Текст книги "Голубой молоточек. Охота за сокровищами (СИ)"

Автор книги: Эдгар Ричард Горацио Уоллес

Соавторы: Росс Макдональд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– За что ей мстить ему?

– За то, что он разрушил себя, свою и ее жизнь. Как-то я заметил, что она стоит и смотрит, как его бросает от одной стены к другой, как будто зрелище его деградации доставляло ей удовольствие. Но при этом она – его преданная рабыня и покупает для него спиртное. Это особая форма мести, более утонченная. Она женщина, которая отреклась от своей женственности.

Фрэд поразил меня. Проникая в самую глубину жизни, служившую источником его проблем, он избавлялся от симптомов своего дурацкого комплекса неполноценности. Его голос становился серьезным, а худое мальчишеское лицо с длинным носом уже не представляло поразительного противоречия с усами. Я почувствовал, как во мне пробуждается что-то вроде уважения к Фрэду и даже надежда и вера в него.

– Она несчастная женщина, – сказал я.

– Я знаю. Они оба несчастны. Это просто роковое стечение обстоятельств свело их вместе. Я считаю, что у моего отца, прежде чем он сбился с пути истинного, были великолепные задатки. Конечно, мать в умственном отношении не может с ним равняться и, как мне кажется, очень сожалеет об этом, но и она многого добилась.

Она квалифицированная дипломированная медсестра и сумела остаться на этой должности, одновременно ухаживая за отцом. Это далось ей не без труда.

– Люди, как правило, делают то, что вынуждены делать.

– Она сделала больше, дав мне возможность учиться в колледже. Не знаю, откуда она брала для этого деньги.

– У нее были какие-нибудь дополнительные доходы?

– Только до того момента, когда съехал последний из жильцов. Это случилось довольно давно.

– К тому же, как я слышал прошлой ночью, она потеряла место в больнице.

– Не совсем так. Она сама от него отказалась. – Голос Фрэда снова утратил мужской тон и сделался пискливым. – В пансионате «Ля Палома» ей предложили гораздо лучшие условия.

– Мне это не кажется правдоподобным, Фрэд.

– Нет, это правда. – Он еще сильнее повысил голос; его глаза блестели нездоровым блеском, усы топорщились. – Вы хотите сказать, что моя мать лжет?

– Люди иногда совершают ошибки.

– Вы сами ошибаетесь, говоря таким образом о моей матери. Я требую, чтобы вы взяли свои слова обратно.

– Какие именно?

– Те, что вы сказали о ней. Она не торгует наркотиками.

– Я никогда не обвинял ее в этом, Фрэд.

– Но намекали на это. Вы намекнули, что ее выгнали из больницы за то, что она воровала наркотики, чтобы продавать.

– Так утверждали власти больницы?

– Да. Это банда лгунов-садистов. Моя мать никогда не поступила бы подобным образом. Она всегда была честной женщиной. – Навернувшиеся у него на глаза слезы оставили влажные следы на щеках. – Я вел себя непорядочно, живя в мире фантазий. Только сейчас я это вижу.

– Что ты имеешь в виду, Фрэд?

– Я надеялся совершить открытие, которое обеспечит мне имя в художественных кругах. Я думал, что если мне повезет и я разыщу мисс Мид, то она поможет мне найти этого художника, Чентри. Но я оказался в дураках и навлек на свою семью еще большие неприятности.

– Ты сделал то, что мог, Фрэд.

– Это неправда. Я глупец!

Он повернулся ко мне спиной. Постепенно его дыхание становилось все реже. Я тоже начал дышать медленнее. Перед тем как окончательно погрузиться в сон, я вдруг понял, что он начинает мне нравиться.

Я проснулся среди ночи, ощущая тяжесть давившей на меня горы, и зажег маленький ночник, стоявший рядом с кроватью. Потеки на стенах напоминали неясные следы дурных сновидений.

Я не пытался их разобрать, выключил свет и снова погрузился в сон.

XXIII

Когда я поднимался на другое утро, Фрэд еще спал, прикрыв глаза рукой, как будто боялся света нового дня. Я попросил дежурившего на посту офицера присмотреть за ним, а сам отправился на машине в Коппер-Сити, держа направление на висевшее над шахтой облако дыма.

Парикмахер побрил меня за четыре доллара; за такую же сумму я получил завтрак и указания, как добраться до филиала «Саусвестерн Сэвингс».

Банк находился в центре городка, в торговом квартале, выглядевшем как фрагмент южной Калифорнии, каким-то образом оторвавшийся от нее и перелетевший через пустыню. Окружавший его городишко, казалось, был лишен всех жизненных сил расположенной неподалеку шахтой и испарениями медеплавильного завода. Дым поднимался над городом, как огромное полотнище.

Надпись на стеклянных дверях «Саусвестерн Сэвингс» оповещала, что банк открывается в десять утра. На моих часах было около девяти. Становилось все жарче.

Я вошел в телефонную будку и принялся отыскивать Пола Граймса в списке абонентов. Он не фигурировал в нем, зато я нашел два номера его жены: один в частной квартире, а другой в фирме «Пол Граймс. Художественные и учебные принадлежности». Оказалось, что она расположена в центре, а нескольких шагах от будки.

Это был маленький магазинчик на боковой улице, торговавший канцелярскими товарами и репродукциями, но покинутый покупателями. Глубокое, темное, узкое помещение напоминало раскрашенную доисторическую пещеру, хотя висевшие на стенах современные картины были не столь реалистичны, как живопись пещерных жителей.

Женщина, появившаяся из подсобки, выглядела как сестра Паолы. У нее были широкие плечи, большой бюст, такая же темная кожа и широкие скулы. Одежда ее состояла из вышитой блузки, длинной, широкой юбки и босоножек.

Ее темные глаза отливали живым блеском; черты лица были тонкие. У меня было ощущение, что она излучает давно накапливаемую, но неиспользуемую энергию.

– Чем могу служить?

– Меня зовут Арчер. Я друг вашей дочери.

– Ну разумеется. Мистер Арчер. Паола упоминала о вас в телефонном разговоре. Это вы нашли тело Пола?

– Да. Я очень сожалею.

– И вы детектив, ведь так?

– Да, я занимаюсь именно этим.

Она окинула меня испытующим взглядом:

– В данную минуту вы также занимаетесь этим?

– К сожалению, в моей профессии приходится работать двадцать четыре часа в сутки.

– Меня в чем-то подозревают?

– Не знаю. А существуют какие-то причины вас подозревать?

Она покачала своей красивой головой:

– Я не виделась с Полом больше года. Мы разошлись много лет назад. Когда Паола перестала быть ребенком, у нас больше не оставалось никаких оснований для дальнейшей совместной жизни. Все уже было давно кончено.

Ее открытость и непосредственность произвели на меня хорошее впечатление. По-видимому, она все же поняла, что сказала больше, чем было необходимо, и прикрыла рот левой рукой. Я заметил, что ее красные ногти обгрызены, и мне стало досадно, что я ее напугал.

– Не думаю, чтобы кто-то в чем-то вас подозревал.

– И правильно. Я не причинила Полу никакого вреда, всего лишь пыталась сделать из него мужчину. Паола, возможно, придерживается иного мнения… Она всегда вставала на его сторону. Но я делала для него все что могла, как только он давал мне такую возможность. По правде говоря, ему вообще не следовало жениться.

Ее тайная жизнь и воспоминания времен супружества, оживавшие под маской спокойствия, казалось, выплескивались на поверхность.

Мне вспомнилось, что говорила Паола, и я спросил напрямик:

– Он был гомосексуалистом?

– Он любил и мужчин, и женщин. В то время, когда я была его женой, он, кажется, не водился с мальчиками. Но всегда любил общество молодых людей, в частности учеников школы, в которой преподавал. Впрочем, в этом не было ничего плохого. Он любил работу учителя. Я тоже многому у него научилась, – задумчиво добавила она. – Прежде всего, он научил меня правильно говорить по-английски. Это изменило всю мою жизнь. Но в его жизни что-то сломалось. Может быть, и по моей вине. Он не умел со мной обращаться. – Она нетерпеливо повела бедрами. – И всегда утверждал, что из-за меня сбился с пути. Может, он и прав. – Она наклонила голову и крепко сжала кулаки. – У меня прежде был тяжелый характер. Между нами случались скандалы, даже драки. Но я очень любила его. Пол же никогда не любил меня по-настоящему. Во всяком случае, с тех пор как я перестала быть его ученицей и сделалась женой.

– А кого он любил?

Она задумалась над моим вопросом:

– Паолу. Он любил ее по-настоящему, хотя это и не принесло ей счастья. Он также любил некоторых из своих учащихся.

– Это относится и к Ричарду Чентри?

Ее мрачный взгляд устремился внутрь, к прошлому. Она чуть заметно кивнула головой:

– Да, он любил Ричарда Чентри.

– Они были любовниками в буквальном смысле слова?

– Кажется, да. По крайней мере, так считала молодая миссис Чентри. Откровенно говоря, она даже подумывала, не потребовать ли развода.

– Откуда вам это известно?

– Когда Пол поселился у них, она как-то нанесла мне визит. Ей хотелось, чтобы я прервала их связь. Так она тогда выразилась. Но теперь я подозреваю, что она намеревалась использовать меня в качестве свидетеля против своего мужа, если бы дело дошло до развода. Я ей ничего не сказала.

– А где происходил этот разговор?

– Здесь, в этом магазине.

И она постучала по полу кончиком босоножки, кокетливо изогнувшись при этом. Она принадлежала к женщинам, эротичность которых с возрастом принимает скрытую форму, но при удобном случае готова вспыхнуть с новой силой. Я стоял совершенно неподвижно.

– Когда состоялся ваш разговор с миссис Чентри?

– Должно быть, это было в сорок третьем году, в начале лета. Мы только что открыли этот магазин. Пол одолжил у Ричарда изрядную сумму, чтобы оборудовать и обставить его. Деньги были даны в виде аванса за будущие уроки живописи. Но Ричард не получил их назад. Они с женой переехали в Калифорнию в конце лета того же года. – Она прыснула от смеха так неожиданно и бурно, что кораллы, висевшие у нее на груди, громко застучали. – Это был самый отчаянный поступок, который я только видела в жизни.

– Почему вы так считаете?

– Я абсолютно уверена, что это была ее идея. Она проделала все поспешно, в течение одного дня, лишь бы только вывезти Ричарда за границы штата и вырвать его из-под влияния моего мужа. Я тоже была рада, что эта парочка рассталась. – Она красноречивым жестом подняла и снова опустила разведенные руки.

– Но в конце концов они оба оказались в Санта-Тересе, – заметил я. – Интересно, почему. Почему ваш бывший муж и Паола тоже выехали в этом году в Санта-Тересу?

Она повторила свой жест, подняв руки, но на этот раз, очевидно, давая мне понять, что сама не в силах ответить ни на один из этих вопросов.

– Я не знала, что они туда едут. Они ничего мне не сказали. Просто уехали, вот и все.

– Вам не кажется, что Ричард Чентри мог иметь к этому какое-то отношение?

– Все возможно. Но по моему мнению, я давно это говорю, Ричарда Чентри нет в живых.

– Вы думаете, его убили?

– Не исключено. Такие вещи среди гомосексуалистов и бисексуалов не редкость. Я многих из них знаю. Некоторые общаются с преступниками, как будто ищут смерти. Или скрываются в одиночестве и совершают самоубийство. Может быть, именно так поступил и Ричард Чентри, А с другой стороны, возможно, он нашел какую-то близкую душу и преспокойно поживает где-нибудь в Алжире или на Таити. – Она улыбнулась не особенно весело, но широко, и я заметил, что у нее не хватает одного из коренных зубов. Из этого я сделал вывод, что она несколько опустилась.

– Ваш муж тоже общался с преступным миром?

– Может, и так. Он провел три года в федеральной тюрьме, вы наверное, об этом слышали. Вдобавок ко всему он был наркоманом.

– Мне говорили об этом. Но кажется, он завязал с этим?

Она не ответила на мой вопрос, а я не стал настаивать. Причиной смерти Граймса стал не героин или какой-то другой наркотик. Его до смерти избили – как и Уильяма Мида.

– Вы знали Уильяма, незаконнорожденного брата Ричарда Чентри? – спросил я.

– Да. Мы познакомились через его мать, Милдред Мид. Она была знаменитой в здешних краях натурщицей. – Неожиданно она прищурилась, словно припомнив какую-то поразительную деталь. – А знаете, она ведь тоже живет в Калифорнии.

– Но где?

– В Санта-Тересе. Она прислала мне оттуда открытку.

– А она не упоминала в ней о Джеке Баймейере? Он тоже живет в Санта-Тересе.

Она нахмурила темные брови:

– Кажется, нет. По-моему, она не называла никаких фамилий.

– Она и Баймейер по-прежнему друзья?

– Сомневаюсь. Как вам, наверное, известно, он унаследовал Милдред после старика Феликса Чентри, запер ее в том доме в горах и долгие годы был ее любовником. Но, если не ошибаюсь, он порвал с ней перед тем, как уйти на пенсию. Милдред была гораздо старше его. Она выглядела моложе своих лет, но теперь возраст дает себя знать. Она так и написала в открытке, которую мне прислала.

– А она не сообщила вам свой адрес?

– Она остановилась в мотеле в Санта-Тересе. И написала, что подыскивает постоянное жилье.

– В каком мотеле она остановилась?

На ее лице отразилось напряжение:

– К сожалению, не могу вспомнить. Но его название написано на обороте открытки. Я попробую ее найти.

XXIV

Она вышла в помещавшуюся сзади конторку и вскоре вернулась с открыткой в руках. Это была цветная фотография «Сиеста Виллидж» – одного из прибрежных мотелей, недавно построенных в Санта-Тересе. На обороте чьей-то дрожащей рукой был выведен адрес Хуаниты Граймс в Коппер-Сити, а рядом с ним текст:

«Дорогая Нито, я живу здесь, пока не подыщу чего-нибудь получше. Мне не нравится эта туманная погода, и, по правде говоря, я чувствую себя здесь отвратительно, Климат Калифорнии слишком разрекламирован. Не говори об этом никому, но я подыскиваю какой-нибудь дом престарелых, в котором можно было бы пожить какое-то время и набраться сил. Не беспокойся обо мне, у меня здесь есть друзья. Милдред».

Я вернул открытку миссис Граймс.

– Похоже на то, что у Милдред какие-то неприятности.

Она покачала головой, но не затем, чтобы возразить, а чтобы отогнать от себя эту мысль:

– Возможно. Милдред не имела обыкновения жаловаться на здоровье. Она всегда была человеком твердым, Сейчас ей уже, должно быть, за семьдесят.

– А когда вы получили эту открытку?

– Месяца два назад. Я отправила ответ на адрес этого мотеля, но она не откликнулась.

– Вы не знаете, кто эти друзья в Санта-Тересе?

– К сожалению, нет. Милдред всегда отличалась скрытностью, если дело касалось ее друзей. У нее была, мягко говоря, очень бурная жизнь. Но в конце концов старость настигла и ее. – Она опустила взгляд и окинула мимолетным взором свою фигуру. – В свое время у нее было немало проблем. Впрочем, она не стремилась их избегать. У нее всегда было больше темперамента, чем нужно.

– Вы были ее близкой подругой?

– Такой же близкой, как и другие женщины в городе. Она не дружила… не дружит с женщинами. Она была подругой мужчин, но так и не вышла замуж.

– Да, я слышал. Так, значит, Уильям был внебрачным сыном?

Она кивнула головой:

– У нее был длинный роман с Феликсом Чентри, тем, который построил медный рудник. Уильям был его ребенком.

– Вы хорошо знали Уильяма?

– Мы с Полом видели его довольно часто. Он был многообещающим художником, пока его не забрали в армию. Пол утверждал, что он более способный, чем его брат Ричард. Но ему не удалось развить свой талант: он был убит неизвестно кем летом сорок третьего года.

– То есть в то же самое время, когда Ричард с женой переехали в Калифорнию?

– Да, в то же самое время, – мрачно подтвердила она. – Никогда не забуду то лето. Милдред приехала из Тусона. Она жила там с каким-то художником… Ее вызвали для опознания трупа бедного Уильяма. После этого она пришла ко мне и осталась на ночь. Тогда она была еще молодой и сильной, ей не исполнилось и сорока, но смерть сына явилась для нее страшным потрясением. В мой дом она вошла уже старой женщиной. Мы уселись на кухне и выпили вдвоем бутылку виски. С ней всегда было приятно разговаривать, но в тот раз она, кажется, не произнесла ни слова. Она была совершенно подавлена. Понимаете, Уильям был ее единственным ребенком, и она его очень любила.

– Она никого не подозревала в его убийстве?

– Даже если подозревала, то мне ничего об этом не говорила. Хотя не думаю, что это было так. Ведь убийство так и осталось нераскрытым.

– А вы сами не думали над этим?

– Мне тогда казалось, что это одно из немотивированных, бессмысленных убийств. Да я и сейчас так считаю. Бедный Уильям ехал автостопом, ему не повезло со спутниками, и, скорее всего, его убили с целью ограбления. – Она всматривалась в мое лицо, словно пыталась что-то разглядеть сквозь запотевшее стекло. – Я вижу, вы не верите в эту версию.

– Возможно, в ней есть доля правды. Но мне она кажется слишком упрощенной. Может быть, Уильяму и впрямь не повезло со спутниками, но не думаю, чтобы он их не знал.

– В самом деле? – Она наклонилась в мою сторону. Пробор в ее волосах был белым и прямым, словно дорога, ведущая через пустыню. – Так вы считаете, что Уильям был умышленно убит кем-то, кого он знал? А на чем вы основываете свое предположение?

– В основном на двух деталях. Я разговаривал об этом убийстве с полицейскими, и у меня сложилось впечатление, что они не сказали всего, что знают, и дело могло быть, сознательно или бессознательно, замято. Понимаю, это звучит не очень убедительно. Второе, что меня насторожило, выглядит более туманно, но всё же я склонен придавать этому еще большее значение. Я проводил расследования по делам, касающимся нескольких десятков убийств, и часто сталкивался с закоренелыми убийцами. Почти в каждом случае совершаемые ими убийства имели между собой что-то общее. По правде говоря, чем глубже мы исследуем серию преступлений или подробности, связанные с какой-то определенной группой лиц, тем больше обнаруживаем объединяющих элементов.

Она продолжала пристально вглядываться в мое лицо, словно желая проникнуть в глубь моих мыслей.

– Значит, вы полагаете, что смерть Пола, погибшего прошлой ночью, как-то связана с убийством Уильяма Мида, совершенным в сорок третьем году?

– Да. Я выдвигаю такое предположение.

– Но какая же между ними связь?

– Этого я точно не знаю.

– Вы думаете, обоих убил один и тот же человек? – Несмотря на свой возраст, она говорила как молодая девушка, пугающая сама себя рассказом, конец которого мог быть еще более ужасным. – Кто же это мог быть?

– Я не хочу вам ничего внушать. Вы сами прекрасно знаете всех подозреваемых.

– Так вы подозреваете не одного, а нескольких человек?

– Двух или трех.

– Но кого?

– Вы должны мне подсказать, миссис Граймс. Вы умная женщина, знаете, вероятно, всех, замешанных в это дело, причем знаете о них больше, чем я когда-либо узнаю.

Она дышала взволнованно и глубоко, грудь ее высоко вздымалась. Мне все же удалось задеть и заинтересовать ее. Возможно, она полагала, что все сделанное или сказанное ею может как-то повлиять на репутацию ее покойного мужа.

– Мои показания будут где-нибудь фигурировать?

– Я не собираюсь их записывать.

– Ладно, тогда я скажу вам кое-что, о чем почти никто не знает. Я вытянула это из Милдред Мид.

– В ту ночь, когда вы вдвоем выпили бутылку виски?

– Нет. Вскоре после того, как ее сына Уильяма призвали в армию. Очевидно, это произошло в сорок втором году. Милдред призналась мне, что он сделал ребенка какой-то девушке и должен на ней жениться. Но по-настоящему он был влюблен в жену Ричарда Чентри. А она в него.

– Вы хотите сказать, что Уильяма убил Ричард?

– Я только говорю, что у него были мотивы для убийства.

– Но ведь вы сами сказали, что Ричард Чентри был гомосексуалистом.

– Он любил и мужчин, и женщин – так же, как мой муж. Одно не исключает другого, я убедилась в этом на собственной шкуре.

– Вы думаете, что Ричард Чентри убил и вашего мужа?

– Не знаю. Возможно. – Она из-за моей спины глянула на залитую солнцем пустынную улицу. – Никто, по-видимому, не имеет ни малейшего понятия, где находится Ричард и чем занимается. Все знают только, что он исчез двадцать пять лет назад.

– Но куда он мог исчезнуть? У вас есть какое-нибудь предположение на этот счет?

– Есть. Это пришло мне в голову, когда я узнала о смерти Пола. Я подумала, не укрывается ли Ричард в Санта-Тересе? Пол мог его увидеть, и пришлось заткнуть ему рот. – Она опустила голову и мрачно покачивала ею из стороны в сторону. – Я понимаю, что это ужасное подозрение, но именно оно пришло мне в голову.

– Мне тоже, – заметил я. – А что обо всем этом думает ваша дочь Паола? Вы, кажется, говорили с ней по телефону.

Миссис Граймс прикусила нижнюю губу и посмотрела в пространство.

– К сожалению, я не знаю, что она думает. Нам трудно понять друг друга. Вы разговаривали с ней?

– Сразу же после убийства. Она еще находилась в шоковом состоянии.

– Кажется, она до сих пор не вышла из него. Вы собираетесь повидать ее после возвращения в Санта-Тересу!

– Да, я намеревался это сделать.

– Тогда возьмите для нее немного денег. Она говорит, что осталась на мели.

– Охотно. Где она живет?

– В гостинице «Монте-Кристо».

– Судя по названию, это шикарный отель.

– Только по названию. Ну ладно. – Она вручила мне две взятые из кассы двадцатидолларовые купюры и одну десятидолларовую. – Этого ей, во всяком случае, хватит на несколько дней.

Я вернулся к банку «Саусвестерн Сэвингс», который к этому времени успел открыться, и подошел к сидевшей за столом симпатичной служащей. Табличка оповещала, что я имею дело с миссис Кончитой Альварес.

– Я ищу знакомую по имени Милдред Мид, – сказал я, назвав свою фамилию. – Насколько мне известно, она ваша клиентка.

Миссис Альварес просверлила меня взглядом почти насквозь. Очевидно, в результате она пришла к выводу, что я не преступник, потому что слегка наклонила свою темную, блестящую голову.

– Да, она была ею. Но она переехала в Калифорнию.

– В Санта-Тересу? Она часто говорила, что собирается туда перебраться.

– Так она и сделала.

– А вы не могли бы дать ее адрес? Я как раз еду в Санта-Тересу. Мистер Баймейер предоставил в мое распоряжение один из самолетов фирмы.

Миссис Альварес поднялась со стула:

– Посмотрю, удастся ли его найти.

Она исчезла за дверью и отсутствовала довольно долгое время. Когда же она снова вернулась, на ее лице было написано разочарование.

– Единственное местопребывание миссис Мид, которое указано в наших документах, мотель под названием «Сиеста Виллидж». Но это адрес двухмесячной давности.

– Вы именно туда высылаете ей взносы за дом?

– Нет. Я проверила. Она абонировала почтовый ящик. – Миссис Альварес взглянула на листок бумаги, который держала в руках. – Номер сто двадцать один.

– В Санта-Тересе?

– Да, на главпочтамте в Санта-Тересе.

Я поехал на аэродром, сдал взятую напрокат автомашину. Пилот реактивного самолета был уже в кабине. Фрэд и Дорис были в салоне, но сидели не рядом. Дорис заняла место сразу же за кабиной пилота, а Фрэд – позади нее. У меня сложилось впечатление, что они не разговаривают друг с другом, возможно, из-за присутствия стоявшего в дверях шерифа.

Он приветствовал меня с заметным облегчением:

– А я уж боялся, что вы не успеете. Тогда мне пришлось бы самому лететь в Калифорнию.

– У вас были с ним какие-нибудь проблемы?

– Нет. – Он холодно взглянул на Фрэда, который отвел глаза. – Но я пришел к заключению, что не стоит доверять никому из тех, кто еще не достиг сорока лет.

– Вынужден признать, что в таком случае я вполне заслуживаю вашего доверия.

– Да, похоже, вам уже недалеко и до пятидесяти, а? А мне на будущий год стукнет шестьдесят. Я не надеялся дожить до такого возраста, а теперь считаю дни до пенсии. Мир меняется, знаете ли.

«Но недостаточно быстро, – подумал я, – По-прежнему в этом мире, имея деньги, можно купить информацию или молчание».