Текст книги "Будь моим Пассажиром (СИ)"

Автор книги: Екатерина Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

  «Слушайте, ну не бывает так, чтоб парень из хорошей семьи так просто взял и бросился под поезд. Я его старшего брата знаю, нормальный же совершенно... И кстати, как он вообще в Нижнем городе-то оказался?»

  «Угу, вот вам и ваша хваленая личная безопасность. А я всегда говорил, трекеры эти – полная фигня! Взял человек и исчез среди бела дня, и что, помогло делу это отслеживание?»

  «Мне кажется, это убийство. Тщательно спланированное и замаскированное под суицид».

  «Ага, полгода вынашивали, не меньше. Запланированное убийство семиклассника, прямо-таки мировой заговор. Да кому он вообще нужен был, водила недоделанный? Таких комнатных романтиков на каждом углу – пятачок за пучок», – судя по стилю – сам Никитос. Как и следовало ожидать, все сожаления у него только на камеру.

  «Вы звери, господа. И думаете не о том. Никто не задумался над тем, что это могло быть несчастным случаем? Там ведь даже минимального ограждения нет! Не знаю, как у вас, а у меня теперь серьезные вопросы к руководству этой станции».

  «Какая станция, чувак? Там только платформа, да и та раздолбанная. На ней руководство появлялось один раз – когда ленточку разрезало на ее открытии!»

  «Кончайте трепаться, тут человек умер вообще-то», – а это Рус пришел здравым смыслом выступить.

  «Между прочим, еще не факт».

  «Какое там „не факт“, ты это видел? Там все рельсы в крови!»

  «Угу, прямо до самого Верхнего города. Аж под ногами хлюпает».

  «Черт, бедные родители. Вот уж кому действительно не позавидуешь. Я считаю, что это слабость и позерство – так поступать, не думая о близких».

  «Ты про позерство воздушному потоку от проходящего поезда расскажи, ага?» – не сдавался Рус. Вадика снова передернуло – слишком ясно вспомнились бешено завертевшиеся огни и уходящая из-под ног платформа. Он поспешно закрыл вкладку новостного сайта и вернулся к своей странице. Таньку там уже практически доели – ну и поделом.

  В сообществе класса обсуждали все то же самое. Разумеется, и там нашлись любители сострить про неотданный долг и нежелание писать контрольную, но их съели еще быстрее, чем Таньку. Вадик криво ухмыльнулся, читая тему – прямо-таки весь класс состоял из его фанатов. Девчонки слали разбитые сердца, парни признавались, что «нормальным чуваком был, и как так-то?». Данька и тот написал что-то возвышенное, хотя они с Вадиком даже в коридоре встретиться не могли, чтобы не передраться или не обозвать друг друга пообиднее. Но тут Вадик дошел до постов от друзей, и ему стало совсем не смешно. Это вам не Никитос с его показной скорбью – ребята грустили о нем совершенно искренне. Нет, он помнил предупреждение Птахи, но...

  «Смерть всегда забирает лучших, – писал Макс. – Именно тогда, когда мы меньше всего этого ждем. Но если где-то есть иная реальность – мир свободы, скорости и беспредельного драйва, то Вадим сейчас именно там. Не надо печали, лучше пожелаем ему счастья в новой жизни – лучшей, чем эта. Счастливого пути, друг мой. Попутного ветра!»

  Макс – он понимает. Он же на самом деле и не Макс никакой, а вовсе даже Гена, но свое имя он терпеть не может. Максом он стал в честь того же персонажа, в честь которого Вадик завел виртуала. Ну и типа сокращение от фамилии – Максименко. Максу отвечали целой колонной плюсов и плачущих смайликов, и в кои веки ехидничать над этим совершенно не хотелось.

  «Я не возьмусь судить, был ли это несчастный случай или что-то иное... но в любом случае, мы потеряли хорошего человека, талантливого, умного, одаренного. И теперь можем только гадать, какой могла быть его неслучившаяся жизнь. Кем бы он стал в будущем? Какую профессию бы выбрал, каких женщин любил, какую семью мог бы создать? Кем выросли бы его дети? Увы, история не знает сослагательного наклонения. Все эти вопросы теперь так и останутся без ответа», – Рус, как всегда, не мог не вывернуть на любимую тему. Впрочем, Вадик в кои веки был ему за это признателен – Макс задал уж слишком трагический настрой.

  «Вы! Это все вы виноваты!» – высказалась Верка с диким количеством восклицательных знаков. Ей напомнили, что это несчастный случай, она гордо ответила, что с идиотами не спорит. Из интереса Вадик заглянул к ней на страницу – скорее всего, все равно продолжит там. Так и оказалось.

  «Тем, кому. Сами догадаетесь, о ком я. Чего вы еще ожидали, с таким отношением к людям? Вы всегда проходите мимо тех, кто больше всех нуждается в помощи! Да, они могут выглядеть сильными, они улыбаются, но загляните в их глаза – и вы увидите призыв о помощи... Правда, чтобы понять это – надо хоть на секунду перестать думать о себе, а вы на это не способны! Проклятый, жестокий, равнодушный мир, полный людей, которые разучились видеть...» – дальнейший текст утонул в многоточиях и очередных рыдающих смайликах. Дура.

  Последнее сообщение в группе было от Валерки.

  «Нет, я не верю... этого не может быть! Кто угодно, только не Вадька. Он так любил жизнь. Наверное, больше всех, кого я знал... Это не может быть правдой, это чья-то глупая шутка! Я отказываюсь в это верить!».

  Комментарии Вадик читать уже не стал. Вот к такому он готов не был. Да что там, и не задумывался на эту тему. Уходил он от Никитоса и его Болгарии, и представлять, как брат взбесится, было приятно и весело. Остальные, в общем, тоже – в классе Вадик не был ни изгоем, ни всеобщим любимцем, так, серединка на половинку, и без большинства одноклассников вполне мог прожить. Макс и Рус отличные ребята, их жалко, да, но Валерка – это же совсем особый случай. Валерка – это друг. Это куча исписанных блокнотов и терабайты фотографий, это болтовня на дереве и костры в парке. Одно название, конечно, на самом деле это декоративные светильники – да какая разница! Вадик почувствовал, как опять наворачиваются слезы. Даже от поста Макса его не так пробрало, как от сбивчивых строчек Валерки. Макс – он сам скоро поверит, что с Вадиком так и произошло, как он писал, и успокоится, он же по жизни веселый парень. Но вот Валеркины большущие печальные глаза Вадик так и видел перед собой, и от этого было так тоскливо, что хоть волком вой. Может, хоть от Макса Рокатански написать ему что-нибудь ободряющее? Он, конечно, никак не свяжет это с Вадиком, но вдруг ему станет лучше? Вадик даже потянулся к клавиатуре, но тут кулак Птахи резко припечатал его ладонь к столешнице.

  Вадик виновато поднял глаза.

  – Да знаю я, знаю, – вздохнул он. – В один конец и все такое. Просто Валерка мне все-таки друг... был.

  – Именно, – кивнул Птаха. – Был. Потому что тебя самого уже нет. Все, для твоего Верхнего города ты труп. Мертвяк. Покойник. Называй как хочешь.

  – Еще скажи «привидение», – Вадик невольно улыбнулся.

  – Са-амое ужа-асное привиде-ение в ми-ире! – провыл Птаха, делая страшную рожу.

  – Бу-у-у! – отозвался Вадик, которого начал разбирать смех. Птаха сдернул с дивана плед:

  – У-у-у! Я Черный Плащ, я десница судьбы, не помню уже, кто там, готовьте гробы!

  Вадик схватил еще что-то – кажется, это было большое полотенце – и с хохотом накинул на плечи:

  – Я привиде-е-ение!

  – У-у-у!

  – Бу-у-у!

  Они носились по комнате и завывали, как два психа – впрочем, даже и не «как». В конце концов Вадик, задыхаясь, рухнул на диван – столько смеяться он уже не мог. Птаха приземлился рядом. Удивительно, но Вадику и правда полегчало.

  – Ну что, привидение, – сказал Птаха, переводя дыхание, – давай думать, как звать тебя будем. В принципе, можешь хоть Максом Рокатански стать, – он кивнул на экран, – дело хозяйское.

  – Не, – замотал головой Вадик, – это уже наглость. Виртуал – это одно, а по жизни так зваться – я все-таки не такой крутой. Так-то мне мое имя нравится, это фамилию я не люблю.

  – А до фамилий тут никому дела нет, – успокоил его Птаха. – А точнее, надо будет – нарисуем. Для внешнего мира можешь быть моим братом... да в некотором роде так и есть, – он чуть помолчал. – А там посмотрим. Прозвища, сам знаешь, прилипают очень странными путями. А к кому-то не прилипают вообще. Вот есть у нас Анна – не припоминаю, чтобы ее хоть когда-то звали как-то еще. Впрочем, ее не зовут, она сама приезжает. Жаль, редко.

  – Анна? – несколько озадаченно переспросил Вадик. Птаха пожал плечами:

  – Ну да. А ты чего ожидал – суровое постапокалиптическое мужское общество? Женщины, знаешь ли, тоже водят машины и тоже уходят из городов. Анна так вообще дальнобойщик.

  Вадик промолчал, решив про себя, что фразу «а у нас говорят...» он больше произносить не будет. А Птаха продолжал, словно просто размышляя вслух:

  – Нет, тут как посмотреть. Парней у нас, пожалуй, действительно больше, но за всю страну я тебе не поручусь. Может, где-нибудь вообще племя амазонок образовалось, только я не знаю. Да мне как-то и неважно. Я, как видишь, один. Теперь вот еще ты завелся, – он тепло улыбнулся. И Вадику окончательно стало глубоко наплевать, сколько было правды в том, что он слышал про Внешних. Потому что теперь все было именно так, как должно было быть.

  – Обедать будем? – спросил Птаха. – Или сначала показ мод будем устраивать? – он кивнул на пакеты, про которые Вадик уже почти забыл.

  Вадик хотел ответить, что вроде бы только что завтракали, но увидел, что за окном начинает смеркаться. Это что, он столько времени ленту читал? Впрочем, есть пока не хотелось, так что Вадик зарылся в пакеты. Не то чтобы его так уж интересовали тряпки – это вон Рус вечно прихорашивался. Вадику снова немного взгрустнулось. Но он перевел взгляд на сумерки за окном, на гараж, видневшийся в том же окне, на Птаху, который что-то быстро набирал на своем ноутбуке – и грусть ушла. Он же дома. По-настоящему дома.

  – Я прикинул, должно подойти, – не отрываясь от ноутбука, сказал Птаха. – К тому же ты же еще вырастешь.

  Глазомер у Птахи оказался идеальным – джинсы, футболки и рубашки оказались как по Вадику сшиты. Как и армейские ботинки, вроде его собственных. Несколько вещей были действительно велики – но и правда, не всегда же Вадик будет таким мелким. Еще в пакетах оказалась всякая полезная мелочь и – Вадик издал радостный вопль – еще один блокнот для рисования.

  – У тебя в кармане был такой. Уцелел, не волнуйся, маркеры тоже.

  – А... тебя нарисовать можно?

  Птаха пожал плечами:

  – А что ж нельзя-то. Но, с твоего позволения, после обеда. Кстати, был тут разговор о тушенке – сейчас я тебя буду гнусно эксплуатировать.

  – В смысле?

  – В подвал полезешь. Я там прохожу в три погибели, а ты пока еще в рост пройдешь. Так что держи фонарь и ищи банки со свиньей. По штуке на брата.

  Вадик чувствовал себя персонажем компьютерной игры – нацепив налобный фонарь, он спускался по деревянной лестнице в полутемный подвал, который, такое ощущение, тянулся куда-то бесконечно далеко. Даже жалко было, что банки со свиньей обнаружились уже на втором стеллаже. Интереса ради он прошел чуть дальше, нашел сгущенку и решил принести и ее тоже. Когда Вадик выставил банки на пол и вылез сам, Птаха показал одобрительный жест и продолжил чистить картошку. Вадик мысленно вздохнул с облегчением – сам он это занятие терпеть не мог. Никитос пытался учить его готовить, но обычно все кончалось воплем «да кто так делает, уйди нафиг, я лучше сам». Ну сам так сам, еще проще. Вадику вполне хватало школьных обедов и бутербродов. Но сейчас... сейчас было совсем другое дело. Под кастрюлей горел синий газовый огонек – настоящий. Никакой умной панели, которая еще пять раз подумает, какую кастрюлю согласится греть. Кастрюля с погнутой ручкой. Тарелки с простым геометрическим узором по краю. Снова тот же пузатый чайник. А еще Птаха открыл шкафчик с кучей разных кружек и предложил выбрать, и там была кружка с «Камаро». А на Птахиной кружке был такой же бультерьер, как на футболке Вадика. А тем временем картошка сварилась, и Птаха вывалил туда содержимое банок. Кажется, ничего вкуснее Вадик в жизни не ел.

  После чая (и почти целой банки сгущенки) Вадик взялся за блокнот и маркеры. Людей он рисовал нечасто, но Птаха с кружкой в руке вышел вполне похожим. Правда, Вадик сделал лишь общий набросок и почувствовал, что опять начинает клевать носом. Да что за дела?

  – Слушай, ты будешь смеяться, но меня опять вырубает.

  – Не буду. Пошли гнездо тебе вить, пока на ногах еще стоишь.

  Вадик вспомнил, как Птаха притащил его на руках, и смутился.

  – Я тебя умоляю, – фыркнул Птаха. – Тоже мне проблема. Надо будет – и еще раз перетащу. Живая тушка, даже сонная, все равно делает хоть какие-то попытки сама удержаться. Да и весу-то в тебе... Но раз ты еще передвигаешься сам, забирай нетбук, и пошли.

  Грязная одежда Вадика так и валялась около дивана. Птаха лишь показал, где стоит стиральная машинка – надо же, умываясь, Вадик ее не заметил. А ведь помещения-то совсем небольшие. В барабане уже лежало несколько вещей – в таких же бурых пятнах, как и у Вадика. Конечно, Птаха ведь дрался с теми типами... Смотреть на это все было неприятно, и Вадик был благодарен Птахе за то, что тот сам запустил стирку.

  – Я обитаю тут, – Птаха махнул рукой на дальнюю комнату. – А это теперь будет твое гнездо. Окна на восток, но шторы плотные, так что ничего мешать не должно.

  Он показал, как разложить диван, «если захочется простора». Вадику, пожалуй, хотелось. В шкафу нашлись постельные принадлежности и еще кое-что из Птахиных «залежей», но большинство полок пустовало. Надо бы разложить вещи... но не сейчас, определенно не сейчас. Вадик заснул, едва донеся голову до подушки.

  Без телефона и трекера было очень непривычно. Нет, трекеру в той луже было самое место, но Вадик не мог чисто машинально не смотреть на левое запястье. А взгляд натыкался все на тот же шрам. Часов в комнате не было, так что Вадик, едва открыв глаза, потянулся к нетбуку. Он уже был морально готов увидеть, что опять прошли сутки, а может, и больше, но система сообщила, что прошла всего лишь одна ночь. И утро даже еще довольно раннее. Птахи внизу не обнаружилось – видимо, еще спал. Вадик набрался смелости и пошел хозяйничать на кухне сам.

  С чаем было проще всего – чайник электрический, банки с заваркой стояли на самом видном месте. Хлеб, сыр и колбасу Вадик тоже нашел быстро. Но интересно было попробовать управиться с плитой. Спичками он пользоваться не умел, да и видел-то их только на картинках. Зато нашлась зажигалка. Немного повозившись и изрядно завоняв кухню, Вадик все-таки зажег конфорку. Яичница получилась немного подгоревшей, но получилась же! И чай тем временем заварился.

  – Отлично, кухня устояла.

  Вадик подпрыгнул и чуть не уронил тарелку. При своей комплекции Птаха перемещался совершенно бесшумно.

  – Тут это... пригорело...

  – Отмоется, – Птаха беспечно махнул рукой. – Освоишься, и все нормально будет. Форточку открой, а то газом воняет. Не настолько, чтобы это стало опасно, но зачем оно нам?

  – Спасибо, – вдруг сказал Вадик.

  – С чего вдруг? Тебе спасибо за чай, – Птаха принюхался, – о, правильную банку нашел.

  – Да просто... – Вадик смутился. – Просто тут так все... по-другому.

  «По-настоящему», – добавил он про себя. И вот этот синий огонек плиты, и чай не из пакетиков, и можно просто открыть форточку, чтобы в дом проник воздух с улицы... И Птаха, который ни на что не ругается, хотя Вадик и правда накосячил, и вообще ведет себя как настоящий старший брат. У Вадика, всю жизнь прожившего на семидесятом этаже Верхнего города среди застекленных улиц и крытых парков, крепло ощущение, что вот только сейчас он оказался там, где и должен быть. А Никитос – это так, где-то что-то напутали.

  – Как будто я вот только сейчас по-настоящему дома, – он все-таки решился произнести это вслух.

  – Я рад, – искренне улыбнулся Птаха.

  Яичница даже оказалась вполне съедобной, и Вадик с аппетитом ее умял. Птаха обошелся чаем с бутербродами, сказав «неохота возиться». А после завтрака он предложил:

  – Ну что – пора уже и с нашими знакомиться?

  Вадик чуть не спросил «с какими нашими?». За эти два дня мир словно свернулся до дома Птахи, и как будто никого, кроме них, и не было. А если кто и был, то давно. Но ведь правда, не один же он тут Внешний.

  – Нас, вообще, не так много, – нет, это определенно уже тенденция. – Таких утырков, которые и город бросят, лишь бы покататься вволю, по определению меньшинство, а уж чтоб в один конец – тем более. Впрочем, нам и так неплохо. Насмотрелся уже, когда с бухты-барахты берут Пассажира, а нам разбираться с разъяренными родственниками или, хуже того, с полицией.

  – А что, и такое было? – не без некоторой тревоги спросил Вадик.

  – Было, всякое было, сам я не влипал, но помогал разгребаться. Ты не беспокойся, – Птаха махнул рукой, – с тобой все сказано и сделано. Мое решение, моя ответственность. Ну и, сам видел, для своего Верхнего города ты мертв.

  Вадик вспомнил тот репортаж и снова ощутил неприятный холодок. Оно понятно, что вот он здесь, живой, чай пьет, но от тех кадров становилось не по себе. Воображение опять любезно дорисовало к размытому силуэту все детали, тем более что и правда же к тому было близко... Спасибо, Птаха среагировал. Вадик поежился.

  – В общем, – продолжал Птаха, – на твой счет ни у кого вопросов быть не должно, а и будут, так я отвечу, – он характерным движением размял пальцы. – Пойдем, что ли? Машину гонять смысла нет, тут все недалеко.

  У Вадика все же на долю секунды мелькнуло сожаление – он очень хотел еще раз оказаться в огромном салоне «Тахо». «Накатаешься еще», – улыбнулся Птаха, шнуруя ботинки. Вадик тоже решил выгулять обновку, в итоге, когда они с Птахой вышли во двор, одеты они были почти одинаково: джинсы, берцы, клетчатая рубашка и стеганая жилетка сверху. Вадик запоздало вспомнил, что в Нижнем городе было холодновато даже в куртке и флиске, но день выдался гораздо теплее, чем тогда. Он взглянул наверх – небо было голубым, и в нем светило солнце. Вадик почувствовал, что улыбается до ушей.

  На плечо легла тяжелая рука Птахи:

  – Говорю же, стоит того, чтобы пройтись. Да тут и идти-то... Главное, не отставай, народ бывает всякий. Меня знают и не связываются, а тебе и так хватило.

  Дом Птахи, в воспоминаниях Вадика выросший из ниоткуда, оказался частью то ли поселка, то ли частного сектора, состоящего из таких же небольших отдельных домов, разбросанных по высокому берегу реки. Но многие выглядели давно нежилыми – слепые окна, покосившиеся стены. Впрочем, из одного такого дома, когда Птаха и Вадик проходили мимо, вывалился обитатель – неопрятный заросший тип. Окинул их мутным взглядом, буркнул «а я что, я ничего...» и снова исчез за дверью. Птаха многозначительно кивнул Вадику.

  Часть домов была и вовсе разрушена – один наполовину ушел в землю, второй выгорел изнутри, остались только стены. Около него Птаха свернул, как показалось Вадику, просто в кусты – но среди веток обнаружился проход, вполне достаточный даже для Птахи, а о Вадике и говорить нечего. Дорожка пошла вверх, повернула, снова нырнула вниз – и они оказались на пустыре у той же реки. А может, и не той же – направление Вадик давно потерял. По правую руку тянулся старый гаражный комплекс.

  – Судя по звукам, Некромант здесь, – хмыкнул Птаха.

  Действительно, ближайший к ним гараж почти явственно сотрясался от диких гитарных запилов и грохота ударных. Странно, что это не на весь поселок разносится. Низкий хриплый рык, под стать музыке, посекундно поминал смерть, ад и Сатану. Вадик невольно несколько раз тряхнул головой под бешеный ритм – сам он такое слушал редко, но композиция уж очень располагала. Тем временем Птаха шагнул к гаражу и крикнул:

  – Кир!

  Ответом был лишь очередной протяжный рев. Птаха повысил голос, сопровождая каждый слог ударом в металлические ворота гаража:

  – Нек-ро-мант!

  Казалось, одного такого удара хватило бы, чтобы высадить эти ворота к чертям, но они устояли. Из гаража, опять же, никаких признаков жизни не поступило, кроме взвизга электрогитары. Птаха треснул по воротам еще сильнее и заорал во все горло:

  – Заткни шарманку, черт драный!

  На этот раз подействовало – музыка смолкла. Послышался металлический лязг, и хриплый голос – то ли навечно простуженный, то ли навечно прокуренный – поинтересовался:

  – Кто ко мне взывал?

  Не дожидаясь ответа, говоривший распахнул дверцу в воротах гаража. Это, надо полагать, и был тот самый Некромант, и лучшего прозвища придумать было трудно. Ростом еще выше Птахи, невероятно худой, всклокоченные волосы, выбившиеся из-под линялой банданы, не то обильно тронуты сединой, не то всегда были невнятного пепельного оттенка. Лицо, руки и одежда напрочь перепачканы маслом. Он смерил мрачным взглядом Птаху и Вадика.

  – Привет, псина, – оказалось, улыбаться Некромант тоже умеет. Так он выглядел даже приятно. – Вылез из берлоги? Извини, руки не подам, сам видишь.

  – Кого поднимаешь? – поинтересовался Птаха.

  – Да «Кадиллак» подогнали. Покажу потом. Ты мне лучше скажи, где ты этого Энакина Скайуокера нашел?

  – А где их таких берут? – в тон ему ответил Птаха. – На Татуине, ясное дело.

  И добавил гораздо серьезнее:

  – Его убивали в Нижнем городе. Вытащил.

  – Не боишься? – вдруг спросил Некромант. Вадик хотел было сказать, что он вообще таких слов не знает, но понял, что обращаются не к нему – Некромант смотрел намного выше его головы. И еще удивительнее было, что Птаха ответил не сразу.

  – Боюсь, – отозвался он чуть севшим голосом, которого Вадик еще никогда у него не слышал. – Но больше не могу один.

  – Ясно... – задумчиво проговорил Некромант. – Ты мне вот что скажи: с твоим Энакином все чисто?

  – Чище некуда. Вчера весь день некрологами любовались, – Птаха говорил беспечно, но Вадика снова пробрал озноб. – Про Лансера сам знаю.

  – А что Лансер? – тихо спросил Вадик. Некромант услышал:

  – Нет Лансера, – жестко проговорил он. – Есть правило: следов не оставлять. А когда оставляют – ну, у меня работа такая: или поднять, или упокоить. Только вот его Пассажир все-таки смылся.

  – Разберемся, – Птаха все тем же движением размял пальцы. Некромант кивнул:

  – В тебя я верю.

  Вадик вспомнил слова Птахи: «Я отвечаю за тебя жизнью. У тебя, если что, еще есть вероятность смыться. У меня – нет». Ему захотелось прямо сейчас поклясться чем угодно, что он никогда не подведет своего Водителя, потому что нельзя же допустить, чтобы Птаха разделил судьбу этого Лансера, кто бы он там ни был. Кажется, все это было написано у него на лице, потому что Некромант улыбнулся почти дружелюбно:

  – Умеешь ты, псина, нужных людей чуять. А тебе, мелкий, чертовски повезло.

  – Да не то слово! – воскликнул Вадик. Но Некромант лишь приложил палец к губам и снова исчез за дверью, откуда вскоре снова загрохотал блэк-метал. Видимо, это означало, что продолжать разговор он не намерен.

  Вадик ошарашенно помотал головой. С одной стороны, его разбирало любопытство, что же это за Лансер, что он такое натворил и что в итоге с ним случилось. С другой стороны, он совершенно не был уверен, что хочет это знать. И совершенно точно он не хотел знать, что стояло за словами Некроманта «в тебя я верю». Вадик прекрасно отдавал себе отчет, что добродушие Птахи – это с ним и дома. В конце концов, этот самый Птаха, не особо напрягаясь, раскидал толпу отморозков из Нижнего города. У Вадика боевой опыт ограничивался школьными драками и недолгими походами в секцию за компанию с Максом, но он и так видел, что Птаха может быть очень грозной силой. И не хотел думать, каким образом он «разберется» с кем бы то ни было. А точнее, и так это помнил лучше, чем хотелось бы. Но все-таки, что там вышло? И почему Некромант спрашивал «не боишься»? И вообще, как Птаха может хоть чего-то бояться? Вадик уже открыл было рот, чтобы все-таки задать вопрос, но тут из-за ржавого металлического гаража показалось такое, что все вопросы вылетели у него из головы.

  При жизни это был микроавтобус. На капоте все еще блестела эмблема «Фольксвагена». Но от его расцветки Вадик моментально поверил в лавкрафтовский «цвет из иных миров», сводящий с ума самим своим существованием. Все доступные поверхности были расписаны психоделическими узорами самых кислотных оттенков. Спирали, волны и завитки переходили друг в друга, пульсируя и искажая очертания. Казалось, сам микроавтобус то теряет, то снова обретает форму. Среди узоров восседали забавные зверушки, чья мультяшная внешность в таком окружении уничтожала остатки мозга. На переднем крыле расположилась панда с листом конопли в лапе, эмблему «Фольксвагена» поддерживала на манер геральдического зверя овца в круглых очках, как у Джона Леннона. И, как будто всего этого было мало, по кузову были разбросаны всевозможные эмблемы и символы. Пацифики благополучно соседствовали с черепами и пентаграммами, языки пламени – с цветочками, а у толстого котенка в углу капота ошейник был украшен знаком Бафомета. Вадик протер глаза. Кажется, если он посмотрит на это еще минуту, он рехнется. Или уже рехнулся, и ему это все мерещится. Но как бы то ни было, нарисовано это безумие было реально круто.

  – А это гнездо Прокси, – улыбнулся Птаха. – Да-да, это не глюк. У всех мозги взрываются, мы просто уже привыкли.

  Он подошел к двери и окликнул:

  – Прокси, ты тут?

  – Обнаружена попытка контакта, – произнес механический голос изнутри. – Назовите код доступа.

  – Сорок тысяч обезьян передрались за банан!

  – Код устаревший. В доступе отказано. Активирую систему защиты периметра, – за дверью что-то запищало.

  – Прокси, тебе еще не надоело?

  – Запрос не распознан. До активации системы защиты пять... четыре... три...

  – В дебрях тундры выдры в гетрах тибрят в ведра ядра кедра! – выпалил Птаха. К этому моменту Вадик окончательно уверился, что рехнулся, ибо происходящее не лезло ни в какие ворота.

  – Авторизация пройдена, – отозвался механический голос. – Периметр разблокирован.

  За дверью опять что-то пискнуло, зажужжало, и на пороге микроавтобуса возникло создание полностью ему под стать. Вадик с минуту пытался понять, какого это пола, но в конце концов оставил попытки – обитатель «Фольксвагена» мог с равным успехом быть как невысоким парнем с мягкими чертами лица, так и крепко сложенной девушкой. Штаны с кучей карманов и мешковатая толстовка с капюшоном были заляпаны всеми цветами радуги, и Вадик был готов поклясться, что пятна тоже складываются в какой-то чокнутый узор. Из одного кармана штанов торчала отвертка, из другого – баллончик с краской, из кармана толстовки высовывался еще какой-то инструмент. Половина головы выбрита почти под ноль, оставшееся зачесано набок и выкрашено в зеленый. Один рукав толстовки задрался, открывая татуировку с каким-то угловатым вензелем.

  – Регистрация нового пользователя, – надо же, до сих пор Вадик был уверен, что механический голос воспроизводится в записи или идет через какой-то эффект. Но нет, это создание и правда так разговаривало.

  – Прокси, – вздохнул Птаха, – кончай выпендриваться.

  – Режим имитации личности активирован, – отозвался уже нормальный голос. Для парня довольно высокий, для девушки низкий. Вадик не мог больше молчать:

  – Э... ты какого пола?

  – Я – Прокси, – ничуть не обидевшись, представился обитатель «Фольксвагена». – Высокотехнологичный искусственный интеллект в хрупкой биологической оболочке. К сожалению, временами слишком хрупкой, но я над этим работаю. Категория пола неприменима.

  Птаха беззвучно давился смехом. Вадик не мог понять, то ли над ним как-то хитро прикалываются, то ли кто-то тут и правда съехал крышей. И скорее всего – он сам. Ладно, терять уже нечего.

  – В смысле, как к тебе обращаться?

  – Лингвокультурная специфика данного слоя реальности...

  – Прокси!!! – взвыл Птаха.

  – Короче говоря, мы вроде как говорим по-русски, а нейтральным в русском языке считается мужской род. Обычно им и пользуюсь, – улыбнулся Прокси. Вадик вздохнул с облегчением – ну хоть что-то стало немного понятнее.

  – Вот, – Птаха широким жестом обвел «Фольксваген» и Прокси, словно сам все это устроил. – Вот этот вот искусственный разум обеспечивает нам сеть и добывает любые сведения. И рисует еще.

  – И очень круто рисует, – искренне сказал Вадик. Прокси церемонно раскланялся.

  – Что нового, пока меня не было? – спросил Птаха. Стоп, он же привез Вадика всего два дня назад... Или он и до этого где-то путешествовал? Вадик сам себе удивился: по сути, он ведь почти ничего о Птахе не знает. И это не мешало ему чувствовать, что они уже сто лет знакомы.

  – Загрузка информации... – с важным видом произнес Прокси. Птаха показал кулак, Прокси только рассмеялся и наконец ответил:

  – Ну, про важные вещи ты и сам в курсе, Некромант вон говорил. Анна заезжала, но, как обычно, унеслась в рейс.

  Вадик озадаченно моргнул. Анна – это, видимо, та самая дальнобойщица, о которой упоминал Птаха – вон он как разочарованно вздохнул, узнав, что она уехала. Но как же тогда все рассказы о строжайшем кодексе чести у Внешних, по которому машина – символ свободы, и ее никогда нельзя использовать для заработка? На этот раз телепатом оказался Прокси:

  – Что, юный падаван, тебе только что развеяли еще одну легенду?

  Вадик осмелел окончательно – остатки гнетущего ощущения после разговора с Некромантом испарились.

  – Вы тут все мысли читать умеете или через одного?

  – Напоминаю, я – Прокси. Посредник между Инфосферой и несовершенным биологическим разумом. Я вижу информационные потоки и управляю ими, – он поводил руками в воздухе, словно что-то набирая на невидимой клавиатуре. – Твоя мимика достаточно информативна, чтобы считать запрос.

  – Тьфу! – Вадик рассмеялся. – Но вообще ты прав. Я слышал всякое такое... что кого-то возить за деньги чуть не вообще самое страшное преступление...

  – «Кого-то», – подчеркнул Птаха. – Анна возит исключительно «что-то». Автостопщиков и то не берет. Ну и вообще, она отдельный случай. Если угодно, Внешняя до Внешних. Потому что она старше нас всех.

  Вадик ничего не понял, но решил покивать и подождать разъяснений – глядишь, Прокси из этой своей Инфосферы что-нибудь выловит. Но пока Прокси не спешил ничего разъяснять, а Вадика в который раз заворожил его микроавтобус.

  – А можно я сюда порисовать приду? Очень узоры нравятся.

  – Тааак... – глаза Прокси хитро блеснули. – Никак, вижу коллегу?

  – Да куда там... – смутился Вадик. – Но рисовать люблю.

  – А это самое главное! Скажи мне, Птаха, ты не обидишься, если я твоего падавана буду периодически похищать?

  Вот заладил. Вадик чувствовал, что от «Энакина» ему здесь не отвязаться. Вообще, Верка ему когда-то давно говорила, что похож, но Верка много что говорит. И потом, это ж когда было. Ну да, светлые полудлинные волосы, голубые глаза, но чего сразу Энакин-то? С другой стороны, почему бы и нет. Спроси кто Вадика, как он предпочел бы зваться – ведь не ответил бы. Прицепится Энакин – да и ладно.