Текст книги "Тропы Междумирья (СИ)"

Автор книги: Екатерина Шашкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Не самая приятная перспектива.

И вытащить сестру тогда уж точно не получится.

Надо искать другой способ, и быстро, пока я ещё в состоянии соображать.

Пальцы на висках усилили нажим. Глаза словно сами собой закрылись, вдруг стало тепло и почти спокойно. Это обманчивое спокойствие отбивало любое желание сопротивляться.

Да я и не собиралась.

Наоборот, услужливо пускала Ксанку всё глубже и глубже. Кому нужны недавние события? Лучше посмотри, что было три года назад. Пять. Десять. Пятнадцать. Да, пятнадцать – вполне подойдёт.

Перед мысленным взором возникла новогодняя ёлка и коробка со стеклянными игрушками, вытащенная из кладовки накануне праздника. Затем мелькнула спина Глюка. Тогда он ещё был псом. Большим и умным псом, с которым так весело играть в лошадку. Мы и играли. Я была наездником. А Ксанка, уже слишком рослая для того, чтоб сидеть верхом на собаке, изображала сурового тренера и давала команды:

– Прыгай!

Глюк резво скакнул через подставленную палочку. Я кубарем скатилась с него, врезавшись лбом в ножку стола. Того самого, на котором стояла коробка. Грохот в голове и звон падающих игрушек прозвучали удивительно синхронно. Но и то, и другое заглушил истошный вопль сестры, которая машинально отскочила в сторону, опасаясь осколков, но зато свалила на себя ёлку.

От родителей досталось обоим. В смысле, Ксанке с Глюком, как самым старшим и сознательным. Меня в тот раз пожалели. Решили, что столкновения со столом было достаточно.

Вот так я получила своё первое сотрясение мозга.

…Ксанкин вопль повторился, на этот раз в реальности. Я вздрогнула, разлепляя глаза. Девушка лежала на полу и… нет, уже не кричала. Скорее, надрывно скулила на одной ноте, царапая пальцами каменную кладку.

Чем глубже зарываешься в чужие мысли – тем мощнее откат. А я показала сестре самые дальние уголки, давным – давно скрытые под толстым слоем пыли и паутины. И в голове у неё взорвалась информационная бомба. Даже две, потому что под натиском общих детских воспоминаний, её собственная память наконец‑то заработала на полную катушку. Не самый приятный метод лечения амнезии. И крайне болезненный. Но другого способа выжить я не видела.

Эльф наблюдал за мучениями девушки совершенно спокойно, даже несколько лениво. Он наверняка предполагал, что я буду сопротивляться, и поэтому ничуть не удивился результату.

С другой стороны, если бы я действительно сопротивлялась, то выглядела бы сейчас не лучше Ксанки. Так что я старательно перетерпела желание обнять и успокоить сестру и со стоном привалилась к стене. Даже притворяться особо не пришлось, чувствовала я себя и правда паршиво. И если к физической паршивости можно было хоть как‑то притерпеться, то моральная боль терзала всё сильнее. Последние несколько лет я так старательно бегала от прошлого, что почти поверила в его отсутствие. Моей семьёй стал Хозяин, родиной – Предония, а желание вернуться домой посещало всё реже и реже.

Но показав Ксанке детство, я словно бы вернулась в него сама. На пару секунд, но этого хватило, чтоб в душе разом проснулись все тщательно задушенные чувства. И теперь меня разрывало на части. Беспечной пацанке Марго безумно, неудержимо хотелось домой, в маленькую квартирку на окраине Астрахани. Обнять родителей, обоих сразу – и никогда не отпускать. А ещё мороженого, кататься на роликах и в интернет. И всё это одновременно.

Княжна Марготта айр Муллен была взрослее и сознательнее. Она многое видела, многое испытала, сражалась и рисковала. И сейчас от её действий зависела… нет, не судьба страны, конечно. Но, как минимум, адекватность одного из членов совета. Если только… Мысль, не дававшая мне покоя уже две недели, царапнула словно когтями по стеклу: если только ему не всё равно. Если ему вообще есть до меня хоть какое‑то дело…

В общем, княжна Марготта была такой же дурой, как и дворовая пацанка Марго. Ей просто хотелось, чтоб её существование имело хоть какой‑то смысл. Только в детстве для этого приходилось драться с мальчишками и бить школьные стёкла, а сейчас – сидеть в эльфийском плену.

Я бессильно скрипнула зубами и поняла, что ещё немножко – и от безысходности начну подвывать Ксанке. Но Арфеналме деликатным покашливанием прервал мои душевные метания:

– Достаточно. Иста, я всё ещё жду твой отчёт.

– Да, полковник, – совершенно безжизненным голосом отозвалась девушка, даже не подумав открыть глаза или пошевелиться. – Я вас слушаю.

– И?

– Я заглянула в её воспоминания.

– И? – с нажимом повторил эльф.

– Она… Айка… она ничего не помнит. Действительно ничего не помнит.

И тут Арфеналме впервые на моей памяти изменила выдержка. Полковник вскочил, с размаху шарахнул стульчиком об пол и с рычанием выскочил из камеры. Даже лампу забыл. Дверь, правда, захлопнул.

Некоторое время мы молчали.

Я не знала, с чего начать разговор, а Ксанка, похоже, всё ещё переваривала свалившуюся на неё информацию. Не шевелясь и в полнейшем молчании.

– Могла бы и просто рассказать, – пробормотала она спустя несколько минут.

– Во – первых, долго. Во – вторых, могли подслушать. А в – третьих, неужели ты бы поверила?

– Я и сейчас не совсем верю. И не понимаю… Такая каша в голове, ужас просто. Выходит, мы теперь обе в плену?

– Мы и до этого были в плену.

– Да, но… В том плену хоть кровать была. И окно, – Ксанка вздохнула и осторожно приподнялась. – Может, он за мной ещё вернётся? Остынет немножко – и вернётся? Не может такой красивый человек быть таким злым…

– Он не человек, – обрубила я. – Тебе очень больно? Я старалась аккуратнее, но…

– Терпимо, – отважно соврала сестра, прижимаясь ко мне. – Просто домой хочу. И так мерзко от того, что память оказалась поддельной…

– Кто это тебя так, кстати? Только не ври, что головой ударилась, всё равно не поверю.

– Это… знаешь… – девушка смущённо потеребила косу. – Если честно, то… я сама.

* * *

На десятый день пути широкий наезженный тракт превратился в ухабистую дорогу, которая попетляла немного по ничейному полю, а затем резко свернула к лесу. Не было никаких приграничных столбов, досмотров и въездных пошлин. Но когда над головами путников зашелестели ветви столетних дубов, Рисса не выдержала и спрыгнула с седла:

– Наконец‑то! Я уж думала, что мы никогда домой не попадём.

– До дома нам ещё дня три, а то и четыре, – пожал плечами Кьяло.

– Это до Свети три – четыре. А мне и тут родина. Деревья зелёные, кустики, цветочки. Чем не дом?

В подтверждение своих слов мавка стянула туфли и с наслаждением поворошила траву босой ногой.

– Спать тоже под кустом будешь? – проворчал парень.

– А что тебя смущает? Слушай, а может и правда, на свежем воздухе заночуем? Заодно и деньги сэкономим.

Кьяло задумчиво коснулся кошелька. Он заметно полегчал ещё на выезде из Тангара, когда друзья, торгуясь на все лады, приобрели пару низкорослых тонконогих лошадок. Первое время берсерк всерьёз опасался, что невзрачные коняшки не выдержат долгого пути, но дни шли за днями, а животные и не думали падать от усталости.

Гораздо больше проблем возникло с ночёвками. Столичные жители, заслышав о войне, толпами повалили на восток, подальше от границы, и цены в придорожных гостиницах взметнулись до небес. Пару раз Риссе удавалось уболтать хозяев на маленькую комнатку с одной колченогой кроватью, но большую часть ночей путники провели в конюшнях или на сеновалах.

По мере продвижения вперёд поток беженцев слабел, но стоимость комнат и не думала падать. Наоборот, теперь владельцы гостиниц вцеплялись в редких клиентов словно голодный клещ, и не собирались отпускать, пока не насосутся вдоволь. А других возможностей для ночёвки в этих местах попросту не было. Небольшие страны, заполнившие собой всё пространство между двумя гигантскими державами – Предонией и Лёссой – поделили каждый клочок доступной земли. Любое поле, озеро или чахлое деревце в лесу здесь кому‑то принадлежало. И случайная остановка в неположенном месте грозила неприятностями: от штрафа до долгого и нудного разбирательства с местным князем, герцогом или ещё каким‑нибудь напыщенным землевладельцем. Поэтому за время пути друзья останавливались исключительно под крышей. Что, с одной стороны, давало возможность помыться и нормально выспаться, а с другой – изрядно истощило кошелёк.

– Звери нас не тронут, дождя сегодня не будет, – продолжала перечислять Рисса, прыгая босиком по тропинке. – Воду в ручье наберём, тут неподалёку один есть, я точно знаю. Еда вроде ещё оставалась… А можно вообще охоту устроить. Подбить кабана, зажарить мяса…

– У меня из оружия только нож, а с ними я против кабана не пойду, – подумав, сообщил Кьяло. Хотя в остальном идея ему скорее нравилась, чем нет. Кажется, воздух Лёссы, совершенно опьянивший мавку, подействовал и на берсерка. Парень спешился возле толстенного, в пару мужских обхватов, дуба и провёл рукой по сухой шершавой коре. Дерево на прикосновение не среагировало, даже случайный ветерок ветвями не шелестнул, и Кьяло тут же отдёрнул руку, устыдившись собственной мимолётной сентиментальности.

Это Риссе можно радоваться каждой травинке, вопить от восторга и охапками рвать огромные жёлтые одуванчики. А царевич должен в любой ситуации являть собой образец благоразумия. Во всяком случае, при подданных. Наверное…

– А ещё, небось, стричься придётся… – припомнил парень ещё одну причину, по которой возвращение домой хотелось отложить как можно дольше.

– Это ещё зачем? – фыркнула мавка, шутливо дёргая спутника за кончик длиннющего, свисающего ниже пояса, хвоста.

– Не знаю. Помню, отец всегда с короткими волосами ходил. И старшие тоже.

– Так это просто им так нравилось. Никто же не заставлял. А потом Бронислав себе такую шевелюру отрастил – закачаешься. Как головой тряхнёт – все окрестные девки сразу его. Но теперь ты его затмишь, конечно. У тебя ж не только причёска, а ещё и мышцы, и рост, и романтический ореол дальних странствий. И ещё лицо такое…

– Какое?

– Ну, такое героическое, и при этом неуверенное… Как у котёнка, которого на весь день дома заперли, и он стоически охранял хозяйские тапки от мышей и тараканов, а потом так наохранялся, что сам же в них и заснул. А теперь вот проснулся и не знает, успел ли его кто‑то заметить спящим, или он всё ещё герой. И зря ты на меня так смотришь. Во – первых, у тебя всё равно не получается злобно щуриться, а во – вторых, девушки же таких любят – домашних, заспанных, но героических.

– Это точно! – звонко подтвердил куст дикого шиповника, росший неподалёку.

Кьяло всем телом развернулся к растению, попутно вытаскивая нож, и уже приготовился отбить любую атаку, но нападения не последовало. Кто бы ни прятался за кустом, вылезать наружу он не торопился.

– Эй, а ну выходи, – гаркнул парень. – А то сам подойду и вытащу, сколько бы вас там не сидело.

Рисса тем временем тихонько присела на корточки и, перехватив рассыпающийся букет из одуванчиков одной рукой, вторую прижала ладонью к земле. Короткие крепкие пальцы зарылись в почву, и мавка замерла, прислушиваясь к чему‑то, недоступному обычным людям. Её рука впитывала информацию, как дерево влагу – жадно, но аккуратно, пытаясь не упустить ни капли.

– Он там один, – наконец шепнула она своему спутнику.

– Вообще‑то, нет! – Немедленно отреагировал куст. – Как минимум, двое: я и арбалет.

– Тогда выходите оба, или я за себя не отвечаю! – рыкнул Кьяло.

– А если я выстрелю?

– Тогда и за тебя тоже не отвечаю!

Арбалета Кьяло не боялся. Хорошего стрелка, конечно, стоило опасаться. Но берсерк всерьёз считал, что хороший не стал бы прятаться за кустами. А густая листва, так надёжно скрывшая арбалетчика от посторонних глаз, почти наверняка мешала ему целиться.

Да и вообще, ситуация совершенно не казалась блудному царевичу серьёзной. Шестнадцать лет мотаться по миру, ввязываясь в неприятности, и не нажить ничего, серьёзнее синяков и ссадин, чтоб потом вернуться домой – и в первый же день получить стрелу в грудь… Бред же!

Риссе, однако, так не казалось. Оказавшись на родной территории, она наконец‑то решила всерьёз приступить к своим обязанностям телохранителя. Одуванчики рассыпались по траве неровным веером, а левая рука мавки вгрызлась в землю рядом с правой.

А потом блондинка тихонько запела.

И только тогда Кьяло подумал, что неплохо бы начать бояться. За жизнь нападающего, конечно.

Молодой дубок, росший сразу за кустом, едва слышно шелестнул ветвями и вдруг резко склонился к земле, будто превратившись в плакучую иву. Правда, выпрямился он почти сразу же. Но к этому времени в нём уже мало что осталось от прежнего дерева. Ствол раздался вширь, но стал заметно короче; тонкие ветви и листья исчезли, уступив место пяти сучковатым ответвлениям, напоминавшим короткие пальцы. И в этих пальцах вопил и извивался грозный стрелок. Не выпуская, впрочем, арбалета.

Выглядела эта жертва взбесившегося дерева типично для здешних мест: круглая веснушчатая физиономия, русые волосы стянуты кожаным ремешком, одежда обильно украшена вышивкой по вороту и рукавам. Разве что росту в арбалетчике было даже чуть меньше, чем в Риссе.

Кьяло все соплеменники почему‑то помнились исключительно высокими и широкоплечими. Видимо, из‑за того, что и сам он с детства был рослым, и братья постоянно тянулись вверх словно наперегонки друг с другом. Разве что Ярка всегда была мелкой, ну так она девчонка, ей можно.

Кстати, о девчонках…

Царевич присмотрелся к стрелку повнимательнее и, хмыкнув, убрал нож.

Несколько лет назад он без сомнений решил бы, что перед ним мальчишка. Но общение с сумасбродной эльфой и три года в военной академии научили берсерка нехитрой истине – девушки тоже иногда носят штаны и сапоги. А парни, вися в цепких объятьях магического дерева, обычно не верещат, как резаные, и не пытаются заслонить грудь от случайной ветки.

– Отпускай её, Рис. А то так общаться неудобно, даже у меня шея затекает.

– Как скажете, Ваше Высочество, – Мавка медленно, будто нехотя, вытащила из земли руки.

Дерево сразу же встрепенулось и моментально вернулось к прежнему, ничем не примечательному облику. Тонкие ветви обросли листвой и раскинулись в стороны, а пацанка, ничем более не удерживаемая, с визгом рухнула вниз.

Кьяло даже успел испугаться, что она сейчас расшибётся, когда визг вдруг прекратился, и девчонка зависла в воздухе в полуметре над землёй. Дальнейший спуск получился плавным и тихим.

– Ну предупреждать же надо! – буркнула арбалетчица, грозно потрясая оружием.

– Извини, – развёл руками Кьяло. – Так ты ведьма, что ли?

– Ага! – легко подтвердила девчонка. Несмотря на пребывание в древесном плену, она выглядела странно довольной. Будто только что подшутила над кем‑то, а этот кто‑то до сих пор не в курсе происходящего. – Удивлён?

– Ещё чего! Что я, ведьм не видел?

– У – у – у… Так ты меня не узнал, что ли?

– Неа, – и не подумал отпираться берсерк. – А мы знакомы?

– О да. И довольно близко.

Кьяло попытался прикинуть сколько этой ведьмочке может быть лет, но довольно быстро понял, что это бесполезно. Человек, владеющий магией, полтора десятка лет назад мог выглядеть как угодно. И хорошо, если вообще человек.

Видимо, эти размышления как‑то отразились на лице парня, потому что хитринка в глазах арбалетчицы разгоралась всё сильнее. Да и Рисса, похоже, о чём‑то догадалась и начала сдавленно хихикать.

– Ну чего? – не выдержал берсерк. – Объясните же!

Вместо ответа девчонка подошла к Кьяло почти вплотную и, задрав голову, посмотрела ему в глаза. И парень не смог придумать ничего более умного, чем уставиться на неё в ответ.

– Ниже надо смотреть, – шепнула ведьмочка.

Кьяло послушно перевёл взгляд с круглых голубых глаз на курносый и слегка кривоватый нос. Кажется, когда‑то в прошлом его ломали. А то и не один раз.

– Ещё ниже.

Губы… обычные такие губы. Нормальные. Щель между передними зубами чуть шире, чем надо, но общий облик совсем не портит. Шея, пожалуй, слегка коротковата. А вот грудь, как и у большинства лёсских девушек, крупная и красивая.

– Промахнулся. Чуть выше.

Рисса уже не хихикала, а хохотала в голос.

Кьяло окончательно растерялся. Он никак не мог сообразить, что имеют в виду девчонки. А те явно поняли друг друга без слов и теперь откровенно наслаждались ситуацией. И если терпеть такое отношение от неизвестной ведьмы было просто слегка обидно, то поведение мавки удивляло своей нелогичностью. Обычно она готова была на лоскутки порвать любого, кто хотя бы косо посмотрит на её господина. А тут…

– Вышивка, – сжалилась, наконец, Рисса, словно подслушав мысли парня. Хотя, могла и подслушать, с неё станется. – На рубашке.

Берсерк немедленно уставился на ворот рубахи… И тут же мысленно обозвал себя последним идиотом. Или даже первым. В Предонии он так привык судить о людях по богатству одежды, по количеству украшений, громким словам и набитому кошельку, что совсем отвык от домашних обычаев. А ведь именно на родовые знаки нужно было обратить внимание в первую очередь. Такие знакомые, такие понятные – как раскрытая книга.

– Здравствуй, Михай, – улыбнулась пацанка, убедившись, что до него наконец‑то дошло.

– Здравствуй, Ярка, – пробормотал парень. – Я… Вот теперь я действительно удивлён.

Глава 7. У меня есть план!

– Пить хочется, – в который уже раз пробормотала Ксанка.

Я задумчиво посмотрела на фляжку, оставленную Арфеналме. Разглядеть её содержимое через узкое горлышко не получалось, запаха жидкость не имела, а пробовать на вкус мы пока не рисковали. Хотя явно становились всё ближе к тому моменту, когда жажда одержит верх над здравым смыслом.

– А вдруг там антимагичка?

– Наверняка она, – согласилась сестра. – Но у меня в горле уже всё пересохло.

Напоминать, что я здесь сижу без еды и воды куда дольше, мне не хотелось. Кто его знает, кому на самом деле хуже. Теоретически – должно быть мне. Но я же сильная, неубиваемая и всемогущая. А Ксанка, даже прожив несколько лет в какой‑то заброшенной деревне этого мира, умудрилась остаться городской неженкой. Жажда цивилизации явно терзала её куда сильнее, чем желание напиться. Даже сейчас она старательно переплетала косу, попутно выбирая из волос запутавшиеся в них веточки.

– Слушай, Ксан…

– Иста, – поправила сестра, оборвав меня на полуслове.

– Почему? Ты же вспомнила всё?

– Потому что до тех пор, пока мы отсюда не выберемся, я – Иста, а ты – Айка. И никак иначе. Не важно, одни мы при этом или нет. В любой момент, даже спросонья, под пытками и под зельями. Поняла?

Я кивнула. К счастью, кроме изнеженности и цивилизованности, у Ксанки были весьма неплохие мозги. Правда, в момент очередной патологической влюблённости они имели тенденцию отключаться напрочь. Но сейчас явно работали на полную катушку. В отличие от моих.

Мысли путались, глаза закрывались, по голове методично били чугунным молотом, а руку словно грыз невидимый крокодил. Причём, изнутри. Очень хотелось снять повязку и посмотреть, что под ней творится. Но я пока не рисковала, вдруг потом обратно забинтовать не получится. Оставалось надеяться, что сломанные кости мне сложили правильно. А то срастутся под каким‑нибудь хитровывернутым углом, а мне потом с этим жить. А в идеале – ещё и фехтовать.

Короче, думать в таком состоянии было сложно. А по делу – ещё сложнее.

– Ладно, Иста – так Иста. Ты лучше скажи, как магия?

– Паршиво, – вздохнула Ксанка. – Такими темпами я помру, а она так и не восстановится. А что ты хочешь, больше двух недель на антимагичке!

– А как же ты тогда меня сканировала?

– Так ментальные чары прямого воздействия не блокируются.

– Серьёзно?

– Да. А ты не знала? Я сразу заметила. Подозреваю, через это можно и основное действие зелья как‑то обойти, но пока не знаю, каким образом. Думать надо. Ты сама‑то как?

– Получше, – призналась я, прислушавшись к себе.

Кажется, я уже была в состоянии намагичить что‑нибудь простен6ькое. Только вот обычных, физических, сил на это совсем не было. Но Ксанке об этом знать не обязательно, а то может и не поддержать мою гениальную идею.

Честно говоря, я сомневалась не только в гениальности этой идеи, но даже просто в её адекватности. Но выбирать было не из чего, а вынужденное бездействие изрядно задолбало. Поэтому я гордо провозгласила:

– У меня есть план!

– Может, не надо? – осторожно спросила сестра.

– Да ладно, не трусь! Хороший план! Значит так: ты сейчас начнёшь орать, и как можно громче. Тот толстый надсмотрщик сунется сюда, чтоб посмотреть, что произошло, и я двину его по затылку стулом. И мы сбежим.

– Ага, до ближайшей запертой двери. А дальше?

– А дальше что‑нибудь придумаем! – Я как можно беспечнее пожала плечами.

– Нет уж, давай сначала придумаем, а потом я буду орать.

– То есть орать ты не против, и первую половину плана можно считать утверждённой?

Ксанка в ответ только отмахнулась и вдруг замерла, уставившись на дверь:

– Слышишь?

Я прислушалась, пытаясь отделить гудение в голове от внешних звуков, но получалось плохо. Эх, такие уши вымахали, а толку‑то от них…

– Что там? – одними губами спросила я.

– Шаги вроде, – прошептала в ответ сестра, на всякий случай отползая к дальней стенке.

Я, наоборот, сразу же подхватила с пола складной стульчик и пристроилась сбоку от двери. Главное – ударить посильнее. А кого именно, и что делать дальше – разберёмся по ходу дела.

Шаги становились всё громче, теперь я тоже их слышала и даже могла опознать. Тяжёлые, чуть шаркающие – это наш тюремщик. А вот торопливый стук каблуков по каменному полу – похоже на очень спешащего Арфеналме. Соскучился, что ли? Или решил стульчик забрать? Ничего, сейчас я им устрою воссоединение.

Скрежетнул ключ в замке, и дверь медленно, со скрипом, поползла наружу. Я поудобнее перехватила своё импровизированное оружие (левой рукой бить не так удобно, но выбора‑то нет) и застыла, дожидаясь, когда эльф переступит порог. И в тот же момент со всего замаха ударила его по голове. Точнее, попыталась. Но дорогой гость каким‑то неведомым образом умудрился уклониться. Я даже не заметила, как он это сделал, а стульчик, не встретив ожидаемого сопротивления, уже вписался по инерции в толстого стражника, стоящего позади Арфеналме.

Очень удачно вписался, прямо в лоб.

Лоб‑то выдержал, а вот лёгкие дощечки, из которых был сделан стульчик, с треском разлетелись в разные стороны.

– Вообще‑то, больно, – грустно сообщил тюремщик, потирая место удара.

– Извините, – виновато пробормотала я, пряча за спину чудом уцелевшую ножку от стула.

Если вдуматься, толстяк‑то мне ничего плохого не сделал. Просто неудачно подвернулся под руку. Поэтому мне было даже немного стыдно перед ним. И ещё больше – перед собой. Тоже мне, всесильная и всемогущая! По основной мишени промазала, дополнительной разве что синяк небольшой поставила, да ещё и единственное оружие сломала!

Арфеналме на эту сцену, кажется, вообще внимания не обратил. Только перевёл взгляд с меня на Ксанку и без тени эмоций сообщил:

– Вы идёте со мной.

Не спросил, не приказал. Просто в известность поставил.

После чего развернулся и вышел из камеры, ни секунды не сомневаясь, что мы последуем за ним как послушные собачки. Даже охрану с собой не взял, зараза самоуверенная.

Я взвесила в руке остатки стульчика, примериваясь к аккуратному эльфийскому затылку…

– Жить надоело, что ли? – добродушно спросил тюремщик, взирая на меня с отеческой укоризной.

– Простите, привычка, – вздохнула я.

И покорно отбросила деревяшку подальше. Не тащить же её с собой. Да и твёрдую эльфийскую черепушку так, видимо, не пробить. Тут что‑нибудь покрепче надо: трубу металлическую или монтировку. Но где я в здешних средневековых подвалах монтировку найду?

Ксанка тем временем встала, по стеночке добрела до дверей и теперь украдкой посматривала на меня. Мол, мы идём, или как. Впрочем, особого выбора у нас и не было. Я понятия не имела, зачем мы понадобились Арфеналме, и куда он нас поведёт, но любое место казалось лучше тюремной камеры. Главное, чтоб прогулка не закончилась на эшафоте. А то очень обидно будет.

Я кивнула сестре и услужливо предложила ей руку для опоры. Хотя кто на кого в итоге опёрся – тот ещё вопрос. Со стороны мы, наверное, смотрелись очень забавно. Как два алкаша, цепляющиеся друг за друга в безуспешной попытке дойти до магазина за добавкой.

Разве что вместо магазина на нашем горизонте маячила безупречно прямая спина полковника. А двигался он довольно быстро. Пришлось догонять.

Сзади лязгнула дверь, отделяя нас от камеры и толстого тюремщика. И я искренне понадеялась, что мы никогда больше не встретимся. Разве что лет через пятьдесят, если я вдруг решу написать мемуары и отправлюсь по местам боевой славы, дабы освежить воспоминания.

Дожить бы!

Вокруг ничего интересного не было, только скучные однообразные коридоры, поэтому я от нечего делать изучала спину Арфеналме. И чем дольше изучала, тем более странной она мне казалась. Какой‑то неестественной, напряжённой. Хотя обычно движения полковника, напротив, отличались обманчивой мягкостью и плавностью. Странно…

– Куда мы идём? – не выдержала я.

Эльф вздрогнул, как будто я его ткнула пальцем под лопатку, и резко обернулся. Я поспешно изобразила максимально невинное выражение лица.

– Куда надо – туда и идём! – буркнул Арфеналме.

– Просто ты какой‑то дёрганный сегодня. Вот я и подумала – может, заблудился?

Из‑за дурацкого эльфийского 'тыканья' фраза прозвучала очень фамильярно. Наверное, поэтому полковник сразу же наградил меня гневным взглядом. Но поспешно взял себя в руки и прибавил шагу. Видимо, надеялся, что на такой скорости я болтать не смогу.

Зря, конечно.

– Нет, правда, – продолжила я, но уже шёпотом и на ухо Ксанке. – Ты его хоть раз видела таким нервным?

– Неа… – сразу же отозвалась сестра. И задумчиво добавила: – А ещё он не пахнет.

– В смысле?

– Духами. До этого всегда пах.

Я принюхалась. От полковника пахло костром, землёй и какими‑то травами… Как, впрочем, и ото всех нас после лесной жизни. Такие запахи очень сложно вывести, они буквально въедаются в кожу и волосы и сопровождают тебя ещё несколько дней, даже если ты каждое утро отмокаешь в ароматной ванне.

Одна проблема – Арфеналме не было с нами в лесу. Всё это время он пробыл в замке.

К тому же Иста была права, до этого момента эльф всегда благоухал, как парфюмерная фабрика. Видимо, показаться на людях ненадушенным, для него было сродни позору.

Да и эта совсем не характерная для него дёрганность…

А вот шаги похожи. Разве что более торопливые, чем обычно. Взрослые степенные эльфы так не ходят. А вот подростки – вполне!

Ну конечно! А я ещё удивлялась, как это полковник умудрился уклониться от моего удара, входя в камеру. А он и не уклонялся. Просто стул прошёл сквозь иллюзию, аккурат над головой того, кто под ней скрывался.

– Хэйн! – окликнула я.

Наш конвоир нервно обернулся, и облик Арфеналме пошёл волнами. На мгновение точёное лицо полковника исчезло, сменившись на испуганную физиономию его сына.

– Ты ещё громче крикни! Вдруг не все слышали! – вполголоса проворчал Хэйнар, усилием воли возвращая иллюзию на место. – Там, за углом, вторая линия охраны, между прочим!

– Извини, – смутилась я.

– Ой, как я рада тебя видеть! – немедленно вклинилась в разговор Ксанка. – А куда мы идём? Ты выведешь нас отсюда?

– Только из тюремного крыла. Из замка не смогу. Но у меня есть план.

Эльфик говорил торопливо, отрывисто. Видимо, слишком много сил уходило на поддержание чужого облика. Поэтому я решила лишний раз его не дёргать. План – так план. Какой бы ни был, лучше действовать, чем сидеть и ждать у моря погоды.

Ксанка со мной не спорила. Точнее, она вообще ничего не говорила, только глуповато улыбалась и машинально пыталась пригладить растрёпанную причёску.

– Нет, – оборвала я её невысказанные мысли.

– Ну почему? – наивно удивилась сестра. – Ты представь: он и так симпатичный. А потом вырастет, будет внешне на отца похож… А?

– Пусть сначала вырастет.

К счастью, Хэйн уже ускакал почти до поворота и не слышал этого диалога.

Зато явно услышал что‑то другое, потому что вдруг развернулся и помчался к нам. Молча, но с таким лицом, будто пытался передать нам новости телепатически. Или с помощью тайной эльфийской методики общения бровями. Сомневаюсь, что такая когда‑либо существовала, но если и нет – её стоило придумать. Причём прямо сейчас.

Брови Хэйна прыгали вверх независимо друг от друга, то левая, то правая. А иногда, в приступе синхронности, вставали домиком над выпученными глазами. На точёном лице Арфеналме это смотрелось забавно.

– Быстро назад! – прошипел эльфик, добежав‑таки до нас.

– Куда именно? В тюрьму, что ли? – уточнила я, останавливая разогнавшегося парнишку.

– Нет… Или да… Я не знаю!

– Тихо, тихо. Выдыхай, – Я попыталась изобразить спокойствие и рассудительность. Именно изобразить. Сама‑то ни тем, ни другим особо не страдала. – Просто скажи, кто там за углом.

– Эларьен. И он идёт сюда. Если он вас увидит…

– Не увидит, – оборвала я. – Ксанка, к стене. И ко мне, вплотную. Не шевелиться, не дышать, не чихать. Хэйн, расслабься. Нас тут нет, а ты просто идёшь мимо.

Сестра покорно прижалась ко мне, как утопающий к спасительному бревну, и замерла. Задерживать дыхание, конечно, не стала. Наоборот, несколько раз медленно вдохнула и выдохнула, подстраиваясь под мой ритм. Даже глаза закрыла, чтоб ничего не отвлекало.

Умница, сразу поняла, что я задумала. Всё‑таки годы тесного общения просто так не проходят.

'Годы общения', да… Не родства, как выяснилось. Просто общения.

А ведь она же понятия не имеет, что мы не родные сёстры! Я пустила её в самые старые воспоминания, обойдя вниманием свежие. И, наверное, правильно сделала. Там слишком много такого, чего я и сама вспоминать не хочу.

Но теперь Ксанка знать не знает, что произошло со мной за последние несколько лет… А я не знаю, что случилось с ней. Вот придумала глупость – сама себе память стирать! От очередной безответной любви страдала, что ли? Хотя нет, вряд ли. До такого маразма у неё даже в самых тяжёлых случаях не доходило.

Значит, причина действительно серьёзная.

И сейчас она эту причину вспомнила. Что из этого следует?

А что угодно. Но как минимум то, что нам надо поговорить об этом. Обязательно надо.

Потом. Когда выберемся.

А сейчас я одной рукой приобняла сестру, второй оперлась о стену и изо всех сил постаралась с этой стеной слиться.

Сил, конечно, маловато, на двух отдельных человек заклинания может и не хватить. А вот на двоих, которые ведут себя как один, чувствуют как один, дышат как один…

Вдох – выдох. Вдох – выдох. Тихо. Медленно. Синхронно.

Нас тут нет.

Хэйн поспешно отвёл глаза, а потом и вовсе отошёл подальше, чтоб не испортить нам маскировку. Хороший мальчик. Главное, чтоб сам справился. Иллюзии – совсем не его стихия, и сил, должно быть, отнимают немеряно. Но ничего, держится.