Текст книги "За тридевять земель (СИ)"
Автор книги: Екатерина Филиппова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Глава 18. Дневные разговоры
За стеной зашумела вода и одновременно раздался абсолютно поросячий взвизг. Василиса одобрительно кивнула и, пробормотав, что холодная водочка сейчас – самое оно, чтобы взбодриться, критически оглядела комнату, с сожалением – так и не использованную кровать, и постучала кулаком в дверцу:
– Время вышло! Вытираемся, одеваемся – и на выход.
Вид вышедшего Гриши её не порадовал: был он несчастный, сине-зелёный, с красными глазами, и трясся мелкой дрожью. Так что вместо немедленного отправления пришлось выгнать его на солнышко, выдав расчёску, и жестоко отказав в дополнительной порции пива.
В приоткрытую дверь заглянула хозяйка, и неуверенно спросила:
– Можно? У вас кто-так так страшно визжал, я подумала – не случилось ли что…
Василиса смутилась:
– Вы уж нас извините за шум – у меня друзья ночевали, вот один из них холодный душ и принял.
– Да я понимаю, после хорошей гулянки ледяной душ – первое дело, нужно было и второго взбодрить. А вы можете и тёпленькой сполоснуться – там возле крана переключатель синенький, он со скважины на бак переключает, который на крыше. Дни-то жаркие стоят, там вода с вчера ещё не остыла, да за утро ещё подогрелась.
Василиса начала неудержимо хихикать, хозяйка с недоумением на неё посмотрела, а потом сообразила:
– Это я виновата, нужно было вчера объяснить…
Успокоив расстроенную женщину, девушка с удовольствием смыла с кожи соль тёпленькой водичкой, и даже ухитрилась промыть волосы. Перегнувшись через подоконник, она вытащила из руки задремавшего Гриши свою расчёску и завязала высокий хвост, попутно подсчитывая, сколько раз ей уже приходилось ходить в этом мире с мокрой головой. Получалось, что каждый день. Пожав плечами – ну, вот такая сказка, Василиса прихватила рюкзак и сэкономленное пиво, и отправилась будить Гришу.
Лицо у него слегка порозовело, и опять стало обиженным и красивым.
Василиса немного полюбовалась, впервые заметив и резко очерченные губы, и длинные, совсем девчачьи ресницы, повела взгляд вниз, потом строго приказала себе прекратить эту порнографию, и почти сразу послушалась. Григорий, видимо, почувствовал взгляд, открыл глаза, посмотрел на девушку как обычно – спокойно и ласково – и забеспокоился:
– Ты с ума сошла – такой холодной водой мыться, да ещё и с мокрыми волосами бегать.
– Ты ещё скажи «шапку надень». А мылась я тёплой, там, оказывается, рычажок был. Не смотри на меня так – я, честно, не знала, мне хозяйка только сейчас показала, когда на твой визг прибежала. И волосы у меня быстро сохнут.
Демонстративно взмахнув хвостом и поморщившись, когда он с влажным плюхом хлестнул её по спине, девушка поставила возле Гриши баклажки и предложила:
– Ну, идём прямо сейчас?
Григорий сгрёб вожделенный напиток и, пытаясь встать с занятыми руками, согласился:
– Идём. А куда?
Василиса задумалась, потом начала истерически хохотать, отступила на шаг назад, споткнулась, и свалилась чуть ли на колени к Грише. Он ловко перехватил девушку в полёте, усадил рядом и, дождавшись, когда она немного успокоится, спокойно поинтересовался:
– И что я смешного сказал?
– Это не ты – смешного, это я только сейчас сообразила, что не знаю, куда идти. Отправились бы сейчас в никуда.
Гриша почесал затылок:
– Да, проблема. Я так понимаю, что ты можешь переноситься только туда, где уже была?
Василиса неуверенно кивнула:
– Вроде бы, да. Хотя в Лисс я как-то попала, просто по названию. Правда, в детстве я чуть ли каждую здешнюю улочку знала и описать могла, пожалуй, лучше, чем переулки по дороге в школу. Наверное, нужно или побывать там, или видеть. Ну, ты понимаешь…
– Понимаю. Единственное, что придумывается – я тебе нашу деревню опишу.
– Так нам не в твоё Крёкшино нужно, а в то место, откуда ты сюда попал.
Гриша замялся, и начал невнятно объяснять, что на сказочной стороне – тоже вроде бы как их деревня, родственники живут, и народ время от времени туда-сюда ходит, но редко – только когда у лешего настроение хорошее.
Василиса, отстранившись от Гриши, сухо спросила:
– И ты ходил? Туда-сюда?
– Ну, да.
– И никому не рассказал?
– Так как-то у нас не принято о таком рассказывать.
– Понятно. И после этого ты Ингу обвиняешь, что она тебе про хутор не рассказала? А ты нам – не слова, даже когда мы в этот сказочный тур отправились.
Гриша сделал наивное лицо:
– Так меня никто не спрашивал.
Но Василиса отступать не собиралась:
– Ты мне тут Чука с Геком не изображай – «нас не спросят – мы не скажем». Не ты ли несколько раз декларировал по поводу «правды, всей правды и ничего, кроме правды»?
Ответ заставил девушку пожалеть, что она вообще затеяла этот разговор:
– Есть разница между сохранением чужих тайн и откровенным враньём. Да, я с детства ходил в Тридесятое царство, и с Галем знаком лет с десяти, когда они с отцом к нам приплыли ещё на старой шхуне, «Морском коньке». А теперь он сам из нашего мира контрабанду возит. Тебе-Хранительнице я это могу рассказать, а остальным – нет. И за Ингу не переживай, разберёмся.
Помолчав, Григорий добавил:
– У тебя теперь ведь тоже секреты есть, о которых всяким разным знать не положено. Вот я о них и не спрашиваю. И о Максе не спрашиваю.
Василиса пожала плечами:
– Да секретов особых нет. Приключений за последние два дня набралось – на полжизни бы хватило. А с Максом мы поговорили, и, вроде бы, договорились. Он, когда тонул, любовь всей своей жизни встретил, и теперь русалом трудится, а девушка у него нервная и с буйной фантазией, вот и устроила. Так что теперь могу спокойно плавать – хоть в море, хоть в бассейне. Достаточно информации?
– А приключения?
– Хм, приключения разнообразные. Иван-царевич и племянник Кощея внезапно захотели на мне жениться. Девушка Ренара меня отравила, чем-то там от чёрного лотоса…
Гриша вздрогнул и развернул девушку лицом к себе:
– Росой? Но ведь от неё…
– Ага. Я и умерла, так что ты с зомби общаешься. Боишься?
Сжав её плечи, Гриша сдавленно даже не прошептал, а прошипел:
– Никогда, слышишь, никогда не шути со мной так!
Испугавшись, Василиса отстранилась и затараторила:
– Да ничего страшного не случилась, меня специально обученная японская кошка-оборотень спасла, я с ней по дороге познакомилась. Если нужно будет, она всех оживит, ей только перепрыгнуть – и все воскресают, а теперь она ещё и на попугаях натренируется… Вот и Ликси может подтвердить.
Материализовавшаяся Ликси ничего подтверждать не стала, а сварливо поинтересовалась:
– Вроде бы кто-то куда-то собирался? А то чуть ли не час уже тут сидите.
Обрадовавшись смене темы, Василиса покаянно призналась:
– Не знаю я, как в Гришину сказочную деревню попасть, я там не была и вообще не представляю…
– А он, – кошка уже забралась к парню на колени и успокаивающе урчала между фразами, – рассказать не может?
– А я так смогу – по рассказу?
Немного подумав, Ликси скомандовала:
– Возьмитесь за руки и закройте глаза. Теперь он пусть рассказывает, ты – старайся представить, а я помогу.
Окутав сцепленные руки как живая муфта, она скомандовала, – Начинай, – и как-то странно заурчала.
Василиса, зажмурившись, слушала тихий голос, напевно рассказывающий про стоящие на высоком берегу рубленые избы, все в яблоневом цвету, про заливные луга внизу, сплошь заросшие цветами, доходящими до золотого песчаного берега, про светлый берёзовый лес на другой стороне речки и десяток вековых сосен у обрыва. А ещё про шум морского прибоя, иногда доносящийся по ночам из-за холмов, и витающий над селением аромат только что выпеченного хлеба, оттенённый слабыми нотками скошенной травы и лениво текущей, разогретой солнцем сосновой смолы…
Василиса честно зажмурила глаза изо всех сил и сжала Гришину ладонь – но ничего не увидела, перед глазами поплыли цветные круги, превратившиеся в сплошное чёрное пятно. Ликси начала перемещаться по сплетённым рукам, и замурлыкала так, что звук начал вибрировать глубоко под кожей. Девушка расслабилась, прислонилась к надёжному плечу и чуть приоткрыла глаза – чтобы не было так темно.
Через густые ресницы сначала прорвался яростный жёлтый цвет, за ним – изумрудный и небесно-голубой. И запахи были неправильные – никакого хлеба, а цветущий бярышник и полынь. Она стоит на середине пологого зелёного склона, а снизу, с цветущего луга, к ней идёт улыбающийся Гриша и несёт в вытянутых руках целый сноп ромашек с редкими сиреневыми колокольчиками.
Радостно рассмеявшись, Василиса бросилась навстречу и, налетев на парня, чуть не сбила его с ног – для того, чтобы не покатиться вместе с девушкой к реке, ему пришлось, поймав её на лету, сесть на землю. Ромашки рассыпались, и Василиса, оказавшись у Гриши на коленях, широко распахнула глаза, огляделась и возмущённо спросила:
– И что это ты мне показывал? Вместе с кошкой, моей кошкой, между прочим…
Григорий, широко улыбаясь, посоветовал:
– А ты посмотри вокруг.
Оглядевшись, Василиса чуть не провалилась сквозь землю: она так и сидела на весьма удобных коленях, но не на зелёном склоне, а посреди пыльной улицы. Ромашек не было, вместо них Гриша чудом удерживал в одной руке две баклажки с пивом, а от ближайшей калитки к ним ковыляла древняя бабка, потрясая клюкой.
Одним текучим движением поднявшись на ноги вместе с Василисой и пивом, Гриша поставил её на ноги, схватил за руку и потянул за собой:
– Бежим!
Послушно переставляя ноги, девушка на бегу испуганно спросила:
– Кто это? Она опасная? И где мы?
Затащив Василису в ближайший двор, Гриша поцеловал её в висок и радостно объявил:
– Мы – там, где надо, в Крёкшино-два. Хотя они считают, что «два» – это мы, а они как раз первые. А бабка Фиса – очень опасная, до смерти заговорить может, а уж по части допросов ей вообще равных нет.
Василиса ошарашенно огляделась:
– Значит, у меня получилось?
– Так у тебя всегда всё получается.
– А ромашки зачем?
Григорий ответил, даже не задумываясь:
– Мне показалось, что если я покажу тебе – тебя же, но уже там, где надо, и добавлю что-нибудь приятное – ты ведь любишь ромашки – переместиться будет легче…
Помянув добрым словом Никифорову, Василиса сплагиатила:
– Когда врёшь – не делай такое честное лицо. И вообще – лучше бы бутерброд показал, или пиццу: я, по-моему, уже сутки не ела, так что ещё быстрее рванула бы сюда.
Вившаяся у ног Ликси издевательски мяукнула, а Гриша, охнув, опять подхватил её на руки и понёс в дом, громко взывая к очередной тётке с очередным ретро-именем.
Дом оказался маленьким, почти игрушечным трактиром. Василиса была усажена на скамью, обложена подушками и овечьими шкурами, и отдана на растерзание суетливой тётушке средних лет, которая явно собралась закормить её до смерти. Напоминания о том, что им нужно поторапливаться, чтобы разобраться с монеткой и доставить Гришу в Москву до экзамена, оказались безрезультатными: пришлось съесть и нереально вкусную жареную рыбину, и пирожок с загадочной северной ягодой, с трудом отбившись от предложения пожарить «яишню с салом».
После еды спать захотелось смертельно, и девушка, привалившись к Гришиному плечу, пообещала:
– Я сейчас, только секундочку…
На мгновение придя в себя, она безнадёжно констатировала: – Кофе здесь, конечно нет, – чем невероятно обидела тётушку. Минут через пять, которые она благополучно проспала, перед Василисой появилась кружка, распространяющая умопомрачительный аромат. Вкус был ещё лучше, чем запах, и, после ещё десяти минут упоённого смакования, девушка более-менее пришла в себя.
Избушка местной транспортной компании оказалась на отшибе, за узкой полосой деревьев. Худую высокую женщину со строгим пучком волос, но в превесёленькой юбке с разноцветными полосками по подолу, появление Гриши не обрадовало. Она поджала и без того сухие губы, и злорадно заявила:
– Опоздал. Так что – всё по закону, монета моя.
Ведьма развернулась и собралась уже вернуться в избу, но остановилась после ехидного вопроса Василисы:
– Так уж и по закону? А как же правило, что, если до истечения суток от срока успеешь вернуться, имеешь право монету забрать?
Близоруко прищурившись, ведьма вгляделась в девушку и злобно спросила:
– Это кто же у нас такой умный выискался? Гриня, утихомирь свою невесту, а то наслышаны, будет тут всякая жмудь болотная меня правилам учить.
Григорий, усмехаясь и явно предвкушая грядущее представление, ответил спокойно, обстоятельно и по пунктам:
– Во-первых, Инга из Латвии, а не из Литвы, соответственно – не жмудь. Во-вторых, это не Инга, соответственно, не моя невеста, и потому утихомиривать её я права никакого не имею. И, в третьих – она сама кого хочешь может утихомирить.
– Не невеста, говоришь? Ну-ну… Тогда расскажи мне, не-невеста, где это ты такое правило выкопала?
Василиса порылась в памяти, вспоминая обсуждение договора с дядькой Мироном, и бодро отрапортовала:
– Поправка три к статье восемьдесят четыре, пункт два, глава первая Уложения об обращении монет. Принята месяц назад. Следить нужно за изменениями законодательства, уважаемая. Так что прошу монету сюда и, пожалуйста, побыстрее, мы спешим.
Тётка плюнула, сходила в избу за монетой, и бросила ей Грише с возмущёнными комментариями в адрес Хранителей, которые, что ни месяц – всякий бред придумывают, только бы честных ведьм заработка лишить.
Повернувшись к Василисе, она уже более миролюбиво поинтересовалась:
– Как тебя там, не-невеста, к какой статье поправка, говоришь?
Девушка, вертевшая в пальцах возвращённую монету, посмотрела на ведьму через дырочку, вернула сокровище Грише и спокойно призналась:
– Ни к какой. Я её только сейчас придумала.
Последовавшая немая сцена продлилась недолго: парень рассмеялся и заявил, что он Василису обожает, а ведьма, с возмущённым воплем, слетела с крыльца и направилась к парочке с явным намерением разобраться физически. На её пути тут же возникла Ликси, предостерегающе зашипела и начала увеличиваться в размерах.
Ведьма отшатнулась, безуспешно попыталась обойти гигантского зверя, остановилась и, порывшись в карманах, нацепила на нос очки в дизайнерской оправе.
Наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, она пристально разглядывала девушку несколько бесконечных минут, потом спокойно подошла, ткнула в грудь пальцем с дизайнерским же маникюром, и возмущённо спросила:
– Ты хоть понимаешь, что сделала?
Василиса палец отстранила и ответила, не повышая голоса:
– Понимаю. Обманом выманила у вас монету. Уложением не запрещено, лучше законы знать нужно.
– Сама бы их получше учила, нахалка. Ты вот сколько уже Хранительницей? А простейших вещей не знаешь.
Пошевелив пальцами, девушка гордо ответила:
– Уже сутки!
– Сколько?
– Даже больше – кольцо я приняла вчера утром, так что…
Ведьма мелодично рассмеялась и, кажется, даже сбросила пару десятков лет:
– Так, а годочков тебе… Только не говори, что двадцать, а то я сейчас от смеха скончаюсь в самом расцвете своих двухсот.
– Не скажу, не переживайте.
Ведьма с демонстративным облегчением вздохнула, а Василиса официальным тоном продолжила:
– Потому что двадцать мне исполнится только завтра.
Григорий хлопнул себя по лбу и заметался, бормоча про подарок, а ведьма немного постояла с открытым ртом, но смеяться не стала, видимо, жизнь берегла. Вместо этого она предложила:
– Ну, давай знакомиться, начальница. Я – Арина, местная ведьма, знахарка и привратница.
– А я – Василиса, по-здешнему – Ася, и совсем не местная. Вернее, была не местная, а теперь даже не знаю… Так что я там с Уложением напутала?
Стремительно сбегав в дом, Арина вернулась с толстой, переплетённой в бычью кожу книгой и начала её листать:
– Какая, ты сказала, статья?
– Да я уже и не помню. Восемьдесят какая-то.
Ведьма нашла нужное место и поманила Василису:
– Иди, смотри, что ты натворила: вот оно, слово в слово как ты сказала.
Гриша веселился, повторяя:
– Ты знал, ты знал… Я тебе на день рождения хрустальный шар подарю, чтобы ещё лучше угадывала.
Снисходительно посмотрев на молодёжь, Арина объяснила:
– Это в другом Уложении написано, о Хранителях. У меня его, ясное дело, нет, но слышала, что, если Хранитель новое правило выдумает, вслух при двух свидетелях произнесёт, и оно тут же будет каким-нибудь идиотом, вроде меня, без возражений исполнено, то оно становится законом, и во всех книгах и свитках появляется. Вот привратники сейчас радуются, и пытаются узнать, кого за такое счастье благодарить.
Василиса пожала плечами:
– Нас с вами, кого же ещё? Я придумала, вы исполнили.
– Как же ты меня подставила, дурёха малолетняя!
– А будете обзываться, сейчас ещё что-нибудь придумаю. Например, что при встрече с Хранительницей все привратники должны приседать и говорить «ку». Вот так, – и девушка, полуприсев, вытянула вперёд руки, и сложила губы трубочкой: – Кууу!
Ведьма машинально начала повторять её движение, потом опомнилась и возмутилась:
– Так ты ещё и хулиганка!
Гриша шагнул вперёд и протянул ведьме серебрушку, кинув Василисе через плечо:
– Вась, озвучь, что, в случае опоздания к обратному переносу и самостоятельному возвращению до истечения суток, владелец может получить монету обратно при условии повторного внесения оплаты за переход. Думаю, так будет справедливо.
Ведьма охотно протянула руку вперёд, дождалась официальной формулировки от Хранительницы, и мгновенно переправила денежку в карман, сварливо заметив, что тройная оплата была бы намного справедливее, чем двойная, но с паршивой овцы… И вообще, вроде бы они куда-то торопились, вот и шли бы себе, пока нового безобразия не учинили.
Прижав руку с сердцу, Гриша поклонился, и протянул ведьме ёмкости с пивом, которые так и таскал за собой:
– Вот, от всей души, специально для вас – из самого Лисса везли…
Ведьма страдальчески поморщилась от прикосновения к нагревшимся баклажкам, но пиво взяла. Григорий приобнял Василису за плечи и повёл к деревне, а она, подняв к нему лицо, что-то оживлённо рассказывала, активно жестикулируя свободной рукой.
Если бы они обернулись, то увидели, как Арина пристально смотрит им вслед, потом прикладывает ладонь с сомкнутыми пальцами ко лбу и еле слышно шепчет:
– Пусть у неё всё сбудется, – и тут же поправляет себя, – у них. Пусть у них всё сбудется.
Василиса, почувствовав, как её обдало ласковой тёплой волной, будто кто-то легко, едва прикасаясь, погладил по голове, обернулась, но у домика уже никого не было. Пожав плечами, она вернулась к рассказу об эпическом противостоянии Волка и младшего Кощея на трактирной поляне, и о съеденной волшебной косточке.
К трактиру они вернулись в превосходном настроении, и занялись, наконец, неотложными проблемами: до экзамена оставалось всего два часа. Первым делом Василиса потребовала вызвать из Крёкшино их домового – и вдруг испугалась:
– У вас ведь есть домовой? Без него ничего не получится.
Домовой, разумеется, был, прибыл незамедлительно и был представлен как Филимон. Восторженно глядя на девушку, маленький, не выше локтя, бородатый мужичок степенно поклонился, выслушал указание собрать и доставить сюда Гришины вещи, оставленные дома, два раза проверив наличие паспорта, и исчез. Судя по всему, вещи были разбросаны, потому что вернулся он только через полчаса, тяжело дыша и волоча за собой полупустую спортивную сумку. Укоризненно взглянув на Гришу, он выложил на табурет паспорт, зачётку и студенческий, беззлобно попеняв:
– Ну, и зачем ты их в холодильник положил?
– Наверное, когда сумку разбирал, машинально, вместе с водкой, – признался Григорий и покраснел.
Домового Василиса похвалила, поблагодарила и отправила обратно с наказом успокоить родителей: мол, у сыночка всё в порядке, а в Москву он отправится прямиком отсюда, минуя деревню, и уж потом приедет погостить капитально, вместе с невестой. Гриша согласно кивал головой и блаженно улыбался, держа девушку за руку – до тех пор, пока речь не зашла о невесте. Василисину руку он отпустил и злобно шикнул на Филимона, когда тот, по-заговорщически кивая в её сторону, показал из-за спины оттопыренный большой палец.
Несчастного домового как ветром смело, а Григорий уныло спросил:
– Ну, что сейчас делать?
Василиса радостно ответила, что ему ничего делать не нужно, потому что дорогу домой она хоть с закрытыми глазами найдёт. Указание встать и обнять девушку он выполнил охотно, зачем-то сообщив, что у него здесь свой дом построен, и со второго этажа там море видно.
Отстранившись, девушка сердито поинтересовалась:
– Ты хочешь, чтобы мы в твой дом попали или наконец-то в Москву? Закрой глаза и не сбивай!
Она окрутила колечко на мизинце, почувствовала, как оно нагрелось, и отчётливо представила маленькую прихожую со светло-голубыми стенами. Шаг вперёд, открыть глаза – получилось! Вывернувшись из-под Гришиной руки, Василиса потащила его к комнате, но остановилась, услышав оживлённые голоса Инги и Анатоля.
Григорий тоже замер и придержал её за плечо, не давая пройти вперёд. Девушка хотела сказать, что подслушивать – неправильно, но, взглянув на его закаменевшее лицо, промолчала и прислушалась.
Анатоль в красках расписывал, какую изумительную квартиру можно получить за их с Гришей такую мелкую монетку. Вот если бы дырочка была средняя – уже можно было бы и о трёшке говорить, а за самую большую – и целый коттедж. И хорошо бы у Василисы выяснить, что там у неё в загашнике есть, если она так легко волшебные монеты раздаривает, потому что они уже вплотную подошли к тому, чтобы вездеходы эти дублировать.
Инга требовала двушку или две однокомнатных: одну на её имя, другую – на Гришино, чтобы в его квартире жить, а её – сдавать. Возражения Анатоля, что двушка – это слишком много, и вообще – монета-то Гришкина, были отвергнуты сходу: подарок на свадьбу – он для двоих. Только оформить всё лучше до свадьбы, а то – мало ли что.
Анатоль восхитился:
– Ну, ты сильна! Всё продумала, везде соломкой переложилась.
Инга оживилась:
– Да, о соломе. Уговори своего дружка не устраивать это деревенскую свадьбу, я там с ума сойду.
– Понятно, опять в деревню, значит, не хочешь…
– А ты откуда знаешь?
Ответ Анатоля потряс и Василису, и Григория:
– Так папаша мой – параноик, он ещё в середине первого курса всех моих институтских приятелей по своим каналам пробил, и мне выжимку из досье предоставил. Так что могу тебя успокоить: Гриня чист как первый снег, а твой маленький секрет – в надёжных руках.
Инга уныло ответила:
– Да это уже не секрет, сама сдуру проболталась. Он из-за этого и взбеленился.
– Не переживай, побегает – и вернётся, никуда от тебя не денется. Разве что Васька пальчиком поманит, но на это, как понимаешь, шансов никаких, раз уж и меня отшила. Ну, я не в обиде, королевы – они такие…
Королевских достоинств Инга за Василисой не признала, но ни узнать, в чём она королевы не дотягивает, ни возмутиться девушка не успела: Григорий легонько зажал ей рот и громко сказал:
– Я здесь и всё слышу! А ведь неплохая идея – всё продать и поделить.
В комнате со звоном разбилась чашка, а Гриша мягко, но настойчиво развернул её к двери и шепнул:
– Возвращайся в Лисс, я сам тут разберусь. И не бойся, все живы останутся. Я позвоню, ладно?
Получив аккуратный толчок сторону двери, Василиса машинально шагнула вперёд, но в дверь не врезалась, а споткнулась о булыжник – похоже, тот же самый, что и при первом прибытии. Повторяя сценарий, завибрировала говорилка, и бабушка сурово спросила:
– Ты почему такая растрёпанная?
