Текст книги "Love is above all (СИ)"

Автор книги: Екатерина Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Полина, а я не знаю, – это всё, что я смогла выдавить из себя, отводя хмурый взгляд от Гагариной.

Почему-то сейчас мне резко стало грустно, и вся эта приятная атмосфера, которая была буквально пару минут назад, куда-то улетучилась. Я посмотрела в окно и наблюдала за редкими прохожими, которые с раскрытыми зонтами кое-как перепрыгивали через огромные лужи. На улице было так холодно, что я даже не представляла, как буду добираться до дома в своём лёгком платьице. Такси в такую погоду я до утра буду ждать. А всё потому, что, прежде чем оставлять свою машину у «Останкино», нужно было головой подумать, Пелагея Сергеевна. Я уже хотела повернуть голову обратно к подруге, которая так и продолжала сидеть молча, но меня остановила довольно милая картина за окном. Хрупкая девушка, которая кое-как перепрыгивала через лужи на своих высоких каблуках, в один момент поскользнулась и упала прямо на мокрый и грязный асфальт. В этот же миг проходящий мимо молодой человек спешно подлетел к явно незнакомой ему девушке, вручил ей в руки свой зонт, а её саму ловко подхватил на руки и понёс в сторону ближайшего магазинчика, дабы укрыться от дождя. Эмоции, которые я испытала, понаблюдав за этой трогательной картиной, невозможно описать, наверное, ни одним словом. С одной стороны, в моей душе стало теплее от такого порыва нежности, а с другой – грустно. Вся эта, на первый взгляд, обычная картина напомнила мне меня. Уже на протяжении года в моём маленьком мире идёт непрекращаемый дождь и гроза. По началу я тоже пыталась справиться с этой бедой сама. Прыгала, бегала, делала всё, что было в моих силах. Наивно думала, что однажды я всё-таки смогу перепрыгнуть через свою голову, и жизнь снова наладится. Но я ошиблась. Сильно ошиблась. Я не смогла. У меня не хватило сил справиться с этим самой. И в один момент я просто упала… Да, Пелагея, ты именно упала. И сейчас я точно так же, как и та девушка, лежу посреди дороги на мокром и противном асфальте. Я пытаюсь встать, но у меня не получается. Как будто чем-то приковали к земле, не давая никаких шансов на спасение. Я окончательно запуталась в себе, в своих чувствах, желаниях. Я не понимаю, чего я хочу, зачем и почему делаю те или иные вещи. Но больше всего на свете мне сейчас хочется, чтобы кто-то подошёл ко мне, подхватил на руки и помог выбраться из этой проклятой ямы. Я не могу справиться со всем сама. Каждый день меня всё сильнее и сильнее засасывает в какую-то чёрную дыру, где нет абсолютно ничего.

– Эй, Полька, возьми себя в руки. Чего ты тут мне сырость разводишь? – я сама не заметила, как от моих мыслей по моей щеке покатилась одинокая слеза, а руки ещё сильнее задрожали. Не выдержав, я посмотрела на Гагарину и уже через секунду увидела в её глазах страх. Она смогла увидеть в моих глазах то, что разглядел Дима. Пустоту…. Тёплые ручки Полины крепко сжали мою ледяную ладонь. – Так, подруга, ты не заболеешь у меня? Ты ледяная вся, – девушка посмотрела на меня обеспокоенным взглядом, а я в ответ лишь отрицательно покачала головой, с трудом проглатывая слёзы, которые почему-то текли по моим щекам.

– Полина, я не знаю, почему я вернулась. Понимаешь? Не знаю. Просто в один момент я поняла, что я не живу. Я перестала радоваться всем мелочам, без которых раньше жизни своей не представляла. Каждый новый день я встречала без какой-либо радости и улыбки. Мне не хотелось ничего. Абсолютно ничего. Мне жить совершенно не хотелось. Рядом не было никого, кто бы смог меня понять и хотя бы просто выслушать. А сейчас, когда я уже поняла, что всё очень плохо, я пытаюсь найти то, что вернёт меня к жизни. То, что заставит стать снова той самой Полей, которую я помню. Когда-то я думала, что в Соединенных Штатах моя жизнь наладится, и всё будет хорошо. Но там стало всё только хуже. Меня сгрызало одиночество, и я ничего не могла с этим поделать. Единственное, что меня спасало – это Тася. Если бы не она, я не знаю, что сейчас было бы со мной. Да, Ваня старался прилетать, как только у него это получалось. Рядом с ним мне вроде становилось легче, но… – я запнулась, понимая, что у меня даже язык не поворачивается сказать такие слова о своём муже. Он ведь старается. Правда старается. Он всё делает для меня и Таси, но практически ничего не получает взамен. Это неправильно.

– Что «но», Пелагея? – некая серьёзность в голосе подруги меня слегка насторожила. Я видела, что Полина с нетерпением ждёт моего ответа, и, кажется, я знаю, что именно она хочет услышать.

– Но мне этого недостаточно. Он пытается что-то сделать для меня, пытается хоть как-то помочь, но у него не получается. Потому что мне не нужна его помощь, – я кое-как выдавила из себя эти ужасные несколько слов, продолжая давиться собственными слезами.

Для кого-то эти слова могли показаться пустым звуком, но точно не для меня. У меня всегда были другие представления о семье и близких людях. «Быть вместе и в горе, и в радости…», – мы с Ваней дали эту клятву ещё год назад в ЗАГСе, но сдержать её так и не смогли. Мой муж не был со мной в горе, потому что он попросту и не знал о существовании этого самого горя. Он не понимал меня. Не понимал, как мне плохо и больно сидеть в четырёх стенах и постоянно скрываться. Скрываться от себя, от своих чувств, от желаний и даже мыслей.

– Полина, он просто кажется мне сейчас таким чужим, что иногда мне становится страшно. Понимаешь? Я не чувствую его заботы, поддержки, внимания. Мне так хочется просто быть любимой, знать, что я хоть кому-то нужна. Мы пытаемся вновь сблизиться, создаём иллюзию счастливой семьи, но всё бесполезно. Он уехал на игру, а мне даже не хочется ему звонить и узнавать, как он там. Я не понимаю, почему так происходит. Это так ужасно, Полина, – прошептав последнюю фразу, я выдернула свою ладонь из рук подруги и закрыла дрожащими руками своё лицо. Слёзы потихоньку уже останавливались, но лучше все равно не становилось.

– Шестнадцатое июня две тысячи шестнадцатого года, – блондинка выделила каждую букву в каждом слове, заставляя меня вздрогнуть. Зачем она назвала эту дату? Нашу с Ваней дату… Немедленно убрав руки с лица, я недоумевающим взглядом посмотрела на Полину. Она нервно перебирала пальцы, а в её глазах стояли слёзы, которая она сдерживала из последних сил. – Я даже до сих пор помню время. Это было около четырёх часов дня, – голос Гагариной захрипел, и она прищурила глаза, отчего по щекам тут же покатились солёные слёзы. Что происходит? – Мы были в ресторане, отмечали вашу свадьбу. Все гости веселились, пели, танцевали. Жених пил уже десятую рюмку и кричал о том, как он безгранично счастлив. Вот только самой невесты не было. Сначала я подумала, что ты вышла на улицу, проветриться, но потом совершенно случайно я увидела тебя в дамской комнате. Ты меня даже не заметила, – и вот тут моё сердце дрогнуло. Неужели она всё знала и видела? Нет, Полина, я прошу тебя, не надо… – Ты стояла возле раковины вся в слезах и рвала на мелкие клочья фотографию. Фотографию с Димой. Ты ждала, ты надеялась, что он придёт. Но он так и не пришёл. Ты изо всех сил кричала только лишь одно слово: «Прости!», – я почувствовала, как теперь и по моим щекам текут непослушные слезы, оставляя после себя следы от туши. – Ты ведь ещё тогда знала, что будешь жалеть. Пелагея, ты понимала, что это не твой человек, но вышла за него замуж. Зачем, Поля? Зачем? – в глазах подруги я видела не только слёзы, которые так и не прекращались, но и сочувствие. То, как она переживала за меня и за Диму, я буду помнить всегда. Я понятия не имела, что Полина видела меня в дамской комнате в день моей свадьбы. Но я ведь и вправду уже тогда знала, что буду жалеть.

[…]

16 июня 2016 год.

Ты не пришёл. Молодец, ты всё правильно сделал. Ты и не должен был сюда приходить. Я не знаю, зачем я выслала тебе приглашение, но очень рада, что ты не явился на эту чёртову свадьбу. Если бы ты пришёл, то я бы точно не осмелилась сказать «Да» в ЗАГСе. Наши дороги разошлись, да ты сам их развёл. Теперь каждый из нас будет жить своей жизнью и искать счастье в чужих, других людях. Хотя я уже, наверное, нашла своё счастье. Это счастье сейчас сидит с гостями и пьёт уже вторую бутылку водки за моё здоровье. Он любит меня, я знаю это. Люблю ли я? А это важно? Я, вроде, счастлива. Разве этого мало?

Но я не стану отрицать, что мне так холодно без тебя… Я ненавижу комнату и постель, в которой мы когда-то просыпались, потому что сейчас тебя рядом нет. И больше никогда не будет. Теперь не ты будешь будить меня по утрам поцелуями в ушко, а другой. Не могу сказать, что я ненавижу весь мир и всё, что меня окружает. Нет, это совсем не так. В этом мире есть много чего доброго и светлого, того, что приносит мне ещё хоть какую-то радость. Но ты – дороже всех и всего. Дороже, роднее, ближе… Ты и сам об этом знаешь. Об этом также знают стены, полы, потолоки, мебель и двери в моей квартире. Они жалеют меня и постоянно наблюдают за тем, как я каждый вечер плачу. С этого дня мне, конечно, придётся прекратить свои слёзы, ведь теперь я буду жить вместе с ним. Со своим мужем. Я знаю, о чём ты подумал в первую очередь, когда узнал о моей свадьбе. Чем Ваня лучше тебя? С ним я чувствую себя защищённой. Он появился так внезапно, что я даже не поняла, как быстро всё произошло. Своей широкой спиной он закрыл меня от всего мира, и мне действительно стало легче. Я не скажу, что мне с ним лучше, чем с тобой. Нет, это абсолютная ложь. Но то, что именно он помогает мне на данный момент жить – это да, это правда. Не волнуйся, в постели он ничем не лучше тебя. Знаешь, я вообще сомневаюсь, что кто-то может быть хоть в чём-то лучше тебя. Не стану скрывать, Ваня очень хорош в постели, но с ним нет тех ощущений, которые были с тобой. Ты знал каждую частичку моего тела наизусть. Ты прекрасно знал, что мне нравится и чего я на самом деле хочу. Я до сих пор помню вкус твоих нежных губ… Боже, они так сказочно ласкали мое тело. Я помню каждое твоё прикосновение. Помню, как ты страстно целовал меня в шею, нежно гладил грудь и кусал мочку ушка. Секс с тобой был самым идеальным и безудержным. Может быть, пройдёт время, и я привыкну к Ваниным рукам и поцелуям и наконец смогу отвечать на них точно так же, как когда-то отвечала на твои ласки. Скорее всего, так оно и будет. Время покажет.

Так грустно осознавать, что больше никогда не будет никаких «нас». Теперь есть только «я» и «ты». Две противоположные судьбы. А когда-то мы были одним целым.

– Прости, – еле слышно шепчу я, держа в дрожащих руках нашу совместную фотографию. Мы были такими счастливыми в тот момент. – Прости! – уже не шёпот, а крик. По щекам льются предательские слёзы, и я разрываю фотографию на две части. – Прости меня! – ещё раз. И вот у меня в руках уже четыре части когда-то любимой фотографии. – Прости! – восемь частей.

Я отправляю каждую частичку фотографии в мусорку и, захлебываясь в собственных слезах, медленно опускаясь на пол. Хотелось кричать. И я кричала. Плевать, что кто-то может услышать. Сегодня мой день, и я в праве делать всё, что захочу.

Знаешь, а это действительно особенный день. День, когда наша история любви с тобой окончательно закончилась. Больше никогда не будет каких-либо намёков или ещё чего-то. Всё закончилось. Навсегда. Без шансов. Теперь между нами огромная стена, которую ничем и никогда не разрушить. Шестнадцатое июня две тысячи шестнадцатый год… Запомни эту дату. Сегодня умерла я – та прежняя и всеми любимая Поля. Я уже никогда не смогу стать прежней. И всё из-за тебя…

[…]

Меня передёрнуло от воспоминаний о том дне. Было так страшно вспоминать это всё. Моё психическое состояние в то время было ужасным. Я до сих пор удивляюсь, как я смогла почти спокойно доносить Тасю. Мне просто повезло. Врачи неоднократно предупреждали, что с такими истериками может произойти выкидыш. Я сначала даже не переживала по этому поводу. Не скажу, что мне было наплевать на ребёнка. Нет, ни в коем случае. Просто из-за своих нервных срывов я отодвигала свою беременность на второй план, часто даже забывая о том, что под сердцем ношу малыша. Но, когда в один момент произошла действительная угроза выкидыша, я не на шутку испугалась. Сколько слёз было пролито, сколько молитв я тогда за секунду вспомнила… Но именно тогда я и поняла, как сильно я хочу этого ребёнка. Я сумела взять себя в руки. Ради Таси.

– Это всё было только ради Таси, – мой голос дрожал, а сердце бешено колотилось. Я отвела взгляд от Полины и посмотрела в окно. Подходящий день для таких разговоров. – Поверь, я знаю, каково это – расти без отца. Я сама пережила это и прочувствовала эту боль. Я не хотела, чтобы моя дочь прошла через это. У Таси должна быть нормальная и полноценная семья, – шмыгнув носом, я вновь посмотрела на подругу и поняла, что затронула достаточно больную для нас обеих тему.

– Мой отец умер, когда мне было пять лет. Я тоже знаю, как это тяжело, когда ты с самого детства не имеешь рядом мужского тепла и ласки. Я так сильно нуждалась в его советах. Особенно в подростковом возврасте. Но я уже никак не могла вернуть своего папочку, – зажав на пару секунд своей маленькой ручкой рот, Гагарина всхлипнула. Моя ж ты девочка. – Но знаешь, Полька, когда у тебя есть отец – это, конечно, великое счастье. Очень жаль, что нам не удалось его познать. Так, эту тему пора закрывать, а то я что-то совсем с тобой здесь размякла. К чему я всё это вела? Я вот тебе сейчас хочу задать вопрос, который ты, думаю, сначала и не поймёшь. А ты вообще уверена, что именно такая семья нужна Тасе? – смахнув все свои слёзы, подруга смотрела на меня серьёзным взглядом, а я находилась в полном замешательстве. – Дорогая моя, мне кажется, лучше воспитать ребёнка одной и вложить в него всю свою любовь и заботу, чем окружать его фальшивой иллюзией о какой-то там счастливой семье, которая всё равно рано или поздно распадётся. Поля, ты сама хоть готова прожить всю свою жизнь с нелюбимым мужчиной? – вот так вот в лоб. Опять. Полина не умеет иначе. В этом и была ее особенность.

– Я не говорила, что я не люблю Ваню, не придумывай лишнего, – я слегка нахмурилась и опустила глаза, нервно комкая ткань платья.

– Поль, может быть, всё-таки стоит… – нет! Я не верю, что ты снова поднимаешь эту тему. Зачем?

– Нет, Полина! Мы обсуждали это тысячу и один раз. Я никому и ничего рассказывать не собираюсь, – внутри меня неожиданно проснулся какой-то бешеный ураган эмоций. Я резко начала ещё сильнее нервничать, и подруга явно это заметила. – Что сделано, то сделано. Диме я рассказывать ничего не буду. И тебя вновь прошу об этом, – Гагарина, ты обещала, что сохранишь мою тайну, поэтому не смей сейчас давать заднюю.

– Ты же знаешь, что я ничего ему не скажу без твоего разрешения, – закатив глаза, блондинка кинула на меня неодобряющий взгляд и покачала головой. – Ты не считаешь, что он имеет право знать хотя бы правду об Ирине? – в ответ я лишь отрицательно покачала головой. – Пелагея, это не справедливо. Ты не можешь поступить так по отношению к нему, – я знаю, прости.

– Полина, слишком поздно что-то менять. Всё, что произошло год назад, там и останется. Я не хочу вспоминать об этом. Не нужно ворошить прошлое. Ладно? – Гагарина отвела взгляд в сторону, и я видела, как тяжело ей сейчас. Она старается помочь мне, но я не принимаю эту помощь. А, может быть, пора прислушаться к тому, что она говорит?

– Если бы ты так сильно не хотела ворошить прошлое, то тебя бы уже давно не было бы в Москве, – молодец, ты попала в самую точку, дорогая. – Хорошо, я ничего не расскажу Диме и продолжу хранить твою тайну. Но, Пелагея, знай, что я не одобряю твоего решения. Ты можешь обмануть кого угодно, но не пытайся запутать саму себя.

Полина была права в абсолютно каждом своём слове. Она понимала и чувствовала меня, как никто другой. От неё невозможно было чего-то утаить или скрыть, она всё равно видела меня насквозь. Я так рада, что в моей жизни есть такой человечек, как она. Где бы я сейчас была, если бы не она?

Около часа мы ещё просидели, беззаботно болтая обо мне, о новом сезоне «Голоса». Я так соскучилась по своей Полинке, что мне ужасно не хотелось с ней расставаться. Но нашу замечательную беседу прервал звонок её мужа – Димки. Их Андрюха умудрился заболеть и уже несколько дней температурит. А сейчас ещё жутко раскапризничался и требует срочно маму рядом. Так мило.

– Ладненько, Полька, придётся мне бежать всё-таки. Сынуля без мамы вообще не может. Может быть, я всё-таки тебя подброшу до дома? – накидывая кардиган, взволнованно спросила Гагарина, кидая быстрый взгляд на окно. За эти несколько часов погода на улице только ухудшилась, что не могло меня не волновать.

– Да нет, не стоит. Я ещё чуть-чуть посижу, а потом такси вызову, – я старалась говорить убедительно. Очень надеюсь, что у меня получилось. Я с удовольствием хотела бы провести с Полинкой ещё хотя бы полчасика и доехать вместе с ней до дома, но её ждёт сыночка, а я не хочу заставлять малыша ждать.

– Ну, смотри мне, – пригрозив пальчиком, Гагарина широко улыбнулась. – Так рада, что ты вернулась. Полька, ты всё сделала правильно. Теперь хоть видеться с тобой нормально сможем. Кстати, я на днях заеду к тебе в гости, лялечку мне свою показывать будешь. А то я её только на фотографиях и видела, – состроив обиженную гримасу, подруга уставилась на меня, а я в ответ скорее поспешила её обнять. Господи, я же совсем забыла про Тасю. И мама почему-то даже не звонила.

– Конечно, дорогая. Будем ждать тебя в гости, – выпуская блондинку из своих крепких объятий, я чмокнула её в щёчку и уже через несколько секунд махала рукой ей вслед.

[…]

Да где её черти носят? Я кинул усталый взгляд на часы и ещё больше ужаснулся. Уже почти десять часов вечера, а Пелагея до сих пор не вернулась домой. Да, я понимаю, время ещё детское, но она не могла так надолго засидеться с Гагариной. Я прям своей пятой точкой чувствую, что что-то случилось. Я пытался дозвониться до этой блондинки, но её телефон оказался выключен. Ладно, будем звонить моей любимой фее.

– Димка, что-то опять случилось? – голос подруги был явно уставший, но было понятно, что она точно дома. Я чётко слышал голос Андрюхи.

– Солнце моё, а ты не знаешь, где Пелагея? Я дозвониться до неё не могу, а дома её до сих пор нет, – я опустился на диван в гостиной и почесал затылок.

– Мы разошлись с ней ещё около трёх часов назад, я не знаю, куда она подевалась. Подожди, а что стряслось? – запаниковала подруга, и я понял, что сейчас начнутся расспросы. – С чего ты взял, что её нет дома? Ты у неё что ли? – о, да, сколько удивления было в этом голосе.

– Да, так получилось. Сегодня я ночевал у неё. Она разве тебе не рассказывала? – неужели лучшие подружки не успели обсудить эту тему?

– Нет, мы немного о другом беседовали, – коротко ответила Гарарина. Странно. – Слушай, она могла к маме поехать. Хочешь я позвоню Светлане Геннадьевне?

– Я думаю, не стоит беспокоить её в столь поздний час. Ладно, будем надеяться, что Поля действительно у неё. Я, наверное, тогда снова в этой квартире переночую, а то за окном настоящий ураган творится. Не переживай, я потом обязательно тебе всё расскажу, – с грустью прерывая наш разговор, я запустил свои пальцы в волосы и прикрыл глаза.

Что, если Пелагея действительно поехала к маме и решила остаться там, а я, как полный идиот, сижу здесь и переживаю за неё? Да и что я вообще здесь делаю?

[…]

На небе вновь сверкнула молния, а звуки грома сопровождали тихие всхлипы девушки, которая кое-как держалась на ногах. Блондинка медленными шагами шла сторону своего дома и тряслась от жуткого холода. Ей хотелось скорее добежать до своей квартиры, но она просто не могла, не было сил. Голова кружилась, а разум, кажется, и вовсе покинул девушку. Её платье вновь насквозь промокло и неприятно прилипло к телу, просвечивая всё нижнее белье. Растрепанные волосы лезли в глаза, что явно очень раздражало Пелагею. Маленькие ручки начали судорожно вытирать текущие по лицу слёзы и, конечно, ещё больше размазали тушь по щекам. От этого хрустальные капельки потекли ещё сильнее, сливаясь с каплями непрекращаемого дождя. Всхлипы девушки становились громче. Отчего она плакала? Да просто устала. Устала притворяться, устала врать и играть. Ей хотелось обычной и спокойной жизни, как было когда-то раньше. Весь этот мир фальши и постоянной лжи не для неё, и Пелагея это прекрасно понимала. Её не сможет понять тот, кто не пережил чего-то подобного. Одиночество – очень страшная штука, и порой оно доводит человека до ужасного состояния. А Поля так устала от этого самого одиночества и непонимания со стороны своего мужа, что уже просто срывалась. Ваня ей сейчас так нужен, но его снова нет рядом. Нет… В данный момент Пелагея так нуждается хоть в какой-либо поддержке, но ей никто не может помочь. Она вновь идёт в квартиру, где её никто не ждёт. Там пусто, холодно, неуютно. И она ничего не может с этим поделать. Поля готова прямо сейчас броситься под любую машину или просто упасть посреди дороги, но она не имеет права сделать что-то подобное. Дочь – вот ради кого она будет каждый новый день встречать хоть и с наигранной, но всё же улыбкой. Она сделает всё, чтобы у этого ангелочка было всё только самое-самое лучшее. Ведь это единственное, для чего она ещё живёт.

[…]

Я проснулся от какого-то шороха и, распахнув свои глаза, быстро вскочил с дивана. Дождь с силой бил в окно и толстыми струями стекал по стеклу. Сквозь мокрое стекло я видел, как ветер гуляет по верхушкам деревьев, клоня ветки к земле и обрывая оставшиеся листья. Жуть, а не погода. Прислушавшись, я понял, что звук идёт из прихожей. Кто-то пытается открыть дверь. Пелагея. Кинув злой взгляд на часы, я лишь закатил глаза и помчался в сторону двери, которую девушка так и не успела ещё открыть. Делая это вместо неё, я широко распахнул дверь и уже хотел накричать на Полю, но, увидев её внешний вид, окаменел на месте.

– Ты с ума сошла?! – мои глаза полезли на лоб, когда я увидел Пелагею в насквозь промокшем платье, с потёкшей косметикой на лице и без туфлей. По её лицу текли громадные слёзы, а плечи тряслись от холода. Коленки были разодраны, что испугало меня ещё больше. В голову вмиг полезли самые наихудшие мысли, которые я изо всех сил пытался отогнать. – Иди сюда скорее, – закрывая дверь, я притянул Полю к себе за талию и обнял как можно сильнее, пытаясь хоть как-то её согреть. Моя бедная девочка. Что же произошло? Если её тронул какой-то ублюдок… – Где ты была? Тебя кто-то обидел? Поля, не молчи! Почему ты в таком состоянии? Что с твоим телефоном? – я слегка отстранил от себя девушку, чтобы увидеть её заплаканные глаза, но она тут же прижалась ко мне обратно, уткнувшись своим носиком мне в шею.

– Нет, всё в порядке. Я просто решила пойти пешком до дома, подумать обо всём. Телефон разрядился, валяется где-то в сумочке. Я по дороге споткнулась, упала и сломала каблук. Дима, там так холодно, грязно и мерзко. Мне было страшно. Я так устала, Дима, – она из последних сил шептала эти, казалось, несвязанные между собой фразы, ещё сильнее начиная плакать. Я не понимал, что происходит, но знал точно одно – я не оставлю её в таком состоянии. Ни за что.

– Так, ладно, потом будем разбираться. Тебе срочно нужно в горячую ванну, ты вся ледяная, заболеешь ведь, – как только я вновь начал предпринимать попытки отстраниться от Пелагеи, она изо всех вцепилась в мою шею, давая понять, что я могу даже не стараться. Знаете, как такая хрупкая и беззащитная девушка могла заставить меня играть по её правилам? Да одним своим прерывистым дыханием мне в шею она уже сводила меня с ума. – Поля, ты заболеешь, – подхватив блондинку на руки, я понёс её в сторону ванной комнаты.

Засунув блондинку прямо в одежде в ванну, я скорее включил воду потеплее, и девушку тут же обдало горячей струёй, отчего она невольно вздрогнула. Было так страшно наблюдать за ней в таком состоянии. У меня создалось впечатление, что у неё случился нервный срыв, потому что иначе я никак не мог объяснить ее поведение. Ранее я никогда не видел Полю такой уставшей. Уставшей не от работы, а именно от жизни. Мне так хотелось ей сейчас помочь, но я не знаю и не понимаю, как мне это сделать. От кого нужно защищать это хрупкое создание? От её мужа? Или от самого себя?

Покончив с водными процедурами, я помог Поле вылезти из ванны и накинул на неё чистое полотенце. Такая маленькая и хрупкая. В её глазках до сих пор блестели слёзки, которые она тщательно пыталась скрыть, а тело так окончательно и не согрелось.

– Я сейчас принесу тебе чистые вещи, и ты приведёшь себя в порядок. Хорошо? А я пока сделаю тебе горячий чай с ромашкой. Договорились? – девушка в ответ мне лишь кивнула, а я, в свою очередь, поспешил в спальню хозяйки.

Отыскав в комнате Полину любимую пижаму нежно-розового цвета, которую она носила ещё во время наших отношений, я отнёс одежду ей в ванную, а сам отправился на кухню. Чёрт, меня колотило сейчас не меньше, чем саму Полю. Я так испугался, когда увидел её на пороге. В голове было столько вопросов, которые я хотел ей задать, но я не дурак, понимаю же, что сейчас не самое лучшее время. Завтра, все расспросы только завтра.

Закончив с приготовлением напитка, я пошёл обратно в спальню, где увидел Пелагею, крепко вцепившуюся в свои колени. Моя девочка сидела, облокотившись на спинку кровати, и пустым взглядом смотрела на какую-то точку перед собой.

– Поля, выпей, тебе полегче станет, – я поставил кружку с горячем чаем на прикроватную тумбочку и опустился рядом с блондинкой на краешек кровати. Я заметил, как она тут же перевела на меня свой взгляд и поёжилась.

– Прости меня, – что? За что я могу тебя простить? Недоумевающим взглядом я смотрел на Полю, у которой вновь начиналась истерика. Девушка закрыла своими небольшими ладошками рот, дабы крик её души не вырвался наружу, а по гладкому личику уже катились проклятые слёзы. Я всегда ненавидел, когда она плакала. Я готов был убить любого, кто посмеет довести ее до слёз. А сейчас кого мне убивать? Себя? – Прости меня, Дима! – слишком громко крикнула Поля, и вот тут я не на шутку испугался за неё и за её моральное состояние. Что-то явно не так. – Год назад я поступила неправильно. Прости меня! Было уже поздно что-то исправлять, я не смогла поступить иначе. Прости! – мне было плевать на всё, что она говорила сейчас. Главное, чтобы она не плакала.

– Всё, прекращай, – я полностью залез на кровать и обеспокоено посмотрел на блондинку. Оторвав одну ее ладошку от лица и крепко её сжав, я пытался разглядеть в глазах Поли хоть какие-то ответы на свои вопросы. Но, к сожалению, ничего там не нашёл. – Пей чай с ромашкой и ложись спать, мы обо всём поговорим завтра. Ты слышишь меня? Завтра, – я аккуратно вытер очередную дорожку слёз с лица Пелагеи и почувствовал, как ток прошёлся по всему моему телу. Мне так не хотелось уходить от неё. Особенно сейчас, когда я вообще не понимаю, что присходит с моей девочкой. Может быть, её муж довёл? Не просто же так она поплакать решила. Или это просто выплеск накопившихся эмоций?

Пока я раздумывал по поводу причины Полиных слёз, она быстренько опустошила кружку с горячим напитком и, выдернув свою ладошку из моей руки, поудобнее устраивалась на кровати, чтобы лечь спать. Мой маленький ребёнок. Как же я надеюсь, что она просто сегодня перенервничала из-за всего, что на неё навалилось за последнее время, поэтому и сорвалась так. Ладно, всё равно узнаю только завтра. Пора ложиться спать. Я уже хотел встать с кровати и пожелать Поли спокойной ночи, но она перехватила мою руку и не позволила мне этого сделать.

– Дима, мне холодно, – намёк был понят моментально.

Зачем? Почему? Как? Плевать.

Быстро скинув с себя джинсы и футболку, я устроился рядом с Пелагеей и прижал её к себе спиной за талию настолько сильно, насколько только смог. Её тело и вправду было до сих пор холодным, отчего она периодически вздрагивала. Неужели заболела? Чёрт. Вдохнув приятный аромат её волос, я почувствовал, как мою правую руку, которую я расположил на хрупкой талии Поли, накрыла её же ладошка. Я испугался, что она сейчас же заставит меня убрать свои грязные руки с её тела, но она, наоборот, ещё сильнее прижала мою руку к своей талии, заставляя меня полностью забыться. Когда-то мы каждую ночь засыпали в такой позе. Жаль, что это было лишь когда-то…

========== X ==========

«Злость, непонимание, отвращение – это, конечно, сильные и стойкие чувства. Но они бессильны против настоящей и искренней любви. Мы можем до последнего скрывать свои чувства и демонстрировать фальшивое безразличие, но, когда любимому человеку угрожает опасность, вся фальшь летит к чертям, освобождая место только для истинных чувств».

Что же такое на самом деле счастье? Этот вопрос хоть раз в жизни задавал себе абсолютно каждый человек в этом огромном и прекрасном мире. Только несколько лет назад я осознал, что никакие книги и никакой Интернет никогда не смогут дать однозначного и точного ответа на столь, казалось бы, простой вопрос. Почему? Да потому что у каждого человека своё собственное счастье. Для кого-то – это бесконечные машины и яхты, для кого-то – престижная работа, а для меня счастье – это просыпаться рядом с ней. Больше года я уже не испытывал этого восхитительного чувства. Больше года я просыпался один в холодной постели, проклиная каждое новое утро. Мне казалось, что я уже никогда не смогу вновь почувствовать, что такое счастье. Ведь счастье невозможно увидеть или услышать, его можно только прочувствовать всем своим сердцем и душой. И сегодняшнее утро мне это доказало.

Прежде чем открыть глаза, я ещё ближе прижимаю к себе Полю и вдыхаю её лёгкий нежный аромат. Господи, как мне этого не хватало. Я готов пройти все семь кругов ада, лишь бы хоть ещё один раз проснуться с ней в одной постели. С трудом разлепив веки, я принялся рассматривать девушку, лежащую ко мне неимоверно близко. Так непривычно. Поля лежала ко мне лицом, предоставляя возможность изучить каждый миллиметр её личика. Изучить? Скорее, вспомнить. И когда эта удивительная девушка успела повернуться ко мне лицом? Во сне? Светлые волосы, разбросанные по подушке, беспорядочно щекотали моё лицо. И мне это нравилось. Пелагея сейчас и правда здесь, со мной, и это самое главное. Я осторожно скинул прядь волос с её лица и заметил, как она едва заметно сморщила носик. Так мило. Я всегда любил наблюдать за Полей, когда она спит. Такая умиротворенная и беззащитная. Хоть сейчас она не злится и не бросает эти свои язвительные фразочки. Перед моими глазами сразу промелькнули картинки нашей встречи буквально пару недель назад. В тот день я действительно не на шутку испугался и подумал, что больше нет той самой родной и хрупкой девочки, которую я знал. Пелагея выглядела такой серьезной, независимой и стойкой, что я был уверен, что потерял её. Потерял навсегда. Потерял ту, без которой моя жизнь не имеет никакого смысла. Но я знаю, чувствую, что всё ещё можно вернуть. У нас не всё потеряно. Я понял это, когда увидел её слёзы от сказанных мною слов сразу после того, как мы вышли из гримёрки Аксюты в первый день репетиции. Если в первую половину дня я видел в Полиных глазах лишь пустоту, которая меня изрядно пугала, то в тот момент я сумел разглядеть ненависть, боль, отвращение. Это не самые лучшие чувства, но хоть что-то. Значит, хоть малая капелька той девчонки в ней ещё осталась. Девчонки, которая помнит всю ту боль, причинённую мной. Девчонки, которая в глубине души любит меня, но постоянно вспоминает о том, какая я мразь. Эта девчонка всё ещё живёт где-то глубоко в этой чёрствой девушке, просто она упорно прячется ото всех, боясь, что ей снова сделают больно.