Текст книги "Звездные мечты"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)
– Дик хочет большую семью.
– Из политических соображений? В таком случае пусть он и рожает за тебя. Иначе твои титьки отвиснут до колен.
Анджела покачала головой:
– С каждой минутой ты делаешься все более невозможной. Но я не хочу вставлять спираль. Мы будем пользоваться безопасными днями.
– Да предохранят вас все святые. Могу только сказать – надеюсь, что ты и Дик всегда будете петь в одной тональности.
* * *
После очередного коктейля Анджела захихикала.
– Что смешного? – требовательно спросила Кики.
– Ты.
– В самом деле? Каким образом?
– Вспомни, как ты однажды сказала, что я подцепила мужчину, совершенно непохожего на папу, потому что опасалась совершить душевный инцест.
– Ну и что?
– Сообрази, за кого ты собираешься выйти замуж после того, как отказала Гейблу. Брэд Крэнфорд! Мы обе выходим замуж за мужчин с белокурыми волосами и голубыми глазами!
Кики была раздражена. Она не могла стерпеть, чтобы в разговоре последнее слово оставалось за Анджелой.
– Я сама уже размышляла над этим. Это очень похоже на правду, если быть совершенно честными. Например, взгляни на себя, с твоей маниакальной впечатлительностью от одного только смутного дьявольского присутствия Ника Домингеза. Я почти убеждена, что ты уже готова разорвать свою помолвку с Диком и броситься в его объятия…
Анджела мгновенно перестала смеяться.
– Кики, ты слишком серьезно к этому подходишь. К тому же ты пьяна.
* * *
Когда они входили в отель, было послеполуденное время, но солнце еще ярко светило. Сейчас, стоя у Центрального парка в ожидании, когда портье поймает для них такси, они заметили, что опускаются сумерки. Глаза Анджелы, помимо ее воли, обежали ближайшее окружение в поисках Ника Домингеза. Ей не хотелось, чтобы его камера застала ее врасплох, говорила она себе. Но Ника нигде не было видно.
В этот момент она встретилась взглядом с Кики. Знала ли Кики, о чем она думала? Казалось, Кики всегда читала ее мысли. Но догадывалась ли Кики, что Анджела вела себя так потерянно именно потому, что Домингеза нигде не было?
6
Все газеты только и писали об этом тайном бегстве, еще бы – это была первая женитьба суперзвезды Брэда Крэнфорда. И первой описала эту историю Биби Тайлер. Кики знала, что после церемонии обязательно позвонит именно ей. Биби никогда не простит ни ей, ни Брэду, если не получит эту сенсационную новость первой, а Биби, Кики это знает, может стать врагом, если ей провести против шерсти и изрядно подпортить ей карьеру.
Мари Уиттир не читала Тайлер, но было трудно не замечать все газеты, которые перепечатали заметку Тайлер, распространенную газетным синдикатом. А когда об этом передали и в вечерних новостях по телевидению, Мари с отвращением выключила телевизор. Она смотрела только телевизионные программы новостей, а теперь и они предали ее.После того как начались телефонные звонки с поздравлениями, Мари обернулась к Анджеле и сказала с горькой иронией:
– До твоей свадьбы осталась всего неделя, но Кики, кажется, украла у тебя все внимание публики.
Анджела посмотрела на мать, но, когда до нее дошел смысл сказанного, она всхлипнула.
– У тебя это прозвучало так, словно это было ее единственной целью.
– А разве нет? Она вышла замуж за «самого популярного киноактера Америки» – кажется, именно это выражение употребили газеты – всего за несколько дней до твоей собственной свадьбы с обыкновенным конгрессменом.
– Но Кики встречается с Брэдом Крэнфордом уже почти год, так она сказала.
– Ладно, твоя свадьба станет противоядием против всей этой шумихи, не так ли? Это заставит кое-кого задуматься, почему Кики решила узаконить свою маленькую скандальную связь именно в этот момент. И так умно было с ее стороны устроить это бегство с возлюбленным – она заработала невероятную популярность таким образом.
Для последних приготовлений к свадьбе Мари перебралась из Саутгемптона в Стонингем-Мэнор, а Анджела вернулась в Нью-Йорк дожидаться приезда своего отца и возвращения Кики из Акапулько.
* * *
Анджеле не хотелось думать о том, что мать по-своему права, объясняя ей желание Кики выйти замуж за Брэда Крэнфорда именно сейчас. У нее и так хватало забот, с которыми надо было управиться. Замужество было событием не только радостным, но и хлопотным; к тому же доставляла беспокойство непрекращающаяся борьба ее матери с Лайемом Пауэром, возникавшая по телефону каждый день из-за гостей, которых хотел включить в список Пауэр. Волновала также мысль, связанная с первой брачной ночью: подойдет ли она Дику с его опытом? Единственное, что утешало ее, это мысль о приезде отца.
Она ни с кем не делилась своими радужными ожиданиями по этому поводу, даже с Диком, который отказался сопровождать ее в Мексику, а теперь все время ворчал по поводу ожидаемого приезда отца. Она уже жалела, что рассказала ему об этом. Было бы лучше, если бы это стало для него сюрпризом, так же, как для ее матери и его родителей. Дик злился, что она пренебрегла мнением его отца, злился, что вынужден был дать ей обещание держать все в секрете. Наконец, он злился на них обеих, Анджелу и Кики, за то, что «они эгоистичны и не желают считаться с чувствами других» и что он «окажется втянутым в старый скандал», с которым он, с его тщательно оберегаемой репутацией, не имеет ничего общего. «И в целом все это возобновление отношений не принесет тебе ничего, кроме разочарования. Романтические переживания бесполезны, если у тебя все хорошо, и приносят беду, если у тебя все плохо. Вдолби же, наконец, в свою голову, что он уже больше не блистательный, великолепный Бог на белом коне из твоих грез. Скорее всего, он опустившийся развалина.
Я ни в чем не обвиняю ни тебя, ни Кики. Но она лучше ориентируется в этом мире, чем ты. Ты так долго считала эту ситуацию романтической, что не можешь дать ей правильную оценку. А Кики использует этот романтизм, манипулирует им… Она хочет поставить в неловкое положение меня и моих родителей и высмеять твою мать и приемного отца».
Анджела была ошеломлена, слушая то, что говорил ей Дик об ее отце и Кики. Она чувствовала, что он далеко не в восторге от Кики – находит ее слишком агрессивной и вызывающей. Но ее отец? Это все слухи и сплетни. Если бы он хоть раз увидел Рори Девлина, то убедился бы, насколько он замечательный человек.
* * *
Споры оказались напрасными. За два дня до свадьбы Кики вернулась из Акапулько, а за несколько минут до этого принесли маленький пакет с коротенькой запиской: «…он так хотел бы быть со своими маленькими девочками в день свадьбы Анджелы… об этом он всегда мечтал… с гордостью вести под венец своего маленького ангелочка… здоровье не позволяет ему сейчас приехать…» В маленькой коробочке был подарок – золотая брошь в виде лошади, с двумя бриллиантиками и рубином в головке.
Кики, приколов маленькую золотую лошадку к черному платью Анджелы, натянуто улыбнулась. Ей хотелось закричать:
«Так вот как этот сукин сын потратил деньги, которые я выслала ему на проезд!»
Но вместо этого она сказала:
– Что ж, мистер Конь смотрится очень элегантно на черном. – И вытерла слезы, скатившиеся из глаз Анджелы. – Я думаю, что папа не хотел ставить в затруднительное положение маму. Я полагаю, это правильное объяснение. Какая очаровательная брошь! У папы такой хороший вкус.
Кики извинилась и ушла в свою комнату. Даже не закрыв за собой дверь, она кинулась на кровать и разрыдалась в подушку. Анджела… Больно не ей одной…
* * *
Через час в голову Кики пришла блестящая идея. Почему бы Анджеле и Дику не изменить свои планы на медовый месяц и не полететь вместе с ней в Рим?
– Мы будем предоставлены самим себе и отлично проведем время. La dolce vita [15]15
Сладкая жизнь (ит.).
[Закрыть]и все такое. И не переживай относительно интимной стороны. Брэд и я тоже хотим побыть наедине, так что у тебя будет достаточно времени натрахаться.
Идея показалась Анджеле грандиозной, но она сказала Кики, что это невозможно. Дик никогда не откажется от своего желания – провести медовый месяц у побережья Южной Калифорнии на острове, который недавно купил Лайем Пауэр, намереваясь продать свой дом в Хемптоне. Что же касается близких друзей, то Лайем признался – он устал от тамошнего высокомерного дерьма. В конце концов, он и его семья – калифорнийцы. Они должны устраивать свою жизнь в этом «золотом» штате, где его сын собирается стать губернатором.
Лайем Пауэр намеревался назвать свой остров «Мировое убежище Пауэра», в честь своей студии; он хотел там все полностью обновить. Говорили, что Валентино [16]16
Рудольф Валентино – один из самых знаменитых романтических актеров немого кино Америки.
[Закрыть]часто использовал этот остров как приют для своих любовных утех. Сейчас здесь имелся бассейн, теннисный корт, а также дом, построенный в девятнадцатом веке. Лайем предполагал построить на острове новый бассейн, новые теннисные корты, новую пристань и несколько домов для размещения всей семьи. Старый дом он решил предоставить молодоженам – где еще они смогут найти такое место для медового месяца. Уединенно, покойно… И Тихий океан во всем своем великолепии. Может быть, они пригласят приехать фотографа из «Лайфа» или какого-нибудь другого журнала и сделать несколько снимков конгрессмена и актрисы. На острове жила одна супружеская пара, смотритель и его жена, они обеспечат все необходимое молодой семье. Кроме того, Дик не может надолго отрываться от своих обязанностей, конгрессмен должен работать без передышки, а не болтаться по Европе среди разных декадентов-иностранцев. «Верно?» – требовательно вопрошал Лайем Пауэр, и никто не смел ему возразить.
– Но почему ты сама не можешь выбрать место? – спрашивала Кики. – Почему выбирает только Дик? Нет, даже не Дик, а этот старый черт. Надеюсь, я не совершила ошибки, подписав контракт с его студией, но, кто его знает, может, и ошиблась.
Пока Кики рассуждала о возможной ошибке, Анджела мучилась сомнениями. Кики была права. Отец Дика проявил наглость, указав, где им следует провести медовый месяц. И она была разочарована тем, как слепо Дик ему повиновался. Действительно ли Дик был папенькиным сынком? Почему он, по крайней мере, не посоветовался с ней? Почему не спросил, хочет ли она отправляться на этот остров? Возможно, ее Мать права и она вовсе не знает Дика по-настоящему.
Ладно, может быть, уединение на острове Пауэра поможет им наладить близкие отношения. На самом деле она сознавала, что проблема заключается не в том, где они проведут медовый месяц, а что они будут говорить друг другу между прогулками по океану под парусами и занятиями любовью. Что обсуждают новобрачные, когда пьют кофе за завтраком? Об этом не было написано ни в одной книге.
Действительно, до сих пор они почти никогда не оставались наедине, все время находились в компании других людей – в кино или театрах, ресторанах, клубах и на вечеринках, музеях и выставках; на официальных встречах – обедах, приемах и тому подобном. Даже на отдыхе, играя в теннис, прогуливаясь на яхте или купаясь, они обычно были в каком-то окружении.
Сомнения не давали ей покоя. Любит ли ее Дик? Или же они обе, как считала мать, готовы были залезть на дерево, лишь бы не выйти замуж за человека, похожего на их отца? Не совершала ли она ошибку? Или она начала сомневаться из-за разговоров матери и Кики? Но она не должна так поступать. И ее мать, и сестра были циничными женщинами. Если она не будет придерживаться своего собственного мнения, у нее не будет ничего.
7
Мистер и миссис Лайем Пауэр давали обед в честь невесты и ее близких в одном из отелей Территауна, где они остановились; по этому случаю они подарили Анджеле старинный бриллиантовый кулон. Анджела находила его очень красивым, но Кики назвала его «безвкусным». Мари, вернувшаяся поздно вечером в Стонингем, сухо заметила:
– Видимо, в семье Пауэров крупные бриллианты считают показухой. – И она выразительно перевела взгляд с обручального кольца Анджелы на кулон.
На туалетном столике Мари стояла шкатулка с драгоценностями, выложенная перламутром, – шкатулка Евгении, которую Мари привезла в Нью-Йорк, когда бежала из Нового Орлеана. Сейчас она намеревалась разделить ее содержимое между двумя молодыми женщинами в качестве свадебных подарков. Она все еще сердилась на Кики и поначалу, в назидание ей, хотела отдать все драгоценности Анджеле, но потом передумала. Она знала, что Кики не только никогда не простит ей этого, но затаит неприязнь и к Анджеле. Кики была такая – она не могла вынести, чтобы другие обладали чем-то, чего не было у нее. Мари не хотела вносить разлад между сестрами, который может сохраниться, даже когда ее самой уже не станет.
Узнав желание матери – разделить драгоценности поровну между дочерьми, Анджела запротестовала:
– Ты не должна отдавать все это нам, мама. Ты должна что-нибудь оставить себе.
Мари иронично улыбнулась:
– Нет. Я больше не нуждаюсь в наследстве дю Бомонов. Я теперь Уиттир. И чувствую себя как Уиттир. И ты, в конце концов… была… известна как Анджела дю Бомон. Ты и должна обладать драгоценностями дю Бомонов. И Кики, конечно, – добавила она вежливо.
Кики отметила это покровительственное замечание тем, что взмахнула своей белокурой гривой. Еще одно свидетельство, что ее мать всегда отдавала предпочтение Анджеле. Но право начать выбор Мари предоставила Кики.
Каждый предмет долго обсуждался. Глаза Кики сужались, взгляд становился острым при взгляде на вещи; Анджела же давала согласие на обмен любого изделия, которое нравилось Кики. Для нее это не имело особого значения, но сестра относилась ко всему очень серьезно.
Наконец шкатулка опустела, и Мари сказала:
– Ее я сохраню для себя. Может быть, эти драгоценности принесут вам обеим счастье в вашей дальнейшей жизни.
Склонная к сентиментальности Анджела всплакнула; Кики после слов матери произнесла:
– Я надеюсь, что ни на одной из этих вещей не лежит проклятье. Ведь они из Нового Орлеана, а в этом случае ничего нельзя знать точно.
Мари грустно улыбнулась:
– На вещах никогда не лежит проклятье. Только па людях.
Анджелика дю Бомон Девлин венчалась в свадебном платье своей матери. Мари сделала вид, что не знает, о чем речь, заметив лишь: «Это платье от Бергдорфа», что сестры нашли очень забавным. Когда она повторила эти слова по крайней мере раз двадцать, даже Кики надоело делать ей замечания, и она сама стала называть его: «это платье от Бергдорфа». Кики раздобыла платье из Нового Орлеана, написав жалостное письмо дяде Джулиану с просьбой прислать наряд для ее сестры – в виде свадебного подарка Анджеле, этой маленькой сентиментальной дурочке. Она написала, что платье, которое надевала ее мать, а до нее – Евгения, а до нее мать Евгении – очень много значит для Анджелы, с любовью вспоминающей дни, проведенные в Луизиане с дядей Джулианом и его семьей. Джулиан, надеясь, что Мари ответит приглашением ему и его семье, выполнил эту просьбу. Но Мари, конечно, ничего не сделала.
Церемония прошла в Стонингем-Мэноре. Кики Девлин Крэнфорд была подружкой невесты, а брат жениха Шон Пауэр – его шафером. К венцу невесту вел ее приемный отец Эдвард Уиттир, а Эдвард Тейлор IV, младший брат невесты, был «хранителем колец». Джулия Лауд, кругленькая, пухлая дочка сестры жениха Колин, была «девочкой с цветами». К несчастью, маленькая толстушка Джулия все время шмыгала носом, и Мари, раздраженно пожимая плечами, потом говорила, что этот ребенок смазал всю торжественность обряда.
Последующий прием состоялся в обширных садах Стонингема; обильное меню состояло из французских блюд – возможно, для того, чтобы подчеркнуть аристократическое происхождение невесты. К крайнему раздражению Лайема Пауэра, Мари рассказала большинству гостей, что Анджела родилась в том самом доме, где еще задолго до приобретения американцами Луизианы и, разумеется, задолго до того, как какой-нибудь Пауэр ступил ногой на американскую землю, принимали герцога Орлеанского.
На следующий день все колонки светской хроники дали подробное описание свадьбы. Некоторые газеты упомянули об отце Анджелы, который был когда-то и киноактером, и героем войны; подробно информировали об отчиме невесты; много места уделили жениху и его семье. К огорчению Кики, о ней было сказано только то, что она совсем недавно вышла замуж за Брэда Крэнфорда, знаменитость серебряного экрана. В газетах, разумеется, была помещена традиционная фотография невесты в ее подвенечном платье.
Среди всех изданий отличился «Уиспер». Он поместил снимок, на котором невеста, приехавшая в «Шерри Нидерланд» [17]17
Фешенебельный отель на Пятой авеню в Нью-Йорке.
[Закрыть]провести там свою первую брачную ночь, выглядела грустной и задумчивой. Жениха на снимке не было, а подпись гласила: «Не потому ли Анджела так печальна, что папочка Девлин не приехал на свадьбу с юга Франции». В заметке делался упор на карьеру Девлина: его происхождение, его репутацию любовника, его окончательное падение. Во всех деталях описывалось первое замужество Мари и развод – вся ее жизнь до второго брака. Прошлое конгрессмена Пауэра также было дотошно разобрано и перемыто по косточкам.
Анджела сама не видела статьи, так что не могла размышлять – делал ли этот снимок Ник Домингез или нет. Один приятель дал Кики газету, когда она уже садилась в самолет, отлетающий в Рим; Мари прислал номер анонимный доброжелатель.
* * *
После первой ночи в «Шерри Нидерланд» в Нью-Йорке молодожены вылетели на свой маленький остров неподалеку от Ньюпорт-Бич в Калифорнии, чтобы пронести там медовый месяц. Остров Пауэра располагался вблизи от материка и, хотя он был уединенным, вовсе не походил на необитаемый остров. Нынешний дом в два с половиной этажа был возведен переселившимся из Новой Англии судовым капитаном и с той поры многократно перестраивался. Теперь он походил на банку для соли, с площадкой и перильцами на крыше и еще чем-то, напоминающим испанскую миссию.
Дик, большой любитель истории, был влюблен в дом. Он сразу повел Анджелу показывать ей разные достопримечательности. Лестница, ведущая в холл, имела перила с шестью различными рисунками; утверждали, что все они были вырезаны моряками в море, а потом проданы строителям, когда суда возвращались в порт.
– Взгляни сюда, – Дик указал ей на верхушку колонны на лестнице, – это бутон расчета. Он вырезан строителем после того, как вся постройка была завершена, в манере, принятой в Новой Англии. Это означает, что владелец рассчитался со строителем и доволен его работой.
Он рассказал и об обоях в холле.
– Этот рисунок известен под названием «Прощание моряка».
Затем – о коллекции шкатулок.
– Все они привезены моряками дальнего плавания с Востока. Взгляни на эту искусную работу, – позвал он и показал коробку для пряностей из слоновой кости с Цейлона. – А теперь посмотри сюда – это модели судов, построенных в соседних городах на материке.
Анджеле нравился его энтузиазм. Но Дик имел привычку внезапно обрывать рассказ и уходить в сторону так, как угасает иногда звук в радиоприемнике. Это означало – она уже поняла, – что тема ему надоела и он готов заняться чем-то другим. Эта черта в его характере ее очень раздражала. Неужто ему все так быстро надоедает?
Неожиданно он взял ее за руку и увлек в комнату, которая называлась «комнатой невесты»; вероятно, первый владелец дома привел сюда свою молодую жену после свадьбы. Здесь они с Диком занялись любовью на большой, застланной розовым покрывалом кровати с пологом в самом романтическом стиле.
Сегодня все было не так, как в их первую ночь, когда Дик брал ее как атлет, сильно и быстро, не делая ни одного лишнего движения. Она, почувствовав тогда боль, непроизвольно выкрикнула, чтобы он остановился и был побережнее с ней, но Дик словно не слышал ее. Он полулежал на ней, неотрывно глядя в ее глаза, и качал безостановочно, как помпа, пока его орган не проткнул ее; он вбивал его вниз, потом полуизвлекал вверх, и снова опускал, не обращая внимания на ее стоны, пока не кончил. Затем он слез с нее и спросил самым обыденным тоном:
– У тебя был оргазм?
У нее хватило сил только на то, чтобы отрицательно покачать головой, и он показался скорее раздраженным, чем разочарованным. Фамильярно похлопав ее ладонью по голым ягодицам, Дик доверительно произнес:
– Это придет со временем, вот увидишь.
Сейчас же, на этой огромной кровати, он сначала два раза поцеловал ее, потом стал поочередно сосать ее груди и лишь затем занял позицию над ней. Он глубоко погружался в нее, потом выходил, снова погружался и снова выходил, глядя в упор ей в глаза, пока она не зажмурилась.
В этот раз он задал тот же вопрос:
– У тебя был оргазм?
И снова она была вынуждена дать отрицательный ответ. Он, задумавшись на миг, проговорил:
– Ты недостаточно расслабляешься. Заставь себя чувствовать…
Потом Дик своими крупными пальцами стал манипулировать ее клитором, по-прежнему неотрывно глядя в глаза; ощутив, что ее тело несколько раз содрогнулось, он спросил:
– Так лучше?
Смущенно Анджела пробормотала:
– Да.
Он ухмыльнулся:
– Хорошо. – Затем он встал с кровати – большой, мускулистый, с крепкими бедрами. – Пойдем поплаваем.
Они плавали, ели, играли в теннис на примитивном корте, ходили под парусом на ялике, катались по водной глади на лыжах до тех пор, пока не начинали чувствовать усталость. В теннисе Дику было трудно противостоять, хотя Анджела занималась этим видом спорта уже много лет. Они и раньше играли вместе, но только в паре. Один же на один он быстро обыгрывал ее, и вскоре они бросили это занятие.
Она не была любительницей парусного спорта, но решила скрыть это от него; больше всего она любила плаванье в старом бассейне, особенно если вытянуться на спине и подолгу лежать в холодной воде, медленно дыша и обсуждая с ним прочитанные книги. Еще ей нравилось сидеть на берегу и рисовать его портрет. Анджела привезла с собой кое-какие принадлежности для рисования, и это было бы чудесно, если бы он позировал ей, пока они болтали о том о сем. Но он мог высидеть лишь считанные минуты. Она успевала сделать всего несколько набросков, как Дик уже вскакивал и говорил:
– Давай прыгнем в океан.
Сама она предпочитала океану бассейн. Океан выглядел суровым, а уходящие далеко в воду скалы казались таинственными и угрожающими. И все же, когда он звал ее, она шла с ним.
Анджела пыталась читать ему стихи, когда они валялись на солнце, но едва она успевала произнести несколько строф, как он начинал ерзать, а потом поднимался на ноги и говорил:
– Пойдем в дом потрахаемся.
Раньше в разговорах с ней он никогда не употреблял подобных слов. Казалось, его шокировало, когда Кики произносила что-нибудь уж очень сочно. Теперь он изумлял Анджелу – на пляже Дик снимал свои трусы и пытался раздеть ее. Анджелу ужасало, что Роберто и Мария могут увидеть их из дома, но, как всегда, она делала так, как он хотел.
На четвертый день она вспомнила о подарке для него, который привезла с собой. Заметив, что однажды он цитировал ей Пруста, она купила в антикварном книжном магазине великолепное, в кожаном переплете, издание «В поисках утраченного времени» и хотела подарить на память о медовом месяце.
Он сидел у Кромки воды и что-то делал с лодкой, когда она принесла ему книгу. Он перелистал ее, потом произнес:
– Очень красивая книга. Спасибо.
– Тебе не нравится, – быстро сказала она.
– Нравится. Очень. Ты же знаешь, я читал ее. Много лет назад.
– Да. Я думала, что тебе хочется ее иметь. Но этот экземпляр предназначен не только для чтения. Его надо и рассматривать, как настоящее сокровище…
Ее голос умолк. Она ощутила неловкость, словно обманулась.
– Я уже сказал тебе: мне очень нравится.
Но Анджела была в замешательстве – она сделала ненужный, бесполезный подарок. Эта книга подходила поэту, но не человеку действия. И тогда она вспомнила слова матери – ей нужен поэт, а не политик.
Он почувствовал ее разочарование и обиделся. Дик не любил, чтобы от него чего-нибудь хотели.
– А чего ты ожидала – восторгов? Чтобы я вел себя, как один из этих педиков, друзей Кики? Чего ты от меня хочешь?
Она смотрела вниз, не в силах передать словами свои чувства. Ей казалось – если сейчас она заговорит, то обязательно заплачет.
– Но мне нравится эта книга, – сказал он. – Мне нравится то, что ты приложила такие усилия, чтобы найти ее для меня. Я ценю это.
Наступила пауза. Она все еще не могла произнести ни слова, и он почувствовал – надо сказать что-то теплое, нежное.
– Я всегда буду беречь ее.
– Я подумала, – медленно проговорила она, – что, может быть, мы будем ее вместе читать, обсуждать…
Он ухмыльнулся:
– Сейчас я больше предпочитаю трахаться, чем обсуждать Пруста. Разве Фрейд не утверждал, что природа женщины в значительной степени определяется ее половыми функциями?
Она грустно улыбнулась:
– Я верю, что, кроме этого, существует и нечто большее. Следует помнить, что женщина как индивидуальность может быть человеческим существом и помимо этого.
– Он делал ударение на слове индивидуальность, по-моему.
«На что намекает Дик? – подумала Анджела. – Что она не такая женщина, женщина с индивидуальностью?»
– Что вообще знал Фрейд о женщинах? – спросил ее Дик. – Он задавал вопрос: «Чего в действительности хочет женщина?» Очевидно, даже он не знал этого. Вот ты и скажи мне: чего ты хочешь?
Она не ответила ему, не могла ответить, потому что действительно не знала.
– Иди сюда, – позвал Дик и протянул ей руку. Он помог ей перелезть через планшир и трахнул прямо на скамье яла. Было жестко и неудобно, но, по крайней мере, романтично – заниматься любовью на борту шлюпки, решила Анджела. И на этот раз, во всяком случае, он не спросил ее, испытала ли она оргазм, и ей не пришлось отвечать, что не испытала.
На седьмой день их медового месяца объявились Колин – сестра Дика – со своим мужем Кейтом в сопровождении Хью и Полы Годфри. Кейт вел финансы семьи, а Хью был первым помощником Дика и, кроме того, лучшим другом со времен колледжа. Они закатились без предупреждения, прямо к обеду. Анджела была потрясена. «Как они так могли?» – кипела она, пока до нее не дошло, что Дик несомненно пригласил их заблаговременно.
– Неужели тебе так необходимы были партнеры по теннису, что ты не мог вытерпеть хотя бы еще неделю? – спросила она.
Дик, разыгрывая невинность, протестовал, но Анджела не верила ему.
Островное уединение было нарушено. Гости, рассевшись возле бассейна, с волчьим аппетитом поедали бифштексы, которые Дик жарил на гриле; пили, сплетничали и страстно обсуждали преимущества Эда Лопата перед Уорреном Спаном.
Сразу после обеда Анджела направилась в свою спальню.
– Я уверена, ты даже не заметишь моего отсутствия, к тебе ведь явилось такое подкрепление, – сказала она Дику ледяным голосом перед своим уходом.
– Может, ты перестанешь дуться, как ребенок? Я не знал об их приезде. Они просто свалились…
– Ты хочешь сказать, что они просто по-соседски заглянули на огонек? – спросила она с сарказмом, более присущим Кики, нежели ей.
– …и я должен был предложить им остаться, – закончил он, не обратив внимания на ее слова. – Подумай, здесь множество комнат. И они будут нас оставлять наедине столько, сколько мы захотим. Представь, что мы в Риме, как предлагала Кики. Мы бы имели Брэда и Кики…
– Но мы не полетели в Рим. Мы отправились сюда, значит, мы могли быть одни, – так я, во всяком случае, думала.
Кейт Хью, глядя, как Анджела поднимается по лестнице, отпускал двусмысленные шуточки из серии «только что поженились» насчет того, почему новобрачная нуждается в отдыхе. Колин и Пола, присоединившись к мужьям, тоже от души смеялись.
Наблюдая из окна, как они выбирали партнеров для парной игры в теннис, Анджела решила, что разделит это полуденное время с единственным безгласным собеседником – сама с собой. Она вытряхнула пилюльку из маленького белого пузырька, который ей предусмотрительно дала Кики, и вытянулась на шелковом стеганом одеяле. Это была старинная вещь, с ним была связана целая история. Мексиканская девушка сшила его для своего приданого, но ее жених был убит, сражаясь за Хуареса, и бедная девушка так никогда и не вышла замуж и никогда не воспользовалась этим одеялом. Но кто знает? Может быть, молодая мексиканка была счастлива? – с горечью подумала Анджела.
У нее не было привычки к транквилизаторам, и она заснула почти мгновенно. Ей снилось, что она опять – маленькая девочка, живущая в Новом Орлеане. Ее отец был там, и Кики. Они обе висли на нем, и каждая старалась перетянуть в свою сторону. Потом он оттолкнулся от них и исчез, а его место заняла Мари, и они стали вырываться из ее рук.
Гости пробыли на острове еще три дня, и почти все это время Анджела старалась быть одна. Сначала она беспокоилась, что подумают Колин и Пола о ее поведении, но потом махнула на это рукой. Она одна загорала на пляже, читала, делала зарисовки. По утрам она даже не вылезала из постели, чтобы не присоединяться к другим за завтраком на террасе. Шумные разговоры и всплески хохота раздражали ее каждое утро.
Наконец, они уехали, и Анджела подумала, что еще можно спасти медовый месяц – если она очень постарается. Но неожиданно Дик сообщил ей: их пребывание на острове заканчивается – что-то произошло, – и они должны уехать па следующее утро. Он сказал только: «Чрезвычайная ситуация, ты не поймешь». Больше ничего Дик объяснять не стал.
* * *
На пристани их ждал лимузин, и шофер довез их до Лос-Анджелеса. Всю дорогу они ехали в полном молчании. Первая остановка была у старой квартиры Дика в Западном Голливуде. Здесь Дик помог ей внести багаж, а сам отправился в свой офис.
Оставшись одна, Анджела бесцельно бродила по комнатам.
«Разочарование. Конец медового месяца. Начинается жизнь».
Апартаменты Дика, расположенные, по всеобщему мнению, в роскошном здании, были хороши для холостяка, подумала она, но недостаточно удобны для семейной пары. И во всяком случае, не так просторны, чтобы в них принимать кого-нибудь. Но, конечно же, они не станут здесь жить. Большей частью они будут находиться в Вашингтоне, куда им предстоит отправиться через пару недель. Она рассчитывает, что со временем они купят свой собственный дом в Лос-Анджелесе.
Проведя пальцами по столу в столовой, она заметила на них пыль. Значит, Дик не оставил прислугу. Квартира нуждалась в основательной уборке, но у нее не было настроения связываться сейчас с агентством по найму. Возможно, контора сможет прислать служанку… завтра. Но дел хватало и для нее самой. Все ее платья, книги, личные вещи, а также свадебные подарки уже были доставлены в ее отсутствие и ждали, когда их распакуют. Но пока она разберет лишь то, что потребуется для переезда в Вашингтон, рассудила Анджела.
Она отложила какие-то вещи для чистки, потом сложила целую кучу для отправки в ручную прачечную, которую еще предстояло найти. В квартире было слишком жарко, и она включила кондиционер; но это не помогло – надо будет сообщить об этом управляющему домом.
