врагов душа отправилась в серебрянном челне на другой берег Вечности, чтобы там воссоединиться с богиней Фра, той, в чьём монастыре прошла посвящение когда-то беглая эльфийская принцесса.

Не стало хранительницы покоя и традиций королевства. Её уважали и даже обожали не вопреки, а благодаря всему, что она делала. Реальная правительница Кавиры за пятьсот с лишним лет сделала страну непобедимой для внешних врагов, сильной и уважаемой во всём известном мире. "Эльфийская дева, чьё сердце навсегда отдано людям", – так пели про неё менестрели, слагали стихи поэты.

 
Краше любых королев,
Даже когда её гнев
Души в осколки дробит.
Каждый, кто враг ей, убит...
 

Она исчезла, оставив вмиг осиротевшую страну на растерзание алчных карьеристов, прятавшихся за троном неспособного править короля.

Столица затихала, затаивалась перепуганным зверем. На улицах появилось слишком много вооруженных людей. Жизнь отползала от дворца. Пустели улочки, закрывались лавки и магазинчики, убирались подальше нищие и бродячие актёры. Словно чума растекалась по городу. Люди интуитивно ожидали страшного, говорили тише, оглядывались...

Немногие пожелавшие остаться в столице чужестранцы прятались по окраинным гостиницам и съёмным квартирам. И в гостинице "Рассветная" на берегу медлительной Хьёры оба ирьских шпиона и беглая королева решили пережидать смутные времена.

6.

Выслушав про ночные события во дворце Аллвада, нахмурилась и веско сказала:

– Мой муженёк сам до рассвета не дожил, на что угодно спорю! Ш`Нардаг, его лучший враг, после гибели Тары за спинами скрываться не будет.

Ведьмак согласно кивнул, а эльф уточнил:

– Ш`Нардаг, это такой высокий, статный воин с проседью?

Аллвада утвердительно скривила хорошенькое личико.

– А ещё он жесток до жути. Родного сына за какой-то проступок чуть кнутом не забил. Еле оттащили, – тут же сообщила она.

Они сидели в комнате ведьмака – далеко не просторной, аскетичной, с узким высоким окном, жесткой кроватью в углу, письменным столом и парой пустых длинных полок вдоль стены, оклеенной однотонными обоями цвета чайной розы. У этого номера были свои преимущества. Он соседствовал с самым приличным, куда поселили Аллваду. А, кроме того, кто же будет искать ирьских шпионов сразу напротив дворца, причём в одной из дешевых гостинец?

Кресла, нагло принесённые эльфом из просторного коридора, позволяли устроиться вполне комфортно и обсудить дальнейшие действия. Беглая королева, по-видимому, боялась оставаться одна, и не отходила ни на шаг от своего спасителя, украдкой поглядывая на смазливого потрёпанного эльфа. Проныра Рувас устроился на коленях у её величества и требовал ласки и внимания, попутно разглядывая алчными чёрными глазками колечки на ухоженных пальцах своей опекунши.

Оказывается, Аллвада видела зверька на привязи у Вечной. Та беспощадно таскала его за собой не одну неделю, как пуделя, требовала выполнять мелкие поручения, потешалась над ним, заставляла в ноги кланяться дворцовой прислуге, сравнивала с генералом Балвено, которого недавно отправила в отставку за несговорчивость и тугодумство.

А потом Таре надоело с ним возиться, и несчастное существо получило шанс сбежать. Оно пробралось в комнату посла Фанранда, как раз перед отъездом, выгребло бумаги из кожаного чемодана, забралось туда само и затаилось. Едва посол покинул дворец, в чемодане обнаружилась нехилая дыра. Когти у Руваса – будь здоров.

Посол, было, кинулся обратно, да нажил себе неприятности. Люди и нелюди Тары уже осмотрели с пристрастием покои и с удовольствием уличили чужестранца в шпионаже, что позволило Вечной шантажом выбить ещё более выгодные торговые льготы для Кавиры.

Об утрате "любимого ручного крысёныша" она горевала недолго: минуты полторы, вслух пожалела, что не успела подарить его старшенькому королевичу "для опытов". "Должен же он переносить целесообразную жестокость!" – отметила она, немало шокировав королеву.

В разгар беседы в дверь постучали. Тихо, даже деликатно, точно не желая беспокоить соседей. Мужчины переглянулись. Ведьмак оказался быстрее эльфа, юркнул в прихожую и, вжимаясь в стену, поинтересовался:

– Кто?

– За мной госпожа посылала, – ответил звонкий женский голос с южным акцентом. – Впустите, она знает.

Приготовившись в любой момент отразить удар, Вимер отодвинул засов.

Невзрачная на вид смуглянка с упрямым золотым блеском в непропорционально больших глазах стояла на пороге: руки в боки, острый подбородок гордо поднят. Придирчивым взглядом чужачка окинула ведьмака, отчего по спине Вимера пробежали неприятные мурашки. Она без спроса протиснулась в узкое пространство между его плечом и дверью и прошествовала в номер. Ведьмак не посмел её остановить.

– Мьеранца! – образованно закудахтала королева, тут же забывая про Руваса и вставая навстречу гостье. – Долго же ты до меня добиралась!

– Как смогла, госпожа, – поклонилась южанка.

Одетая в чёрный мужской костюм, с забранными на затылке в старушечий пучок волосами, девушка была высока, непомерно худа, угловата. На вид ей было меньше двадцати, но выражение лица уже носило печать разочарования в людях.

– Детки мои как? – вцепившись в запястье Мьеранцы обеими руками, взволнованно расспрашивала королева.

– У надёжных людей, госпожа, здоровы и сыты. Я вам потом открою место. Наедине, – заверила её девушка, ни на один взмах пышных ресниц не доверяя присутствующим мужчинам. – Всё останется в тайне, госпожа, пока пожар не потухнет. А как скажете, привезу в столицу.

– Спасибо тебе, Мьеранца. Что бы я без тебя делала? – без тени неудобства благодарила гостью королева. – Держи ключи от номера, отдохни с дороги, – Аллвада вложила в тонкие пальчики колечко с двумя ключами. – Ты бы тоже себе личину начаровала! – вдруг с опаской произнесла она.

– Да кто меня, госпожа, помнит? Во дворце не принято вглядываться в лица прислуги, – отмахнулась южанка. – Пойду я, госпожа. Спасибо за заботу.

Презрительно скривив уголки губ, она искоса посмотрела на эльфа, поклонилась Аллваде и удалилась, оставив мужчин в замешательстве.

– Сдалась вам эта простолюдинка? – обиженный таким отношением, фыркнул ей вслед Сольеваль.

– Я ей жизнью обязана. Своей и своих детей, – неожиданно жестко одёрнула его королева. – И не простолюдинка она вовсе.

И, чтобы не быть голословной, а, заодно, подольше побыть под мужской защитой, её величество принялась рассказывать историю своей спасительницы. Познакомилась Аллвада, тогда уже жена наследника кавирского престола, с Мьеранцей вот как.

В мир, уставший от холода и одиночества зимы тайными, известными только ей тропами, прокрадывалась весна. Лирадрская принцесса, выданная за нелюбимого и, хуже того, неприятного ей Илварада, маялась от тоски в Тюсвири, захолустном городишке всего в дне пути от блистательной Тардрагеи. Чтобы хоть как-то отгородиться от опротивившего мужа, не сойти в могилу от кашля, непрекращающегося в сырых стенах замка, и вообще, не взвыть от безысходности, она занялась шитьём. Выбирала яркие ткани, самостоятельно обучалась кройке и шитью по книгам, осваивала вышивку. Муж смотрел на занятие снисходительно, даже присылал супруге портних, способных дать дельный совет.

Замкнутая прежде принцесса стала интересоваться городскими новостями, через модисток заказывала новые ткани и готовые наряды, порой слишком дорогие даже для будущей королевы. Но Лидв Кучерявый, батюшка ненавистного мужа, из года в год не разрешавший сыну приехать в столицу, опасаясь заговоров, был уже слишком болен и немощен, чтобы обращать на это внимание.

Как-то на балу у главы города, куда иногда выводил супругу Илварад, одна из местных аристократок порекомендовала будущей королеве свою портниху. Возможно, планы у аристократки были далекоидущими: сблизиться в принцессой, со временем самой перебраться в столицу. Но скорая смерть короля не дала возможности их воплотить.

Едва будущей королеве отошла Мьеранца, наследника вызвали в столицу хоронить батюшку и вступать в права управления страной.

Вначале южанка была диковата, замкнута, днями не выходила из отведённой ей комнатки в пристройке для прислуги. Потом осмелела, стала пробираться к королеве, обучать ту плетению кружев, беседовать с ней, иногда даже подсказывать решения, как отдалиться от Илварада. Например, притвориться несносной пустышкой и болтушкой предложила именно она. Королева, прежде не перебрасывающаяся с супругом более десятком слов в день, вначале отнеслась к идее без восторга, но стоило лишь раз опробовать метод на короле, его величество надолго забыл дорогу в спальню к Аллваде.

Тут-то и проговорилась Мьеранца о своём происхождении.

– У меня нянюшка была, точь-в-точь болтушка. Не унималась ни на минуту, трещала, прислугу изводила разговорами об одном и том же, по кругу, будто стрелка секундная в часах вертится. Тик-так, тик-так. От неё уже прятались, через два этажа её комнату обходили, иначе поймает за пуговицу – и не будет тебе спасения.

Вот так и выяснилось, что бедная портниха на деле оказывается восьмая, самая младшая дочка разорившегося вельможи на границе Кавиры с Лирадрой. Старших дочерей родители с трудом, да пристроили замуж, остатки фамильных драгоценностей отдав в качестве приданного, а на младших, тем более таких страшненьких, как Мьеранца, охотников не нашлось.

Всё бы было хорошо, пошла бы наравне с такими же неудачливыми младшими сёстрами в услужение к старшим их детей нянчить, жить в сытости и тепле, да Мьеранце такая участь не нравилась. Сбежала она с заезжим чародеем, прогуляла два месяца и вернулась домой с позором. Надоела чародею, выгнал он её.

Куда родителям деваться? Опозорившая себя дочь – проклятье на весь род. Отправили беглянку вначале к одним дальним родственникам, потом к другим, пока не попала она к той самой аристократке. И пусть от связи с чародеем Мьеранца не понесла, это не умаляло её вины.

– Я, оказывается, её благодетельница, – с гордостью закончила свой рассказ королева.

Сольеваль глупо хихикнул, потешаясь над судьбой неразумной девчонки, а Вимер нахмурился. Насторожила его эта Мьеранца, а чем – понять не мог.

Задумчивость его прервал очередной приступ чиха у Руваса, белым клубком укатившегося с королевских колен. Завтра, самое позднее послезавтра, зверёк должен начать осознавать окружающее иначе. Тогда будет тема для разговора, а пока пора и честь знать.

Тактично выпроводив общительную королеву в свой номер, вытолкав борющегося со сном Сольеваля в соседнюю комнату, ведьмак принялся думать: что же им делать в городе дальше. Приказ от Светлого Совета был наблюдать за развитием ситуации, ждать сигнала от проверенных агентов. Сколько ждать и чего – объяснено не было.

... Над столицей противной дряблой медузой повисла тревога. Не было слышно ни объяснений, ни внятных слухов о событиях в защищённом от любого чародейского подглядывания дворце. Газеты писали о чём угодно, только не о произошедшем. Единственная короткая заметка гласила, что во время бала вражеский шпион отравил главную королевскую ведьму, а затем вероломно добил её, обессилившую. Шпион, естественно, пойман и казнён. Во дворце скорбят. Всё. Точка. Ни даты прощания, ни пояснений о личности убийцы, ни информации про пожар в замке Тайной Службы. Тишина.

Лисвив Пуханут и прочие прознатчики не были способны узнать больше. Королевский дворец превратился в самую неприступную из крепостей.

Зато Вимеру прибавилось забот. Лисвив предупредил ведьмака о том, что мастером Нарсо у него активно интересовались выходцы из Лирадры. Приходилось теперь вести себя гораздо более осторожно во время вылазок в город. Мало того, на второй день старолунья Рувас очнулся, осознав убогость собственного материального тела. Началось с того, что Вимер обнаружил ненасытного обжору под своей кроватью, скрючившегося в пыли и мелко дрожащего.

– Что с тобой, чучело? Печеньем подавился? – миролюбиво поинтересовался ведьмак, давно ждущий подобного поведения от подопечного.

– Уйди, смертный! Не тебе меня утешать! – огрызнулся великий дух.

– И не собираюсь, – стоявший на четвереньках Вимер повыше приподнял зелёное покрывало, длинной бахромой доходившее почти до пола, и улыбнулся. – Просто я в город вылазку делал, мороженого купил. И оно скоро растает. Станет совсем-совсем невкусным. Вылезай. Знаю, хочется! Поешь, тогда решим, что с тобой делать, и как помочь.

– Помочь? – захохотало, нет, скорее по-совиному заухало существо, смешно разевая пасть. – Помочь, когда ты сам сказал – она мертва?! Я обречён на долгую даже по эльфийским меркам жизнь в этом теле! Меня невозможно убить! Я сам нарывался, лез под мечи, пули и под колёса вонючек! Они не берут меня! Причиняют боль и страдания, но не убивают!

– Интересно, – ведьмак встал, отряхнул руки и колени, поставил большой даже для взрослого сладкоежки стаканчик на пол и вышел в соседнюю комнату.

Там, маявшийся от скуки эльф по совету её величества отращивал усы, ибо Аллвада заметила, что с ними он выглядел бы куда как более мужественно.

– В тебе есть примесь человеческой крови, но она тебя красит. Безусый человек – обыденно. А вот эльф с усами – занятно, ново и интригующе, – рассмотрела она его в первый день знакомства.

От безделья мальчишка ухватился за идею и принялся экспериментировать. С помощью заклинания он привёл в порядок шевелюру, сделав её чуть короче прежней. Кисточки на ушах шикарней прежних наворожил. Мало того, он второй день не отходит от стоящего на столе зеркала, все глаза проглядел на растительность над верхней губой, привыкает к своей новой внешности. Где дальше будет шерсть отпускать? Подшутить что ли? Не стоит, и так нервный, ещё заведётся, мороки с ним не оберёшься.

Бедный глупый мальчик, королева же "презренная человечка", мать троих детей, не факт, что вдова, хотя очень этого хочет. Для парня просто непростительная старуха, кокетка ещё та. А он попался, пусть ещё не понял этого. Вот умора!

А вот девочка её, портниха-южанка, к удивлению ведьмака оказалась чародейкой с небольшими задатками ведьмы. Жаль, пятном родимым не отмечена, иначе не пропустили бы служители богов, забрали из семьи, уберегли от участи всю жизнь другим кланяться.

Не учёная в Академии, нахватавшаяся знаний по верхам от полоумного старика-приживалки при отцовом замке да у своего неверного любовника, она сумела смастерить обманную личину Аллваде, позволившую бежать из дворца. Она, вчера вечером сварив пахучее зелье для "бедной учёной крыски", избавила Руваса от аллергии на эльфов (хотя ведьмак и чародей бились с этой проблемой не один день).

Вимер исподтишка наблюдал за действиями Мьеранцы, дивясь и вглядываясь своим особым зрением – не шпионка ли? Нет, обычная дикарка, тощая, словно кузнечик, подвижная, поёт без устали, настроением изменчива, точно тёмное пламя на жертвенном алтаре. Рувас вчера весь вечер крутился у её ног, благодарил, ластился преданной собачонкой, выпрашивая очередную порцию щедро закупленного печенья. Позвать ли её сейчас – великого духа к сотрудничеству уламывать?

Звать не пришлось. Она явилась сама, сообщив, что госпожа тоже готовится их навестить, села в уголке, разложила шкатулку с нитками, взялась за пяльцы и иголку, принялась вышивать сказочных птиц по арвадальскому шелку. Но глазищи на узком лице, казалось, смотрели сквозь стену, где вылизывал остатки мороженого Рувас.

Вимер, чувствуя себя полным идиотом, поинтересовался:

– Знаешь ли ты, любезная, насколько может быть страшна "белая ручная крыска"?

Она нагнула голову к шитью, и глухо отозвалась:

– Крыс в мире достаточно, но при должном обращении им не стать сильнее людей или эльфов.

– Кого же считаешь ты наиболее опасным? – Вимер вдруг понял, что уже больше минуты пялится на высокую грудь служанки, плотно обтянутую тёмной тканью.

Мьеранца перехватила его смущённый взгляд и улыбнулась бескровными губами.

– Их четыре, господин. Самое безобидное зовётся ленью. Но лень бессильна перед любым из трёх остальных: завистью, жадностью и равнодушием. Даже ненависть затухает. Любовь, способная толкнуть на предательство, тает, при недолжном обращении, как южный цветок в нашем климате, оставаясь присказкой на устах менестрелей. Дружба, идущая рука об руку с рациональностью и взаимовыгодностью, со временем съёживается усушенным яблоком, едва у людей пресекаются общие интересы. А эта четвёрка выживает и благоденствует, ибо не вытравить её из душ никакими снадобьями.

Вимер хотел возразить, но вошла королева, и слова потерялись в её щебете про погоду, дрянные газеты и полное одиночество её величества, лишенное элементарных удобств и нарядов.

– Когда же что-то прояснится во дворце? Сходила бы ты, Мьеранца, что ли, слуг порасспросила? Невозможно так...

Вимер мысленно пожалел короля. Однажды примеренная маска приросла к Аллваде намертво. Нет-нет, да и собьется на это мерзкое брюзжание, пока её не отвлечь чем-то стоящим.

Разобравшись – помощи ему ждать неоткуда, ведьмак вздохнул, хлопнул ладонями по коленям, вставая из глубокого кресла. Пора возвращаться в свою комнату и заниматься зверем.

Рувас сидел на его кровати гладил обеими лапками раздувшийся животик, облизывал длинным языком розовое рыльце, перемазанное мороженым, и блаженно икал. Какой бы грозный дух не был заключен внутри, потребности маленького тельца пересилили демона.

На появление человека он зашипел, свернулся в клубок, ощетинился, чем развеселил Вимера.

– Не придуривайся. Ты не драная крыса, отстаивающая свой угол на помойке. Меня помнишь, как бы морду не воротил. И я тебя помню далеко не ничтожеством.

О, Вимер хранил в памяти истинный облик великого владыки Нижнего мира Запредельного, повелителя младших духов, именуемых по новому веянию демонами. Тот ведал тайны недр, свойства металлов и кристаллов, в нагрузку забирая к себе души ведьм и чародеев, не сумевших перебороть тщеславие. Ведь оно, подобное неумеренной страсти к золоту, выедает душу. Пусть мучавшиеся от этого недуга в земной жизни, сполна отработают его в призрачном мерцании глубоких пещер, неосмотрительно попав в ловушку Запредельного.

Вимер Нарсо сам многократно призывал великого духа, создавая знаменитые мечи, чтобы тот поделился отблеском света своих сапфировых глаз, тенью чудовищной силы, делая сталь стойкой к вражеским чарам. А уж душу и умение оружия выбрать владельца подстать, дарил им сам ведьмак, каждый раз оставляя толику собственной личности в ещё помнящем жар печей металле.

Именно с кривыми клинками Руваса схлёстывал свои кованные детища мастер, и если они не разлетались ранящими иглами по кузнице, порой впиваясь в тело создателя, значит оружие получилось стоящее...

За творениями Нарсо приезжали не только ближайшие соседи. Из Анхорнэ прилетали на хищных птицах немногословные воины, блюдущие жесткий кодекс чести. При нарушении его даже в отсутствие иных свидетелей, кроме собственной совести, они были готовы броситься на меч и умереть в муках.