Текст книги "За тридевять земель (СИ)"

Автор книги: Екатерина Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21. Совет на Олимпе

Мышь, пойманная Тави, задёргалась, отчаянно пытаясь высвободиться, и возмущённо запищала. Василиса отодвинулась подальше, а Морена выхватила несчастное создание, погладила, и укоризненно взглянула на пуму:

– Ну, зачем ты курьеров всё время пугаешь?

Тави недовольно фыркнула:

– А потому, что они подкрадываются. И, к тому же, обычно только дурные вести приносят, которые тебе по говорилке сообщить не решаются. Ты посмотри, посмотри – что у нас там плохого за последние пять минут случилось?

Морена пошарила у мыши на пузике и сняла с неё крошечную сумочку, совершенно не заметную в пушистой шерсти. Вытряхнув на ладонь два микроскопических клочка бумаги, она как-то очень ловко развернула их в нормального размера записки, и протянула Василисе:

– Держи, обе тебе – вроде бы от бабушки и ещё от кого-то.

«Кто-то» оказался Гришей, который сообщал, что они с Максом решили немного полазить по горам, но к окончанию заседания непременно вернутся. Василиса потянулась за говорилкой, но та не работала – Тави, понаблюдав за безуспешными попытками, снисходительно объяснила, что на время заседаний связь отключают. Василиса пожала плечами и показала записку Морене – убивать сразу или пусть мальчики погуляют?

Морена прочитала и завистливо вздохнула:

– По тебе – так уже скучают. А Макс даже написать не удосужился. Хотя я уже привыкла.

Василиса тоже охотно прогулялась бы по горам вместо этого заседания. Интересно – они вниз полезли, к морю, или наверх, к непонятному замку? Поинтересовавшись у Морены, нет опасно ли там, она получила вполне предсказуемый ответ:

– Было бы не опасно – Макс бы не полез, так что наверняка – к замку. Может, бабушка твоя поподробнее написала, куда они там собрались?

Бабушкино послание оказалось более информативным: «Твой нынешний идиот вместе с идиотом бывшим полезли на вершину Олимпа. Не волнуйся, если они там свернут себе шею или их кто-то из богов прибьёт, мы тебе нормального жениха найдём. Думаю, и батюшка Морены переживать не будет. Любящая тебя бабушка.»

Реакция девушек было синхронной и достаточно громкой: на дружный вопль «Я его убью» обернулись чуть ли не все Хранители. Обсудить в деталях кровожадные планы по отрыванию голов девушкам не удалось – их прервал негромкий голос Никифоровой:

– Так, вижу, что все прибыли и явно устали от ожидания. Попрошу прекратить обсуждение посторонних вопросов, даже если они кажутся вам крайне важными и неотложными, и приступить к делу.

Холодные глаза прошлись по собравшимся, останавливая людей и нелюдей на полуслове, и задержались на Василисе. Девушка испуганно выпрямила спину, попыталась сложить перед собой руки как примерная ученица, за отсутствием парты положила их на колени и уставилась на страшную Внучку преданным взглядом. Никифорова с некоторым сомнением кивнула и продолжила:

– Начинаем заседание. Основной вопрос повестки вы знаете, за последние дни мы провели консультации со всеми заинтересованными лицами, единодушное мнение о необходимости закрытии границы с внешним миром сформировали, некоторые отличия обнаружились только в подходах и сроках. Надеюсь, что мы эти незначительные разногласия урегулируем быстро и без лишних словопрений.

Сменив официальное выражение лица на приветливое, что сразу всех насторожило, Глава Совета радостно объявила:

– Но сначала – приятная новость. Я с удовольствием представляю вам новую старшую Хранительницу. Кольцо она унаследовала законно, хотя и несколько нестандартным образом, от нашей коллеги, безвременно покинувшей этот мир по собственной глупости, и должным порядком приняла. Кольцо также её признало полностью, что меня немного беспокоит. Василиса, встань, пожалуйста, пусть на тебя народ посмотрит.

В первом ряду вздрогнула и начала подниматься тётушка, но Кощей её перехватил, усадил обратно и начал успокаивать. Василиса встала, поёжилась под сотней взглядов, потом взяла себя в руки, и кланяться не стала, а лишь царственно наклонила голову.

Морена показала большой палец, а Никифорова завершила представление:

– Для того, чтобы все поняли, с кем теперь будете иметь дело, сообщаю: новая старшая Хранительница – не из нашего мира, а из того, который мы закрывать собрались. Но происхождение у неё самое достойное: можете считать её внучкой, в каком поколении – не имеет значения, достопочтенной госпожи Урмановой, моей предшественницы, не так давно добровольно сложившей полномочия. Вопросов нет? Тогда переходим к обсуждению основной темы.

Вопросов не было, вместо них, на разных языках, но с одинаковым оттенком ужаса, прозвучал единодушный комментарий:

– Вот только ещё одной Внучки нам не хватало! Мы и с одной-то едва выживаем…

Никифорова польщённо улыбнулась, и предоставила слово галлам. Те потребовали полного закрытия всех границ с соседним миром, включая морские, на сто лет, пока новая каштановая роща не вырастет. Немедленно возникшую дискуссию о вкусовых достоинствах каштанов она тут же жестоко подавила.

От шотландцев выступила очаровательная спокойная девушка – Тави тут же шепнула, что это Ласковая Анни, ветрами управляет, если что – легко ненужных в море сметёт. Видно было, что погодного духа основная тема не очень интересует – мол, они на островах сами разберутся: ветров хватает, кого угодно к царю морскому отправят. Возмущение Морены по поводу того, что всякую дрянь в море сбрасывают, она демонстративно проигнорировала.

Единственное возражение Анни против общего плана сводилось к тому, что всех эвакуировать будет неправильно – кто где хочет, тот пусть там и остаётся. А некоторым в сказочном мире и вообще делать нечего: например, всем известной Несси они просто не разрешат вернуться, и драконица сама знает – почему. В конце концов, если ей в этом озере одной так уж скучно – не проблема, у них есть ещё кандидаты на высылку.

Последующий гвалт с перечислением всех, кого нельзя впускать или выпускать, не смогла остановить даже Никифорова. Когда спорщики успокоились сами, она предложила разбираться со всеми не въездными и не выездными на национальном уровне, и к переселению никого не принуждать. Только объяснить доступно, чтобы даже самые тупые поняли, что это – надолго, если не навсегда.

Совет явно затягивался, и Василиса загрустила – выслушивать одни и те же претензии Хранительниц по двадцатому кругу было тоскливо, и хотелось не сидеть на жёсткой скамейке, делая умное лицо, а гулять с Гришей, не задумываясь ни о выражении лица, да и вообще ни о чём. От нечего делать девушка накарябала на обратной стороне бабушкиной записки: «Бабушка, я тебя тоже люблю, и, если с тобой что-то случится, буду очень, очень, очень переживать». Протянув послание Морене, она кивнула на разомлевшую у той на коленях посыльную мышь.

Русалка, попросив взглядом разрешения, записку прочитала, хихикнув, дописала «И я тоже», и попыталась разбудить мышь. Та лениво повела хвостом и недовольным писком недвусмысленно намекнула на чаевые. Василиса полезла за монеткой, но Морена отрицательно покачала головой – мелкие негодяи только едой берут, из-за того, что их держат на диете, потому что жирный курьер, хотя бы и мышиный…

С едой была проблема – из шатра девушки ничего не прихватили, а здесь не кормили и не даже поили, видимо, чтобы заседания не затягивались. Раскопки в сумках принесли пару микроскопических крошек печенья и засохший плавничок от рыбьего хвостика. Морена, покраснев, выкинула огрызок под скамейку, а Василиса продолжила изыскания и с триумфом продемонстрировала подруге результат – персиковую косточку, неизвестно зачем утащенную из трактира.

Пара ударов камнем – и мышь с упоением грызёт коричневое ядрышко. Сточив меньше половины, она спрятала остаток за щёку, спустилась по Василисиной юбке на траву, несколько раз крутанулась – и исчезла. Тави одобрительно кивнула:

– Нет, какой-никакой прок от них есть, единственные, кто умеет перемещаться прямо к адресату. Но уж больно потешно верещат, когда поймаешь, трудно удержаться.

Морена насмешливо возразила:

– Они не верещат, а мнение о твоих умственных способностях высказывают.

Тави брезгливо сморщилась:

– Не хватало ещё мышиный язык учить, мне собачьего хватило. С другой стороны, когда на иностранном языке выражаешься – вроде бы не так неприлично получается, – и пума неожиданно гавкнула, с взвизгом в начале и неприятным рыком в конце.

Выступавшая в этот момент худосочная американка прервалась на полуслове, не закончив трагическую историю о недобросовестной конкуренции земных строителей, и об эстетических преимуществах жёлтого кирпича перед асфальтом, и с недоумением уставилась на веселящуюся компанию. Белый волк Оками восторженно тявкнул, плюхнулся на землю и закрыл морду лапами, а супруга Горыныча басовито захохотала.

Никифорова, с трудом сохраняя каменное выражение лица, прокомментировала:

– Напоминаю уважаемым Хранительницам, что иностранными языками здесь владеют многие, если не все. А нецензурная брань ею и остаётся, вне зависимости от того, на каком языке была озвучена. Я подозреваю, что многоуважаемая Тави вряд ли согласится перевести своё высказывание на один из более распространённых языков, не так ли?

Осуждающе посмотрев на ничуть не смутившуюся пуму, она продолжила:

– Тем не менее, я склонна считать это неуместное высказывание достаточно справедливой оценкой направления, которое приняла сегодняшняя дискуссия. Поэтому настоятельно предлагаю обсуждение вопросов, не относящихся к теме заседания, прекратить, и сосредоточиться на том, для чего мы сегодня собрались – сроках и процедуре закрытия границ.

В итоге участники согласились, что Хранительницы будут по очереди называть лишь количество лет изоляции и время, отведённое на эвакуацию. Дело пошло быстрее, правда, называемые сроки колебались от двадцати лет до бесконечности, а вернуть всех в надлежащие миры предлагалось за срок от одного дня до года.

Василису неблагосклонно взирающая на неё Никифорова вызвала в самом конце:

– И что нам скажет самая юная Хранительница?

Девушка встала, пристально оглядела уже уставших собравшихся, отчего некоторые инстинктивно поёжились, и совсем не извиняющимся тоном заявила:

– Я должна принести извинения многоуважаемым коллегам за то, мне придётся отнять несколько минут их драгоценного времени. Но я – Хранительница, действительно, молодая и неопытная, к тому же имеющая весьма смутное представление об истории сказочных царств, королевств и прочих государственных образований. Именно поэтому, до того, как я сформулирую собственное мнение по обсуждаемым вопросам, я вынуждена сначала спросить вас: а чем именно были плохи правила перехода, существовавшие испокон веку, и до начала туристического безумия?

Последовало недолгое молчание, после которого несколько голосов ответили, что ничего плохого не было: кому положено – ходили, кому не положено – нет. Были, конечно, бедолаги, которые случайно проваливались, но и с ними всё заканчивалась без последствий – или домой возвращались и там сказки рассказывали, или здесь с большим удовольствием оседали.

Неожиданно жена Горыныча заявила трубным басом:

– А ведь дело девица говорит. Зачем нам самолёт изобретать, если сами летать можем. Сделать всё, как было, и весь сказ.

Вскочила взъерошенная Морена и заявила протест по поводу нарушения протокола – да, голосовать она права не имеет, но наблюдателям слово должны были предоставить первым.

Никифорова отчётливо заскрипела зубами, жестом усадила Морену на место, и злобно спросила, что, собственно, Василиса предлагает – просто вернуться к старому порядку, и на все произошедшие от туризма безобразия не обращать внимания, а проходы полностью не закрывать?

Девушка не испугалась, а, оглянувшись на Тави и поймав её одобрительный кивок, спокойно объяснила:

– Я пока ничего не предлагаю, а просто рассуждаю вслух. Да, внимание обратить нужно обязательно – и не только на туристические и прочие безобразия, такие, например, как с каштановой рощей и строительством дорог. А и ещё на многие, о которых некоторые из нас даже не подозревают.

Француженки возбуждённо залопотали, американка поправила массивные очки в роговой оправе и изобразила одобрительную улыбку. Василиса, вдохновлённая первым успехом, и избегая встречаться взглядом с Никифоровой, перешла к самой деликатной части:

– Но, в первую очередь, внимание нужно обратить на недостатки старой системы. Ведь именно при ней нечисть начала спокойно по чужим сказкам разгуливать. И самым сложным будет наведение порядка в перемещениях между сказками. Вот когда все внутренние проблемы будут решены, тогда и с регулированием внешних переходов в соседний мир вопросов не возникнет, потому что они, по большому счёту, всего лишь частный случай переходов внутренних.

Василиса перевела дух и огляделась – слушали её неотрывно, и даже Никифорова смотрела без прежнего раздражения, а заинтересованно и, вроде бы, даже с одобрением. Встав, председатель Совета без особой радости в голосе заключила:

– Наша повестка дня, как и все достигнутые договорённости, благополучно рассыпалась. Я полагаю, что нам следует сделать перерыв на обед и потом продолжить обсуждение, с учётом столь своевременно высказанных идей. Или у вас, коллега, есть, что добавить?

– Есть. Работа, конечно, предстоит большая, но не такая и сложная, потому что мы можем воспользоваться земным опытом – уж что-что, а контроль за пересечением границ там поставлен на высшем уровне. Поэтому вот мои предложения: на ближайший год – полное закрытие и туризма, и переходов между мирами с помощью проводников. Кто может сам – пожалуйста, привёл чужого – выдворение и проводнику запрет на работу. Перемещение между сказками на тот же год – только по визам, в том числе – и переходы по монетам. Нарушителям – изъятие монет со стержнями и штраф. А эвакуация – тут пусть каждый решает за себя. На принятие решения и организацию процесса – месяц.

Француженки бурно запротестовали, потому что эти полумеры не решали вопрос с пробравшейся из соседних сказок нечистью.

Василиса пожала плечами:

– Так и полное закрытие границы с тем миром – хоть на сто лет – эту проблему не решит. Нечисть отлавливать, определять степень опасности, вредности или полезности, и на историческую родину отправлять, в том числе и с помощью Хранителей. Оставшихся условно-полезных учесть поголовно и установить наблюдение.

В целом идея была встречена положительно, но без энтузиазма – возиться с опасными чудищами никому не хотелось. Василиса это недовольство уловила и тут же добавила:

– И за каждого депортированного выставлять его родному государству счёт за отлов и перемещение, а можно ещё и штраф – чтобы лучше за своими границами следили.

Мысль о штрафах все восприняли с явным одобрением, но молча – большинство пустились в подсчёты того, сколько можно на этом благородном деле заработать.

Недолгую тишину прервала Тави, объявившая, что она поддерживает идею полностью и безоговорочно. Француженки, крайне довольные подсчётами, не отрываясь от них, выразили восторженное согласие. Морена, хотя её никто не спрашивал, радостно завопила, что подводное царство – «за».

Никифорова, идею мгновенно уловившая, многословно поблагодарила русалку за поддержку разумного предложения, и ласково напомнила, что депортировать можно не только в другую сказку, но и в море, если оттуда какая пакость вылезет, и соответствующий счёт выставить. Пожалуй, это и на реки с озёрами распространить придётся, так что пусть её батюшка сам с пресноводными родственниками договаривается, потому что не будут же Хранители с каждой лужей переговоры вести.

Морена погрустнела, услышав радостные выкрики «вот поедим теперь устриц и креветочек», но от своего мнения не отказалась. Никифорова с отвращением оглядела собравшихся, оживлённо обсуждающих размеры штрафов и будущие доходы, и констатировала:

– Похоже, что единогласное решение принято. Значит, объявляем всем нашим и там, и здесь, о закрытии границ на год, помогаем с переездами, лишних выдворяем, а через месяц собираемся здесь полным составом Хранителей и совместно двери все захлопываем. А потом созываем Малый Совет, который за год должен новое законодательство по перемещениям и контролю за ними разработать и внедрить. И я даже знаю, кто там будет больше всех трудиться – нет возражений против включения в него Василисы в качестве постоянного члена? Все «за»? Я так и предполагала.

Народ начал расходиться – или исчезать. Прекрасная и Премудрая, выглядящая крайне представительно в строгом сарафане всего с десятком камешков и неожиданной офисной блузке, проходя мимо племянницы, снисходительное похлопала её по плечу и удостоила награды:

– Неплохо выглядишь, хотя и слишком тощая. Так и быть, можешь и дальше называться Василисой. Я дарую тебе титул Василисы-Младшей.

Сопровождающий правительницу Кощей попытался остановить её, но не успел. Он просительно посмотрел на Василису, но она жалостливому взгляду не поддалась:

– Я так благодарна вам, тётушка. И в знак признательности непременно доставлю вам из нашего мира диету Монтиньяка. Или лучше – Дюкана?

Василиса-старшая, против всех ожиданий, не обиделась и не возмутилась, а посмотрела на племянницу с некоторым уважением и даже с симпатией:

– Надо же, стерва! Кто бы мог подумать, что в вашем унылом роду такое появится! Ну, добро пожаловать на борт – муженёк мой бывший много чего начудить успел, так что и в четыре руки разгребать – не разгрести.

Василиса раскрутила косу, свитую в узел на затылке, перекинула её на грудь, облегчённо поводила шеей и, оглянувшись на приближающуюся Никифорову, сухо ответила:

– Чей муж чудил – тому и разгребать. А мне, похоже, делянку для вскапывания и окучивания уже выделили.

Василиса-старшая ревниво взглянула на косу племянницы и, обращаясь к главе Совета, возмутилась:

– Вы на неё посмотрите! Мало того, что оказанные милости не ценит, так ещё и работать отказывается.

Никифорова насмешливо оглядела соперниц, и запричитала:

– Ой, беда, беда! Начали молодицы косами меряться – полетят сейчас клочки по закоулочкам.

Она помахала рукой вынырнувшему из шатра Деяну Силычу, и повернулась к Василисе-старшей:

– Не нарывайся, видишь, девушка нервничает, а она у нас – натура трепетная и вся из себя внезапная, оглянуться не успеешь, как в какую-нибудь авантюру втравит. А с проблемами разбираться – вон у тебя какой помощник, – и она кивнула на Кощея, – да и мы в стороне останемся, если совсем уж справляться не будете. Думаю, и младшая не откажется, да, Василиса?

Никифорова оглянулась на застывшую в задумчивости девушку, вздохнула, и поводила рукой у неё перед глазами:

– Очнись!

Василиса вздрогнула, и пробормотала:

– Коша или Буся?

– Не поняла, ты кличку для кошки придумываешь? Самое подходящее время…

Покраснев, девушка созналась:

– Я просто пыталась сообразить, как от Кощея уменьшительное будет.

Никифорова одобрительно кивнула:

– Коша – это сильно. А Буся – это, что, от Бессмертного? Не подозревала о таких словотворческих талантах. А для Деяна Силыча что ваш филологический гений изобретёт?

Василиса поколебалась, оглянулась на Кощея, пытающегося сохранить невозмутимое выражение лица, которое несколько портил предательски подрагивающий уголок губ, и твёрдо ответила:

– Дюша. И никак иначе.

Мрачный ключник наконец-то добрался до смеющейся компании и недовольно осведомился:

– По какому поводу веселье?

Василиса непроизвольно вздрогнула: все, знакомые с Никифоровой дольше минуты, мгновенно осознавали, что разговаривать с ней любым тоном кроме почтительно-восторженного – не что иное, как изощрённая форма самоубийства. И Внучка свою репутацию в очередной раз подтвердила:

– Мы, дорогой, обсуждаем, какая диета для тебя будет полезнее. Василиса-младшая обещала несколько вариантов предоставить, правда, они все одинаково неприятные. Васильева, просветите нашего достопочтенного, что ему будет нельзя вкушать, буквально с завтрашнего дня.

Деян Силыч испугался и, похоже, не столько гнева Никифоровой, сколько непонятного наказания. Девушка его даже пожалела и, вместо того, чтобы перечислять запретные пироги-варенье-картошку, радостно объявила:

– Куриную грудку можно. Варёную. Без соли, – и инстинктивно поморщилась.

Ключник жалобно посмотрел на Внучку, понял, что сочувствия не дождётся, и махнул рукой:

– А, где наша не пропадала. Трём смертям не бывать…

Откровенно веселящийся Кощей сделал страшное лицо и зловещим шепотом напомнил:

– Так одной-то не миновать. Ты уж береги себя, а то с голоду и концы отдать не долго.

Деян Силыч огладил массивные бока и степенно ответил:

– Ты за меня не переживай. Пока толстый сохнет, худой – сам знаешь, что…

Сделав шаг вперёд и картинно отставив ногу, чтобы продемонстрировать весьма достойную фигуру фигуру, Кощей начал снисходительно объяснять, сто в диетах он не нуждается, и к тому же – бессмертный, соответственно, подобная участь ему не грозит, но внезапно замолк и уставился на торчащий из кармана ключникова свиток, который начал наливаться красноватым сиянием. Выругавшись вполголоса, Деян Силыч вытащил документ и сунул его в руки Никифоровой:

– Вот, разбирайтесь.

– Что это?

– Только что доставили из божественной канцелярии. Адресовано тебе как главе Совета. Претензия на нарушение условий аренды Олимпа. Ты читай, читай…

Пробежав глазами первые строки, Никифорова поморщилась и протянула свиток Морене, прячущейся за спиной Василисы:

– Опять твой красавец отличился. Ладно бы, сам – так он и Урманова с собой потащил. Вы, девицы, хоть в курсе, зачем они в божественные чертоги полезли?

Девушки переглянулись и ответили в унисон:

– Они просто по горам гуляли.

– Хорошая прогулочка получилась. Потоптали, измяли, оборвали, да ещё кому-то из младших богов форму носа испортили. И как теперь разгребать это будем? Хотя я уже должна была бы привыкнуть…

Василиса выдернула у подруги кляузу, внимательно изучила не очень длинный текст, и успокаивающе прокомментировала:

– А ничего разгребать не придётся. Озаглавлено «Претензия», а начинается со слов «информируем вас». Ну, сказать спасибо за информацию, и всё – они ведь ничего не требуют. И подписано секретарём канцелярии. Не слишком ли нагло для какой-то неизвестной нимфы Фетиды посылать претензии главе Совета Хранителей?

– Это она вам, малограмотным, неизвестная. А вообще-то она – матушка Ахилесса, и фактически глава канцелярии, Гермес там даже не появляется. Ну, что ничего не требуют, это хорошо, хотя странно и настораживает. Там не написано, что они там потоптали и кому нос свернули?

Василиса отрицательно поводила головой, и опять развернула свиток – проверить, но её остановила Никифорова:

– А вот мы сейчас сами у голубчиков спросим, – и она развернулась к шатру, у входа в который стояли Макс и Гриша.