Текст книги "Избранное (СИ)"
Автор книги: Э Бенсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)
Эти слова сожаления и похвалы вызвали у мистера Тилли легкий шок. Ему казалось, что его замечательные слуги относятся к нему с любовью и уважением, как к какому-то полубогу, и роль бедняжки-джентльмена, по его мнению, подходила ему менее всего. Но это была истинная оценка, услышанная им из их уст, и хотя сейчас уже не имело никакого значения, что они о нем думают, такая оценка вызвала у него сильное раздражение.
– Никогда в жизни не слышал большей дерзости, – сказал он (как ему показалось), довольно громко, и, все еще не избавившись от земных привычек, был изумлен, увидев, что они никак не отреагировали на его слова. Он повысил голос и обратился к кухарке с едкой иронией.
– Вы бы лучше перенесли огонь вашей критики с моей скромной персоны на свои кастрюли, – сказал он. – Без сомнения, они ее оценят по достоинству. Что же касается организации моих похорон, то я уже изложил их порядок в своем завещании, и в ваших советах не нуждаюсь. А сейчас...
– О Господи! – сказала миссис Инглис. – Мне кажется, я как будто слышала его голос, бедного маленького джентльмена. Хриплый такой, будто у него кашель. Наверное, мне лучше прикрепить к моему чепцу черную ленту. Скоро здесь объявятся юристы и наследники.
Это предположение совершенно не понравилось мистеру Тилли. Он все еще сознавал себя вполне живым, и поведение его слуг, как если бы он был мертв, в особенности после сказанных ими слов о нем, было обидно до чрезвычайности. Ему захотелось представить им неопровержимые доказательства своего присутствия, способности видеть, слышать и действовать, а потому он изо всех сил стукнул рукой по столу, еще не убранному после завтрака. Он стукнул таким же образом еще два раза, и был рад заметить удивление, появившееся на лице горничной. Лицо миссис Инглис осталось совершенно спокойным.
– Мне показалось, что я слышала нечто вроде стука, – сказала мисс Телтон. – Только не понятно, откуда они доносились.
– Ерунда! Это потому, что ты боишься, – сказала миссис Инглис, подцепив вилкой оставшийся тонкий ломтик бекона и отправив его в свой широкий рот.
Мистер Тилли пришел в восторг от того, что ему удалось немного расшевелить хотя бы одну из этих бесчувственных особ.
– Телтон! – вскричал он.
– Вот опять, – сказала мисс Телтон. – Мне кажется, я слышу его голос. А вы, миссис Инглис? Говорю вам, что я снова слышала его голос.
– Это полная ерунда, дорогая! – спокойно отвечала миссис Инглис. – Прекрасный бекон, хорошо, что у нас есть достаточный запас. Ты же вся дрожишь!.. Это все твое разыгравшееся воображение.
Внезапно мистера Тилли осенило, что он может найти себе более достойное занятие, чем пустая трата сил на убеждение горничной в своем присутствии, и что сеанс в доме медиума, госпожи Камбербетч, мог бы предоставить ему больше возможностей для контактов с обитателями земного мира. Он еще несколько раз ударил по столу и, едва услышав слабый вскрик мисс Телтон, – реакцию на его удары, – очутился в доме миссис Камбербетч на Вест Норфолк стрит, отстоявший на милю от его собственного.
Он хорошо знал дом, и направился прямо в гостиную, место проведения сеансов, которые он так часто и охотно посещал. Госпожа Камбербетч, длинное лицо которой своей формой напоминало ложку, уже опустила жалюзи, оставив комнату в почти полной темноте; слабый свет исходил от ночника с абажуром из рубинового стекла, стоявшего на каминной полке рядом с цветной фотографией кардинала Ньюмена. За круглым столом присутствовали мисс Ида Соулсби, мистер и миссис Мериотт (которые по меньшей мере два раза в неделю выкладывали гинеи за консультации со своим духом-наставником Абибелем и получали от него советы по поводу болезни желудка и выгодных инвестиций); сэр Джон Плейс, до чрезвычайности заинтересованный в изучении подробностей своей прошлой жизни (вавилонского жреца), замыкал круг. Его наставника, открывавшего ему все тайны священнической карьеры, шутливо называли Халдей. Естественно, их навещали многие другие духи, например, у мисс Соулсби было не менее трех наставников в духовной жизни, – Сапфир, Семирамида и Милый Уильям, – в то же время Наполеон и Платон заглядывали сюда редко. Кардинал Ньюмен тоже относился к "избранным духам", и не мог не откликнуться на их призыв, когда они, призывая его, в унисон начинали петь "Веди, Благостный Свет".
Мистер Тилли с удовлетворением заметил вакантное место за столом, вне всякого сомнения, предназначавшееся для него. Когда он вошел, миссис Камбербетч посмотрела на часы.
– Уже почти одиннадцать, – сказала он, – а мистера Тилли все еще нет. Интересно, что могло его задержать. Как мы поступим, дорогие друзья? Абибель иногда становится невыносим, если мы заставляем его ждать.
Мистер и миссис Мериотт также выказывали нетерпение: первому ужасно хотелось расспросить о мексиканской нефти, а второй – о том, как избавиться от изжоги.
– Халдей также не любит ждать, – заявил сэр Джон, заботившийся о престиже своего покровителя, – не говоря уже о Милом Уильяме.
Послышался серебристый смех мисс Соулсби.
– Нет-нет, мой Милый Уильям всегда любезен и доброжелателен, – сказала она. – А кроме того, у меня такое ощущение, на уровне подсознания, миссис Камбербетч, что мистер Тилли где-то очень близко.
– Да-да, я здесь, – сказал мистер Тилли.
– В самом деле, когда я направлялась сюда, – продолжала мисс Соулсби, – я чувствовала, что мистер Тилли находится где-то совсем рядом со мной. Господи, что это?
Мистер Тилли пришел в такой восторг от ее слов, что не удержался и, в качестве аплодисментов, забарабанил по столу. Миссис Камбербетч тоже это услышала.
– Уверена, это явился Абибель и дает нам знать, что он готов, – сказала она. – Я не спутаю его стук ни с чьим другим. Немного терпения, Абибель. Давайте дадим мистеру Тилли еще три минуты, а уже затем начнем. Возможно, если мы поднимем шторы, Абибель поймет, что мы еще не начинаем.
Шторы были подняты, и мисс Соулсби скользнула к окну, чтобы посмотреть, не показался ли мистер Тилли, который всегда пересекал улицу в этом месте, ловко лавируя в потоке машин. Многие прохожие держали в руках газеты с опубликованными последними новостями, читая их на ходу, а на одном из рекламных щитов она увидела крупными буквами объявление о страшной трагедии в Гайд-парке. Она шумно втянула воздух и отвернулась, не желая, чтобы ее душевное спокойствие было нарушено сообщением об ужасном инциденте. Но мистер Тилли, последовавший за ней к окну и увидевший то же, что видела она, не смог сдержать внутреннего ликования.
– Постойте-ка, да ведь это обо мне! – сказал он. – Да еще такими большими буквами! Очень приятно. В следующем сообщении, несомненно, появится мое имя.
Он снова забарабанил по столу, чтобы привлечь к себе внимание, и миссис Камбербетч, сидевшая в своем старинном кресле, которое некогда принадлежало мадам Блаватской, снова его услышала.
– Это опять Абибель, – сказала она. – Потерпи еще немного, озорник. Однако, нам лучше начинать.
Она произнесла обычные заклинания для вызова наставников и ангелов и откинулась на спинку кресла. Затем начала дергаться и бормотать, издала несколько звуков, напоминающих громкое фырканье, после чего впала в каталептическую неподвижность. Она лежала, вытянувшись, представляя собой, если можно так выразиться, порт назначения для странствующих духов. Мистер Тилли с внутренним удовлетворением также ожидал их появления. Как было бы приятно, если бы Наполеон, с которым он так часто разговаривал, узнал его и сказал: "Рад вас видеть, мистер Тилли. Вижу, вы присоединились к нам..." В комнате было темно, горел только ночник с абажуром рубинового стекла возле портрета кардинала Ньюмена, но для свободного восприятия мистера Тилли земной свет не имел ровно никакого значения, а потому он спросил себя, почему предполагается, будто бестелесные духи, подобные ему самому, предпочитают общение и совершают самые эффектные поступки в темноте. Он не мог понять причины этого, а кроме того, его озадачивало полное отсутствие восприятия кого-либо из своих коллег (теперь он мог называть их именно так), которые обычно посещали сеансы миссис Камбербетч в большом количестве. Хотя она уже долгое время стонала и бормотала, мистер Тилли не ощущал присутствия ни Абибель, ни Милого Уильяма, ни Наполеона, ни Сапфира. "А ведь они уже должны бы быть здесь", – сказал он сам себе.
Все еще недоумевая по поводу их отсутствия, он вдруг увидел, к своему удивлению и отвращению, как руки медиума, уже облаченные в черные перчатки и, таким образом, не видимые человеческому глазу в темноте, ощупывают стол, в поисках рупора. Еще он обнаружил, что может читать ее мысли с такой же легкостью, хотя и с несравненно меньшим удовольствием, как мысли мисс Иды полчаса назад, и знал, что она намеревается поднести рупор к собственному рту и притвориться явившимся Абибелем, или Семирамидой, или еще кем-то, в то время как она сама утверждала, что никогда не прикасается к рупору. Будучи потрясен этим открытием, он схватил рупор и с еще большим удивлением обнаружил, что она вовсе не находится в трансе, поскольку ее острые черные глаза, напоминавшие пуговицы макинтоша, широко раскрылись, и она глубоко вздохнула.
– Это же мистер Тилли! – сказала она. – Дух мистера Тилли!
Остальные присутствовавшие вокруг стола затянули хриплыми голосами "Веди, Благостный Свет...", призывая кардинала Ньюмена, а потому ничего не слышали. Но у мистера Тилли сложилось впечатление, что хотя миссис Камбербетч видит и слышит его совершенно явственно, остальным это недоступно.
– Да, меня убили, – сказал он, – но я хочу вступить в контакт с материальным миром. Поэтому и пришел сюда. Но мне также хотелось бы пообщаться с другими духами, с Абибелем, например, или с Халдеем, которые обычно бывают здесь в это время.
Ответа не последовало, она опустила глаза, подобно выведенному на чистую воду шарлатану. Ужасное подозрение пришло ему на ум.
– Как? Вы мошенничали, миссис Камбербетч? – спросил он. – Какой позор! Подумать только, сколько гиней я вам за это заплатил.
– Я вам все верну, – сказала миссис Камбербетч. – Только не выдавайте меня.
Она стала хныкать, и ему припомнилось, что такого рода звуки раздавались, когда ею овладевал Абибель.
– Это всегда означало появление Абибеля, – сказал он с сарказмом. – Явись, Абибель, мы ждем.
– Отдайте мой рупор, – прошептала несчастный медиум. – О, умоляю вас, отдайте мой рупор!
– Ничего подобного! – с негодованием отвечал мистер Тилли. – Мне он и самому понадобится.
Она облегченно вздохнула.
– О, мистер Тилли! – сказала она. – Какая замечательная идея! Всем будет очень интересно услышать вас сразу после того, как вас убили, ведь они еще об этом не знают. Как много это значило бы для меня! Я ведь вовсе не мошенница, по крайней мере, не до такой степени, как вы могли подумать. Иногда у меня случаются самые настоящие контакты с духами; они общаются при моем посредстве, но если они не приходят, – какое возникает искушение у бедной женщины подменить их собой... Вы же видите, я сейчас общаюсь с вами, мы с вами разговариваем, – и я уверена, это доставляет удовольствие нам обоим, – разве такое могло бы случиться, если бы я не обладала паранормальными способностями? Вы утверждаете, что вы убиты, но ведь я вижу вас и слышу вполне отчетливо? Кстати, я хотела бы узнать, если это, конечно, для вас не будет очень болезненно, – где все случилось?
– На Гайд Парк Коронер, полчаса назад, – ответил мистер Тилли. – Нет, все случилось очень быстро, я почти ничего не почувствовал.
– А что касается другого вашего предложения...
Пока за столом затянули третий куплет "Веди, Благостный Свет...", мистер Тилли принялся раздумывать над возникшей сложной ситуацией. Было совершенно очевидно, что если бы миссис Камбербетч не обладала никакими способностями, то она не смогла бы его увидеть. Но она видела и слышала его, равно как и он ее, поскольку их общение, вне всякого сомнения, велось в духовной сфере.
Естественно, теперь, когда он сам стал самым настоящим духом, он не хотел быть замешанным в мошенничество медиума, поскольку чувствовал, что это может всерьез повредить его репутации в потустороннем мире, где, возможно, было общеизвестно, что миссис Камбербетч относится к людям, которых следует избегать. Но, с другой стороны, имея в ее лице так быстро обретенное средство общения со своими друзьями, было трудно рассуждать с позиций высокой морали и полностью отказаться от общения с ней.
– Не знаю, могу ли я вам доверять, – сказал он. – Меня сильно тревожит то обстоятельство, что вы можете сообщать от моего имени ложные сведения, к которым я никакого отношения не имею. Так, как вы поступили с Абибелем и Халдеем. Откуда мне знать, не будете ли вы в мое отсутствие произносить от моего имени всякую чепуху?
Она решительно выпрямилась в своем кресле.
– О, нет, я начну все с новой страницы, – сказала она. – Все эти веща останутся в прошлом. Кроме того, я все-таки медиум. Взгляните на меня! Разве я не более реальна для вас, чем все остальные? Разве ваш мир не доступен мне, в отличие от прочих? Может быть, иногда я мошенничала, может быть, вызвать сюда Наполеона я не сумею так же, как не умею летать, но все равно я – самый настоящий медиум. О, мистер Тилли, проявите снисхождение к нам, бедным человеческим созданиям! Ведь вы же совсем недавно были одним из нас.
Упоминание о Наполеоне вкупе с информацией о том, что миссис Камбербетч никогда не имела контактов с этим великим человеком, снова задела мистера Тилли за живое. Как часто в этом темном помещении он проводил с ним длинные беседы, выслушивал самые интересные подробности его жизни на острове Святой Елены, подтверждавшие и дополнявшие изложенное в объемном труде лорда Розбери "Конец Наполеона I". Но теперь все эти совпадения свидетельствовали о другом, и его подозрения превратились в уверенность.
– Признавайтесь! – вскричал он. – Откуда вы узнали те сведения, которые сообщал мне Наполеон? Вы говорили, что никогда не читали книги лорда Розбери и даже разрешили осмотреть вашу библиотеку, чтобы убедиться в ее отсутствии. Будьте честны хотя бы в этот раз, миссис Камбербетч.
Она всхлипнула.
– Я читала ее, – призналась она. – Книга все время стояла на полке. Я поместила ее в старую обложку с названием "Лучшие извлечения"... Но я не совсем обманщица. Мы ведь разговариваем: вы – дух, и я – смертная женщина. Никто из них не слышит наш разговор. Взгляните на меня, и вы увидите... Вы можете говорить с ними через меня, если будете настолько добры. Мне не часто удается войти в контакт с настоящим духом, вроде вас.
Мистер Тилли взглянул на сидевших за столом, а затем снова на медиума, которая, чтобы сохранить заинтересованность, издавала странные булькающие звуки, словно испорченный сифон. Конечно, она была реальнее для него, нежели все прочие, а ее аргумент, что она может видеть и слышать его, был весьма весом. А потом у него возникло новое, странное ощущение. Ее разум вдруг представился ему, подобно бассейну со слегка мутноватой водой; он увидел себя как бы стоящим над ним на доске и был вполне способен, если бы того пожелал, погрузиться в него. Этому препятствовала его материальность, его "загрязненность". Но он чувствовал, что для того, чтобы быть услышанным другими, а может быть даже и увиденным, – вступить с ними в контакт, – ему придется это сделать. Все-таки даже самые сильные удары, которые он наносил по столу, были едва слышны.
– Я начинаю понимать, – сказал он.
– О, мистер Тилли! Просто прыгните туда, как все прочие духи, – сказала она. – Проверьте все сами. Зажмите мне рот рукой, чтобы убедиться, что я буду молчать, и держите рупор у себя.
– А вы обещаете больше не обманывать? – спросил он.
– Никогда!
Он решился.
– Ладно, – сказал он и, если можно так выразиться, нырнул в ее разум.
Он испытал странное ощущение. Это было нечто сродни тому, как со свежего, пропитанного солнцем, воздуха, вдруг оказаться в давно не проветривавшемся помещении. Пространство и время вновь стали для него реальностью; голова кружилась, глаза, казалось, потяжелели. Одной рукой закрыл ей рот, чтобы она не могла произнести ни слова, в другой держал рупор.
Оглядевшись, он увидел, что, несмотря на царивший в комнате мрак, очертания фигур, сидевших за столом, стали значительно четче.
– А вот и я! – заявил он.
Мисс Соулсби испуганно вскрикнула.
– Это голос мистера Тилли! – прошептала она.
– Ну конечно, это я, – сказал мистер Тилли. – Только что на Гайд-Парк меня задавил паровой трактор...
Он почувствовал, как мертвый груз разума медиума, ее традиционных представлений, ее удивительной набожности, давят на него со всех сторон, путая и подавляя его. Что бы он ни сказал, проходило как бы сквозь мутную воду...
– Здесь удивительно легко и радостно, – продолжал он. – Я даже не могу сказать вам, до какой степени. Мы все очень заняты и активны, помогая другим. И это такое удовольствие, дорогие друзья, снова иметь возможность войти с вами в контакт. Смерть – это не смерть, это ворота жизни...
Внезапно он прервался.
– Нет, я так не могу, – сказал он медиуму. – Вы заставляете меня произносить пустые фразы. Вашим дурацким представлениям следует посторониться. Нельзя ли сделать что-нибудь такое, чтобы они мне не мешали?
– А вы не могли бы зажечь в комнате духовный свет? – предложила миссис Камбербетч сонным голосом. – Вы прекрасно прошли через меня, мистер Тилли. Это так мило с вашей стороны!
– Могу я быть уверенным, что вы нигде не прикрепили фосфоресцирующих наклеек? – с подозрением осведомился мистер Тилли.
– Да, одна или две рядом, на камине, – ответила миссис Камбербетч, – но больше нигде. – Клянусь вам, уважаемый мистер Тилли! Зажгите для нас на потолке большую звезду с длинными лучами!
Мистер Тилли был из числа тех добродушных мужчин, которые всегда готовы помочь женщине, даже если она не слишком привлекательна, а потому, прошептав: "Я требую, чтобы после окончания сеанса эти фосфоресцирующие наклейки были отданы мне", приступил, простым усилием своего воображения, к созданию красивой большой звезды с красными и фиолетовыми лучами на потолке. Конечно, она получилась совсем не такой красивой, как он задумал, ибо ему сильно мешал непрозрачный разум медиума, но она все-таки зажглась, вызвав ахи-охи и аплодисменты присутствующих. Для усиления произведенного эффекта, он произнес несколько очень красивых строк о звездах из Аделаиды Анны Проктор, чьи стихи, как ему всегда казалось, достойны вершины Парнаса.
– О, благодарю вас, мистер Тилли! – прошептала медиум. – Это было восхитительно! Не разрешите ли вы сфотографировать звезду на других сеансах в том случае, если вы будете столь любезны воспроизвести ее снова?
– О, я не знаю, – раздраженно сказал мистер Тилли. – Я хочу выйти. Здесь очень жарко и некомфортно. К тому же все это так дешево.
– Дешево? – воскликнула миссис Камбербетч. – Да в Лондоне нет такого медиума, который не сделал бы себе имени, показывая подобную настоящую звезду, скажем, два раза в неделю.
– Но меня раздавили вовсе не затем, чтобы я помог сколотить состояние какому-нибудь медиуму, – сказал мистер Тилли. – Я хочу выйти: меня это все как-то унижает. И я хочу увидеть хоть что-нибудь из своего нового мира. Я ведь даже не знаю, на что он похож.
– Но, мистер Тилли, – сказала она. – Вы ведь сами рассказали нам прекрасные вещи о нем, о том, как вы там все заняты и счастливы...
– Нет, это рассказал не я. Это рассказали вы, по крайней мере, вы вложили эти слова в мою голову.
Как только он пожелал выбраться, то почти сразу обнаружил себя покидающим мутные воды разума миссис Камбербетч.
– Целый новый мир ждет меня, – сказал он. – Я должен пойти и познакомиться с ним. Но я вернусь и расскажу вам о нем, ибо он должен быть полон чудесных откровений...
И почти тут же понял, что это невозможно. Пройдя сквозь слой материальной жидкости, снова на мгновение окружившей его, он почувствовал, что ничто из тех прекрасных ощущений нового мира, испытанных им только что, не сможет проникнуть сквозь эту муть. Наверное, именно поэтому, все, исходящее из духовного мира, в мире материальном видится таким глупым и банальным. Духи, одним из которых он теперь был, могут стучать по мебели, зажигать звезды, изрекать банальности, читать, подобно книге, мысли медиума или присутствующих на сеансе, но не более того. Чтобы их могли увидеть и услышать, они должны были вернуться в область обычного восприятия.
Миссис Камбербетч пошевелилась.
– Мои силы иссякают, – произнесла она глубоким голосом, который, мистер Тилли чувствовал это, должен был имитировать его собственный. – Я должен покинуть вас, дорогие друзья...
Он почувствовал прилив ярости.
– Мои силы не иссякают, – закричал он. – Я ничего такого не говорил. Я должен увидеть все собственными глазами. Прощайте, и больше не обманывайте.
Он бросил на стол свой пригласительный билет на сеанс, услышал взволнованный ропот, и удалился.
Новости о замечательной звезде и присутствии мистера Тилли на сеансе спустя полчаса после смерти, о которой еще не знал никто из присутствовавших, быстро распространилась в спиритических кругах. Общество исследования паранормальных явлений направило дознавателей для сбора показаний всех присутствовавших, но были склонны объяснить случившееся тонкому смешению телепатии и бессознательных визуальных впечатлений, когда они услышали, что мисс Соулсби за несколько минут перед тем видела новости о происшествии в Гайд Парке на доске объявлений. Это объяснение было довольно надуманным, поскольку основывалось на предположении, что мисс Соулсби, размышляя об опоздании мистера Тилли, и видя сообщение о происшествии, бессознательно объединила эти два факта в один и посредством телепатии воздействовала на разум медиума. Что же касается звезды на потолке, то хотя они и не вполне могли объяснить ее появление, тем не менее, обнаружив следы фосфоресцирующей краски на стене над камином, пришли к выводу, что звезда была воспроизведена каким-то аналогичным образом. Таким образом, явление духа было ими отвергнуто, хотя на этот раз оно было подлинным.
Мисс Соулсби по-прежнему посещала сеансы миссис Камбербетч, но никогда больше не чувствовала присутствия мистера Тилли. Объяснение этого представим самому читателю. Лично мне кажется, что он нашел себе иное занятие.
Он, между тем, все же появился, но понял, что никто, кроме медиума, его не воспринимает.
– Не следует так огорчаться, мистер Тилли, – сказала она. – Это всего лишь формальность. Вы так скоро хотите покинуть нас. Не пришло ли время еще одной материализации? Это выглядит гораздо более убедительно, чем любые другие явления.
– Нет, – отвечал он. – Вы даже представить себе не можете, насколько сложно общаться и создавать звезды при вашем посредничестве. Но я вернусь, как только узнаю что-нибудь интересное, что смогу передать через вас. Какой смысл повторять уже сказанное о занятости и счастье? Вы и без меня так много об этом рассказывали...
