Текст книги "За тридевять земель (СИ)"

Автор книги: Екатерина Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 20. Семейное торжество

Так хорошо Василиса не высыпалась уже давно: без кошмаров, да и вообще – без снов, соответственно – и без заботливых друзей и родственников, нахально в сны заглядывающих. К тому же – на кровати, под одеялом, с настоящей подушкой – как же мало нужно человеку для счастья.

Девушка с удовольствием потянулась, оттягивая момент, когда придётся из этой благодати вылезать и начинать думу думать. Сделав над собой невероятное усилие, она откинула одеяло, немного посидела, рассматривая ноги – вроде бы, краснота с них сошла, спасибо профессорскому крему. При умывании выяснилось, что носу повезло меньше – он не только остался красноватым, но и украсился веснушками.

Девушка ужаснулась: такого безобразия у неё даже в детстве не было, а здесь, как назло, ни пудры, ни тонального крема. Возмущаясь отсталостью сказочного мира, Василиса благополучно забыла, что их у неё и дома не водилось, поэтому в комнату она вернулась недовольная и собой, и миром.

В этот момент Ликси, которая решила провести эту ночь в кошачьем обличии – когда ещё с такой сумасшедшей хозяйкой доведётся на мягком матрасе поспать – соизволила открыть один глаз. С довольной мордой обозрев окрестности, она с радостным мявом бросилась к окну. Последив за ней взглядом, Василиса увидела восхитительный натюрморт: на подоконнике стояла большая чашка, над которой возвышалась гора взбитых сливок, а рядом две тарелки – одна с бутербродами, другая – с эклерами.

Борьба с наглой кошкой закончилась полной Василисиной победой, в основном потому, что глупое животное не смогло сразу решить, с чего начинать – со сливок или с ветчины, замешкалось и к дележке опоздало.

Даже не задумываясь о личности благородного кормильца и поильца, девушка впилась в бутерброд и отхлебнула кофе, испачкав нос в сливках. Правда, кофе слегка подостыл, но всё равно был великолепен. Для трагически таращившей глаза Ликси был оторван кусочек ветчины и, с явным сожалением, зачерпнута маленькая ложечка сливок.

Поставив тарелочку с пирожными на колени, Василиса с ногами устроилась на не очень для этого подходящем узком подоконнике, выглянула во двор и охнула – опять повтор набившего оскомину сериала: прислонившись к стене, точно в такой же позе, как и вчера, сидел Гриша и мирно спал. От неожиданности она вздрогнула, плеснула кофе себе на колено, потеряла равновесие и начала вываливаться за окно.

Остатки кофе, выплеснувшиеся Грише на голову, его разбудили как раз вовремя, чтобы он успел вскочить и девушку поймать, вернее – вынуть из оконного проёма, край которого не доставал ему до груди. Немного подержав Василису на руках, он слизнул у неё с носа остатки сливок, поставил на землю, грустно посмотрел на рассыпавшиеся вокруг ромашки – чуть ли не целый сноп – вытащил из-за уха зацепившийся одинокий цветочек и с глупой улыбкой протянул его новорожденной:

– С днём рождения!

Василиса подарок приняла, понюхала и спросила:

– Завтрак – это тоже ты?

Гриша гордо кивнул, а девушка рассмеялась:

– У тебя, между прочим, на носу тоже сливки. И на волосах.

Она остановила руку, которую парень уже начал поднимать к лицу, оторвавшись от её талии:

– Не смей продукт переводить! С меня – так слизал…

Встав на цыпочки, Василиса потянулась к носу, на котором, если правда, сливок почти и не было, но немного не достала, уткнулась в губы и через мгновение они уже самозабвенно целовались. Ликси, бдительно наблюдавшая за парой с подоконника, довольно фыркнула и деликатно спрыгнула в комнату, не забыв прихватить с собой остатки ветчины.

Уход кошки Василиса с Гришей даже не заметили, как и слегка завибрировавшую говорилку. Только когда жёлудь затрясся и истерически заверещал, Василиса отскочила в сторону и попыталась членораздельно ответить на традиционный бабушкин вопрос:

– Ты почему такая растрёпанная?

Не отрывая глаз от Гриши, девушка с удивлением спросила:

– А я растрёпанная?

Гриша виновато развёл руками, и это помогло придумать новый вариант ответа:

– Только что встала.

– А красная такая почему?

– На солнце вчера перегрелась.

Бабушка смотрела недоверчиво, но от продолжения допроса воздержалась и плавно перешла к поздравлениям, а после них огорошила требованием не позже, чем через час, прибыть к ней для предварительного празднования, получения подарков и ещё для массы мероприятий, которые нужно будет ещё предварительно обсудить.

Василиса клятвенно обещала не опаздывать и причесаться, посмотрела на Гришу и расстроенно сказала:

– Ну, вот!

Гриша мгновенно оказался рядом, уткнулся в макушку, и расстроенно признался:

– И мне тоже нужно идти.

– Экзамен?

– Да нет. Ты сядь подальше, чтобы я вообще мог говорить, и я каяться буду?

– Что ты успел натворить?

– Ты только не сердись, ладно? У меня просто выхода другого не было.

– Да что ты сделал, в конце концов? Кого-нибудь пришиб?

– Хуже. Я монетку твою продал. Анатолю. Вернее, обменял – на квартиры для Инги и для меня.

Василиса помрачнела:

– И как она?

– Не знаю. По-моему, осталась не очень довольна – хотела на Красной Пресне, а получилось только в Печатниках.

Пересев поближе, Василиса прижалась к плечу, и грустно сказала:

– Вообще-то я немного другое имела в виду. Как она восприняла – ты ведь ей сказал, да? А она ведь на свадьбу надеялась…

– Не надеялась, а рассчитывала. Это немного разные вещи. И вообще, как выяснилось – я был запасной вариант, пока ничего получше не найдётся.

Василиса попыталась возмутиться, но Гриша остановил её:

– Не нужно. Я сам виноват. Когда понял, что ты на меня никогда не посмотришь – тоже ведь запасной вариант выбрал, первый, какой подвернулся. Так что не нужно Ингу осуждать, я и сам не лучше. Ты вот не разменивалась…

Кивая в такт покаянным словам, Василиса одну руку так и оставила зажатой в Гришиной лапе, а свободной рассеянно вытаскивала из травы щепочки, мелкие веточки и сухие листочки. Критически оглядев жалкую кучку, она констатировала:

– Значит, нужно костёр развести, только ещё веток нужно.

Гриша замолк на полуслове, потряс головой, и тоже уставился на собранное топливо:

– Костёр? Зачем?

– Как зачем? Костёр прогорит, мы пепел соберём и будем голову посыпать. Сначала себе, потом – друг другу.

– Ты хочешь сказать…

– Уже сказала. Мы все ошибаемся – и когда что-то делаем, и когда от чего-то отказываемся. И о том, чего не было, жалеем больше. Наверное, это у нас семейное. Да, ты в курсе, что мы с тобой дальние родственники? Твой прапрадед и мой…

Гриша отпустил Василисину руку и отодвинулся:

– Да, были братьями. И это ещё одна причина, почему я в сторону отошёл.

– Глупость какая! Это такое дальнее родство, что его, можно считать, и нет!

– Да не в этом дело. Просто слишком сильно наши семьи разошлись – твоя в сказочную элиту входит, а мы как были дикими лесовиками, так и остались. Так что, сама понимаешь, внучка главы Совета и потомок захудалой деревенской ветви… Я как домой фотографии с первого сентября послал – так меня и просветили.

Василиса вскочила и обвиняюще ткнула в Гришу пальцем:

– Так ты всегда знал! И про сказки, и кто я такая! И мне ничего не сказал!

Гриша тоже поднялся и затоптался на месте, не решаясь подойти:

– Так я был уверен, что ты всё знаешь. Поэтому и держишься так.

– Как так?

– Как принцесса. Я только в этой поездке идиотской начал догадываться, что тут что-то не так. Ну, как будто ты всё это в первый раз в жизни видишь.

Василиса неожиданно развеселилась:

– Понятно. Тугодум, да ещё и с комплексом неполноценности. Именно то, что я в мужчинах ценю. Идиот.

Совершенно не обидевшись, Григорий подхватил девушку на руки, поцеловал и предложил:

– Ну, хочешь, стукни меня. За тупость.

Василиса выскользнула на землю и пообещала:

– Я тебя каждый день бить буду, пока не поумнеешь. Тоже мне, нашёл принцессу, свинопас несчастный. Или кого вы там пасёте…

Гриша с облегчением засмеялся:

– Подозреваю, что в ближайшее время мне предстоит в основном пасти одну вредную кошку, которая сейчас сидит на окне и подслушивает. Это – если я знакомство с твоей бабушкой переживу.

Согнав с подоконника Ликси и закрыв окно, девушка легкомысленно пообещала:

– Если кто эту встречу не переживёт – так это точно не ты. Так что про семейство – забыли. И на на монету – плевать. Монеты – дело наживное. Ты лучше скажи, как сюда попал, если теперь безлошадный?

– Да просто – демонстрация товара группе покупателей. Стержень у них работающий есть, так что забросил какого-то толстого в Тридесятое, к Премудрой, а сам – к тебе. Мне его через полчаса уже забирать нужно.

– Зря они деньги потратили.

Григорий удивился:

– Почему? Вроде бы они со всеми и обо всём договорились, и монеты фальшивые у них получаться скоро будут.

Василиса с досадой пнула ногой неудачно выросший кустик травы и несчастным голосом объяснила:

– Я как раз хотела тебе рассказать: Хранители вроде бы уже между собой договорились, и будут все двери в сказочный мир закрывать. Совсем. Спорят только о том, на сколько лет – на сто или на десять. И всех в свои миры эвакуируют, ну, или кто куда захочет. Так что мне выбирать придётся.

Гриша спокойно пожал плечами:

– И выбирай.

– А ты?

Он обнял Василису и, вроде бы, даже слегка обиделся:

– А ты ещё не поняла? Где ты – там и я.

Последовавшие поцелуи прервала Ликси, спрыгнувшая парочке сначала на плечи, потом на колени – с напоминанием, что всем пора. Гриша аккуратно поднял её за пузико, забросил обратно в комнату, затворил окно и спросил:

– А когда закрывают? Чтобы мы успели свадьбу и здесь и там сыграть.

– Какую свадьбу?

Григорий откровенно веселился:

– А какую хочешь. Можно – белое платье, ЗАГС, Мендельсон, лимузин, ресторан, избранные пьяные гости. Можно – какое хочешь платье, ЗАГС, столы на улице, гармошка и чуть менее пьяная деревня в полном составе.

Василиса сделала вид, что напряжённо думает, и наконец выбрала:

– Если можно платье в цветочек, то я согласна на гармошку.

Прощание получились скомканным – в основном, из-за Ликси, которая вилась под ногами, и истошно орала, что сейчас они опоздают, и тогда – всё пропало. Печальный Гриша отбыл, а Василиса ещё успела добежать до магазинчика Лавинии и разбудить хозяйку, которая, улыбаясь, вытащила из закромов самое красивое подвенечное платье в мире, именно такое, какое девушка видела в мечтах. И то, что мечты эти возникли не далее, чем десять минут назад, красоту платья ничуть не умаляло.

Бабушка встретила блудную внучку с энтузиазмом, про растрёпанность, как ни странно, не спросила, но на припухшие губы посмотрела с некоторым подозрением. Потом она перевела взгляд на всё ещё красноватый и начинающий облезать нос, и успокоилась. В итоге Василиса была отдана в руки сразу четырёх садисток-вьетнамок, которые начали свою жертву мазать кремами и маслами, массировать, причёсывать и одевать. Со скандалом отстояв право надеть собственное, от Лавинии, а не приготовленное бабушкой платье, она вышла к позднему завтраку уже с макияжем и волосами, собранными в тяжёлый узел на затылке.

Мимолётный взгляд в зеркало девушку и порадовал, и огорчил – выглядела она по-королевски, но старше, как минимум, лет на десять. За фарфорово-серебряноприборным столом, вокруг которого, кроме бабушки, обнаружились ещё и улыбающийся отец с Ким, и немного напряжённый молодой человек весьма приличного вида, бабушка торжественно вручила имениннице подарок: маленький, но приятно звякнувший мешочек с монетками. Вышитый на шёлке разноцветный дракон имел вид благостный и доброжелательный.

От отца был получен полный набор серфера, включая доску. От Ким – длинные старинные серьги, которые девушка тут же нацепила, перевесив жёлудь на шнурок. Молодой человек порадовал гигантским букетом роз и выспренной речью, описывающей счастье от лицезрения Василисы.

Подношения она приняла с приличествующим случаю восторгом, пригубила чай, еле удержавшись от того, чтобы по-хулигански не оттопырить мизинец, и доброжелательно поинтересовалась:

– У нас после завтрака намечается ещё какое-то мероприятие?

Бабушка оживилась:

– Да, заседание Совета, на котором ты будешь представлена как новая Хранительница. Там ничего особенного – Внучка тебе всё рассказала. Займёт не больше часа, проголосуем – и вернёмся праздновать.

Указав на зардевшегося молодого человека, она радостно продолжила:

– А это – Денис, твой спутник на Совете. Так положено, на официальные мероприятия Хранительницы прибывают в сопровождении мужей или кавалеров. Глупая традиция, но зачем нарушать?

Василиса, согласно кивая, обстоятельно разбиралась с ломтиком восхитительного торта, потихоньку стряхивая в открывающий ротик нарисованной Ликси капельки сливок. Дожевав последний кусочек, она, не менее радостно, чем бабушка, возразила:

– Почему глупая? Замечательная традиция. Меня будет сопровождать Гриша. Урманов.

Денис взвился:

– Да эти деревенские…

Бабушка подняла руку, останавливая его, и недовольно спросила:

– Почему такой странный выбор? Я понимаю, что однокурсник, ну, и что? Денис – как и все мы – из Урмановых, от младшей сестры батюшки моего род ведёт, и семья его по обе стороны видное положение занимает, на юге. Если ты с кем-то менее достойным появишься – могут не понять, да отношение будет… Ты в Совете – человек новый, и самый молодой, так что сразу должна себя поставить.

Василиса, понукаемая Ликси, перетащила на тарелку ещё кусочек торта, выпустила кошку к себе на колени, и пока та, под смеющимся взглядом отца и осуждающими – всех остальных, слизывала начинку, допила чай и спокойно ответила:

– Потому что я за него замуж выхожу.

Возмущения последовало много: громкого – от Дениса, сдержанного – от бабушки. Ким дипломатично молчала, отец внимательно слушал аргументы, потом поднялся, постучал ложечкой по чашке, привлекая внимание, и торжественно заявил:

– Благословляю!

На злобный вопрос бабушки, как он может благословлять брак дочери с человеком, которого он ни раза не видел и совсем не знает, отец ответил уже без улыбки:

– Зато я знаю свою дочь. Поэтому любой её выбор и одобряю. Василиса в обсуждение не вмешивалась, занятая выковыриванием для Ликси начинки из остатков торта. Кошка явно наслаждалась жизнью, чем и обратила на себя неблагосклонное бабушкино внимание:

– А ты куда смотрела?

Не отрываясь от пиршества, та поддержала единственного Василисиного сторонника:

– Я тоже благословляю. Хоть отдохнуть смогу, пока она с ним.

Робкое замечание Ким, что девочка имеет право сама выбирать, довершило разгром противников. Денис был отослан, Гриша призван, облит презрением и строго проинструктирован. Правда, презрение не сработало, потому что он, не отрываясь, смотрел на Василису и глупо улыбался, по этой же причине инструкции – просто пропустил мимо ушей.

Отбывали под предводительством бабушки, в спешке и суматохе. Внучке было приказано выпрямиться и не трогать причёску, Грише – прекратить улыбаться и не трогать Василисины волосы, и вообще – держаться на шаг сзади и глаз с неё не спускать. Инструкция о том, что нужно озвучить, была повторена раз сто:

– Запомнила? Сначала говоришь – «предлагаю закрыть границы на пять лет». Потом – «поддерживаю десять». И никакой отсебятины. Повтори.

Василиса послушно повторила и наконец-то сообразила спросить:

– А где Совет будет?

– Где всегда – на Олимпе. Где же ещё?

– На том самом Олимпе? А боги… Ну, Зевс там, Марс – они тоже там будут?

Бабушка привычно закатила глаза:

– Современное образование! На Олимпе – Арес! А Марс – римский бог.

Со значением оглянувшись на Григория, она сварливо добавила:

– И зачем он тебе понадобился? Не нравится мне этот интерес – Макс, Марс – какие-то ассоциации нездоровые.

Гриша, поправив в очередной раз Василисин локон, пожал плечами:

– Что Марс, что Арес… Мне вот тоже было бы интересно на бога войны посмотреть.

Бабушка возмутилась:

– Вот только кулачной драки с богом войны нам не хватало! И не надейтесь – они Олимп сдают для всяких мероприятий, а сами на это время отбывают – кто куда. Гермес, по слухам, вообще на Землю собирался, пока не его махинации не прикрыли. И шагайте уже, неприлично на Совет опаздывать.

Олимп Василису не впечатлил – ну, замок, ну, башенки… Спускающийся прямо то ли к морю, то ли прямо в небо склон горы – да, красив, особенно закрывающие землю кроны вековых деревьев. Вот позвышающийся над замком горный хребет с белоснежной шапкой поражал воображение. Василиса попыталась рассмотреть, что там прилепилось к склону – вроде бы ещё один замок – но не успела: их сразу окружила толпа каких-то подозрительных мужиков в тогах, и оттеснила в шатёр, а бабушку, с поклонами и реверансами, сопроводили в другой, для не участвующих в заседании советников.

В их шатре было многолюдно, но из знакомых девушка заметила только Тави, которая спокойно возлежала на каком-то античном диванчике, не обращая внимания на нервно расхаживающего перед ней самца, очень похожего на того, из зоопарка. Она уже стала поглядывать на накрытые столы – а вдруг здесь нектаром с амброзией угощают, как Гриша вдруг оживился и потащил её за собой, в сторону от еды.

Только вынырнув из-за его широкой спины, она наконец увидела, куда он так стремился: в шатёр только что вошла Морена, а за ней – настороженно оглядывающийся Макс. Не успела девушка подойти к новой подруге, чтобы, как было обещано, обговорить совместные стратегию и тактику, как Гриша, неприятно улыбаясь, плавно переместился к Максу и продемонстрировал свой коронный удар – стремительный, без замаха, хук в челюсть.

Постояв над поверженным противником, он протянул ему руку, помог подняться, и, с чувством выполненного долга, заключил:

– Вот теперь мы в расчёте.

Ничуть не обеспокоенная Морена миролюбиво поинтересовалась:

– И за что?

Григорий любезно раскланялся, и пояснил:

– За всё хорошее сразу.

Русалка потянула Василису в сторону:

– Пусть мальчики разбираются между собой, а нам поговорить нужно.

Разговор у девушек получился довольно бурный, но не очень громкий, так что внимания окружающих не привлёк – только «мальчики» прекратили разборки и, настороженные, встали по бокам и немного впереди спорщиц. При их появлении спор утих, и Морена, улыбаясь, пригласила всю компанию, как только Совет закончится, покататься на дельфинах. Василиса отказалась, сознавшись, что ноги болят до сих пор, русалка пожаловалась на отбитый копчик, так что развлечения решили отложить до лучших времён.

Грациозно приблизилась Тави, всех осмотрела, особенно пристально – Гришу, и поинтересовалась:

– Что за шум, а драки нет?

Макс, злобно шепелявя, отозвался:

– Драка уже была, ты всё пропустила.

Пума бросила взгляд на его заметно распухшую челюсть и не впечатлилась, порекомендовав без всякого сочувствия:

– Ничего, подорожник приложишь, до свадьбы заживёт. Хотя свадьба у тебя уже была – ну, значит, до ещё чьей-нибудь. Девушки о чём спорят?

Девушки переглянулись, и дружно ответили, что обсуждали Василисину свадьбу, и она, злопамятная такая, заявила, что Макса не ней видеть не хочет, а Морена без него не пойдёт. И получается, что ходить теперь ему с такой челюстью неизвестно сколько, потому что других свадеб в ближайшее время не намечается.

Тави слушала с видом доверчивым и заинтересованным, вежливо посмеялась, одобрила личность Василисиного жениха и подытожила:

– Сговорились. Значит, на Совете какое-то безобразие планируете. Ну-ну. Могу только пообещать, что выслушаю внимательно, и с ходу возражать не буду. Идеи у вас обеих обычно идиотские, но, почему-то пользы от них на круг – больше, чем вреда.

Многоголосный и многоязычный гул, наполнявший шатёр, внезапно утих, и все повернулись к входу: там стояла, в своём строгом институтском костюме, профессор Никифорова, за её плечом маячил легко узнаваемый Деян Силыч – в роскошном кафтане и слегка постройневший.

Хранители потянулись к выходу, как послушные первоклашки за строгой учительницей. Заседание, как выяснилось, проходило на открытом воздухе – на огромной поляне с тесно расставленными античными скамьями и лежанками. Василиса с Мореной попытались устроиться рядом, но их разогнала по разными углам Тави:

– Будете шушукаться – всё веселье испортите. Вам оно нужно, чтобы все раньше времени догадались, что вы – вместе?

Устроившись на мраморной лежанке пума, начала довольно ехидно комментировать происходящее:

– Так, Внучка на свой трон уселась. Как же, бессменный глава Совета, на сто лет избирается. Ещё больше полусотни терпеть осталось.

Василиса углядела свою царственную тётушку, восседающую в первом ряду рядом с лощёным пожилым джентльменом, слегка напоминающим сгинувшего Оззи.

Тави проследила за её взглядом и хихикнула:

– Наконец-то они нашли друг друга. Там, впереди, правители сидят. О, смотри, супруга старшего Горыныча пожаловала, с коллегой.

И, действительно, на поляну плавно опустились два дракона: один был стройной и уменьшенной копией Миха, а второй потрясал воображение невероятной помесью дракона и кошки: короткие челюсти, длиннющие узкие крылья и задние плавники, и, главное – пушистая разноцветная шерсть по всему телу и богатейшие, закручивающиеся усы.

Василиса восхитилась и начала абсолютно беззастенчиво озираться – кто там ещё совсем сказочный найдётся? Углядев белоснежного огромного волка с пышной гривой, она вопросительно повернулась к Тави. Та приветливо махнула лапой и объяснила:

– Это от японцев, Оками. Между прочим, обещал хорошую трёпку нашему общему серому другу устроить, за все его последние художества. Ты спрашивай, если кого не знаешь, а вообще-то все по странам сидят, не ошибёшься.

И, действительно, по одежде, да и по лицам, не говоря уже о сказочных особях, национальную принадлежность отдельных групп определить было не сложно. Сзади послышалось оживлённое щебетание на французском – обсуждали недавнюю браконьерскую вырубку плодоносящей каштановой рощи и вывоз стволов в соседний мир. Судя по комментариям, настаивать галлы будут не меньше, чем на ста годах изоляции. Василиса забеспокоилась, и пересказала подслушанное Тави. Та только отмахнулась:

– Да кто эти каштаны есть будет, кроме галлов и кабанов! И на сто лет они могут не рассчитывать, путь лучше у себя порядок наводят, а то, говорят, у них на каком-то озере целая колония капп образовалась, а никто и не пошевелился. А уж что её речные родственницы вытворяют, – и пума кивнула на Макси, – пером не описать. А они – нет, чтобы образумить – балеты о подвигах безобразниц сочиняют.

Василиса хихикнула:

– «Жизель», да?

– Название не помню, а что танцуют там ундины, и народ ваш смотреть ходит – мне как анекдот рассказывали.

Тави замолчала и стремительным выпадом лапы сцапала прямо у ног Василисы весьма упитанную мышь и необычно пушистую мышь, поднесла её к носу, с любопытством обнюхала и поинтересовалась:

– И кто это у нас здесь шпионит?