Текст книги "За тридевять земель (СИ)"

Автор книги: Екатерина Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13. Песни моря

До отцовского дома кавалькада мотоциклистов долетела часа за три, так что пребывающая в эйфории Василиса даже не успела устать. Вернее, ей так казалось до того момента, пока она не попыталась слезть на землю – болело всё: спина, ноги, плечи, и даже мочка уха, которую, похоже, в экстазе прикусила Ликси.

Бородатый Сканк, под необидный смех соратников, помог девушке распрямиться и повёл к калитке, от которой уже бежал отец. Василиса была затискана, её спутники – напоены свежим апельсиновых соком, который вынесла в огромном кувшине стройная молодая вьетнамка, и не смогли отвертеться от обещания явиться завтра к рассвету на бесплатный урок серфинга.

Отцовский домик похожим больше на французский провинциальный коттедж, чем на тропическое бунгало. А вьетнамка при ближайшем рассмотрении оказалась не такой уж молодой, и не такой уж вьетнамской – абсолютно европейское лицо с чуть раскосыми грустными глазами.

Отец обнял её за плечи, и радостно представил:

– Вот, это – Ким, моя жена. Твоя, значит, мачеха, – и громогласно рассмеялся.

Ким улыбнулась, став ослепительно красивой. При этом Василисе показалось, что где-то она эту женщину уже видела. На какой-нибудь обложке? Не удивительно, что отец влюбился – от такой улыбки, наверное, все окрестные мужики с ума сходят.

Мачеха, на ломанном русском, предложила Василисе широчайший выбор: попить, поесть, поспать, погулять по окрестностям, искупаться в море… А к бабушке – завтра утром, она свою названную внучку будет ждать после завтрака.

Естественным выбором были душ, лёгкий перекус и осмотр достопримечательностей. Спать хотелось неимоверно, поэтому Василиса не рискнула даже прилечь в своей комнате – невероятно уютной, бежево-голубой, с покрывалом и занавесками в мелкий цветочек. Казалось, открой окно – и увидишь виноградники Прованса и вдохнёшь густой аромат лаванды. Но окно она открывать не стала – видневшиеся за ним две пальмы и какое-то дерево с незнакомыми яркими плодами иллюзию непоправимо разрушали, да и впускать сладковато-острый, совсем не лавандовый раскалённый воздух в кондиционерную прохладу не хотелось.

Перекус тоже оказался на азиатским, а типично французским – ещё тёплый багет, целая тарелка сыров, и тонко нарезанное, тающее во рту мясцо. Энергично работая челюстями, отец немного невнятно объяснил:

– Местного ещё наешься – смотреть не захочешь, а по сыру настоящему наверняка соскучилась.

Кивнув на жену, он продолжил:

– Ким ведь у нас – наполовину француженка. Или на две трети. И вообще – Каролина, это её в школе переименовали, так и осталось. Давайте, девочки, отправляйтесь гулять, а ученик ждёт. Тооолстый! Ну, ничего, у меня для таких специально обученная доска ест, слона выдержит.

Громко рассмеявшись, он привычно чмокнул жену, дёрнул Василису за косу и вышел, на мгновение впустив в комнату горячий ветер. Ким улыбнулась, помахала захлопнувшейся двери и неуверенно спросила:

– Твой отец говорил, что ты французский знаешь?

Французский Василиса знала не хуже, чем русский – как-то легко он у неё пошёл, с самого детства – бабушка, отцова мама, которая её воспитывала, ещё до детского сада начала разговаривать с девочкой на двух языках.

На практически родном для обеих языке общение пошло заметно легче. Ким выдала Василисе шляпку с безумным цветочком, и потащила на улицу, обещая невиданные красоты и чудеса. Красоты выразились в стандартных видах азиатского городка, практически не отличающегося от многократно виденных по телевизору: узкая, чуть кривоватая улочка, идущая параллельно линии пляжа, за раскинувшимися на берегу территориями отелей. Лавочки, кафешки, ресторанчики, кривоватая вывеска «Пельмени», прилавки с сувенирами, толпы туристов и многоязычный гомон.

Только ощущалось всё не по-телевизионному, а по-сказочному – то ли из-за витающих в воздухе ароматов, то ли из-за обращённых именно к ней улыбок. Ким тоже заметила, как радостно улыбаются девушке встречные местные жители, задумалась, на бегу порылась в телефоне, и сунула под нос Василисе видео: типичная русская красавица в сарафане и кокошнике, где-то около метро Маяковская, окружённая десятком вьетнамцев, отрешённо смотрит в пространство. Затащив падчерицу под навес крошечного кафе в два столика, она плюхнула телефон на пёструю скатёрку, включила повтор и с интересом спросила:

– Это ты?

Василиса вгляделась: душераздирающее зрелище. Она подозревала, что это будет ужасно – но не до такой же степени! И отпираться было бессмысленно, поэтому она нехотя призналась:

– Скорее всего – я.

– И зачем? Какая-то подработка?

Вот и пригодилась уже отработанная версия:

– Нет, это психологический тренинг такой. Для раскрытия внутренней…

Ким слегка обиженно поджала губы:

– Не хочешь рассказывать – не твоё дело. Но если нужна помощь…

Улыбнувшись, Василиса покачала головой:

– Спасибо, всё уже утряслось. Я потом расскажу, ладно? И что ты собираешься мне показывать? Это далеко?

– Да нет, сейчас через рыбацкую деревню пройдём, и там наша главная достопримечательность – Ручей Фей.

Василиса вздохнула – и здесь сказки – но заинтересованно спросила:

– И что, там действительно можно фей увидеть?

– Да что ты, просто безумно красивое место, его во все путеводители включили. Вот если бы феи существовали – они обязательно там поселились бы. Сейчас сама увидишь.

Рыбацкая деревушка понравилась девушке даже больше, чем городишко. Десятки качающихся на волнах разноцветных лодок, запах рыбы, водорослей, каких-то острых соусов и почему-то – огурцов. Только что-то в этой идиллической картинке казалось неправильным. Василиса даже притормозила, пытаясь понять, чего же здесь не хватает. Или лишнее что-то? Наконец, сообразила, и удивлённо воскликнула:

– Кошки!

Обогнавшая её на несколько шагов Ким обернулась заоглядывалась по сторонам и, ещё более удивлённо, спросила:

– Где?

– В том-то и дело, что нигде. Я ещё не видела ещё ни одной рыбацкой деревни, где бы не бродили толпы кошек. А уж когда рыбаки улов разгружают… А здесь – вообще ни одной.

Ким равнодушно пожала плечами:

– Так съели их давно.

– Как съели? Кто?

– Обыкновенно. Мы и съели, то есть – вьетнамцы. Разумеется, не сырыми. Зажарили, или потушили. И китайцы не брезгуют. Слышала про их знаметиное блюдо «Битва тигра с драконом»? Вот дракон – как раз из кошки.

Ликси, которая давно перебралась под бретельку майки и, высунув кончик подрагивающего носа, с восторгом втягивала рыбные ароматы, юркнула обратно и затаилась где-то в районе живота.

Василиса возмутилась:

– Кто жарит, местные? Да как же они могут!

– Ну, есть захочешь… Ты хоть историю учила? И вообще, не любят здесь кошек: считается, что они специально мяукают, подражая плачу младенцев, и заманивают людей в опасные места. Нет, в богатых домах, конечно, есть – так там и крокодилов держат. У бабушки твоей вот живут…

– И ты, что, тоже кошек ела?

Непроизвольно облизнувшись, Ким ответила:

– Что ты, как можно.

Потом она немного подумала, и честно добавила:

– Ну, когда в гости приходишь – не всегда ведь говорят, из чего приготовлено. Да и в последние годы еды достаточно, так что редко их готовят, но всё равно не очень любят. И давай, пойдём быстрее, а то смотри – небо затягивает.

Ручей, до которого добрались достаточно быстро, Василису разочаровал. Да, красивый – охра, золото и кармин песчаника с одной стороны, буйство растений и цветов – с другой, тягучая зелёная вода… Но ощущения волшебства не возникло – то ли без солнца краски были не такими яркими, то ли она подсознательно надеялась увидеть фей, то ли просто устала и от перелёта, и от избытка впечатлений. Зевнув, девушка призналась:

– Наверное, это была плохая идея. Нужно было сначала выспаться, а потом уже окрестности исследовать.

Дорогу до дома она почти не запомнила – глаза просто закрывались. Рухнув на кровать даже не раздевшись, Василиса провалилась в беспамятство. Очнувшись, она долго не могла сообразить, где находится, потом вспомнила: Вьетнам же! В окно светила огромная полная луна, тихо жужжал кондиционер. Потягиваясь и протирая глаза, она увидела, что Ликси перебралась на своё привычное место на запястье и крепко спала, свернувшись клубочком. На часах – слегка заполночь, а спать совершенно не хочется.

Включив ночник, Василиса встала, походила по комнате, немного постояла у окна, глядя на луну и пытаясь решить, чем бы заняться. Вспомнив, что так и не разобрала после приезда вещи, она вытащила содержимое рюкзачка на кровать и начала раскладывать немногочисленные пожитки по полкам. Убирая рюкзак, Василиса удивилась тяжести и пошарила в кожаных глубинах – не застряло что. Нащупав бумагу и что-то гладкое и прохладное, она вытащила «Правила дорожного движения» и большую перламутровую раковину, положила их на покрывало и стала с недоумением рассматривать. Вот чем она думала, когда это упаковывала?

Василиса легла, лениво полистала Правила, нашла много интересного и удивительного, о чём с прошлогодней сдачи на права успела забыть, дочитала до конца, и поняла, что срочно нужно придумать какое-нибудь занятие, чтобы скоротать ночь.

Ким что-то говорила про вайфай от соседнего отеля, но куда она положила бумажку с паролем, девушка решительно не могла вспомнить. Стараясь не шуметь, она ещё немного походила по комнате, поперекладывала вещи, потом открыла окно и вдохнула тёплый пряный воздух. Моря было не видно и практически не слышно, но оно ощущалось – далёким дыханием, вздохами и тихим, неумолчным зовом.

Василиса взяла раковину, приложила к уху, и услышала рокот волн, похожий на завораживающую музыку. Немного послушав, она решила создать собственную музыку, и свистнула в тонкий шершавый завиток. Послышался высокий, практически ультразвуковой писк, на этом всё и закончилось: как девушка ни надувала щёки и не меняла положение губ, при следующих попытках было слышно лишь «пффф» выдуваемого воздуха.

Пробормотав, что флейтистки из неё точно не получится, да и горнистки – тоже, она решительно вышла из комнаты, прихватив непослушный музыкальный инструмент.

По узкой дорожке между двумя отелями до пляжа оказалось рукой подать. Днём она курортный берег практически и не видела – рыбацкая бухта не в счёт, да и вид у неё был не очень привлекательный, с грязноватым на вид песком и кучами водорослей. Сейчас же, в лунном свете, море напоминало фантастический инопланетный пейзаж, с гигантской, неправдоподобно яркой луной, серебряным песком и полосками ажурной пены на свинцовых волнах.

Побродив босиком по тёплой воде линии прибоя, Василиса решила, что столь романтической картиной стоит полюбоваться спокойно и с комфортом, чтобы проникнуться и запомнить. Она вернулась к началу пляжа, уселась на прогревшийся за день на песок и попыталась облокотиться на пальму. Выяснилось, что лицом к морю это сделать невозможно – все стволы сильно наклонялись в сторону воды. Повозившись, она притулилась к пальме сбоку, но всё равно было неудобно, и планируемое спокойствие снисходить не спешило.

Девушка немного послушала раковину – гипнотический шум немного изменился: теперь в него вплеталась тихая, на грани слышимости, мелодия. Василиса почувствовала, что засыпает и, чтобы придти в себя, попыталась продолжить музыкальные упражнения. В этот раз раковина издала чистый, звенящий, радостный звук, который как бы говорил: – Я здесь!

В ответ мелодия из раковины зазвучала громче, торжествующе и зовуще. Ошарашенная, она опустила свой музыкальный инструмент на песок и взглянула на море – картина изменилась: волны утихли, а луна, раньше равнодушно освещавшая окрестности, нарисовала на водной глади чётко очерченную дорожку. И по этой дорожке к берегу двигался силуэт мужчины, протягивающего к Василисе руки.

Она пристально вгляделась, неверяще вскрикнула, вскочила и бросилась навстречу. Вбежав в воду, Василиса не остановилась, а так же стремительно пошла вперёд. Ей казалось, что она даже не идёт, а летит по лунной дорожке. Проснувшаяся Ликси ожила, замяукала, и вонзила коготки в плечо девушки, которая, покачиваясь, брела уже по колено в воде.

Лёгкие царапины Василиса даже не заметила. Тогда хранительница, увеличившись до размеров обычной кошки, впилась когтями в спину своей подопечной, и заорала ей прямо в ухо – безрезультатно. Ликси заметалась, попыталась лечь девушке на голову и закрыть ей лапами глаза, но та резко дёрнула плечами и сбросила назойливую помеху в воду. Забив лапами, кошка ухитрилась зацепиться за край юбки, мокрой уже до пояса, и отчаянно, как до смерти испуганный ребёнок, закричала.

Подняв тучу брызг, рядом плюхнулся огромный чёрный зверь и попытался заступить Василисе дорогу. Но та с нечеловеческой силой оттолкнула препятствие, погружаясь всё глубже и глубже. Окунувшаяся с головой Тави вынырнула, отфыркалась, и исчезла, успев крикнуть Ликси:

– Зови её! Не отпускай!

Через мгновение пума снова возникла практически в том же месте, но не одна: носом она подталкивала полуодетого плечистого молодого человека, явно ничего не соображающего. Тави ударила его лапой, и прохрипела:

– Вытаскивай её, идиот!

Молодой человек начал озираться с безумным видом, потом увидел впереди распластавшуюся по поверхности косу, потемневшую от воды, очнулся и бросился вперёд. Он почти догнал Василису, успевшую уйти на десяток шагов, но внезапно море перед ним вздулось пузырём, из которого вылупилось, распространяя запах несвежей рыбы, отвратительное чудище: лягушачья кожа, устрашающий клюв на морде, короткая шерсть на голове, увенчанной блюдцем с опалесцирующей жидкостью. Растопырив длинные лапы с перепонками, нечисть пошла на парня, отсекая его от своей жертвы.

От первого мощного удара в грудь зверь даже не пошатнулся. Зато второй удар, пришедшийся в переносицу над клювом, заставил его отдёрнуть голову, отчего светящаяся вода выплеснулась из блюдца. Подоспевшая Тави попыталась зацепить чудовище когтями, но промахнулась, и оно лишь покачнулось, а потом внезапно упало навзничь, ушло под воду и исчезло из вида.

В два прыжка догнав Василису, парень придержал её за косу, рывком подхватил на руки и, не обращая внимания на сопротивление, потащил к берегу. Девушка извивалась и отчаянно сопротивлялась, пустив в ход ногти. Спасатель, едва удержав ей, зашипел от боли в разодранных плечах, тяжело вздохнул, и пробормотал:

– Извини, Вась, так надо.

После этого он решительно окунул её с головой в воду, досчитал до трёх, и, вытащив безвольно поникшее тело, побежал к берегу. Тави, поймав зубами за загривок и закинув себе на спину судорожно бьющую лапами по воде Ликси, бросилась следом.

Бережно уложенная на сухой песок Василиса, не дожидаясь реанимационных мероприятий, села, потом вскочила на ноги и попыталась броситься к морю. Тави толчком опрокинула её и придавила лапой:

– Куда, идиотка? В последнюю минуту ведь вытащили!

Пытаясь выкатиться из-под лапы и встать на колени, девушка надрывно закашлялась, и прохрипела:

– Пустите! Он меня зовёт!

Не убирая лапы, Тави спокойной поинтересовалась:

– Зовёт – кто?

– Да Макс же! Он там!

Оглядев безжизненный горизонт и тающую лунную дорожку, пума мягко, успокаивающе замурлыкала:

– Нет там никого. Померещилось это тебе. Посмотри сама.

Обернувшись к парню, она вполголоса поинтересовалась:

– Макс – это кто?

– Парень её бывший.

– Расстались?

– Нет, он погиб, почти два года назад.

Тави нехорошо оскалилась:

– И, пожалуй, я догадываюсь, как он погиб. Утонул?

Василиса уже спокойно села и резко возразила:

– Значит, не утонул, если за мной пришёл.

Она посмотрела на тёмное море, перевела взгляд на парня и с невероятным удивлением воскликнула:

– Гриша, а ты здесь что делаешь?

Григорий, выливающий воду из туфель, с облегчением вздохнул, многозначительно взглянул на Тави и спокойно ответил:

– Знаешь, я и сам хотел бы узнать.

Убедившись, что морок отступил и Василиса более-менее пришла в себя, гигантская кошка села между ней и морем, брезгливо отряхнулась, и коротко объяснила:

– Сирены.

На недоуменные вопросы уточнила так же конспективно:

– Русалки. Ундины. Лобасты… Кто-то из них.

Потом задумалась, и опасливо добавила:

– Судя по силе зова, как бы не сама Морена была.

Григорий возмутился:

– Да что этой нечисти от нашей Василисы понадобилось?

Поведя лопатками, Тави скинула со спины как будто прилепившуюся к ней, дрожащую Ликси и кивнула в сторону девушки:

– Давай, на место. Между прочим, это ты не доглядела. Позвала бы раньше – не пришлось бы границы ломать и этого тормоза, – она кивнула в сторону Гриши, – сюда волочь.

Ликси, даже не стряхивая налипший на мокрую шкурку песок, рванулась к хозяйке, и уменьшившись, обвилась вокруг запястья.

Пума одобрительно кивнула:

– Вот сразу бы так. И не вздумай с этого места сдвинуться, пока от открытой воды подальше не уедете. А я сейчас попробую рассказать, что по поводу этого безобразия думаю.

Грациозно встав, она несколько раз прошлась взад-вперёд перед слушателями, как бы собираясь с мыслями. Василиса и Гриша синхронно хихикнули.

Тави остановилась и сухо поинтересовалась:

– По какому поводу веселье? Поделитесь со мной, а то мне ситуация представляется весьма серьёзной, но, видимо, я чего-то не понимаю?

Сдерживая смех, Василиса извинилась:

– Мы не нарочно. Просто ты почему-то вдруг стала на одного нашего преподавателя похожа.

– И кто же этот достойный человек?

– Ты её не видела. Профессор Никифорова.

– Никифорова? Вот такая? – и кошка ухитрилась придать своей морде хорошо знакомое доброжелательно-снисходительное выражение.

Ребята пришли в восторг и подтвердили, что, точно – она. Тави отреагировала уважительно и обрадованно – мол, если ужа сама Внучка в их судьбе участие принимает…

Василиса с Гришей переглянулись и хором спросили:

– Чья внучка?

– Как чья? Бабы Яги. Любимая и единственная. Вертит старухой, как хочет, Прекрасная и Премудрая вообще из рук есть. Сам Кощей её побаивается, а уж Иван-Царевич – тот и вообще до дрожи и недержания.

Повеселев, Тави продолжила:

– Я так думаю, Ася, что бывший твой – как его там, Макс? – нынче при Морене, дочери царя морского, состоит. И кто-то её на тебя навёл. Девушка она нервная, ревнивая, вот и решила избавиться, Максовым мороком в глубину заманить. Девица она могущественная, так что к текучей воде тебе ещё долго хода не будет. Вот уж не думала, что на тебя так голоса волшебные действуют.

Василиса с грустью созналась:

– Ещё как действуют. Вот и Ренар в первый же день… Слушай, Тави, а Гриша как сюда попал?

Григорий поддержал:

– И мне интересно. Собирался спать пораньше лечь, хорошо хоть раздеться до конца не успел, а то светил бы здесь трусами, и – хоп, стою по колено в воде, пинают, обзывают, чудовищами пугают, а впереди любимая подруга утопиться пытается. Да, а что это за мерзопакостная образина была?

– Образина – это каппа, нечисть японская, очень опасная. Тебе повезло, что воду из его блюдца на голове выплеснуть смог, они от этого сразу силу теряют. Жаль, что поймать не удалось.

– Зачем нам такая гадость?

– Если каппу поймать, они любое твое желание исполнят. Правда, я не помню, чтобы кому-то удалось. Ходили слухи, что Кощей…

Но Григория собственная судьба волновала больше, чем Кощеевы успехи в ловле капп, поэтому он Тави прервал:

– А всё-таки, как я домой попаду? Без паспорта, без денег? И как ты меня сюда притащила? И вообще – почему именно меня? Нет, я Ваське всегда помогу, но ведь мы с тобой даже не знакомы.

Тави смешно, совсем не по-кошачьи пожала плечами, и начала отвечать на вопросы в обратном порядке:

– А я знаю? Искала того, кто с нашей красавицей связан и сможет её вытащить. Увидела привязку на тебя, ну, и ломанулась, кучу границ снесла, а уж законов нарушила – до смерти оправдываться. Хорошо, что вы про Внучку сказали, она, если совсем уж плохо будет, поможет.

– Связан, значит? Интересно. Я подумаю об этом, потом. Но обратно-то как?

– Да так же, как и сюда. Хуже мне уже не будет, чего уж теперь о последствия думать. Мелочи это всё по сравнению со всем остальным: это как кастрированному коту переживать, что ему теперь лизать нечего.

Гриша сдавленно хрюкнул и покосился на Василису. Та улыбнулась и спросила:

– А когда ты его сможешь обратно отправить? И он в то же самое время попадёт, когда исчез?

Тави тяжело вздохнула:

– Начиталась. То ей на моём котёнке верхом кататься, то время туда-сюда вертеть. Отправить хоть сейчас могу, а окажется он у себя ровно через столько минут, сколько здесь провёл. Понятно? Ну, что, отправляем?

Гриша взглянул на Василису и грустно кивнул, а она отрицательно помотала головой:

– Подожди, нам попрощаться нужно.

Девушка подняла руку с татуировкой к губам и что-то прошептала. Видимо, ответ её не устроил, поэтому она щёлкнула пальцем по кошке, притворяющейся неживой картинкой, и грозно приказала:

– Малую монету, быстро!

Послышалось шебуршание, недовольное мявканье, на песок упали крошечный дубовый листочек и пара комочков земли, а на ладони Василисы медленно проявилась серебристо-зелёная монетка с крошечной дырочкой.

Василиса взяла монетку двумя пальцами, по привычке посмотрела через дырочку на Луну, и протянула Григорию:

– Вот, я придумала, что вам подарить на свадьбу, бери. И можете, пока я не вернусь, в моей квартире пожить, ключи у соседки возьми, я предупрежу.

Тави фыркнула, а Гриша даже отшатнулся:

– Да ты с ума сошла!

– Почему? Вы ведь в прошлом году прекрасно у меня месяц провели, когда я к матери ездила.

– Да я про монету! Ты ведь знаешь, сколько это стоит!

– С ума я сошла, когда в эту туристическую авантюру ввязалась. А монету бери – в свадебное путешествие сможете съездить. И не думай, что это плата за спасение – я ещё в Москве решила её вам подарить, но думала – прямо перед свдьбой, а теперь непонятно, успею ли приехать. А по поводу цены не переживай, у меня ещё есть, а там, глядишь, бабуля и ещё подкинет.

Она всунула монету парню в руку и предложила:

– Ну, давай прощаться?

Григорий, по Василисиному примеру, посмотрел через дырочку на Луну, спрятал её в карман джинсов и рассмеялся:

– Ну, уж нет. Побывать у тропического моря – и не искупаться? Вещички посторожите.

Он стремительно разделся до трусов, и, с разбегу нырнув в небольшую волну, саженками поплыл куда-то к горизонту. Вернувшись через несколько минут, Гриша, шипя сквозь зубы, с трудом натянул мокрые и облепленные песком джинсы на мокрое тело, подцепил туфли и радостно заявил:

– Вот теперь можно прощаться.

Он подошёл к Василисе, собрался было привычно чмокнуть её в носик, потом передумал – просто заправил ей за ухо выбившуюся из косы длинную прядь и вздохнул:

– Хорошо повеселились. Ладно, до встречи. Ты уж, пожалуйста, больше никуда не влипай, а?

Потом он повернулся к Тави и скомандовал:

– Отправляй!

Пума осклабилась и, с нескрываемым удовольствием, рявкнула волшебное слово:

– Бррррысь!

Григорий исчез мгновенно, как будто его и не было. Тави к чему-то прислушалась, и с лёгким удивлением сказала:

– Надо же, не промазала, куда нужно попал. А ты давай быстро домой – мыться, сушиться, и спать – завтра тебя рано поднимут. И не вздумай никому эту историю рассказывать – и народ взбаламутишь, и мне раньше времени нагорит. А я уж сама доложу, кому следует. Давай-ка я тебя до дверей провожу, а то мало ли что…

Парочка скрылась в полутёмном проулке между отелями, а с пальмы сорвалась тихо сидевшая на нижнем листе ворона и с восторженным карканьем полетела прочь от моря, в джунгли, с упоением повторяя:

– Потрррясяющие новости! Кошмаррр! Фуррроррр! Позоррр!