Текст книги "Путь Святозара"

Автор книги: Елена Асеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц)

Глава одиннадцатая

Едва с утра забрежил свет, Керк поднялся и отправился в путь. Шел третий день испытаний, и Керк понимал, что надо торопиться, так как неизвестно сколь долог путь до Старого Дуба. Отдох-нувший за ночь, полный сил и энергии, Керк быстро миновал оставшуюся часть болота, не встре-тив больше никаких неприятностей. Выйдя из болот, он опять вошел в лиственный лес, где вперемешку росли березы, дубы и липы, иногда встречались осины и рябины. Рябины были осыпаны ярко-красными ягодами, которые горели на деревьях, как драгоценные камни.

Сегодня день выдался теплым и ясным, ни одной тучи на небе. Керк остановился на поляне, просушил сапоги и немного перекусил, достав из мешка еду. Солнышко согревало не по-осеннему жарко, просохшая листва хрустела под ногами, по воздуху на своих длинных пау-тинках летали белые крошечные паучки. Керк, очарованный лесной красотой, сидел и наслаждался покоем, выпавшим на его долю, так не хотелось больше никуда идти.

"Век бы вот так сидел и смотрел на эти березки и осинки, – думал Керк. – Ах, береза, береза, краса нашей земли. Дядя Веселин рассказывал, что когда – то береза была молодой, красивой белолицей девой. Посватался к ней старый воевода. Отец девы боялся воеводу, и не смог отказать в его просьбе – согласился на брак. Дева долго просила отца не выдавать ее за нелюбимого, но отец был не приклонен. Тогда девица убежала в лес и, горько рыдая, упала в траву. Услышала рыдания девицы Мать Сыра Земля и, пожалев, обратила ее в белоствольную березу, а светлые волосы в зеленые гибкие веточки. С тех пор стоит береза и покачивает своими веточками, шелестит листочками, как будто оплакивает свою судьбу горькую. Наверно, поэтому береза – символ женщины, ее чистоты и красоты. Почитают ее девы, водят вокруг нее хороводы, поют песенки и просят себе в мужья молодых да ладных парней:

Ах, ты береза, береза!

Зелены твои косы.

Дай мне парня молодого,

Сильного, крепкого, удалого".

Пропел Керк песню и засмеялся: "Надо же, сколько может хранить в себе память человече-ская". Ведь этот рассказ и эту песню он слышал от дядьки давно, а надо же запомнил. А вчера во время встречи с болотником как его выручило поверье о хлебе. Если бы не вспомнил вовремя Керк о том, что болотника можно ублажить белым хлебом, может и не пришлось ему сейчас сидеть на этой полянке и наслаждаться видом берез, может был бы он сейчас на болотном дне, утопил бы его злой болотник. Подумал сейчас Керк и о брате своем Эрихе: "Как он, что с ним? Смог ли справиться с боровым и преодолеть пущевика? А что если на его пути будет лежать это болото, сможет ли он противостоять купалкам и болотнику?" Подумал и мысленно пожелал ему удачи. Но нельзя было долго рассиживаться, пора подниматься и идти. Керк собрал заплечный мешок и вскинул его на правое плечо, так как левое после вчерашней битвы с Кабадосом еще болело несмотря на то, что Керк с утра еще раз прочитал заговор. Наверно, клыки Кабадоса обладали какой-то магической силой, поэтому заговор не до конца излечил руку. Керк вышел на тропу и, отодвинув рукой ветви березы, нависающие над дорогой, пошел вперед. Идти было легко и хорошо, тропинка вела прямо, а потом резко стала поворачивать вправо. В лесу то здесь, то там раздавался резкий стук – это дятел долбит дерево в поисках еды. Керк остановился и пригляделся. Вот он красавец, черный как ворон, с красной "шапочкой" и крепким клювом на мгновение прекращает стук и в извлекает насекомое из дерева. То там, то тут порхали маленькие синички и свиристели. А вот на тропинку выскочил крупный заяц, уши у него длинные, а мех серый с белыми пятнами, видно еще до конца не полинял. Не далеко на поляне паслись олени около пяти голов в основном самки с молодняком. Когда Керк проходил мимо, они подняли голову, с интересом осмотрели его и принялись дальше кормиться. Видно было, что охотников здесь не бывает, и они совершенно не боятся человека.

Керку показалось, что тропа слишком круто взяла вправо. Создавалось ощущение, что он дви-жется по кругу. Керк заметил, что солнце тоже движется вместе с ним. Вначале оно находилось справа, но постепенно смещаясь, оказалось слева. Пройдя еще немного вперед, тропа опять сделала поворот, повернуло и солнце. Теперь Керк двигался в правильном направлении. Но что это? Вроде знакомая березка, нависающая над тропой, а дальше дятел с красной шапкой долбит дерево, а вот и знакомое стадо оленей вновь подняло головы посмотреть, кто идет и опять крутой поворот вправо. А когда Керк в очередной раз отодвинул ветви березы с дороги, он уже не сомневался, что это злобный лешак – хозяин леса и зверей сбивает тропинку с пути и водит его по кругу.

Керк остановился и огляделся, но лешака нигде не было видно. По поверьям, лешак может ме-нять свой рост, то сделаться вровень с деревьями, а то прикинется малой травинкой, попробуй разгляди его тогда. Если бы он только показался, Керк смог бы его прогнать при помощи оберега винного жихаря, а так что делать? Керк достал из ножен кинжал и, воткнув позади сапог, стал чи-тать заговор, пытаясь разрушить чары лешака. Дочитав присуху, он увидел, как тропинка резко дернулась, выпрямилась да побежала вдаль. Керк было двинулся по ней, но заметил, что она вновь дернулась, вроде живого существа, подпрыгнула и провернула вправо. Лешак был влады-кой в этих местах, и его магия без сомнения была сильней. Керк стоял и обдумывал свои действия, перебивая в памяти все заговоры, которые выучил за последнее время. Надо непременно увидеть лешака, а, значит, необходимо, чтобы он принял свой истинный вид. Для этого была какая-то присуха, она крутилась на языке, но Керк никак не мог ее вспомнить: "А что если самому придумать присуху, ведь все заговоры созданы человеком. Важно правильно подобрать слова, вложить в них свою живую мысль, и тогда все получится". Керк задумался, закрыл глаза, глубоко ушел в себя, вспоминая все народные поверья и заговоры, пройденные с отцом. Внезапно он улыбнулся, и волной прокатились по нему знания. Понял Керк, что одолел и, кажется, познал смысл заговоров и, не открывая глаз, чтобы не вспугнуть это ощущение, он зашептал: "Сварог – Дед Богов, так тебя мы восхваляли и воспевали. Ты бьющий родник, чистоты, света и любви! Ты мой Бог, Бог рода моего, Бог отца моего. Услышь слова мои и силой своей могучей оживи их. В чистом лесу сяду я на зелену траву – мураву, а в той траве течет сила великая, сила невидимая для ока человека, видимая для ока ведуна. Поклонюсь я каждому деревцу, каждой травинке, каждой былинке, и отроется мне все схороненное, все укрытое. И око мое будет видеть, как око орла, а слух мой будет подобен слуху волка. Да будет слово мое крепче камня, тверже булата. Как слову моему конец, так и делу венец!" Сказал Керк присуху, и наполнилось тело его легким лесным ветерком. Втянул он воздух носом и почувствовал тысячи запахов, услышал ухом своим сотни тончайших звуков. Вот где-то шуршит опавшая листва, в ней ползет еж, а вот легкой рысцой бежит лиса, остановилась, наклонила низко к земле морду и пошла по следу зайца, да не догнать ей быстроногого зайца, он давно уже запутал следы свои, запетлял, сбивая с толку преследователя. Вот стая волков, во главе которой сильный вожак, вышла на охоту. Керк открыл глаза и увидел весь мир по-новому. Предметы вдруг разом стали яснее и четче. Керк глянул вдаль и разглядел лису, бегущую по следу зайца. Повернул голову и за версту увидел стаю волков, а потом перевел взгляд себе под ноги и каждую травинку, пробивающуюся из-под тропы, заметил, каждый листок разглядел. Понял Керк, что сотворил он сильнейший заговор и стал обладать зрением орла, а слухом волка, а, значит, может разглядеть и, спрятавшегося где-то, лешака. Керк осмотрел близлежащие деревья – ничего, затем посмотрел на травы, растущие под ними, и увидел корявый кустик невдалеке от тропы. Моргнул кустик двумя черными глазами, и понял Керк, что это никакой не кустик, а сам хозяин леса и зве-рей – лешак. Постепенно Керку стала возвращаться его обычное состояние, сначала ухудшился слух, потом пропало и орлиное зрение. Но главное было сделано – лешак был найден. Керк прошел по тропе и остановился напротив кустика, вглядываясь в него, если бы не заговор, ни за что не отличишь этот кустик от других. Керк присел на корточки и, глядя в то место, где до этого видел моргающие глаза, сердито сказал:

– Ну, здравствуй, здравствуй, хозяин леса и зверей – лешак. Интересно, как долго ты собираешься прикидываться кустом и водить меня по кругу. Приказываю тебе, дед лешак, явись, покажись и истинный образ свой прими.

И в тот же миг на глазах у Керка кустик стал расти и превращаться в старого, худого, изможден-ного старика. Кожа на лице у него обвисла, вместо волос и бороды длинные кустистые ли-шайники зелено-бурого цвета, на голове высятся лосиные рога, тонкие, сухие, обтянутые бурой кожей, руки да ноги, а вместо ступней – оленьи копыта. Одет был лешак в старый длиннополый кафтан, запахнутый на правую сторону да перетянутый красным кушаком. Лешак недовольно крякнул, моргнул своими землистыми, словно яблоки, навыкате глазами, хлюпнул сучковатым носом и растянув едва обведенную черной линией лисью пасть, добавил, недобро глядя на Кер-ка:

– Чего пришел в мой лес? Кто тебя звал? Да еще без спроса мне обычный мой вид вернул. Вот я тебе ужо…. Напущу на тебя моих подчиненных ауку да манилу с водилой, вот они тебе зададут!

– Нет, дед лешак, никто мне ничего не задаст, – сказал Керк, поднимаясь с присядок, и полез под рубаху достать лутовку винного жихаря.

А когда лутовка оказалась на груди у Керка, то вдруг запылала неземным, золотисто-лазурным светом, и в миг этот свет разошелся кругом, накрыл и Керка, и лешака, и ближайшие деревья, кусты, травы, а мгновение спустя свет опустился на землю туманом да иссяк, вроде как впитался в землю – матушку. Керк был поражен увиденным. Но когда перевел взгляд на лешака, еще больше удивился. У деда лешака теперь не просто обвисла кожа, а стала кусками отрываться и падать на землю, а потом на землю посыпались рога его лосиные, борода да волосы, кушак, кафтан, руки, ноги. Распался лешак на части, и превратился в мокрую лужицу, впиталась лужица в землю, вроде как и не было здесь деда лешака. Керк стоял молча и смотрел на то место, где только что был лешак, и не мог понять, то ли лутовка так действует, то ли лешак опять что-то магическое придумал. Выяснить это можно было только одним способом – пройти по тропинке, что, не замедляя, сделал Керк. Тропа теперь шла прямо, не сворачивая вправо, а значит, это лутовка подействовала.

Керк прибавил шагу, зная, что потерял много времени в борьбе с лешаком и вспоминая последние угрозы деда. Манила и Водила, так называемые подчиненные лешака, были маленькими злобными духами. Говорят, что похожи они на обычных белок, прыгают с ветки на ветку, пушистыми хвостами помахивают, бусинками глазками поглядывают да заводят людей вглубь владений лешака, заставляя подолгу плутать. А молодых девушек, заблудившихся в лесу, превращают в ведьм, живут те в глубине таких лесов и творят злое. Брат же их Аука – маленький, щекастый, похожий на крошечную полевую мышку, так злобен, что сводит потерявшихся людей с ума, отзываясь эхом сразу со всех сторон, звоном отдаваясь в ушах.

Но пока в лесу было все спокойно, тропа шла вперед, а Керк, оглядываясь по сторонам, не при-мечал ничего подозрительного.

Глава двенадцатая

День уже близился к концу, когда Керк вышел на поляну, на которой стояла странная одинокая изба. Вроде как все избы, из деревянных бревен собрана, крыша тесом крыта, да стоит она не на земле, а на двух курьих лапках да повернута к лесу передом, а к Керку задом. Догадался Керк, что вышел он к избе Бабы – Яги, это ту, которую, по поверьям, манила с водилой в ведьму превратили.

Постоял Керк, посмотрел на странную избу, а потом сказал ей: "Изба, избушка! Стань по-старому, как мать поставила ко мне передом, а к лесу задом". Избушка послушалась Керка и по-вернулась к нему передом. Помедлил, немного Керк, а затем поднялся по ступенькам и открыв дверь, вошел в избу, и огляделся в ней. По правую от него сторону стоял простой деревянный стол, накрытый чистой скатертью, а слева высилась большая печь, занимавшая половину избы. Около печи на лавке перед прялкой сидела старуха и пряла шерсть. Подняла она голову и взгля-нула на Керка небесно-голубыми глазами. У старухи была белая кожа, длинные, аккуратно убранные, седые волосы и приветливое лицо. Одета она была в белый сарафан. Посмотрел Керк на старуху и понял, что в молодости та была необычайно красивой женщиной и свою былую красоту, не смотря на возраст, все еще сохраняла. Керк поклонился старухе, чувствуя, исходящую от нее теплоту, и сказал:

– Добрая Бабушка Яга, прими путника гостем в свой дом. Напои, накорми и обогрей, как положе-но по обычаю нашему.

Старуха ласково улыбнулась:

– Здравствуй, юный отрок. Что ж, заходи, коли пришел. И будь гостем в моем доме. Раздевайся да садись на лавку возле стола.

Керк послушал старушку, да так и сделал. Подошел к лавке, снял с себя мешок заплечный, положил его на лавку, потом снял меч с ножнами да кинжал, кафтан – и все положил туда же, а после и сам устало опустился на лавку. Старуха молча наблюдала, как Керк раздевается, а потом сказала:

– Я бы, отрок, и накормила, и напоила тебя да в бане искупала. Да вот беда – дрова закончились, надо бы их порубить, – указывая на топор, стоящий в углу, пояснила она. – Будь добр, отрок, возьми топор да сходи, наруби их мне.

– Хорошо, бабушка, – ответил Керк, поднимаясь.

Он взял топор и вышел во двор. Там где раньше была лишь пустая поляна, кое-где поросшая кустами малины, теперь высилась огромная гора дров. "Ее то и за десять дней не перерубишь," – подумал Керк, и еще понял он, что Баба Яга его испытывает, проверяет. И хотя плечо очень сильно болело, он взялся рубить дрова. Молодой и сильный Керк рубил легко и быстро, разрубленные части дерева разлетались в разные стороны. Изредка Керк останавливался и давал отдохнуть раненой руке. В один из таких моментов дверь избы открылась, и на порог вышла старушка. Она немного постояла, посмотрела на, проделанную ее гостем, работу, а подойдя ближе, завела разговор:

– Ты, значит, Богомудров будешь?

Керк вскинул голову, посмотрел в добрые старушечьи глаза и сказал:

– Да, я Керк, а мой предок Богомудр. А как вы догадались?

– А ты очень на него похож, душой своей чистой. Вот пришел без всякой чопорности, вежливо поклонился, поздоровался. Да без препираний за работу принялся. Мог дрова порубить при помощи заговора, он нет, смиренно взял топор, на который я указала, и хоть рука болит, а пошел им трудиться, – она немного помолчала, да добавила. – Истинный Богомудр. Помню я его, он такой же славный отрок был, как и ты.

– Бабушка, что вы такое говорите? Как это вы его помните? Вы что его видели? – удивленно переспросил Керк.

– А то как же, конечно видела. И видела, и говорила, и уму разуму учила. Я ведь, отрок, много-много уже живу на земле. Да разве ты про меня поверья не слышал?

– Слышать-то, слышал. Да они, – и Керк немного замялся, а затем честно продолжил. – Вас злой рисуют. Вроде как вы когда-то девой младой в лесу заплутали, а водила с манилой вас в ведьму превратили, да детей вы малых похищаете и в печи жарите, за счет этого так долго живете.

Старушка, услышав такое, весело засмеялась, по-молодому глянула на Керка и спросила:

– А ты, небось, и верил в эти сказки?

– Верил, – ничуть не лукавя, ответил Керк.

– Почему ж тогда ко мне в избу зашел? Не побоялся?

– Нет, почему-то не побоялся. Глянул я на вашу, бабушка, избу и показалось мне, что здесь нико-гда ничего злого не творилось, вот и вошел поэтому.

– Так, так, значит, почувствовал, это хорошо. Это значит способный ты отрок. Ну что ж, раз ты та-кой, я тебя научу уму разуму. А пока сходи, милый, в баньке искупайся, а я тут сама управлюсь.

Сказала старушка да рукой легонько взмахнула, дрова все порубленные в тот же миг в ряд сло-жились. Топор из рук Керка выскочил и давай все оставшиеся чурбаны рубить. Керк огляделся и увидел, что недалеко от избы стоит теперь маленькая деревянная банька, из трубы уже дым во-всю валит.

– Иди, иди, отрок. Баня тебя уже заждалась, – поторопила старушка.

Керк кивнул бабушке в ответ и пошел в баню. Войдя в предбанник, он быстро разделся и заско-чил в жарко натопленную парилку, не забыв при этом сказать: "Дух бани – баенник поди с полка, а я на полок". И заскочив на самую верхнюю полку, лег и удовлетворенно расслабился. На него навалилось такая слабость, что не было сил даже смахнуть стекающий пот с лица. Через некоторое время он услышал какое-то шебуршание и движение под полком, и хотя ему совершенно не хотелось двигаться, но все, же любопытство победило усталость. Керк свесил голову с полка и увидел там крошечного голого старика с длинными черными, в разные стороны растрепанными, волосами и, покрытой плесенью, бородой, его голое тело было все облеплено грязью да листьями от веников. "Это баенник – хозяин бани," – догадался Керк. Баенник был под полком не один. Он схватил, своего сынка, за черные лохматые волосенки и жестоко турзучил его о пол. Маленький баенник выглядел так же непривлекательно, как и его отец. Он был голым, с ежиными ногами и, покрытыми шерстью, длинными руками. Малыш ловко отбивался от отца, крепко колотя того по голове кулаками. Ошарашенный такой сценой, Керк какое-то время, молча, наблюдал за этим, а потом очень уважительно обратился к баеннику – отцу:

– Любезный хозяин бани баенник, что же вы так мотаете свое дитя, не мудрено ему так и голо-венку оторвать.

Баенник на мгновение поднял голову взглянуть на Керка и ослабил хватку, а его сынок только этого и ждал. Он ловко мотнул своей головенкой, оставил в руке отца клок черных волос и бро-сился под каменку. Баенник глянул на подаренные жидкие волосенки, которые вдруг непривлекательно стали стекать и капать на пол черной жидкостью, злобно сплюнул и выкинул их прочь, да не менее злобно глянув на Керка, сказал:

– Чего лезешь не в свое дело. Видишь, сынка воспитываю, уж больно расшалился, – но позже бо-лее миролюбиво добавил. – Может, двинешься да пригласишь меня на полок. Потолкует о том, о сем? – и вопросительно глянул на Керка.

– Конечно, конечно, – охотно уступая место баеннику, позвал его Керк. – Иди сюда на полок, лю-безный баенник.

Тот только и ждал этих слов, моментально взобрался на полок и уселся рядом с ногами Керка.

– Тебе удобно? – участливо спросил Керк. – А то я могу сесть, – и уже было собирался это сде-лать, как услышал в ответ.

– Нет, нет, лежи, мне и так хорошо. А как тебя звать, и что ты делаешь в гостях у моей хозяйки Бабы Яги?

– Меня зовут Керк, я из рода Богомудра, пришел в Сумрачный лес к Старому Дубу, чтобы добыть себе древко для лука.

– Ах, ну да, я-то это знаю. Помню, как твой предок Богомудр сюда приходил за древком для лука. Сколько ж годков прошло с того времени, – и баенник грязным пальцем стал чесать свои растрепанные волосы, да посмотрев на Керка, заметил, – Я уж и не упомню. Ну да это и неважно. Так ты тоже за древком пришел? А на что оно тебе надобно?

– Ну, – немного поразмыслив, объяснил Керк. – После того как Богомудр добыл древко, установилась в нашем роду такая традиция – каждый юноша должен добыть свое древко, чтобы стать мужчиной. Понимаешь? А ты, что кроме Богомудра, тут никогда никого больше не видел?

– Нет, никогда никого, сюда-то к избушке Бабы Яги не всякая тропа может привести, а только та, которой старуха разрешение даст. Значит, – с интересом оглядывая Керка, добавил баенник. – Ты ее чем-то заинтересовал. Она-то у нас не простая ведьма. Она, знаешь ли ты, дочь самой Бури Яги Усоньши Виевны. А Буря Яга Усоньша Виевна супруга самого Бога Велеса. Что командует нашими духами и силу от которого мы имеем. Буря Яга Усоньша Виевна живет на границе двух миров – мира живых и мира мертвых. Она Богиня Смерти, и переводит души умерших из мира Яви в Ирий-сад и Пекло. Но раз полюбила Буря Яга смертного юношу и родила от него дочь, да та дочь и есть моя хозяйка Баба Яга. Хозяйка моя когда-то жила с людьми и помогала им, лечила их, учила их уму разуму, защищала от злых колдунов. Но люди неблагодарные, боялись ее, говорили, что общается она с нечистыми духами, и стали гнать ее отовсюду. Обиделась тогда дочь Бури Яги да ушла в лес. Прошло много лет, и люди забыли ее истинное имя, а стали называть ее просто Бабой Ягой да плести про нее всякие небылицы, про то, что она де страшная, да костяная нога у нее, да длинные груди и нос – тьфу ты. Она то, иногда из леса еще выходит, людям помогает, лечит их неразумных, дарит им благополучие, да от дурного глаза защищает.

Баенник замолчал, он беспокойно замотал головой так, что с его черных волос в разные стороны разлетелась вода, и спрыгнув с полка, исчез под каменкой, и услышал Керк оттуда всхлипывания – видно баенник плакал. Керк был потрясен не только тем, что неблагодарные люди возвели столько навета на Бабу Ягу, но и тем, что баенник, который, по поверьям, жестокий, злой и может запарить человека до смерти, оказывается, умеет любить свою хозяйку и даже плакать.

Керк не стал больше окликать баенника, тихонько вымылся, вышел в предбанник, оделся во все чистое, Баба Яга и об этом позаботилась, и уже на выходе поклонился на четыре стороны да сказал: "Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, благодарю вас за добрую баню, за теплую воду, за горячий пар", – и вышел из бани.

На улице уже совсем было темно, в избушке ярко горело окошко, и Керк двинулся к ней. Открыл дверь, а, войдя, увидел дивно накрытый стол, полный явств. С лавки поднялась Баба Яга и приветливо сказала:

– Что, отрок, помылся, а теперь садись и покушай, небось, за день-то проголодался.

– Ага, – согласно кивнул головой Керк, сел за стол и принялся за еду.

Баба Яга постаралась на славу. На большом блюде посреди стола высился жареный поросенок, фаршированный печенкой. Кругом были расставлены блюда из рыбы: тут тебе и линь варенный, и белуга жаренная, и крупные ерши, жаренные в кляре, и караси, жаренные со сметаной. В глиняных горшочках, закрытых сверху лепешкой, томилась говядина с грибами. Рядом красовалась телячья нога, поджаренная и обложенная яблоками. А уж расстегаям да блинам пересчету не было: расстегаи с грибами да с рыбой, блины ржаные, пшеничные, гречневые с яйцами, яблочные, кисло-сладкие да с припеком. Из соленья на столе было много грибов: рыжики, боровики, грузди, волнушки. А закончил свою трапезу Керк киселем из клюквы. Потом поднялся из-за стола да низко до земли поклонился Бабе Яге, сказав:

– Благодарствую, добрая бабушка, за такое вкусное угощение.

Баба Яга, молча, наблюдала за тем, как Керк насыщается едой, а когда он ее поблагодарил и низко поклонился, то ласково улыбнулась ему в ответ. Черты ее лица разгладились и засияли, и на миг Керку показалось, что видит он не старую женщину, а молодую прекрасную деву восхити-тельной красоты и словно близкой по духу, но мгновение прошло, и перед ним опять сидела ба-бушка с добрым и приветливым лицом.

– Что ж, отрок, пожалуйста, тебе. Наелся, гляжу, напился, теперь можно и спать ложиться. Ведь завтра у тебя тяжелый день будет. Ты уже почти дошел до Старого Дуба, а, значит, увидишь лесного бога Свято-Бора и сможешь попросить у него древко. Но прежде чем ляжешь, я хочу осмотреть твою рану, сними рубаху.

Керк подошел к Бабе Яге, придвинул к ней табурет и, сняв рубаху, сел так, чтобы она могла ос-мотреть больную руку. Баба Яга провела своими белыми старческими пальцами по большому рубцу, и Керк увидел, как на ее руке засветилась каждая жилочка, каждая веночка. Тепло из пальцев старухи передалось на руку, и боль вроде стала меньше. Баба Яга шептала заговор, Керк это не увидел, он это ощутил и почувствовал.

– Охо-хо, – через некоторое время проговорила старуха, покачивая головой. – Нехорошую рану ты получил, отрок. У Кабадоса в клыках была сила злобная, сила магическая. Долга твоя рука заживать будет. Ты еще молодец, что траву-покрыш использовал да заговор вовремя прочитал. Зло осталось в рубце, и нужно время, чтобы оно оттуда ушло. Ты, отрок, каждый вечер над рубцом читай заговор, и дней через десять рука окончательно пройдет.

– Бабушка, спасибо большое, – сказал благодарный Керк и, глянув в ее глаза, добавил. – Меня Керком зовут.

– Да, я знаю, как тебя зовут, отрок, ты уже говорил. Но только имя это не наше, не восурское, оттого я тебя отроком и кличу. Надевай рубаху, да укладывайся спать, – сказала Баба Яга, а затем взмахнула рукой в сторону стола, все еще уставленного едой, и в тот же миг еда исчезла, а на столе появилась беленькая чистая скатерть. – Полезай на печь, на лежанку, я печь немного протопила, чтобы ты согрелся и быстро уснул.

– А вы, бабушка, где ляжете? – спросил Керк, надевая рубаху и убирая табурет на прежнее ме-сто под стол.

– Да, ты обо мне не тревожься. Я человек старый, покуда за прялкой посижу.

– Так вы, что из-за меня и спать не ляжете?

– Не волнуйся, отрок, у меня жизнь длинная была, я много видела, познала, так что у меня есть о чем подумать. А ты, молодо-зелено, ложись, тебе отдохнуть надо, сил набраться.

Керк стоял, переминаясь с ноги на ногу, явно озабоченный тем, что занял место хозяина и ли-шил его ночлега.

– Ну, что ты? – улыбнувшись, спросила Баба Яга. – Да, полезай ты, полезай. Я же сказала, спать не буду, у прялки посижу.

– Может, я на лавку лягу? – не соглашался Керк. – Как же так, вы из-за меня и не поспите!

– Ах, ты мой милый отрок, – посмеиваясь, проговорила старуха, и черты ее лица опять расправи-лись, показывая прежнюю неземную красоту. – Не беспокойся за меня, я ночами не сплю, все о людях, да о жизни думаю. Ложись, беспокойный ты мой, ложись.

Керк еще немного постоял, а потом все же снял сапоги и полез на печку. Удобно улегся на бок, подложил кулак под щеку и стал наблюдать за Бабой Ягой, которая, как и обещала, села за прялку. Печка была теплая, и благодать разливалась по телу, глаза стали слипаться, но Керк пересилил дремоту и заговорил с работающей старушкой:

– Бабушка, а это правда, что вы дочь Бури Яги Усоньши Виевны?

Баба Яга немного помолчала, да как показалось Керку неохотно, добавила:

– Правда, отрок. Мать моя – сама Богиня смерти. Она переводит людей из мира живых в мир мертвых. Я родилась на заре человечества, когда люди были еще малочисленны и разбросаны по земле. Мой отец был первым восурским человеком, прародителем которого был сам ве-ликий ДажьБог и вождем нашего племени. Как-то повстречал он в Сумрачном лесу мою мать и полюбил ее. Мать моя была так прекрасна, что не только смертные, но и Боги добивались ее любви, одним из них был Бог Велес. Узнал он о любви моей матери к моему отцу и похитил ее, а потом сделал своей супругой. Когда родилась я, Велес отнес меня к моему отцу и отдал на воспитание, а в дар оставил мне способность повелевать ветрами и подчинять силы природы. Отец дал имя мне Дарена, что значит подаренная. Я очень рано стала показывать свои необычайные способности, чем сильно удивляла людей из своего племени, ведь отец скрывал от всех кто моя мать. И поэтому для них было необъяснимо то, что я понимаю язык птиц и зверей, останавливаю буйные ветры, вызываю дожди или развожу тучи руками. Пока был жив отец, соплеменники мирились с таким странным и невероятным соседством, но когда отца не стало, и он ушел в Ирий-сад, я поняла, что мне нет места среди них. Я поселилась в лесу и стала жить одна. Но всегда приходила на помощь к людям, когда было нужно: посылала им дожди в засушливые годы, отводила тучи во время покоса, смиряла ветры, уничтожала болезни…. Шло время, все те люди, которые меня знали и видели, ушли в мир иной. А я продолжала быть молодой, так как благодаря бессмертию матери могла жить намного дольше, чем простые смертные, но все, же и я смертна. Со временем я превратилась во взрослую женщину, а потом в старуху, и люди, которые окончательно обо мне забыли или не помнили мое добро стали гово-рить обо мне не Бог, весть что. Они даже поменяли мне имя и стали называть меня Бабой Ягой. Я конечно не обижаюсь, ведь я верно уже старая и мне положено быть бабкой.

Баба Яга замолчала и, прекратив работу, опустила свои старческие руки на колени, расправляя складки на сарафане. Керк не видел лица бабушки, так как она сидела в пол оборота, но он вдруг почувствовал такую горечь в ее словах, что сердце защемило жалостью и нежностью к этой ста-рушке. Так захотелось спрыгнуть с печки и прижать ее милое и доброе лицо, утереть слезы и крепко-накрепко обнять! Баба Яга вдруг подняла свое просветленное лицо, посмотрела на Керка чистыми голубыми глазами и добавила, как будто услышала его мысли:

– Спасибо, миленький. Доброе у тебя сердце, светлый и чистый ты отрок.

И увидел Керк, что глаза бабушки наполнились слезами. Керк приподнялся на руке и сказал срывающимся голосом:

– Бабушка, добрая, не плачьте, не стоят они, люди эти не благодарные, ваших слез.

А по лицу Бабы Яги уже текли старческие скупые слезы.

– Что ты, отрок, люди ни в чем не виноваты. Они просто всегда страшатся того, что не могут объ-яснить или понять. Я на людей не сержусь, что же на них неразумных обижаться. А плачу я совсем по другому поводу.

– Бабушка, – вдруг догадливо сказал Керк. – Вы, может, плачете, потому что боитесь смерти?

– Нет, отрок, я смерти не боюсь, но знаю я, что последние дни проживаю на земле-матушке. Скоро отправлюсь я в страну Ирий к своему отцу в гости. Знаешь, есть такая древняя книга имя ей Вед, а в ней есть такие слова: "…Сварог небесный промолвит:

"Ты ступай-ка, сын мой, до красы той вечной!

Там увидишь ты деда и бабу.

О, как будет им радостно, весело вдруг увидеть тебя!

До сего дня лили слезы они, а теперь они могут возрадоваться

о твоей вечной жизни до конца веков!"*** – сказала Баба Яга, утерла ладонью глаза и продолжила. – Как только ты вошел в Сумрачный лес, я сразу стала на-блюдать за тобой, следить за тем, как ты проходишь испытание, как преодолеваешь встречи с духами: боровым, пущевиком, болотником. Видела я твою встречу с царем всех зверей Иноро-ком, победу твою над Кабадосом, но сегодня когда ты сотворил собственный заговор и победил лешака…. Поняла я, что ты не просто обладаешь магическими способностями учить и применять заговоры да обереги, а ты настоящий ведун. Ведь только истинный ведун может созидать загово-ры и употреблять их. Я, знаешь ли, давно тут живу и всех твоих предков: и отца, и деда, и праде-дов – видела, наблюдала за ними со стороны, когда они в лес приходили. Но никто, кроме Бого-мудра и тебя, не обладал талантом ведуна, поэтому я и познакомилась с тобой поближе, приказав тропинке пройти около моей избы. Так-то, отрок.