Текст книги "Путь Святозара"

Автор книги: Елена Асеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 51 страниц)

Глава двадцать шестая

Сытная, разгульная масляница уже въезжала во дворы Восурии. Наверно этот праздник был осо-бенно любим всем народом. Ведь еще бы, восуры провожали холодную, злую зиму, а встречали добрую, веселую весну. Празднования масляницы начиналось двадцать второго березозола и длилось семь дней.

В первый день масляницу радостно встречали, накрывая столы и начиная печь блины, вспоминая своих предков.

Во второй и третий день молодежь, детвора, да и кто постарше ходили кататься с ледяных горок, устраивали катание на лошадях, на санях и качелях которые для этого праздника были по-строены на площади престольного града, и, конечно же, ходили в гости и на пиры.

В четвертый, пятый, шестой дни, когда праздник уже был в полном разгаре молодежь, устраи-вала ратные состязания и кулачные бои, показывая свою силу и удаль.

А седьмой день заканчивал празднования масляницы, в городах и деревнях делали чучело, обряжали его в злобную старуху зиму, да принародно сжигали, символизируя уход холодного времени года, при этом бросая в огонь поминальную пищу.

Правитель великой Восурии на масляницу устраивал пиры не только в общей зале гридницы для ближайщих другов и вельмож, он также выставлял столы возле дворца на площади и выкатывал бочки с медовухой, чтобы побаловать и порадовать свой любимый народ.

Святозар обрадованный приездом братьев и наступившим праздником, думал было погулять со всей молодежью, но правитель рано утром вызвал его в светлую комнату, и сказал сыну, что во время праздника ему прийдется быть рядом с отцом, что на гулянья он его не пустит.

Святозар повесил голову, и тяжело вздохнув, спросил:

– Но, отец, почему я не могу повеселиться, я, же чувствую себя хорошо, рана моя не болит, по-чему я должен провести все праздники возле тебя?

– Святозар, – ответил отец, положив руку сыну на плечо, – Нук еще не объявился и не найден. И я не хочу, чтобы масляница была испорчена, очередным нападением на тебя.

Затем правитель показал рукой на дыры на столе оставленные когтями орла, которые Святозар занятый приездом братьев, забыл убрать и спросил его:

– Что – это, сын?

Святозар глянул на дыры, и, покрывшись холодным потом еще ниже опустил голову не отвечая отцу. Правитель повысил голос и переспросил:

– Сын, ты слышишь меня? Я спросил, что – это? Сейчас же подними голову, посмотри на меня и ответь.

Святозар поднял зардевшееся лицо, посмотрел в строгие глаза отца, которые были наполнены беспокойством, и, ругая себя за свою оплошность, рассказал правителю о заговоре-обороте.

– Я забыл поправить стол, отец. Просто из головы вылетело.

Правитель некоторое время хранил молчание, и посмотрев на сына, более мягко заметил:

– Святозар, знаешь такие превращения, очень опасны. Когда ты их совершаешь, будь предельно собран. Иначе ты можешь не вернуть себе истинный образ. Я бы конечно мог бы пожурить тебя за использование такой сильной магии, но не буду. Так как понимаю, что может быть тебе когда-нибудь – это пригодится. Только прошу тебя быть осторожным, – и немного помолчав, спросил, – И в кого же ты обращаещься?

– В коня и орла, – радостно ответил Святозар, чувствуя, что буря миновала, – А ты, отец, в кого?

– О, нет, сынок. Я ни в кого, ни я, ни мой отец, ни мой дед. Нет, мы не можем обращаться. Ведь на – это способны лишь великие кудесники. Такие, как Богомудр, и такие как ты, – правитель посмотрел с нежностью на сына, погладил рукой дыры и добавил, – Орел– птица Бога Перуна, в нее мог обращаться Богомудр, ты знал?

И когда Святозар отрицательно покачал головой, правитель пояснил:

– Что ж, почитай об этом. И вообще, сын, я как погляжу, ты очень мало посвящаешь времени изу-чению жизни нашего рода и своих предков. Однако помни! Не быть тебе достойным человеком, если ты не будешь знать историю своего рода – племени. Так как без истоков своих, человек по-добен луже, взойдет солнце, и она испарится. Таким же человеку быть не должно, всякий чело-век, словно величавая река, что выплеснулась и потекла по матушке земле, и помнит, хранит в своем сердце, откуда взяла исток и где ее устье. – Правитель замолчал, вновь бросил строгий взгляд на сына, добавив, – А теперь поправь стол и пойдем в гридницу, дружина нас заждалась.

Святозар провел рукой по столу и зашептал заговор, и в местах дыр вдруг стали расти небольшие деревянные пузыри, они закрыли дыры, еще немного приподнялись, а потом лопнули и растек-лись по поверхности стола. А когда Святозар дочитал заговор, все лишнее дерево, словно вода впиталась в стол.

– Замечательно! – проведя по столу рукой, заметил правитель, и, развернувшись, направился из комнаты. Святозар двинулся вслед за отцом.

Они прошли по коридору, и, повернув направо, подошли к общему залу, слуга открыл двери пе-ред правителем и тот в сопровождении наследника вошел в гридницу. Святозар увидел празд-нично уставленные едой столы, дружинников и вельмож с супругами, которые поднялись и по-клонились своему правителю и наследнику.

Святозар шел за отцом, то кланяясь, то благодушно улыбаясь дружинникам и вельможам, а когда сел, как и положено, по правую руку от отца, то заметил, что в гриднице нет Тура и матери. Правитель поднял чашу с медовухой и громко на весь зал крикнул: " Выпьем же други за приход светлой красавицы весны, Богини Живы, за тепло и плодородие, которое она дарит нам восурам!" И тогда в гриднице раздались крики славящие Богиню жизни и весны Живу. Чаши поднялись вверх

и опустели. Святозар выпил, почти половину чаши, и не успел поставить ее на стол, как к нему наклонился отец и негромко сказал:

– Сын, ты, не очень-то на медовуху, налегай, а то ты молод и быстро захмелеешь. И прийдется тогда мне тебя под белы рученьки выводить из гридницы.

Святозар посмотрел на отца, улыбнулся и согласно кивнул головой.

Стол как всегда ломился от явств, но теперь в отличие от праздника в честь Бога Коляды, на столе было не много мясных и рыбных блюд, а в основном разнообразные каши; пироги; расстегаи; пирожки; крашенные в луковой шелухе бурые яйца, как символ Золотого Яйца, что в начале времен явил Всевышний и в котором был заключен сам Род то есть Родитель всего сущего; а также всевозможные блины, которые воспринимались восурами источником новой жизни, съедая блин восуры верили, что они съедают подаренное Богиней Живой тепло и могу-щество самого солнца.

Святозар немного потрапезничев, стал оглядывать гридницу и людей собравшихся в них. Ему бы-ло очень скучно сидеть в кругу другов отца, которые веселились, пили медовуху, ели и вели разговоры. Он тяжело вздохнул и подумал о своих братьях и сыновьях Дубыни, которые наверно сейчас веселятся где-то. Подумал о младшем брате Туре, который, скорее всего вместе с мальчишками катается где-то на санях с ледяных горок. И вновь тяжело вздохнул.

– Что ты, сын, так тяжко вздыхаешь? Словно тебе тут воздуха не хватает, – негромко спросил правитель.

Святозар посмотрел на отца и также негромко ответил:

– Отец, да, что ж ты хочешь. Ведь здесь лишь твои други, мне даже и поговорить не с кем.

– Что ж, сын, со мной поговори, а хочешь вон гуслиста послушай. Знаешь Соловей, так его зовут, пел еще твоему деду и прадеду. И когда я его слушаю, то словно вновь вижу своего отца и деда, вспоминаю гридницу, наполненную их другами, которых уже нет на свете и слышу далекие и родные их голоса. Вот и ты послушай его и наполнишься своими предками дедами и прадедами.

Правитель вдруг замолчал и устремил свой взор на гуслиста, верно, наполнившись воспомина-ниями. А Соловей вдруг провел пальцами по струнам на гуслях и запел сказанье: " В начале вре-мен, колесницей Солнца правил Бог Ра, тысячи лет правил он колесницей, но устал он от трудов своих праведных, и, состарившись, обратился в Ра – реку, что течет по небу и отделяет Явь от небесного царства, да еще течет она по Восурской земле и впадает в Восточное море. И тогда сын его светлый Бог Хорс взял колесницу отца своего и стал ею править:

Иди, Хорс, иди, во сини луга,

Да, веди свою колесницу туда,

Да, смотри на земли восурские со востока!"

Дослушал Святозар сказанье до конца, и впрямь засветился внутри каким-то светом, какой-то теплотой к своим предкам, прадедам и дедам, которые из самих веков глянули через это сказанье прямо в душу своего потомка.

Святозар улыбнулся, посмотрел на отца, разговаривавшего с Храбром, что сидел от правителя по левую руку. И вдруг, не с того не с сего, вспомнил про мать свою, которой не было на пиру. Печаль легла на чело наследника, и припомнил он как на празднике в честь Бога Коляды, входила она следом за отцом в гридницу такая красивая, с высоко поднятой головой и туго заплетенной косой, в длинном ярко-голубом сарафане. Вспомнились ему и слова доброжила, что мать плачит и причитает по нему, что отец запретил ей приближаться к сыну. Что с праздника в честь Бога Коляды Святозар еще ни разу ее не видел, так как они не трапезничает больше в белой столовой, верно именно из-за него нет и сейчас ее на пиру в гриднице. И так вдруг стало ему обидно за мать, что лицо все зарделось и покрылось красными пятнами. Святозар взял чашу отхлебнул пару глотков оранжево-желтой, сладкой медовухи, которая ударила в голову, и придала ему смелости, и обратился к правителю:

– Отец, отец…

Но правитель не слышал наследника продолжая беседовать о чем-то своем с Храбром. Святозар протянул руку и похлопал правителя по руке, и когда тот остановил жестом наставника и развер-нул свое улыбающееся и довольное лицо к сыну, то спросил его:

– Отец, скажи мне, а почему нет на празднике матери?

Правитель сразу перестал улыбаться, и, нахмурив лоб, негромко сказал сыну:

– У нее нет желания быть на празднике, – сказал и отвернул лицо от сына к Храбру и вновь продолжил с ним прерванный разговор.

– Я знаю, это все из-за меня. Это из-за меня ты не пустил ее на праздник. Но ведь, отец, она, ни в чем, ни виновата, – чуть громче, так чтобы правитель обязательно услышал, заметил Святозар, и посмотрел в затылок правителю.

Тот словно не слыша слов сына, беседовал с наставником, но наверно слова Святозара все, же долетели до слуха правителя и он изменился в лице. Потому что Святозар увидел, как внезапно беспокойно вытянулось лицо Храбра и тот кинул недовольный взгляд на наследника.

Святозар взял чашу и допил из нее медовуху, а когда почувствовал, как у него закружилась голо-ва, сказал правителю:

– Да, отец, она ни в чем не виновата. Уж если кого и наказывать то только меня. Потому что – это я все скрыл от тебя про Нука и я не заслужил прощения. Однако, погляди, я сижу здесь, вместе с тобой по правую от тебя руку, пью медовуху и ем, а мать сидит одна в своих покоях и плачит. Я ведь все знаю, отец, знаю, что ты запретил ей ко мне подходить… – лишь вылетели последние слова из уст Святозар, как он прикрыл рот рукой, побледнел и уставился на правителя.

Отец тоже слышал слова сына тихо развернул голову и так посмотрел на наследника, что тому захотелось провалится сквозь пол, и оказаться прямо в комнатах слуг.

– Будем считать…,– глянув на пустую чашу сына, заметил правитель, – Будем считать, сын, что это просто хмель ударил тебе в голову. Но я все, же тебя спрошу, откуда ты знаешь, что я запретил матери видиться с тобой.

Святозар опустил голову, и все еще закрывая рот рукой, замотал головой.

– Ну, так, что ж, сын, коли ты сам начал – этот разговор, так давай продолжим его. И откуда ты знаешь, что я запретил ей видиться с тобой?

Святозар отнял руку ото рта и тихо сказал:

– Прости, отец, прости, меня. Я, верно, такой неблагодарный, верно совсем тебя измучил…. Иногда мне кажется, что правильно, меня, Боги такого неблагодарного забрали от тебя. Ты не заслужил такого непутевого сына, который вечно, ведет себя ни так как положено наследнику, и постоянно приносит одни непрятности и боли.

– Ну, – глубокомысленно заметил правитель и усмехнулся, – Верно, не без этого. Но все, же я очень рад, что у меня такой живой и славный сын. Однако я не хочу, чтобы ты уходил от ответа, на мой вопрос.

Святозар робко поднял глаза и когда увидел, что правитель улыбается, ответил:

– Мне доброжил рассказал. В тот первый вечер, когда я пришел в себя…. Рассказал мне, что мать приходила и хотела меня видеть, а ты отец, запретил ей приближаться ко мне, в противном случае обещав посадить ее в темницу.

– Ах, этот доброжил! Ведь я запретил ему, что либо тебе рассказывать, и как– либо волновать те-бя…,– правитель приподнялся на своем сиденье и стал оглядывать зал, в надежде, наверно, заметить доброжила, но, так и не увидев его в гриднице, добавил, – Ну, ничего я с ним вечером поговорю.

– Отец, отец, доброжил ни в чем не виноват не надо его, ругать, – просящее зашептал Святозар.

– Это, что ж, сын у тебя все время никто не виноват. И верно опять и в этот раз виноват только ты?

– Что ты хочешь этим сказать, отец, я тебя не понимаю.

– А, что ж, тут не понимать. Эрих на тебя напал он не виноват, мать сюда – этого подлого Нука привезла опять не виновата, доброжилу я хозяин дворца велел молчать не тревожить больное сердце моего сына и вновь он не виноват. И положа руку на сердце, я думаю, во всех этих бедах ты опять обвинишь себя, да скажешь мне, что виновен лишь ты, – сказал правитель и усмехнулся.

Святозар смотрел в усмехающееся лицо отца и молчал, уже ругая себя, что вообще начал этот разговор.

– Ну, чего примолк. Ты же вроде хотел поговорить, ну вот давай с тобой и обговорим все, выясним, почему я так оберегаю тебя…, почему тревожусь за тебя и словно как это ты сказал…, словно диковинную птицу во дворце держу. Давай я тебе объясню, почему охрану к тебе приставил в виде Борща, Дубыни и Храбра, почему каждый шаг твой под моим бдительным оком, – дрогнувшим голосом сказал правитель.

Святозар услыша слова, которые когда то говорил наставнику, страшно побледнел, затем тяжело вздохнул и ответил:

– Я то, отец, Дубыни говорил, не думая, что он тебе передаст…. Тот разговор был лишь между нами, зачем он рассказал тебе, зачем, – и отер выступивший пот на лбу.

Правитель глянул на побледневшего сына и наверно тоже пожалел, что сказал это ему, поднял рядом стоявший высокий, хрустальный сосуд с водой, налил Святозару в чашу и тревожно доба-вил:

– Выпей, сынок, тебе наверно не хорошо, – а когда увидел, что Святозар взял чашу и отпил из нее, объяснил, – Это случайно у Дубыни вышло, он не хотел говорить, просто беспокоясь за тебя, начал обвинять меня в моей не обдуманной заботе…. И слово за слово передал мне всю твою обиду на меня.

– Отец, ты меня не верно, понял, как я могу обижаться на тебя, как могу обижаться на твою за-боту, нет, это не обида, это просто… Просто я к вольной жизни привык, а как сюда попал, так ее и потерял. А после болезни и вовсе, вовсе, вроде как я… – Святозар замолчал, не зная как объ-яснить.

Но правитель посмотрел на сына, протянул руку, потрепал его по голове и добавил:

– Погоди совсем чуть-чуть, как только мы съездием на Синь-камень и я нареку тебя наследником, то сразу успокоюсь потому, что ты тогда будешь защищен магией, и никто не захочет тебе навредить…, никто не захочет до тебя дотронуться…, даже Нук. А по поводу матери…

– Мне ее просто жалко, – еле слышно произнес Святозар.

– Я, тебя, сын, понимаю… Душа у тебя такая добрая и светлая, понятно, почему тебе ее жалко. Но я тебе вот, что расскажу. Когда доброжил сказал мне, что ты подозревал в Нуке злого ведуна. Я сразу все понял. Понял, я, мальчик мой, что именно мать повинна во всех наших бедах. Именно она поменяла тебя и Эриха местами, именно она повинна, что тебе украли и возможно именно она повинна, что Эрих напал на тебя…. Поэтому, как только, ты первый раз пришел в себя, и у меня появилась хоть какая-то надежда, что ты будешь жить. Я пришел к ней и потребовал объяснений. Но она молчала, мотала головой и просила меня оставить ее в покое…. Я, так сын и сделал…, я оставил ее в покое…. Но запретил ей подходить к моим сыновьям, до тех пор, пока она мне все не объяснит. Ведь, в конце концов, это по ее настойчивой просьбе я разрешил приехать с нами из страны Игников Нуку, по ее настойчивой просьбе дал своему сыну имя ее отца, по ее настойчивой просьбе разрешил Нуку быть слугой своего сына. Я был слишком добр к ней, слишком снисходителен и во, что это вылилось…. Тебя у меня отняли на долгие годы, лишив тебя отца, братьев, сестры. А когда я наконец-то тебя разыскал…, когда я, наконец– то убедился, и за, столько, лет обрадовался…, что род Богомудра, его магия жива и будет жить в тебе. На тебя нападают, тебя убивают, и кто…? Мой второй сын, сын который мне не менее дорог, которого я все эти годы растил, и сам не понимаю, где его не досмотрел…. А, что если бы Святозар, за тебя не заступились ведунья Баба Яга, да сам ДажьБог. Я ведь видел…, стоя около тебя на коленях видел…, что ты умер…, и шептал я заговор так, от собственного бессилия, что– либо поправить. А, Дола молчит…, молчит…, не хочет говорить, и что мне остается думать, а вот, что…. Наверно, жена моя захотела извести мой род и каким-то странным ужасным образом…,– правитель замолчал, тяжело переведя дух, и взяв чашу полную медовухи, залпом выпил.

– Отец, – негромко начал Святозар, – Послушай, меня. Я думаю, ты не прав…. Не прав, что объвиняешь мать, будто она повинна во всех наших бедах. Разве она владеет магическими знаниями, разве знает заговоры и присухи. Ну, сам посуди, если она собралась извести наш род, какая ей разница, я буду обладать магическими способностями или Эрих. Она ведь наша мать, что я, что Эрих, выросшие с ней, мы бы были ей послушны и любили ее. Не проще ли ей было оставить меня во дворце и растить меня в ненависти к тебе. Однако нет…, меня кто обладает магией, украли, а оставили Эриха, который, что может тебе противопоставить…. И потом, если бы мать хотела извести наш род вряд ли бы она родила тебе Тура и Малушу. Нет, отец, ты не прав…. Я вначале точно так же как ты думал, но потом, потом когда я увидел, как Нук травит на меня Эриха, понял, что не мать мне враг, а он Нук… И мне кажется, отец, что и мать и Эрих они жертвы…., и верно жертвы этого самого подлого Нука.

– Тогда, почему, она ничего не объяснит мне, – вдруг очень тихо спросил правитель, словно ожи-дая, что сын сейчас все ему поведает.

– Вот – это то и странно, отец, почему она тебе не объяснит, но может…,– и Святозар посмотрел в расстроенное и встревоженное лицо правителя и добавил, – Может она не может рассказать тебе. Но возможно сможет сказать мне. Если бы, отец, ты позволил, нам увидиться, поговорить.

– Нет, до поездки на Синь-камень не позволю. Я за тебя боюсь, пойми это наконец-то сын, – сказал эти слова правитель и почувствовал Святозар, такую боль в них, что не выдержал, протянул руку и похлопал отца по плечу.

– Отец, я ведь ведун, ну, что она мне сделает. Нука здесь нет, а значит, опасности тоже нет. Ты, позволь ей отец прийти на пир. Она сядет по левую руку от тебя, – Святозар увидел, что прави-тель отрицательно качает головой, и более настойчиво сказал, – Ну, что ты правда, отец, ты же будешь рядом, что она хрупкая женщина может сделать мне мужчине…, ну ты, сам подумай…. А мы с тобой, отец, посмотрим, понаблюдаем за ней. Гляди может она мне и довериться.

– Я подумаю, над твоими словами, сын, – через некоторое время добавил правитель и тяжело вздохнул.

– Слушай, наследник, – обратился к нему, подошедший сзади Храбр, – Может тебе хватит правителю праздники портить. Ты погляди на него, погляди, он ведь весь осунулся, почернел весь, как только ты свой разговор завел. Будет тебе его тревожить, коли не можешь чего доброго сказать, так сиди и молчи, да вон гуслиста Соловья слушай.

Святозар от неожиданности открыл рот, а отец, услышав речь друга, улыбнулся и ответил:

– Храбр, да не тревожься, мы с наследником хорошо поговорили и он меня не обижал, но верно ты прав, нынче праздник и стоит тяжелые разговоры оставить, стоит выпить медовухи нам с то-бой мой друг и побеседовать о чем-то более приятном.

– Вот то-то же, – сказал довольный собой Храбр, грозно глянул на Святозара и пошел к своему месту.

– Эх! – наконец-то смог выдохнуть из себя наследник, глядя вслед наставнику, – Да, я что ж, я тоже с отцом поговорить, хочу, не век же тебе Храбр с ним балякать, да медовуху пить.

Храбр так и недойдя до своего места вдруг развернулся и добавил:

– Я, тебе наследник предлагаю послушать лучше гуслиста, и чтобы мой правитель не грустил раз-говоры с ним поведу я. А коли ты не будешь слушать старших, то я как твой наставник, пошлю тебя в твою опочивальню, запру тебя там и ты будешь сидеть там один до завтра.

– Знаешь, Храбр, – вдруг усмехнулся Святозар, – Я бы может тебя и испугался, но вот видишь, между мной и тобой сидит, мой отец, а он никогда не допустит, чтобы ты запер меня на целые сутки одного в моей опочивальне. Так как только за тобой закроется дверь, я открою окно, создам заговор и когда от моего окна прямо во двор, ляжет прекрасная резная лестница, я выскочу на нее и убегу к сыновьям Дубыни на гулянье, ведь я точно знаю, где они сейчас гуляют.

Наставник уже севший на свое место подозрительно посмотрел на наследника, и как-то не очень уверенно, сказал:

– И ты, думаешь, тебе удастся, создать лестницу?

– А, вот давай попробуем, – улыбаясь, предложил Святозар.

– Нет, – вдруг очень громко сказал отец, – Пробывать ты, Святозар не будешь, вот лучше выпей ме-довухи и послушай Соловья, так мне будет спокойней.